Текст книги "Институт фавориток"

Автор книги: Эль Бланк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Дейлина! – останавливает меня недоумевающее восклицание. – Ты куда?

– Искать свои вещи. – Поднимаю голову, понимая, что принц меня догнал, на месте не остался.

– А Джаграс разве с этим не справится?

– Вряд ли.

Уж не знаю, что в моих интонациях слышится цессянину, но решение он принимает быстро:

– У тебя есть номера нужных контейнеров? Идентификаторы?

Я тоже не особо медлю. Отдаю ему брелок-активатор, который Тижина принесла мне вместе с вильюрером. Атиус, включив прибор и увидев коротенький список, смотрит на него в сомнении.

– Это все? Так мало?

– Вы сказали много не брать, – напоминаю и лишь потом, когда он изумленно на меня смотрит, понимаю: принц на самом деле полагал, что почти все привезенное дядей Джаграсом «богатство» я для себя собрала.

– Керас! Займись, – коротко приказывает альбинос.

Отдав брелок моментально отреагировавшему цессянину из своего окружения, он тут же о нем забывает. А мне предлагает в качестве помощи руку, на которую я и опираюсь, потому что отказываться не имею права. Хорошо хоть контакт этот безопасный. Одежда защищает. Да и вообще влечение касанием рук очень редко стимулируется. А кожа на ладонях в этом смысле вообще малочувствительна. В отличие от лица, например.

– Идем. Не волнуйся, все принесут, всех разместят, никого не забудут. У меня хороший штат, – успокаивает Атиус, заметив, что я нерешительно оглядываюсь и слегка торможу. – Твоя компаньонка будет жить рядом. Лурита, правильно? В любой момент сможешь ее позвать.

– А дядя? – не удерживаюсь от вопроса.

– Ты хочешь, чтобы и он был поблизости?

– Нет.

– Вот и отлично, – улыбается принц.

Узкий, гладкий, как труба, коридор, в котором мы успеваем сделать не более десятка шагов, заканчивается туго натянутой полупрозрачной пленкой. За ней видны лишь искаженные силуэты, впрочем, при нашем приближении она моментально лопается. Растекается в стороны и открывает моему взгляду объемное и сложное по своей конструкции многоярусное помещение. Шесть расположенных по окружности очень толстых и закрученных спиралью механизмов в два моих роста. Между ними – непонятного назначения штыри и выступы, которые повторяются и на стенах. А над ними, то есть фактически над нами, – прозрачный потолок, по которому ходят цессяне в форме. Видимо, экипаж. Даже кресла управления видны и обзорный экран.

– Хочешь туда? – замечает мое любопытство принц. – Или проведем подъем и перелет до крейсера в старт-капсуле?

– Туда, – отвечаю быстро, пока он не передумал. Во-первых, наверху интереснее. Во-вторых, если капсула для нас двоих общая, то мы там окажемся в тесной близости друг к другу. А это риск.

Не знаю, как насчет второго, а вот насчет первого я оказываюсь совершенно права. В рубке управления не просто интереснее. Там захватывающе! Примечателен и способ туда попасть – один из спиральных механизмов оказывается изнутри полым и с легкостью поднимает нас наверх. Не менее увлекателен экран, на котором разместились объемные изображения транспортника на планете, крейсера в космосе, соединяющий их маршрут и цепочки меняющихся символов с параметрами и данными. Занятны даже кресла, стоящие по периметру зала, – мягкие, словно сделанные из прозрачного геля. В одно из них меня и помещают, фиксируя эластичными ремнями.

– Удобно? – опираясь на подлокотники, Атиус склоняется ко мне. И вроде как по делу, проверяя надежность креплений, но… Но дыхание такое близкое, волосы, которые достают ему до плеч, падают, почти касаясь моей щеки, а запах… Я только сейчас в полной мере почувствовала, насколько приятный аромат от альбиноса исходит. Сладковатый, терпкий, с легкой горчинкой. Притягательный до умопомрачения. Я едва не потянулась следом, когда принц отстранился.

Смешно, но именно фиксаторы меня спасают. На напряжение мышц они реагируют еще более сильным натяжением, удерживая тело в прежнем положении. Этого мне хватает, чтобы вернуть себе адекватность восприятия и сообразить, что цессянин очень умело использует весь арсенал имеющихся у него возможностей, чтобы я почувствовала к нему влечение, и не намерен ограничиваться лишь прикосновениями. Да, не торопится, но намерения налицо.

Удивляться тут нечему, а вот осторожнее быть придется. Расслабилась я совершенно напрасно.

Хорошо хоть Атиус отстраняется, решив, что на первый раз воздействия достаточно. А потом и вовсе отходит к группе цессян, что-то активно обсуждающих у дуговой светящейся конструкции. Негромкий разговор мне почти не слышен, да и тишина в помещении весьма условная – его заполняет мерный гул на низких частотах. Так что мне ничего не остается, кроме как вернуться к изучению обстановки.

Сквозь прозрачный пол вижу, как в спиральной тумбе под моими ногами пропадает изумленно озирающаяся Лурита. В соседнюю забирается мрачный дядя на пару со своим секретарем, а за ними следом еще двое ипериан из прислуги. Успели, видимо, справиться за отведенное время. И даже несколько контейнеров замечаю, правда, они с помощью другого механизма исчезают в недрах транспортника.

А затем пространство внизу темнеет, да и внутри рубки свет приглушают. Готовясь к старту, беловолосые цессяне не торопятся, действуют слаженно и четко. Быстрые точные приказы. Краткие внятные подтверждения. Уверенные лаконичные доклады. И иерархия управления налицо. Капитана – высокого худощавого мужчину со впалыми щеками, острым носом и пронзительным взглядом, ни с кем не перепутаешь. Да и головной убор только у него и принца отсутствует, все остальные либо в шлемах, либо с обручами, в некоторой степени похожими на мой визор.

Наконец и этот этап пройден. Легкая дрожь, сначала едва ощутимая и почти незаметная на фоне гула, становится явной, усиливается и превращается в равномерную вибрацию. Все, кто до этого времени стоял на ногах, теперь предпочитают занять такие же кресла, как то, в котором сижу я. Атиус опускается в соседнее.

– Ты ведь еще не поднималась в космос? – интересуется, устраиваясь удобнее. – Это не страшно, – зачем-то успокаивает, когда я отрицательно качаю головой.

А я и не боюсь. И вовсе не поэтому никогда не улетала с Рооотона. Просто папа убедил маму, что у нее не проявились способности ипериан именно потому, что она слишком много в молодости путешествовала. Вот кого-кого, а ее было не удержать. Свою бабушку на Зогге она чуть ли не каждый год навещала, для этого даже специальную надводную станцию-город построили. И на Рооотон до свадьбы прилетала дважды, когда тот присоединился к империи. То есть вывод отец сделал простой: чтобы я могла видеть как все рооотонцы и у меня развились способности к ночному видению, покидать планету до совершеннолетия мне нельзя. По факту вышло, что он ошибся, но ведь, как говорится, не проверишь – не узнаешь. А мама папу любила и с ним единственным никогда не спорила.

Вот только рассказывать все это Атиусу я не собираюсь. Не тот у нас уровень отношений, чтобы я могла альбиносу доверять. Поэтому просто мило ему улыбаюсь, надеясь, что он сочтет это благодарностью за заботу и морально успокоится.

А когда корабль вздрагивает и ускорением нас вжимает в кресла, я во все глаза смотрю на развернувшуюся на экране объемную картинку заполненного звездами космического пространства. Совсем черная планета, сопровождаемая тремя столь же темными спутниками, сдвигается в сторону, а вдали появляется крошечный, но более яркий Поорс. Рооотон сейчас от него в самой дальней точке орбиты и движется очень медленно. А когда приблизится к светилу, разгонится и стремительно пронесется мимо, чтобы не сгореть и как можно скорее оказаться в спасительной холодной тьме.

Вот и моя жизнь с появлением цессянина стремительно набирает скорость. Он не хуже звезды притягивает к себе!

И ведь, если не успею проскочить мимо, захватит тяготением, заставит вокруг себя вращаться, так же как и свою будущую жену, и уже не отпустит. А я хочу быть любимой и единственной, а не беспросветно влюбленной, на вторых ролях и зависимой от него! И все-все ради этого сделаю!

Где же ты, мое настоящее счастье? Я иду тебя искать!

ГЛАВА 2
Шесть, семь, восемь, девять, десять, мне б кого-нибудь приметить

– Шесть дней? Так быстро?

– Это не слишком быстро.

– Но ведь тридцать световых лет…

– Скоростной рейдер-одиночка преодолел бы их за шесть часов. Но он маленький, а я больше всего ценю комфорт. Поэтому мы летим на крейсере. К тому же нам некуда торопиться.

Лекцию я выслушиваю терпеливо и более не перебиваю. Во-первых, Атиус и так сказал то, что я хотела узнать, а во-вторых, идти рядом с ним сложно и сосредоточению этот процесс не способствует. Шаги у цессянина большие, мне приходится делать два, а иногда и три на его один.

Хорошо, что наша цель не так далека – из ангара, где пришвартовался транспортный корабль, до жилых отсеков нас доставило устройство, похожее на коротенькую скользушку, а сектор, где мне предстояло поселиться, находился всего в паре минут ходьбы от входа.

Любопытный дизайн у цессянского корабля. Проем, закрытый все той же полупрозрачной, растекающейся в стороны пленкой. За ним помещение, заполненное голубовато-зеленым светом, растениями и мягкими диванами. От него начинаются несколько широких коридоров, расходящихся радиальными лучами.

В один из них Атиус меня и провожает. Предупредительно показывает, как открывать проем, заходит следом, ждет, пока я освоюсь в новом для меня интерьере. Необычно светлом, слепяще-белоснежном, изобилующем отражающими поверхностями, плавными линиями и упругими материалами.

– Нравится?

– Здесь очень… светло. – Стараюсь ответить деликатно, хотя приходится щуриться и отворачиваться от рождающихся со всех сторон ярких бликов. Оказывается, сложно выносить столько света сразу.

– Освещение можно делать мягче.

Одно быстрое скользящее движение его ладони по стене, и, к моему невероятному облегчению, смотреть становится легче.

– Да и каюту можешь выбрать в другой цветовой гамме, если такая не устраивает, – продолжает принц. – Просто это оформление мое любимое, а ты, когда мы обсуждали в твоей комнате яркость света, сказала, что нормально его воспринимаешь. Вот я и подумал… – Он разводит руками и заканчивает: – Извини, если ошибся.

– Да, я говорила, – соглашаюсь, осознав, насколько была беспечна в своих высказываниях. – Но не думала, что его будет так много. Мне нужно время, чтобы привыкнуть.

Осматриваю помещение снова, подсознательно ощущая какую-то неправильность. Только в чем она? В том, как нелепо я смотрюсь в своем черном платье на этом белом фоне? Или в тех словах, что он сказал?

Прислушиваюсь к ощущениям и соображаю – второе. Они ведь звучат как намек!

– Атиус, если эта каюта вам нравится, вы ее и занимайте, а меня поселите в другую, – делаю вид, что я его не поняла.

– Я надеялся, что ты разделишь со мной… – Принц на мгновение замолкает, словно задумывается. И у меня рождается нехорошее предчувствие, что он сейчас скажет «эту комнату». Но слышу иное: – Мои вкусы. Однако настаивать не буду. Может, со временем твои предпочтения изменятся.

В итоге оказываюсь я в каюте иного дизайна, расположенной рядом с первой. Да, тоже светлой, оформленной в приятных оттенках желтого и зеленого. Бледных, но все же более привычных, нежели экстремально-белый. Хотя и не столь ярких, как те, что любят ипериане.

Заверив цессянина, что здесь мне будет вполне комфортно, я с нетерпением жду, когда он уйдет. День был насыщенный, долгий. Хочется уже привести себя в порядок. С вещами разобраться. Поесть. И отдохнуть. Хоть я и успела подремать немного в кресле транспортника, но ведь это не полноценный сон.

Проявив понятливость, принц именно так и поступает. Уходит, предварительно коротко объяснив, где находится все, что мне необходимо.

Сначала я стою неподвижно, не в силах заставить себя хоть что-то начать делать. Мне не верится, что вот она – другая жизнь, другой мир, другие надежды. Все совсем иное! Медленно, словно не веря ощущениям и самой себе, скольжу ладонями по гладкой поверхности стен, бархатным на ощупь обивкам, прохладным поверхностям. Долго рассматриваю отражение в зеркале, привыкая видеть себя в ином окружении. Заглядываю в смежные помещения. Столовая. Ванная. Гардеробная…

О, наконец моя пассивность сменяется бурной деятельностью! Все мои контейнеры здесь стоят, и, уверена, даже если бы я взяла с собой больше, они бы тоже поместились. Я без проблем добираюсь до того, в котором моя одежда и личные вещи, и принимаюсь перебирать содержимое, отыскивая нужное. Разбирать его сейчас полностью не буду, хотя здесь удобные вешалки и полок много. Мне бы только взять то, во что переодеться после ванны. А с остальным Лурита поможет, когда…

Ой! Схватив что-то мягкое, гибкое и прохладное, которое принимается шипеть и извиваться, испуганно взвизгиваю и отдергиваю руку. А потом нервно смеюсь, опускаясь на колени рядом с контейнером.

– Ты-то как сюда попал? – Успокоившись, присматриваюсь к копошащемуся в белье черному тельцу. – Не помню, чтобы я тебя сюда укладывала.

Протягиваю руку, позволяя шигузути залезть на ладонь. Тот немедленно вцепляется в нее всеми коготками и замирает, тесно прижимаясь к коже и пытаясь согреться. Даже хвостик так плотно лежит, что, кажется, оторвать малыша от меня будет невозможно. Замерз, бедолага.

Мне в пользование остается только одна рука. Хорошо, что правая. Захватив с собой вещи, перемещаюсь в ванную комнату. Приноравливаюсь к панели настроек, соображая, какие именно датчики нужно активировать. Наконец с облегчением вижу, как в углубление пола устремляется водный поток. У цессян в этом смысле ничего принципиально нового не придумано.

А вот с раздеванием проблем больше. Снять платье со шнуровкой по бокам, будучи ограниченной в возможностях, сложно. Я даже всерьез начинаю задумываться, не позвать ли на помощь подругу, но в итоге все же справляюсь. Забираюсь в горячую воду – сначала сама сажусь, потом осторожно опускаю руку, стараясь, чтобы голова Шигузути осталась на поверхности. Если хочу нормально мыться, мне его нужно побыстрее согреть. Тогда сам отцепится.

Несколько минут, и малыш оживает. Сначала открывает глазки, потом поводит мордочкой, принюхиваясь и соображая, куда попал. В итоге издает негромкое «гурррр» и радостно бьет хвостиком по поверхности воды.

– Ладно, ладно, хватит! – смеюсь, закрываясь другой рукой от брызг. – Я тоже тебя узнала! Только что ж ты именно ко мне прицепился-то?

Удивительно, но это ведь тот самый малыш, который на мне спал. А я еще недоумевала, куда он потом исчез! Решила, что в коридор убежал. И именно он на меня в гроте залез. Пятнышко на кончике мордочки очень уж примечательное. Да, я малыша на уступ посадила, но он, видимо, успел-таки спуститься и на платье зависнуть. Оттого и в комнате оказался. Вот экстремал-путешественник!

– Глупый, – качаю головой и поднимаю руку, чтобы душ прекратился. – Что теперь делать? На Рооотон я тебя вернуть не смогу.

Проблема волнует только меня. Шигузути лишь беспечно по очереди встряхивает задними лапками, избавляясь от капелек, которые скатываются по его чешуйчатому тельцу. Забирается выше и с любопытством смотрит вниз.

– Иди-ка пока погуляй. – Со вздохом пересаживаю его на бортик, плавно переходящий в пол комнаты. – Надеюсь, не сбежишь? Ищи тебя потом…

Опасения мои оказываются напрасными. Шигузути то неторопливо прохаживается, поглядывая по сторонам, то переминается, примериваясь, как бы половчее на меня прыгнуть, то сидит смирно, наблюдая, как я намыливаюсь. В общем, удаляться от облюбованной грелки даже не собирается.

Пока вытираюсь и надеваю белье, малыш, демонстрируя намерение оказаться на мне, бегает кругами, задирая мордочку и поднимая передние лапки. Успокаивается, только когда я усаживаю его на плечо. Сначала терпеливо сносит неудобства, ведь я продолжаю двигаться, занимаясь волосами, а затем, решив найти себе более удобный плацдарм, сползает на одну из чашечек корсета, поддерживающую грудь, и принимается там обустраиваться. Деловито утаптывает кружева, а когда я накидываю на плечи халатик и завязываю пояс, еще и высовывается через вырез, словно проверяя обстановку, чтобы потом спрятаться обратно.

Ну все. Я себя питомцем обеспечила. Он себе жилье нашел. Осталось поесть, а то мы ведь оба голодные. В природе шигузути насекомых ловят, но я как-то сомневаюсь, что они водятся на корабле. Надеюсь, малыш найдет для себя приемлемую замену из тех блюд, которые будут в наличии.

Предвкушая приятное времяпрепровождение, беспечно раскрываю проем, захожу в столовую и замираю в недоумении. За накрытым столом, неторопливо дегустируя ужин, сидит Атиус.

– Э-э… – теряюсь, соображая, может, я не в ту дверь зашла? Тогда в какую нужно? Мне ведь именно на эту указывали. – Простите… – пытаюсь прояснить ошибку.

– За что? – удивляется принц, не дослушав. – Проходи.

Поднимается с места, огибает стол и отодвигает стул, недвусмысленно предлагая мне сесть.

– Но… – Я теряюсь еще сильнее, отступая к выходу. – Это ваша столовая.

– Почему моя? – продолжает изображать недоумение альбинос. – Наша общая. Тебе за эти дни нужно привыкнуть к моему присутствию. Ты же моя фаворитка, и на Цессе никто не поймет, если мы будем питаться в разных помещениях. Спать можешь в собственной спальне, это традициями допускается. Тебе Джаграс разве об этом не говорил?

Отрицательно мотаю головой, лихорадочно соображая, что же можно ему противопоставить. Знала бы заранее, наверняка придумала, а так… Ну, дядюшка!

– Не страшно, я все тебе расскажу сам, – успокаивает меня цессянин. – Может, ты все же сядешь?

Именно это я и делаю, не найдя достойного повода для отказа, а также памятуя, что злить и стимулировать подозрительность принца мне невыгодно. Наоборот, узнать нужно как можно больше. Значит, пусть инструктирует – первоисточник всегда ценнее транслятора. Лишь бы сказал все как есть и больше ничего не утаил. Не хочется часто попадать в такие ситуации.

Вернувшись на свое место, принц спокойно и молча продолжает ужинать. На меня не смотрит, уделяя все внимание блюдам, а я старательно отвожу взгляд и никак не решаюсь начать. Прием пищи – очень личный процесс. Мама объясняла, что он тоже сближает мужчину и женщину, несколько иначе, чем танец, в каком-то ином смысле. Не объясняла, в каком именно, но улыбалась загадочно и нежно, а в глазах появлялись лукавые искорки. Однозначно приятные воспоминания рождались у нее при мысли о совместных трапезах с мужем.

Я же пока ничего хорошего в этом не видела. Не чувствовала ничего, кроме неудобства и раздражения. И вообще не хотела никакого сближения. А вот есть – очень даже! Запахи в столовой умопомрачительные. Наверняка продукты на Цессе иные, нежели на Рооотоне, но, приготовленные, они пахнут и выглядят ничуть не менее аппетитно.

Зеленые шарики, обильно политые розовым соусом и украшенные фиолетовыми листиками какого-то растения. Очень тонкие белые палочки, обсыпанные мелкими красными крошками. Скрученные в спиральки пластинки вяленого белого мяса. Желтые ягодки в прозрачном сиропе. Оранжевый фрукт, нарезанный на дольки. Такого же цвета напиток в высоком графине и бокале передо мной.

У меня от всего этого кулинарного великолепия голова идет кругом, рот наполняется слюной, а желудок принимается недвусмысленно намекать, что в угоду его потребностям иногда можно и пожертвовать нравственностью. Однако же первой теряю голову и забываю о приличиях вовсе не я. Шигузути!

Почувствовав запахи, малыш быстро и ловко выбирается из своего «домика» на край халата, замирает на секунду, выбирая тактику и маршрут, а затем срывается с места, взбегает мне на плечо, а с него уже мчится вниз по руке и прыгает на стол.

Именно в тот момент, когда черная глянцевая тушка оказывается на светлой скатерти, покрывающей столешницу, Атиус замечает еще одного сотрапезника. Его вилка со звоном падает на тарелку, стул с неприятным скрежетом прокатывается ножками по глянцевому полу, отъезжая назад, а сам цессянин оказывается на ногах. На лице и в глазах явственно читаются изумление и недоумение, впрочем, они очень быстро сменяются растерянностью. Альбинос вспомнил увиденное за окном и теперь пытается придумать, что же с нежданным гостем делать. Решение находится быстро: принц хватает тяжелую вазу с фруктами, вываливая их на стол, и заносит над шигузути. То ли поймать хочет, то ли придавить.

– Нет! Не надо! – испуганно вскрикиваю, прикрывая неразумное существо руками. – Он не опасный.

– Ручной? – Атиус, помедлив, с облегчением ставит обратно вазу и возвращается на стул. Теперь и он с любопытством смотрит, как шигузути выбирается из-под моих ладоней и целенаправленно топает к мясным спиралькам.

– Да, – решаю, что не слишком-то и лгу.

– Почему меня не предупредила, что его взяла?

Расспросы принимают не самое приятное направление, но посвящать цессянина в нюансы моего знакомства с питомцем я не собираюсь. Вариантов, как действовать дальше, у меня два. Первый – обвинить альбиноса в том, что он меня тоже о многом не предупредил. Второй – кардинально изменить намерение мужчины докопаться до истины. Сделав выбор в пользу последнего, изображаю на лице виноватую растерянность.

– Простите, – тихо извиняюсь, стараясь, чтобы в интонациях принц услышал раскаяние. – Я не подумала…

Сработало? Бросаю кроткий взгляд из-под опущенных ресниц на своего визави и понимаю – сработало. На тонких губах блуждает покровительственная улыбка, в сиреневых глазах плещется снисходительность к маленьким женским прихотям и слабостям… Прелесть!

– Надеюсь, он у тебя один? – строго, но с нотками безграничного терпения вопрошает цессянин. – Хорошо, – продолжает, когда киваю. – А ты уверена, что еда…

Принц замолкает, и в наступившей тишине явственно слышится размеренное «хрум… хрум…». Шигузути не стал ждать, пока ему предложат присоединиться к ужину. Нагло стащив с тарелки на стол кусочек мяса, прижал его одной лапкой и теперь, склонив голову набок, чавкая и жмурясь от удовольствия, грызет вкусняшку.

Покачав головой, но так и не прокомментировав происходящее, Атиус вновь берется за приборы. Ест он с прежней неторопливостью, периодически посматривая на шигузути. Я тоже не остаюсь в стороне, пользуясь тем, что малыш отвлекает внимание.

– Дейлина, а что ты знаешь о фаворитках? – неожиданно интересуется принц.

Вопрос застает меня врасплох. Во-первых, я думала, мне будут рассказывать, а не выпытывать у меня информацию. Во-вторых, я ведь в этот момент как раз с наслаждением жевала сочную кисло-сладкую зернистую массу, из которой слеплены зеленые шарики. А как отвечать, когда рот занят? Вот они – прелести совместных ужинов! Ну и в-третьих… Что знаю? Да ничего, по сути, не знаю. Только то, что они на Цессе есть. Мне ведь дядя другую судьбу обещал, когда рассказывал об отношениях цессян. Ну и еще я о том в курсе, что от фаворитки до свадьбы отказаться можно. Этот аспект очень уж недвусмысленно на церемонии обсуждался.

Вот только выдавать свою вопиющую безграмотность в столь важном вопросе чревато. Вдруг любовничек решит этим воспользоваться, чтобы привязать меня к себе? Потом претензии предъявлять будет поздно.

Поэтому вид принимаю самый невозмутимый. Откладываю в сторону вилку, дожевываю, проглатываю и деловито сообщаю:

– По всей видимости, меньше, чем должна, но все же больше, чем ничего.

Ответ мой заставляет Атиуса задуматься. Размышляет он так долго, что я не выдерживаю и принимаюсь хрустеть белыми палочками, запивая их соком. Очень уж заразителен пример шигузути, который с сытым отвращением посмотрел на мясную спиральку, со всех сторон им лично обкусанную, решил, что этого деликатеса с него достаточно, соответственно потерял к нему интерес и, доковыляв до фруктовой дольки, впился в нее зубками.

– Значит, знаешь, что у тебя может быть свой дом.

И снова цессянину удается застать меня врасплох в самый неподходящий момент. Однако же напиток я ухитряюсь допить, не расплескав, и вернуть стакан на стол.

Нет, не знаю. Но факт любопытный.

– Да, – скромно опускаю глаза, но тут же широко их распахиваю и поднимаю голову, уточняя: – А у вас уже есть второй дворец? Вы меня сразу туда поселите?

Интонацией выделяю два слова «уже» и «сразу». Наглость – второе счастье. Это я на примере дяди Джаграса поняла, когда тот, по сути, ни у кого не спрашивая, вселился в комнаты родителей, едва стало известно об их гибели. И вообще, нечего альбиносу расслабляться и считать меня легкой добычей. Пусть проявит изобретательность в завоевании доверия фаворитки! Раз уж в придачу ко мне империю получает. Конечно, не факт, что она ему достанется, но видимость-то нужно создать соответствующую.

А вот реакция Атиуса на мое заявление совсем не такая, какой я от него жду. Мне казалось, он должен либо стушеваться, если ничего подобного у него нет, не планировалось и вообще мои запросы нереально высоки, либо с апломбом заявить, что все в наличии имеется, то есть я в своих предположениях не ошиблась. Однако…

– Так и знал, что Джаграс все подаст в неправильном ракурсе! – сквозь зубы с негодованием цедит принц и возмущенно прикрывает глаза. Впрочем, раздражение исчезает, а взгляд смягчается, едва цессянин возвращается к разговору со мной. – Да, у меня несколько резиденций, но прошу тебя, Дейлина, не переживай на этот счет. Я тебя одну не оставлю. Ты всегда будешь со мной рядом. И я обязательно выберу жену, которая станет тебе настоящей подругой, а не соперницей.

Ага. Похоже, Атиус решил, что дядя меня инструктировал и описал все исключительно с негативной стороны. Следовательно, я расстроилась и теперь веду себя настороженно именно по этой причине. Хм… А ведь это неплохая легенда. Пожалуй, стоит принца в этом заблуждении поддерживать. К тому же его заявление подразумевает, что выбор жены он сделает с моего одобрения. А это как раз играет мне на руку.

– Спасибо, – помедлив, я его благодарю, сохраняя видимость имеющихся у меня опасений, и стеснительно отвожу взгляд, старательно придерживаясь выбранной линии поведения. А еще требую гарантий, чтобы он потом от своих слов не отказался: – Значит, вы будете танцевать брачный танец только с той, которая примет меня как равную. И не будет считать, что фаворитка ниже по статусу. Правильно?

– Дейлина, – укоризненно качает головой Атиус, – ни одна цессянка не позволит себе считать тебя, наследницу империи, ниже себя по статусу. И уж тем более это никак не отразится на наших семейных отношениях.

Дихол! Так да или нет? Мне конкретное подтверждение нужно, а не эфемерная возможность.

– Как я могу быть в этом уверена? – позволяю себе помрачнеть и спрятаться за маской холодного неприятия. – Женщины очень разные. А вы влюбитесь, и вам станет не до выяснения того, что на уме у вашей невесты.

– Глупенькая, – снисходительно-ласково успокаивает меня цессянин. – Жениться по любви для меня непозволительная роскошь. Брак, несомненно, будет династически выгодным. Да, я готов к тому, что чувства появятся лишь спустя несколько лет после танца как у тебя, так и у нее. Именно поэтому вы обе для меня станете равны. Так что можешь не сомневаться, девушка будет к тебе относиться более чем лояльно.

Вот гад. Он не только меня, но и жену собрался использовать! Причем даже не скрывая. Но хуже всего то, что подобная расчетливость разрушает весь мой план. Я думала, хоть ко второй избраннице у Атиуса возникнут настоящие чувства, от которых он потеряет голову и забудет, что должен со мной танцевать. И это будет означать, что принц от меня отказывается и дарит свободу. Ан нет. В перспективе лишь точный и холодный расчет, а при таком раскладе я останусь фавориткой на всю жизнь. Стану любовницей прагматичного императора-эгоиста!

Возмущение в моей душе кипит, клокочет и рвется наружу, но выпустить его я себе позволить не могу. Вооружаюсь вилкой и, повертев в пальцах убийственный инструмент, накалываю на него зеленый шарик, мысленно представляя, что он не зеленый вовсе, а белый. Наглый. Вездесущий. И ушлый. Вот тебе! Одним ударом три дырки! Любопытно, как быстро регенерация залечивает раны у альбиносов?

Мое молчание Атиус воспринимает как должное. Наверняка решил, что я приняла его позицию и продолжать дискуссию нет смысла. Невозмутимо допивает сок, промокает губы салфеткой, смотрит на запястье, где красуется изящный серебристый коммуникатор, и сообщает:

– На корабле время соответствует цессянскому. В сутках у нас на два стандартных часа больше, чем у вас на Рооотоне. Я отправил на твой вильюрер программу синхронизации, чтобы тебе было проще ориентироваться, и примерное расписание. Джаграс сказал, что ты предпочитаешь иметь четкое представление о том, что запланировано на день. Это необычно, но правильно, – одобряет то, к чему я вообще никакого отношения не имею, потому что жесткий распорядок – это исключительно дядюшкино ноу-хау. – Хороших снов, Дейлина. Встретимся за завтраком.

Он уходит, а я с ожесточением вонзаю вилку в последний шарик. Ну, дядя! И тут ухитрился меня ограничить! Я долго и безуспешно боролась с ним за право оставаться свободной в своих действиях, а теперь Атиус принимает эстафету? Надо с этим что-то делать! Вот посмотрю, что он там запланировал, и тогда уже над способом подумаю.

В расстроенных чувствах даже не замечаю, что заканчиваю ужинать – последние ягодки из соуса вылавливаю, потому что вкусные очень. Не хочется оставлять.

Шигузути, слизнув очередную каплю, сочащуюся из покусанного им фрукта, тоже решает, что на сегодня съел достаточно. Разворачивается, отыскивает глазами вожделенный плацдарм, прицеливается, но соображает, что прыгают на полный желудок только идиоты, и вальяжно шествует к моей руке.

– Забирайся.

Улыбаюсь, подставляя ладонь, чтобы ему было удобнее. Устроив малыша на плече, отправляюсь в свою комнату. Плотно закрываю дверь, выключаю верхний свет, оставляя только напольный. Сдвинув в сторону легкую перегородку, ограничивающую спальню, пересаживаю шигузути на кровать и сбрасываю халатик. Отчаянно зевая, все же заставляю себя посетить ванную комнату, прежде чем без сил падаю на мягкий матрас и закрываю глаза.

Спать хочу до умопомрачения…

– Семь часов! Подъем!

Забираюсь под подушку, спасаясь от громкого сильного голоса и яркого света, резанувшего сквозь закрытые веки.

– Дейлина, соня несусветная, вставай давай! – не сдается мой живой будильник, ничуть не собираясь снижать громкость. Еще и лишает меня возможности спрятаться, оставляя без подушки и одеяла.

Со стоном сажусь, скользя ладонями по гладкой простыне. Убрав с лица выбившиеся из косы волосы, наконец с трудом открываю глаза и фокусируюсь на стройной зеленоволосой иперианке, стоящей в изножье.