Текст книги "Ветта (СИ)"

Автор книги: Екатерина Мусланова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Раду не торопился звонить Халине в середине рабочего дня: сначала заглянул домой, чтобы проверить, всё ли в порядке – вдоволь постоял под горячим душем, побрился, сменил костюм... Он был ещё очень молод, хорош собой и любил приодеться; женщины не раз делали комплименты его внешнему виду. Но всё это баловство – словно маскирующая сетка – скрывало одно лишь стремление: добиться своего, во что бы то ни стало. Раду был упрям по природе своей: он не мыслил жизни без методичного движения к намеченной цели, даже если это его стремление было неразумно, безрассудно и опасно. Особенно если безрассудно и опасно.

В три часа по полудню Раду нашёл в справочнике телефон госпожи психолога и позвонил. Женщина ответила очень официально, так что Лебовски не смог понять, знакомы они, или нет. В любом случае, он назначил встречу на восемь вечера в людном кафе у Собора Святого Иоанна, и приготовился.

Вечер выдался прохладным и ясным. Шпили Собора Святого Иоанна кололи небо выше обычного, и где-то там высоко уже начинали моргать крохотные звёздочки. Раду пришёл в кафе на полчаса раньше и занял подходящую для наблюдений позицию: у стеклянной витрины, из которой отлично просматривалась освещённая фонарями улица и тёмная громада собора. Ждать было недолго, но Раду нервничал. Внутри него словно закручивалась тугая спираль, не дававшая расслабиться. Краешком сознания Раду понимал, что в его воспоминаниях: и в правильных, и ложных – есть своя толика истины, и от этого ему становилось ещё страшнее, ведь тогда он совершенно запутывался в происходящем. Юноша отчаянно надеялся разрубить этот Гордеев Узел одним ударом – с приходом психолога. Поэтому ожидание становилось совершенно невыносимым.

Как только Халина Марудо появилась в дверях «Далилы и Самсона», Раду узнал её. То есть, он никогда не видел её прежде: лицо было ему совершенно незнакомо. Но... какие-то едва заметные черты хранились в памяти: фигура, рост, каштановые волосы, любовь к красному... Как будто кто-то прошептал ему на ухо, как должна выглядеть Халина Марудо, и теперь Раду просто примерил этот образ на невысокую женщину, которая уверенно шла к его столику.

– Господин Лебовски! Рада, что вы в добром здравии. Не предполагала увидеть вас так скоро... Я слышала, вы попали в автокатастрофу? Если хотите, я проведу первый сеанс прямо сегодня – остальные согласуем с моим расписанием.

Раду откинулся на спинку стула, пытаясь совладать с собой. Сердце неровно перестукивало в груди, в голове всё смешалось...

Она знала его.

Знала, его имя, как он выглядит. Раду был почти уверен, что она знала и более сокровенные вещи, какие он поведал бы только священнику на исповеди – это читалось во взгляде её карих, с отливом красного дерева, глаз. И в то же время, Раду понимал, что она лжёт. Непонятно откуда – просто знал, чувствовал. Эта женщина опасалась своего собеседника: она сидела выпрямившись, отстранившись от стола, её белые руки в чёрных кожаных перчатках, покоились, сложенные, на коленях, ноги под столом – тоже скрещены. Но в глазах вызывающее спокойствие.

Она боится, потому что знает, что я знаю.

– Халина...

Женщина кивнула, и выжидательно уставилась на Лебовски. Холодная улыбка. Красная помада. На дне её зрачков дрожали едва заметные пятнышки страха.

– Что... Что вы будете заказывать? Я думаю, нам следует для начала подкрепиться, а потом уже обсуждать дела. Вы же не против? Я знаю, это выходит за рамки наших отношений психолога и пациента, но...

– Салат,– она улыбнулась и кокетливо продолжила,– небольшой ужин никак не повредит нашим "отношениям психолога и пациента"!

Ужин длился не более получаса. За это время они успели немного поговорить о погоде, перемыли косточки некоторым местным политикам и обсудили новое расписание сеансов психотерапии. Раду шутил и слегка заигрывал, старался быть самим очарованием, но на самом деле он дьявольски хотел оказаться как можно дальше от насквозь лживой Халины Марудо.

Инстинктивно Раду попытался убедить женщину в том, что она надеялась услышать при встрече: он ничего не помнит, а то, что помнит, полностью согласуется с официальной версией произошедшего. Ведь кто-то, стоящий за психологом, хотел, чтобы Раду помнил именно это, и ничего больше? Кто-то настолько могущественный, что почти добился успеха в своём невероятном стремлении! Ведь гораздо проще было бы убить надоедливого детектива, если он мешал... Мешал чему?

Этот вопрос свербил в мозгу Раду, не давая покоя. Он не видел мотивов, но с каждым днём находил всё больше подтверждений широкомасштабного заговора. В преступную группировку входили и сотрудники больницы, и профессора Ворцлавского Университета, и даже (трудно представить!) вышестоящие коллеги Лебовски! Мужчина понял это, когда начал перебирать все ниточки заново: прошёлся по преподавателям и одногруппникам Геворга Сирумем, переговорил со своими коллегами из отделения. Выяснилась ошеломляющая вещь! Все они либо не могли припомнить точно, что произошло с юношей, либо придерживались лживого варианта развития событий! Ещё большее разочарование Лебовски испытал, когда доложил обо всём этом безобразии своему начальству. Седобородый и глубоко уважаемый капитан отделения полиции Ворцлава – Мирослав Кладень – которого Раду почитал за своего наставника, сначала сделал круглые глаза и попытался убедить Раду, что он что-то напутал! Мол, шестнадцатого декабря Геворг Сирумем действительно упал к его ногам без чувств в отделении полиции, а позже впал в кому в больнице! Когда же Раду возмущённо попытался протестовать, старик рассердился и приказал ему взять больничный или отпуск. Услышать такое от человека, к которому пришёл за помощью, оказалось чертовски неприятно. Лебовски не хотел верить, что Кладень каким-то образом замешан в этом. Но ему пришлось. Геворг Сирумем, профессор Сарасвати Морана, психолог Халина Марудо, сектанты "Секты э Морти Апостолулуй", полицейские, даже сам он – Раду Лебовски – все оказались связаны в какой-то непонятной, но оттого не менее опасной игре с головокружительными ставками! Только вот Раду оказался на стороне закона в полном одиночестве, а против него выступала целая сеть из лжецов, преступников и фанатиков.

И никаких ответов.

Ни мотивов, ни подозреваемых.

Раду Лебовски ушёл в трёхнедельный отпуск, а сразу после этого подал заявление на увольнение. Мужчина больше не верил в правосудие – ложь чудилась ему всюду. Какая-то скрытая идея красной нитью протянулась через весь Ворцлав и за его пределы, опутала людей – Раду был просто обязан что-то сделать! Хотя бы ради себя и своих затуманенных воспоминаний...

Увольнительные и пособие по безработице не могли обеспечить молодого перспективного человека; чтобы как-то поддерживать своё существование и в то же время не оставлять расследование, Раду пришлось работать на подённых работах, часто по ночам. Но он не оставлял попыток раскопать компромат на своих основных подозреваемых: профессоров Ворцлавского университета и членов «Секты э Морти Апостолулуй». Лишившись информационной базы полиции, Раду пришлось работать «вручную», по крупицам собирая информацию. Он начал тщательно следить за влиятельными фигурами секты, вскрывая их почту, записывая встречи, отслеживая звонки (совершенно незаконными методами, к слову сказать). И в итоге это дало свои результаты.

Раду удалось составить полноценную картину доходов секты от вливаний каждого нового члена. Адепты долго обрабатывали своих «жертв», возили их на ритуалы (которые, к сожалению, Раду так и не удалось увидеть), помогали решать финансовые проблемы, держали под постоянным контролем, и, в конце концов, те сами отписывали своё имущество в копилку секты! Всё это делалось с исключительным мастерством – не подкопаешься: деятельность «Секты э Морти Апостолулуй» по части законности можно было сравнить разве что с накрахмаленной простынёй. Раду оставалось только наблюдать, как люди постепенно сходили с ума и отдавали всё своё имущество ради эфемерной идеи, превращаясь в бесплатных рабов. Доход секты от каждого человека ежегодно составлял около полутора миллионов крон! Можно было только представить с каким рвением адепты секты стремились заполучить новых прихожан!

Больше всего Раду интересовало, что же такого удивительного происходило на "ритуалах", после которых будущие сектанты выходили совершенно другими людьми. Лебовски как-то увидел вблизи одного из новообращённых, когда он покидал собрание: мужчина был бел, словно полотно, а его обезумевшие от страха глаза смотрели сквозь предметы – он даже не заметил возникшего из-за поворота Раду, и прошагал мимо, напоминая испуганного зомби.

Заинтересовавшись "ритуалами", Лебовски начал пристальней следить за непосредственными участниками этих регулярных действ, и вскоре обнаружил среди посетителей тщательно маскирующихся "жрецов" секты, которые вели собрания. С исключительным терпением юноша ходил за ними по пятам в любую свободную от работы минутку, и, в конце концов, услышал нечто, ради чего ушёл из полиции, и что уже не надеялся услышать.

Это случилось в начале августа, когда Раду в который раз следил за двумя "жрецами" секты и вошёл следом за ними в прохладное кафе. Лебовски мог гордиться своими способностями к слежке: он был уверен, что за все эти месяцы его ни разу не засекли, и потому вальяжно расположился за соседним столиком, заказав себе мороженое. Мужчины шептались о чём-то сокровенном и тихонько посмеивались, к чему Раду уже привык и вслушивался лишь краем уха. Он знал, что о серьёзном они заговорят чуть тише и отчётливее. Так и случилось: худой лысоватый мужчина с огромными ушами, в одно из которых была вставлена замысловатая чёрная серьга, вдруг получил телефонное сообщение и, прочитав его, замер. Собеседник напрягся и весь подался вперёд:

– Что там, Де́нис?..

– Двадцать восьмого. Владеш, это случится двадцать восьмого!

– Неужели всё решено?!

– Мне приказали готовить жертвоприношение...

Последние слова "Де́нис" прошептал так тихо, что Раду пришлось замереть с ложкой холодного пломбира во рту, отчего секунду спустя у него отнялся язык и на глазах навернулись слёзы.

– Это... серьёзно? То есть, мы же никогда... мы сами не знаем, что произойдёт! Полвека прошло, всё это похоже на сказки!

Денис ответил не сразу, и Раду услышал, как Владеш неудобно заёрзал на диванчике.

– Как ты можешь сомневаться, ты же видел её! Мы все видели! Адепты были правы, они знали, о чём говорят: секта не живёт на пустом месте! Двадцать восьмого. Либо Геворг Сирумем, либо госпожа Морана. Адепты решили, мать должна выжить...

– Это мудро.

– Необходимо. Мы должны начать приготовления. И... нужно будет как-то сообщить отцу.

– Пшемек знал, что рано или поздно это случится!– неожиданно сурово отчеканил Владеш.– Сам отдал его нам.

Мужчина встал из-за стола и, не прощаясь, пошёл к выходу, а Денис остался сидеть, ковыряя ложечкой своё растаявшее крем-брюле. Стараясь не вызвать подозрения, Раду покинул кафе вслед за Владешем, но на этот раз пошёл в противоположную сторону.

***

Двадцать шестого числа в одиннадцать часов пятнадцать минут Раду Лебовски, бывший офицер полиции, прибыл на станцию Кеременша – железнодорожную станцию города Тыргу-Теуш. Августовское солнце в Румынии было таким же беспощадным, как и в Польше: Раду весь взмок, пока добрался до едва обозначенной на крошечной туристической карте улицы под коротким названием "Така". Дом восемнадцать встретил незваного гостя пыльными окнами и неприветливым фасадом – здесь, по сведениям отдела кадров Ворцлавского университета, находился на попечении отца так и не пришедший в себя из комы Геворг Сирумем, которого сумасшедшие адепты "Секты э Морти Апостолулуй" задумали принести в жертву, ради достижения своих целей...

Раду бросил всё и купил билет на первый же рейс в Румынию, когда услышал разговор "жрецов" в кафе-мороженое. Он твёрдо решил защитить парня, и с его помощью вывести преступную банду на чистую воду. Оставалось только привлечь на свою сторону отца Геворга.

Поднявшись на второй этаж, Раду замер перед дверью с висящим на длинной цепочке крохотным колокольчиком. Пальцы сами потянулись к нему, но Раду одёрнул себя и заставил громко постучать. Послышались тяжёлые шаркающие шаги, и юноша почувствовал, что его разглядывают в дверной глазок.

– Кто вы?

– Меня зовут Раду Лебовски, господин Сирумем! Я хочу поговорить о вашем сыне, Геворге!

– Вы его университетский друг?

Часто вопрос содержит в себе часть ответа, так что Раду не преминул этим воспользоваться:

– Да! Мы учились в параллельных группах! Вы откроете?

Пшемек не стал отвечать, но дверной замок щёлкнул, и в проёме показалась лысеющая голова с клочками абсолютно белых волос. Глаза Пшемека смотрели недоверчиво:

– Зачем вы приехали?

– Я хотел его увидеть.

– Напрасный труд, молодой человек, Геворг сейчас у матери в Польше. Ничем не могу помочь.

Он уже начал закрывать дверь, когда Раду налёг с другой стороны с отчаянным криком:

– Стойте!

– Это что ещё такое?!..

– Подождите, впустите меня! Нам нужно поговорить, это очень важно и касается Геворга. Меня зовут Раду Лебовски, я детектив. Бывший... но это не важно! Я расследовал дело об исчезновении профессора Ворцлавского университета, госпожи Морана. Геворг ведь рассказывал вам об этом?

– И что?!

– Это сложно, но ваш сын в опасности! Люди, которые похитили профессора, охотятся за вашим сыном! Я не знаю, какая между ними связь, но я совершенно точно уверен, что адепты "Секты э Морти Апостолулуй" готовятся похитить Геворга!

– Постойте... Что?! Какая чушь! Убирайтесь!

– Нет!– Раду буквально втиснулся в узкий тёмный коридорчик квартиры Пшемека и спиной захлопнул дверь.– Выслушайте меня! Мне нужно узнать адрес вашей жены в Польше. Геворг в опасности, и я хочу ему помочь!

– Вы с ума сошли! Я звоню в полицию, убирайтесь из моего дома!

– Адрес вашей жены!– рассердился Лебовски, переходя на командный тон.

– Немедленно покиньте мой дом!

– Значит, они были правы... Вы сами отдали им сына! Поверить не могу.

– Чт... О чём это вы?!– возмутился Пшемек, замерев с поднятой трубкой домашнего телефона.

– Ни один нормальный отец не поступил бы так, как вы ещё с этим живёте?! Они травили его наркотиками! И его, и меня – потому что я сунулся не в своё дело! Они запудрили мозги всем вокруг, неужели и вам?! Что они вам рассказали, что он станет святым мучеником? Его имя войдёт в историю?! Что они вам наговорили?! Его просто убьют ради денег, неужели непонятно?! Вся эта мишура и фокусы – эти психологические пассы – только ради того, чтобы жертва сама поверила в реальность происходящего! А они следили, как вы медленно маринуетесь, вы оба, в собственном соку, всё больше убеждаясь в необходимости жертвы! Пшемек, это всё нереально! Они просто ждали, как пауки, чтобы Геворг сам поверил во всю эту чушь с Апостолом Смерти, чтобы добровольно пошёл на заклание, и тысячи новых денежных кошельков увидели это и уверились в своей новой вере! Наверняка в их планы не входило, чтобы парнишка впал в кому! Это ведь не так эффектно, когда убивают агнца на больничной койке – поэтому они так долго тянули? А вы, вместо того, чтобы защитить сына, просто отступили в сторону! Какой позор! Но у вас ещё есть шанс, и он перед вами прямо сейчас. Скажите мне адрес вашей жены, я обязан защитить вашего сына и дать занавес этой ужасной постановке!

– Вы... Это...

– Ну же!

– Они уже забрали его. Два часа назад приезжала машина, они уже забрали его,– пробормотал Пшемек, нервно тряся головой, словно не верил собственным словам.

Раду окинул взглядом видневшуюся из коридора комнату и понял свою ошибку: чистые и грязные простыни в кресле, использованная капельница в углу... Конечно, он был здесь!

– Куда они повезли его?!– набросился юноша на старика.

– Я не знаю!– со слезами на глазах завопил Пшемек, оседая вниз по стене.– Быть может... В главный приход Ворцлава... Не знаю!.. Я всего лишь рядовой член секты, у меня не спрашивали! Они сказали, он избранный! И я поверил! А вы бы не поверили?! Вы видели его?! Эта печать на лице, он же весь просвечивался насквозь! Мой сын, мой Воржик!

Старик отчаянно разрыдался на полу, а Раду стоял и не шелохнулся. Наконец-то, наконец какая-то твёрдая почва! Он действительно был прав, ему не почудилось, и не привиделось. Он во всём оказался прав.

Стряхнув накатившее оцепенение, Раду смерил холодным взглядом рыдающего на полу Пшемека и рявкнул:

– Хватит! Поднимайся, бери свои документы и иди за мной!

Пшемек, казалось, не слышал. Тогда юноша схватил его за плечо и хорошенько тряхнул:

– Я сказал, собирайся! Ты должен мне помочь пробраться в секту.

– Слишком поздно!– взвизгнул старик, заливаясь слезами, но Раду был неумолим. Звонкая пощёчина привела Пшемека в чувство и заставила выполнять чёткие приказы. Пшемек собрался за десять минут; не говоря больше ни слова, они отправились на вокзал.

Дорога оказалась на редкость утомительной: не из-за длины – из-за напряжения. Раду больше времени проводил в тамбуре с сигаретой, чем в отдельном купе, которое заказал для себя и Пшемека. Старик выглядел убитым, но больше не впадал в истерику и не ныл, за что Раду был ему благодарен. На самом деле, у детектива не было никакого плана, он попросту не представлял, что будет делать, когда окажется внутри секты! На помощь полиции рассчитывать не приходилось, от Пшемека в его состоянии толку было мало... Единственным преимуществом Лебовски мог стать его пистолет – но просто защитить Геворга было недостаточно! Не он, так другой парнишка ляжет на жертвенный алтарь, и всё это продолжится, как отрепетированная театральная постановка! Выход был, но Раду сомневался, что сумеет достать всё необходимое достаточно быстро, чтобы успеть предотвратить жертвоприношение.

События закручивалось на ось этого мерзкого действа: Раду не мог вступить в игру раньше, чтобы не спугнуть осторожных адептов и их верных "жрецов". Но он также не имел права опоздать...

Поезд прибыл в Ворцлав ранним утром. Хотя с момента отбытия Раду прошли всего сутки, от жары не осталось и следа! Пассажирам пришлось буквально пробираться на ощупь в тумане, который накрыл город плотным покровом. На улице стало зябко и влажно, солнце, попытавшееся пробиться сквозь густой туман, тут же оказалось в окружении заунывно серых облаков и кануло в лету. Пшемек расценил это, как недобрый знак, и принялся перебирать крестики на своём браслете, пока шёл за Раду, петляя в бестолково движущейся к выходу толпе. Заметив это, Раду со злостью дёрнул его браслет, и бусины с деревянными крестами посыпались на мостовую.

– Забудьте про эту чушь! Вам всё время лгали – так кому же вы молитесь?! Лучше выполняйте мои указания, и тогда мы спасём вашего сына. Мы – а не чудо!

Пшемек растерянно глянул себе под ноги, но собрался с духом и кивнул детективу.

– Хорошо. Мне нужно отлучиться по очень важному делу. Я изучил расписание работы секты – собрания обычно проходят поздним вечером, так что ещё есть время подготовиться. Вы будете ждать меня в гостинице. Когда я вернусь – объясню план наших действий. А пока идите в гостиницу Лаволь и ждите меня там. Вам всё понятно?

Пшемек кивнул и повернулся идти, но Раду окрикнул его:

– Господин Сирумем! Если вы передумаете и позвоните в секту, или своим друзьям в приход – вы погубите сына. Помните об этом.

Пшемек ничего не ответил, и почему-то Лебовски ощутил странную тревогу в сердце, как будто должно было случиться что-то плохое. Нет, Пшемеку он верил! По глазам видел, как сильно отец боялся потерять сына... Но всё равно назревало что-то скверное. Даже погода выкидывала непонятные финты – затевала какую-то свою игру, неизвестно в чью пользу...

Достать всю необходимую аппаратуру оказалось не так просто, хотя Раду знал нужных людей и уже выходил на них раньше. Пришлось выложить кругленькую сумму за «шпионский набор»: несколько хороших мини-камер, вставленных в пуговицы, крошечные записывающие устройства с дистанционным выходом в интернет, датчики автоматического включения на звуки голоса, фильтры шума... И ещё много такого, с чем Раду приходилось работать, но в чём он мало соображал.

План Лебовски был давно избит фильмами, книгами и детективными сериалами, но он был прост и в каком-то смысле надёжен. По крайней мере, Раду не приходилось привлекать дополнительных людей – важный фактор, учитывая, сколько сторонников среди полиции насчитывала в своих рядах "Секта э Морти Апостолулуй". Детективу нужно было только получить хорошие кадры, подтверждающие намерения адептов убить юношу на жертвенном алтаре. Тогда – при хорошей игре – он сумел бы спасти мальчика, и разоблачить адептов... План, основанный на куче неизвестных и переменных, но у Раду не было другого, поэтому он полагался на удачу и на чудо. Да! Пусть Пшемек верит в их план – детективу, знающему все его слабые места, оставалось только чудо...

Вернувшись в гостиницу, Раду застал Пшемека за молитвой, но на этот раз ничего не сказал и молча позволил старику закончить свой ритуал.

– Каков наш план?– тихо поинтересовался господин Сирумем, поднимаясь с колен.

– Вы должны будете пойти в секту и настоять на том, чтобы вам позволили смотреть на жертвоприношение.

– Но мне не разрешат! Они не допустят меня!

– Откуда такая уверенность?– недовольно поморщился Лебовски, заранее знавший, что здесь будет загвоздка.

– Я уже просил, когда они забирали Геворга, и мне отказали!

– Господин Сирумем, вы обязаны попасть туда, без этого у нас ничего не получится!

– Но как... как же мне сделать это?!

– Я не знаю!– Раду прошёлся по комнате, меряя пол из угла в угол.– Вы же отец! К тому же преданный настолько, что отдали своего ребёнка на смерть! Неужели они не допустят вас?! Неужели они будут сомневаться?!

– Вы не знаете их... Когда дело касается ритуала Мораны, всё должно быть приготовлено идеально – в этом весь смысл ритуала! Даже если я попрошусь во второй раз...

– Мы обязаны попробовать,– твёрдо отчеканил Лебовски,– другого плана у меня просто нет...

Они подъехали к территории секты за пару часов до заката: Раду справедливо полагал, что главное событие вечера, как и всегда, начнётся не раньше одиннадцати, поэтому засветло незаметно обвёл Пшемека вокруг территории, выспрашивая у него, где что находится. Пшемек не знал точного местоположения тайно-залы Ворцлавского прихода, но был уверен, что это подвальное помещение с восточной стороны здания.

– Понимаете, ритуал Мораны длится почти всю ночь, и заканчивается, когда солнечные лучи попадают в специальное отверстие "Нанштара" – это означает утренняя звезда на языке секты. Свет должен быть естественным, солнечным, так что...

– Да, всё логично, эта ваша "тайно-зала" в левом крыле, и скорее всего, в подвале. Но я уже проводил обыск прихода! Тогда со мной работало несколько полицейских, и мы не обнаружили никаких потайных помещений!

– А вы уверены, что они искали так же усердно, как вы?– почти с насмешкой поинтересовался Пшемек, и Раду стало не по себе. А действительно, что если все те молодые ребята только делали вид, что ищут? А на самом деле выполняли тайный приказ адептов...

– В любом случае, я навешу на вас маячок, так что буду знать обо всех ваших перемещениях и не отстану. Ваша задача – попасть на жертвоприношение и постараться сделать так, чтобы камера,– он поправил стеклянную пуговицу у Пшемека на груди,– всё хорошо и чётко записала. Вам понятно? Когда станет жарко, я выйду на сцену и сделаю всё, чтобы остановить этих мерзавцев!

– Они могут вас не послушать,– тоскливо протянул Пшемек.

– У нас будет преимущество,– ободряюще улыбнулся Раду,– против научного прогресса не попрёшь! Да и вот это,– он показал Пшемеку свой пистолет, заткнутый за пояс,– тоже может произвести определённое впечатление. Вы говорите, охраны у них нет?

– Как таковой – нет. Но в приходе постоянно ночует около полусотни молодых девушек и юношей, и все они прекрасно знают друг друга. Если им на глаза попадётся чужак – вы окажетесь в незавидном положении!

– Постараюсь не попасться. А сейчас предлагаю вам выдвигаться в путь! Пока вы будете идти к воротам я ещё раз проверю, как работает наша связь, так что не пугайтесь. И удачи вам, господин Сирумем.

– Умаир Теруме,– загадочно ответил Пшемек, со вздохом перекрестился и пошёл вверх по темнеющей улице.

Раду наблюдал за ним из-за угла дома, время от времени шепча в микрофон слова, и наблюдая реакцию Пшемека – связь работала отлично, да и картинка шла очень хорошая. Оставалось только надеяться, что несчастного отца пустят посмотреть на последние секунды жизни его парализованного сына...

Когда Пшемек позвонил, и к воротам вышел человек, одетый в тёмный костюм, Раду окончательно скрылся за углом, чтобы неосторожным движением не выдать себя – он всё прекрасно слышал через наушники, и видел картинку происходящего на мониторе портативного компьютера.

«Здравствуйте, господин Пражек!»

"Си-ру-мем"– с нескрываемой досадой в голосе протянул второй посвящённый,– "Что ты здесь делаешь? Это запрещено, уходи!"

"Далила, там ведь мой сын! Мой Воржик!"

Пражек схватил старика за плечо и крепко встряхнул.

"Смирись, Пшемек! Мы всё понимаем. Но только представь, какая великая честь выпала на его долю! Если бы ты только видел её... Уже поздно идти на попятный, ещё восемь месяцев назад было поздно, понимаешь?!"

Пшемек замолчал, и у Раду перехватило дыхание от чувства подступающей катастрофы. Если отец сейчас отступит, у Геворга не останется шансов!

"Я понимаю. Я пришёл, чтобы благословить его в последний путь. Далила, впусти меня, я должен увидеть это! Я должен увидеть, как его душа станет началом новой жизни, что всё было не напрасно! Ты же сам отец, ты должен понять меня! Если бы твоя дочь... Разве ты не хотел бы оказаться рядом?"

Пражек вздохнул и оглянулся назад, на тёмные окна дома.

"Уходи Пшемек! Это моё последнее слово!"

Сирумем издал какой-то звук, больше похожий на всхлип, но тяжело отступил назад и побрёл по дороге.

"Вниз по улице и направо, там калитка. Она будет не заперта...",– донеслось Пшемеку в спину, и у Раду сердце в груди подпрыгнуло от облегчения.

Первый шаг они сделали – дальше всё зависело от проворности Раду Лебовски и от счастливого случая. Впрочем, хотелось верить, что в большей степени от настырного детектива: своим упорством Раду, кажется, мог достать самого дьявола с того света и потребовать у него объяснений!

Пшемек спустился вниз по улице и повернул за угол тёмной ограды, ища глазами неприметную калитку. Наверное, он бы прошёл мимо, если бы зоркий Лебовски не приметил её через камеру, и не шепнул старику, что ему следует остановиться. Калитка, вопреки словам Пражека, была закрыта, но Лебовски предложил Пшемеку подождать, и точно: в кустах жасмина, высаженного вокруг забора, чтобы скрыть секту от любопытных глаз, вскоре послышался шум. Появилась чёрная тень, загремела ключами, и ржавый замок со скрипом поддался напору.

"Проходи скорее, нас не должны увидеть! Я дам тебе мантию новопосвящённых, в капюшоне тебя никто не узнает... Но помни, Пшемек, ты не должен выдать своего присутствия! Ни вздохом, ни словом – как бы ни было тяжело..."

Раду, тем временем, перебрался через ограду, и незримой тенью как можно тише двинулся за двумя мужчинами. Когда они вышли на открытую лужайку перед домом, Лебовски пришлось остановиться и переждать, пока тёмные фигуры исчезнут в небольшой двери, спрятанной в самом низу полуподвальной лестницы цокольного этажа. Далила и Пшемек больше не разговаривали, но Раду всё ещё видел изображение с камеры на груди старика – мантия была сделана с глубоким капюшоном, но достаточно низким вырезом, чтобы верхняя пуговица рубашки Пшемека выглядывала наружу. Старик всё понимал, и намеренно оправлял воротник, чтобы рубашка торчала как можно больше.

Лебовски пока не предпринимал никаких попыток проникнуть в здание, и просто запоминал дорогу, едва различимую в потёмках. После недолгих петляний, Пражек и Сирумем, наконец, начали спускаться по узкой каменной лестнице, упиравшейся в грубо сколоченную деревянную дверь. Из-за двери слышались глухие обрывки фраз на незнакомом языке, и негромкая музыка. Пражек открыл дверь и провёл Пшемека в невысокую, но просторную подвальную комнату, заполненную людьми. Не говоря ни слова, он оставил старика стоять рядом с такими же неразличимыми под балахонами людьми, а сам перешёл в другое крыло зала, где степенно переговаривались между собой седобородые мужи, обвешанные символичными побрякушками.

Воспользовавшись моментом, пока на Пшемека не обращали внимания, Раду вышел с ним на связь, прошипев электромагнитными волнами в ухо: "Вы помните, что нужно сделать? Оставьте то, что я вам дал, рядом с какой-нибудь колонной, или стеной – чтобы рядом не было людей! После этого стойте и следите, чтобы камера всё время оставалась открытой. Если вы меня поняли – прикоснитесь к камере".

Изображение на мгновение стало чёрным, и Раду понял, что Пшемек его услышал: пора было начинать своё путешествие вниз, к подвалам секты.

Лебовски был почти уверен, что его ждёт впереди множество препятствий, одним из которых будет дверь в цокольный этаж здания. Он был к этому готов и захватил с собой набор отмычек, которыми умел пользоваться весьма посредственно; но стоило ему лишь слегка надавить на ручку – и дверь сама открылась, словно приглашая внутрь. У Раду засосало под ложечкой от дурных предчувствий – всё складывалось чересчур гладко...

Тем временем в подвале секты продолжали разворачиваться события, собравшие всех этих фальшивых и верящих людей вместе на жестокую церемонию, посвящённую Апостолу Смерти. Вскоре после того, как Пшемек незаметно обошел «свою группу» по кругу и оставил у пыльной стены небольшую картонную коробочку, – под низкими полукруглыми сводами подвала начала раздаваться настойчивая ритмичная музыка. Пшемек заметил у дальней стены широкий занавес из ткани кирпичного цвета, и теперь перед этим занавесом сновали жрецы, переставляя какие-то атрибуты, протягивая провода к реанимационной установке (скромно расположившейся в тёмном углу), проверяя прочность канатов, удерживающих ткань. Переместившись так, чтобы всё отчётливо видеть, Пшемек случайно услышал перешёптывания двух новопосвящённых. Оба страшно трусили перед предстоящим зрелищем, и один из них передал другому в руку небольшую таблетку, сказав, что после этого он совершенно «улетит». Кажется, все собравшиеся здесь были чуть-чуть под кайфом, потому что уже через пару минут ритмичной музыки, все они стали покачиваться в такт, постукивать ногами по полу или похлопывать себя по бедру. Чтобы не выделяться, Пшемек тоже начал чуть раскачиваться из стороны в сторону – он видел, как внимательно смотрели в их сторону старшие посвящённые.