Текст книги "Институт фавориток"

Автор книги: Эль Бланк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Четыре часа прошло, а я по-прежнему сижу взаперти. Одна. Строчки расписания в моем планнере остаются пустыми, а из комнат меня не выпускают. Я попробовала было проявить инициативу и прогуляться хотя бы по коридору. А еще лучше по дворцу. В идеале по парковой зоне вокруг него. Но тетя оказалась на своем посту.

– Разве тебе разрешили? Покажи-ка планнер… – Она словно из-под земли возникла, едва я оказалась в дверном проеме. Оттеснила меня обратно, по-хозяйски зацапала вильюрер, открывая программу, и с таким укором воскликнула, словно я на величайшее преступление решилась: – Дейлина! Что за самодеятельность? Куда ты без спроса собралась? Вдруг это не понравится твоему… – Тетя запнулась, пару секунд соображала, как же обозвать принца, и наконец выдала: – Любовнику.

Я вспыхнула. Кровь бросилась к щекам, воздуха перестало хватать, в глазах потемнело. Впрочем, последнее длилось лишь мгновение. В следующий миг лампы ярко разгорелись от той волны возмущения, которая прошлась по мне. Я не взорвалась и не выплеснула свое негодование только потому, что прикрыла глаза, сжала кулаки и заставила себя дышать ровнее.

Спокойно, Дейлина, спокойно. Она тебя не провоцирует, просто не понимает, как это больно. Не зря же говорят, что рооотонцы начинают сопереживать другим, только когда у них собственные дети появляются. А до этого они эгоистичные и думают только о себе, любимых. Браки на Рооотоне заключаются исключительно при наличии выгоды для семьи. Если же девушка влюбилась, а мужчина уже женат или у него нет ни чувств к ней, ни мотивов взять в жены, тогда он просто пользуется возникшей симпатией. Несколько ночей, проведенных вместе, столько же порознь… И после этого у девушки уже нет такого сильного желания продолжать с ним отношения. А через месяц-другой она даже вспомнить не может, что ее привлекало в бывшем возлюбленном.

Бедняжка Тижина, которая на шесть лет меня старше, уже трижды ухитрялась в такую неприятную ситуацию попасть и побыть в роли любовницы. Слишком уж неосторожна подружка в общении с мужским контингентом дворца. Хотя, может, и не она в этом виновата. Часто мужчины сами девушек провоцируют. И несмотря на то что женские организмы реагируют на присутствие мужчин очень индивидуально, иногда бывает достаточно прогулки по парку, касания рук, совместного приема пищи… А уж если объятия… Считай, все. Привязанность в наличии.

Ну вот, вроде я и успокоилась. Или нет?

Прислушиваюсь к себе, стараясь окончательно подавить гневно рокочущие отголоски моего возмущения. Мама, когда узнавала, что о ней говорят что-то некрасивое, чего нет на самом деле, всегда смеялась. Хохотала от души, а потом объясняла мне, что слова ничего не значат. Реальность от этого не изменится. Умный выдумке не поверит и сам постарается во всем разобраться, а глупый… Разве его мнение достойно внимания? В любом случае вымысел ляжет тяжким бременем на совести того, кто его придумал и распространил. И сторицей вернется.

«Добро не останется безнаказанным!» – страшным голосом сообщала мне мама, а потом снова смеялась. И я вместе с ней, потому что ласковые руки щекотали, тискали, мяли, заставляли уворачиваться, вырываться и бежать к папе в поисках спасения. Он всегда был рад меня видеть, даже когда дела империи требовали от него полной сосредоточенности и самоотдачи. И не допустил бы, чтобы его дочь стала официальной любовницей.

Какое жуткое сочетание слов. Звучит как приговор. Впрочем, для меня он таковым и станет, если вовремя не избавлюсь от статуса.

– Фаворитка… – произносит в унисон моим мыслям тетя Ари. Вот только продолжение фразы доказывает, что думает она совершенно о другом: – Ну надо же, как на Цессе умно придумали! Похоже, там строго с кратковременными связями, просто любовниц не бывает, а мужчины себе вольностей и провокаций не позволяют. И если уж девушка влюбилась, то для них это не повод для удовлетворения физиологических потребностей, а большая ответственность. Как удивительно! Такая забота о чувствах женщин достойна уважения. Я буду очень удивлена, если Ют проигнорирует политику столь высокой нравственности и не примет ее законодательно как норму для империи. Хотя если не он, так его преемник это сделает. Когда ему право управления перейдет. Тебе очень повезло, Дейлина. Принц наверняка будет хранить тебе верность, даже несмотря на то, что между вами пока ничего нет. Кстати, я бы на твоем месте все сделала, чтобы побыстрее в него влюбиться. Тогда и он не останется к тебе равнодушным.

Ее эпическую речь я выслушиваю, сидя на диванчике и наблюдая, как тетушка вдохновенно излагает свои умозаключения, в восхищении закатывает глаза к потолку и прижимает руки к сердцу. Исчезать не собирается и взад-вперед расхаживает по гостиной, демонстрируя мне свой праздничный наряд, который так и не сняла, стремясь в точности выполнить возложенную на нее задачу и угодить мужу. Потому и воспитательной беседы меня удостоила. М-да… Как же мне жаль, что она замужем. Отправить бы ее саму на Цесс, да в эти самые фаворитки! И посмотреть, что останется от завладевшей ее душой эйфории!

Я, конечно, не знаю, может, на самом деле все так, как она говорит, но интуитивно мне почему-то в это не верится. Может, опять-таки рассказы мамы в этом виноваты? Хоть в них и не было ничего о личных отношениях цессян, только описывались черты характера и некоторые факты из истории, но они-то как раз не слишком совпадали с понятиями благородства и высокой морали.

– В твоем положении нужно вести себя умно. Прояви уступчивость. Даже если принц тебе не нравится, перебори себя, лишний раз ему улыбнись, постарайся быть ближе. Главное, не давай ему повода считать тебя неблагодарной… – продолжает нравоучение тетя и резко замолкает, останавливаясь и устремляя взгляд на мой вильюрер, который ожил, выдав мелодичную трель.

Очень вовремя ожил, между прочим. Потому что еще немного, и я бы точно не выдержала. И тогда тетушка, возмущенная и негодующая по поводу проявленного мной неуважения, помчалась бы жаловаться. Причем дяде Джаграсу в первую очередь. Ведь это его сестра воспитала хамку, ни во что не ставящую заботу и стремление ей помочь! И наказание должно последовать незамедлительно, дабы в зародыше подавить опасные тенденции и не допустить повторения! А потом и дяде Юту, который, выслушав жену, вне всяких сомнений, болезненно бы поморщился и простонал: «Но вы же женщины! Неужели не можете сами между собой разобраться и найти общий язык?» Он вообще никогда не стремился со мной сблизиться, даже будучи просто принцем Рооотона, а не регентом-императором. Я с ним наедине ни разу не разговаривала, только в чьем-то присутствии. Он словно стеснялся того, что у его старшего брата, короля и императора, обладавшего идеальным ночным зрением, куда более острым, чем у простых рооотонцев, родилась неполноценная, можно сказать, слепая дочь. Позор королевской семьи.

Именно поэтому я хватаюсь за технику как за спасение. Хоть и чувствую, что ждать чего-то хорошего бессмысленно. Разве только получится сменить обстановку и окружение. Второе особенно актуально.

– Ну что там? – торопит меня тетя, у которой любопытство всегда стояло на первом месте в жизни. Вот только в ту же секунду ее наручный браслет-коммуникатор вибрирует. Прочитав сообщение, родственница спохватывается и очень-очень быстро перемещается к двери.

– Не наделай глупостей, Дейлина. Если что – зови, я буду рядом! – Она сопровождает свой побег очередным напутствием и исчезает в темноте коридора. Еще и дверь за собой деликатно задвигает.

Я с облегчением вздыхаю. Закрыв глаза, откидываюсь на спинку дивана, позволяя себе передохнуть, хотя времени у меня немного. Предупреждение, то есть очередная строчка в расписании, многозначительно говорящая:

«Встреча с Атиусом Рэль ли’Тоном.

Место – ваши личные апартаменты.

Продолжительность заявителем не определена.

До начала остается: шесть минут».

Цифра в последней цепочке символов выделена ярче остальных, и, пока я расслабляюсь, она успевает трижды смениться. А я решаю встретить посетителя стоя. Раз уж его присутствия рядом не избежать, так хотя бы атмосферу создам официальную. Вдруг это поможет удержать принца на расстоянии?

Оправляю юбку, прохожусь ладонями по голове, убеждаясь, что прическа не растрепалась, бросаю быстрый взгляд в зеркало… Дихол! Да что ж у меня вид-то такой испуганный? Радужки совершенно черными стали, зрачки расширились, кожа мертвенно-бледная, даже губы свой яркий цвет потеряли. Довели меня родственники своей «заботой».

Впрочем, что уж удивляться, как я выгляжу, если в душе у меня тоже полный кавардак. Волнение, негодование, удивление, нервное ожидание, сомнения. Вдруг затея моя окажется бессмысленной и ничего не получится?.. Нет, так нельзя! Надо другие установки себе ставить. Обязательно получится!

Однако же не одна я такая решительная, но и мой… мой кавалер. Дверь отодвигает без предупреждения, хотя такая возможность и предусмотрена. Впрочем, я быстро понимаю свою ошибку в выводах. Делает это не он, а дядя Джаграс. Потому что именно его физиономия на краткий миг заглядывает внутрь и исчезает, уступая путь принцу. А тот как раз, едва перешагнув порог, куда более деликатно спрашивает:

– Позволишь?

То, что он использует неофициальный стиль в разговоре, неудивительно, но… Но мне как к нему обращаться?

– Проходите, ли’Тон, – все же тыкать ему не рискую.

Красивые тонкие губы вздрагивают и одаряют меня понимающей улыбкой. И тем не менее несколько секунд цессянин стоит молча, дожидаясь, когда же за его спиной закроется дверь. И лишь затем доказывает мне, что считает официальность в наших отношениях неуместной.

– Для тебя просто Атиус, Дейлина. Поверь, мне бы очень хотелось, чтобы наша первая встреча прошла при иных обстоятельствах и у нас была бы возможность по-другому строить отношения, но, увы, судьба распорядилась иначе. Позволишь мне сесть?

А у меня есть выбор? Все равно ведь разговора не избежать, так какая разница, сейчас он состоится или в другой день?

Внимательно слежу, как принц, следуя пригласительному жесту моей руки, подходит к дивану, на котором совсем недавно сидела я сама. Разворачивается и неторопливо опускается на сиденье, подтягивая ткань светлых брюк, чтобы не натягивалась и не создавала неудобств.

– Здесь всегда так сумрачно? Тебе неприятен яркий свет?

Атиус с любопытством осматривает гостиную, которую действительно освещает лишь несколько напольных светильников, а я спохватываюсь. Ведь тетя, когда зашла в комнату, все верхние лампы погасила. А я даже не подумала изменить настройки к приходу гостя.

– Нет. Но ко мне часто заходят те, кто его не выносит. Сделать ярче?

– Не нужно. В этом свете все выглядит так необычно и интригующе. Даже загадочно. Я просто хотел узнать твои потребности. На Цессе поддерживать постоянно такие условия было бы проблематично. Разве что во дворце. Хотя, конечно, ничего невозможного…

– В этом нет необходимости. – Может, и не совсем вежливо, но все же я его перебиваю и останавливаю. Ясно же, что он просто пытается создать у меня благоприятное впечатление о своей персоне.

– Я понял. – Атиус тут же прекращает рассуждения и меняет направление разговора: – Может, ты тоже присядешь?

Сиреневые глаза смотрят прямо, открыто, без наигранности, без скрытого намека. Он действительно просто интересуется. А когда я все же отрицательно качаю головой, столь же спокойно и прямолинейно продолжает:

– Дейлина, я не хочу, чтобы у тебя обо мне складывалось ложное впечатление, основанное на том, что ты видела и слышала. Политика не всегда оставляет нам возможность показывать себя такими, какие мы есть. Прошу тебя, не делай поспешных выводов. Я не требую принимать случившееся как само собой разумеющееся. И уж тем более не жду, что ты, забыв о своих мечтах, бросишься в мои объятия. Это было бы ненормально. Я прошу лишь немного подождать, не закрываться, не подозревать меня в том, что я даже не планирую делать, не пытаться видеть во мне того, кем я не являюсь. А когда у тебя будет достаточно информации, я уверен, ты сможешь принять то, что произошло. До этого никто не будет на тебя давить и требовать того, к чему ты не готова. Хотя, конечно, нам все же придется придерживаться некоторых норм и традиций. Ведь наши отношения на виду у всей империи.

О как! И это все сказано искренне? Или же тщательно продумано, от первого до последнего слова.

Дихол! Мне определенно было бы проще, если бы принц продолжал демонстрировать симпатию, изворачиваться и лукавить. И пытаться сблизиться столь же явно, сколь мой дядя всегда выражал свое ко мне отношение. Но цессянин действует иначе, и невозможно понять, что на самом деле творится в его голове.

Одно понятно – вставать в позу, обвинять альбиноса в том, что он меня использует в своих целях, и категорически отвергать сделанное предложение неразумно. Мне ведь конфликт с ним не нужен, иначе план точно не сработает. Наверное, будет даже проще, если цессянин будет считать меня послушной и милой девочкой. Тогда и свобода действий у меня появится. А уж терпения и выдержки мне не занимать. За два года я себя контролировать научилась.

Главное, не перестараться, чтобы не возникло подозрений. Впрочем, принц ведь со мной раньше не общался, так что…

– Я постараюсь, – лаконично произношу, надеясь, что ему этого будет достаточно.

И не ошибаюсь. Атиус удовлетворенно кивает, правда, ранее словно задумывается на секунду. А затем так неожиданно встает, что я даже слегка теряюсь. Неужели больше ничего не скажет? Уйдет?

Действительно, говорить он не торопится. Но и покидать комнату тоже. Ободряюще мне улыбается и подходит к окну. Опираясь ладонями о подоконник, заглядывает сквозь решетку, стараясь рассмотреть в темноте окружающий мир.

– Жаль, что так темно, – констатирует разочарованно. – Я первый раз на Рооотоне, надеялся хоть что-нибудь увидеть.

– Вам не повезло, – объясняю, понимая, что он ждет от меня ответной реакции. – Сейчас начало года, сезон темени. Скоро его сменит сумрак, но он не намного светлее, потому что из спутников на небе будет один Лагс. Только через полгода появятся Родс и Дарас. Тогда три месяца будет полумрак, который постепенно сменится полусветом. А когда над горизонтом на несколько часов поднимется Поорс, начнется день и год завершится. Но в это время Рооотон становится совсем другим. Все животные прячутся, даже растения сворачивают листья, потому что яркий свет их обжигает.

– Понятно… – Принц прекращает бесполезные попытки хоть что-то разглядеть и снова разворачивается ко мне. – Как же ты столько лет выдержала? И другие, не рооотонцы. Для меня жить в темноте было бы мучением.

– Есть приспособления специальные…

– Вот эти? – моментально соображает цессянин, отыскивая взглядом лежащий на столике визор и очки, которые наверняка еще раньше заметил, когда гостиную осматривал. – Можно попробовать?

В его глазах столько заинтересованности и предвкушения, что отказать я не в состоянии. Но все же предупреждаю:

– Много вы не увидите. Дальность ограничена.

Могла бы и не стараться. Ему сам прибор интересен. Принцип работы. Тот эффект, который получается. Мужчины вообще к технике очень своеобразно относятся. С увлечением. Вот и принц, едва получив разрешение, обо всем забывает и с явным нетерпением принимается изучать визор. Даже сам находит кнопку активации и обруч на голову надевает. Правда, задом наперед.

– Переверните.

Я провожу в воздухе рукой полукруг, подсказывая, как будет правильно. А потом и вовсе подхожу ближе, чтобы помочь закрепить дужки очков в пазы. Это самому, не имея навыков, очень сложно сделать. Разумеется, осторожничаю, стараюсь минимизировать контакт и отступаю поспешно. Однако опасения мои совершенно напрасны. Принца интересует иное. Он снова шагает к окну, даже на цыпочки привстает и пригибается к самой решетке, заглядывая как можно дальше.

– А можно ее убрать? Зачем вообще… Ох! – Не договорив, он отшатывается.

Свой невольный испуг принц не пытается от меня скрыть. Не прикрывается бравадой типа: «А я специально, чтобы тебя напугать». И даже сам над своей реакцией смеется. Причем весело так.

– Вот страшилки-то! Кто это?

Цессянин уже с большей осторожностью, но все же возвращается к окну, присматриваясь к телам, копошащимся на низком внешнем карнизе. Очки показывают ему обитателей Рооотона во всей красе, а вот мне они не видны, потому что сливаются с тьмой и черным камнем, из которого выстроен дворец. Но ведь я и без этого прекрасно знаю, кто караулит и ждет появления возможности пробраться внутрь.

– Шигузути, – коротко отвечаю.

– А! Так это от них решетка! – проявляет сообразительность альбинос. – А стекол почему нет? – продолжает любопытствовать, изучая непривычный ему дизайн.

– На Рооотоне всегда тепло и влажно, а застоявшийся воздух быстро становится опасным, – снова занимаюсь просветительской деятельностью, раз уж от меня другой не требуют.

– Озеро сильно парит… – задумчиво констатирует принц, глядя на белесые клубы, рождающиеся над водной гладью и хорошо заметные даже на расстоянии. – На Цессе тоже часто бывают туманы. Особенно по вечерам.

Наконец он снимает прибор. Возвращает обратно на столик и подходит к зеркалу, чтобы поправить волосы. Опускает взгляд вниз и улыбается, потому что там в стеклянной вазе стоит то самое растение, которое я от него получила.

– Тебе понравился янрис? Это традиционный цветок для церемонии объявления девушки фавориткой.

Принц не оборачивается, смотрит на меня в зеркальное отражение, и от этого я чувствую себя не слишком комфортно. Еще и неприятное напоминание о моем статусе. Оно моментально стирает позитивное впечатление, которое успело сложиться. Зря я расслабилась и повелась на легкость и непринужденность общения.

Наверное, как я ни стараюсь контролировать выражение лица, цессянин все же что-то такое замечает, потому что резко разворачивается и делает шаг ко мне. А я от неожиданности отступаю и лишь затем понимаю, что весьма недальновидно перестала себя контролировать.

– Я же просил не придумывать ничего лишнего, Дейлина, – укоряет меня принц. – Завтра нам отправляться на Цесс, лететь на одном корабле, жить рядом. Ты так и будешь в постоянном напряжении? – Он качает головой, задумывается и продолжает: – Наверное, ты просто устала. День был сложным, я понимаю. Прости, мне нужно было просто предупредить тебя и уйти, а я тут увлекся… Надеюсь, выспишься, успокоишься и завтра все будешь воспринимать иначе. Ты успеешь собрать багаж? Много не бери, только то, что считаешь необходимым. На Цессе у тебя будет все, что захочешь.

Атиус оправляет пиджак и шагает к двери, но замирает, так и не открыв проем, а сиреневый взор вновь находит белые соцветия янриса.

– И еще… Возьми его с собой. Не оставляй здесь.

Спросить о причинах я не успеваю. Принц исчезает, а мне остается лишь послушно выполнить его просьбу, так и не узнав, что за ней стоит.

Пять. Целых пять контейнеров! А ведь меня просили не брать много. С другой стороны, они же не с меня ростом. По пояс всего. Да и шириной вполне умеренные. И вообще! Я с Рооотона надолго уезжаю, возможно, больше никогда сюда не вернусь, так неужели должна что-то личное оставлять? Правильно. Не должна.

Решительно вытаскиваю в центр комнаты еще одну плоскую тару из тех, что после пробуждения обнаружила складированными стопкой в гостиной. Слуги принесли, пока я спала. Мыском туфельки давлю на датчик, активируя механизм подъема и разворота стенок. Одним контейнером больше, одним меньше… Кто заметит? А у меня вон сколько еще вещей не упаковано.

Спустя час придирчиво осматриваю сиротливо опустевшие ящики, стеллажи, полки… Ничего не забыла? Хорошо, что мои апартаменты не столь уж велики и я быстро управилась. Даже поесть и привести себя в порядок успела. О необходимости прислать ко мне Луриту или Тижину дядя Джаграс то ли забыл, то ли не счел нужным этого сделать, так что прической пришлось самой заниматься. Поэтому она и вышла совсем простенькой – высокий хвост, заплетенный в косу и сколотый в нескольких местах для укорочения. Да и платье пришлось выбрать не самое изысканное, повседневное.

Надеюсь, что я своим скромным видом принца не шокирую, а процедура отлета не будет транслироваться на всю империю. Хватит с меня того позора, который я вчера пережила. Хотя, конечно, это безобразие. За весь день ко мне вообще никто не заглянул! Нет, я не против, нервомотательное присутствие дяди Джаграса мне бы только мешало, про деловые указания тети и говорить нечего, но… Подозрительно!

Окончательно убедившись в том, что мне в комнатах больше делать нечего, а в планнере по-прежнему нет указаний, иду на разведку. То есть осторожно приоткрываю дверь. Несколько секунд прислушиваюсь к топоту, голосам, шорохам, пискам, а когда где-то вдали раздается оглушительное «брям-с!» и следом сложная речевая конструкция, в основе которой отнюдь не благозвучное «дихол», а кое-что более сложное, выскакиваю в коридор.

Все еще пребывая в недоумении, главным образом от того, что меня никто не останавливает и не заставляет вернуться обратно, медленно, постепенно привыкая к полумраку и скользя рукой по стене, чтобы не оступиться, я иду в сторону чуть более светлого пятна. Оказавшись на площадке, останавливаюсь у ограждения. Присматриваюсь к темным теням, которые шустро носятся по лестнице, мечутся в громадном холле, что-то таскают, и… Да ведь это именно они создают весь этот шум!

– Я же приказал выносить их последними! Первыми те, что в моем кабинете! – доносится до меня гневный и потому весьма громкий голос дяди Джаграса.

Его самого я не вижу, но парадные двери дворца распахнуты (их очерченный искрящимися точками контур хорошо заметен на фоне темных стен), а дядя руководит процессом. И это открытие заставляет меня почувствовать беспокойство. Он тоже улетает? Надеюсь, на Ипер?

Коммуникатор на моем запястье вибрирует, приняв сигнал от забытого в комнате вильюрера. «Через десять минут быть в холле. До посадки на транспортный модуль – один час», – читаю скопированное с планнера и пересланное сообщение.

– Ох, ты уже тут! – раздается утомленный голос оказавшейся рядом со мной Тижины. – Хорошо. А то меня к тебе послали. Ты очки будешь надевать? – Подруга скользит быстрым взглядом по мне, отыскивая прибор, который я даже не подумала взять и уже упаковала. – Нет? Тогда подожди, я быстро. Только маркеры-идентификаторы на твои контейнеры поставлю и провожу тебя.

– Подожди! – Я успеваю схватить ее за руку и остановить, прежде чем она убежит. – Захвати мой вильюрер, пожалуйста. Он на диване в гостиной. Кстати, а что там происходит? – Киваю, указывая в сторону холла.

– Твой дядя вещи собирает. Весь дворец на уши поднял. Мы почти не спали, отыскивая все, что он приказал найти и упаковать.

– Вижу. – Я улыбаюсь ее горячности. – А куда он улетает?

– Так это… – Подружка теряется, вероятно только сейчас поняв, что я не в курсе. – Он же тебя сопровождает на Цесс.

Рука Тижины выскальзывает из моих пальцев, и девушка исчезает в темноте. А я со вздохом возвращаюсь к созерцанию суматохи и хаоса. Вот так, Дейлина. Думала, станешь свободной от опеки? Как же! Теперь у тебя два надсмотрщика. Псевдолюбовничек и дядя. А во всем, уверена, статус фаворитки виноват! Виноват? Да, виноват. Но он же меня и спасает! Сказал бы цессянин, что хочет видеть меня женой, пришлось бы нам танцевать, и у меня вообще не осталось бы возможности что-то изменить. А к надзору я уже привыкла.

За руку с вернувшейся подругой спускаюсь вниз, где шумиха постепенно стихает. Носильщики и багаж растворяются во тьме, окутывающей дворец, а освещение зала чуть усиливается. Так, чтобы мы могли что-то видеть, но не настолько, чтобы ослепить рооотонцев.

– Ну наконец-то! – раздраженно восклицает дядя Джаграс, срывая с головы визор и очки. Бросает на меня внимательный взгляд, замечает мою спутницу и морщится, как от зубной боли. – Тижина, вон отсюда! Хватит с Дейлины Луриты. Кстати, где она шляется? – Разворачивается и одаряет гневным взглядом своего секретаря, который немедленно принимается торопливо набирать сообщение на пластине вильюрера.

– И Лурита летит на Цесс? – спрашиваю шепотом, обнимая подружку.

– Угу… – всхлипывает та где-то у меня на плече. – А я остаюсь во дворце. Мама сказала, что договорилась и меня возьмут на должность компаньонки для Ари. Дей, мы же увидимся снова? Правда? Ты сможешь прилететь?

– Обязательно, – оптимистично говорю, хотя в том, что смогу свое обещание выполнить, у меня огромные сомнения. А когда она уходит, подстегиваемая недовольным рыком иперианина, украдкой вытираю слезы. Мы столько лет провели вместе, а нам даже попрощаться толком не позволяют.

Поселившееся в душе беспокойство теперь не отпускает. Дядя ведь категорически не хотел, чтобы я брала Луриту с собой. Что изменилось?

– Ах, как же изменился дворец с вашим отъездом! Стало так пусто! Мы будем скучать без вас, Джаграс. И тосковать без нашей милой Дейлины! – неприятным резонансом отражается от стен звонкий, полный трагических ноток голос. Это тетя Ари в сопровождении мужа и еще нескольких придворных соизволила нас проводить. Ее пухлые губы растягиваются в улыбке, а в глазах светится радость, которая никак не соответствует ни тону, которым сказаны эти слова, ни их смыслу. Наверное, именно поэтому дядя Ют старается побыстрее оттеснить жену и принять удар на себя.

Прощается он сухо. По-деловому. «Удачи» – единственное напутственное слово, которое я от него получаю. Он все еще держится гордо, в соответствии со своим статусом, но я вижу легкую неуверенность и скованность. Дядя Ют знает, что вскоре потеряет половину имеющейся в его руках власти. Наверняка для того дядя Джаграс и летит на Цесс – чтобы контролировать, как цессянин выполняет свои обещания. Или даже ускорить их выполнение. Последнее, кстати, крайне нежелательный для меня вариант. Мне время нужно. Сомнительно, что принц будет настолько беспечен, что вот так сразу позволит мне влиять на его личную жизнь и выбор. Завоевывать это право придется. Хоть пока и не совсем ясно, каким образом.

Занятая своими мыслями и планами, не замечаю даже, как с нами прощаются остальные. Как дядя отчитывает задержавшуюся Луриту. И как оказываемся на скользушке, тоже лишь мельком отмечаю. Зато в полной мере, широко раскрыв глаза, всматриваюсь в темное звездное небо, в контуры гротовых поднятий, в отражения далеких светил от водной глади. Глубоко вдыхаю теплый воздух, пропитанный влагой и привычными ароматами преющих на берегу водорослей. Мне хочется все это прочувствовать, запомнить, зафиксировать в памяти. В последний раз. Я ведь могу никогда больше сюда не вернуться.

Рооотон. Не столь щедрый по отношению ко мне, не давший всего того, что дал остальным, но… Но это моя родная планета. Я здесь появилась на свет. Я внешне такая же, как другие жители. У меня черные волосы и глаза, светлая кожа, небольшой рост… Ну да, я слепа в понимании рооотонцев и не могу, как они, наслаждаться жизнью на планете в полной мере, но все равно я ее очень люблю! И я здесь была счастлива несмотря ни на что.

На краткий миг меня охватывает щемящее чувство тоски, страстное желание взять кусочек планеты с собой. Не ракушки, которых я немало собрала, и не камушки, в изобилии рассыпанные в гротах. Что-то другое. То, что жило бы вместе со мной, радовалось, огорчалось, дышало… Шигузути? Их всегда и везде много! Сойду со скользушки, когда остановится, отойду в сторону, пока все загружаются… Мне нужно будет совсем немного времени, обязательно какой-нибудь малыш примчится и на меня залезет.

От этих мыслей даже показалось, что светлее стало. Словно Лагс появился на небе раньше времени, чуть заметно, но все же осветив сумеречную поверхность и сделав видимым силуэт ожидающего нас впереди космического транспортника. Вот только корабль столь же быстро вновь сливается с окружающей тьмой, а вместе с ним исчезает и мое воодушевление. Нет. Нельзя. Не имею я права лишать живое существо привычной ему жизни и обрекать на мучения. Хватит того, что это делают со мной. Тем более я все же имею силы и возможность бороться и даже в некоторой степени улетаю добровольно, а бедный шигузути будет лишен выбора.

Приняв решение, по сторонам уже даже не смотрю. Спрыгиваю с подножки на камни, жду, пока выгрузятся остальные, раскроются створки корабля и нам навстречу выйдут те, кто ждал внутри: принц, сменивший парадный костюм на более удобный мундир, правда, тоже белый, и его спутники в серой военной форме.

– Что это значит?! – неожиданно вместо приветствия возмущенно заявляет Атиус, останавливаясь напротив и впиваясь гневным взглядом в лицо дяди. – Четырнадцать тонн груза! Вы в своем уме?

– По-вашему, наследница – бедная родственница и должна во всем зависеть только от вас? Или для вас проблема доставить все на Цесс? – В интонациях дяди появляется насмешка.

– Я в состоянии обеспечить свою семью! – категорично отрезает альбинос. – Ваш груз полетит вторым транспортником и на другом крейсере. Основной заберет только ипериан и минимум багажа. У вас пять минут, чтобы отобрать нужные контейнеры. Иначе останетесь без вещей на время полета!

Он резким жестом указывает на освещенные включившимися прожекторами, складированные чуть в стороне объемистые ящики. Увидев их, я в ошеломлении приоткрываю рот и, кажется, бледнею. Да среди этой горы то, что я собрала, капля в стакане воды!

– Дейлина?..

Потрясенно взирая на багаж, я не сразу соображаю, что ко мне обращается принц. А когда прихожу в себя, вздрагиваю – он совсем близко стоит и, чуть склонившись, пытается поймать мой взгляд.

– Тебе плохо? – спрашивает с беспокойством. Мягко, заботливо настолько, что я теряюсь и даже дышать чаще начинаю, потому что сердце колотится с бешеной скоростью. – Ты спала нормально? Встала не слишком рано? Поела? Погуляла в парке? – продолжает волноваться альбинос. Смотрит на мое платье, прическу, резко распрямляется, оборачиваясь к дяде, и вновь с едва сдерживаемым гневом интересуется: – Вы что с ней сделали? Почему у нее вид такой замученный?!

– Замученный? – с удивлением переспрашивает дядя, присматриваясь ко мне. Видимо, ничего криминального не обнаруживает и пожимает плечами. – Нормальный вид. Обычный.

Как принц не вспылил после этого, уму непостижимо. Однако испепеляющего взгляда дядюшка не избежал. И негромкого, холодного предупреждения:

– Три минуты.

Мы с Атиусом остаемся наедине (его охрана не в счет), потому что все будущие пассажиры моментально исчезают. И я их понимаю: это ужасно – весь полет провести в одной одежде и без личных мелочей! Именно поэтому тоже торопливо шагаю следом в надежде, что мои контейнеры не оказались погребены под этими завалами.