Текст книги "Плохой парень (СИ)"
Автор книги: Екатерина Юдина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)
Глава 22. Адреналин
Уже наступило утро, но впервые мне не хотелось идти на учебу. Я вообще предпочла бы не выходить из особняка, но с наступлением рассвета заставила себя собрать одежду мамы и ее, вместе с Кард Виталь, на такси отвезти в больницу.
Медсестра сказала, что моей маме уже лучше, но она пока что была под сильными успокоительными и спала, поэтому меня к ней не пустили. Тогда я вышла на улицу, но далеко не ушла. Села на ступеньки рядом с Мон Луи и, опустив голову, стала делать глубокие вдохи. Все еще не могла успокоиться и все, что произошло вчера считала лишь злой игрой моего сознания. Чем-то нелогичным. Тем, чего просто не могло быть.
Было лишь семь утра и ехать в университет рано, но я все равно направилась в Сорбонну, так как сейчас не могла находиться в одиночестве, а в универе были Жаклин, Дезири и Бенуа, к которому я так и не смогла дозвониться, что начинало меня очень сильно беспокоить.
В само здание я не зашла и села около круглого фонтана. Вспоминая одно из вчерашних сообщений «Я тоже учусь в Сорбонне», постоянно оглядывалась по сторонам. Отдаленно понимала, что это бесполезно, ведь все не могло быть так, как писал тот парень, но остановиться не могла. Ждала появления Обена Турнье и хотела повнимательнее посмотреть на него, но его не было. Зато, уже вскоре в Сорбонну приехал Доминик.
Моно вошел во двор и на меня не обратил никакого внимания. Просто прошел мимо, лениво направляясь в сторону лестницы, находящейся около левого крыла. Ладонью растрепав волосы, он бросил рюкзак с книгами к стене, после чего сел на верхнюю ступеньку и о рюкзак облокотился спиной. Моно выглядел жутко сонным и казалось, что он собирался прямо тут спать. Не собирался искать более укромного места и, найдя вот это, более-менее подходящее, скрестил руки на груди, после чего макушкой прислонился к стене и закрыл глаза.
Буквально через пару минут к нему подошло двое парней. Поздоровались и явно хотели поговорить с Домиником, но он посмотрел на них так, что тех парней тут же, словно ветром сдуло. А Моно закрыл глаза и, судя по всему, собирался продолжить спать.
Я долго смотрела на него. Всматривалась в сейчас спокойные черты лица и ощущала то, как сердце пропускало удар за ударом. Нет, он не похож на того парня из Санари-Сюр-Мерн. Но, пытаясь найти хоть какие-то схожести, опять присматривалась к скулам Доминика. Понимала, что надумывала себе лишнего, но поднялась на ноги в каком-то невнятном порыве и пошла к Моно. Судя по всему, он действительно спал, так как дыхание было ровным, но я все же сказала:
– Я хочу поговорить с тобой.
Доминик открыл глаза и я увидела мрачность его взгляда. Черные радужки казались еще более жесткими чем, когда он смотрел на тех парней, которые ранее разбудили его.
– Леконт, с чего ты взяла, что тебе есть, о чем разговаривать со мной? – голос у Доминика хриплый ото сна, но при этом такой, что у меня по коже побежали мурашки.
– Пожалуйста, это очень важно, – прошептала. Посмотрела на него умоляюще.
Несколько секунд Доминик молчал, а потом опять закрыл глаза и вновь прислонившись макушкой о стену, сказал:
– Говори.
– Не тут. Я хочу поговорить с тобой наедине, – увидев то, что Доминик опять открыл глаза и они стали еще более мрачными, я добавила: – Пожалуйста. Это очень важно.
Моно шумно выдохнул, после чего все же встал на ноги и с безразличием поднял свой рюкзак. Судя по его состоянию, Доминик часто использовал его, как подушку. Почему-то в этот момент еще вспомнила о том, что Бенуа в университет ходил с кожаной сумкой, носящейся через плечо. У него их вообще было множество и каждая дороже предыдущей. Все от известных брендовых марок.
Мы прошли по двору Сорбонны и зашли в здание. Некоторое время молча искали место, в котором можно было бы спокойно поговорить. Вернее, искала я, а Доминик просто шел за мной, при этом, я чувствовала себя немного неуютно, так как на нас очень многие смотрели и, вполне возможно, позже Бенуа скажут, что я была в обществе Доминика.
– Боишься, что твой парень узнает о том, что ты была рядом со мной? – Моно будто бы все понял по моему взгляду. В голосе слышались нотки хриплого раздражения. – Давай угадаю, ты ему рассказала про меня.
– Да, рассказала, – я растерянно кивнула, отвечая автоматически. На первый вопрос ничего не сказала, ведь, что мне следовало ответить? Нет, не боялась, но новой ссоры с Бенуа не хотела, ведь все только начало налаживаться. Правда, далеко не это меня сейчас волновало в первую очередь. В этот момент, я как раз нашла пустую аудиторию. Мы зашли в нее и Доминик закрыл дверь.
– О чем ты хотела поговорить?
Я замялась. Пока мы шли сюда, я все думала о том, как начать разговор и что сказать. Кое-как собравшись с мыслями, спросила:
– Это ты мне вчера писал сообщения?
Я внимательно наблюдала за реакцией Доминика, но заметила лишь то, что он приподнял бровь.
– Нет, – ответил Моно. – И что же тебе такого писали, Леконт, что ты подумала, что это я?
– Это точно был не ты? – спросила. Голос был прерывистым. Я почему-то тяжело дышала. Наверное, от нервозности и от того, что вчерашние события все еще давили на меня. Стараясь успокоиться, сделала глубокий вдох, а потом шумный выдох. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Но у меня не получалось успокоиться. – Это… Это точно не ты?.. – до боли прикусила губу, а вдохи стали еще тяжелее и прерывистее. Вроде до этого момента держала себя в руках, а теперь меня будто бы прорвало. И почему именно сейчас? Почему при Доминике?
Я отшатнулась и потерла глаза тыльной стороной ладони.
– Точно не ты?.. – спросила на выдохе, почувствовав, что губы дрогнули и я сама вздрогнула всем телом, когда Доминик оказался рядом и пальцами сжал подбородок. Не до боли, но ощутимо, заставляя поднять голову и посмотреть на него.
– Это не я писал тебе сообщения, – сказал Доминик твердо. Так, что не возникало сомнений – он говорил правду. Его прикосновение ко мне и близость, встрепенули. Взбудоражили и вместе с этим отрезвили сознание. Вдох, потом второй и третий. А затем выдох. Сердце все еще стучало прерывисто, но теперь я уже дышала нормально и паника исчезла с глаз. Возникло практически привычное мое состояние, но Моно все равно, положил ладони мне на талию, и так, словно я весила не больше перышка, усадил меня на преподавательский стол, после чего спросил: – Что тебе писали?
Я разомкнула губы и хотела что-то сказать, но не смогла ничего произнести. Сейчас, когда эмоции поутихли, я почувствовала себя жутко глупо. В этой ситуации идти к Доминику и начинать с ним разговор, было крайне нелогично. Мне с Бенуа следовало поговорить.
– Ничего особенного, – пробормотала, после чего спрыгнула со стола. – Прости, что отвлекла тебя.
Доминик не дал мне уйти. Сжал руку на моем запястье и заставил обернуться к нему.
– Что тебе написали?
– Ничего такого, – я качнула головой. – Правда. У меня паника была не из-за сообщений. Просто в последнее время случилось много всего, – странно, но у меня с Домиником получался вполне обычный разговор. Даже какой-то близкий, из-за чего я чувствовала себя неловко от того, что сначала потревожила его, а теперь вот так уходила. – Твой телефон… Его навряд ли можно починить, но он все еще у меня. Я могу отдать его тебе. Там карточка. Тебе не придется менять номер.
Доминик ничего не ответил. В этот момент просто смотрел на меня. Очень долго в глаза, но, будто бы не увидев там прежнего состояния, взгляд скользнул ниже. На губы, а я, казалось, опять не могла дышать, но в этот раз по совершенно другой причине. Почему-то так же не могла отвести взгляда от его губ.
Одно мгновение растянулось в вечность и воздух заискрился. Возникло жуткое напряжение и вместе с этим неведомое, пугающее притяжение, которое терзало и причиняло боль, когда я старалась ему сопротивляться. Оно само по себе являлось болью. Я разомкнула губы, стараясь сделать вдох, но, почувствовав то, как они пересохли, облизнула. Взгляд Доминика потемнел и напряжение усилилось.
Одна секунда и Моно притянул меня к себе. Резко и сильно. Так, что я, охнув, столкнулась с его каменным торсом, а Доминик наклонился и мои губы накрыл своими, сразу делая этот поцелуй диким и несдержанным. Таким, что губы заныли и полыхнули огнем, разносящимся по всему телу и в нем я понимала, каково это гореть от ощущений. Когда понимала, что нельзя. Не с Домиником. Для меня даже просто поцелуи были словно нечто сокровенное, а будучи в такой близости с Моно, у меня словно весь мир переворачивался с ног на голову. Вернее, это Доминик его переворачивал. Изворачивал наизнанку и за собой утягивал в безумную бездну. Давая ощутить то, о чем я даже не подозревала, ведь все поцелуи с ним не похожи друг на друга. Всегда сумасшедшие и грубые. Несдержанные и необузданные, но каждый словно взрыв, обжигающий совершенно новыми всполохами.
Но последние остатки здравого разума говорили мне, что нужно отстраниться. Остановить все это, чтобы вернуться в свой пусть и тихий мирок, но спокойный. Привычный для меня, где я знала о каждом своем шаге. Где у меня был парень и уже все распланировано. И я попыталась отстраниться, но Доминик не дал этого сделать. Подхватил под попу и поднял над полом, прижимая к себе.
Когда Моно это сделал, низ моей блузки задрался, точно так же, как и его футболка. Обнажилась кожа, но совсем немного. Буквально небольшие участки. Полоски внизу живота над поясом его джинсов и внизу живота над ремешком моей юбки и в этот момент мы соприкоснулись друг с другом. Обнаженной кожей к коже. Я почувствовала тепло его тела и за считанные мгновения оно переросло в жар, пульсирующими искрами бегущими по всему телу.
Казалось, что в этом не было ничего такого, но вот это прикосновение низа моего живота к его, для меня являлось чем-то очень интимным, запретным и чрезмерно острым. Вызывающим бурю ощущений и будоражащих эмоций. Несмотря на туман в сознании, щеки запылали от смущения и я понять не могла, как такое вообще возможно. Я практически ничего не знала об интимных делах, но слышала, что близость вызывала приятные ощущения, вот только, при этом мужчина и женщина должны были что-то делать. Трогать интимные участки тела друг друга. Господи, я не знала, как это объяснить даже в своей голове, но, что ли как-то тереть эти участки тела. Или что-то такое. Но между мной и Домиником ничего подобного сейчас не было. Мы просто соприкасались низами животов, а у меня перед глазами все поплыло и по коже бежали безумные импульсы. Щекотали и покалывали, собираясь внизу живота чем-то тягучим. И казалось, что эти самые импульсы управляли всем телом, заставив меня прогнуться в спине и против моей воли сильнее прижаться к Доминику, а так же жаждать сдвинуть ноги, так как там, внизу живота все невыносимо сильно тягуче щекотало, но, пытаясь сдвинуть ноги, я добилась лишь того, что ими сильнее сжала бедра Моно.
Что со мной происходило? Что это такое? Я вообще понятия не имела, но это пугало. Вот только, голове возникла мысли, что если прикоснуться друг другу больше? Если бы Доминик был без своей футболки и клетчатой рубашки, а я без блузки и без лифчика и мы уже так прижались друг к другу?.. От этих мыслей щеки запылали настолько сильно, что, казалось, к ним прикоснулись языки пламени и за такие размышления я мысленно дала себе подзатыльник, но против воли все же поймала себя на мысли, что, если бы все же мы так прижались друг к другу, я бы точно не выдержала – сгорела бы и сошла с ума, ведь даже то, что происходило сейчас, хватало, чтобы я полностью потеряла рассудок в непривычных для меня ощущениях.
Я совершенно не понимала, что творилось в голове Доминика, но он сам, будто в жажде, сильнее ладонями сжал мою попу и, когда я, разомлев, прижалась к нему еще ближе, ощущая сталь невыносимо сильно напряженных мышц, Моно рыкнул мне в губы и углубил поцелуй, буквально истязая мои губы и языками пробираясь в мой рот.
В голове пустота, но сознание будто полоснуло каким-то раздражающим звуком. Я сразу не поняла, что это было и лишь позже ко мне пришло осознание того, что это звонил мой телефон. Почему-то хотелось не обращать внимание на эту мелодию, но она звучала раз за разом и я все же потянулась в карман юбки за телефоном. Мне было страшно от того, что я просто хотела отключить его, но увидев, что мне звонил Бенуа, я встрепенулась. Туман застилающий сознание в один момент развеялся и дыхание застряло в горле. Я поняла, что делала и насколько ужасный мой поступок и из-за этого начала вырываться.
– Опусти меня, – сказала, не узнавая собственный голос. Увидев, что звонок прекратился, но Бенуа набрал меня заново, я уже потребовала: – Доминик, опусти меня на пол.
Моно все еще ловил мои губы, будто в жажде продолжить поцелуй, но почувствовав, что я больше не давалась, отстранился и мрачно посмотрел на меня. При этом, он случайно скользнул взглядом по моему телефону. Увидел, кто мне звонил и заставку, на которой я, улыбаясь, в щеку целовала Бенуа.
– Да поставь же меня на пол, – произнесла на выдохе и сильнее уперлась в торс Доминика. Он сделал то, что я хотела. Отпустил меня, но сейчас казался очень злым, а я растеряно отступила назад и посмотрела на телефон. Не знала, что делать. Ответить? Но ведь рядом был Доминик.
– Ответь. Тебе твой парень звонит, – Моно оскалился. Взъерошил волосы и пошел прочь, за собой захлопнув дверь с такой силой, что, казалось, она чуть с петель не сорвалась.
Несколько секунд я стояла неподвижно. Делала глубокие вдохи и пыталась выровнять дыхание. До сих пор не могла поверить в то, что поддалась на близость с Домиником, но от этого чувствовала себя ужасно. Чувство вины стиснуло горло и я понимала, что в таком состоянии лучше не разговаривать с Бенуа, но, из-за того, что я ранее не могла до него дозвониться, стала волноваться и сейчас просто хотела узнать, все ли с ним нормально.
– Да, – ответила на звонок.
– Черт, Нану, почему ты так долго не отвечала? – спросил Бенуа и, не дожидаясь пока я хоть что-то скажу, тут же продолжил: – И извини, что вчера не отвечал. Опять поругался с отцом.
– У тебя все нормально? – спросила прерывисто, хоть и пыталась держать голос ровным.
– Нет. Я же говорю, что поссорился с отцом. Ты меня вообще слушаешь? Кстати, ты сейчас где? Я приехал в Сорбонну и нигде не могу тебя найти.
– Я сейчас выйду во двор, – сказала, после чего прервала разговор и сделала еще несколько глубоких вдохов.
Понимала, что мне нужно идти, но не могла сделать ни одного шага. Мысли путались и взрывались, превращаясь в пепел и сейчас я чувствовала лишь то, как в груди все сжималось. Насколько же я ужасная. У меня полно проблем, но вместо того, чтобы заниматься их решением, я опять изменяла своему парню. Не понимала, как обычный разговор с Домиником вообще дошел до такого, но проклинала себя за это.
На подрагивающих ногах я вышла в коридор и по дороге кое-как приводила свою одежду в порядок. Когда спускалась по лестнице на первый этаж, услышала, что телефон пикнул. Я его держала в руке, поэтому, чтобы посмотреть на экранмне следовало только поднять ладонь. Вот только, стоило мне это сделать, как я тут же, застыла на месте. Пришло сообщение с неподписанного, но уже хорошо знакомого мне номера:
«Ты ищешь меня? Если до конца следующей недели не придешь ко мне – я приду к тебе. И смотри не упади с лестницы. Идешь слишком быстро. Я помню твою неуклюжесть».
Кровь в жилах застыла и по ногам скользнул холодок, пробуждая в голове страх. Я отшатнулась в бок и спиной прижалась к перилам, будто таким образом пыталась защититься, после чего, я в быстром порыве, действуя на рефлексах, нажала на вызов. Попыталась дозвониться до этого номера и начала осматриваться по сторонам. Последние слова явно намек на то, что он где-то рядом и сейчас смотрел на меня. Я хотела увидеть человека, у которого зазвонит телефон, но вокруг было множество студентов и среди них ни одного с телефоном. Шум, разговоры и множество парней и девушек в холле, на лестнице и на втором этаже. Я еще долго стояла и оглядывалась по сторонам. Ощущала отголоски страха и то, как руки начали подрагивать.
– Нану, сколько тебя можно ждать? – я услышала голос Бенуа. Он поднимался ко мне по лестнице и явно был недоволен. – Ты сказала, что выйдешь во двор, но, в итоге, мне пришлось идти тебя искать.
Бенуа еще что-то сказал о том, что пытался ко мне дозвониться, но не смог, так как у меня номер был занят и парень спрашивал, кому это я звонила, вместо того, чтобы выйти во двор.
– Пожалуйста, пойдем в твою машину, – попросила подрагивающим голосом. Я опять начала нервничать.
– Что-то случилось? – Бенуа нахмурился, посмотрев на мое побледневшее лицо, но я сказала, что все расскажу, как только мы будем в его машине и парень кивнул, хоть и еще сильнее сдвинул брови на переносице.
Автомобиль Бенуа находился на парковке и, когда мы в него сели, я сразу же закрыла дверцу, нервно посмотрев в окно. На парковке было мало студентов, но сейчас я внимательно всматривалась в каждого. Я боялась и во мне просыпалась паранойя.
– Так, что у тебя случилось? Ты ведешь себя странно.
Я все же оторвалась от окна и посмотрела на своего парня. Прикусила губу и, не сдержавшись, опустила взгляд. Я чувствовала себя не в праве вообще что-либо говорить Бенуа после того, что только что произошло между мной и Домиником, но мысли бушевали и мне хотелось поделиться тем, что происходило в моей жизни. Тянулась к Бенуа и нуждалась в его поддержке. Какая же я ужасная девушка.
Сжимая ладонями свой рюкзачок, я рассказала Бенуа про все. Про маму, отчима, бандитов и сообщения, которые показала своему парню. Он слушал меня внимательно и лишь временами перебивал меня, чтобы что-то переспросить, или просто выругаться.
– Тот, кто писал тебе эти сообщения, прав в одном – ты умеешь влипать в неприятности, – сказал Бенуа, когда я закончила. Он выглядел хмурым и сильно задумчивым. – И кто это может быть?
– Никто, – я качнула головой. – Я не знаю, откуда этот человек знает про того парня и не понимаю чего он добивается, но он точно не может быть им.
– Почему? – Бенуа обернулся ко мне.
– Потому, что тот парень, которого я когда-то называла плохим, мертв.
– Ты уверена?
– Да, – я кивнула. – Я видела тело. Его… Его убили при мне.
Я сильнее сжала ладонями рюкзачок. Казалось, что до побелевших костяшек и сделала судорожный вдох. Я никогда и никому не рассказывала об этом. Когда-то просила отца отвести меня к психологу, чтобы я могла с ним поговорить про этот случай, но папа на меня лишь накричал, а со временем я вообще закрыла все это в себе. Единственное, рассказала Бенуа о том, что дорогая для меня цепочка подарена мне одним парнем, но не сказала кем именно, а теперь я собиралась рассказать ему все.
– В Санари-Сюр-Мерн находился летний лагерь, в который меня отправили родители шесть лет назад, – сказала негромко. Казалось, что совсем еле слышно. – Знаешь, дети бывают жестоки и часто их может сплотить ненависть к кому-то одному. В том лагере этим человеком была я. Надо мной не издевались, но так же со мной и не дружили. Иногда высказывали шутки про мои брекеты или очки. Даже какой-то стишок придумали про очкастую и зубатую, – я сглотнула, постепенно подходила к самому болезненному для себя. – Поэтому я большую часть времени проводила одна. Часто сидела на качелях, находящихся в конце лагеря и однажды туда пришел этот парень. Я его сразу боялась, ведь слышала от других ребят, что он из влиятельной семьи, связанной с криминалом, но потом поняла, что, наверное, это ложь. Этот мальчишка о себе никому ничего не рассказывал. Даже мне. А откуда детям знать, что чья-то семья связана с криминалом? Это вообще не то, что так легко распространяется, а дети просто любят преувеличивать или надумывать лишнего. Они могли пускать слухи о том, что его отец самый страшный человек во Франции, а потом с таким же успехом рассказывать, что видели Белую женщину одиноко бродящую ночью по лагерю вместе с остальными приведениями.
Я ненадолго замолчала. Пока что не смотрела на Бенуа и, опустив взгляд, пыталась собраться со своими мыслями.
– Тот парень иногда приходил ко мне, когда я была на качелях и со временем мы сдружились, – я вновь замолчала, но буквально на несколько секунд. Качнула головой и продолжила. – Это произошло уже в конце лета. Я нашла место, через которое можно было выбраться из лагеря. За ним ничего не находилось интересного. Только пустырь, а потом лес, но мне хотелось ощутить адреналин. Другие ребята совершали разные необдуманные поступки и мне тоже хотелось чего-то такого, но одной было страшно, поэтому я подговорила того парня пойти вместе со мной. Хотя бы на пять минут выбраться из лагеря и он согласился. Мы сделали это вечером перед ужином. Немного прошлись и уже собирались возвращаться обратно, но внезапно на нас вышли ребята постарше. Их, наверное, было человек шесть и тогда я поняла, что они намеренно шли за нами. Хотели избить этого парня, но в лагере этого сделать не могли, а на пустыре они схватили его и били… били… били… пока он не смог встать на ноги…
Я с трудом выговаривала слова и они никак не могли сравниться с воспоминаниями про тот ужасный случай. Я прекрасно помнила, как те ребята шайкой напали на него, а он отбивался. Был ниже них и в одиночестве, но не давал им спуска, пока двое из нападавших не схватили его и не держали, а остальные били. В голову, живот, по ногам. Но он не издал ни одного крика и ни одного хрипа. Даже, когда кровь полилась из рта и носа. И те парни казались мне озверевшими шакалами, набрасывающимися на одного. Мерзкими. Избивая его, они даже подшучивали.
– Те парни хотели его просто избить, но… они его убили, – прошептала, чувствуя, как по щеке скользнула слеза.
– Ты в этом уверена? – спросил Бенуа, а я кивнула.
Чтобы я не мешала им, один из парней, держал меня, закрывая рот ладонью и я, хоть и истерично вырывалась, желая помочь, видела тот момент, когда мальчишка, которого я называла плохим, упал и больше не вставал. Старшие ребята сразу еще продолжали подшучивать и еще несколько раз ударили его, лежащего на траве, но когда поняли, что он больше не реагировал, но при этом, его глаза были открыты, постепенно начали понимать, что произошло. Один из них проверил пульс и тогда прозвучало это страшное «Вашу мать, он мертв».
– Я сразу тоже не поверила в то, что он мертв и, продолжая вырываться из захвата того парня, который держал меня, укусила его за руку и начала кричать, что нужно позвать на помощь, но добилась лишь того, что и меня побили, – я сглотнула и, расстегнув пару верхних пуговиц на блузке, показала Бенуа шрам на своем плече. Все остальные раны бесследно зажили.
На самом деле все было немного иначе. Как я поняла, те ребята действительно хотели просто избить того мальчишку и то, что он сопротивлялся и так просто не давал себя побить, раззадорило их, а нанесенные им удары – разозлили. А когда они поняли, что «перестарались», очень сильно испугались. Одно дело избить и совсем другое – убить. И я помню, как их лица побелели и в глазах появилась сильная паника. Они несколько раз проверили, но парень действительно был мертв.
Те парни боялись последствий этому и того, что об этом кто-то узнает. Впали в состояние схожей с истерикой, просто не зная, что делать, а тут еще и я кричала моля их позвать на помощь. Пытались меня заткнуть, чтобы на мои крики не прибежали, а я не замолкала и из-за этого меня избили до такой степени, что я потеряла сознание. Время от времени я приходила в себя. Поскольку меня несколько раз ударили по лицу, мои очки были сломаны и я все видела немного расплывчато, но слышала, что они раз за разом пытались привести того мальчишку в чувства, ведь надеялись, что можно избежать собственной ошибки, но ничего не получалось. Тогда они куда-то потащили его тело и это был последний раз, когда я видела того парня, но он еще долгие годы приходил ко мне в кошмарах такой избитый, а я раз за разом просила у него прощения за то, что потянула его туда. Мне стоило держаться от него подальше, ведь я была той, из-за кого случилось все это.
– Я пришла в себя только на следующий день. Вся побитая лежала в медпункте. Была без очков, но сразу ощутила то, что мою руку кто-то сжал с такой силой, что казалось, будто мне ее просто переломают. Оказалось, что это был один из нападавших. Он ждал, когда я очнусь и сразу мне сказал молчать о том, что произошло. Иначе мне будет плохо.
Тот парень сказал, что мне будет не просто плохо. Если я хоть кому-то что-то расскажу, он меня найдет везде, где бы я не пряталась, спустит с меня кожу, выбьет зубы и переломает все кости. Он много чего мне сказал. Тогда, наклонившись ко мне, все это шептал на ухо, а я не смела сделать ни вдоха, но отчетливо ощущала, как и его самого трясло от все еще не прошедшей паники. Он боялся, что кто-то узнает про убийство.
– И ты никому ничего не рассказала? – Бенуа слушал меня внимательно, но теперь еще сильнее хмурился.
– Воспитателям – нет. Побоялась, так как эти парни постоянно крутились около медпункта, в котором я находилась, но, как только получилось, я позвонила отцу, – прошептала. – Он забрал меня и отвез домой, а потом разбирался с тем, что произошло в лагере.
– И что потом? Он со всем разобрался? Тот парень действительно мертв?
– Мне было всего лишь двенадцать и отец не стал посвящать меня в это дело, но сказал, что – да, он мертв, но с эти делом разобрались и оно закрыто.
По щекам уже вовсю текли слезы и я с трудом выговаривала слова. В этот момент Бенуа достал из бардачка салфетки и дал мне их, после чего обнял.
– Все хорошо, – сказал он. – Не плачь. Мы с этим разберемся. Я не дам тебя обидеть.
Я кивнула, но не смогла произнести ни одного слова. Все эти сообщения для меня были словно удар из прошлого. Кто-то знал про Санари-Сюр-Мерн и теперь бил по больному месту, которое, несмотря на прошедшие шесть лет, все еще кровоточило. Я ощущала боль от этого, но она так же сплеталась со жгучей яростью от того, что кто-то вел такую грязную и мерзкую игру.
