Текст книги "По правде говоря (СИ)"
Автор книги: Екатерина Риз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Я поднялась из-за стола, подошла к окну и выглянула на улицу. Рабочие всё ещё суетились перед распахнутыми воротами в производственный цех.
Мой мобильный запел знакомую мелодию, я оглянулась, посмотрела на него. Разговаривать настроения не было, но нельзя же продолжать отмалчиваться, обходить друг друга стороной даже дома? Нужно мириться, если мы в ссоре, налаживать отношения, если у нас возникли проблемы…
– Я заберу тебя с работы, – сообщил мне Вовка, когда я ответила на звонок.
– Заберёшь? – удивилась я. Посмотрела на разложенные вокруг меня стопки бумаг. – Вообще, я хотела задержаться, поработать, – намекнула я ему.
– Не выдумывай. К тому же, родители приехали, все тебя ждут.
Я выключила телефон и вздохнула. Вот только этого не хватало. Но жаловаться и противиться я не могу. Это не моя квартира, свои правила я устанавливать не могу, права не имею. Настораживало то, что родители Вовы приехали вместе и решили остаться с ночёвкой, оставили на соседей дом и хозяйство.
– На обследование приехали, – сообщила мне Лидия Николаевна за ужином. – Поживём несколько дней, чтобы из деревни в больницу не мотаться. А тут поликлиника под боком. А я пока за вами присмотрю, – порадовала она. Правда, Вовка улыбался, он, по всей видимости, был маминой заботе рад, а вот я с трудом заставила себя раздвинуть губы в улыбке.
Пётр Иванович, сидя за столом, без конца оглядывался, будто не в своей квартире находился. Вскоре стало ясно почему.
– Что-то вы кухню совсем запустили, – проговорил он, в конце концов. – Ремонт не собираетесь делать?
– Нет, – ответила я, а Вовка со мной одновременно:
– Сделаем, пап. – И мы уставились друг на друга с непониманием.
Лидия Николаевна же взглянула на меня с укором.
– Вика, ты же молодая девушка. Неужели тебе не хочется чистоты на кухне?
– Хочется, – отозвалась я, стараясь не смотреть на формальную свекровь. – Вот только денег у нас на ремонт нет.
– Будто вас о многом просят, – легко отмахнулась Лидия Николаевна. – Обои переклеить, да линолеум поменять. Можно ещё люстру и занавески заменить. А то всё старенькое какое-то.
– Мы об этом подумаем в следующем месяце, да, Вик? – влез Вовка, стараясь всеми силами угодить родителям.
А я взяла и кивнула, соглашаясь. Сказала:
– Да, конечно. В следующем месяце Вова получит первую зарплату, и мы подумаем о ремонте. Очень серьёзно подумаем.
Вовка устремил на меня возмущённый взгляд, а я ему улыбнулась.
– Он ведь рассказывал вам про работу? Я так рада, что он доволен!
Лидия Николаевна потрепала сыночка по голове. И попросила:
– Расскажи ещё раз. Чем ты будешь заниматься?
Вовка принялся рассказывать, а я слушала и понимала, что особого восторга в его голосе я уже не слышу. И правильно, ведь чтобы ходить ежедневно на работу, как раньше, нужно вставать по утрам, куда-то идти, что-то там делать… Работать, одним словом. А у Вовки запал, кажется, закончился.
– Зачем ты родителей подначиваешь? – выговаривал он мне позже, за закрытой дверью спальни, когда мы отправились спать. С родителями в одной квартире сидеть до утра за компьютером было невозможно, и Вовка ещё из-за этого готов был впасть в депрессию. То и дело посматривал на дверь в большую комнату, в которой на ночлег устраивались его родители. Родительская комната была проходной, и это, конечно, было неудобно, лишний раз из спальни не выйдешь, тем более незаметно, будешь бояться помешать. Придётся смириться. Но мне, судя по всему, смириться и перетерпеть было куда легче, чем их сыну.
– Я не подначиваю, – возразила я. – Говорю, как есть. Денег ни на какой ремонт у нас нет, даже на минимальный.
– Не придумывай, – рассердился Вовка. В постель лёг, накинул на себя край одеяла, а руку положил под голову. Посматривал на меня с неудовольствием. – Всё у нас с деньгами нормально. Ты на подработке, я… на зарплате.
Я кивнула, соглашаясь. И тут же поинтересовалась:
– А ты сегодня на работу ходил?
– Конечно, – удивился он. Решил оскорбиться: – Ты мне не доверяешь?
– Я интересуюсь, Вова.
– Твой интерес какой-то неправильный. Он меня обижает. Просто я не рядовой сотрудник, вполне могу работать дома, и по необходимости выезжать на встречи и совещания.
– Понятно, – проговорила я. – Лёша для тебя все условия создал.
– Если хочешь знать, то да. Кстати, ты тоже могла бы работать дома. Но зачем-то таскаешься к чёрту на рога на эту старую фабрику.
– Мне никто дома работать не предлагал, – пожала я плечами. – К тому же, что мы с тобой будем делать целыми днями дома вдвоём? А теперь ещё и с твоими родителями? Что это за работа?
Я, наконец, погасила свет и легла. Также накинула на себя одеяло, и мы с Вовкой замолчали в темноте. Кажется, даже дыхание затаили. Я смотрела в эту темноту, и понимала, что всё между нами стало неправильно. Бесконечное недовольство, проблемы, какие-то претензии друг к другу.
– Вов, ты меня любишь?
Я понимаю, насколько неправильно, насколько жалко звучит этот вопрос из уст женщины. Но я вдруг поняла, что мне жизненно необходимо его задать, а ещё важнее получить ответ.
– Почему ты спрашиваешь? – услышала я из темноты.
– Потому что хочу знать.
– Конечно, люблю, – сказал он. Произнёс это спокойно, буднично, даже не сделав попытки ко мне прикоснуться. Я довольно долго списывала это его нежелание говорить со мной, обнимать меня, принимать какое-то участие в моих делах и заботах, за его жизненную позицию, отличительную черту характера. Ведь бывают люди нечуткие, правда? Сухие и в чём-то эгоистичные. И таких тоже, кстати, любят, с такими создают семьи, приспосабливаются к их эмоциональной отчуждённости. И Вова тоже особо чувствительным и страстным никогда не был, на руках не носил и стихов мне по ночам о любви не читал, но, когда к тебе после двух лет отношений перестают лишний раз прикасаться, согласитесь, это обидно и настораживает.
Я повернулась к нему спиной, сунула ладонь под щёку. Вовка за моей спиной повозился под одеялом и зевнул. Потом негромко проговорил:
– Надо резину зимнюю купить. Летом дешевле…
Я промолчала. За стенкой уже слышался храп Петра Ивановича.
Закрыла глаза и приказала себе спать.
Утро оказалось неудобнее всего в плане проживания с родителями. Я проснулась по будильнику, за несколько минут собралась на пробежку, спеша поскорее уйти из дома, чтобы никого не разбудить. Бесшумно проскользнула мимо дивана в большой комнате, на котором спали Вовкины родители, сунула ноги в кроссовки и вышла из квартиры. Была уверена, что моего ухода никто не заметил. Может, изначально и не заметил, но, когда я вернулась через сорок минут, в прихожей меня встречала Лидия Николаевна, в халате и с бигуди на голове. Если честно, от такой картины я в первый момент серьёзно растерялась, никогда до этого с бигуди Вовкину мать не видела, обычно она закручивала волосы в тугой комель, а тут решила красоту навести.
– Ты где была? – поинтересовалась она в некотором замешательстве. Меня, в спортивной одежде, разглядывала.
– Бегала, – ответила я.
– Зачем?
Я вздохнула.
– Для здоровья. И удовольствия. Я люблю бегать, Лидия Николаевна. Каждый день бегаю.
– С ума сошла, – проговорила она негромко, искоса наблюдая за тем, как я снимаю куртку и прохожу на кухню для того, чтобы включить чайник. Все утренние действия у меня были отработаны до автоматизма, чтобы не опоздать на работу, а сегодня за мной ходили и наблюдали. С явным непониманием на лице. – Придумала тоже занятие. Тебе по утрам заняться больше нечем? Завтрак бы лучше Вове приготовила.
– А я раньше готовила, – сказала я. – Когда он по утрам вместе со мной вставал и отправлялся на работу. А теперь он спит до обеда. Завтрак для него теперь «обед» называется.
Лидия Николаевна стояла у стены, сложив на груди руки, и меня разглядывала.
– Злишься ты на него много, Вика, вот что я тебе скажу. Оттого и язвишь. А это нехорошо.
– Я не злюсь, – попыталась возразить я, недовольная тем, что мне высказали в глаза то, что я всеми силами пытаюсь скрывать. – А если и злюсь, то не потому, что я такая злая, просто… – Я развела руками. – Обстоятельства так складываются.
– Какие обстоятельства? Чем ты опять недовольна?
– Опять? – переспросила я.
– Вы что, плохо живёте? Всё у вас есть, всем мы вам помогаем, квартира вот, в полном вашем распоряжении.
– Дело не в квартире, Лидия Николаевна, – попыталась я ей объяснить.
– А в чём, в сыне в моём? – Она невольно приняла воинственную позу. Я поняла, что как-то не так с ней разговариваю, не теми словами, попыталась всё исправить.
– Я просто хочу, чтобы у него всё наладилось. Чтобы он стал, как раньше, радоваться жизни, понимаете? Чтобы чем-то увлекался, устроился на интересную работу. Что в этом плохого?
– Ничего в этом плохого нет, – согласилась она. – Вот только ты, девочка, неправильные методы выбираешь. Ты его поддерживать должна, а ты его бесконечно тыкаешь!
– Я тыкаю? – изумилась я.
– Конечно. От тебя только и слышно, что он не работает, а ты его содержишь.
– Я никогда таких слов не говорила, – возмутилась я. – Я прекрасно понимаю, что у всех может быть черная полоса, неудачи, но с этим нужно что-то делать, бороться… Вот я и пытаюсь Вове это объяснить.
– Ему стимул нужен, а не твои объяснения-разъяснения, – махнула на меня рукой Лидия Николаевна. На самом деле, взяла и махнула, а после ушла, оставив меня в полном раздрае и с какой-то непонятной обидой в душе, будто все мои старания глупы и напрасны.
Какой ещё стимул нужен молодому мужчине, чтобы жить полной жизнью? Одного желания мало?
– Не стимул ему нужен, а хороший пинок под зад, – сказала мне Жанка, когда я вкратце передала ей разговор с Лидией Николаевной. Мы встретились с подругой у подъезда, она возвращалась из магазина, потому что утром оказалось, что закончилось молоко, а Жанна, по научению мамы и свекрови, всегда варила утром детям кашу. Это Серега у неё мог на завтрак слопать несколько сосисок и остаться довольным, а детям полагалась каша, и это правило Жанна усвоила на зубок.
После заявления о пинке под зад для Вовки, я откровенно поморщилась, а подруге сказала:
– Не хочу об этом говорить. Просто обидно!..
– Конечно, обидно, – согласилась подруга. И многозначительно хмыкнула. – От свекровей всегда обиднее всего такое слышать.
Приехав на фабрику, а на работу мне теперь приходилось добираться в два раза дольше, через весь город, первое, что я увидела, пройдя через пропускную на территорию, это автомобиль на стоянке. Автомобиль мне был незнаком, но выглядел он настолько солидно и презентабельно, что сразу становилось понятно – не обычный работник пожаловал. И на ум приходило лишь одно имя, от которого меня бросило в жар. Сразу вспомнился последний вечер, когда мы с Андреем Романовичем виделись, и чем наша встреча закончилась. Мне до сих пор было неловко, при одном воспоминании, без встреч и разговоров с ним, а тут предстоит встретиться лицом к лицу.
Догадки мои, конечно же, были верны. Я ещё в коридоре услышала голос Андрея, он о чём-то бодро и зычно вещал Петру Алексеевичу, то ли выговор делал, то ли вдохновить на что-то пытался, так сразу и не поймёшь. Зато вышедшая из своего маленького кабинета Наташа и увидевшая меня, сделала страшные глаза. И сообщила выразительным шёпотом:
– Начальство!
– Слышу, – проговорила я. Поторопилась пройти на своё рабочее место. Голоса за стенкой ещё слышались, но я старалась не прислушиваться к самому разговору. Хотя, и понимала, что Андрей ведёт речь о закупках и оснащении рабочих всем необходимым, а Пётр Алексеевич, в чьи обязанности и входит всем этим заниматься и, мало того, думать наперёд, вяло оправдывается. Явно непривыкший к тому, чтобы начальство стояло у него непосредственно над душой, что-то требовало и выясняло. Куда легче делать отписки по электронной почте о том, что на производстве всё в порядке. Начав разбираться с бумагами, отчётами и накладными, я довольно быстро поняла, что именно так на фабрике долгие годы всё и было устроено. Даже бывший управляющий предпочитал вести именно такую политику, всех устраивающую. Поэтому ни Наташа, ни Пётр Алексеевич, а, скорее всего, что и заведующие производственной частью в цехе, перенастройке рады не были. Только Андрей Романович фонтанировал идеями и пытался всех вокруг в этот процесс включить. А люди активничать не хотели.
– Привет.
Я подняла глаза от экрана компьютера, посмотрела на Андрея, остановившегося в дверях моего кабинета. Сняла очки. Негромко отозвалась:
– Привет.
Он всё-таки вошёл, прикрыл за собой дверь.
– Как дела?
Я кивнула, украдкой разглядывая его. И вдруг поняла, что именно меня в нём так привлекает. Именно то, что так не устраивает всех здешних работников. Желание что-то делать, совершенствовать, действовать. Он казался мне глотком свежего воздуха. Андрей стоял передо мной, спокойный, улыбающийся, а я будто видела, как кровь бурлит у него в венах. Нетерпение и желание действовать его не оставляли ни на минуту. А моя собственная жизнь мне в последнее время напоминала застывшую рутину, я всеми способами пыталась её расшевелить, но у меня плохо получалось. Взять хотя бы для примера утренний разговор с Лидией Николаевной. Когда всех вокруг устраивает происходящее, трудно бороться с системой.
– Всё хорошо, – ответила я, наконец собравшись с мыслями.
Он прошёл и сел напротив меня, ноги вытянул. Разглядывал меня без всякого стеснения, а я из-за этого нервничала.
– А с работой?
После этого вопроса я серьёзно кивнула.
– Тут тоже всё хорошо. К концу недели я составлю первый отчёт, ознакомитесь.
– Обязательно. – Андрей продолжал смотреть на меня с лёгким прищуром. Потом вдруг спросил: – Вика, тебе неловко?
Я от неожиданности вопроса растерялась, после чего решила удивиться:
– Неловко?
Он улыбнулся, вполне понимающе.
– Брось. Мы взрослые люди. Я не собираюсь тебя домогаться и к чему-то принуждать.
– Если честно, я о таких фантастических возможностях даже не думала, – чуть слукавила я. Конечно же, я думала, вот только не считала, что это возможно. Уверена, что у Андрея Веклера в Москве найдутся более достойные кандидатки. И для домогательств, и для влюблённостей, и для возможных отношений. А моё дело отсидеть в этом кабинете положенный срок и сдать ему все нужные отчёты и сводки. А затем вернуться на свою работу, в свою жизнь.
Он снова усмехнулся, будто не поверил моим словам, но согласно кивнул.
– Хорошо. Тогда, думаю, сможем общаться в дальнейшем нормально.
– Конечно, – с готовностью согласилась я.
– Вот и отлично. И, кстати, у меня к тебе сразу же просьба.
– Слушаю.
– Хочу привлечь пару инвесторов к переоснащению фабрики, кое-кого из местных. А ты же уже ознакомилась с документацией, с ситуацией изнутри. Я бы хотел, чтобы ты пошла на встречу со мной.
В первый момент я призадумалась, точнее, зависла, не совсем понимая, что всё это будет означать для меня, затем осторожно кивнула. Не нашла ни одной достойной причины для отказа, если честно.
– Хорошо. Если нужно.
Андрей расцвёл очередной улыбкой. Он, вообще, умел улыбаться, ему это шло. Без улыбки его лицо казалось суровым. Вечно хмурый лоб, тяжёлый проницательный взгляд, а улыбка всё это сглаживала.
– Тогда до вечера?
– До вечера? – не поняла я.
– Встреча в семь в «Розмарине».
Итальянский ресторан в центре города. Пока я пыталась осмыслить ситуацию, Андрей уже поднялся и направился к двери. А я осталась в растерянности, понимая, что, наверное, зря согласилась. Мне ведь нужно будет как-то объяснять своё вечернее отсутствие дома… и объяснять не только Вовке. Тот, может, и не заметил бы. А вот его родители точно заметят. И поинтересуются.
Хотя, вечер с ними в одной квартире тоже ничем хорошим не грозил. Если Лидия Николаевна продолжит утреннюю беседу, да ещё и в присутствии сына, неизвестно чем всё закончится.
Весь оставшийся рабочий день мы с Андреем не виделись. Он и в кабинете-то своём не появлялся. Пару раз я видела его из окна у распахнутых ворот в погрузочный цех, он стоял то с начальниками цехов, то с рабочими, что-то бесконечно обсуждалось, решалось. Затем он уехал в город, а мы с Наташей обедали, сидя у неё в кабинете. Так как никаких кафе поблизости не было, еду приходилось брать из дома. В принципе, для меня это не было чем-то необычным, а вот Наташа презрительно фыркала. Фыркала, но ежедневно приносила лоточки и грела в микроволновке. Мне кажется, её недовольство было больше показным, чем истинным.
Конечно, про предстоящий ужин в ресторане я ничего ей рассказывать не стала. Это не было приглашением, и к её работе никакого отношения не имело, так зачем давать девушке с богатой фантазией лишнюю почву для размышлений? К тому же, я была занята мыслями о том, как преподнесу новость о своей вечерней отлучке дома. Мне необходимо было, по крайней мере, переодеться. Не отправляться же в ресторан, хоть и на деловую встречу, в том простецком виде, в котором я появилась сегодня на работе – в серой скучной юбке и тонкой водолазке. Для сидения в одиночестве в кабинете, мой наряд был вполне подходящим, а вот для ресторана – нет. Во всяком случае, не хотелось ставить Андрея в неловкое положение перед знакомыми, партнёрами по бизнесу или кем они ему приходятся.
Хотя, себе самой, всеми этими молчаливыми размышлениями можно и не врать, хотя бы, саму себя не путать. Если бы дело касалось только работы, я вполне могла бы отправиться на эту встречу и в своём скучном, скромном облике. И посчитала бы, что отлично справляюсь со своими обязанностями. Ведь мой внешний вид и наряды к качественному выполнению профессиональных обязанностей, никакого отношения не имеет. Ведь так? А я раздумываю над тем, как Андрей меня воспримет, насколько ему будет ловко или неловко рядом со мной на самой что ни на есть рабочей встрече. Я там должна говорить о деле и рассуждать о целесообразности вложения денежных средств в развитие мебельного производства, а не декольте на платье светить.
Правда, у меня ни одного платья с глубоким, соблазнительным декольте в гардеробе нет, поэтому на этот счёт можно не беспокоиться. Зато есть мой любимый костюм, в котором я выгляжу деловой и успешной.
– Ты опять уходишь? – удивился Вовка, когда застал меня в комнате перед зеркалом. Я делала макияж, стараясь особо не усердствовать. Но подвести глаза было необходимо, как и уложить волосы. И я делала всё это торопливо, нервничая, и чувствуя себя едва ли не преступницей. По крайней мере, изменницей – это точно. И питала крохотную надежду, что на мои поспешные сборы никто не обратит внимания. Все ослепнут, оглохнут, всем станет всё равно. Утром ещё обидно было от того, что всем всё равно, а сейчас я об этом мечтала.
– Я ненадолго, – сказала я ему. – Меня попросили присутствовать на встрече.
Вовка стоял в дверях нашей спальни, сложил руки на груди и приглядывался ко мне с непониманием.
– На какой такой встрече?
– На деловой, – пояснила я.
– Тебя? – В его голосе звучало столько непонимания, что тон прозвучал, словно оскорбление. Я оторвалась от зеркала, закрыла тушь и убрала её в косметичку. Затем посмотрела на Вовку.
– Вообще-то, я экономист, – проговорила я как можно спокойнее. – На данный момент провожу аудит. Меня пригласили потому, что я могу справиться с этой работой, Вова. И ничего удивительного, что моё мнение необходимо.
– И для этого ты отправляешься куда-то вечером, – он обвёл меня, красиво одетую, рукой, – в таком виде?
– А что не так с моим видом? – удивилась я. – Это деловой костюм.
– Вика, тебе не кажется, что всё это уже слишком?
С кухни доносились голоса его родителей, и мне очень не хотелось, чтобы они услышали его слова и сам удивлённо-укоризненный тон, каким их сын со мной в данный момент разговаривал.
– Во-первых, ты тоже у нас всего неделю назад погружался в новую должность, с головой, я бы сказала. Забыл? Говорил, что так и должно быть. А, во-вторых, напомню тебе, что это ты уговорил меня согласиться на эту работу. Что я могу сделать?
– Не помню, чтобы твоя работа перебирать бумажки, когда-то проходила в ресторанах.
– Я тоже не припомню, – не стала я спорить. – Но того требуют обстоятельства.
Вовка вдруг встал в позу. Упрямо выдвинул подбородок.
– Позвони и откажись.
Я совершенно искренне вытаращила на него глаза.
– Как ты себе это представляешь?
– Очень просто. Позвони и откажись.
– Я не могу, – воспротивилась я. – На меня рассчитывают.
– Кто? Твой начальник?
Я качнула головой. Заметила:
– Это бесполезный разговор.
Вова ко мне шагнул, упёр в меня возмущённый взгляд.
– А что я скажу родителям, ты подумала?
– Подумала, – сказала я, глядя ему в глаза. – Скажи, что нам надо чем-то выплачивать кредит за машину. Поэтому я иду работать.
– Я сам его выплачу! – выпалил он.
– Как? – Я уже успела обойти его и подойти к двери, а после его смелого заявления, обернулась. – Как ты его выплатишь? Судя по всему, ты сегодня так и не выходил из дома, Вова!
– У нас родители в гостях! Я Лёшку предупредил!
Я с пониманием покивала.
– Конечно. Он, безусловно, растаял и дал тебе внеочередной отпуск.
– На что ты намекаешь? Что я тебе вру?
– Я не знаю. Но очень стараюсь это понять. А пока, с твоего разрешения, я пойду зарабатывать лишнюю зарплату.
– Что у вас тут происходит? – Лидия Николаевна выглянула из кухни и взглянула на нас. – Вы что, ругаетесь?
– Нет, – ответили мы с Вовкой одновременно, и переглянулись, недовольные друг другом.
А Лидия Николаевна тем временем обратила внимание на меня, окинула непонимающим взглядом.
– Вика, ты куда-то собралась?
– Да, – пришлось признаться мне, а, чтобы не терять времени на ещё одно объяснение, я направилась в прихожую, приподнялась на цыпочки перед шкафом, чтобы достать с антресолей коробку с новыми туфлями. – У меня ещё рабочий день не закончился. Думаю, ещё на пару часов придётся отлучиться.
– В таком виде?
Допрос пошёл по кругу, я кинул на Вовку укоризненный взгляд, в надежде, что он перестанет вести себя, как ребёнок, всё осознает и, хотя бы попытается успокоить мать, но он продолжал на меня дуться.
А Лидия Николаевна, очень верно уловив наше с ним совместное недовольство друг другом, сокрушённо качнула головой.
– Не дело у вас происходит, ох, не дело, – вздохнула она.
Скажите, мне после этого должно было стать легче? Туфли я надела, из квартиры вышла, даже не осмелившись напоследок взглянуть на себя в зеркало, и как-то случайно, видимо, из-за сквозняка, хлопнула дверью. У меня это вышло случайно, а за дверью наверняка подумали, что я специально, демонстрирую своё возмущение и неповиновение. Может, на самом деле, было бы лучшим выходом отказаться? Позвонить Андрею, и сказать, что я не могу присутствовать на ужине.
Только дело в том, что я не хотела отказываться. Просто потому, что, находясь рядом с Вовкиными родителями и чувствуя не отпускающий меня испытывающий взгляд Лидии Николаевны, мне хотелось бежать куда глаза глядят. Они и раньше были от меня, как от потенциальной невестки, не в восторге, считали меня простушкой, которая неизвестно почему прилипла к их сыну – молодцу и красавцу, а сейчас я, наверняка, выгляжу в их глазах авантюристкой. Проживающей на их территории и водящей Вовку за нос. О том, что оснований для этого у меня, как таковых, нет, никто задумываться не желал. Думаю, стоило мне выйти за дверь, родители устроили Вовке допрос о том, как часто подобное происходит, как часто я вечерами наряжаюсь и куда-то ухожу. И ещё неизвестно, что он от обиды наговорит!
До центра я добралась на такси, причём достаточно быстро. Десять минут, и я уже выходила из машины под вывеской «Розмарин». Сам ресторан находился чуть в стороне от центральной дороги, но из окна автобуса её можно было увидеть, и я обращала внимание на красиво оформленный фасад здания с красивыми маленькими, навесными клумбами. Но бывать мне здесь не приходилось. Обычно Вова меня по ресторанам не водил, даже в те времена, когда мог себе позволить. Он не любил тихих вечеров, и если мы куда-то выбирались, то это были ночные клубы с громкой музыкой, либо заведения рангом попроще «Розмарина», где можно было съесть бургер или роллы, выпить пива, громко поговорить и посмеяться. Где, как он выражался, тебе не сделают за это замечания, ведь мы желаем отдохнуть, повеселиться, а не заплатить за тихий, скучный вечер кучу денег. Вот такие у него были представления, и изменить я их никогда не пыталась. В конце концов, по ресторанам меня и до него никто не водил, и я из-за этого переживать не привыкла.
Как только я открыла дверь ресторана и вошла внутрь, меня накрыл аромат свежей выпечки. И ещё пахло какими-то травами. Я тут же поняла, что голодна. От завлекательных запахов закружилась голова.
– Здравствуйте, у вас заказан столик?
Объяснения с вежливым официантом в форменной жилетке и фартуке заняли не больше половины минуты, и вот меня уже провели к огороженному от чужих глаз столику, за которым сидел Андрей Романович и ещё двое мужчин, куда старше его по возрасту. Они уже что-то между собой обсуждали, расслабленно откинувшись на удобных креслах, а увидев меня, замолчали. Только Андрей поднялся мне навстречу.
– А вот и Вика. Я же вам обещал детальный разбор финансовой ситуации на данный момент. Вика нам его устроит.
Меня представили мужчинам за столом, усадили, подвинув стул. Кстати, это сделал официант, он всё это время стоял за моей спиной и ждал, когда я изъявлю желание присесть. Он же налил в мой бокал минеральной воды. Я кивнула ему в знак благодарности.
– Вы занимаетесь финансами, Вика? – спросили меня.
– На самом деле, провожу аудиторскую проверку. По просьбе Андрея Романовича.
Ко мне присмотрелись с прищуром.
– А сколько вам лет?
Андрея рядом рассмеялся.
– Я её тоже об этом спросил при первой встрече.
Я скупо улыбнулась, не зная, как реагировать, можно мне отшучиваться или не стоит.
– Я давно совершеннолетняя и образование позволяет мне отвечать за слова и действия, – заверила я мужчин.
– Что ж, тогда послушаем. Урок занимательной математики.
– Игорь, – понизив голос, с намёком проговорил Андрей Романович, – всё не так плохо. Уверяю тебя.
– Ну да, ну да.
Правда, перед тем, как начать задавать мне вопросы, мы сделали заказ, и когда официант ушёл, настало моё время поддержать Андрея во всех его задумках и начинаниях. Он сам больше говорил, и я, признаться, с интересом его слушала. До этого мы с Андреем обсуждали дела фабрики и перспективы, но я не была для него человеком, которого необходимо было в чём-то убедить. Он говорил ранее, что планирует перепрофилировать здешнее производство под хобби отца, но, как выясняется, хобби Романа Веклера, если его можно назвать столь простым словом, приносило ему большой заработок. Мебель, собранная его руками, с резными фасадами, отправлялась даже за рубеж, на выставки или отдельным покупателям. И стоила, по моим меркам, баснословных денег. Поэтому вкладываться в работу фабрики было выгодно. Единственное, что интересовало возможных инвесторов, это траты на переоборудование, долги и отсутствие управления в последние годы, а отсюда полностью вышедшие из-под контроля финансовые дела. И здесь уже, о конкретике, с известными мне цифрами, должна была говорить я. Я и говорила. Обращаться старалась к гостям Андрея, стараясь говорить уверенно и быть убедительной, но чувствовала его взгляд. Андрей внимательно за мной наблюдал, не перебивал, и выглядел серьёзным. Кажется, он сам усваивал полученную информацию, ведь всё, что я говорила ему до этого, было лишь моим поверхностным мнением, я лишь начала разбираться в документации, проводила первые расчёты. А сейчас Андрей Романович выслушивал доклад о ситуации, как она есть, и не на бумаге читал, а из моих уст принимал информацию.
– А мы с тобой неплохая команда.
Я на Андрея посмотрела, затем улыбнулась ему одними губами. Его гости нас оставили, прощаясь, заверили, что им дали хороший повод для раздумий, и своё решение они сообщат в ближайшее время.
– А если они откажутся? – задалась я вопросом. И ответ меня всерьёз беспокоил, я почувствовала свою причастность. Хотелось, чтобы начатое нами с Андреем дело, завершилось успешно.
Андрей же спокойно пожал плечами.
– Значит, найдём других. Это лишь первая попытка.
Я кивнула, отвернулась от него, смотрела в зал.
– Хочешь ещё вина?
– Думаю, не стоит.
– Перестань. Всего бокал. За новое начинание, так сказать.
Он разлил оставшееся вино по бокалам, кивком головы пригласил меня присоединиться к тосту. Я коснулась бокалом его бокала, выдала ободряющую улыбку.
– Всё непременно получится, – сказала я ему.
Андрей кивнул, соглашаясь, затем откинулся в кресле. Снова ко мне присмотрелся.
– А ты хорошо держалась, – похвалил он. – Сдержанно, без давления, без паники. И всё же есть в тебе что-то, к чему хочется прислушаться и поверить в положительный исход.
– То, что ты говоришь, почти страшно. Этак я любого на что-нибудь могу уговорить.
– А ты в себе сомневаешься?
– Я никогда об этом не задумывалась. Не было необходимости.
– Вика, тебе не в кабинете заштатного производства надо сидеть, тебе надо встречаться с людьми, у тебя это хорошо получается.
Я даже рассмеялась.
– Андрей Романович, вы путаете нас с Москвой. У нас встречаться не с кем. По крайней мере, у меня таких связей нет.
– А как же я? – вроде бы удивился он.
– Вы, – начала я, даже сделала вдох, чтобы не растерять смелости при ответе, – человек у нас временный. Вернётесь обратно в столицу, а у нас всё останется по-прежнему.
– А ты не хочешь в Москву переехать?
– И что я буду там делать? – озадачилась я. – У меня там ни одного знакомого нет. То есть, теоретически есть, конечно, бывшие одноклассники, однокурсники, какие-то дальние знакомства… Уверена, что если я постараюсь и вспомню этих людей по именам, то они обо мне вспомнят вряд ли. По крайней мере, с радостью и желанием заниматься моими проблемами.
– Вика, ты чересчур пессимистично настроена.
Ещё чуть-чуть и я готова была отмахнуться от него со всем отчаянием, что во мне сидело и не давало мыслить позитивно.
– Я бы мог помочь тебе с работой.
Мы с Андреем встретились глазами и замерли так ненадолго. Он смотрел на меня спокойно, а вот я приглядывалась к нему с вопросом во взгляде. Не понимая, с чего вдруг ему мне помогать. Хотя, причины этого можно было и не выяснять.
– Я не могу никуда ехать, – произнесла я.
– Из-за того парня?
– Хотя бы, – не стала спорить я.
– Но он же тебе не муж. Или ты всё же собираешься за него замуж?
Я сделала большой глоток вина. Чувствовала, как пальцы нервно сжимаются вокруг бокала. Не сдержала раздражения и задала Андрею Романовичу вопрос в лоб:
– А вам, собственно, какое дело?
