Текст книги "Моё Золотое руно (СИ)"
Автор книги: Екатерина Гордиенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Затем он ухмыльнулся, словно позволяя нам всем немного расслабиться.
– Есть работа для тебя, сынок.
Да уж, у Мони всегда есть работа для дураков, каким я когда-то был. Но с некоторых пор я поумнел.
– Отвали, Каплун. Я работаю только на себя.
– Уверен? – Он погано осклабился: – Ты ведь теперь семьянин, я слышал. А женщины и дети требуют расходов. – Он бросил красноречивый взгляд в конец пирса, где еще мелькали две маленькие тельняшки. – Пацан, кстати, вылитый ты. Надеюсь, его матери не пришлось доказывать тебе, кто ей заделал байстрюка?
На меня смотрела большая белая акула, и между нами не было даже стекла аквариума. Ну, что ж, не я начал эту игру, Моня. Одним прыжком я преодолел разделявшее нас расстояние и всей своей массой навис над Каплуном. Его охранники дернулись, и я даже мысленно попросил их: ребята, всего один шаг вперед. Дайте мне повод.
Моня поднял верх указательный палец, и они замерли.
– Не дергайся, Ясон. Просто положи мои слова себе в уши. Если вдруг захочешь прикупить что-нибудь красивое своей подружке, или пацану там… обращайся. Ты же знаешь, мне для старых друзей ничего не жалко.
Это уж точно. Ни пули, ни еще каких неприятностей. Хороший все-таки Моня человек. Добрый, щедрый, открытый. Прямой… как штопор. Человек, когда-то столкнувший меня в глубочайшую из сточных канав, откуда я, срывая ногти с окровавленных пальцев, теперь пытался выбраться обратно – туда, где живет Медея и мой сын.
– Иди, Моня.
И не надейся, что я включу тебя в свой репертуар.
* * *
(25) Хуцпа – наглость, бесстыдство
ГЛАВА 14
ЯСОН
Я проводил взглядом рейсовый катер до Дессы. Многое готов был бы отдать, чтобы оказаться сейчас на его борту. Рядом с Медеей.
Собственно, именно таким и был изначальный план. Вот только моя умная девочка раскусила меня сразу, как только я подошел к ней возле билетного терминала. Взгляд, которым меня встретили, остужал не хуже ведра холодной воды.
– Слушай, Медея, – я с разбегу попытался преодолеть ледяную стену, – не смотри на меня, как на пустое место. Давай хотя бы будем здороваться, а? – Выгнув бровь, она с сомнением оглядела меня. – Я буду хорошим парнем, обещаю. – Бровь поднялась еще выше. – Ну, ладно. – Сдался я. – Обещаю приложить все усилия, чтобы стать хорошим парнем.
– Что ты собираешься делать, Ясон? – Ее голос был так же холоден, как и взгляд.
– Провожу тебя до Дессы. Нам нужно поговорить, Мея.
– Нет, – она выставила перед собой ладонь. – Мне не нужно. Мне уже ничего от тебя не нужно. Так что до Дессы я поеду одна.
Я сжал зубы и повернулся к терминалу. В спину мне донеслось:
– Если сядешь на этот катер, я выпрыгну за борт.
Вот так и получилось, что рейсовый в 7.40 полным ходом шел к выходу из бухты, а я сидел на скамейке рядом с Ваней Андруцаки. В отличие от меня, растерянного и злого, он пребывал в настроении философском и невозмутимом.
– Как много красивых женщин, – задумчиво произнес он, проводив взглядом пышную брюнетку в узких красных брючках, – и как мало денег.
Ну что ж, вероятно с его жизненной позиции открывались иные виды, для меня же существовала всего одна женщина. Медея. Вздохнув, я поднялся со скамьи.
– Я мог бы поспорить с тобой, Ваня. Только неохота. Случается в жизни так, что женщина остается только одна.
– Бывает. – Он неожиданно сдался без боя. – Женщина одна, а катеров много.
– Что?
– Не уехал на этом, поедешь на другом. – Он кивнул в сторону. – На третьем причале грузится почтовый до Дессы. Николай Семеныч может взять пассажира. Рейсовый обгоните, не сомневайся.
* * *
Я подозревал, что на мастер класс Медеи пришло народу вдвое больше против запланированного. Во всяком случае, в комнату пришлось вносить дополнительные стулья, и все же нескольким слушателям пришлось стоять у стены.
То, что практически все они были мужчинами, только укрепило меня в моих неприятных подозрениях. Все эти мужики видели перед собой новую яркую звездочку – молодую, красивую, талантливую – и каждый из них был не прочь заполучить себе хотя бы кусочек.
И в этом, я считал, они были совершенно неправы. Медея, вся целиком, принадлежала мне одному.
После окончания лекции ей еще некоторое время задавали вопросы. Постепенно, все петухи снялись со своих насестов и столпились вокруг моей птички. Я наблюдал из угла комнаты и пока не торопился вмешиваться.
Тем более, что сейчас мою работу выполнял знакомый мне по эпизоду в Ламосе мсье Жерар. Старикашка чуть ли не чарльстон выплясывал, оттирая соперников. Но в конце концов он выдохся и отвалил попить водички.
Над Медеей еще кулдыкали два индюка, и вид у нее был довольно измученный. Пожалуй, пришел мой час выступить в роли спасителя.
– Дорогая, – я подошел к ней, будто бы ненароком оттирая плечом ухажеров, – ты закончила? Мы уже опаздываем.
Она окинула взглядом своих плешивых донжуанов, вздохнула и сдалась:
– Да. Пойдем, – и добавила язвительным тоном: – дорогой.
– Извините, господа.
Я, конечно, мысленно, но от всей души пожелал господам поноса, чтобы не зарились на чужое, и повел Медею сначала к дверям конференц-зала, затем через холл и на улицу.
Когда она прошла мимо группы мужчин, все они в едином порыве выпрямились и втянули животы. Расслабьтесь, парни, подумал я, девушка со мной. Я ее гуляю, я ее и танцую.
Девушка не возражала. По крайней мере, я надеялся, что ее молчание означает согласие. Пребывать в заблуждении мне довелось недолго.
– Моя гостиница в другой стороне, – сказала Медея.
Я положил ладонь на ее руку, удерживая ее на своем локте.
– Знаю, но ты ведь хочешь есть?
– Ну… да. Хочу.
Наверное, усталость и голод сделали ее более миролюбивой.
– Тогда зайдем в «Дессу-маму». Я заказал столик.
Медея пожала плечами, но руку не забрала.
– Кстати, спасибо за свитер. Не ожидал, что ты про него помнишь.
Она снова пожала плечами:
– Я давно его связала. Еще когда не перестала ждать тебя.
Мы, не спеша, шли под зелеными ветвями каштанов, сплошным куполом укрывающими брусчатку мостовой. В пред закатных лучах воздух казался сиреневым, совсем как та вода, что когда-то несла нас в подводную пещеру. Только откуда-то издалека доносились голоса людей и шум машин с параллельных, проезжих улиц. И приближался немного гнусавый голос, сквозь шипение старого винила манящий и зовущий нас за собой:
… Есть город, который я вижу во сне,
О, если б вы знали, как дорог
У синего моря явившийся мне
В цветущих акациях город…
Официантка подошла сразу и уставилась на меня, слегка приоткрыв рот. Черт, вот это было совсем некстати. Медея взглянула на нее искоса и отложила меню.
– Закажи сам.
Мне тоже меню не требовалось:
– Капрезе по-десски, икра из синих, жареная барабулька и… – мы все-таки в Дессе – … куриные котлетки.
– На десерт чего-нибудь желаете? – Официантка вся сочилась одобрением.
– Мне вертуту с яблоками, даме мороженое. Ванильное. – Медея улыбнулась уголками рта, одобряя мой выбор. Можно подумать, я не помнил, какое мороженое она любит. – А пить… – Пришпоренный согласным молчанием моей дамы, я решил блеснуть: – «Золотое руно» есть?
– Н-н-нет, – с сомнением протянула официантка.
– Марина, – я прочел имя на бейджике и добавил бархата в голос, – Мариночка, а можно его где-нибудь достать?
Медея, опустив глаза, поглаживала ножку своего бокала. Официантка заметно порозовела и кивнула уже увереннее:
– Что-нибудь, придумаем, мужчина. Только для вас, мужчина.
Упс. Кажется, я перебрал с харизмой. С опасением взглянул на Мею, но она уже смеялась в открытую.
– Что не так?
– Ты слишком стараешься. Смотри, не переиграй сам себя.
Смысл ее слов я понял лишь когда официантка с тихим хлопком выдернула из запотевшей бутылки пробку. Пластиковую. Сделав первый глоток, я поморщился и честно признался:
– Что-то не очень.
– Вот именно, – легко согласилась Медея и попросила официантку: – Шато Тамань, пожалуйста. – И тихо добавила уже мне: – И нечего тут умничать.
Бутылка с «Золотым руном» стояла на краю стола, но прикасаться к ней уже не хотелось. Кислая дрянь с неприятным гнилостным привкусом. Странно, но лица мужчин, пробовавших вино на мастер-классе у Медеи, говорили об обратном.
Я постучал по бутылке ножом:
– Ничего не понимаю. На дегустации твое вино было представлено как элитное.
Мея пожала плечами. Она старалась, чтобы ее голос звучал безразлично, но сквозь спокойствие пробивалась обида, почти детская:
– А что тут непонятного? Ты пробку видел?
– Да. Пластик.
– А вот это?
Она провела кончиком пальца вдоль края этикетки. Мой палец последовал за ней. Точно, этикетку окружала тонкая рамка застывшего клея.
– Подделка? Но странно, что подделывают еще толком не вышедший на рынок продукт. На мой взгляд это говорит о том, что….
– О чем? – Медея отвлеклась от толстых ломтей «бычьего сердца» (26), переложенных не менее толстыми ломтями брынзы, и смотрела на меня с интересом.
– Это не профессионалы. Подделкой занимаются люди, близкие к «Дому Ангелисов». Вероятно, просто воспользовались случаем и взяли то, что плохо, по их мнению, лежало.
Судя по печально опущенным уголкам ее губ – угадал. Значит, ворует кто-то из своих? Неприятно. Словно откликаясь на мои мысли, Медея сказала:
– Мсье Жерар считает, что это может обесценить рекламу «Золотого руна». Серьезные дилеры просто не захотят иметь со мной дело.
Я сжал ее пальцы вокруг чаши бокала:
– Не спеши унывать. Я тут потолкался среди народа на салоне. Им нравится, даже очень. И еще все очень удивлены, что такое вино создала женщина.
Медея кивнула с пониманием:
– Так вот почему на меня пялились весь день. На представлении вина и на мастер-классе я чуть заикаться не начала.
Ну, допустим, пялятся мужики на нее совсем по другой причине, но об этом я предусмотрительно умолчал.
– Ты отлично справилась. Держалась очень уверенно.
– Есть старый проверенный способ. – Она хитренько улыбнулась. – Меня ему научила бабушка Ангелисса.
Эту бабушку Медеи я почти не помнил, но по рассказам старых листригонов, она в свое время была еще той зажигалкой.
– Какой?
– Когда собеседник тебя смущает, просто представь его голым. Скорее всего, станет смешно.
– Ну, что тебе сказать, – я отправил в рот листик базилика, – думаю, глядя на тебя, они именно это и представляли.
Уж я-то точно, во всяком случае.
– Что «это»? – Слегка смутилась Медея.
– Ну, тебя… эээ… в неглиже.
– А ты? – Она смотрела на меня прищуренными, как у кошки глазами.
– И я тоже, само собой.
Мне, в отличие от этих неудачников, даже не пришлось прибегать к воображению. Всего лишь задействовал память. Вероятно, подумали мы об этом одновременно, потому что Медея швырнула смятую салфетку рядом с тарелкой:
– Да чтоб тебе… приснился Гитлер в этом самом неглиже! Мало того, что все самки в этом ресторане пялятся только на тебя, так надо еще и меня…
Надо, Мея, надо. Только тебя мне и надо, вот в чем беда. Я перегнулся через стол и схватил ее за плечи, заставляя посмотреть мне в лицо – посмотреть в лицо моему горю:
– Медея, мне кроме тебя с Тесеем никто не нужен. Без вас меня нет. Понимаешь?
Она отвела взгляд.
Ужин мы закончили в молчании. Я старательно отводил взгляд от ложечки, с которой она слизывала мороженое. Она не смотрела на мою вилку. Наверное, представляла, как хорошо она будет смотреться у меня в глазу.
Вторую попытку отвязаться от меня Медея сделала у дверей ресторана.
– Я сама дойду. Провожать не надо.
– Я тоже остановился в «Александровском». Нам в одну сторону.
Она приподняла бровь, совсем как утром:
– Ты что, следил за мной?
– Конечно.
Медея пару раз вздохнула, но затем передумала ругаться и лишь махнула рукой, словно говоря «ну и хрен с тобой». Она молчала всю дорогу до отеля. Не злилась, просто думала о чем-то своем. Молчала в холле. Молчала в лифте. Молчала в коридоре и перед своим номером, когда открывала дверь. Заговорила только на пороге:
– Думаешь, приглашу тебя войти?
Я уже минут пять сжимал в карманах вспотевшие кулаки, но ухмылка получилась самая что ни на есть самоуверенная.
– Тебе решать, Медея. Ты знаешь, чем это может кончиться. Я ведь тот самый Серый Волк, о котором тебе рассказывала бабушка.
Угадал. Наверняка, рассказывала. Потому что моя Красная Шапочка смерила меня хмурым взглядом и пробормотала:
– Да пошел ты, Ясон.
Развернулась на каблуках и скрылась в номере. Перед моим носом громко хлопнула дверь ее номера.
* * *
МЕДЕЯ
Второй день Салона превзошел самые смелые мои ожидания. Семь из девяти сомелье готовы были включить «Золотое руно» в винную карту своих ресторанов. Пачка визиток разошлась за полчаса, а многократно расцелованную правую руку хотелось вымыть не то, что с мылом – с карболкой. Взамен я положила в сумочку три контракта, за один день реализовав половину моего погреба.
Мсье Жерар рядом со мной держался победителем. Он дал самые лестные отзывы о вине, познакомил с двумя янки и одним кастильцем и настоятельно советовал не связываться с бессарабами. Надо же, отец говорил то же самое.
Взамен я пообедала с ним, а затем поцеловала в щечку в полуфинале между конкурсами по приготовлению аперитива и исправлением винной карты. Так как старенький бонвиван председательствовал в жюри, до вечера я могла его не опасаться.
Соображать, как отвертеться от совместного ужина, не пришлось. Снова рядом возник Ясон в белоснежной льняной рубашке и брюках, с хозяйским видом приобнял за талию и утянул в сторону выхода.
Я не сразу сообразила, что такси, в которое он меня запихнул, едет не в сторону отеля, а в порт.
– Мы уезжаем?
– Ну, конечно. Как раз успеваем на пятичасовой.
В принципе, план мне нравился, но…
– Я же не расплатилась за отель!
– Уже.
– А мои вещи?
– Сумка в багажнике.
– Ты что, – я задохнулась от возмущения, – рылся в моих вещах?
– Зато ничего не забыл, – он была сама невозмутимость. – Можешь убедиться.
– А как ты попал в номер. Где взял ключ?
Он посмотрел на меня с преувеличенным удивлением:
– Ты же сама мне его дала. Утром, помнишь?
Еще как помнила! Выходя из номера, заперла дверь, с ключом в руках развернулась и внезапно уткнулась лицом в загорелую твердую грудь под белой уже порядком помятой рубашкой. Сказать ничего не успела. Меня крепко сжали, приподняли над полом и минуту не давали дышать, запечатав рот сухими, горячими губами.
Очнулась в конференц-зале на своем месте в первом ряду. Аплодисменты, контракты, мсье Жерар – все.
От этих воспоминаний по телу снова пробежала сладкая дрожь, и я поспешно отвернулась к окну, избегая внимательного взгляда синих глаз. Собственно, спорила я больше из принципа, потому что ужасно соскучилась по сыну. Как он там без меня, мой маленький?
О Тесее я продолжала упорно думать на катере, и когда Ясон усадил меня ближе к носу, и когда принес пластиковую бутылочку с яблочным соком.
Солнце медленно погружалось в воду, розовая полоса на горизонте расширялась, но под носом нашего катера она выцветала до нежно-лавандового цвета. При появлении слева вдалеке высокого креста над голой скалой, все дружно встали и трижды перекрестились. Мыс Фиолент. На его камни впервые вступил в Тавриду Андрей Первозванный. А двести лет назад погибающим в бурю рыбакам здесь явился Георгий Победоносец и спас их от смерти.
– «… укрепи данною тебе благодатию во бранех православное воинство, разруши силы востающих врагов, да постыдятся и посрамятся, да дерзость их да сокрушится… и всем, в скорби и обстоянии сущим, многомощное яви свое заступление…» – Тихо прочитала я слова молитвы Святому Георгию.
Ясон закончил спокойно и уверенно:
– «… да прославляем Отца, и Сына и Святого Духа и твое исповедуем предстательство ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
Словно лишь ожидая этих слов, розовый свет залил палубу, окрасил белоснежные борта катера и напитал собой морскую воду. Казалось, источник света находится где-то глубоко под нами.
– Какая красота, – ахнул женский голос за спиной. – Мужчина, – на плечо Ясону легла женская ручка с острым маникюром, – не сфотографируете меня на фоне заката?
Еще одна гиена, молча обозлилась я. Кажется, у нас с брошенной Оксаной обнаружилось кое-что общее.
Дамочка в коротких шортиках позировала боком, выгнув спину, затем присев на перила и вытянув перед собой колбасные ножки, затем, наконец, наклонилась глубоко вперед и продемонстрировала пару футбольных мячей.
– Пожалуйста, ваша камера…
– Ой, а можно еще?
Я прошла ближе к носу и повернулась в сторону не такой уже далекой земли.
После короткой паузы до меня донеслось:
– Ой, а еще…
– Спасибо, я все уже разглядел.
Сзади согласно захихикали, но продолжения не последовало. Ясон подошел ко мне и встал рядом. Я злилась. Мнение о женщинах, пристающих к чужим мужчинам глаголом жгло кончик языка, свербило в носу и грозило выйти даже через отверстия для разговора, собственно, не предназначенные.
Ясон молчал. Как обычно, он чувствовал мое настроение, зараза.
– Уже все? – Поинтересовалась я наконец. – Что так быстро?
Он пожал плечами:
– Мне и этого времени на нее тратить было жаль.
Да ты восемь лет на этих профурсеток потратил! Моих восемь лет!
– Ну, телефончик записать – это же пять секунд. Может, еще не поздно? – Сама удивилась, каким ядом сочился мой голос.
Зато Ясон был спокоен, как удав:
– Зачем она мне? У меня жена есть, между прочим.
Ах, так я ему жена? Может, у меня еще и обязанности какие вдруг обнаружатся? Столько лет прошлялся непонятно где, а теперь права предъявляет?
– Разве? – Меня уже несло, как взбесившуюся лошадь к обрыву. – А ты свой паспорт давно читал? Сколько жен у тебя там вписано? Может, я чего-то не знаю?
– Медея, не надо, – меня попытались обнять, но я вывернулась и отступила назад, глядя на него разъяренной кошкой. – Мою жену дали мне боги. Это навсегда. Такие узы так просто не сбросишь.
Значит, узы? Вот так, да?
Его пальцы скользнули по моей ключице, погладили мимолетно вмиг воспламенившуюся кожу и потянули за тонкий коричневый шнурок. Из-за ворота блузки вынырнул сердоликовый дельфин.
– Мы связаны, ты сама это знаешь. И знаешь, что навсегда.
Это казалось мне таким несправедливым. Он мог, не попрощавшись, исчезнуть на годы, объездить полмира, а потом заявиться в Ламос в полной уверенности, что его здесь ждут. А я? Я все это время сидела дома, растила сына и снова и снова перевязывала тот дурацкий свитер, как долбанная Пенелопа… как дура.
– Я не признаю никаких связей, Ясон. – Пальцы сами собой сжались вокруг отполированного камня. – Я ничего тебе не должна.
Рванула шнурок. За бортом мелькнула розовая вспышка, булькнул, уходя под воду, камешек. Место, где дельфин пошел ко дну, стремительно удалялось.
Ой, что же я наделала! Внезапно меня охватило такое мучительное чувство потери, что едва удержалась на ногах. Все. Теперь совсем все кончено.
В ту же секунду мимо меня мелькнула длинная светлая дуга. Движение Ясона было таким стремительным, что его тело, казалось, размазалось в воздухе. Еще не веря своим глазам, я уставилась вниз. На досках палубы рядом со мной стояли только туфли Ясона из мягкой рыжей кожи.
Сам он через секунду вынырнул из воды и махнул рукой свесившемуся с борта матросу:
– Меня не ждите. Везите пассажиров.
И дельфином ушел под воду.
* * *
(26) Бычье сердце – сорт томатов
ГЛАВА 15
ЯСОН
Третье погружение тоже не дало результата. Наручные часы дайвера с фонариком и светящимся циферблатом помогали мало. Глубина здесь была всего метров пятнадцать, и днем у меня было бы больше шансов найти благословение богини, но сейчас в вечерних сумерках я уже собирался отчаиваться.
Наверное, начал сказываться недостаток углекислоты в крови при апноэ (27), потому что ничем иным я не мог объяснить вдруг зажегшийся в десяти метрах от меня голубой огонек. Ночесветка (28)? На такой глубине? Всего одна вспышка? Вряд ли.
Тут же зажегся второй огонек. Теперь оба они словно танцевали друг с другом, то сближаясь, то разлетаясь, как бабочки. Я подплыл к ним в два гребка и, если бы не наполнявшая нос вода, засмеялся бы от радости. Светляки танцевали на кончиках кожаного шнурка, словно на гибких усиках рыбы-удильщика.
Сердоликовый дельфинчик закопался в песок среди редких кустиков взморника, но вытянуть его с первого рывка не получилось. Шнурок упруго натягивался и вот-вот готов был лопнуть. Осторожно, боясь взбаламутить воду, я погрузил пальцы в грунт и проследил веревочку вплоть до знакомого своей гладкостью камешка. Но тут же рука коснулась чего-то шершавого. Странной формы выступ, вокруг которого и обмотался шнурок.
Интересно. С новой находкой расставаться тоже не хотелось. Я мельком взглянул на часы: минут десять еще продержусь. Сорвал дельфинчика с ремешка и сунул его за щеку. Отлично, руки свободны. Затем ногами уперся в дно и потянул. Пальцы сорвались, но тут же нащупали удобное отверстие в этом похожем на камень предмете. Под моими усилиями, он неохотно шевельнулся, затем еще раз и, дернув в последний раз, я извлек из песка… амфору.
С ума сойти – целая! Одна ее сторона и горлышко густо заросли ракушками, но другой бок был гладким, только ощущался скользким под покровом микроскопических водорослей. Шнурок все еще колыхался, обмотанный вокруг ее ручки, но огоньки отделились и поплыли в сторону.
Преодолев расстояние в пару метров, они замерли, словно ожидая. Их движение казалось настолько странным и осмысленным, что я, вместо того, чтобы вынырнуть на поверхность, двинулся за ними. То ли я уже спал, то ли грезил из-за недостатка кислорода, но не то что паники, ни малейшего беспокойства я не испытывал.
Сил словно прибавилось: вес кувшина почти не ощущался, а с каждым толчком ног я продвигался метров на пять вперед. Разбудите меня, кто-нибудь.
Светляки словно попали в струю подводного течения. Теперь я даже при желании не смог бы ни вынырнуть, ни отклониться в сторону – меня несло. Сначала в узкую черную щель – я лишь почувствовал, как проскреб по спине острый камень, и треснула, зацепившись за него, ткань рубашки – затем к далекому голубому свету, стремительно приближавшемуся с каждым ударом моего сердца.
Зацепившись коленом за что-то твердое, попытался встать. Получилось. Под ногами перекатывались гладкие мелкие камешки. Погружаясь в них по щиколотку, стал подниматься и вышел.
А вот здесь света уже хватало. Светящимися искрами были облиты кромка воды и более крупные камни внизу. Немало света давал мой собственный след на мокрой гальке.
Понял только, что здесь сухо, и затопление этому маленькому подводному мирку не грозит. Воздух казался свежим, значит, наверху либо есть колодец, либо трещины в скале.
С остальным разберусь завтра. Устал смертельно. Все.
* * *
Против ожидания, ночью я не замерз. Откуда-то сверху сочился тусклый сероватый свет, снизу доносилось едва слышное журчание воды, а большой плоский камень подо мной, был теплым, как лавка в бане. Даже одежда успела высохнуть.
Освещения все-таки было маловато. Смог понять лишь, что пещера небольшая, но высокая. Каменный свод над головой сходился своеобразным коньком, у дальней стены я разглядел что-то вроде ступеней – грубо обтесанных и треснувших – да и их почти скрывала внушительного вида осыпь камней. Вполне возможно, когда-то сюда можно было спуститься со скал, но вход давно был уничтожен то ли землетрясением, то ли взрывом.
Светящаяся стрелка на часах едва миновала цифру четыре. Значит, пора было отсюда выбираться. Стоя у кромки воды, размял плечи, сделал несколько глубоких вдохов. После мягкого тепла моего каменного ложа обкатанные волной камешки заметно холодили ступни.
Подхватив с земли амфору, я сделал несколько шагов по круто уходящему вниз дну пещеры, нырнул и поплыл. Направление я помнил хорошо, и был уверен, что двигаюсь к выходу, пока не сообразил, что просто завис на одном месте, не в силах больше продвинуться ни на метр.
Приливы на Эвксинском Понте невысокие, да и теперь было время отлива, но вода стояла передо мной упругой непреодолимой стеной. Отчаянно рванулся, нащупал кончиками пальцев края подводной щели – на этом мое везение закончилось.
Меня закрутило, словно в водовороте, тряхнуло и вынесло обратно в пещеру. Снова, как вчера, я ощутил присутствие разумной, но безразличной ко мне силы, и от этой мысли по спине пробежал холодок.
Ладно, поищем другой выход. Около получаса ушло, чтобы обшарить всю пещеру целиком. Взобравшись на осыпь, понял, что не только сдвинуть, а даже раскачать ни одну из этих огромных глыб не смогу. Да и вряд ли можно было рассчитывать, что проход не завален весь целиком.
С другой стороны, никаких костей – ни человеческих ни животных – в пещере не обнаружилось. Либо никто сюда не проникал (что казалось мне маловероятным), либо выход был. И я его найду. Как говорится, если очень надо, то придется.
Еще одна мысль занимала мой разум – подозрительное при данных обстоятельствах отсутствие беспокойства. Я снова прислушался к своему внутреннему голосу – молчит, зараза. Тем не менее, ощущение, что за мной следят, не исчезало.
Я должен был что-то сделать? Что именно? Хотя бы намекните.
Взгляд упал на амфору, лежащую теперь у подножия камня. В детстве я много раз нырял около мыса Фиолент. Несмотря на рассказы об Андрее Первозванном и прочих чудесах, ничего интересного здесь никто никогда не находил. Хотя искали – и каменную плиту, стоя на которой святой проповедовал здесь язычникам, и на которой остались отпечатки его ног; и обломки ахейских кораблей, о крушении которых столько было написано у Гомера и Гесиода.
Ладно, будем считать, что сюда меня притащили не просто так. Но тогда зачем?
Положил амфору на камень, зачем-то поскреб ее бок ногтем. Затем заглянул в горлышко, оно было плотно залеплено ракушками. Запечатал ли кувшин прежний хозяин? Амфора казалась слишком тяжелой для ее размера, но внутри ничего не перекатывалось и не булькало.
Верхний слой с горлышка отошел неожиданно легко и вместе с куском какого-то темного вещества. Им же было заполнено горлышко амфоры. Размяв в пальцах сухие крошки, я понюхал и даже лизнул их. Мог ли воск или смола со временем превратиться в такую вот непонятную субстанцию? Догадок не прибавилось.
Ладно, к черту все! Я шмякнул амфору о камень, словно разбивал огромное яйцо, и она распалась на несколько крупных обломков. Темная масса, как оказалось, заполняла ее всю. Она вытекла наружу горсткой песка, а то, что было спрятано внутри, казалось бесформенным черным камнем.
Потирая, соскребывая, постукивая, я начал пробиваться к его сердцевине. Кучка песка передо мной росла, наконец, воск начал отваливаться кусками, обнажая… сначала круглую головку в насечках условной прически, затем короткую шею, опущенные плечи, тяжело обвисшие груди, массивные живот, ягодицы, бедра.
Статуэтка Богини из большого, размером в мою ладонь, халцедона, и что самое удивительное – не ахейской работы. От осознания, какая же она древняя, приподнялись волосы на руках и внезапно пересохло во рту.
Как любой мальчишка Тавриды, я слышал легенды о храме Девы на мысе Фиолент. Здесь древние тавры, родственники скифов и предшественники всех прочих народов на этих землях приносили человеческие жертвы своей Богине. Пришедшие позже ахейцы отождествляли ее то с Афродитой, то с Артемидой, но это воплощение Божества, что я сейчас держал в руках, было настолько древним, что никто не смог бы назвать ее имени.
Если эта Богиня захочет оставить меня здесь навсегда, я не смогу ей противиться.
Солнце снаружи поднялось достаточно высоко, чтобы осветить стену за большим камнем, на котором я так сладко проспал всю ночь. Она выглядела такой же ровной, как мое ложе, с одним единственным проемом – неглубокой прямоугольной нишей.
Рука сама потянулась проверить, что там находится. Ничего интересного. Вернее, совсем ничего, за исключением ровного круглого отверстия на нижней стенке.
– И что мне с тобой делать? – Спросил я Богиню.
Полупрозрачная фигурка мягко светилась в моих ладонях. Изящная головка опущена на грудь, руки плотно прижаты к туловищу, а вот ног у нее не было. Вернее, плотно сжатые полные бедра переходили в изящные голени, но ступни отсутствовали, и, судя по всему, их и не было изначально.
Нижняя часть фигурки напоминала узкий цилиндр – шип, который должен войти в некий паз.
Собственно, все было ясно. Я обмел рукавом каменную нишу, а затем со всей возможной осторожностью, опустил фигурку в выдолбленное отверстие. Подошло идеально.
– Хочешь остаться здесь? – Спросил я ее.
Богиня молчала, лишь таинственно светилась в одном-единственном солнечном луче, падающем на нее откуда-то сверху.
– Ну, тогда я пошел. Извини, что валялся на твоем алтаре. Я не знал.
Во второй за сегодняшний день раз остановившись у кромки воды, с волнением вдохнул прохладный воздух пещеры. Если не получится сейчас, вероятно, я останусь здесь навсегда.
Вдох, второй, третий… В толще воды прямо передо мной зажегся голубой огонек. Еще несколько вспыхнули у моих ног. Сам не знаю зачем, я наклонился и поднял длинные изогнутые камешки. Они почему-то тоже казались теплыми, почти горячими.
* * *
Отфыркиваясь и тяжело дыша, вынырнул на поверхность метрах в двухстах от отдельно стоящей скалы с крестом на вершине. Полежал немного на спине, отдыхая, затем широкими гребками направился к берегу.
До чего же хорошо было всей кожей впитывать солнечное тепло и дышать влажным утренним бризом. Не раздеваясь, я упал на узкую полоску желтоватого песка и сквозь наполовину сомкнутые веки следил за полетом чаек.
Кого из Богов мне следовало сегодня поблагодарить за спасение? Трудно сказать. Похоже, все они – от безымянных и полузабытых скифских до милосердного и справедливого христианского – отлично уживались здесь, на древней земле Тавриды.
Кстати, о Богах… Чем на прощание одарила меня маленькая халцедоновая красавица? Я расстегнул молнию на кармане и высыпал на ладонь камешки.
Не камешки… фигурки дельфинов. Один из них был сердоликовым, тот самый, которого швырнула в воду бунтующая против судьбы Медея.
Остальные, покрытые бархатистой зеленоватой патиной, казались бронзовыми. Ну, конечно! Это действительно были бронзовые рыбки, две с половиной тысячи лет назад в Ольвии заменявшие монеты. В те времена каждый из них тянул на четверть обола (29), сколько они стоят сейчас, трудно было вообразить.
Я пересчитал фигурки: четыре бронзовых, одна серебряная и одна, возможно, золотая.
– Спасибо, Богиня!
Словно мне в ответ со стороны моря раздался голос. Вот только был он до странности знакомым, что сразу вернуло в реальность. Убрав свою добычу обратно в карман, я встал и помахал рукой долговязой фигуре, которая, широко расставив ноги, маячила на корме рыболовной лодки.
– Я здесь!
– А, здорово, Робинзон! Не нагулялся еще?
– Нагулялся. Вода есть?
