Текст книги "Кровавые сны владык"

Автор книги: Эльдар Сафин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Дайрут

Стены столицы империи, что показались над горизонтом, ошеломили Дайрута, а вовсе не порадовали.

Он шагал по дороге, чувствуя запах гнили и разложения, исходящий и от города, и от тех, кто топал в том же направлении. Туда же, куда и бродяги, шли десятки людей, и ничуть не меньше стремилось им навстречу.

И все, каждый, от старика до ребенка, были мрачны и сосредоточены.

Дайрут помнил, что даже в последние дни Империи у ее жителей бывали поводы усмехнуться или поддержать друг друга, но сейчас никто не собирался утешать даже близких.

Над городом словно висела тьма, и те, кто шел внутрь, и те, кто выходили из широких ворот, казались подавленными и побежденными. Даже кочевники и варвары, отличить которых порою было не так просто – многие вырядились в одежды, купленные здесь или снятые с погибших врагов, – выглядели мрачными и отчаявшимися.

– Что-то мне не нравится-то, – сказал Лито. – Может, обойдем город-то и пойдем в Вольные Города?

– Жако н-некогда был с-с-столицей мира, – нравоучительно заявил Агний. – И к-каждый цивилизованный ч-ч-человек…

– Какой-какой? – уточнил Тамура. – Ты говори по-имперски, чтобы понятно.

– Н-ну, – смутился Агний, – любой ч-человек, к-который не варвар, с-с-считал своим д-д-долгом хоть раз п-п-побывать в Жако и н-насладиться его в-в-величием и красотой.

В этот момент из городских ворот выбрался отряд из полусотни конных варваров. Увешанные оружием, пьяные и мрачные, они даже не попытались выбирать дорогу, поперли напролом, и нищим пришлось как можно быстрее убраться на обочину.

– Все изменилось, – отметил Лито. – Теперь-то варвары считают своим долгом, или как его там-то… А «цилизованные» стараются обойти этот город стороной.

Но, несмотря на эти разговоры, они так и не свернули и вскоре, пройдя через двойные ворота, мимо огромных башен и ленивых стражников, почти не смотревших по сторонам, оказались в бывшей столице Империи.

Это был не тот Жако, каким его помнил Дайрут – чистый, громадный, величественный, город смеющихся детей и деловитых мужчин, кокетливых девушек и величавых матрон.

Теперь в Жако властвовала грязь.

Центральные улицы вокруг Цитадели и у Южных Ворот вроде бы кое-как чистили, а остальные просто тонули в мусоре. При императоре чистотой заведовал особый советник, управляющий небольшой армией работников, сейчас же до этого никому не было дела.

Наместник Жарай, управляющий городом, судя по рассказам, следил только за тем, чтобы не было мятежей, а купцы исправно платили подати. Созданный при нем и не разогнанный пока городской совет, где заседали главы гильдий, решал вопросы, помогающие людям выжить, но не особо успешно.

Большинство горожан только совсем недавно стали хозяевами своих жилищ и относились к городу не слишком-то хорошо.

Зато для Дайрута здесь было раздолье – он знал все ходы и выходы в Цитадели, окружающей императорский дворец, и в самом дворце, его память хранила карты улочек Жако, он помнил старые укрепления, которые со временем вросли во все расширяющийся город, чтобы стать первыми этажами или подвалами жилых домов.

Айн Рольно, ставший Дайрутом Верде, мог бы оборонять этот город бесконечно. Сейчас, имея боевой опыт как простого воина, так и военачальника, со всеми теми знаниями, которые наставники и отец вдалбливали в его голову, он точно знал, сколько ему надо людей для той или иной задачи.

Вернувшись в Жако, он осознал, насколько не хватало ему родного города.

Да, здесь теперь жили другие люди, на обшарпанных стенах появились оскорбительные надписи на всех языках мира, включая гоблинский, эльфийский и наречие половинчиков.

Но суть города оставалась той же.

Дайрут шел по улицам, пряча обрубки в рукавах халата, и мечтал о схватках, о боях, об осадах и штурмах. В моменты, когда он сражался, память переставала вновь и вновь возвращаться к страшным сценам из прошлого, и он начинал жить свободно и спокойно.

Однако о каких битвах может идти речь в его случае? Драки с калеками и нищими? Осады мусорных куч? Схватки за право просить милостыню у заброшенного храма Владыки Дегеррая, ставшего теперь громадной конюшней новых хозяев?

Горький ком подкатил к горлу Дайрута.

– Вот это жизнь, – мечтательно произнес шагавший рядом Тамура. – Ты глянь, какие бабы! Ладные, толстые, веселые!

Верде глянул в указанную сторону и увидел стареющих женщин, с дряблыми животами и вислой грудью, с замороженным на лицах выражением презрения и с руками, привыкшими к тяжелому труду.

Если ему придется привыкать к подобной жизни… Уж лучше смерть!

Державшийся позади Агний неожиданно бросился вперед и заорал:

– Г-г-господин распорядитель! Г-господин распорядитель!

В обернувшемся поджаром и сосредоточенном человеке, под кафтаном которого скрывался длинный нож, а рукоять еще одного торчала из сапога, Дайрут не сразу признал распорядителя игр на Арене Тар-Меха.

Тот цепким взглядом охватил улицу, Агния узнал мгновенно, а на бывшем десятнике Рыжих Псов задержал взгляд, хотя узнать того просто не мог, слишком мало они виделись и слишком сильно тот изменился. Мартус Рамен задумался на мгновение, а затем улыбнулся неуклюжему бродяге и даже похлопал того по плечу.

– Какая встреча! Ты не один? Представь мне своих друзей!

– Н-ну, это… – замялся Агний. – Л-ли-лито… П-путешественник. Тамура… Т-тоже путешественник. И Л-лойто – т-тоже, н-н-наверное, путешественник.

– Пойдемте со мной, вонючие ребята, – широким жестом предложил Мартус Рамен. – Ради подобной встречи я угощу вас вкусным обедом и налью вина. Агний, мальчик мой, я так скучал без тебя.

Дайрут, назвавшийся бродягам как Лойто, подозревал, что ему лучше держаться подальше от бывшего распорядителя игр. Но возможность хорошо поесть, а потом умереть – ну или сразу умереть – его совершенно не пугала, а скрыться и убежать от Рамена он все равно не мог.

Двое бродяг, перед которыми открылась возможность бесплатно пожрать, были в полном восторге.

И только Агний, который хорошо помнил отношение к себе со стороны Мартуса Рамена, оказался в замешательстве. Однако получив от старого знакомого пару хлопков по спине, он осознал, что не должен молчать, и фальшивым голосом заявил:

– К-конечно же… Я т-тоже вас р-рад видеть… И мои д-друзья…

Бывший распорядитель повел их в гнусного вида кабак, у входа в который лежали полураздетые пьяницы.

Внутри было темно, дымно и вонюче.

– Вина, маэстро Танзо! – громко крикнул Мартус. – И твоего лучшего мяса!

– Здесь только крыс подают, – хрипло подсказали из угла.

– Не клевещи на моего приятеля, – проникновенно сказал Рамен. – Или ты меня не узнал?

После этих слов кабак начал быстро пустеть – посетители заспешили к дверям, оставляя на столах недопитое и недоеденное. Лито и Тамура не обратили на это внимания – им нечего было терять, Дайрут же вспомнил, что ему, хану, писал наместник Жарай – в Жако появился некто, подмявший под себя отребье, организовавший какое-то подобие гильдии среди нищих и воров.

Да, и те, кем он командует, вроде бы называют себя «черными братьями».

По словам наместника, управлявшего бывшей столицей Империи, они провозгласили себя борцами против Орды, однако не брезговали грабить и обычных людей, зачастую даже предпочитая таковых, потому что кочевники и варвары имели обыкновение носить с собой оружие, а горожанам это было запрещено.

Хозяин притащил два кувшина вина.

Дайрут хлебнул его, склонившись над чашкой и помогая себе обрубками рук, и понял, что напиток неплох. Затем принесли тарелки, на которых лежали мелкие кусочки мяса, тонувшие в овощном рагу. Определить, чья именно тушка пошла на это блюдо, не смог бы самый опытный гурман – слишком долго ее варили, однако Дайрут полагал, что исчезнувший завсегдатай был прав, и они ели крысятину.

Но его это совершенно не смущало.

Бродяги жевали так, что за ушами трещало, и даже Агний уплетал свою порцию, с опаской поглядывая на Мартуса Рамена. А тот не ел и не пил, он просто смотрел на тех, кого кормил, и на лице его красовалась странная улыбка.

Потом бывший распорядитель игр начал говорить, тихо, обращаясь словно в никуда:

– До начала всего этого безобразия у меня был свой город. Не такой большой и грязный, как этот – а красивый и богатый. Люди приходили в мой город, чтобы прогулять деньги, поторговаться и посмотреть на схватки между сильными бойцами, монстрами и чародеями. В моем городе жили сильные маги, гордые нищие и ловкие воры, тороватые купцы и умелые убийцы, домовитые горожане и умелые наемники.

Город жил и богател, а моя казна пополнялась из карманов всякого, кто проходил через ворота. Приходили варвары – и становились частью моего города, приезжали эльфы, и никто их не трогал, пока они, возомнив себя обиженными, не хватались за луки. Гномы торговали доспехами, а орки нанимались в охрану к купцам, и никто не обращал внимания на их клыки и зеленую кожу.

Он был жемчужиной в ожерелье Вольных Городов, и каждый, кто приходил в Тар-Мех, находил то, что было ему нужно.

Но однажды в город приехали десятеро кочевников, почти мальчишек, диких и злых. Они плевали на мраморный пол и говорили только на своем языке, кроме предводителя, общавшегося со мной на чистейшем имперском языке.

Я сразу увидел, что они несут беду. Помнишь, Агний? Не отвлекайся, ешь, этот вопрос не требует ответа. Я отправил их в Кристальные Холмы, полагая, что если они справятся с проклятием, то это будет благом для города, а если не справятся, то никакого вреда не окажется.

Но я ошибся. Нужно было посадить их под замок, а потом тихо удавить по одному. Но тогда я верил в свою звезду и искал способы использовать всех, даже тех, в ком видел страшную опасность.

Кочевники вернулись – их было меньше десятка, и я уже не мог посадить их под замок, потому что их считали героями. Но я мог убить их, наплевав на мнение всех вокруг – в конце концов, кому какое дело до быдла, когда решается судьба целого города?

Но я на мгновение упустил нить событий из рук, и она обвилась вокруг моей шеи. Кочевники убили тех, кого жители Тар-Меха считали своими повелителями, тех, кому присягали наемники и от кого ждали милостей и гнева, денег и решений. Эти грязные мальчишки, обвешанные дешевым оружием и воняющие, как козел в сточной канаве, уничтожили мой город, потому что все решили, что смерть консулов – это знак.

Все, кто мог спасти Тар-Мех, сбежали из него, а те, кто остался, были готовы поклониться кому угодно. И тогда, стоя у готовых пасть стен города, видя его неминуемую гибель, я поклялся отомстить.

Отомстить Разуже, проклятому хану, сдвинувшему с места степь, чтобы поднять города на копья.

Отомстить Вадыю, пославшему в Тар-Мех мальчишек, у каждого из которых на лбу громадными рунами было написано, что они несут несчастье всякому, кто собирается сделать им добро.

И отомстить Дайруту Верде, тому, что взял монетку перед тем, как отправиться в Кристальные Холмы. Дайруту Верде, выжившему там, где погибали герои и получше его, вернувшемуся в Тар-Мех, чтобы уничтожить мой любимый город.

Я ждал момента, я работал над тем, чтобы моя месть осуществилась – искал убийц, верных людей. Там, где другому потребовалось бы полжизни лишь на составление планов, я тратил месяц, но я все равно не успевал.

А в это время Дайрут Верде убил темника Вадыя. Я решил, что теперь у меня только два врага, и пытки и мучения, которые я придумал на троих, достанутся только им.

Прошло время, и Дайрут умудрился поссориться и с Разужей. Я говорил, что на его челе, как клеймо, горела надпись: «Уничтожу все вокруг»? Так вот, я говорю это. Он лишил жизни своего покровителя, кровавого пса Разужу.

И тогда я решил, что Дайрут умрет почти без пыток в награду за то, что он сделал за меня почти всю работу.

Я пришел в Жако, потому что рано или поздно он должен был приехать сюда. Я собрал людей, недовольных правлением ханов – вначале Разужи, а потом Дайрута, людей, ненавидящих Орду, и это было несложно, потому что мои враги сеют вокруг себя разрушение, голод и смерть.

А некоторое время назад до меня дошли слухи, что хан Дайрут погиб в схватке с демонами, которых сейчас хватает везде, что появляются из ниоткуда и убивают, пока их самих не прикончат.

Я не поверил в то, что Дайрут Верде, хан Орды, умер таким образом. Какой-нибудь сотник мог погибнуть так, даже тысячник, любой дворянин, даже король какой-нибудь страны.

Но не Дайрут! Я знал, я чувствовал, что ему предстоит погибнуть от моей руки. И я поклялся себе, что если боги – а я знаю, что они есть где-то, – предоставят его мне, то я убью его легко и быстро и закончу эту историю.

А вы – ешьте, не отвлекайтесь… Это так, просто болтовня.

Дайрут слушал внимательно и внутри смеялся – как высоко ценит себя этот мелкий распорядитель игр города Тар-Мех, как ставит себя на одну доску не только с Вадыем, Разужей и им самим, но и с богами, до которых нельзя дотянуться так просто.

Бывший хан понимал, к чему рассказ, что должно случиться, но это не волновало его: жизнь прошла, и расстаться с ней он не боялся, ведь лучше смерть, чем существовать без рук, мучаясь от воспоминаний и душевной боли.

Он поел и выпил еще вина, когда в кабак вошли с полдюжины крепких мужчин.

Они были одеты в черные широкие рубахи, и у каждого за поясом висело по тесаку – застань их в таком виде на улице стража, схватки, по мнению Дайрута, было бы не миновать.

– Взять этого, – указал на бывшего хана Мартус. – Удавить и скинуть в реку. Гаро надежно укрывает тех, кого мы считаем врагами.

– Что делать с остальными? – поинтересовался один из обладателей черных рубах – невысокий и поджарый.

– Бродяг пристройте к делу, если они не совсем тупые, а Агния я возьму с собой, в его голове много полезного.

Нищие заозирались, пытаясь понять, что происходит, заика уставился в стол, и щеки его покраснели, а Дайрут улыбнулся. Ему представилась возможность умереть в бою, и это же просто великолепно!

Спокойно встав, он показал бандитам обрубки и спросил:

– Неужели вы убьете калеку?

Воспользовавшись мгновенным замешательством, он резким пинком опрокинул тяжелый стол, затем вскочил на его кромку и мощным ударом правой ноги отправил ближайшего врага на пол. Попытался зацепить второго, но тот ловко ушел в сторону, и тесак оказался в его руке.

В отличие от нищих, эти люди драться умели, и хуже того – умели делать это вместе.

Дайрут успел пнуть двоих и опрокинуть третьего, когда ему воткнули в бок длинный нож. Через мгновение удавка охватила шею недавнего повелителя мира, и воздуха стало очень мало.

Судорожно махая обрубками, Дайрут попытался вырваться, но его скрутили, потом перед глазами поплыли цветные пятна, а их сменила темнота.

Мартус Рамен потрогал шею убитого врага, подождал несколько мгновений, убеждаясь в том, что биения жизни нет, затем улыбнулся и негромко сказал:

– Я мечтал об этом так долго… Но за то, что ты убил Вадыя и Разужу, я подарил тебе легкую смерть.

* * *

Люди далеко не всегда знают о том, чего хотят, и более того, они чаще всего уверены в том, что мечтают об одном, получают другое, а нужно им на самом деле третье.

Лиерра сидела у окна ее собственной комнаты, расположенной в светлой и высокой мансарде, и смотрела на тихую в это время года реку Гаро.

Если бы кто-то лет десять назад сказал ей о том, что у нее будет собственный дом в большом городе, человек, называющий ее женой, и дело, которое она станет ценить почти так же, как собственную жизнь, она только улыбнулась бы перед тем, как выпотрошить шутника.

Однако теперь все обстояло именно так.

Ну, почти так.

Мартус Рамен считал ее своей женщиной и поговаривал о том, что надо попросить одного из священников провести обряд. Но Лиерра не была уверена в том, что это ей нужно или когда-либо понадобится, вообще ни в чем не была уверена.

Он ворвался в ее жизнь, как комета, и они сошлись резко и сразу.

Мартус умел обращаться с людьми, у него был нюх на интриги и ловкость в их ведении. Лиерра же знала сложные магические ритуалы, могла принудить к откровенному разговору любого, попавшего к ней в руки, и не видела разницы при этом между живыми и мертвыми – последние в ее руках болтали даже более охотно.

Ухаживания бывшего распорядителя игр ведьма восприняла поначалу как нелепую шутку. Однако вскоре поняла, что он небезразличен ей, и тут сам Мартус с его странными понятиями приостановился.

Однако выпив однажды крепкой варварской араки, они оказались в его постели – и ей не были противны его прикосновения, не было противно или безразлично и то, что произошло позже.

Мартус оказался сильным мужчиной, который чувствовал свою силу и отмеривал ее ровно столько, сколько нужно.

С тех пор они нередко просыпались вдвоем, хотя вовсе не жили вместе, как муж и жена. Мрачность ведьмы понемногу умерялась, порой она забывала о том, что ей не двадцать и не пятьдесят, а чувствовала себя совсем молодой, как много, очень много лет назад.

Она сама замечала, что сильно изменилась.

Пока Мартус выстраивал схемы, в результате которых деньги попадали в его руки мимо лап властителей Орды, а некоторые люди переселялись из шатров и домов под землю или на дно реки, Лиерра готовила ритуалы.

Теперь у нее была большая комната, в которую не проникал ни один посторонний звук, имелась кладовка с сотнями зелий и магических предметов, с большим запасом фиолетовых кристаллов и несколькими артефактами, подходящими для занятий той или иной магией.

Если она выражала желание иметь глаз горгульи или сушеный лист мандрагоры, то вскоре получала желаемое. Мартус никогда не обременял ее историями о том, с какими трудностями столкнулся он или его люди, он просто делал все, что было в его силах.

Никогда ей не было так легко.

И это – пугало.

– Госпожа?

Человек, сунувший голову в приоткрытую дверь, наверняка до этого стучался, но задумавшаяся ведьма не услышала его.

– Да, Дито?

– Монсеньор просил передать вам, что он убил Дайрута Верде.

Лиерра замерла.

О том, что хана Дайрута сместила малолетняя королева Дораса, умудрившаяся оттеснить Рыжих Псов от власти, надеть магические наручи и не сойти с ума, она знала.

Но то, что Верде так быстро обнаружится и так легко даст себя убить, оказалось для нее сюрпризом.

Несмотря на то что ведьма сама оставила его лагерь, она питала к нему чувства, схожие с теми, что испытывает мать к неблагодарному и непутевому сыну. И теперь она размышляла о том, умирал ли Дайрут ранее – между тем днем, когда с него сняли наручи, и тем, когда его получил в свои руки Мартус?

Ведь если нет, то у бывшего хана есть еще одна жизнь.

Та самая, которую обеспечила ему она, Лиерра.

Айра

Ночью к ней пробрался убийца – он точно знал, где спит девушка, и действовал быстро и четко. Прокравшись мимо нукера из личной гвардии покойного хана, он взрезал стенку шатра, задушил спящую Расуль и вонзил клинок в сердце Айры.

А потом, когда она открыла глаза и вцепилась в ворот его халата, убийца заорал – так громко, что разбудил едва ли не четверть громадного лагеря. После долгих пыток он признался, что его послал человек Абыслая, предложив много золота, и что он сам – из гильдии.

Айра встретилась с бывшими соратниками хана в новом шатре, так как в том, где в нее всадили кинжал, жить отказалась.

– О сегодняшнем нападении нельзя говорить никому, – заявил Коренмай. – Абыслай – человек знатный, влиятельный. Если люди узнают, что он против нас, они засомневаются – а правда ли мы должны править Ордой?

– Я могу убить Абыслая, – предложил Имур. – У Ритана есть свои люди в его тумене, я пошлю пару человек, которым помогут подобраться к этому шакалу поближе, а дальше все просто.

– Если Абыслая убьют, подозрение падет в первую очередь на нас, – ответил Ритан. – Надо каким-то образом переманить его на свою сторону, вот только я даже не представляю, как это сделать.

«Абыслая надо убить, – посоветовал Голос. – Он не остановится. В его жилах течет кровь ханов, и он мечтает о том, чтобы править Ордой».

– Я устала от всего этого, – заявила Айра. – Я хочу спать на высокой кровати, хочу мыться каждый день в теплой воде, хочу еду, к которой привыкла, и дорасское вино, пусть даже и разбавленное. Мы двигаемся, но очень медленно, словно больная черепаха. Как Дайруту удавалось вести армию быстро?

Имур рассмеялся, Ритан и Коренмай нахмурились.

Они были опытными воинами и командирами, но все равно не могли управляться даже с одним туменом так, как это делал хан, и каждый день ставил перед бывшими Рыжими Псами новые вопросы.

Как Дайруту удавалось заставлять людей работать днем и ночью, и чтобы никто не возмущался? Как ему удавалось прокормить всю Орду, да еще и наполнить доверху свою мошну золотом? Как он договаривался с урултаем, с гномами и половинчиками, и чтобы все оставались довольны и потом еще предлагали помощь?

Тень Дайрута будто стояла за их спинами, и хотя только она спасала троих друзей и королеву Дораса от слухов, а то и смерти, эта же тень давила на них.

Айра не раз слышала о том, что Дайрут был сильным, смелым и удачливым, она вспоминала его – и понимала, что именно так все и было. Он казался ей красивым и неглупым, в нем чувствовалась сила, покоящаяся на некой произошедшей ранее трагедии.

В то же время она вспоминала ужасные донесения, которые приносил Парай Недер, слухи и собственные фантазии о громадном жестоком монстре, и это все не сходилось воедино.

К ее удивлению, Дайрута в Орде любили.

Он побеждал, он приносил своим воинам славу, деньги и удачу, и за это ему прощали все, что угодно – впрочем, как теперь выяснялось, ему и прощать-то было нечего. Тень безрукого хана смеялась у нее за спиной, и девушка не раз уже думала о том, что произошло бы, если бы она не послушалась Голоса, а просто дождалась бы того, чтобы Дайрут излечился от своего душевного недуга?

Голос говорил, что хан обязательно надругался бы над ней и постарался сделать так, чтобы Айра в ближайшие недели понесла от него, но ей почему-то казалось, что все было бы совсем не так.

Он отказался взять ее тогда, когда она сама предложила себя.

Она пришла к нему босой и простоволосой, и это почему-то оказалось той каплей, что лишила его рассудка.

Теперь Айра была почти уверена, что смогла бы стать Дайруту женой, и вместе они могли бы править миром, но Голос, а затем и коварные друзья хана – заставили ее убить его.

«Это ты заставила их помочь себе, – напоминал Голос. – Мы – если точнее».

Айра не видела выхода – ей не хотелось править Ордой, постоянно конфликтуя с Коренмаем и Ританом, не хотелось прикидываться беременной от сошедшего с ума хана. Она желала просто вернуться в Дорас, откуда приходили одновременно добрые и грустные вести.

Эона родила сына, и он получил запятнанный кровью титул герцога Дорасского. Отцом ребенка объявлен герцог Сечей – так решил Парай Недер, который весьма неправдоподобно и путано объяснял это свое решение в письме.

О том, что Айра жива и сейчас в Орде, Дорас уже знает – и этому есть странное и нелогичное объяснение, придуманное Параем, и есть множество слухов о заколдованной, обманутой или пожертвовавшей собой ради страны королеве.

Демонов и бесов появляется все больше, но и справляться с ними королевские воины и ополченцы уже навострились.

Маги в Сиреневой Башне предсказали конец света и даже назначили дату, но народу об этом никто ничего не сказал. Однако слухи – как шило в мешке, их не спрячешь, кроме того, множество людей чувствует, что приближается нечто страшное, и самозваных пророков то и дело ловят в разных местах.

О том, что надвигается что-то ужасное, Айре могли и не писать – она и сама ощущала, что происходит нечто неправильное, и потому очень хотела вернуться домой. Ей почему-то казалось, что там не может случиться ничего действительно плохого, хотя на самом деле все обстояло не так.

Ведь именно в Дорасе погибла вся ее семья, там ходил по дворцу старый маг, убивавший челядь, и там же против нее организовали заговор, который провалился из-за того, что Айре помогал Голос.

Она не хотела жить в шатре, спать на шкурах, пить горький чай вместо сладкого разбавленного вина и есть недосоленную и недоперченную пищу только потому, что окружающие люди, которым она не могла по-настоящему доверять, считали, что это – ее участь.

Отвлекшись от своих мыслей, Айра вдруг поняла, что трое собеседников внимательно смотрят на нее.

– Я что-то пропустила? – спросила она как ни в чем не бывало.

– Иногда мне кажется, что ты действительно беременна, – ответил Имур. – Прошло уже два месяца с того дня, когда погиб Дайрут. Тебе пора начинать носить тонкую подушку под халатом. С завтрашнего дня мы приставим к тебе немых служанок.

– Я не хочу новых служанок! – возмутилась Айриэлла Дорасская. – Алгаш не предаст меня!

Ритан рассмеялся:

– Если ты желаешь оставить Алгаш, ты можешь ее оставить. Но ей придется расстаться со своим языком, потому что ты вольна рисковать своей жизнью, но не нашими.

После короткого, но яростного спора Айра согласилась на новых служанок.

Ей была отвратительна мысль, что теперь станет невозможно поговорить в то время, когда ее моют или одевают.

С другой стороны, если бы она все же решилась на побег, вопреки запретам Голоса и желаниям Коренмая, Ритана и Имура, то всех ее слуг примерно бы наказали. И в этом случае окажется даже лучше, если появятся новые люди, к которым она не привыкла и привыкать не собиралась.

Тумен двигался в сторону Жако, не так шустро, как если бы его вел хан Дайрут, но с приличной скоростью. Коренмай ехал впереди с сотней личной гвардии хана – после покушения каждый раз перед тем, как расположить ставку, они тщательно обыскивали выбранное место.

Ритан охранял бывшую королеву Дораса, Имур распоряжался остальным.

Теперь Айру везли в паланкине четверо рослых немых рабов.

Они были неутомимы, и если ни один из них за день не сбавлял ход, и сама хозяйка говорила, что у нее все хорошо, им полагался двойной ужин. А если хоть один из лишенных языка силачей начинал слабеть, то всех их пороли, а на следующее утро Айру несла другая четверка.

Для нее это все было дико.

Конечно, в Орде не было карет, да и не годились они для странствия по разбитым дорогам, а ехать в повозке для матери будущего хана просто неприлично. Но рабы? И – пороть? В Дорасе пользовались трудом каторжников, о чем ей не раз рассказывал Парай Недер, слывший большим знатоком по этой части.

Однако это являлось именно наказанием, которое преступники отрабатывали за свои проступки.

Все здесь было для нее чужим, все, начиная от отношений между людьми и заканчивая едой, от того, как верить в богов, до жизненных целей. Здесь по-другому спали, любили, одевались и иначе ненавидели.

За те долгие недели, которые Айра провела в Орде, она дико устала.

Эта усталость начала копиться еще в Дорасе, но тогда где-то глубоко внутри сохранялась вера в то, что она придет к Дайруту, и на этом что-то закончится, а что-то начнется. Когда же на самом деле ничего не закончилось, а только стало сложнее, маленькая королева поняла, что от нее ничего не зависит.

Она может спорить с Ританом и требовать у Коренмая, чтобы тот посылал гонцов темникам и поторапливал их. Она может просить у Имура новые тазы вместо мятых, более аккуратных слуг и еще шкур себе на довольно жесткое ложе.

Она может улыбаться беззубым сотникам с исполосованными шрамами лицами. Может каждый день есть, пить и спать, может ждать, что ее в любой момент попытаются убить или похитить.

Однако она устала, и от этой усталости уже не хотелось жить.

Договор между Ордой и Дорасом все никак не получался – претензии были и у Парая, и у Коренмая. Они перекидывались письмами, частью вычурными, частью хитрыми, однако здесь коса нашла на камень – кочевник шел напролом, убирая все, что он не мог понять полностью, а начальник тайной канцелярии старался в каждом пункте оставить пространство для толкования, без оснований полагая, что сможет потом воспользоваться подобными лазейками.

Вместе с каждым письмом из Дораса приходили весточки – но с недавних пор они перестали радовать Айру. Ей казалось, что она уже никогда не вернется домой, что сгинет в Орде, либо в паланкине на ходу, либо ночью, в шатре, просто исчезнет, превратится в ничто.

Она добилась того, чтобы Коренмай, Ритан и Имур прислушивались к ней – и порою они теперь спрашивали совета даже по делам, которые ее особо не интересовали. Но все равно в итоге решали трое соратников сгинувшего неведомо куда хана, которого так и не смогли найти.

Голос с каждым днем вмешивался все реже, и только тогда, когда Айра почти решала для себя что-то непоправимое – например, сбежать. Он почти перестал говорить о том, что ей надо делать, только о том, чего делать не стоит ни в коем случае.

Все вокруг превратилось в серый и страшный сон, который все никак не заканчивался.

Нельзя было проснуться – и это казалось самым страшным.

Теперь воспоминания о Дорасе перемешивались с тем, что осталось в памяти о Дайруте. Айра поняла, что, убрав его, не сделала на самом деле никому лучше – наверняка можно было иначе решить ситуацию, не жертвуя вначале им, а затем и собой. Не надевая наручи, что сделали ее гораздо более раздражительной и в которых она каждое мгновение сомневалась в себе.

А где-то совсем рядом жило безумие, и между ним и Айрой стоял только ненадежный и странный Голос, отношения с которым в последнее время тоже испортились.

А на небе росла странная круглая штука, каждый день менявшая облик и становившаяся все больше, и что это такое, не могли объяснить ни шаманы, ни сама бывшая королева, учившаяся астрологии.

Однажды ночью к Айре без предупреждения, распугивая немых и безымянных служанок, ворвался Коренмай. Он оказался пьян и настроен решительно, однако не полез к девушке, а принялся задавать ей вопросы, пытаясь выяснить кое-что загадочное.

– Ты надела наручи и осталась в здравом рассудке, – сказал он, плюхаясь на подушку. – Я много думал о том, почему Дайрут не сошел с ума, а потом – почему не сошла с ума ты. Между вами есть что-то общее, и именно твое появление сделало его больным. Признайся, что происходит – я никому не расскажу этого.

Айра замерла – поведать Коренмаю о Голосе?

Она была уверена, что изуродованный кочевник никому не расскажет об этом и поверит каждому ее слову, что он не сочтет ее безумной, во всяком случае, более безумной, чем обычно.

Имур когда-то говорил ей, что глубоко под землей, в пещере сказочного Кристального Короля Коренмай пробовал надеть наручи, и только помощь друзей спасла его от жуткой участи.

Но рассказав свою историю, Айра проявит слабость и даст ему возможность использовать свои слова против себя же. Как королева, она давно узнала, что красивая ложь в таких случаях гораздо предпочтительнее уродливой правды.