Текст книги "Две недели дождя (СИ)"

Автор книги: Екатерина Алексенцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Тридцать две. Теперь пошли. Вы хотите увидеть преступника? – Эйчер встал и пошёл обратно в коридор. – Вы уже нашли место?

– Нет, там нет ничего подходящего. – Прозвучало слишком беспомощно и слабо. Полицейский должен был иметь хотя бы одну гипотезу.

– Дамба. – Эйчер натянул свитер поверх рубашки, он стоял спиной к Мику и Крису. – Дамба. Всё там.

– Хорошо, значит, на дамбу. – Мик неуверенно кивнул. Это место совершенно не походило на предыдущие. – Но почему именно дамба, а не проходная какого-нибудь завода?

– Мы там гуляли в детстве. Я хорошо помню эту дамбу. – Эйчер открыл дверь и вышел в коридор, нервно поёжился. Ему было неуютно не на своей территории.

– Это единственная причина? – Мик вышел вслед за Крисом и захлопнул за собой дверь. – То, что ты помнишь это место?

Мик едва сдержался, чтобы не выругаться. С другой стороны, выбора у него всё равно не было. Дамба была не самым плохим вариантом – по крайней мере, она отличалась, выделялась в общем списке мест на окружности.

В автобусе Эйчер старался держаться ближе к Крису и вздрагивал от каждого мимолётного, едва ощутимого прикосновения. Мику хотелось защитить его, спрятать где-нибудь. На секунду он понял, почему Лай практически запер его дома. Но сейчас Лая рядом нет, Эйчеру пока что придётся полагаться только на себя. Ехать пришлось через полгорода к мутной реке, перегороженной невысокой дамбой. На ней сверху были сделаны пешеходные дорожки и ограждения, но она не пользовалась популярностью – слишком много несчастных случаев, особенно с детьми. Течение было несильным, но находили всё равно не всех.

От остановки они поднялись по насыпи к самой реке и пошли в сторону дамбы. Часть фонарей не горела, а сама дамба казалась огромным дохлым китом, выброшенным на берег. За городом полыхнуло молнией, ярко высветив реку, плывущий по ней мусор, дома и брошенные у реки машины. Пахло сыростью и тиной, вода внизу шелестела и бугрилась под падающими каплями дождя.

– Ответ на любой вопрос – как туман. – Эйчер остановился, опёрся спиной о фонарный столб. Старая краска отслаивалась вместе с ржавчиной, пачкая его свитер, но он, казалось, не обращал на это внимания. – Все знают, что такое туман. И тот, кто спрашивает, знает ответ. Но туман всё равно прячет то, что считается правдой.

– Эйчер, ты это к чему? – Мик остановился, с непониманием глядя на Нэвана. Странное, непредсказуемое поведение этого человека пугало его. Он не знал, как реагировать, и надо ли вообще было как-то реагировать. – Что ты хочешь этим сказать?

– Ты знаешь то, что хочешь знать. Но правды не хочешь. – Эйчер закрыл глаза и повернулся лицом к столбу, уткнулся в него лбом. – Люди сами создают чудовищ, которых боятся. Создают их из людей. Лепят, рисуют. Нет зла, есть причины. Всегда есть причины. У всех. Зла не бывает.

– А я в детстве верил в сказки. – Слегка смущённо сказал Мик. Он пытался как-то безболезненно растормошить Эйчера, если они задержатся, могут опоздать.

– В сказках ложь. – Устало выдохнул Эйчер. Он шагнул назад, но пальцы его всё ещё скользили по столбу, сдирая краску пополам с ржавчиной. – Ложь. Ложь.

– Эйчер, успокойся. Пошли уже. – Крис старался говорить как можно мягче, спокойней, хотя внутри его всего колотило от непонятного возбуждения и предвкушения.

– Пошли уже. – Эхом отозвался Эйчер. Время падало камешками на асфальт под ногами. Ещё секунда, другая. Всё, пора. Ровно тридцать две.

До дамбы оставалось ещё минут пять по мокрой насыпи, потом скользкая, поблёскивающая в свете тусклых фонарей лестница с шатающимися поручнями и шлагбаум, который опускают здесь на ночь.

Очередная вспышка высветила человеческий силуэт у каменного ограждения на середине дамбы. Ветер взметнул полы его плаща, осыпал волосы серебристой крошкой дождя. Человек придерживал одной рукой лежащий на каменном ограждении труп.

Мик замер на несколько секунд, потом сорвался с места, перепрыгнул через шлагбаум. Дождь усилился и теперь хлестал по лицу ледяными струями, заливал глаза.

– Стой! – Прокричал Мик и сам не услышал собственного голоса. Ветер срывал слова с губ и уносил их куда-то вниз, к воде, путал в водорослях и траве на берегу.

Мужчина шагнул в сторону, позволив Мику увидеть распростёртое обнажённое тело молодой девушки. На левой стороне лица у неё были отрезаны губы. Кровь всё ещё текла по её подбородку на грудь. Мужчина разжал руки, тело девушки сползло на мокрый асфальт, и повернулся.

– Лай. – Выдохнул Мик. Он не мог, не хотел верить своим глазам! Его друг стоял и улыбался какой-то чужой, жестокой улыбкой. И сжимал что-то в правой руке. Мик почувствовал, как горлу подкатывает тошнота, когда он понял – что. – Какого дьявола ты творишь?

Крис стоял, не в силах сказать ни слова. Он обещал, что сделает ради Лая всё, что угодно. Даже переступит закон. Он обещал, но сейчас он просто не понимал – зачем? Чего ради он это делает?

– Лай, говоришь? Забавно. – Мужчина поднял руку, сжатую в кулак, на уровень глаз и разжал пальцы. Что-то небольшое, влажное и красное шлёпнулось на асфальт у его ног. Почти не слышно в шуме дождя. – Эйчер, ты всё правильно понял. Именно здесь я хотел всё закончить. Эйчер, я сделал это для тебя.

Крис сглотнул перекрывший горло вязкий комок, в глазах Лая огоньками плясало торжество, безумное и дикое. Он наслаждался происходящим, в нём не было ни капли напряжения, неуверенности или страха, мучавших его последние дни. В нём не было ни капли сомнения или раскаянья. Он словно переродился в кого-то другого.

– Она мертва. Давно мертва. Она уже давно мертва. – Эйчер говорил чётко, механически, как-то слишком резко обрывая фразы. – Незачем было. Она мертва.

– Знаю. Но теперь, только теперь она мертва окончательно! Ты слышишь, малыш? Теперь мы все свободны! – Лай наклонился и поднял мёртвую девушку за волосы, развернул лицом к Мику. – Посмотри, она не идеальна. Если бы ты не увёл ту репортёршу от стадиона, я взял бы её. Её губы были просто идеальны, не хватало лишь маленькой детали. Ты спас её, инспектор Дэвис.

– Лай... – Мик не мог поверить в то, что происходящее – реальность. Тем, кто мстит, тем, кто собирает портрет из чужих лиц, был Лай Нэван, его друг. Соратник. Тот, кто помогал ему в расследовании, давал советы, предлагал версии.

– Лай? Эйчер, объясни ему. – Лай отпустил волосы своей последней жертвы. Она его совершенно не интересовала.

– Объясни ему, – тихо, едва ли не шёпотом ответил Эйчер. – Это не Лай.

– Всё верно, малыш. Это не Лай. Меня зовут Реа. Приятно познакомиться, инспектор, доктор. – Реа растянул губы в издевательской улыбке. Он играл, забавлялся происходящим. Повернувшись к Эйчеру, он продолжил. – Это мой подарок для тебя, малыш. Свобода.

– Подожди, какой ещё, к дьяволу, Реа? Кто ты? Где Лай? – Мик ничего не мог понять, всё рассыпалось, как карточный домик. Все доводы, предположения, версии – всё летело прахом. Весь мир рушился, проваливался в бездну безумной и невозможной реальности.

– Здесь. – Реа улыбнулся и коснулся пальцами своего виска. – Лай – основная личность, он раньше и не догадывался о моём существовании. Но сейчас контроль над телом у меня. Не переживай, с Лаем всё в порядке.

По губам Реа скользнула жестокая и самодовольная улыбка. Он наслаждался происходящим, упивался отчаяньем и страхом стоящих перед ним людей. Ему нравилось мучить тех, кто хоть что-то значил для Лая. Не считая Эйчера, разумеется.

– Выходит, каждый раз, как у него бывали провалы в памяти, когда совершались убийства, ты просто занимал его место? – Крис попытался перекричать шум ветра и дождя. Это бы всё объяснило и главное – спасло бы его друга от тяжкого обвинения.

– Верно. Ты ведь Крис Ленно, да? Маленький преданный щеночек. Готовый лизать ему ноги. Оказывается, думать ты тоже умеешь. Как неожиданно. Да, я занимал его место, обычно, он даже ничего не замечал. – Реа покачал головой и повернулся к Эйчеру. Тот единственный сейчас занимал его мысли. – Вот только ты пытался его предупредить, послал в нашу школу, даже напрямую сказал. Зря, очень зря. Я же всегда защищал тебя, помнишь? Ты любишь меня, а я – тебя. Мы же братья, малыш.

– Ты. Вернёшься? – Эйчер едва мог говорить. Он знал, что произойдёт дальше. Знал по шагам, по словам, по секундам. Осталось недолго, совсем мало. – Обещал. Он обещал.

– Да, малыш. Лай никогда не лгал тебе. Он единственный, кто никогда не лгал тебе. – Реа улыбнулся, тепло и немного грустно. Он тоже знал, что должен был сделать. – Верь ему. Мы вернёмся.

– Погоди-ка! Но тот парень в парке, он говорил, что видел, как Лай с кем-то дрался. Мы все решили – это и был убийца. Кто это был тогда? – Мик положил руку на плечо Эйчеру и шагнул вперёд, загораживая его собой. Только бы разорвать эту странную, противоестественную нить понимания, что связывала сейчас Нэванов. – С кем дрался Лай?

– Со мной, разумеется. Он не хотел отдавать мне тело, хотя, конечно, потом об этом он не помнил. Тогда он уже начал осознавать меня. Пока ещё не полностью, на грани интуиции. Его к этому подтолкнула школа. Там я часто занимал его место. Умный ход, Эйчер, очень умный. – Реа пожал плечами, он перевёл глаза на Мика и улыбнулся. Тогда Лай ещё мог сражаться, потом он просто устал, запутался. – Тот мальчик же сказал – он не видел, с кем дрался Лай. Потому что он дрался со мной.

– Что за бред! Зачем ты вообще всё это делал? Месть, да? – Мик сжал руки в кулаки. Это было уже слишком. Этот ублюдок говорил так спокойно, словно они обсуждали погоду или какой-нибудь дурацкий матч. – Ты же убийца!

– И что с того? Эти женщины – просто мусор. Слепые, зацикленные на себе отродья, живущие лишь для удовлетворения своих низменных потребностей в самой пошлой и отвратной форме. – Реа пожал плечами, с брезгливым отвращением посмотрел на тело у себя под ногами. – Такой же была и она.

– А Чен? Он ведь пострадал из-за тебя! Он тоже пустое отродье по-твоему? Зачем вообще был нужен тот взрыв? – Мик чувствовал, что готов сорваться. Это всё больше казалось ему нелепым больным сном. – Зачем?

– Этого я не хотел. Вы должны были успеть. Дело передали бы в другой отдел, вы перестали бы мешаться у меня под ногами. Я не хотел ранить никого из его коллег. Не хотел расстраивать Лая, это могло сделать его слишком сильным. – Реа пожал плечами. Он улыбался, казалось, судьба других людей его нисколько не заботит. Просто это могло создать проблемы. – Пойми меня правильно. Ни ты, ни этот Чен, ни вообще кто бы то ни было, кроме Эйчера и Лая, меня не волнуют. Я без колебаний убью любого, и совесть меня мучить не будет.

– Ублюдок. – Тихо выдохнул Мик. Он должен был ненавидеть этого маньяка-социопата, но почему-то не мог. Лай никогда не улыбался так холодно и равнодушно, но всё равно это был он, его лицо.

– И всё-таки та женщина-репортёр подходила лучше всего. Жаль, инспектор Дэвис, очень жаль. – Реа задумчиво посмотрел на кухонный нож в своей руке. Тонкие струйки крови стекали по розовым разляпистым цветам на рукояти. – Она подходила лучше, чем эта подделка. Но ведь это уже не важно.

Слова прозвучали как щелчок спускового крючка. Действительно, не важно, кто был сейчас в этом человеке – Реа или Лай – он был преступником.

– Прости, Лай мне друг, но я должен. Прости! – Мик едва не кричал, он даже не знал, только ли дождь сейчас стекает по его щекам. И не знал, у кого сейчас просит прощения – у Лая, у Эйчера или у Криса. А может, у самого себя. – Я должен арестовать тебя. Если докажешь, что у тебя расстройство личности, сможешь отделаться принудительным лечением.

– Психиатрическая лечебница хуже! – Крис попытался встать между Реа и Миком, но тот оттолкнул его в сторону, достал пистолет.

– Реа. Он обещал пиццу! Обещал! – Эйчер шагнул вперёд, протянул руку, даже зная, что коснуться уже не успеет – он хотел хотя бы попытаться. Тридцать две секунды – это всё, что им сейчас осталось. – Обещал!

– Я знаю, малыш. – Реа улыбнулся и шагнул назад, к каменному ограждению. Всего одно движение, рывок. Мик даже не успел поднять пистолет. Всплеск и рокот воды внизу.

Дождь хлестал по лицам, ветер трепал волосы и одежду. Мик обернулся. Эйчер стоял на коленях, всё ещё протягивая руку к ограждению. Крис замер, закрыв лицо руками. Он так часто обещал, так много говорил о своей дружбе и преданности, а в тот момент, когда действительно оказался нужен, ничего не смог сделать.

Мик всё ещё не мог поверить. Он подошёл, снял свой мокрый плащ и накинул его на плечи Эйчера. Парень сегодня потерял двух братьев и свою защиту от реального мира. Мира обычных, нормальных людей.

– Он вернётся. – Эйчер дрожал, кутаясь в мокрый плащ. Пальцы скользили, цепляясь за пуговицы и ремешки. – Вернётся. Он обещал. Он жив. Лай. И Реа.

– Давай поговорим об этом потом. А сейчас я просто отвезу тебя домой, напою чаем и уложу спать. – Мик пытался успокоить, согреть Эйчера, хотя и понимал, что получается у него из рук вон плохо.

Потом ему пришлось приводить в чувства Криса. Патологоанатом слишком уж подозрительно всхлипывал и размазывал дождь по щекам. Мик отвёз его домой и взял страшную клятву утром явиться на работу. Эйчера он просто отвёз в его квартиру и позорно сбежал. Он не имел ни малейшего понятия, что делать дальше, что говорить ему. И даже не был уверен, что посмеет заговорить с ним в ближайшие несколько дней.

Самому ему ужасно хотелось достать из бара бутылку чего-нибудь крепкого и забыть обо всём на свете, но вместо этого Мик заставил себя сесть за отчёт. Надо было придумать подходящее объяснение, подобрать слова, не допустить лжи и не написать всей правды. Этого никто не должен был знать. Он был рад, что там они были только втроём.

Хэрли принял его отчёт и утвердил его вместе со свидетельскими показаниями Криса. Сложнее всего было объяснить, почему они пошли вдвоём и ночью, никого даже не предупредив. Мик сказал, что не был уверен, нужное ли это место, и решил осмотреть его, понять, куда ставить посты. Пошёл после работы, а Крис просто увязался следом, за компанию. Убийцу опознать они не смогли из-за плохой видимости. При их приближении он сразу же бросился с дамбы вниз. Так было написано в отчёте, и Хэрли удовлетворился таким объяснением, хотя и не очень ему поверил.

С самого утра были организованы поисковые работы в районе дамбы, но тела так и не нашли, только кое-какие вещи жертвы. Ближе к полудню работы свернули, и Мик смог вздохнуть спокойно. Если бы Лая нашли, открылась бы его ложь. Если бы Лая нашли, это означало бы, что он мёртв.

Больше всех злились братья Ланги. Они вложили так много в поиски своего идеального маньяка и в итоге не получили ничего. Мик мог только посочувствовать им – убийца всё это время ходил у них под носом под личиной ничего не подозревающего полицейского. Одному из Лангов удалось утешиться очередным сложным делом. Кажется, Клавдий нашёл себе весьма интересного соперника в лице молодого, но талантливого адвоката Виорела Мэрроу. Юлий же безнадёжно скучал и по три раза за день наведывался в их участок под очередным придуманным предлогом. Пока это не надоело Хэрли, и он не затащил Ланга в свой кабинет. О чём они говорили, никто так и не узнал, но братья-юристы без надобности заходить перестали.

Грегори Аберт наведывался в кабинет Хэрли едва ли ни чаще Юлия Ланга. Он требовал продолжить поиски тела преступника, хотел лично убедиться в его смерти, а может быть и пнуть труп. Он никак не мог смириться с тем, что убийца его невесты ушёл от наказания, пусть даже и в ад. Хэрли отказал ему и даже смог как-то успокоить. Грегори взял недельный отпуск. Кое-кто в участке считал – чтобы самому поискать тело. Ничего он, разумеется, не нашёл и в конце концов прекратил поиски, удовлетворившись показаниями инспектора Дэвиса.

Чен провалялся в больнице ещё месяц, и за это время успел как следует отдохнуть от работы. Зария почему-то решил, что его начальник имеет особую защиту высших сил от зла. Мик не пытался разубедить его. Окончание дела несколько удивило его команду, но он знал, что все они вздохнули с облегчением.

Навестить Эйчера Мик решился только через неделю, когда страсти улеглись, а Хэрли окончательно достал его требованиями найти и вернуть Лая. После работы он зашёл в круглосуточный магазин и купил пачку кофе в зёрнах и какое-то печенье. Всего лишь повод, то, с чего можно было начать разговор.

Ещё минут пятнадцать Мик потратил на то, чтобы дойти до его квартиры, ещё секунд десять, чтобы постучать. Дверь открылась ещё через две минуты. Мик непроизвольно посмотрел на часы – без пятнадцати, с чего он решил, что будет тридцать две минуты? Эйчер кивнул и пропустил его внутрь, всё также не глядя в глаза. На нём был тот же самый свитер, что и в ту самую ночь на дамбе. В квартире было прохладно, Эйчер открыл все окна, насколько позволяли задёрнутые шторы.

– Я принёс тебе печенье, Эйчер. Надеюсь, понравится. – Выложил Мик свой единственный козырь и протянул Эйчеру пакет. – Хотел узнать, как ты.

– Как ты. Нормально. У нас с Лаем был счёт в банке – он откладывал с зарплаты, сколько мог, ещё социальные выплаты на меня. Мне хватит на жизнь. – Эйчер забрал пакет и ушёл на кухню. Мик немного неуверенно последовал за ним. – Это хотел узнать?

– И это тоже. Эйчер, мне жаль, что так вышло. – Прозвучало почти искренне. Мик не мог быть сейчас полностью честным даже с самим собой. Лай, человек, которого он считал другом столько лет, скрывал от него слишком много. – Может, мой вопрос прозвучит странно, но мне кажется... Лай всё время контролировал тебя, ты, наверное, чувствуешь некоторое облегчение?

– Некоторое облегчение. – Медленно и раздельно проговорил Эйчер, поворачиваясь к Мику и глядя куда-то мимо него. – Испытываешь ты. Слишком сложная, не решаемая загадка. Слишком.

– Может быть. Что будешь делать? – Мик покачал головой. Этот засранец был, наверное, прав. Лай был странным парнем. Действительно, слишком странным.

– Найду удалённую работу. Может, буду помогать полиции. Если захочу. Если будет скучно. – Эйчер пожал плечами и высыпал зёрна принесённого Миком кофе в кофемолку. Он давно уже всё обдумал и решил, потому что знал – всё будет именно так. Догадаться было не сложно.

– И сколько же будут стоить твои услуги? – Мик попытался завернуть вопрос в шутку, но получилось не слишком искренне. Эйчер не уступал умом брату, а без Лая будет трудно обойтись. В своей теме он разбирался лучше всех.

– Стоить твои услуги. – Повторил Эйчер, поворачивая ручку кофемолки. Некоторое время он монотонно вращал её. Мик терпеливо ждал ответа. – На углу есть кондитерская, там всегда много людей. Много людей. Очень много людей. И улыбчивая продавщица. Но пирожные вкусные. Очень. Лай редко туда заходил.

– То есть, помощь за пирожные? – Мик усмехнулся. Оказывается, Эйчер – сладкоежка. Или те пирожные действительно того стоят. – Хорошо, буду приходить с ними.

– Приходить с ними. – Эхом отозвался Эйчер, ссыпая кофе в кофеварку. – Без них можешь не приходить.

– Понял. Я хочу ещё спросить у тебя кое-что. Эйчер, ты ведь всё знал, да? – Мик задержал дыхание, как перед прыжком в воду. Опасная тема, как хрупкий лёд под ногами.

– Знал, да. Знал Реа. Понимал, что происходит. Лай не поверил бы мне. И ничего не смог бы изменить. – Эйчер разлил кофе по кружкам и протянул одну Мику. – И я не мог. Реа – сильный. Он всегда был сильным. Он защищал меня. Лай вернётся, я в это верю.

– И всё-таки, Эйчер, почему? – Мик не смог сдержать в себе этот рвущийся наружу вопрос. Он хотел знать, хотел понять. Чего бы это ему не стоило.

Эйчер кивнул и ушёл в свою спальню. Через некоторое время он вернулся и положил перед Миком на стол фотокарточку, старую и довольно-таки потёртую. На ней молодая женщина сидела на корточках между двумя мальчиками в одинаковых костюмчиках. Один из них смотрел в сторону, второй держал его за руку. Женщина была красивой и удивительно похожей на фоторобот. Улыбалась она как-то слишком наиграно. Слева на губе у женщины был маленький шрамик, едва заметный на старом фото.

– Кто это? – Выдохнул Мик. Он уже понял – это она, та самая жертва. Женщина, о которой говорил Реа, от которой он хотел освободить Лая и Эйчера, та, кого он хотел убить.

– Кто это? Кто это... – Эйчер сел на стул напротив Мика и достал пачку сигарет, принялся выкладывать их столбиками. – Это наша мать. Единственное её фото.

– Ваша мать? Реа пытался убить вашу мать? – Мик поражённо уставился на Эйчера, отчего тот поёжился и отодвинулся от стола вместе со стулом. Немного смутившись, Мик перевёл взгляд обратно на фотографию. Он встречал ублюдков, способных и не на такие зверства, но Лай точно не был из их числа.

– Её лицо, правая часть закрыта волосами, и занесённый для удара кулак – мои первые детские воспоминания. – Пальцы Эйчера на секунду дрогнули, он уронил сигарету на стол. – Она ненавидела нас. Мы были другие.

– А твой отец? – Мик непроизвольно сжал руку в кулак. Значит, мать ненавидела Эйчера, а с ним и Лая просто потому, что Эйчер не был обычным здоровым ребёнком?

– Ушёл от неё до нашего рождения. – Эйчер закончил очередной ряд, вытряхнул на ладонь последние две сигареты, поднялся и пошёл к шкафчикам искать новую пачку. – Реа защищал меня от неё, когда Лай не мог. Она отправила нас в школу, когда нашла мужчину. Навещала пару раз.

– А потом? – Мик слушал его как завороженный. Лай уже рассказывал ему об этом, в той самой школе. Но Эйчер... Мику казалось, он должен всё это рассказать, избавиться, поделиться воспоминаниями.

– А потом. Забеременела. Больше мы её не видели. – Эйчер нашёл ещё одну пачку и облегчённо вздохнул. Он не смог бы чувствовать себя спокойно, пока не построил бы всю структуру из нужного количества сигарет.

– Так у тебя есть брат? Или сестра? – Мик даже представить себе этого не мог.

– Не знаю. Не знаю, кто именно. – Эйчер уселся за стол и продолжил выкладывать ряды. – Не видел, не слышал.

– Ты сказал, что она умерла. – Мик старался понять и осмыслить то, что произошло на дамбе, с учётом всего, что рассказал ему сейчас Эйчер.

– Да, знаю. Нам сказали. Прислали письмо. Не знаю, от чего. На похороны мы не ходили. – Эйчер протянул руку и перевернул фотографию. Он не хотел ни видеть, ни вспоминать эту женщину, но сейчас необходимо было всё прояснить. До конца. – Она водила нас на дамбу и давала играть без присмотра. Хотела, чтобы упали.

– Ты ненавидишь её? – Почему-то тихо спросил Мик. Вопрос был слишком личным и откровенным. Ему неприятно было спрашивать это, и он мог только догадываться, как неприятно было отвечать Эйчеру.

– Она многому нас научила. – Он покачал головой и принялся выравнивать столбики сигарет. Многому – не верить, не доверять, лгать, притворяться, терпеть, молчать, жить вопреки чужим желаниям.

– Это плохо? – Мик спрашивал осторожно, словно ступал вслепую по тонкому льду.

– Это плохо. Больно. Тяжело. – Эйчер на миг закрыл глаза, собираясь с мыслями. – Это в прошлом. Теперь навсегда.

– Почему Лай не узнал её на фотороботе? – Мик только теперь понял, кого ему напоминала та женщина – братьев Нэванов.

– Реа не позволил. Он заблокировал ту часть памяти, от которой Лай и сам хотел избавиться. – Эйчер говорил как-то слишком уж равнодушно.

– И как ты будешь без Лая? – В голосе Мика непрошено проскользнула вина. Он не стоял на парапете и никого не сталкивал в воду, но тогда у Реа-Лая не было другого выбора. Он его ему не оставил.

– Для начала, приду в участок и напишу заявление об увольнении. От имени Лая. Из-за проблем со здоровьем. – Эйчер встал, упёрся ладонями в стол. Это надо закончить, достаточно. – Я умею притворяться и терпеть людей. Не беспокойся обо мне. И Крис тоже. Не стоит. Я могу.

– Ладно. Буду заходить иногда, можно? – Мик тоже встал, кивнул, прощаясь.

– Можно. По делу. Я всё оставлю. Как было. – Эйчер проводил его до самой двери. В коридоре он остановился и посмотрел почти в лицо Мику. – Ты знаешь, все эти принцессы из сказок очень несчастны. Они не могут покинуть свою башню. Никогда.

– О чём ты, Эйчер? Не понимаю. – Мик нахмурился, пытаясь понять, что он имеет в виду. В сказках всё всегда заканчивалось свадьбой, разве нет? – Там же обычно всё хорошо заканчивается.

– Нет. Никакого хорошего конца не бывает. Ни для одной. – Эйчер усмехнулся, он явно с трудом сдерживал смех. – Принцессы с самого детства живут в башнях и не знают жизни за пределами леса, их берегут и прячут, запирают на долгие годы. Они хотят только вырваться, но ничего не знают о мире за опушкой леса. А потом приходит принц. Он видит красивую девушку, и ему безразлично, о чём она думает, и чего хочет. Он просто берёт её как приз и увозит домой. Как статуэтку. Она оказывается в мире, о котором ничего не знает, среди людей, с которыми не знает, как себя вести. Чем это всё кончается?

– Свадьбой? – Несколько неуверенно сказал Мик. Он никогда не задумывался о том, хочет ли принцесса уезжать куда-то с принцем, и что бывает после свадьбы и надписи "конец". Обычно они влюбляются друг в друга с первого взгляда и живут счастливо до конца своих дней.

– Да. Принцесса оказывается среди чужих людей, с которыми не знает, как и о чём говорить, в чужом доме, в чужой стране. До этого она жила в лесу, или сто лет назад. – Эйчер продолжал говорить равнодушным механическим голосом. Но в его словах сквозило отчаянье одинокой принцессы. – Принц получил свой приз и продолжает жизнь в пирах и охоте. Принцесса же обречена. Она родит детей, посвятит себя им, закроется от непонятных и чужих людей в башне замка. Она никуда не ушла, и принц её не спас. Знаешь, почему?

– Нет. – Заворожено ответил Мик. Он никогда особо не увлекался сказками для девочек, но Эйчер умудрился обрисовать всё в совсем уж мрачных тонах. Мрачнее были, разве что, не адаптированные средневековые сказания с отрезанными пальцами, замученными мачехами и принцами без глаз.

– Потому что башня её защищает, и ей нет смысла из неё уходить. – Эйчер покачал головой. Не так уж и мало таких потерянных принцесс в этом городе. – Башня внутри. Это убежище, в котором можно заблудиться навсегда.

Мик покачал головой. Он не мог понять до конца того, что говорил ему Эйчер. Это больше походило на какую-то аллегорию. Вот только зачем ему было говорить всё это?

Мик поднял руку в прощальном жесте, он не знал, что может ещё сказать. Он будет приходить. И когда-нибудь, встретит здесь Лая. Почему-то он был в этом абсолютно уверен. Дамба была их местом, ни один из них не мог там погибнуть.

Когда Мик ушёл, Эйчер подошёл к окну и отодвинул штору. Дождь кончился, уже неделю светило солнце, лишь изредка заслоняемое облаками. Реа всегда пробуждался именно в дождливые дни – в такую погоду у матери портилось настроение, и она срывала раздражение на них. А у Лая в дождь всегда болела голова. Ни он, ни врачи не могли найти причину, потому что физически он был здоров. Просто в дождливые дни Реа пробуждался и внимательно следил, чтобы никто не обидел их с Лаем.

Эйчер задёрнул штору, яркий дневной свет больно резал по глазам. Надо было подготовиться к походу в участок, вспомнить движения и манеру речи Лая. Ему предстояло лгать и притворяться. Но если он сможет сделать это сейчас, Лаю будет, куда возвращаться.

Клавдий поставил на столик перед Юлием чашку с горячим шоколадом. Сегодня у него было просто отличное настроение, ему удалось выиграть одно весьма запутанное дело. В этом, конечно же, не было ничего удивительного, но со стороны защиты выступал Мэрроу. Молодой адвокат был всё ещё слишком неопытным, но очень старательным и ответственным. К тому же, он умел убеждать, был отличным оратором. Клавдий получал удовольствие от поединков с ним. Кроме того, Виорел Мэрроу вполне серьёзно пытался доказать ему, что человеческая жизнь имеет ценность, что нельзя осуждать на заключение или казнь просто по прихоти. Забавная, хотя и бесконечно наивная точка зрения.

– Это нечестно. Как он мог упустить убийцу? – Юлий взял чашку в руки и раздражённо отхлебнул. Они так надеялись на этого человека! Были так близки к своему самому совершенному маньяку! И что? Тот просто спрыгнул в реку. Где его теперь искать?

– Опять об этом? – Усмехнулся Клавдий. Юлию было невыносимо скучно, его просто надо было чем-то занять. – Ты уже собрал информацию по Нэванам?

– Собрал. Братья Нэваны, Лай и Эйчер. Однояйцовые близнецы. – Юлий начал монотонно рассказывать по памяти то, что ему удалось собрать из самых разных источников. – Отец покинул семью до их рождения, мать воспитывала их самостоятельно. В возрасте трёх лет обоим запаздало был поставлен диагноз аутизм. В последствие диагноз Лая Нэвана был признан ошибочным и изменён на расстройство аутического спектра. Ещё позже – на сидром дефицита внимания. Проще говоря, они сами не знали, что с ним не так, но были уверены, что что-то точно не так.

– Из-за брата, надо полагать. Возможно, он просто копировал поведение Эйчера, чтобы оттянуть на себя часть негатива и защитить его. Весьма любопытно. Значит, Эйчер Нэван не проходил корректирующего обучения? – Клавдий заинтересованно посмотрел на брата. Всего лишь предположение.

– Верно. Мать отказалась от специального обучения. В причине отказа стоит "не хочу, чтобы все узнали, что мой сын ненормальный". Однако к пяти годам Эйчер Нэван всё-таки начал говорить. Вероятно, его обучением в каком-то смысле занимался Лай, или он учился, глядя на него. – Юлий лукаво усмехнулся и посмотрел на брата. Того явно заинтересовал его рассказ. – В обычную школу они никогда не ходили, но, когда им исполнилось восемь, мать отправила их в закрытую школу с полным пансионом для детей с отклонениями психического развития.

– Сдала в детский вариант психиатрической лечебницы? – Клавдий покачал головой. Он ожидал чего-то подобного. Недоверчивость, замкнутость и отстранённость Лая, его полное безразличие к женщинам – всё это могло объясняться таким вот детством. Он не верил людям и имел для этого все основания.

– Что-то на подобие. После совершеннолетия больше половины выпускников переселяются уже во вполне взрослые лечебницы, остальным удаётся социализоваться. По собранным мною данным, она приезжала к детям дважды. – Продолжал Юлий. Ему не надо было видеть доклады его людей и результаты собственных поисков. Он просто мысленно перебирал информацию, выстраивая её в нужном порядке. – К тому моменту она вышла замуж за критика и писателя Кэвина Кристена. Позже у неё родилась дочь, здоровая, без каких-либо психических отклонений. Насколько могу судить, о сыновьях она предпочла больше не вспоминать.

– Как жестоко, она – совершенно безжалостная женщина. – В улыбке Клавдия цинизм мешался с болезненным удовольствием от чужого греха. – Бросила детей, хотя могла воспитать их и помочь им влиться в общество.