Текст книги "По правде говоря (СИ)"

Автор книги: Екатерина Риз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Почему бы тебе не получить права? По крайней мере, не так обидно будет за машинку платить.

Хм. Об этом я не думала. Хотя, сомневаюсь, что мне позволят сесть за руль. Я даже представила лица Вовы и его родителей, их наполненные ужасом глаза. Даже вроде услышала голос Лидии Николаевны:

– Ты с ума сошла, Вика! Разве это женское дело?

К моему удивлению, вернувшись домой, я застала Вовку на кухне, попивающим кофе и жующим бутерброд. Уже привыкла, что по утрам мы не встречаемся, что он спит едва ли не до обеда, утомившийся компьютерными боями и войнами. А вчера, на фоне ссоры и общих несогласий, спать он лёг вместе со мной, наверное, для того, чтобы демонстративно повернуться ко мне спиной, и вот посмотрите – на часах семь утра, а он бодр и готов к подвигам. Хотя, может, и не готов, это я так уж, для красного словца.

– Как пробежка?

– Хорошо. – Я заставила себя улыбнуться. Улыбнуться и не спрашивать его о выплатах за машину. Хотя, меня это сильно, очень сильно интересовало. – Пойду в душ, – сказала я ему.

Вовка выдал лихую ухмылку.

– Хочешь, я с тобой пойду?

Наверное, я должна была соблазниться. Но улыбка так и застыла у меня на губах. Попыталась найти вескую причину для отказа, чтобы ему не пришло в голову обидеться.

– Мне нельзя опаздывать на работу. У нас московская проверка.

Вовка немного скис, но не так сильно, как бы мне хотелось, чтобы полить своё самолюбие бальзамом.

– Что ж, ладно. Перенесем на выходные.

– Самое лучшее решение, – согласилась я.

И всё равно из дома я вышла позже обычного, на пятнадцать минут. Что было просто катастрофой. Привыкла, что по утрам Вовка не мешает мне собираться, ни своим присутствием, ни лишними разговорами. Я приходила с пробежки, принимала душ, наспех завтракала, переодевалась и выходила из квартиры. Чтобы успеть на автобус. Всегда и успевала. А вот сегодня не вышло.

– Давай я тебя отвезу, – просиял любимый. – У нас же теперь машина есть!

Я обувалась в прихожей, сунула ноги в туфли на каблуках. От предложения его решительно отказалась.

– Не стоит. Простоять в пробке я могу и на автобусе. Быстрее всё равно не приеду.

Вовка вышел ко мне в коридор, смотрел на меня расстроенно, будто большой ребёнок. С претензией и укором. И даже сказал:

– Вечно всё портишь.

Я замерла с сумкой в руках. Посмотрела на него.

– Почему ты так говоришь?

– А разве я не прав? Неужели нельзя просто порадоваться?

– Я порадуюсь, когда мне не придётся думать о том, чем платить за эту машину.

– Ну, вот ты опять!..

– Вова, перестань вести себя, как ребёнок, – не выдержала я. – Я ведь знаю, что ты сам всё прекрасно понимаешь. Просто сейчас ты не хочешь думать о проблемах. А они есть, и никуда не делись. И не денутся, к сожалению. И если мы не заплатим следующий взнос, то через месяц-другой машинки у тебя не будет.

– Мне не нравится то, какой ты стала, – заявил он. – Скупой и злой.

Эти слова прозвучали будто пощёчина, но я лишь голову выше вскинула.

– А мне не нравится, каким стал ты, – проговорила я. Окинула его взглядом. – Ты из маек с шортами уже не вылезаешь. И из дома почти не выходишь. Я переживаю за тебя, Вова.

Плодотворно прошло утро, не правда ли? Я выскочила из квартиры, сбежала вниз по ступенькам, вышла из подъезда, и тогда уже позволила себе всхлипнуть от обиды и смахнуть слёзы. Явиться на работу с красными от слёз глазами и поплывшим макияжем было бы совершенно неуместно.

На работу я опоздала. Пусть всего на семь минут, но тоже неприятно, особенно, если моё опоздание будет замечено. До кабинета я буквально бежала, не забывая сбавлять шаг и улыбаться, попадающимся мне встреч людям. Чтобы они не думали, что я тороплюсь и опаздываю. Влетела в кабинет и поспешила прикрыть за собой дверь.

– Привет, девочки.

– Вик, ты чего, звонить уже хотели!

– Автобус опоздал, – соврала я. Села на свой стул, откатилась на нём назад и сунула сумку в нижний ящик стола. Ну вот, я на работе. Нажала на кнопку включения компьютера, облегчённо выдохнула, и в этот момент дверь кабинета открылась, и показался Руслан Борисович. Снова при галстуке, какой-то беспокойный и с недовольно поджатыми губами. Остановился в дверях, окинул внимательным взглядом наш кабинет, засмотрелся на электрический чайник на подоконнике и вазочку с печеньем, и шикнул на Свету, что сидела к этому беспределу ближе всех:

– Спрячь.

Та тоже недовольно поморщилась и даже пробормотала себе под нос что-то вроде:

– Подумаешь… – Но потянулась к нарушениям порядка, выявленным начальством. А Руслан Борисович, тем временем, взглянул на меня, в упор.

– Захарова, а ты ко мне в кабинет зайди.

Я моргнула. Переглянулась с девчонками.

– Сейчас?

– Нет, минут через пятнадцать. Разговор к тебе есть, – сообщил он, и следом многозначительно добавил: – Серьёзный.

Ну вот, всё-таки моё опоздание просекли. Ещё и премии лишат.

Я кивнула, в знак того, что поняла, на всякий случай скромно опустила глаза к бумагам на столе. Вот только начальник уже вышел. Закрыл за собой дверь, а девчонки тут же возмущённо фыркнули.

– Когда это уже только закончится!.. Проверки эти глупые.

– Всё, как маленьких, проверяют.

Лена со Светой принялись горячо обсуждать тот факт, что над ними явно издеваются, недооценивают, а ещё не доплачивают, а я, на всякий случай, собрала в отдельную папку распечатанный вчера отчёт и отправилась к кабинету шефа. Чуть раньше положенного срока. Раз уж опоздала сегодня, так виновато постою у него под дверью.

– Проходи, Захарова, проходи.

Руслан Борисович появился минут через пять, в компании другого мужчины. Я его сразу узнала, вчера он был на важной планёрке, что-то долго нам рассказывал о планах производства и сбыта продукции, должность его я не запомнила, но поняла, что он один из ведущих специалистов московского офиса холдинга, к которому с некоторых пор принадлежит наше предприятие, уже года два как. В общем, начальником он был большим, и можно было начинать волноваться. Мысленно я попыталась вспомнить, всё ли у меня сошлось в отчёте за прошедший квартал, который я сейчас держала в руках.

– Проходи, Вика. – Меня снова настойчиво пригласили в кабинет, и даже предложили присесть. Я села на неудобный стул у письменного стола шефа, с ожиданием поглядывая на мужчин. – Это Аркадий Михайлович, помнишь его по вчерашней встрече?

Я кивнула, а мужчина в дорогом костюме, вольготно устроившийся в кресле напротив меня, мне дежурно улыбнулся. Улыбался он дежурно, а вот разглядывал меня с любопытством. И его взгляд, дотошный и придирчивый, мне не слишком понравился. Мы на одно мгновение встретились с ним глазами, меня откровенно покоробило, и я предпочла смотреть либо на золотую булавку на его шелковом галстуке, либо на Руслана Борисовича. Который совершенно неприлично потел. К чему всё это?

– Я посоветовал Аркадию Михайловичу с тобой встретиться, – нескладно начал мой начальник. И тут же переключился на московское руководство. – Как я уже говорил, Вика у нас, хоть и молодой специалист, но экономист очень талантливый. Старательная и дотошная к деталям. А ещё ответственная. Очень ценный кадр, так сказать.

Я, как выяснилось, кадр. Зато очень ценный. Что ж, мило.

Это что же, проверка квалификации сотрудников?

– Руслан Борисович, я принесла отчёт, – сказала я, подумав, что свою старательность нужно подтвердить каким-то действием. Вдруг бонусные очки заработаю?

Начальник же нетерпеливо от меня отмахнулся, коротким, резким жестом, будто пытался проделать это так, чтобы заметила только я.

– Подожди с отчётом, Вика. Аркадий Михайлович хочет задать тебе несколько вопросов.

– Мне?

Московский гость лениво кашлянул, прочищая горло, затем сел в кресле в более подобающую позу, ногу с ноги снял, а ко мне продолжал приглядываться.

– Вика, сколько вам лет?

– Двадцать семь, – на автомате ответила я.

– Не так уж и много. Я посмотрел ваше дело сотрудника, у вас хороший вуз за плечами, красный диплом. Да и руководство вас хвалит, говорят, что вы весьма опытны, несмотря на возраст.

Я осторожно кивнула. Аркадий Михайлович меня хвалил, но от его слов и похвал как-то тревожнее становилось.

– Спасибо.

Московский гость кинул на моего начальника весёлый взгляд.

– На повышение девочку не собираешься отправить, Руслан? Раз она такой ценный кадр?

Мой шеф сцепил руки на столе.

– Да кто же против, Аркадий Михайлович? Вот только вакансий у нас немного, карьерный рост у нас тугой и медленный. Не столица мы.

– Тут я с тобой согласен. Но к профессионалам присматриваться надо, надо вовремя отмечать их настроение. А то возьмёт, да сбежит. Как Вика, желание сбежать есть?

Я смотрела на него, не моргая. Решила, что отвечать нужно честно.

– Порой появляется.

От моего ответа Руслан Борисович нервно заёрзал на стуле. Но я же не в старом идейном кино, в котором нужно с жаром клясться, что я всем довольна. Под страхом позора или увольнения.

– А что не устраивает? Только честно, Вика. Коллектив, условия труда, зарплата?

Не буду я на начальника смотреть, не буду. Скажу, как есть.

– Зарплата. Думаю, у всех одна и та же претензия. Что у нас, что в Москве. Вот только у нас в городе больших зарплат не бывает, и пускаться в поиски смысла я не вижу.

– Что ж, я ваш ответ принимаю.

Аркадий Михайлович переглянулся с моим шефом, а глаза при этом хитрые-хитрые. И я решила поинтересоваться:

– Это какое-то собеседование?

– Что-то вроде того, – не стал скрывать от меня Аркадий Михайлович. – Вы только не переживайте, Вика, к вашей работе здесь это никакого отношения не имеет. Понимаете, я попросил Руслана Борисовича посоветовать мне надёжного, опытного человека для разовой работы. Человека, который подойдёт к делу со всей ответственностью, которому можно доверять. И ваш начальник сразу назвал ваше имя.

Я кинула на шефа быстрый взгляд. Не благодарный, скорее, вопрошающий. Но вслух произнесла:

– Очень приятно.

– Да. Я думаю, что вам должно быть приятно. Руслан Борисович заверил меня, что вы очень способная девочка.

Ну вот, из ценного кадра меня быстро понизили до способной «девочки». И ведь не скажешь ничего.

– У тебя ведь отпуск скоро, Вика, – сказал Руслан Борисович, – и я подумал, что ты в это время вполне могла бы оказать услугу Аркадию Михайловичу.

– Не мне лично, – запротестовал тот, – а моему хорошему знакомому. И это будет не просто услуга, Вика, не переживайте. Каждая работа должна быть оплачена.

Я чуть нахмурилась.

– Что нужно делать?

– Провести аудит небольшого производства в вашем городе. Мой знакомый много лет не жил здесь, оставил всё на управляющего и лишь получал ежегодные отчёты. Производство очень маленькое, дохода практически не приносило, но его пытались сохранить, на будущее. И вот это будущее, судя по всему, настало. Но прежде чем делать какие-то шаги, пытаться расшириться, необходимо провести конкретный аудит. Я думаю, вы с этим отлично справитесь. Работа ответственная, но вполне подъёмная. Которая будет хорошо оплачена. Конечно, при условии, что вас это интересует. Никто принуждать не будет, за вашим отказом ничего не последует.

Внутренний голос с чёткими мамиными интонациями проговорил: «Вика, тебе нужны деньги». Конечно нужны, кто спорит?

– В принципе, я могла бы это сделать, – аккуратно заметила я. – Конечно, для начала хотелось бы ознакомиться с документацией, понять объём работы, и, вообще, мой ли это профиль.

– Без проблем. Я свяжусь со своим знакомым, скажу, что нашел ему отличного, симпатичного аудитора. И с ним вы уже обсудите детали. Договорились?

Я согласно кивнула. И тут мне пришло в голову поинтересоваться кое-какими, самыми банальными подробностями.

– А что за производство?

– Мебельная фабрика. Они когда-то начинали у вас в городе. Веклер, не помните, случайно?

– Конечно, помним, – ухнул Руслан Борисович, а сам на меня смотрел с торжеством. Наверное, мысленно хвалил себя за то, что обеспечил меня сторонним заработком. А я сидела и смотрела на Аркадия Михайловича.

– Веклер? – переспросила я.

Он кивнул.

– Андрей решил вернуть сюда часть производства. У них производственные помещения в Подмосковье, но не справляются, да и личные причины для возвращения сюда присутствуют. Так что, думаю, вам тоже для карьеры эта работа поспособствует. Я передам Андрею ваш номер.

– Мой номер? – переспросила я, не в силах справиться с растерянностью.

– Для обсуждения деталей.

– Вика, с тобой всё в порядке?

Я кивнула, но всё в той же растерянности. Вдруг поняла, что мне тяжело дышится.

Андрею Веклеру передадут мой номер, чтобы он мне позвонил. А что я ему скажу, когда он позвонит? Где моя сестра?

– Я могу подумать? – задала я вопрос.

– Да, конечно. Вы подумайте, Андрей подумает, и созвонитесь.

Я едва заставила себя растянуть губы в улыбке, поднялась.

– Спасибо… за предложение. И за отзывы о моей работе.

Руслан Борисович хмурился, наблюдая за тем, как я иду к дверям его кабинета, а вот Аркадий Михайлович довольно улыбался. Проводил меня взглядом, а когда я уже вышла в коридор и собиралась прикрыть за собой дверь, услышала его голос:

– Милая девочка. Люблю милых девочек в очках. На какой ты, говоришь, она должности?

Дверь я закрыла, отошла за угол и прислонилась спиной к прохладной стене. Пыталась обдумать только что поступившее мне невероятное предложение. Оно ведь, на самом деле, невероятное. Для чего судьба меня вновь сталкивает с Веклерами? И нужно ли мне это?

– Не чуди, Захарова, не чуди, – говорил мне Руслан Борисович позже, когда мы встретились с ним в коридоре. Я смотрела куда угодно, но не на него, собираясь отказаться от валившегося на меня денежного мешка, а начальник не понимал, почему я это делаю.

– Тебе что, деньги не нужны?

– Нужны, – сказала я.

– Ну, так в чём проблема?

– Есть проблема, Руслан Борисович. – Я вздохнула. Не могла же я ему правду сказать? То есть, конечно, могла, но, во-первых, история моей семьи моему начальнику совершенно ни к чему, а, во-вторых, я не уверена, что это возымело бы какое-нибудь адекватный эффект. Я лишь потрачу время, нервы и силы. Поэтому сказала первое, что пришло в голову: – Я не уверена, что справлюсь.

– Так ты хотя бы не отказывайся сразу. Ознакомься, обдумай, а потом уже принимай решение. Вика, ты же такой благоразумный человек, а сейчас вдруг капризничаешь.

– Я не капризничаю!

– Послушай, Захарова, ты пойми, что москвичам отказывать нельзя. Точнее, можно, но не целесообразно. Ты же хотела двигаться дальше, вверх, так сказать, по карьерной лестнице. Всю плешь мне уже проела своим повышением. Так окажи услугу нужным людям, может, тебя без меня переведут?

Я поджала губы, недовольно и строптиво. Но перед начальником согласно кивнула и повторила:

– Я подумаю.

– Вот и подумай, – проговорил он с явным намёком.

Господи, ну почему единственный за многие годы шанс пришёл ко мне под знаменем фамилии Веклер? Несправедливо.

Весь рабочий день я только тем и занималась, что обдумывала предложение. Без сомнения, заманчивое, перспективное, но я не представляла, как смогу на него согласиться. Как смогу работать, зная, кому помогаю. И не просто помогаю, а, возможно, подсказываю, как выпутаться из неприятной ситуации. Ведь не зря же им понадобился аудитор.

– Видно, нашей Вике что-то чрезвычайно занимательное предложили, – подначивали меня девчонки, – раз она даже не слышит нас.

Я подняла голову, посмотрела на них в растерянности.

– Что?

– Да ничего, – пожала Лена плечами и многозначительно переглянулась со Светой. – Гадаем, что такого интересного ты знаешь, о чём нам Руслан Борисович, конечно же, не рассказывает. Ты же его любимица.

– Глупости какие, – проговорила я. – Никто мне ничего не рассказывает. Никаких интересных подробностей. А вызывали меня по поводу отпуска, вот и всё.

Девчонки снова переглянулись и поагакали для вида. А я притворилась, что не замечаю их недоверия из-за моего ответа. Что-то объяснять, тем более врать и придумывать правдоподобную легенду своей задумчивости, не хотелось.

После работы я решила навестить отца. Я редко появлялась у него в доме спонтанно, обычно мы договаривались о встрече или визите за неделю, а то и больше, чтобы не мешать чужим планам. Но сегодня я позвонила, зная, что он уже, наверняка, успел вернуться с работы, и напросилась в гости.

– Что-то случилось? – спросил отец, по всей видимости, по моему голосу и не присущей мне настойчивости, понял, что что-то не так.

– Мне нужно с тобой посоветоваться, – призналась я.

– Конечно, приходи, я тебя жду.

Папа у меня молодец. Каждый раз, встречаясь с ним, я мысленно обращала внимание на то, как молодцевато он выглядит. Это радовало. Радовало то, что энергия и интерес к жизни его не покидали, несмотря на все трагические события, через которые пришлось пройти. Мама оказалась слабее, сдалась, и я знаю, что отец до сих пор чувствует себя виноватым перед ней. Что не смог нести свой крест до конца, отказался от неё. При каждой встрече он задавал мне осторожные вопросы о маме, о том, как она живёт, как справляется, а у меня для него всегда был один и тот же ответ: ничего не меняется. А вот за него я радовалась, хотя и понимала, что он не совершает никаких героических поступков, не старается перешагнуть через себя, чтобы кому-то что-то доказать, он просто живёт. И я не отменяю тот факт, что держать себя в форме, в психологических и эмоциональных рамках, ему помогает Вера и мальчишки. Вся его активная жизнь сосредоточилась на них, а я рада тому, что они его ценят.

– Ужинать будешь? – спросил меня отец, как только я переступила порог их квартиры.

– Нет, спасибо, – отказалась я, присаживаясь на пуфик прямо в прихожей. Вздохнула, посмотрела на отца. А тот обеспокоенно нахмурился, наблюдая за мной. Судя по всему, он грел ужин, потому что стоял с кухонным полотенцем в руках и теперь руки об него вытирал.

– Вика, что случилось?

Я вытянула шею, пытаясь заглянуть через него в комнату. Тихо спросила:

– Кто-то дома есть?

– Нет ещё. Мальчишки на улице, а Вера вот-вот с работы придёт.

– Хорошо, – сказала я. Туфли с ног скинула и прошла на кухню. Присела на стул у окна. Если честно, не знала, как начать, даже, что именно спросить, поэтому решила спросить прямо. – Пап, как ты думаешь, Гришка причастен к исчезновению Ксюши?

Может быть отец и удивился тому, что я подняла эту тему, в отличие, от мамы, с ним мы про прошлое старались не разговаривать. Оба считали, что для этих разговоров не слишком часто видимся, поэтому лучше разговаривать о том, что с нами происходит в настоящем времени, а не о том, что было и чего уже не вернёшь.

Отец не отвечал, то ли обдумывал, то ли пытался унять недовольство, а я пояснила:

– Я с ним практически незнакома, и всю ситуацию до конца не знаю, если уж на то пошло.

– С ним никто толком незнаком, – проговорил отец недовольно. – Не хотелось ему с нами знакомиться.

– Но ты же с ним встречался, и не раз.

– Вика, к чему это?

Я снова вздохнула, положила руки на стол и сцепила пальцы в замок. Смотрела на них.

– Мне сегодня работу предложили. Думаю, что работа перспективная и… денежная. У Веклеров, пап.

Он не ахнул, присел напротив меня за стол. Хмыкнул.

– Почему тебе?

Я пожала плечами.

– Я думала об этом. Но получается так, что случайность.

– И что же, ты будешь с Григорием контактировать?

– Понятия не имею. Возможно, мы с ним даже не встретимся.

Отец отложил полотенце, побарабанил пальцами по столу. Затем сказал:

– Я бы не хотел, чтобы ты соглашалась. Или тебе настолько нужны деньги, что ты об этом всерьёз думаешь?

– Деньги мне нужны, – не стала я спорить. – Но ты же понимаешь, что дело не только в деньгах.

– Понимаю. Но подсказать тебе ничего не могу, Вика. После исчезновения Ксюши я не встречался ни с кем из этой семьи. Разве что с их адвокатом. Который всем дотошно объяснял, что Григорий ни при чём.

– Разве это не кажется тебе подозрительным?

Отец вдруг впал в раздражение, это было очень заметно, он занервничал.

– Прошло десять лет, Вика. Ты же не можешь, как мать, до сих пор верить?.. Или веришь, что она вернётся?

Я качнула головой.

– Не верю.

– Вот видишь.

– Но если он виноват, папа…

– Если он виноват, мы никогда об этом не узнаем. Поэтому какой смысл ворошить былое? Если Гришка Веклер причастен, его Бог накажет, без нас с тобой. А, возможно, уже наказал. Ты же не знаешь, где он и что с ним.

Я вдруг подумала о том, что хотела бы выяснить. А ещё поняла, что зря пришла к отцу, напрасно заставляю его обо мне переживать.

– А зачем тебе, кстати, деньги?

Я отвлеклась от мыслей о работе, на отца взглянула, пытаясь сообразить, о чём он спрашивает. А когда поняла, мне вдруг стало неудобно. Я вроде как беспечно махнула рукой.

– Да так…

– Что «да так»? – не поверил он. – Сомневаюсь, что ты задумалась бы об этом семействе, если бы у тебя был выбор.

– На самом деле, пап, предложение не только выгодное, но и перспективное. И если бы это была другая семья…

– Вот именно, что если бы!

– Не переживай, – попросила я. – Я лишь хотела посоветоваться.

– Это хорошо, что решила посоветоваться, – согласился он. – И, надеюсь, ты меня услышала.

– Услышала, – кивнула я.

– Оставь всю эту историю в прошлом, – добавил он весомо. Из-за стола поднялся, достал тарелку из шкафа, судя по всему, всё же собираясь меня накормить ужином. – Ксюши нет. Я с этим смирился. Думал, что ты тоже. А ты слушаешь мать.

– Не слушаю. То есть, слушаю, конечно, но не так, как ты думаешь. Мне нужно было решить для себя, как поступить.

– Тебе нужны деньги? Сколько? Я тебе помогу.

Я заставила себя широко улыбнуться. Очень надеялась, что беспечности и беззаботности в моей улыбке достаточно для того, чтобы отец успокоился.

– Я просто коплю на отпуск, пап. Хотели с Вовкой зимой в Таиланд…

– Ну, вот устроится он на работу, и пусть копит. Мало ты его кормишь!..

– Пап!

Он лишь нетерпеливо отмахнулся.

– Одну или две котлеты тебе положить? Вера утром жарила.

Я мысленно махнула рукой на диету и сказала:

– Две. С картошкой.

ГЛАВА 3

С Вовкой мы помирились. Я не любила жить под гнетом несогласия и ссор, и помню, ещё бабушка мне всегда говорила, что с мужем, после любой ссоры, нужно мириться до того, как вы оба уснёте. Я старалась следовать её мудрому, как мне казалось, совету, и считала, что он приносит свои плоды. Отношения становятся более спокойными и гармоничными. Или было бы лучше просыпаться недовольными друг другом, не разговаривать? Конечно, причина нашей размолвки так и стояла под окнами квартиры и отчего-то раздражала меня своим красивым, ярким синим цветом, но надо было принять тот факт, что от неё никуда не деться. Можно было обижаться на Вовку сколько угодно, но ежемесячной выплаты по кредитам это никак не отменит. Проблему необходимо было решать. А для начала неплохо бы начать разговаривать друг с другом спокойно, без нервов и обвинений. Я первой попыталась это сделать, и, в итоге, мы с Вовкой обнялись, и в доме наступил мир. Моё несогласие и душевное противостояние никуда не делись, правда, но, как я уже сказала, проблемы их наличие или отсутствие никак не решит.

А Вовка примирению обрадовался, сграбастал меня своими большими руками, крепко сжал, после чего звонко и крепко поцеловал в макушку. Даже от пола приподнял, пытаясь добиться моей улыбки, и покружил.

– Вот такой я тебя люблю, – заявил он, и я, наконец, улыбнулась.

Наступили выходные дни, и первую половину субботы мы с Вовкой изо всех сил старались быть довольными друг другом. После утренней пробежки, я приготовила вкусный завтрак, разбудила любимого поцелуем, а после того самого совместного душа и вкусных гренок на завтрак, мы с Вовой отправились в магазин, на нашей новенькой машине. Вовка радовался, как ребёнок, за рулём он, на самом деле, чувствовал себя куда увереннее и вольготнее, чем в общественном транспорте, он чувствовал себя взрослой, состоявшейся личностью. Я наблюдала за ним украдкой, и в какой-то момент пришла к выводу, что, возможно, я была не права. И пусть эта машина у него будет. Чем чёрт не шутит, может быть, автомобиль и, правда, поможет вернуться ему к взрослой жизни и задуматься о дальнейших планах и перспективах. Ведь когда-то он должен вернуться в колею, снова стать взрослым мужчиной, а не продолжать жизнь беспечного подростка у экрана компьютера.

А вот после посещения супермаркета, Вова и произнёс те заветные слова:

– Давай съездим к родителям. Они будут рады.

Буду ли рада я, никто не поинтересовался. Почему-то считалось, что я должна, просто обязана души не чаять в Вовкиных родителях. Они ведь нам помогают, не оставляют ни в один трудный момент (кстати, если бы не они, этих самых «трудных моментов» могло бы быть в нашей жизни куда меньше, взять для примера хотя бы купленную машину). Как я могла сказать «нет»? Но я не сказала и «да», а Вова уже радостно развернулся на следующем светофоре, и мы направились к выезду из города.

– Видишь, как всё здорово складывается? Мама обрадуется, что мы помирились!

– Ты что, уже успел ей рассказать? – расстроилась я.

Вовка лишь плечами пожал.

– Она вчера звонила, спрашивала, успокоилась ли ты. Конечно, пришлось рассказать. Она посоветовала нам обоим быть терпимее друг к другу. Разве она оказалась не права?

Я отвернулась к окну, изо всех сил стараясь сдержать недовольный вдох. Временами я ненавидела то, насколько Вова близок с родителями, особенно, с мамой, а потом я начинала тайком завидовать. Как же мне порой не хватает родительского, особенно, маминого участия в моей повседневной жизни. Так хочется, чтобы она позвонила и спросила, как у меня дела, чем я занимаюсь, какие у меня планы на жизнь. А не отвечать на её звонки, зная, что уже через полминуты услышу имя сестры.

Но толк от поездки к родителям всё же был, правда, не тот, которому следовало бы обрадоваться. На следующее утро мы с Вовой вернулись в город, и у меня в руках был кредитный договор на машину. Лидия Николаевна передала мне его с проникновенной, ласковой улыбкой и ещё добавила:

– Мы с отцом помогли вам, чем смогли, а теперь уж сами. Старайтесь.

Я забрала у неё бумаги, из рук в руки, едва удержалась от того, чтобы сразу начать их читать, а Вовка рядом со мной браво ухмылялся.

– Не переживай, мам, мы со всем справимся. Не в первой.

– Не сомневаюсь. Вы у меня замечательные ребята.

Я стояла, улыбалась и сжимала в руках договор. А как только представилась возможность, и я осталась одна, плюхнулась в кресло и принялась читать.

– У меня просто нет слов, – сказала я Жанке, когда объявилась у неё на пороге утром воскресенья. Утро было уже не столь раннее, но всё равно утро, и подружка встретила меня в халате и зевая. Воскресенье – единственный день в неделе, который в их семье могли проспать до обеда. Даже Бубуне в это утро предлагалось отправиться не на прогулку, а на одноразовую простынку в коридоре.

Я соседку потеснила, коварно протиснулась на её территорию, и прямым ходом направилась на кухню. Шлёпнула треклятый договор на кухонный стол.

– Жанна, эта машина им обошлась в баснословную сумму! Процент просто зверский!

– Так зачем же они её купили?

– Сказала бы я как есть, но повторю лишь то, что поведала мне Лидия Николаевна. Больше ни в одном банке им кредит не дали.

– Конечно не дали, – зевая, согласилась Жанна, грохнула чайник на плиту. – Они уж лет пятнадцать так живут, Вик, от кредита к кредиту. То ремонт делают, то мебель покупают, то в отпуск едут. Выплаты задерживают, и ничего зазорного в этом не видят. А Вовка родителей переплюнул, он на пять кредитов сразу работал.

Я с расстроенным вздохом опустилась на табуретку.

– И что теперь делать? Ежемесячный платёж – это треть моей зарплаты. Как мы будем жить?

– А ты пни Вовку под зад. Вот прямо пни. Пусть работать, наконец, отправляется. Что это за мужик, без работы?

– Он клянётся…

– Знаем мы его клятвы, – фыркнула Жанна. – Сосиски будешь?

– Утро же, – удивилась я.

– И что? Самая утренняя еда, можешь Серёгу моего спросить, он тебе подтвердит.

Насчёт сосисок я ничего не ответила, подпёрла подбородок рукой и в тоске уставилась за окно.

– А Лидия Николаевна мне этот договор с таким видом передала, будто ипотеку нам оплатила.

Жанка усмехнулась.

– Верю. Я тётю Лиду с детства знаю. Умеет она пакости с милой улыбкой делать, этого у неё не отнять. А почему ты не сказала ей прямо: мол, платить нечем?

– Как я скажу? Мы с Вовой из-за этого накануне поругались, думаешь, он родителям не рассказал? Наверняка, рассказал. А если бы я вчера этот вопрос подняла, получилось бы, что ещё денег у них требую, граблю бедных пенсионеров. Неблагодарная, корыстная и так далее. Они ведь искренне считают, что они нас полностью содержат. Понимаешь? Ладно, сына, это понятно, а в их глазах я – нахлебница. Лида без конца меня тыкает тем, что мои родители нам не помогают, совсем. Мол, им всё равно. А я в ответ молчу. Что я скажу? Или яйца с мясом брать откажусь? Они тогда окончательно разобидятся, и я же останусь виноватой. Неужели ты не понимаешь?

– Понимаю. Но за яйца, мясо и молоко вешать на тебя кредит на машину для своего сыночка, справедливости тут тоже мало, согласись.

Что на это можно было сказать?

Поднявшись спустя час в свою квартиру, я застала любимого за компьютером, за этим занятием я, в принципе, его и оставила, предупредив, что спущусь к Жанне ненадолго. Вовка тогда кивнул, он штудировал сайт вакансий, пообещав мне ещё накануне, что в ближайшее время устроится на любую мало-мальски подходящую работу. Чтобы помогать мне с выплатами.

– Чтобы мы с тобой ни в чем больше никогда не нуждались, – сказал он мне вчера.

И вот прошёл час, и сайт с объявлениями о работе благополучно позабыт, а Вовка в наушниках, сидя ко мне спиной, играет в любимую «войнушку». Я остановилась в дверях комнаты, несколько долгих секунд за ним наблюдала. Иногда так хочется влезть в чужую голову, в чужую душу, и узнать, что, на самом деле, человек думает, чем дышит, чем живёт. Хочется, ведь правда? Но, наверное, к лучшему, что способностей таких у людей нет. Иначе сколько бы разочарований нас постигло дополнительно, сколько всего неприятного мы могли бы узнать, и о себе, и об этом человеке. Поэтому остаётся только наблюдать со стороны и гадать.

В понедельник утром мне позвонили. Я едва успела устроиться за рабочим столом в кабинете, вернувшись с утренней планёрки, обложилась бумагами, отчётами, включила компьютер, и тут у меня завибрировал мобильный на краю стола. На рабочее время я всегда отключала звук на телефоне, оставляя лишь вибрацию, чтобы не заставлять никого, включая себя, вздрагивать от неожиданности, вмешиваясь в рабочий процесс. И сейчас телефон завибрировал, я глянула на экран, увидела незнакомый номер, и в первый момент решила не отвечать. Но рука будто сама собой потянулась за телефоном.