Текст книги "Концерт для черного колдуна"

Автор книги: Елена Усачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Елена Усачева
Концерт для черного колдуна

Глава I
О вреде чужих вещей

Она стояла на лавочке. Нет, не стояла, как скрипка может стоять? Она лежала на деревянных перекладинах скамьи. Такая же коричневая, как сама лавочка. Если бы не сверкнувший на солнце затертый до зеркальной поверхности бок, Валерка Гребешков ее не заметил бы.

От музыкальной школы до дома он всегда ходил через сквер. Целых три года из его длинной тринадцатилетней жизни. И ничего необычного с ним за это время не происходило. Зимой под ногами скрипел снег. Весной журчали ручьи. Осенью чавкала жижа. Валерка даже не помнил, всегда ли была здесь эта лавочка. Вроде бы раньше ее тут не было.

И вообще этот сквер был странный – сто метров дорожки, посыпанной гравием, десяток чахлых деревьев, столько же редких кустов. Удивительно, как на этом месте до сих пор не построили гаражи.

Через сквер Валерка проходил, не глядя по сторонам. Чего он там не видел? А тут вдруг остановился.

И виной всему было внезапно выглянувшее из-за туч солнце. Не появись оно – не сверкнула бы скрипка затертым боком, и прошел бы Гребешков, среди приятелей прозванный Гребнем, мимо, добрался бы до дома, и ничего бы с ним не случилось.

Но…

Но солнце выглянуло, скрипка была замечена, а Валерка застыл на месте, открыв рот.

Просто так скрипки на лавках не лежат. Их даже просто так не выбрасывают. В крайнем случае оставляют в музыкальных школах. И потом, перед ним была очень хорошая скрипка. Гребешков определил это на глаз. По изгибу колков, по затертости грифа, по благородной линии корпуса, по потемневшему от времени лаку. Это была не просто скрипка. Это была Скрипка с большой буквы, мечта многих и многих музыкантов.

Солнце скрылось. Валерка задумчиво посмотрел на небо.

Конец весны. Май. Последний концерт в музыкалке, последние контрольные в школе… Остались бесконечно длинные две недели. И уже никакого желания учиться нет. Тем более корпеть над вечными гаммами и этюдами. Его бы воля, давно забросил бы эту надоевшую скрипку…

А тут вдруг такой случай…

Он снова посмотрел на инструмент. Легкий ветерок прошелся по струнам, они жалобно тренькнули. Что-то было нехорошее в этом звуке. Тревожное и печальное. Да и от самой скрипки веял неприятный холодок.

Странно это все… Скрипка… И так просто, на лавочке…

Он был до того удивлен случившимся, что не замечал происходящего вокруг. А происходило много интересного.

За ближайшим деревом, старым толстым дубом, мелькнула темная фигура человека в шляпе. У дороги, за границей сквера, остановился невысокий старик с палкой. Выглядел он так, как будто хотел что-то сказать, но найти нужных слов не мог.

У входа в сквер застыла высокая, красивая девочка, с копной пышных темных волос. Это была Наташка Цветкова. Училась она в музыкальной школе вместе с Гребнем. Цветкова тоже заметила скрипку, и первым ее желанием было добежать до скамейки и, пока Валерка не придумал, что делать, перехватить инструмент.

Наташка и сама не понимала, откуда у нее возникло такое желание. Пока она боролась с собственной порядочностью, Валерка сорвался с места и побежал к выходу из сквера. В руках у него была скрипка.

– Все-таки взял! – Наташка зло топнула ножкой и чинно пошла следом за ним.

Около своего дома Валерка отдышался. Удивленно посмотрел на подъезд.

– Когда это я успел сюда прийти? – пробормотал он.

Гребень помнил, как вышел из музыкалки, и совсем не помнил, как дошел до дома.

И тут он почувствовал, что руки его чем-то заняты, Чем-то неудобным, но явно очень ценным. Увидев скрипку, он ее чуть не выронил от испуга.

– Как ты у меня оказалась? – воскликнул Гребень.

Валерка и правда не помнил, как взял ее. Кажется, по дороге он думал о лете, каникулах, концерте, о том, как ему надоела эта музыка и что свое выступление он опять провалит. А значит, его исключат, как давно уже обещали.

Значит, за раздумьями он и не заметил, как взял инструмент…

Валерка воровато оглянулся, как будто сейчас должен был вернуться хозяин скрипки и поймать его на месте преступления.

Но никто не бежал, не кричал, не уговаривал Валерку вернуться.

Все чисто.

Завернув инструмент в куртку, Гребешков скрылся в подъезде.

– Ну надо же, – выдохнула Наташка, наблюдавшая за Гребнем из-за лавочки во дворе. – А если я ошибаюсь?..

Она задумчиво покачала головой, проводила взглядом удаляющегося Валерку и только после этого выбралась из своего укрытия.

Когда сквер опустел, когда сдвинулся с места старичок и когда, казалось, никого вокруг уже не было, от ствола старого толстого дуба отделилась человеческая фигура. Едва касаясь ногами земли, она пересекла дорожку. Проходя мимо лавочки, незнакомец хмыкнул. Когда его смешок растаял в воздухе, вместе с ним исчезла и оставленная Валеркой в обмен на новую его старая скрипка.

Ох уж эти соседи! То за стенкой обязательно в самый неподходящий момент начинает выть от одиночества собака, то кому-то приспичило забить килограмм гвоздей, то капризную девчонку усадят-таки заниматься за расстроенное пианино. Одним словом, покоя от соседей не жди.

У Гошки Снежкина тоже был такой сосед, только он не забивал гвоздей, не держал собак и не слушал до глухоты истерично орущий магнитофон.

Гошкин сосед снизу, Валерка Гребешков, играл на скрипке.

Гошкины мучения начинались в восемь утра. Как раз в это время из-за стенки неслось душераздирающее пиликанье. Днем проигрывался кусок из какого-нибудь бессмертного произведения. Битый час один и тот же. А вечером для родителей устраивался мини-концерт, который состоял из гамм и все того же нетленного куска (горите все композиторы синим пламенем!).

Но это еще цветочки – ягодки начинались весной, когда неутомимый Валерка выходил играть на балкон. Этого Гошка уже не выдерживал и сбегал на улицу.

Мама любила ставить занудного Гребешкова в пример:

– Какой хороший мальчик, – говорила она, умильно улыбаясь. – Не то что мой балбес! – И выразительно смотрела на сына.

То есть на Гошку.

А Гошке что? Ему все равно, что там про него говорят и как сильно любят Валерку. Главное, чтобы его самого чужие мнения не сильно задевали.

Приятный весенний вечер как обычно начался с концерта.

«Ну, Гребешков!» – привычно выругался Гошка и остановился.

В открытые окна врывался уверенный сильный мотив. Это было странно. Еще сегодня утром Валерка выдавал жуткий скрип, который его родные почему-то называли музыкой. Что поделаешь, не получался из Гребня Паганини. А тут вдруг такое…

«Гости пришли, – догадался Гошка, выходя на балкон. – Кто-нибудь из взрослых играет».

Раньше, когда «музыка» особенно доставала, Снежки и свешивался со своего балкона и ругался с соседом. Потом он нашел путь по пожарной лестнице. И даже пару раз отбирал у неповоротливого Гребня его инструмент. Дуэль на смычках – что может быть забавнее!

Снежкин свесился с балкона, но разглядеть ничего не смог – Валеркина мама развесила на балконе белье.

Музыка смолкла, послышался шелест переворачиваемых страниц, смычок пискнул о струну. И скрипка зазвучала снова.

Для гостей в комнате слишком тихо, хоть кто-нибудь должен был похвалить музыканта.

Но внизу молчали.

– Эй, Гребень… Это ты? – несмело позвал Гошка, перегибаясь еще сильнее, норовя совсем вывалиться на улицу со своего седьмого этажа.

Снизу ему не ответили.

Взяв витиеватый пассаж, скрипка запела с новой силой.

– Валерка! – последний раз позвал Снежкин. Но шестой этаж упорно не отзывался, и Гошка пошел к лестнице.

Балконная дверь Гребешковых была открыта, В центре комнаты у стола стоял Гребень. Перед ним возвышался пюпитр с нотами. Закрыв глаза и ничего не слыша, Валерка водил смычком по струнам, покачиваясь в такт мелодии.

Было в этом что-то неправильное. Валерка никогда так самозабвенно музыке не отдавался. Пиликать – пиликал… Но чтобы вот так, закатив глаза… Такого Гошка вспомнить не мог.

Да и выглядел Гребешков неважно. Бледный, осунувшийся, как будто прозрачный. Играя, он тянулся вверх, к потолку, куда улетала его музыка.

За его спиной в кресле сидел человек. Старческое морщинистое лицо было похоже на кору дуба. Такое же темное. На этом лице выделялись глубоко запавшие светлые глаза.

Человек был одет в длинный черный плащ, скрывающий его ноги. На затылок была сдвинута шляпа.

Могло показаться, что Гошка целый час рассматривал Валеркиного гостя. На самом деле прошло не больше секунды.

Человек увидел появившегося на балконе Снежкина, лицо его болезненно дернулось. Он сдвинул шляпу на глаза, дернул плечами под плащом. Секунда – и в кресле уже никого не было.

Гребень исчезновение слушателя не заметил, как не заметил и его присутствие. Он все играл и играл, от старания вставая на мысочки, словно хотел улететь.

Он все играл и играл, без устали водя смычком. При этом Снежкин никак не мог оторвать свой взгляд от соседа. Ему казалось, что с каждой нотой тот становится тоньше и прозрачнее.

В глубине квартиры щелкнул замок.

– Валерий, ты дома?

Гребешков перестал играть, тяжело задышал, открыл глаза.

Гошка зачем-то присел, хотя Валеркина мама знала о пожарной лестнице и о визитах соседа.

– Я занимаюсь, – хрипло отозвался Гребень и повернулся к балкону. – Что ты там делаешь? – устало спросил он.

Снежкин на всякий случай оглянулся – вдруг за его спиной кто-то еще стоит. Но там никого не было, значит, сосед обращается к нему.

– Как ты меня заметил? – От удивления у Снежкина округлились глаза.

– Заметил, – загадочно ответил Валерка, потягиваясь.

Только сейчас Гошка обратил внимание, какая у Гребня скрипка. До недавнего времени у соседа был самый обыкновенный инструмент, все музыкальные, магазины завалены такими. Невзрачно-коричневая, безголосая.

Теперь в руках у Валерки была темная потертая скрипка, с витиеватыми закруглениями колков и матово блестящими струнами.

– Откуда это? – Гошка шагнул через порог в комнату. – Тебе новую скрипку подарили? Дядька, который здесь сидел, да?

– Скрипку? – Гребень с трудом перевел взгляд с приятеля на инструмент. – Ах, скрипку… – Он медленно подбирал слова. – Подарили? Да, подарили. – Лицо его прояснилось, брови недовольно сошлись к переносице. – А тебе что надо?

– Угадай с трех раз, – зло ощерился Гошка. – Хочу, чтобы ты свернул свой концерт. Или хотя бы окно закрыл!

– Опять? – В глазах Гребешкова снова появилась задумчивость, их как будто затянуло пеленой. – Иди, я закрою.

Смычком он указал Снежкину в сторону балконной двери.

Гошка покрутил пальцем у виска – мол, что возьмешь с чокнутого музыканта – и полез по лестнице обратно к себе домой. За его спиной звякнули стекла в закрываемой двери. Он обернулся. Валерка снова стоял посередине комнаты и любовно поглаживал скрипку. Снежкину даже показалось, что инструмент изогнулся у него в руках.

– С этими музыкантами и сам психом станешь, – прошептал Гошка, перелезая через балкон.

На следующий день концерт повторился снова. И опять в кресле за спиной Гребня сидел странный тип в длинном плаще. С улыбкой на изборожденном морщинами лице он наблюдал за скрипачом. Сам Валерка выглядел еще тоньше вчерашнего, лицо его стало бледнее, он еще больше осунулся.

Как только пришла гребешковская мама, концерт закончился.

Пару раз к Валерке заглядывала Цветочница, а вернее Наташка Цветкова. Гошка ее немного знал. Наташка иногда увязывалась за Гребнем. Вместе они доходили до подъезда.

И что такая красивая девчонка, как Цветкова, нашла в скучном и невзрачном Валерке?

Снежкин скривил губы в презрительной усмешке – только никчемный человек может тратить свое драгоценное время на женщин и всякие там гаммы. Валерка же на все сто процентов был никчемным. Ну кому, скажите на милость, нужно его пиликанье по струнам? Только учителям. Да и то не всем.

Следующие два дня Гребень удивлял Снежкина все больше и больше. Теперь он занимался, не переставая. Кажется, даже в школу не ходил, ни в обыкновенную, ни в музыкальную.

– Эй, Паганини! – свешиваясь через перила, кричал Гошка. – Кончай свою музыку! Нормальным людям отдохнуть невозможно!

Кто такой Паганини, Гошка узнал у Цветочницы. Он с ней как-то столкнулся на лестнице и пожаловался на соседа. Наташка презрительно повела густой черной бровью.

– Может, из него второй Паганини получится, – высокомерно бросила она.

Цветкова много о себе понимала. Она была высокой и очень красивой. Такой красивой, что порой к ней было страшно подходить. А когда она поднималась по лестнице, то хотелось вжаться в стену и не дышать.

Наташка знала о своей красоте и считала, что окружающий мир должен лежать у ее ног. Если планета Земля и крутится, то только для того, чтобы угодить Цветочнице.

Ко всему этому она еще была умной. Но не в том смысле, что знала, как жить. Она хорошо училась, много читала и поэтому была осведомлена обо всем на свете.

– Ну а это что за пацан такой? – нахмурился Гошка, который терпеть не мог иностранных слов.

– Сам ты пацан… – вздохнула Цветочница, понимая, что из Снежкина настоящий человек никогда не получится. Так, какая-нибудь половинка. – Паганини был великим музыкантом. Однажды на концерте завистники оборвали на его скрипке все струны. Тогда он натянул одну струну и сыграл на ней так, что все ахнули!

– Ахнули, говоришь… – многозначительно хмыкнул Снежкин. – А это идея! – хлопнул он себя по лбу. – Оборву Гребню все струны, пусть на Паганини учится. От одной струны меньше грохота!

– Маленький ты еще, – обреченно махнула рукой Наташка.

Маленький не маленький, а идея оборвать Валерке струны очень Гошке понравилась. Пока купит новые, пока натянет… Глядишь, день-два отдыха и выйдет.

На следующий день концерт начался с новой силой. Гошка чуть с балкона не свалился, дожидаясь, когда неугомонный Гребешков выйдет из комнаты хотя бы на минутку.

Как только музыка прекратилась, Гошка кубарем скатился по пожарной лестнице, чуть не проскочив на этаж ниже.

Скрипка лежала на диване. И, казалось, ждала, когда вернется хозяин.

При Гошкином появлении ее струна тревожно тренькнула.

– Тише ты! – прошептал он, хватая инструмент за гриф.

В углу испуганно вздохнули. Снежкин крутанулся на месте, прижав к себе скрипку. Ему показалось, что в кресле кто-то сидит. Но это была только тень, какой-то сгусток темноты, который медленно таял в воздухе.

В коридоре послышались стремительные шаги, дверь с грохотом распахнулась.

– Отпусти!

Снежкин не ожидал такой прыгучести от своего соседа. Валерка в два прыжка пересек комнату, всем телом навалился на Гошку, одной рукой вырывая скрипку, другой отталкивая его в угол. Как раз туда, где таяли остатки темноты.

Снежкин совершил небольшой полет, удачно закончившийся приземлением на «мягкое место».

– Совсем ошалел? – возмущенно зашипел он, барахтаясь на полу.

– Не смей ее трогать! – срывающимся голосом прокричал Валерка, сжимая скрипку в руках.

– С башкой раздружился? – продолжал ругаться Гошка, чувствуя, как боль растекается по отбитому заду. – Если она тебе так нравится, носи с собой, привязывай к шее.

Больше ничего сказать он не смог, потому что у него неожиданно перехватило дыхание, в груди больно сдавило. Он сидел на полу, как рыба, разевая рот, не в силах вдохнуть.

Гребешков даже не смотрел на него. Он любовно поглаживал инструмент, проверяя, все ли в нем цело. Когда Валеркина ладонь в очередной раз коснулась корпуса, боль в груди у Гошки стала нестерпимой, и, застонав, он откинулся на спину.

Валерка наконец заметил, что с его гостем творится нечто странное, он отложил скрипку в сторону и подошел к соседу.

– Эй, что с тобой? – скорее удивленно, чем испуганно, спросил он.

Но Гошке и без его сочувствия уже стало легко и свободно. Он продышался, смахнул с глаз навернувшиеся слезы и стал подниматься.

– Не получится из тебя Паганини, – прошептал он, когда к нему вернулась способность говорить.

У Снежкина вдруг появилось желание выхватить у Гребня скрипку и разбить. Он даже голову повернул, соображая, как лучше это сделать и обо что ее можно стукнуть.

Над креслом на мгновение появилось прозрачное морщинистое лицо. Глубокие темные глаза сурово посмотрели на Гошку. Лицо качнулось, недовольно повернулась голова. Как бы намекая, что не стоит об этом думать.

Пока Снежкин шевелил мозгами, Гребень взял скрипку и осторожно положил ее в футляр.

– Уходи, – произнес он глухим голосом. – Теперь перед занятиями я буду закрывать окно.

Вот и все.

Гошке ничего не оставалось, как встать и уйти. Своего он добился. Гребешков больше доставать его не будет.

Но что-то мешало Снежкину просто встать и уйти. Была во всей этой ситуации странность, которую Гошка не мог понять.

Удивительный призрак в углу, скрипка…

Скрипка!

Снежкин встал. Пару раз хлопнул себя по штанине, стряхивая невидимую пыль.

– Слушай, Гребень, – как можно равнодушней начал он, – откуда у тебя эта скрипка? Раньше ведь другая была.

Валерка щелкнул замками футляра, покрутил колесиком кода.

– Уходи, – повторил он, упрямо сжав губы. – Ты мне мешаешь заниматься.

– Ой, подумаешь… – протянул Снежкин, борясь с сильнейшим желанием врезать Гребешкову между глаз, отнять инструмент, чтобы потом в каком-нибудь тихом месте выяснить, что с ним не так.

– Уходи! – В глазах у Валерки появился нехороший блеск.

– Иду уже! – Гошка тянул время. Гребешков держал футляр в руках и, судя по всему, не собирался с ним расставаться.

– Слушай, тебя там мама, кажется, зовет, – как можно уверенней попытался соврать Снежкин.

– Мама ушла в магазин, – ледяным тоном отрезал Гребень, внимательно следя за каждым движением соседа.

«Ладно, – решил про себя Гошка. – Не сейчас, так потом когда-нибудь я до этого Вивальди доберусь!»

В музыке он особенно не разбирался, но имена композиторов знал, потому что папа любил ставить талантливого соседа в пример непутевому сыну.

– Вот, уже Моцарта разучивает, – говорил он, солидно покачивая головой в такт музыке, влетающей в окно. – А это Шуман, – восторженно произносил он через несколько минут. – Тоже хороший композитор. Георгий, ведь ты не бесталанный человек! Займись чем-нибудь!

И Гошка шел заниматься чем-нибудь во двор.

Ну не любил он музыку, тем более классическую! Что теперь с этим поделаешь?

Во дворе на лавочке, задрав голову, сидела Цветочница и внимательно разглядывала фасад их дома.

– Чего это ты сюда зачастила? – грубо спросил Гошка.

Будь они в каком-нибудь другом месте, он бы побоялся близко подойти к Наташке. В любом другом месте она бы его просто не заметила. А здесь, во дворе, он был у себя дома и мог спрашивать кого угодно о чем угодно. И даже такая красавица, как Наташка, должна была ему ответить.

Цветкова надула пухлые губки, прищурившись, посмотрела на Снежкина.

– Это ты только что по балконам лазил? – растягивая слова, спросила она.

– Твое какое дело?

Не хватало еще, чтобы всякие девчонки его допрашивали!

– А я смотрю, кто там такой ловкий человека-паука изображает… А это, оказывается, ты… Молодец!

– Да ладно… – зарделся Гошка от неожиданного комплимента. – Подумаешь, ерунда какая…

– И часто ты так упражняешься?

– Постоянно! – вдохновенно соврал Гошка. Зачем он это делал, и сам толком не знал. Просто ему было приятно, что такая девчонка, как Наташка, стала с ним разговаривать. – Валерка меня часто в гости зовет. А чтобы не ходить кругами, я по прямой, через балкон.

Цветкова снова задрала голову. Из раскрытого окна на шестом этаже неслась музыка.

– Скрябин, – зачем-то брякнул Снежкин и внутренне сжался. Сейчас его засмеют.

Наташка посмотрела на него темными красивыми глазами и кивнула. Гошка мысленно выдохнул – угадал.

– Глеб… – неуверенно начала Цветочница.

– Меня Георгием зовут, – неловко поправил ее Снежкин. – Можно Егором или Гошей.

– Гога, значит, – ничуть не смутилась Наташка. – А послушай-ка, друг мой Гога… Можешь ради меня сделать одну вещь?

Снежкин кивнул головой, не в силах произнести ни слова.

– Видел у Гребешкова новую скрипку?

– Потертая такая? Видел.

– Можешь ее взять? – быстро спросила Цветочница.

– Зачем? – опешил Гошка.

Наташка еще раз внимательно посмотрела ему в глаза, как бы проверяя, надежный ли перед ней стоит человек.

Снежкин вдруг испугался, что Цветкова передумает давать ему задание, и заторопился:

– Если, конечно, очень нужно, я могу взять…

– Понимаешь, Гогочка… – медленно заговорила Наташка, подбирая слова. – Эту скрипку Валерке дали в музыкальной школе, чтобы он к концерту подготовился…

– Понимаю, – снова закивал головой Гошка.

– А зачем ему два инструмента? У него еще старая осталась. Не будет же он сразу на двух скрипках играть?

– Не будет, – согласился Снежкин.

– А в классе у нас учится девочка, Люба Кондрашова. Ей тоже нужно готовиться к концерту. И у нее нет ни одной скрипки.

Повисла пауза, во время которой Наташка с доверчивой улыбкой смотрела в лицо Гошке. Снежкин настолько обалдел от этого взгляда, что совсем перестал соображать.

– Ты можешь взять у Гребешкова вторую скрипку? – вкрадчиво попросила Цветочница.

– Как? – глупо улыбнулся Гошка.

– Залезешь через балкон и возьмешь. А после концерта положишь обратно. Сможешь?

– Смогу, – не раздумывая, согласился Снежкин. Развернулся и пошел к подъезду.

– Эй, ты куда? – Лицо у Наташки вытянулось от удивления.

– За скрипкой, – решительно произнес он.

– А… – успокоилась Наташка. – Ну, иди, иди. Только не перепутай. Нужна не его прежняя, а та, что у него недавно оказалась.

– Да, да! – махнул рукой Гошка, скрываясь за дверью.

Пока он поднимался по лестнице, перед ним еще продолжали маячить темные Наташкины глаза. В себя Снежкин пришел, только когда оказался на балконе. Он вдруг вспомнил, что только что просил Валерку закрыть балконную дверь. Гребешков это, конечно, сделал, и Гошкины лазанья по пожарным лестницам ни к чему не приведут.

Он глянул вниз. Во дворе на скамейке сидела Наташка и внимательно на него смотрела.

Снежкину ничего не оставалось, как лезть вниз.

Он преодолел несколько ступенек.

Балкон оказался открыт.

В квартире Гребешковых было тихо.

Гошка осторожно прошел по комнате.

Футляр из-под скрипки пуст. Значит, инструмент находится где-то в квартире. Не потащит же Валерка его без футляра на улицу, раз так им дорожит?

Снежкин осторожно приоткрыл дверь в коридор.

Он ведь ничего плохого не делает? Просто помогает бедной девочке, у которой нет инструмента, чтобы выступить на концерте.

Гошка представил, как обрадуется эта Люба, когда ей принесут скрипку.

Стоп!

А на чем же она тогда играет, если у нее нет ни одной скрипки?

Снежкин остановился и только сейчас почувствовал, как с него спадают чары Наташкиного голоса.

Сколько раз давал себе зарок не связываться с женщинами! Они соврут – недорого возьмут!

Но для очистки совести Гошка решил все же раздобыть скрипку. Он ее принесет, но просто так не отдаст. Пусть Цветочница сначала все объяснит!

В квартире Гребешковых Гошка никогда не был. Поэтому в коридоре он не сразу сообразил, куда надо идти – направо или налево.

С правой стороны послышался шорох, и он решил отправиться туда.

За поворотом оказалась кухня.

Здесь на табурете с закрытыми глазами сидел Валерка. Перед собой на коленях он держал скрипку. Сам Гребень был бледный. Но еще белее были его руки с длинными тонкими пальцами, лежащие на инструменте. На руках резко выделялись синие вены. Было видно, как по ним толчками двигается кровь. От каждого такого толчка струны на скрипке еле слышно тренькали. Валерка при этом тяжело вздыхал.

Зрелище это было настолько поразительное, что Гошка, забыв всякую конспирацию, вышел из-за угла и остановился на пороге кухни.

Валерка почувствовал движение и открыл глаза.

Снежкин отшатнулся. Но прежде чем скрыться за поворотом, он успел увидеть, как Валеркино лицо быстро покрывается глубокими старческими морщинами. Как проваливаются в эти морщины глаза. Бесцветные, страшные.

Гошка не помнил, как он промчался через коридор, из комнаты выбежал на балкон и забрался к себе в квартиру.

Было удивительно, как он не сорвался с лестницы.

Очнулся Снежкин только тогда, когда услышал звяканье стекла в балконной двери – с такой силой он ее закрывал.

Да гори эта Цветочница синим пламенем вместе со своими заданиями и просьбами!

Как только Снежкин об этом подумал, в дверь позвонили.