Текст книги "Драмы больше нет (СИ)"
Автор книги: Екатерина Риз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Ты злишься на меня? – спросил Илья, подойдя ко мне следующим утром. Весь вечер он провел рядом с блондинкой-красавицей, и до меня ему дела не было. Наверное, именно так и правильно. А утром присел ко мне за стол во время завтрака, был один.
Я на него посмотрела, улыбнулась со всей искренностью. И сказала:
– Не выдумывай.
Илья выглядел красавчиком. Честно. За прошедший год он повзрослел, возмужал, стал увереннее в себе. Больше не выглядел младшим сыном, которого родители с трепетом отпускали во взрослую жизнь, но руку от его руки отнять боялись.
Илья смотрел на меня и улыбался. Вот только улыбался и смотрел так, что никакой легкости от его внимания я не чувствовала. А он с намеком проговорил:
– Ты даже не злишься.
Секунду я раздумывала, в каком ключе мне продолжить этот разговор, после чего решила быть слабовольной и притвориться непонимающей. Из-за стола поднялась, наклонилась к нему и поцеловала в лоб. Взъерошила ему волосы.
– Ты молодец. Она хорошая.
Понятия не имею, хорошая эта девушка или не очень, мне было в тот момент всё равно. Потому что, уходя, я чувствовала ужасную тяжесть на душе. Еще и с Федотовым у дверей столкнулась. Мы впервые за несколько месяцев оказались лицом к лицу, хоть и всего на пару секунд, посмотрели друг другу в глаза, и я могла поклясться, что последние минуты он стоял и наблюдал за мной и братом. Ничего из нашего короткого общения не упустил. А мне вдруг так тошно стало. От того, что я оказалась втянута в ситуацию с непонятными для меня чувствами, от того, что я, по сути, со своими заморочками никому не нужна, и от того, что, не смотря на свою ненужность, за мной без конца наблюдают, а то и претензии предъявляют.
Сразу после завтрака я уехала. Попрощалась с семьей отца, с Альбиной, и уехала. Никто из родственников даже не знал, что дома меня ждет собранный не до конца чемодан. О стажировке в Лондоне я мечтала давно, с самого начала работы. Если честно, я не особо надеялась на удачу, что мне выпадет шанс, да ещё на бесплатное обучение от компании, считала, что спустя всего год работы, надеяться на такую возможность бессмысленно. Но руководство выбрало именно меня. Оплачивали перелет, проживание и часть стоимости обучения, а вот деньги на жизнь в чужой стране мне надлежало тратить свои. И для того, чтобы накопить определенную сумму, пришлось постараться. Последние полгода я экономила, стараясь никому об этом не рассказывать. Маме – чтобы не волновалась, а отцу – чтобы не предлагал содержание. Я знала, что Родион, без сомнения, помощь предложит, но, скорее всего, этот факт будет озвучен во всеуслышание. И то, что я еду, и то, что это едва ли не его заслуга. Рассказывать отец станет не из корыстных интересов, конечно, а просто потому, что он «публичный и открытый человек, любящий своих дочек». А я становиться вновь объектом пристального рассмотрения чужих людей, в плане моей личной жизни и зависимости от знаменитого отца, не хотела.
Вечером следующего дня в моей квартире раздался звонок. В дверь позвонили, и в этом звуке не было ничего непривычного. Ко мне приходили гости, соседи заходили, знакомые с визитом. И я, оставив практически полностью собранный чемодан, направилась к двери. И чего совсем не ожидала, что в дверь мне, вот так банально, может позвонить Роман Федотов. Я дверь открыла и замерла, глядя с растерянностью в его сосредоточенное лицо.
– Привет, – сказал он.
Я подумала и сказала в ответ:
– Привет.
Роман меня разглядывал, и я понимала, что у него совершенно нет настроения мне улыбаться. Мы помолчали, после чего он спросил:
– В квартиру пустишь?
Ему совершенно нечего было делать в моей квартире. Я всерьёз сомневалась, что мне стоит с ним разговаривать, но стоять в дверях было глупо, а уходить, судя по всему, он не собирался.
– У меня мало времени, – предупредила я его. Чтобы изначально озвучить свою позицию. От двери отошла, позволяя ему войти, и направилась в спальню, обратно к чемодану. Слышала шаги за своей спиной, каждой клеточкой сознания ощущала его присутствие в своём доме. Не наблюдала за ним, но мысленно представляла, как Рома осматривается, впервые видит мой быт, мои привычки, смотрит на мою обыденную жизнь изнутри. Впервые.
– Ты собираешься? – спросил он.
Скорее всего, он увидел чемодан и вещи стопкой на кровати через открытую дверь в спальню. Но он сказал это, и в его голосе не было ни удивления, ни вопроса. Будто знал заранее о моих сборах.
– Да, – проговорила я, по-прежнему стараясь на него не смотреть, и чувствуя, как потеют ладони в его присутствии. – Я уезжаю. На несколько недель.
– На четыре недели и пять дней, – проговорил он, и я остановилась. Стояла к нему спиной и хмурилась. Потом обернулась, посмотрела на него.
– Ты посчитал?
– Конечно. – Мы смотрели друг другу в глаза, Федотов был совершенно спокоен. – Рейс 2578 Шереметьево – Хитроу в 10:05. Хочешь, скажу, где жить будешь?
Я головой покачала.
– Нет, не хочу.
Рома вдруг улыбнулся. Будто виновато. Хотя, я очень сомневалась, что он даже иногда чувствует себя неправым или виноватым.
– В том-то и дело, – проговорил он. – Что ты не хочешь.
После этих слов, что скрывать, я на него вытаращилась в изумлении. И совершенно серьёзно поинтересовалась:
– Федотов, ты в своём уме? – И тут же озвучила другой вопрос: – Ты зачем пришел?
– Поговорить.
– О чем?
– Не знаю, – признался он. Зачем-то снял пиджак, кинул его на кресло. Остался в белоснежной рубашке, настолько белоснежной, что при взгляде на неё, хотелось заскрипеть зубами. Руки в карманы брюк сунул, на меня смотрел исподлобья. – Просто хочу с тобой поговорить. Хоть однажды просто поговорить.
Я обличающе ткнула в него пальцем.
– Два слова, а раскрывают всю ситуацию!
– Это какие?
– «Хоть однажды», – повторила я за ним. Я на мгновение прикрыла глаза, в один момент растеряв все силы. А ему сказала: – Рома, нам не о чем с тобой говорить. Мы с тобой чужие люди. По сути, мы даже незнакомы.
– Ты, правда, так считаешь?
– Да. – Я в сердцах развела руками. – Я так считаю. А ты меня путаешь, ты придумываешь то, чего нет. А потом ещё пытаешься мне угрожать!
– Я угрожаю тебе? – Федотов вытаращил на меня глаза. – Когда я тебе угрожал?
– Не мне, так брату своему. Что, не так было?
Роман поморщился в досаде, затем на диван сел, ноги вытянул. Я смотрела на него в этот момент, сидящего на моем диване… Я смотрела на него и, как последняя дура, не могла насмотреться. Но хотела в ту секунду только одного: чтобы он ушел. А ещё лучше, чтобы и не приходил, вот только исправить случившееся уже нельзя.
– Я лишь пытался предотвратить ненужный инцидент, – заявил он, в конце концов. На меня глянул. – Вот он, наконец, и сам все осознал, девчонку себе завел, подходящую.
– А я, значит, не подходящая? – заинтересовалась я в горячке. – Дура, кривая, косая?
Федотов спокойно качнул головой.
– Нет.
– Тогда по каким параметрам, позволь узнать, я не подходила твоему брату? – продолжала возмущаться я. Он жутко раздражал меня своим спокойствием, пусть и напускным.
Он и отозвался абсолютно ровным, скучным голосом:
– По понятным. Ты моя.
Я открыла рот, и закрыла его. Молчала. В тот момент, когда я услышала его слова, у меня, кажется, давление скакнуло до максимальной отметки и тут же рухнуло вниз. Я не совсем знаю, что при этом люди испытывают, в силу своего возраста, но, наверное, примерно такие же ощущения. Меня бросило в жар и зазвенело в ушах, а ещё я потеряла дар речи на какое-то время.
Отвернулась от него, зная, что Федотов за мной наблюдает. Сделала шаг к окну, затем обратно. Пыталась дышать, а ещё едва сдерживала слёзы, понятия не имею, почему отреагировала именно так. Возможно, слишком долго сдерживала и прятала эмоции внутри себя. Даже от себя самой. Рома молчал, а я на фоне волнения начала закипать в душе.
– И с чего, в какой момент ты так решил? – поинтересовалась я.
Он пожал плечами.
– Наверное, в тот момент, когда тебя увидел.
– Здорово, – выдохнула я. – А моё мнение тебя не интересует?
Он усмехнулся в сторону.
– Насть, а у тебя мнение другое?
Я стояла за его спиной, уперев руки в бока, и нервно кусала нижнюю губу. Далеко не сразу поняла, что Федотов видит моё отражение в темном экране телевизора. Чертыхнулась мысленно, поторопилась отвернуться. Затем в запале взмахнула рукой. Сказала ему:
– Не хочу ничего знать. О твоих идеях фикс я знать ничего не хочу, – настойчивее повторила я.
– Ты же знаешь, что прав я.
– Да в чем ты прав-то? – закричала я. – Ты муж моей сестры! У вас позавчера годовщина свадьбы была, ты забыл? И ты сидел с ней рядом и притворялся порядочным человеком!
– А я не порядочный человек?
Я зло рассмеялась.
– А что, порядочные мужчины ходят к сестрам жены и делают намеки? Ты женился на ней, Рома! Ты женился! Ты хотел!
Он голову повернул, посмотрел на меня.
– Насть, ты же знаешь, почему я женился.
Я руками на него замахала.
– Замолчи, замолчи. Я не знаю, и знать не хочу!
– Этот брак нужен был нам с Альбиной обоим. У каждого были свои причины.
– Вот и живите со своими причинами, – перебила я его. – Ты со своими, она со своими. Я в этом участие принимать не буду, – категорично закончила я.
– Ты уже принимаешь участие. Думаешь, я не знаю?
– Что ты знаешь? – Я развела руками. – Что ты можешь обо мне знать, Рома? Мы с тобой незнакомы, – пыталась я донести до него истину. И попросила: – Уходи. Уходи, мне надо собрать чемодан, мне рано вставать. Я улетаю утром!
– Я знаю.
– И не надо за мной следить! Куда я еду и зачем. И не надо считать, что ты контролируешь мою жизнь! Знаешь, это было подло!..
– Что именно?
– Запрещать мне общаться с Ильёй. Это подло и несправедливо с твоей стороны.
Федотов ухмыльнулся мне в лицо.
– Но ты же не послушала. Ты же общалась. И к чему это привело? Ты разбила парню сердце.
Я обеспокоенно нахмурилась.
– Не говори ерунды, – рассердилась я. – Мы с Ильёй… просто друзья. Ни о каких сердечных делах речи не шло!
– У тебя не шло, – согласился Роман, – а у него? Но ты предпочла не замечать, я ведь прав? И, в итоге, парень переживает. А ты уезжаешь.
Я молчала, хмурилась, а Федотов с дивана поднялся, сделал ко мне шаг и остановился.
– Настя, – проговорил он с расстроенным вздохом. – Давай поговорим спокойно.
Я глаза на него подняла.
– О чем?
Он меня разглядывал, очень внимательно.
– Возможно, ты права. Наверное, я подлец. Возможно, я болен. Но я постоянно думаю о тебе.
– Мы не видимся месяцами, Рома.
– Я знаю. Но также я знаю, чем ты всегда занята. Или ты всерьёз думала, что я не знаю, как вы с Илюхой время проводили? – Я отвернулась. – Обо всех ваших походах… в развеселую жизнь. О том, что вы общаетесь, сколько у вас общих секретов?
– Ты за ним следишь? За собственным братом?
– Нет. Я слежу за тобой.
– Замечательно!
Федотов удивился моей реакции.
– Настя, тебе двадцать лет! Ты живешь одна в Москве, твоя работа сопровождать неизвестных мужиков по ресторанам и загородным клубам! Конечно, я за тобой слежу! А как ты хотела? Если твоему отцу на твою безопасность наплевать, то мне нет! – Федотов неожиданно громыхнул басом, я испуганно моргнула, затем выдохнула. А этому обеспокоенному товарищу сказала:
– Папа мне доверяет!
– Твой папа думать о тебе забывает, когда тебя рядом нет!
– Вот спасибо тебе, – проговорила я отворачиваясь. – И мне не двадцать, а почти двадцать один.
– Большая разница, – согласился Роман. Я чувствовала, что он подошёл ближе. – А знаешь, сколько мне?
Я молчала.
– Мне почти тридцать три. И я с ума схожу от молоденькой девчонки, которой я не нужен. – Я почувствовала его дыхание на своём затылке и крепко зажмурилась от волнения. – Ты думаешь, я этого не понимаю? И я не нужен тебе не потому, что ты этого не хочешь, а потому что я смотрю на тебя… Насть, я смотрю на тебя, и чувствую себя старым извращенцем. Честное слово. И я не знаю, что с этим делать. Я за тобой присматриваю, почти слежу, говорю себе, что забочусь о младшей сестре жены… – Федотов как-то тяжело выдохнул, и прижался лбом к моей макушке, а руками по-прежнему меня не касался. А я едва стояла, едва дышала. А Ромка усмехнулся мне в волосы. – Я ведь женат на Альбине Кауто. Мужики всей страны смотрят на неё и слюной захлёбываются. Я от всех друзей и коллег слышу о том, как мне повезло. Забрал себе первую красавицу страны. А я прихожу вечерами в наш с ней дом, силюсь слушать, что она мне рассказывает про съемки, про людей с громкими именами, с которыми дружит и общается, а потом иду в свой кабинет и читаю отчет службы безопасности. О том, где ты была и что делала. Что с тобой всё в порядке, потому что тебя среди ночи проводили. Что тебя никто не обидел… – Он усмехнулся. – Что никто из твоих гостей тебя не соблазнил и никуда не увозит. – Рома осторожно убрал прядь волос мне за ухо, а у меня дрожь по всему телу волнами прокатилась. – А ещё я знаю, что ты в этой квартире думаешь обо мне. И ещё больше с ума схожу.
– Я не думаю, – выдавила я из себя. А его пальцы сжались на моих запястьях.
– Врешь.
От его обвинения мне вдруг стало жутко обидно. Я дернулась, сначала в его руках, потом принялась отталкивать Федотова от себя. Развернулась и толкнула его в грудь. Сколько силы в себе чувствовала, так его и оттолкнула. Рома сделал большой шаг назад. А я взглянула со злостью.
– А какое тебе дело, вру я или нет? – выдохнула я. И повторила, четко разделяя слова: – Ты муж моей сестры. И если ты думаешь, если ты хотя бы на минуту подумал о том, что я рискну отношениями с Альбиной, ради тебя, что я врать буду всей семье ради тебя, то ты сильно разочаруешься. Ты свой выбор сделал. И мне совершенно наплевать, какие причины у тебя для этого были. У меня тоже есть причины держаться от тебя подальше!
– И чего ты хочешь? Чтобы я бросил Альку? Взял и бросил? Сегодня?
– Нет, нет, Федотов, – замахала я на него руками. – Ничего у тебя не выйдет! – Я ловко обогнула его, не касаясь, и отошла на приличное расстояние, в другой угол комнаты. – На меня это решение перекладывать не надо! Хочешь знать, чего я хочу? Я хочу не иметь ничего общего с мужем сестры. А всё остальное додумай и реши сам!
– Я решу, – кивнул он. – Просто мне нужно подумать… некоторое время. Как будет лучше и правильнее.
– Вот и замечательно, – обрадовалась я. – Как только это «некоторое время» закончится, так и придёшь. – Я совершенно открыто указала деверю на выход. – До свидания, Роман Юрьевич.
Федотов удивился. Кажется, даже не поверил.
– Ты меня выгоняешь?
– У меня самолет утром. Мне надо собраться. – И повторила: – До свидания.
– Настя, не сходи с ума.
– С ума сходишь ты, – разозлилась я. – А я живу, исходя из трезвого подхода к ситуации. И я тебе ещё раз повторяю: ради твоих призрачных хотений я отношениями с отцом, сестрой и, вообще, со всей семьёй рисковать не стану. Ты год со своими желаниями прекрасно живешь, ничего твою совесть не тревожит. Вот и поживешь дальше. Некоторое время.
– А ты? – мрачно поинтересовался Федотов.
– А я в Лондон лечу, – порадовала его я. – Там твои ищейки меня тоже будут до дома провожать? – съязвила я. Хотела Романа Юрьевича поддеть, а он неожиданно с серьёзным лицом ответил:
– Не сомневайся. – И направился к двери.
Я выждала пару секунд, потом направилась следом, с намерением покрепче запереть за ним дверь. А Рома на пороге вдруг обернулся, схватил меня за подбородок и поцеловал. Крепким, коротким поцелуем прямо в губы. Наш первый поцелуй, от которого я жутко растерялась и обмякла. А он сказал мне:
– Я прилечу к концу недели. – Вышел из квартиры и сам захлопнул за собой дверь.
ГЛАВА 6
Он прилетел к концу недели, как и обещал. Я приняла его с растерянностью и внутренним трепетом. Потому что искренне посчитала, что Ромин приезд что-то означает. Что-то серьёзное, перемены, решения. Я смотрела на него и старалась рассмотреть в его глазах, в серьёзном выражении лица то, о чем он мне не говорит. О чем не рассказывает, то, от чего пытается уберечь. И вместо очередного вопроса на тему: «Для чего ты приехал?», я спросила:
– Ты приехал ко мне?
Федотов смотрел на меня, и улыбаться не спешил, даже в его глазах я не видела привычной насмешки. Он показался мне серьёзным и сосредоточенным на том, что в данный момент происходит с нашими жизнями. Кивнул.
– Я приехал к тебе.
Не знаю, что со мной тогда случилось. Оглядываясь назад, в тысячный раз пытаясь проанализировать наши с ним странные отношения, я каждый раз прихожу к выводу, что вот та минута стала решающей. Если бы я в тот момент его не приняла, если бы усомнилась в его словах, скорее всего, другой попытки не было бы. Или, по крайней мере, до неё прошло бы достаточно много времени, я стала бы взрослее, мудрее, вдумчивее. Но тогда всё решилось так, как решилось. Рома появился на пороге моей лондонской квартирки, совершенно крошечной, в старом доме без лифта, а он появился, с чемоданом, и в моей душе, в моём сознании в тот момент рухнули все преграды. Я сдалась, и, наверное, это было понятно с одного взгляда на мою взволнованную физиономию, потому что Федотов просто переступил порог, притянул меня к себе и поцеловал. Он меня поцеловал, и я заочно поверила во все, что он собирался мне сказать. Так долго сдерживать свои чувства, эмоции, так долго ждать знака, поступка, слова, я поневоле отдалась невероятному чувству облегчения.
Я не могла себя винить за то, что поверила ему. Не могла себя казнить за то, что мне так сильно хотелось верить. За то, что любила его. Мне едва исполнился двадцать один год, и, сказать честно, это были едва ли не первые мои серьёзные отношения. До этого были свидания, встречи, влюблённости, первый опыт, в том числе, сексуальный, но всё это казалось настолько далёким, настолько несерьёзным, особенно рядом с Ромой. Давно прошедшим, глупым и наивным. А тут взрослый мужчина, знающий, чего он хочет, и не спрашивающий у меня разрешения на свои поступки. Я наблюдала за ним, пытаясь уложить в своей голове тот факт, что этот мужчина теперь мой.
Он ведь мой?
Я никак не могла в это поверить.
Я склоняла голову к его груди и так замирала, слушая, как бьется его сердце. Чувствовала мужской запах, жар, исходящий от его кожи, привыкала прикасаться к нему, целовать, когда захочу. Те первые недели вместе, что мы провели в Лондоне, были самым счастливым временем в моей жизни. Я не узнавала себя, я не узнавала мир вокруг, казалось, что даже солнце отныне светило как-то по-особенному, так, как я не замечала, не понимала раньше.
– Пообещай мне.
Я подняла голову от его груди, лежала обнаженная, прижимаясь к его телу, мысленно до сих пор пытаясь принять невероятные перемены, произошедшие в моей жизни.
Я посмотрела Роме в лицо. Спросила:
– Что?
Он поднял руку, провел ладонью по моему лицу, сгреб мои волосы в кулак, но не потянул, а замер так.
– Пообещай, что ты никогда не уйдешь от меня. – Я смотрела на него молча и улыбалась. Не знала, как мне выразить то, что я чувствую в данный момент, рядом с ним. Не понимала, как он даже спрашивать о подобном может, какие-то клятвы требовать. Неужели по моему дурному, влюбленному взгляду не ясно, что я вся, до самой последней глупой мысли в голове, принадлежу ему? А Федотов всё повторял: – Пообещай.
– Обещаю, – проговорила я. Затем снова легла, обхватила его руками, зажмурилась от дурного счастья. Пожаловалась: – Как ты можешь такое говорить?
Он гладил меня, по волосам, по голой спине, и я понимала, что о чем-то думает, что-то его беспокоит. Рома хмурился время от времени, его взгляд цепенел, и я понимала, что в такие моменты он обдумывает дальнейшие шаги. Я тоже их обдумывала, со страхом, но пыталась предположить, что ждет меня по возвращению в Москву. Представляла все гневные речи, что мне придется выслушать, все осуждающие взгляды, что придется стерпеть. Никто из семьи отца не звонил мне в течение недели, а это о многом говорило. Наверняка, я в их глазах настоящая предательница. Особенно для Али…
– Ты не должна об этом думать, – нашептывал мне Федотов. – Я всё решу, солнышко. Не переживай. Твоя задача – делать нас обоих счастливыми. Ты слышишь?
– Альбина плакала? – спросила я в какой-то момент. Если честно, мне понадобилось достаточно смелости, чтобы задать Роме этот вопрос. Первая неделя вместе пронеслась, как сон. Мы практически не расставались, Федотов лично отвозил меня на курсы на такси, после встречал, мы гуляли по Лондону, ездили в пригород, обедали и ужинали в колоритных английских ресторанчиках и пабах, ходили по магазинам, покупали смешные сувениры, и я боялась любым словом спугнуть неожиданно свалившееся на меня счастье. Моё сердце, кажется, переставало биться каждый раз, когда Ромка останавливал на мне свой внимательный взгляд. Он порой замирал, смотрел на меня, как я смеюсь или дурачусь, или просто смотрю вдаль, или торопливо болтаю о каких-то глупостях. Затем подходил и целовал меня, и мне казалось, что в его поцелуях настоящее чувство, без сомнения любовь. Ведь, если любви нет, то для чего тогда мы так поступаем с близкими людьми, ради чего идем на предательство? Я готова была повторять и повторять ему: люблю, люблю, люблю…
– Альбина? – переспросил Федотов, вроде удивившись моему вопросу. – Когда?
– Когда ты с ней говорил, – аккуратно уточнила я. Наблюдала за ним. Ромка брился перед зеркалом в ванной комнате, стоя в одном полотенце, а на меня посматривал через зеркало.
– Настён, твоя сестра – актриса. Я научился не доверять её слезам.
Я невольно нахмурилась.
– Что ты хочешь этим сказать? Вы спокойно поговорили? Она согласилась на развод?
Федотов смотрел на меня через зеркало. Долго смотрел. После чего спокойно кивнул, а мне сказал:
– Мы обо всём договорились, не переживай.
Я присела на маленький пуфик у двери в ванную. Впервые всерьёз задумалась о том, что меня ждет дома, у меня даже в груди похолодело, если честно.
– Меня все возненавидят, – сказала я, выдавив из себя горестную улыбку.
Он обернулся. Переспросил:
– Кто?
– Аля. И отец, и бабушка. А Елена уж точно. Она меня и без того не слишком жалует.
– Глупости, – перебил меня Федотов. Подошел и прижал мою голову к своему голому животу. Запустил пальцы в мои волосы. И повторил: – Тебе не надо об этом думать. Мы же с тобой договорились: отныне ты думаешь только о нас с тобой. Да?
Я молчала, но понимала, что он ждет от меня ответа, и, в конце концов, согласно кивнула. Тогда я была на всё согласна. До сих пор помню то одуряющее чувство любви и нежности, которое я испытывала к этому человеку. Как иногда говорят: белый свет в глазах померк. Именно это со мной и происходило.
Мне нравилось быть рядом с Ромкой. Нравилось смотреть на него, наблюдать, слушать его голос. Я млела от мысли о том, что могу подойти к нему в любой момент, обнять, поцеловать. А ещё больше от мысли, что имею на это право. Я имею право на этого мужчину! Мне хотелось кричать об этом, поделиться с кем-нибудь, но делиться было не с кем. Не было ни одного близкого мне человека, которому я могла бы рассказать. Ведь все принялись бы меня стыдить, даже мама. Я так и слышала её голос:
– Настя, ты сошла с ума? Это же муж твоей сестры!
И все объяснения, попытки что-то доказать, ничего бы не значили. И я молчала. А Федотов тем временем, не выпускал моей руки из своей, и шептал мне на ухо волшебные слова:
– Ты самое дорогое, что у меня есть в жизни. Девочка моя… Я тебя никому не отдам, слышишь? Ты моя.
Это «ты моя», уверенным, решительным тоном успокаивало любые волнения и сомнения в моей душе. Каждую ночь я слышала эти слова, и моя душа таяла, таяла, как сливочное мороженое на солнце. И ощущение счастья накрывало с головой. Я закрывала глаза и представляла, какая жизнь ожидает нас впереди, сочиняла речи для сестры, если не оправдательные, то повинные, и почему-то, глупая, верила, что моё «люблю» в отношении её мужа может что-то решить. Будто это повод простить меня за предательство. Но ведь главное, что я отныне не одна, я принадлежу ему.
За три дня до моего отъезда из Лондона, Рома улетел в Берлин, на какие-то важные переговоры. Я паковала его вещи, переживала, конечно, страдала, а Федотов надо мной посмеивался.
– С ума не сходи, – просил он. Подошёл и потрепал меня по распущенным волосам. – Я встречу тебя в Москве, успею вернуться раньше. – Он приподнял мой подбородок указательным пальцем, заглянул в глаза. – Ты ведь будешь умницей? Справишься без меня?
Ещё две недели назад я отлично справлялась без него, со всем абсолютно. А тут вдруг сама в себе засомневалась. Но кивнула.
– Справлюсь, не переживай.
Он прижался губами к моим губам в коротком поцелуе, но затем передумал, раздвинул языком мои губы. А когда отстранился, сделал глубокий, удовлетворенный вдох. Меня разглядывал довольным, сытым взглядом.
– Я всегда о тебе переживаю. И да, Настён, – Федотов уже собирался к выходу, когда обернулся ко мне, будто вспомнил, что позабыл сказать, – ты без меня не звони отцу.
Я смотрела на него во все глаза.
– Почему?
Видимо, уловив в моем голосе сомнение, Рома поставил чемодан на пол и вернулся ко мне, сделал всего три шага и снова оказался рядом, заглянул в глаза.
– Потому что не надо себя расстраивать. Вернемся в Москву, и все решим вместе. Договорились? – Я вздохнула, а его рука тут же нырнула под подол моей юбки. Откровенно погладила. Федотов зазывно и волнующе протянул: – Настька, не заставляй меня о тебе переживать раньше времени. Я ведь сосредоточиться на деле не смогу.
Я невольно улыбнулась, чувствуя большую, горячую ладонь на своих ягодицах, крепкие пальцы ощутимо сжимали моё тело.
– Хорошо, – проговорила я ему в губы. Короткий поцелуй, затем ещё один. – Я обещаю. – Я подняла руки, чтобы обнять Ромку за шею. – А ты обещай, что встретишь меня.
– Конечно, встречу. Это моя обязанность – о тебе заботиться. – Федотов поднял руку, глянул на часы на запястье. Затем уже двумя руками подхватил меня под ягодицы и понёс обратно в спальню. – У меня есть ещё десять минут.
– Всего десять? – посмеялась я. Мне тут же достался шлепок по заднице.
– Это лучше, чем ничего. И помолчи, – приказали мне.
Он уходил от меня впопыхах. Я лежала на постели, обнажённая, растянувшись на смятых простынях, и наблюдала за Федотовым, что поспешно застегивал ремень на брюках. Я улыбалась, а он грозил мне пальцем.
– Перестань так смотреть, – говорил он. – Иначе я никуда не еду.
Я перевернулась на живот, положила голову на сложенные руки. Послушно закрыла глаза.
– Не буду.
Он подошел, наклонился и поцеловал. Долгим, крепким поцелуем. И зачем-то попросил:
– Не слушай никого. Есть только я.
– Я знаю, – отозвалась я.
Я помню, как произносила эти слова в тот момент, и что тогда чувствовала. Я, на самом деле, жила этими словами. Я знала, видела и слышала только то, чего от меня хотел Ромка. Я смотрела на него и любила. Это единственное, что было важно.
Через три дня я с огромным душевным трепетом ступила на московскую землю. Только оказавшись в здании аэропорта, принялась оглядываться, пытаясь увидеть в толпе встречающих Ромино лицо. Но его не было. Зато ко мне подошёл высокий мужчина в строгом костюме, профессионально улыбнулся и забрал у меня багаж.
– Анастасия Родионовна, прошу за мной. Роман Юрьевич просит ждать его дома. Он немного задерживается на встрече.
И опять, я опять попалась, будто в ловушку от особых по смыслу слов. «Роман Юрьевич просит вас ждать дома», и я будто загипнотизированная направилась к ожидавшей нас машине. Водитель, охранник, машина сопровождения. Я с непривычки приглядывалась к незнакомым мужчинам, которые занимались моим багажом, чуть придерживали за локоть, пока мы шли через зал аэропорта, открывали дверь автомобиля для меня. Меня проводили до двери моей квартиры, внесли чемодан, как мне показалось, окинули настороженным взглядом квартиру, правда, за закрытые двери комнаты и ванной не заглянули, пожелали всего хорошего и удалились.
– Это что же, всегда теперь так будет? – задалась я вопросом. А затем кинулась звонить Роме с радостной новостью: – Я дома!
– Конечно, всегда, – удивился Федотов, когда я поделилась с ним своими сомнениями. – Это Москва, Настя. Тебе нужна охрана.
Я усмехнулась.
– Раньше была не нужна.
– Не выдумывай. Просто ты её не замечала.
Я промолчала. С моего возвращения прошло два дня, и все два дня Рома буквально не давал мне опомниться, не оставлял меня практически не на минуту. А если уезжал по делам, то меня завозил на работу или в институт, после чего меня встречал водитель с машиной. Каждый вечер я говорила, что мне нужно позвонить отцу. И бабушке. Про Алю я молчала, звонить сестре мне было откровенно страшно. Да и вообще родственникам звонить было страшно, я ждала обвинений и проклятий в свой адрес, и из-за этого страха я тянула и тянула с тем моментом, чтобы набрать номер отца.
– Позвонишь завтра, – каждый вечер говорил мне Федотов. – Что изменится за один день? Завтра позвонишь.
И я соглашалась с ним, кляня себя за трусость.
– А ты говорил с отцом? – спросила я его. – Как он отнёсся?
– С твоим отцом? Э-э, нет, не говорил. Он в воскресенье уехал на съемки в Екатеринбург. Вместе с Алей. Помнишь, они рассказывали про совместный проект? Они уехали, когда я ещё не успел вернуться.
Я рассеянно кивнула. Задала следующий вопрос:
– А с бабушкой?
– Насть, ну, зачем я буду надоедать твоей бабушке? У неё без меня полно дел.
– Просто узнать, как дела… – Я решительно поднялась. – Надо ей позвонить.
Федотов потянул меня за руку обратно в постель и настойчиво проговорил:
– Позвонишь завтра. Ложись. Уже поздно Зое звонить, она отдыхает. – А наутро и вовсе заявил: – Почему бы тебе не съездить к матери? Побудь у неё недельку.
– Почему бы нам с тобой вдвоем к ней не съездить?
Этот вопрос сам собой у меня вылетел, я даже обдумать не успела. И пока обдумывала, вдруг поняла, что Федотов молчит. Отвечать мне не торопится. Я готовила завтрак, обернулась от плиты, на него посмотрела. Молчал Рома, как мне показалось, слишком долго.
– Ты не хочешь?
Он возмущенно фыркнул, как-то чересчур старательно. Мне улыбнулся.
– Что ты говоришь? Конечно, хочу. Я хочу познакомиться с твоей мамой и, вообще, с семьёй. Но, Настюш, ты же понимаешь, что я не могу уехать на неделю. Поэтому и предлагаю тебе поехать одной, а я приеду через несколько дней, и вместе в Москву вернемся.
Вся эта речь, выслушанная мной, всё же казалась логичной. Какие-то сомнения вгрызлись в моё сознание, но никаких смущающих деталей я выделить для себя не смогла, и, в итоге, лишь пообещала:
– Я подумаю.
Рома подошёл, сграбастал меня большими руками, прижал меня к себе и с чувством поцеловал куда-то в лоб.
