Текст книги "Ветта (СИ)"

Автор книги: Екатерина Мусланова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Конечно, тот факт, что Пшемек и Геворг скрыли от матери его поступление в университет другой страны, буквально вывел Матильду из себя. Она приехала в Ворцлав перекошенная от гнева, и Пшемеку пришлось выдержать серьёзную взбучку, прежде чем гнев Матильды обратился в жалость к своему сыну. Она не уставала причитать целыми днями, доставая Геворга своей заботой и слезливыми глазами, которые сносили любые грубости со стороны сына. Чем дольше длилось пребывание родителей в жизни Геворга, тем сильнее он это ненавидел. Ему уже начинало казаться, будто его ни на секунду не оставляют одного: студенты в университете провожали коляску хмурыми взглядами; учителя держались холодно и недружелюбно; а дома, вцепившись друг в друга словно разъярённые коты, – мать с отцом каждый день оспаривали право ухаживать за сыном, а если точнее – управлять его жизнью. Это был кошмар наяву, и, в конце концов, Геворг не выдержал.

Как можно мягче он выставил матери ультиматум: она должна уехать домой на ближайшем поезде, иначе её сын бросит университет и тем самым лишится самой заветной мечты. Отца долго уговаривать не пришлось – тот уже смирился с настойчивым желанием сына жить самостоятельно. Конечно, инцидент в библиотеке немало напугал Пшемека, но ему пришлось поверить сыну, что это была самооборона, и поддержать его. Ведь мужчина должен оставаться мужчиной, независимо от состояния здоровья – этого кредо Пшемек придерживался вот уже пятьдесят с лишним лет.

Как только родители уехали домой, жизнь Геворга потянулась своим чередом, сглаживая углы памяти рутинной суматохой. Спустя несколько недель многие студенты уже не вспоминали, что случилось в университетской библиотеке. Геворгу это было только на руку, и он старался вести себя как можно тише и незаметнее, лишь бы опасная ситуация больше не повторилась. Юноша исправно посещал психолога, ежедневно отвечая на одни и те же завуалированные вопросы, целью которых было выявить в нём скрытую агрессию. Однако по прошествии положенного ректором месяца, молодой психолог Халина Марудо так и не обнаружила за Геворгом ни одного тёмного пятна, разве что излишнюю замкнутость – следствие травмы. Она посоветовала юноше пить успокоительное на ночь и дала ему на руки справку об окончании курса терапии, которую он благополучно отнёс в деканат.

Все эти заботы и треволнения порядочно измотали Геворга. Он стал плохо спать, просыпаясь по нескольку раз за ночь от непонятного чувства тревоги, и заметно похудел. Восполняя недостаток отдыха, его мозг буквально отключался на парах в университете, и большую часть суток Геворг походил скорее на сомнамбулу, чем на студента.

Наверное, поэтому он не сразу понял, что происходит, когда увидел знакомый силуэт в дверях учебной аудитории. Юноша замер на месте, и мир словно разом обрушился на него, вернув в реальность. Давно оставленное позади жаркое лето, полное приключений и радостных предвкушений вернулось к нему, обдав нестерпимым жаром.

Сарасвати, конечно же, заметила своего нового знакомого, но лишь сухо кивнула ему и прошла дальше вместе с потоком своих учеников. Геворг обернулся и довольно долго наблюдал, как женщина идёт по коридору. На ней была белая блузка с длинным рукавом и бардовая юбка-карандаш – Геворг впервые увидел её ноги, худые и такие же белоснежные, как лицо. Несколько секунд он бесстыдно пялился на ноги взрослой женщины, потом вдруг опомнился, покраснел, и поспешно отвёл глаза. Один из его одногруппников, который в своё время поддержал Геворга в стремлении дать отпор обидчикам, заинтересованно посмотрел в ту же сторону:

– А! Это наш новый преподаватель по теологии. Ну и бледная – как смерть! Слышал, характер у неё не лучше, та ещё сука: пару лет назад она преподавала здесь у третьего курса, и они весь семестр бегали за ней с зачётками. Не повезло нам.

– Она будет вести у нас теологию?

– Ну да, ты расписание читал? По субботам две пары.

Это было как гром среди ясного неба. Геворг, почему-то, не задумывался, что Сарасвати может преподавать у него – таким нереальным казалось появление этой странной инфантильной особы в обыкновенной учебной аудитории. И всё же, факт на лицо.

Многие студенты уезжали по субботам домой, и теология была им как кость в горле. Однако пропускать лекции у "вампирши" оказалось чревато, поэтому на первую же пару пришёл весь поток. Занятие проходило в той же аудитории, в какой Геворг сдавал вступительные экзамены, и это навевало на него чувство тревоги. Нервозность только усилилась, когда Сарасвати вошла в аудиторию. Внешне она не обратила на Геворга никакого внимания, но на протяжении всей лекции его не оставляло чувство, будто каждую минуту его пристально разглядывают глаза из-под тёмных очков.

Геворг слушал без особого интереса, как он и говорил, его больше занимали физика и математика. В продолжение всего занятия он тупо разглядывал слайды с изображением уродливых божков и машинально трогал амулет, надетый на шею. Слова Сары, брошенные несколько месяцев назад, в корне изменили его отношение к камню: теперь тровант прочно ассоциировался у Геворга с родным домом, и, поглаживая гладкую поверхность амулета, он словно возвращался к родной земле, набирался у неё сил.

Когда лекции закончились, Геворг попытался поговорить с Сарой наедине, но та собрала вещи и вышла из аудитории так стремительно, что он попросту не успел за ней в потоке студентов. Этот факт немного обескуражил юношу: и дураку становилось понятно, что женщина не была намерена поддерживать дружеское знакомство со своим студентом, и попросту не хотела его оскорбить. Порешив на этом, Геворг оставил свои попытки привлечь внимание Сары, и продолжил ходить на лекции профессора Морана, бессмысленно просиживая три субботних часа, пялясь то на экран со слайдами, то на свой тровант.

Примерно в это же время его начали мучить ноющие боли в пояснице и страшные кошмары, в которых нередко фигурировали уродливые божества. Геворг просыпался ночами в липком поту, избежав жестокого растерзания когтями какого-нибудь Дамбаллы или Миктиана, и судорожно сжимал в ладони скользкий горячий тровант, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Он смотрел, как огни неспящих машин скользят по потолку его комнаты, и представлял, что где-нибудь в темноте за дверью прячется ужасное существо, такое же реальное, как и передающаяся из уст в уста легенда о нём. Лишь только рассвет касался кромки неба – все его страхи рассеивались как дым, и казалось невероятным, что несколько минут назад это он лежал оцепеневший под одеялом, вздрагивая от любого шороха и в каждом сгустке тени видя стремительно приближающегося монстра.

Чтобы успокоить расшатавшуюся нервную систему, Геворг взялся пить на ночь снотворное, но это только усугубило ситуацию, поскольку теперь он попросту не мог проснуться из своего кошмара, который с каждым днём становился всё красочнее и изощрённее. И чем дольше это продолжалось, тем сильнее Геворга мучила спина, отзываясь простреливающей болью всякий раз, как он перебирался из кровати в инвалидное кресло. В конце концов, тревожные симптомы вынудили юношу обратиться в клинику, но обследование позвоночника показало, что все позвонки срослись правильно, и в общем и целом Геворг представлял собой "здорового" человека. Невролог также не обнаружила никаких симптомов воспаления или растяжения, так что ей ничего не оставалось, как посоветовать юноше больше отдыхать, пить успокоительное и ни в коем случае не перетруждаться – иными словами, бросить университет и ехать домой к отцу. Геворг принял к сведению эти предписания врача, однако покидать Ворцлав раньше намеченного срока не входило в его планы, и отступать он не собирался.

Накупив в аптеке обезболивающего, Геворг продолжил ездить на занятия в университет, как ни в чём не бывало, игнорируя ухудшение своего состояния. В какой-то момент от недосыпа он попросту перестал осознавать реальность и, на мгновение отключившись, скатился с лестницы второго этажа учебного корпуса, перепугав студентов и преподавателей. Юношу тут же доставили в медпункт, и терапевт поставила диагноз: крайнее истощение и переутомление. Благодаря этому инциденту Геворг на две недели загремел в больницу, где его опутали множеством капельниц с витаминными растворами.

Геворг долго сопротивлялся намерению врачей продержать его на больничной койке так долго – юноша боялся безнадёжно отстать по учебной программе; но в глубине душе он понимал: решительные меры действительно помогали его измотанному организму поправиться.

Как оказалось, длительный больничный мог сослужить Геворгу службу не только в плане здоровья...

На третий день вынужденного заключения в палате, после обеда к юноше заглянула медсестра и предупредила, что сейчас к нему поднимется посетитель. Парень наскоро замотал худые безжизненные ноги пледом и приготовился встретить кого-нибудь из администрации университета, но в дверях неожиданно появилась профессор Морана. Остальные больные – в основном пожилые мужчины, – заметив нервозную реакцию парня, тактично удалились из палаты с лёгкими улыбками на измождённых лицах. А Сарасвати, как ни в чём не бывало, подождала, пока за джентльменами закроется дверь, и присела на стул рядом с кроватью Геворга. На ней была красная юбка и ослепительно белая блузка, оттенявшая длинные чёрные волосы, не тронутые сединой. Глаза, как всегда, скрывались за тёмными очками. Сара небрежно поставила на тумбочку пакет с фруктами, словно подчёркивая, что это всего лишь жест вежливости, и улыбнулась юноше улыбкой мраморного изваяния:

– Как ты себя чувствуешь, Геворг?

От неожиданности юноша не нашёлся что ответить, и Сара продолжила вместо него:

– Болит старая рана, не так ли? Должно быть это связано с ногами... Ведь я права?

Геворг кивнул, не совсем понимая, к чему клонит эта странная женщина, подвергая его подобному допросу.

– Я хорошо понимаю тебя,– неожиданно вздохнула Сара, покачивая головой, и сняла очки.

Её веки были сплошь опутаны шрамами и рубцами от ожогов, а правый зрачок подёрнулся бельмом – должно быть она была слепа на один глаз. Геворг впервые увидел её такой, да и, судя по смущению Сарасвати, она впервые за многое время показала кому-то своё уродство. Женщина сильно склонила голову, пытаясь скрыть ужасную картину за волосами, всё её тело напряглось в какой-то неловкой позе, но она всё же не надевала очки.

– Они стали очень болеть в последнее время. Это тяжело...,– прошептали красные губы едва слышно.

Геворг замер на мгновение, а затем протянул руку и отвёл прядь шелковистых волос ей за ухо – чёрный глаз тут же пронзительно уставился на него с недоверием и опаской.

– Тебе не противно?

– Нет...

Словно ужаленная, Сарасвати подскочила с места и, не говоря более ни слова, выскочила вон из палаты, не забыв надеть свои непроницаемо-чёрные очки.

Больше она не приходила навестить Геворга, и это оставило в его душе неприятный осадок. Юноша не понимал, что случилось в тот день, почему Сара так быстро ушла, даже не попрощавшись? И с чего вдруг она решила показать Геворгу свои шрамы? Это потребовало от неё немалых усилий, Геворг сам это видел, но она всё же решилась снять очки перед парнем, с которым не хотела разговаривать ещё несколько дней назад.

Все эти вопросы оставались без ответов, и юноша напрасно ломал голову бессонными ночами, надеясь понять причину поступков Сарасвати. Время от времени в его мозгу возникала безумная фантазия, что профессор увлеклась им. Не по-настоящему, конечно – кому могло прийти в голову увлечься безногим инвалидом, который, к тому же, лет на двадцать моложе? Но хотя бы платонически...

Это будоражащее предположение заставляло Геворга краснеть всякий раз, как он задумывался о подобной возможности. Парню уже доводилось встречаться с девушками: ничего серьёзного, так, детское увлечение. Но никогда прежде девушка не могла затмить для него всю существующую реальность, проникнув в самые потаённые уголки сознания. И если чувства профессора Морана были под большим вопросом, то сам Геворг увлёкся не на шутку, даже не замечая этого за собой. Его волновало буквально всё: как он придёт на лекцию в субботу, и что сделает Сара при его появлении? Сумеют ли они поговорить наедине, или Сарасвати опять начнёт избегать юношу?

В душевных терзаниях две недели больничного пролетели незаметно, и вот уже Геворг снова водрузился в своё привычное кресло, чтобы месить колёсами хлипкую подмерзающую грязь на дорогах Ворцлава. Никто не забирал его из больницы, так что юноше пришлось несладко с двумя огромными пакетами вещей. Он добирался до дома около двух часов и порядочно взмок, оказавшись в родном подъезде. На тот момент грузовой лифт, обычно доставлявший юношу на второй этаж в университете, показался Геворгу самым желанным изобретением на земле, но и здесь пришлось попотеть, чтобы взобраться по крутому пандусу к двери своей квартиры.

Оказавшись внутри, Геворг замер от неожиданности, с ужасом озираясь по сторонам: все вещи были перевёрнуты и раскиданы, мебель сдвинута со своих мест, словно толпа людей что-то отчаянно искала в его скромном жилище. Возмущённый до крайности, Геворг тут же позвонил коменданту, но как выяснилось, никто не брал ключи от квартиры до его приезда. Комендант принялся расспрашивать, что случилось, и стоит ли ему обращаться в полицию, но юноша сослался на чью-то глупую шутку и быстро повесил трубку. Что бы там ни было, а приплетать сюда полицию Геворгу не хотелось вдвойне: это бы только прибавило слухов к его и без того неидеальной репутации. В конце концов, погром в квартире действительно могли устроить недоброжелатели Геворга – таких в университете наверняка было больше, чем он догадывался. Как они проникли в квартиру, было делом десятым; пока что Геворга интересовало только, что они могли стащить, и для чего потом использовать украденное? Он взялся за уборку, отмечая про себя, все ли вещи на месте, и вскоре убедился, что из квартиры ничего не пропало. Похоже, кто-то просто решил позабавиться и доставить Геворгу лишние неприятности.

Покончив с уборкой, юноша, до крайности утомлённый, перебрался из инвалидного кресла на диван и решил несколько минут отдохнуть перед телевизором. Он откинулся на мягкую спинку дивана и мгновенно отключился, даже не подозревая о происходящем в его комнате. А что-то действительно происходило в эти полчаса, пока он сладко дремал, потому что очнувшись за полночь, Геворг с непередаваемым ужасом воззрился на перевёрнутую с ног на голову квартиру. Вещи валялись на полу вперемешку со стульями, вся посуда перекочевала из кухонных шкафов на пол, и даже диван, на котором так удобно разместился юноша, оказался придвинут к телевизору вплотную, словно чтобы не мешать таинственным хулиганам беситься в его квартире! В немом оцепенении оглядывая погром, Геворг почувствовал, как волосы на его голове и руках встали дыбом, а грудь сдавило леденящим душу ужасом. Он ничего не слышал, ни единого звука, иначе бы обязательно проснулся, пока творилось это безобразие! Но происходящее едва ли можно было назвать галлюцинацией.

Подавив в себе отчаянное желание забиться в угол дивана и зажмуриться, Геворг на руках подполз к своему инвалидному креслу, которое единственное стояло там, где он его и оставил – рядом с местом прежней дислокации дивана. Не без труда забравшись в кресло, Геворг первым делом проверил замки на входной двери и с досадой понял, что они надёжно заперты.

Значит, у подлецов имелся дубликат его ключей.

Следующим шагом было проверить, не спрятались ли шутники непосредственно в его квартире. Это не заняло много времени, поскольку мест подходящих для игры в прятки было всего два: ванная комната и спальня Геворга. Но ни под кроватью, ни в шкафу, ни в ванной юноша не обнаружил даже следов чьего бы то ни было пребывания. Чрезвычайно рассерженный и подавленный происходящим, Геворг закрылся в своей спальне на щеколду (уж её-то с внешней стороны никак не открыть) и попытался уснуть, что ему в скором времени удалось сделать.

На следующий день Геворг решил прогулять занятия в университете, чтобы пригласить домой слесаря заменить замки на входной двери. Комендант не удивился, получая от юноши новый дубликат ключей, лишь посоветовал быть поосторожнее с малознакомыми гостями. Геворг выслушал это замечание со здоровой долей скептицизма: он отродясь не приводил никого к себе домой и подозревал, что в данной ситуации оплошал именно комендант. Но говорить об этом юноша не стал – после смены замков загадочные происшествия в его квартире прекратились, а значит, волноваться больше было не о чем.

Всю следующую неделю голова Геворга оказалась занята вычислением недоброжелателей среди сокурсников, но как внимательно он ни вглядывался в окружающие лица – интуиция не подсказывала ничего путного. Суббота подкралась незаметно, и, засыпая вечером пятницы, Геворг с ужасом представлял себе очередную встречу с Сарой. Он боялся показать ей свои чувства, боялся увидеть в ней отклик на его неблагоразумную страсть... Только вот страхи эти не имели ничего общего с реальностью, и юноша хорошо понимал это, когда утром заезжал в аудиторию, где проводилась лекция.

Как и ожидалось, профессор Морана ни разу за всю лекцию даже не взглянула в сторону Геворга, но когда занятие окончилось, она неожиданно поманила юношу к себе пальцем и коротко бросила ему, собирая свои вещи в добротный кожаный портфель: «Зайдите в мой кабинет».

Едва перебирая занемевшими от волнения руками колёса своего кресла, Геворг последовал за Сарой к двери её крошечного кабинета и неуклюже закатился туда, с нетерпением ожидая, что же произойдёт. Сарасвати бросила портфель на стол и сама облокотилась на его крышку, сложив руки на груди. Несколько мгновений она молчала, словно собираясь с мыслями, а потом вдруг заговорила резким голосом:

– С тобой происходят странные вещи? Не так ли? Вероятно, ты плохо спишь по ночам, и вокруг тебя постоянно случаются какие-то необъяснимые происшествия?

Геворг онемел от изумления.

– Откуда вы... откуда вы знаете? Вы как-то к этому причастны?.. На днях кто-то забрался в мою квартиру и перерыл там всё вверх дном! Не представляю, что они могли искать...

Внезапно в голову Геворга пришла ошеломляющая мысль, и он порывисто схватился за висевший под рубашкой тровант.

– Это из-за него?.. Кто-то ищет его?..

Сара обречённо кивнула, глядя в стену окулярами своих чёрных очков.

– Но кто? Как они могли узнать, что он у меня?

Сарасвати резко оттолкнулась от стола и сделала два шага до стены – единственное, что позволял её крохотный кабинет.

– А как можно не заметить?! Ты мотаешь тровантом перед носом у каждого в университете! И в больнице то же самое! Я же предупреждала тебя, что его нужно хранить в надёжном месте! А ты нацепил на шею!

– Если бы не это, его бы уже стащили!– растерянно огрызнулся Геворг.

Женщина вернулась к столу и что-то достала из портфеля, крепко зажав в ладони.

– Она предупреждала меня, что это случится, но я не верила, я насмехалась... Да и как было поверить! Когда владеешь собой все сорок лет жизни, поддаться порыву кажется просто невозможным! Но она оказалась права... Невозможно устоять, просто невозможно.

С этими словами Сарасвати опустилась перед Геворгом на корточки и обхватила ладонями его лицо.

– Когда вот так чувствуешь запах осенних листьев от кожи..., когда понимаешь, что он единственный не боится заглянуть тебе в глаза!..

Женщина доверчиво сняла очки и отложила их в сторону. Мраморное лицо, изуродованное сеткой шрамов и незрячим глазом, надвинулось на затаившего дыхание Геворга, обдав волной жара и запахом тела. Женщина, не колеблясь, поцеловала его прямо в губы, и из её груди вырвался облегчённый вздох.

– Как долго я ждала, как долго сопротивлялась!.. Чтобы, в конце концов, оказаться здесь!

Она принялась расстёгивать на себе кофточку и, оставшись в одном бюстгальтере, устроилась на коленях юноши верхом.

– Прости меня, Геворг, теперь кто-то из нас погибнет..., но ты должен знать, что я действительно не хотела этого!

Перевозбуждённый Геворг едва ли понимал хоть слово, сказанное ею. Плохо соображая, осознавая только горячую плоть под своими руками и губами, он позволил Саре соблазнить себя, и сделал это с радостью. В тот момент он не думал, что кто-то может зайти в дверь, или услышать странные звуки из кабинета профессора Морана. Сарасвати стала его первой женщиной, и ощущения были так сильны, что Геворг практически отключился, когда всё закончилось. Несколько мгновений затуманенным взором он следил, как Сара поспешно собирает свои вещи, потом ощутил её горячий поцелуй на своих губах, и окончательно провалился в дрёму.

Проснулся Геворг от сильного стука в кабинет. Поняв, что Сарасвати куда-то вышла, он спешно застегнул на себе одежду, попытался привести в порядок волосы, и робко отворил дверной замок.

– А вы что здесь делаете?!– изумлённо воскликнул заместитель декана.

– Я, эээ... А где профессор Морана?

Мужчина ещё несколько мгновений недоумевал по поводу местонахождения студента, но его мысли быстро переключились на госпожу Морана, и лицо сделалось кислым.

– Если вы искали профессора, то поздно, мой юный друг. Госпожа Морана только что подписала заявление о своём уходе из университета, вот такие дела.

– Заявление об уходе?! Где она сейчас?!

Ошеломлённый заместитель декана пожал плечами, и Геворг, насколько это было возможно в его инвалидном кресле, помчался на первый этаж, предчувствуя нечто ужасное. Вылетев на улицу без верхней одежды, юноша бросился к парковке и успел заметить, как какой-то мужчина сажает Сару в свою машину.

– Нет! Сара!

Женщина услышала его, но в этот момент машина тронулась, и она лишь приложила ладонь к стеклу и печально покачала головой. Автомобиль резко вырулил на дорогу и скрылся в потоке машин.

– Не-е-ет! О, Боже, нет! Они схватили её, о Господи!

Геворг бросился в фойе университета и накинулся на охранника, чтобы тот скорее вызвал полицию. Юноше удалось переполошить всех, кто находился на тот момент в главном зале, но время перерыва быстро закончилось, и студенты разошлись по кабинетам, оставив Геворга одного нервно дожидаться офицеров. Он так никому и не объяснил толком, что случилось, однако перепуганный вид студента возымел своё действие над охранником, и тот позвонил в полицию, не задавая вопросов. Вскоре к университету подъехала машина, однако вопреки ожиданиям Геворга, это были не детективы, а патруль. Двое офицеров лениво выслушали сбивчивый рассказ юноши о похищении профессора, и затем неторопливо поднялись в деканат факультета. Там они выяснили номер телефона профессора Морана, а также печальный факт её увольнения, и на этом распрощались и с университетом, и с Геворгом. На протестующие крики парня, полицейские пренебрежительно хмыкнули что-то вроде "подавайте заявление через три дня" и благополучно удалились.

Возмущению Геворга не было предела. На его глазах злоумышленники похитили и, возможно, даже собирались убить Сару! А эти ленивые никчёмные профаны только посмеялись над ним! Но юноша не собирался спускать всё на тормозах. Он забрал свои вещи из гардероба и самоходом направился в отделение полиции Ворцлава. Погода ухудшалась с каждой минутой; вот уже мокрые хлопья снега посыпались на тротуары вперемешку с дождём, тормозя промёрзшего до костей колясочника, но Геворг не сдавался. Одна только мысль, что Сарасвати в руках преступников, заставляла кровь приливать к лицу, а руки сжимать поручни колёс с удвоенной яростью, развивая приличную скорость. Никогда ещё он так сильно не жалел, что у него больше нет ног! Если бы только... тогда никто не смог бы отобрать у него Сару! Но жестокая реальность была такова, что он нашёл полицейский участок только к вечеру, когда уже почти совсем стемнело. На улице вовсю метались хлопья снега, мокрые тротуары завалило грязной кашей, и передвигаться стало совсем тяжело. Когда дежурный увидел состояние ввалившегося в помещение Геворга, он охнул от изумления, и бросился ему помогать: вкатил поближе к обогревателю и молниеносно сообразил кружку горячего кофе. В каком-то смысле плачевное состояние юноши сослужило ему службу: дежурный не стал вдаваться в подробности дела Геворга, и сразу проводил его к следователю.

В просторном кабинете работало сразу несколько человек, но они были так погружены в свои дела, что лишь вскользь обратили внимание на парнишку, да и то, наверное, потому, что он был в коляске. Следователь, которому дежурный передал Геворга, неохотно поднял мрачный взгляд на очередного гражданина с проблемами и тяжко вздохнул:

– Что стряслось? Одноклассники деньги вымогают?

– У меня вопрос жизни и смерти! Профессора университета, госпожу Сарасвати Морана похитили у меня на глазах с автомобильной стоянки, а ваши патрульные проигнорировали это!

– А-а-а, так это ты... Ну да, проигнорировали. Ты же сам сказал, что в машину она села сама, никто её не принуждал. С чего ты вообще взял, что её кто-то похитил?

– Господин!.. Как вас там...

– Лебовски, Раду Лебовски.

– Так вот, господин Лебовски, она сама мне говорила, что ей угрожали!

– Говорила, да?

– Именно! Дело в том, что у Сары в домашней коллекции есть очень редкий драгоценный камень, и она прямо сегодня обмолвилась, что ей угрожают какие-то коллекционеры! Она говорила, что за ней следили!

Лебовски переложил голову с одной руки на другую и вздохнул.

– Следили... прекрасно. Но заявление о пропаже человека можно подать только по прошествии трёх дней, не раньше. Может, её просто решил подвезти домой знакомый!

– Это совершенно точно было похищение. Вы не понимаете, она же прямо сейчас в лапах убийц!

Раду порыскал в карманах, достал сигарету и, не зажигая, сунул себе в рот.

– Малыш, по-моему, ты преувеличиваешь. Но, как бы там ни было, я ничем не могу тебе помочь пока. Приходи через три дня.

Геворг перекосился от злобы и со всей дури хлопнул по столу, расшвыривая бумаги полицейского на пол.

– Придурок! Она в опасности, ей нужна помощь! А я, я!.. Я безногий, и не могу ей помочь!

Другие офицеры повскакивали с мест, но Лебовски жестом показал им, что всё в порядке и продолжил жевать свою незажженную сигарету губами.

– Истерики не помогут. Есть закон, который гласит...

– К чёрту закон!!!– Геворг завопил это во всё горло, как будто от силы его крика что-то могло измениться. Его грудь бешено вздымалась, глаза почернели от гнева и отчаяния. Он завис над никчёмным, фамильярным Лебовски всей высотой своего роста и вдруг... понял, что стоит на обеих ногах.

Лебовски этого явно не ожидал – сигарета повисла в уголке его раскрытого рта, а круглые глаза уставились на Геворга в немом вопросе.

Геворг охнул и тут же грохнулся на пол.

Шок, озарение, радость, смешанная со страхом – всё это разом отразилось на лице юноши, и его разум померк, не выдержав удара произошедших событий. Очнулся Геворг только на каталке скорой помощи, когда его грузили в машину, пристёгнутого ремнями по груди и ногам. Влажный снег хлопьями сыпал в лицо так, что не проморгаться, – но юноша успел заметить лицо офицера Раду Лебовски, стоявшего позади медбратьев. Тот задумчиво хмурился, провожая взглядом носилки, и его губы что-то тихонько шептали, чтобы никто не мог услышать.

В машине скорой помощи Геворгу не дали опомниться и тут же принялись расспрашивать об обстоятельствах его инвалидности, в какой больнице его оперировали и какой диагноз поставили. Юноша старался отвечать предельно чётко, но порой забывался в радостном кураже, и повторял свою историю снова и снова, припоминая новые детали, и пускаясь в пространные объяснения. Его давно уже никто не слушал: врачи тоскливо глядели в окна, за которыми стеной валил сверкающий в свете фар мокрый снег. А юноша всё бормотал себе под нос, что тогда в огнях несущейся на него машины он увидел свою смерть так же ясно, как можно видеть отражение в стекле. Геворг бормотал это полусонный, сморённый успокоительным и пережитым стрессом, и едва ли сам понимал, какую чушь он несёт...

Юношу положили в хирургическое отделение больницы имени Ры́дыгера по улице По́двал, которая расположилась в престижном районе города на берегу одного из многочисленных рукавов реки Одры. Почему-то на этот раз больница показалась Геворгу не таким уж плохим местом: его не резали и не кололи иголками, хорошо кормили, а из окна открывался чудесный вид на засыпанные снегом, склонённые к тёмной воде деревья. Фактически, не было никакой нужды держать юношу под присмотром: на снимках, сделанных сразу после поступления в отделение и присланных из Тыргу-Теуша – не было никаких изменений: ни улучшений, ни ухудшений. Врачам оставалось только радоваться за парня, который снова начал чувствовать свои ноги, и помогать ему с реабилитацией.

После года бездействия мышцы на ногах значительно ослабли, каждое движение отдавалось болью и тяжестью, но всё это было неважно, потому что теперь Геворг знал наверняка: рано или поздно он поднимется с кресла. Единственное, его мучило чувство ужасной вины за эту неприкрытую радость и облегчение. Он не мог простить себе, что в тот вечер в отделении полиции он напрочь позабыл о Сарсвати и о своей миссии спасти её. Днями напролёт он не отходил от поста медсестры, выпрашивая сделать ещё один звонок в полицию или в деканат университета, чтобы узнать, не слышно ли чего-нибудь о профессоре.

К облегчению Геворга, полиция взялась за это дело, и опасения юноши быстро подтвердились – женщину похитили. Когда полиция пришла с ордером, чтобы обыскать её квартиру, там всё оказалось перевёрнуто вверх дном. Правда, ни записки, ни предложений о выкупе не обнаружилось, но после тщательной проверки Лебовски выяснил, что профессор Морана не покидала страну, как утверждали её коллеги. Из всех родственников Сарасвати живыми остались только дальние – тётушки и дядюшки, живущие где-то в северной Англии. На официальный запрос они ответили, что не поддерживали близкого знакомства с двоюродной племянницей.

Все указывало на то, что женщину действительно похитили, или же она ввязалась в какую-то сомнительную аферу, о которой полиция пока не подозревала. В любом случае, Раду Лебовски взялся за поиски Сарасвати с завидным рвением, чем немало удивил своих флегматичных коллег.

Раду был самым молодым офицером, когда-либо поступавшим на службу в Ворцлавское отделение полиции. И, несмотря на уже завидный опыт ведения расследований, даже спустя семь лет коллеги продолжали относиться к нему, как к мальчишке, всячески поучая и ставя себя в пример. Лебовски в чём-то симпатизировал коллегам, однако следуя их примеру, единственное, на что он мог рассчитывать – это обрюзгнуть к сорока годам и стать скучным бумажным клерком. Ворцлав же представлял собой образец маленького старинного городка с его безупречной репутацией, поэтому серьёзных нарушений порядка в нём практически не возникало. Так что загадочное дело об исчезновении профессора университета заинтриговало Раду. Он как ищейка «встал в позу», и всё своё время посвятил расследованию, вгрызаясь в дело с упорством питбуля.