Текст книги "Истории с небес"

Автор книги: Екатерина Кокурина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Фреавар, позабыв о еде, восхищенно взирал на Башню. Она стояла, гордая и прекрасная, пронзая золотым куполом облака. Узоры на ее стенах мягко светились, хрустальные окна сверкали так ярко, что слепили глаза. "Так вот каково будет отныне мое пристанище? – подумал Фреавар. – Ни один король не мог похвастаться такими палатами! Что ж, в такой "тюрьме" я согласен жить до конца моих дней!"

– Господин, – сказал Страж Земли, приблизившись к Фреавару, – Башня готова. Не желаешь ли взглянуть на свои покои?

О, что это были за покои! Все комнаты были круглыми, и каждая комната занимала целый этаж. На обивку стен пошли такие драгоценные ткани, что Фреавар даже не знал их названий. Мебель, богато изукрашенная золотом и каменьями, была из самых редких пород дерева. Ноги по щиколотку утопали в пушистых многоцветных коврах. Роскошь, сияющая и пышная роскошь окружала Фреавара. Ослепленный и оглушенный ею, он переходил из комнаты в комнату, а им все не было конца. Совсем обессилев, Фреавар опустился в золоченое кресло и задремал, так и не досмотрев все покои своего нового жилища.

VIII.

Так Фреавар стал магом, хозяином Слова, повелителем Стихий. Несколько дней подряд он бродил по Башне, присаживался то здесь, то там, гладил мягкие ковры, перебирал безделушки, и на губах его играла улыбка радости обладания. Страж в эти дни не показывался, но стоило Фреавару позвать – появлялись элементалы, готовые исполнить любой его приказ.

Наконец, Фреавару наскучило такое времяпрепровождение, и ему пришло в голову покинуть Башню ради прогулки в степь. Он спустился в огромный нижний зал, такой высокий, что потолок лишь смутно угадывался в полумраке. Окон в этом зале не было, его освещали факелы, горевшие ровным разноцветным пламенем. Фреавар раз и другой обошел зал в поисках двери, но тщетно. Рассерженный и недоумевающий, он хотел было начать снова, но тут его кто-то окликнул. Фреавар испуганно обернулся и увидел Стража Земли.

– Господин, – спросил Страж, – что заставляет тебя бродить здесь?

– Я хочу выйти погулять и ищу дверь, – ответил Фреавар. – Я помню, что вошел в нее – да и как бы я мог войти, если б ее не было? – но куда она подевалась теперь?..

– Господин, – покачал головой Страж, – ты меня удивляешь. Как коротка твоя память! Вспомни свое обещание отказаться от мира. Да, здесь была дверь, но больше ее нет, как нет и нужды в ней. Ты не можешь покинуть Башню.

– Как! – воскликнул Фреавар. – Но я хотел лишь немного прогуляться, и тут же вернуться обратно! Неужели даже это запрещено?!

– Не я устанавливаю запреты, – невозмутимо ответил Страж. – Но я слежу за их исполнением. Ты останешься в Башне до конца твоих дней, как и обещал.

Фреавар молча, с посеревшим лицом, повернулся и пошел было прочь, как побитый пес, но Страж снова окликнул его:

– Господин, я, как и прежде, твой покорный раб и жду приказаний. Теперь, когда все условия исполнены, я могу поведать тебе все, что знаю, и что ты желаешь узнать. Быть может, ты хочешь узнать побольше о Стражах Стихий?

В глубине души Фреавар почувствовал, что его подкупают как ребенка; сиди спокойно, а мы расскажем тебе сказку. Но стародавняя жажда знаний была так сильна, что он тут же забыл все обиды и сомнения.

– Да, расскажи мне о Стражах! – воскликнул он, задрожав от радости.

Страж величественно взмахнул рукой, и рядом с Фреаваром очутилось резное кресло с высокой спинкой.

– Присядь, господин, – мягко сказал Страж Земли. – Рассказ будет долгим.

IX.

В те дни, когда Господь только творил этот мир, Он вдохнул жизнь в Стихии, создав элементалов, а самых могучих из них сделал Стражами, наделив их властью над остальными. Стражи и элементалы немало потрудились над этим миром, а когда он был создан – поставлены следить за порядком в нем. Все они изначально были равны друг перед другом. Но восстал Люцифер и, желая заполучить себе столь бесценных слуг, начал нашептывать каждому Стражу, что он несправедливо обойден, что его Стихия достойна быть первой и попирать остальные. Так он по капле вливал яд в уши Стражей и смущал их помыслы. Когда же все Стражи стали втайне мечтать о власти над остальными, Люцифер придумал Слово. Он открыл его каждому Стражу, обещая, что оно даст ему желанную власть. Но Отец Лжи, конечно, солгал, ибо задумал сам воспользоваться Словом, чтобы поработить Стражей.

Вскоре Люцифер был низвергнут, так и не успев довести свой замысел до конца. Стражи, узнав об этом, явились пред Господом, рассказали обо всем и стали молить о прощении. Господь выслушал их и простил, но, в наказание за то, что они внимали лжи, оставил Слово в силе. Отныне и до конца дней Стражи были обязаны повиноваться любому, знающему его.

Прошло не одно тысячелетие, прежде чем Слово стало известно людям. Жрецы Египта сумели раскрыть эту тайну и написать Книгу. Не раз переходила она из рук в руки, делая смертного повелителем Стихий, порой исчезая, но всегда появляясь вновь. В последний раз Книга пропала так надолго, что думали уже, что она утрачена навсегда. Кто-то радовался этому, кто-то скорбел. Но Книга вновь нашлась, и повелителем Стихий стал Фреавар.

Когда Страж дошел в своем рассказе до этого места, Фреавар беспокойно заерзал.

– А не мог бы ты научить меня языку, которым написана Книга? -спросил он. – Мне стыдно признаться, но мне лишь читали ее вслух, да и то не до конца.

Страж покачал головой:

– Это не в моей власти. Для этого тебе нужно вызвать Стража Воды, это его дело. А нам пора расстаться.

– Разве власть твоя так мала? – удивился Фреавар.

Тогда Страж Земли объяснил ему, что власть и знания поделены между Стражами, сообразно со свойствами их Стихий. Страж Земли ведает материей и творением, Страж Воды – знанием и заполнением, Страж Огня – чувством и разрушением, Страж Воздуха – духом и пустотой.

– Тогда я хочу как можно скорее вызвать Стража Воды! – воскликнул Фреавар. – Нет ничего, что я ценил бы больше знаний! Как мне это сделать?

Страж Земли усмехнулся и поведал ему.

Х.

И вот пред Фреаваром явился Страж Воды. Он был полупрозрачен и создан из серебряных струй и голубых кристаллов льда. Услышав Слово, Страж Воды грациозно склонил голову и прожурчал, что ожидает приказаний повелителя.

– Я желаю изучить тот язык, на котором написана Книга, – заявил Фреавар.

– Нет ничего проще, господин, – ответил Страж. – Ты уже знаешь его.

И в тот же миг Фреавар понял, что действительно знает тайный язык.

– Как это может быть? – изумленно спросил он Стража. – Я выучил язык в одно мгновение?

– Зачем тратить время на то, что можно сделать в один миг? Пусть бестолковые школяры заучивают и зубрят – я владею ключами к подлинному знанию, а ты можешь пользоваться этим, когда пожелаешь.

– Значит, мне стоит только пожелать узнать что-либо, и этого достаточно?

– Именно так, – подтвердил Страж Воды.

У Фреавара перехватило дыхание при мысли о тех безграничных возможностях, что открылись перед ним. Поблагодарив Стража, он отпустил его и, оставшись один, достал заветную Книгу. Бегло пролистав описание ритуалов вызова, Фреавар принялся читать те строки, что не дослушал у Бельмис. Там действительно говорилось, что платой за обладание Словом должен стать отказ от мира. Это он уже знал. А вот дальше было еще кое-что, чего он не ведал. Книга бесстрастно гласила: "Страшна будет расплата построившего Башню". Фреавар похолодел. Что скрывалось за этими словами, полными угрозы? Муки ада, или что-то еще худшее? Фреавар стал лихорадочно искать в Книге хоть малейший намек на то, что его ожидает, но тщетно. "Страшна будет расплата построившего Башню" – медленно повторил он тогда, вслушиваясь в свой голос, и ему стало так страшно, как не было никогда в жизни.

Сначала Фреавар хотел спросить у Стража Воды, что значат эти слова, но, как следует поразмыслив, решил молчать. Сердце подсказывало ему, что на этот вопрос Страж все равно не ответит, даже если знает, о чем идет речь. И Фреавар решил ждать, понадеявшись, что случайное слово кого-нибудь из Стражей приоткроет завесу над этой тайной.

XI.

Много лет подряд Фреавар день за днем вызывал Стража Воды и задавал ему бесчисленные вопросы, утоляя свою жажду знания. Он узнал все о сотворении, цели и сущности мира, узнал и о других мирах, дивных и чуждых. Жизнь Фреавара текла размеренно и однообразно, но ему не было скучно. Все, что он только мог пожелать, доставлялось ему по первому слову, а беседы со Стражем были для него и трудом, и развлечением.

Но однажды, когда голову Фреавара уже тронула седина, он почувствовал смутную, гнетущую тоску. Чем больше узнавал он, тем более пустой и бесцельной казалась ему жизнь. Ни в чем не найдя утешения, Фреавар спросил у Стража, не знает ли он причины этой необъяснимой тоски.

– О, господин, – ответил Страж Воды с грустью, – я вижу, что больше ничем не могу помочь тебе. Ты должен вызвать Стража Огня, ибо тоска – это чувство, а чувства – его дело. Мне жаль будет расставаться с тобой – из всех, кто когда-либо владел Словом, ты единственный, кто так сильно стремился к знанию. Я рассказал тебе почти все, что знаю сам. Но теперь пришло время расстаться. Вызови Стража Огня, он рассеет твою тоску.

Фреавар последовал этому совету, и вскоре Страж Огня предстал перед ним. Он был создан из черно-алой раскаленной лавы, окруженной всполохами пламени. Склонившись перед Словом, Страж Огня прогудел низким, как колокол, голосом, что он ожидает приказаний.

– Я тоскую, – сказал ему Фреавар. – Меня перестало радовать то, что радовало всегда. Страж Воды сказал мне, что ты в силах помочь.

– Да, я знаю в чем дело, – кивнул Страж. – Тебе скучно, а когда скучают – нужно развлечься. Твой ум устал накапливать знания, ему нужна новая пища. Давай начнем войну – вот достойное мужчины развлечение!

– Войну? – недоуменно переспросил Фреавар. – Но ради чего и против кого?

– Неважно! Ради ничего и против всех!

– А разве это не будет нарушением обещания отказаться от мира? -осторожно спросил Фреавар.

– Конечно, нет, – засмеялся Страж Огня. – Ты же не собираешься сам идти на войну! Ты будешь управлять, не покидая Башни, а сражаются пусть другие!

– А нет ли других развлечений, не столь кровавых?

– Есть, и немало. Но война лучше всего. Подумай, господин, стоит ли жалеть тот мир, который для тебя так мало значит? Кроме того, есть немало других миров, с ними тебя и вовсе ничто не связывает. Мы можем повоевать и там.

– Но мне совсем не хочется воевать! Вряд ли это рассеет мою тоску. Может быть, женщины...

– Женщины – часть мира, от которого ты отказался, – веско сказал Страж. – Вместо них я могу предложить тебе вот это.

И по знаку Стража перед Фреаваром появилась стайка дев, нежно улыбающихся и дивно прекрасных. Они не стояли на земле, а парили в трех дюймах над ней, и линии их тел порой становились неясными, словно размытыми.

– Кто они? – удивился Фреавар.

– Они – ничто, мираж, обман чувств. Но для тебя они почти так же реальны, как человеческие существа. Они будут добры и покорны и с радостью исполнят любое твое желание. Нравятся они тебе, господин?

– Не знаю... Они, конечно, прекрасны... Но я так мало знаю о женщинах...

– А они и не женщины! Оставляю тебя с ними, господин, и желаю приятно провести время!

И Страж Огня, посмеиваясь, удалился.

XII.

Несколько недель Фреавар провел с призрачными девами, и они развлекали его как только могли. Поначалу тоска Фреавара отступила, но вскоре явилась вновь, ибо девы ему быстро прискучили. Он почувствовал, что они – лишь мертвые и бездушные куклы, покорно выполняющие его повеления. Фреавар снова вызвал Стража Огня, и тот придумал новые развлечения, но все они были такими же призрачными, обманом чувств, пустотой. Когда Фреавар пожаловался на это Стражу, он услышал в ответ:

– А чего ты ждал? Есть лишь одно истинное развлечение – война. Прислушайся к моему совету и оставь сомненья!

К тому времени Фреавар уже так извелся от тоски, что не раздумывая согласился с тем, что обещало ему хоть какое-то развлечение. Он приказал Стражу Огня начать войну в одном из отдаленных миров.

Вскоре Фреавар понял, что Страж Огня был прав – война действительно оказалась достойным развлечением. Как захватывающе было управлять тысячами жизней, держать в руках судьбы, переставлять армии, как фигурки на доске! По его слову империи рушились и воздвигались вновь. Не видя крови и страданий, Фреавар совсем перестал чувствовать угрызения совести. Война была лишь игрой, призванной развлекать и рассеивать скуку. Едва закончив одну войну, он начинал другую, и так проходил год за годом.

Но однажды утром Фреавар проснулся раньше обычного от странной душевной боли. Казалось, кто-то шептал ему: "Фреавар, опомнись! Посмотри, кем ты стал! Что ты сделал со своей жизнью?". Фреавар стал перебирать в памяти года, проведенные в Башне, и ужаснулся – по всему выходило, что ему уже около семидесяти лет. Он взглянул на свои руки, дотронулся до лица – так и есть, кожа дряблая, кругом морщины. Длинная борода бела, как снег. Куда ушли годы? Фреавар застонал и обхватил голову руками. Так он просидел очень долго, и так и нашел его Страж Огня.

– Что с тобой, господин? – участливо спросил Страж.

– Не знаю... – еле слышно пробормотал Фреавар. – Странные мысли смущают мой покой. Мне кажется, я погубил свою бессмертную душу.

Лицо Стража стало очень серьезным, и он сказал:

– Если так, то тебе пора вызвать Стража Воздуха. Душа – это не мое дело. Я старался сделать для тебя все, что мог, но здесь я бессилен.

Фреавар обратил к Стражу осунувшееся лицо и спросил с надеждой:

– А что, Страж Воздуха сможет вернуть мне радость и исцелить от этих мыслей?

– Там будет видно, – неопределенно ответил Страж Огня.

XIII.

И вот последний из Стражей Стихий, Страж Воздуха, явился к Фреавару и склонился перед Словом. Фигура его была человеческой, но плоть -белоснежным облаком. Фреавар, сидевший у огня, ибо его била дрожь, с мольбой протянул к Стражу Воздуха руки и взмолился:

– Спаси меня от меня самого! Скажи, что за жуткие мысли не дают мне ни спать, ни есть?

– Это твоя совесть, – ответил Страж. – Она долго спала, а теперь проснулась.

– Совесть? – недоверчиво переспросил Фреавар. – Ну хорошо, пусть так. Что нужно сделать, чтобы она замолчала?

– Совесть нельзя заставить замолчать.

– Что? – вскинулся Фреавар. – Я вызвал тебя, чтобы ты мне помог, а ты говоришь, что помочь нельзя! Где же твое могущество?

– Мое могущество в том, чтобы утешать и облегчать боль, – тихо ответил Страж Воздуха. – Больше я ничего не могу сделать, ибо для тебя настал час расплаты.

В ушах Фреавара зазвучали слова, прочитанные им давным-давно и почти позабытые в круговерти дней: "Страшна будет расплата построившего Башню". Не помня себя от страха и злобы, он закричал, брызгая слюной и размахивая руками:

– Ах, расплата! И что же со мной сделают? Черти поволокут мою душу в ад и будут поджаривать на сковороде? Или еще того хуже? Ну, говори -наконец-то я узнаю, что вы для меня приготовили!

– Глупец! – грустно проговорил Страж, покачав головой. – Ты так и не понял! Не будет ни чертей, ни ада – к чему они? Расплатой была твоя жизнь!

Эти слова как громом поразили Фреавара, ибо в тот миг он, наконец, все понял. Горькая правда встала перед ним в беспощадной наготе. Он – седой старик, развалина, его жизнь еле теплится. Куда же ушла его жизнь? В пустоту. На что он ее потратил? На тщеславную погоню за знаниями, не давшими ничего ни ему самому, ни миру. Он не сделал ни одного доброго дела – только от скуки заливал землю кровью. Он никогда никого не любил – единственными женщинами, которых он знал, были призраки и миражи. Люди? Что он для людей? Нет никого, кто бы вспомнил его добрым словом. И ради этого стоило жить?

– Да... Пустота... Кругом – одна пустота... – пробормотал обессилевший Фреавар. Но вдруг его гордый дух воспрял в последний раз: он схватил с полки Книгу и, потрясая ею, гневно закричал:

– Вот он, корень зла! Нет, это и есть само зло! Будь ты трижды проклята, проклята вовек! Пусть я буду последним, кого ты погубила!

Прокричав эти слова, Фреавар с размаху бросил Книгу в огонь, и в тот же миг упал рядом бездыханный. Раздались оглушительные раскаты грома, черная молния сверкнула и поразила купол Башни. С жутким грохотом Башня низверглась вниз – ибо не было больше у нее хозяина.

Так погиб Фреавар, последний повелитель Стихий. Так вместе с ним погибла Книга. Так Стражи Стихий обрели, наконец, покой – до тех пор, пока не найдется дерзкий безумец, который захочет воскресить древнее зло.

История о Дикой Охоте

А вот история из Уэльса.

В полумиле от маленькой деревушки Кьюри стоял старый хутор. Там в полном одиночестве жила немолодая англичанка, миссис Пампкинс. Никто точно вам не скажет, почему она там поселилась – говорили, что в молодости она была прислугой, а хутор получила в наследство от покойного мужа. Миссис Пампкинс была небогата и держала трех коров чтобы прокормиться. Она сама ухаживала за ними, сама кормила и доила. Масло и сметана у нее были отменные, и в деревне их охотно покупали. Если б не строптивый и нелюдимый нрав миссис Пампкинс, соседи с радостью завели бы с ней дружбу. Но гордячка-англичанка как будто считала жителей Кьюри людьми второго сорта, а потому, после нескольких робких попыток с ней поладить, они оставили миссис Пампкинс в покое.

Миссис Пампкинс не отличалась приятной внешностью. Худая и костлявая, она держалась так прямо, словно проглотила палку. Лицо у англичанки было из тех, что принято называть "лошадиными", а холодные бесцветные глаза ничего не выражали, кроме презрения ко всему миру. Она одевалась в глухое темно-коричневое платье, висевшее на ней, как на вешалке, а из-под чепчика у нее не выбивался ни один волосок. Миссис Пампкинс исправно посещала церковь и была бы во всех отношениях безупречной особой, если б не одна тайная слабость. Дело в том, что миссис Пампкинс была ужасно скупа.

Торговаться с ней было сущим наказанием. Каждый полупенс она отстаивала с таким холодным упорством, что хозяйки вскоре сдавались и рады были еще приплатить, только бы она оставила их в покое. А миссис Пампкинс невозмутимо удалялась, даже не сказав ни одного доброго слова на прощание. Нищим она ни разу не подала даже куска хлеба. Чему дивиться – миссис Пампкинс не любили. "Ах! – вздыхали женщины. – Если б ее масло не было таким душистым, а сметана – такой белоснежной!" Но масло и сметана были так хороши, что им оставалось только терпеть. Мужчины же каждый вечер обсуждали в пивной, сколько миссис Пампкинс скопила денег и где она их прячет. Нельзя сказать, чтобы кто-то так уж сильно желал англичанке зла, но многие сходились на том, что ее неплохо бы проучить.

Однако страшное несчастье, которое приключилось с миссис Пампкинс, заставило всех жителей Кьюри содрогнуться.

Началось все в чудесный сентябрьский вечер, когда поля в свете заходящего солнца становятся синими, а теплый воздух пахнет вином. Миссис Пампкинс доила пеструю корову, сосредоточенно наблюдая, как молоко пенится в подойнике. Корова спокойно жевала жвачку, лишь изредка встряхивая головой, чтобы избавиться от докучливых мух. Миссис Пампкинс рассеяно бросила взгляд в дальний угол коровника, и вдруг замерла: она увидела, что там шевелится что-то темное и мохнатое. "Собака, что ли?" – подивилась миссис Пампкинс, но тут непонятная тварь встала на задние лапы, и стало ясно, что это никакая не собака. Существо было похоже на пятилетнего ребенка, но только сплошь обросшего шерстью и коренастого. У него было морщинистое темное личико, маленькие веселые глазки, похожие на поросячйи, и огромные остроконечные уши. Одето оно было в мешковатые коричневые штаны.

– Не бойся, хозяйка, – сказала тварь грубоватым голосом, явно обращаясь к миссис Пампкинс.

– Что? – пораженно переспросила англичанка, не ждавшая, что подобное существо вдруг заговорит с ней.

– Я говорю: не бойся меня! – повторило оно, подходя поближе. – Я не причиню тебе вреда! Я – только бедный странник, ищущий приюта.

– Бедный странник, ищущий приюта... Но кто же ты такой?

– Здешние кличут меня Бубах. Зови и ты меня так.

Миссис Пампкинс как завороженная смотрела на него, не зная, что ей делать. Не сказать, чтобы она так уж испугалась – скорее растерялась. Тут она заметила, что корова все так же безмятежно жует жвачку, не обращая на странного гостя никакого внимания. Это почему-то успокоило миссис Пампкинс, и она нашла в себе силы спросить:

– А что ты такое?

– Ты ведь из Англии, да, хозяюшка? Там живут мои родичи, вы зовете их брауни. Ты о них слыхала?

Миссис Пампкинс понимающе кивнула. Конечно, она слыхала о брауни.

– Ты домашний дух, – заключила она.

– Не совсем домашний, – поправил ее Бубах. – И не совсем дух. Но в общем ты права. Я живу рядом с людьми и помогаю им, чем могу. В награду я прошу лишь немного сливок.

– А что ты делаешь здесь, в моем коровнике?

– Об этом я и хотел потолковать с тобой. Я рад, что ты не боишься меня. Иногда люди непонятно почему боятся меня.

Сказав так, Бубах робко улыбнулся миссис Пампкинс и продолжил:

– Мои хозяева – славные люди! – переехали в большой город. Я не смог последовать туда за ними. В городах не место таким, как я. Теперь у меня нет хозяев, и вот я брожу в поисках пристанища. Быть может, ты разрешишь мне поселиться здесь?

И Бубах снова робко улыбнулся и умоляюще посмотрел на миссис Пампкинс. Та оценивающе поглядывала на него, размышляя, будет ли ей от Бубаха польза, и не будет ли смертным грехом пустить его в дом. Наконец, она спросила:

– Говоришь, умеешь работать?

– Да, хозяйка, – поспешно заверил ее Бубах. – Ты будешь довольна. Я все умею делать, и к тому же знаю рецепт самого вкусного масла на свете!

– Подожди меня здесь! – приказала миссис Пампкинс и пошла в дом за Библией. Вернувшись, она ткнула ее под нос Бубаху и строго спросила:

– А это ты чтишь?

Бубах спокойно взглянул на Библию и ответил:

– Нам запрещено касаться этой Книги. Она написана не для нас. Но я не боюсь ее – я не из бесов. Я помню времена, когда Книга еще не была написана, а Закон не был дан. Если не знаешь, можно ли оставить меня здесь – спроси у священника.

– Так я и сделаю, – кивнула миссис Пампкинс. Тут ей в голову пришло еще одно соображение, и она поинтересовалась:

– А сколько сливок ты хочешь за работу?

– О, немного! – улыбнулся Бубах. – Одну такую миску утром и одну вечером.

Миссис Пампкинс, сдвинув брови, взглянула на миску, вмещавшую полпинты.

– Но это слишком много! – возмутилась она. – Хватит с тебя и одной миски утром, а на ночь есть вредно!

– Но, хозяйка... – начал было возражать Бубах, однако англичанка не дала ему договорить.

– Больше одной миски в день я тебе все равно не дам! – заявила она тоном, не терпящим возражений.

Бубах осекся, внимательно посмотрел на нее и угрюмо сказал:

– Ну, тогда я пошел. Мне всегда давали две миски сливок в день за мою работу, и я не согласен на меньшее. Прощай, хозяйка!

Он собрался было уходить, но миссис Пампкинс остановила его.

– Погоди... – крикнула она, кусая губы, – ...ладно, я согласна на две миски сливок в день... пока. Я посмотрю, как ты будешь работать, и если замечу, что ты ленишься...

– Что ты, что ты, хозяйка! – перебил ее радостный Бубах. – Я не буду лениться, клянусь тебе! Ты не пожалеешь, что согласилась оставить меня!

Так миссис Пампкинс стала хозяйкой Бубаха. К ее несказанной радости он отказался поселиться в доме, а выбрал себе под жилье уютную заросшую орешником лощину рядом с хутором. С первого же дня англичанка убедилась, что не зря разрешила ему остаться. Бубах работал за троих, ловко и споро. В мгновение ока он подоил коров, задал им корм, до блеска вычистил коровник и бережно процедил молоко. Управившись со всем этим, Бубах принялся сбивать масло по своему чудесному рецепту. Когда миссис Пампкинс попробовала масло, последние сомнения покинули ее. Она и не знала, что масло может быть таким вкусным. Единственное, что немного удручало ее – это две миски сливок.

В ближайшее воскресенье миссис Пампкинс, как и обещала, посоветовалась насчет Бубаха со священником. Священник из Кьюри был кроткий человек, веривший в глубине души, что зла просто не существует. Он заверил миссис Пампкинс, что такие твари, как Бубах, добры и безобидны, и нет никакого греха в том, чтобы пользоваться их услугами. Когда же англичанка поинтересовалась, нельзя ли обратить Бубаха в христианскую веру, священник рассмеялся:

– О, миссис Пампкинс!.. Бубах стар, как эти холмы. Он прекрасно помнит времена, когда о Спасителе никто и не слыхивал. Потребуется не одна тысяча лет, чтобы он обратился!

Миссис Пампкинс сокрушенно покачала головой, сухо поблагодарила доброго священника и удалилась.

С появлением Бубаха миссис Пампкинс начала очень быстро богатеть. Вскоре в ее стаде было уже не три коровы, а целая дюжина. Вместо того, чтобы продавать масло в Кьюри, миссис Пампкинс стала возить его в город, и городские хозяйки были готовы платить за ее масло любую цену, так оно пришлось им по вкусу. Англичанка накупила себе шелковых платьев и по воскресеньям ездила в церковь в двуколке, а высокомерия в ней стало столько, что она перестала замечать тех, кто с ней здоровался. В Кьюри не знали, что и подумать о ее богатстве, но многие говорили, что дело тут нечисто.

Нежданная удача не излечила миссис Пампкинс от скупости. Она по прежнему считала каждый пенни, и когда прикидывала, сколько сливок выпил за все время Бубах, ее черствое сердце обливалось кровью. Бубах же души не чаял в своей хозяйке и работал изо всех сил. Ему и в голову не приходило, что миссис Пампкинс может быть чем-то недовольна. Так прошло несколько лет.

Однажды вечером, в канун Дня Всех Святых, миссис Пампкинс собиралась уже отправиться на покой, как вдруг услышала громкий стук в дверь.

– Кто там? – спросила она раздраженно.

Из-за двери раздался взволнованный голос Бубаха:

– Отвори, хозяйка! Отвори скорей!

Поморщившись, миссис Пампкинс открыла дверь и встала на пороге.

– Чего ты хочешь? – ледяным голосом спросила она. – Уже поздно, и мне некогда с тобой разговаривать!

Но Бубах не заметил ее тона – он трясся от страха.

– Хозяйка! Пришла беда! – испуганно запричитал он. – В наших краях объявилась Дикая Охота! Они гонятся за мной! Умоляю, пусти меня в дом -сюда Охотники не посмеют войти!

– Но мы же договорились, – сухо сказала миссис Пампкинс, – что ты не будешь ночевать в доме. Что это еще за Дикая Охота, которой ты так боишься?

– О, это ужас! Ужас! Черные всадники на черных, дышащих огнем, конях, и с ними огромные черные псы с горящими глазами! Я уже слышу стук копыт! Прошу тебя, хозяйка, спаси меня, пусти в дом!

Но миссис Пампкинс была не расположена прислушаться к мольбам Бубаха.

– Что за бред ты несешь?! – заявила она. – Черные всадники, черные псы! С чего ты взял, что им нужен ты? Иди-ка, любезный, проспись, а утром поговорим.

И миссис Пампкинс собралась было захлопнуть дверь, но Бубах удержал ее.

– Хозяйка, подожди! Поверь мне! Они уже совсем близко! Разве ты не чувствуешь их ледяного дыхания? Не слышишь лай жутких псов и звуки рога?

Тут миссис Пампкинс заметила, что небо заволокло черными, как сажа, тучами. Порывы ледяного ветра стали гнуть деревья, срывая с них последнюю листву. Издалека до нее донеслись низкие, заунывные звуки рога и возбужденный лай собак. Миссис Пампкинс поежилась. Не слушая Бубаха, она стояла на пороге и смотрела вдаль. Внезапно на вершине ближнего холма появилось несколько черных точек, они начали стремительно приближаться, и вскоре уже можно было различить двух всадников и свору огромных собак вокруг них.

– Видишь теперь? Видишь? – закричал Бубах. – Скорее, пусти меня в дом и закрой дверь! Мы еще успеем спрятаться от них!

– Ерунда! – отрезала миссис Пампкинс. – Это, верно, лорд Дарси и его ловчий. Возвращаются с охоты и заплутали в лесу. Я подожду их здесь – быть может, им нужно указать дорогу.

И она вышла во двор и захлопнула за собой дверь. Увидев это, Бубах рухнул на землю и залился слезами, но миссис Пампкинс не обратила на него никакого внимания.

Тем временем земля задрожала от топота коней, и во двор хутора, подобно вихрю, ворвались всадники и их свора. Миссис Пампкинс, вскрикнув, отступила – одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это не лорд Дарси. Бубах скорчился на земле, дрожа и причитая. Всадники, одетые сплошь в черное, в одинаковых рогатых шлемах, круто осадили коней. К ужасу миссис Пампкинс, из ноздрей коней при этом вырвались языки пламени. Охотники пристально посмотрели на англичанку, и та похолодела – таким могильным ужасом веяло от них. Их лица, полускрытые шлемами, ничего не выражали. Удостоив миссис Пампкинс одним взглядом, Охотники отвернулись от нее и, казалось, перестали замечать ее присутствие. Миссис Пампкинс каким-то шестым чувством поняла, что они не причинят ей вреда, и перевела дух. Сегодня Дикая Охота искала другую добычу.

По молчаливому знаку одного из Охотников черные собаки, каждая ростом с теленка, окружили Бубаха тесным кольцом и свирепо уставились на него горящими глазами. Бубах, увидев это, пронзительно закричал, задыхаясь от страха:

– Хозяйка! Скорей! Сотвори молитву! Только это может спасти меня! ОНИ не выносят святых слов молитвы! Я не могу помолиться сам, так помолись за меня! Во имя всего добра, что я тебе сделал, заклинаю, помолись и спаси меня от НИХ!

Он стонал и плакал, но миссис Пампкинс, поджав губы, молчала, бесчувственная к его мольбам. Наконец она небрежно бросила:

– Как же, стану я молиться за тварь, не признающую Христа и лишенную бессмертной души! Мне нет дела до тебя! Спасайся как знаешь!

И, едва она проговорила эти жестокие слова, Охотник взмахнул рукой, и псы, кровожадно рыча, набросились на Бубаха. Несчастный Бубах издал душераздирающий вопль и начал было отбиваться от собак, – но где ему было справиться с такой свирепой сворой! В одно мгновение собаки разорвали его на клочки и сожрали. Охотники бесстрастно наблюдали за кровавым пиром, а миссис Пампкинс, которой вдруг стало очень худо, не выдержала и отвернулась. Когда с Бубахом было покончено, один из Охотников вскинул рог и протрубил сигнал, собирая свору. В зловещем молчании Охотники развернули коней и поскакали прочь, за ними по пятам бежали собаки.

Едва топот копыт Дикой Охоты стих вдали, миссис Пампкинс в изнеможении присела на крыльцо. Нечего говорить, зрелище кровавой расправы потрясло ее, хоть ей и не было жаль Бубаха. Напротив, жестокая скупердяйка радовалась, что больше не нужно будет транжирить на него сливки. Ей и в голову не приходило, что Бубах вдесятеро отрабатывал свое пропитание. Немного придя в себя, миссис Пампкинс взглянула на то место, где псы растерзали Бубаха -лишь несколько пятен крови выдавали, что здесь случилось. Подумав, она смыла кровь водой и отправилась спать. Всю ночь ей снились черные всадники и собаки с горящими глазами и вздыбленной шерстью.