Текст книги "Троянская война. Неформальное расследование (СИ)"

Автор книги: Екатерина Кариди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

В данном куске текстов заслуживают внимания три момента.

  – Первое – это то, что ни жуткие предсказания (один только красный змей, пожирающий птичек, чего стоит), ни прогноз прорицателя, что война будет тяжелой и кровопролитной, не смущает никого. Все как один готовы выступить немедленно.

   – Второе – то, что прорицателю поверили безоговорочно. А ведь он мог и ошибаться. И к этому стоит вернуться позже.

   – И третье – десять лет немалый срок. У всех у них семьи. Что станется с их семьями, пока мужчины отсутствуют? Да за десять лет их дома могут разорить сто раз, близких поубивать! Жены по примеру Елены прекрасной могут взять, да и уйти к любовникам. Родственники власть захватят, да мало ли что.

   Вот и выходит сам собой маленький, но эпичный Вывод: Ничего не способно удержать ГЕРОЯ, когда впереди маячит ДОБЫЧА.

Как бы то ни было, по тем временам 100000 воинов – это огромная армия, колоссальная. Если опустить первоначальное потрясение и вернуться к цифрам:

1186 кораблей, и 100000 воинов.

   Не знаю как остальных, а меня эти цифры смущают. Видимо, все-таки придется обратиться к истории. Возьмем, скажем, Греко-Персидскую войну времен Ксеркса I. Так вот.

   «Летом 480 года до н. э. персидская армия, насчитывающая согласно исследованиям современных историков от 80 до 200 тысяч воинов (Геродот же приводит совершенно фантастические цифры в 1 миллион 700 тысяч человек)»

   Не будем придираться к Геродоту, возможно, он считал вместе со всеми куртизанками, сопровождавшими обозы, а также оставшимися дома в Персии. Все равно сто тысяч воинов, ушедших на Троянскую войну, впечатляют. Это действительно полномасштабная война.

   Что касается флота в 1186 кораблей... Если взять для сравнения знаменитое Саламинское морское сражение между греческим флотом и персидским флотом царя Ксеркса I в ходе все той же Греко-персидской войны, произошедшее в 480 г. до н. э. близ острова Саламин в Сароническом заливе Эгейского моря неподалёку от Афин, и провести некий анализ.

   «Битве предшествовал ряд событий, которые могли существенно повлиять на дальнейший ход войны. Войско персов заняло и разрушило Афины. Жители города были предварительно эвакуированы на близлежащий остров Саламин. В узких проливах между островом и материком оказался сосредоточен весь союзный греческий флот (согласно Эсхилу – 311 кораблей, Геродоту – около 380)»

   Это греческий флот. А персидский?

   «Ктесий пишет о флоте в более чем 1000 кораблей, а участвовавший в сражении Эсхил – о 1207, из которых 207 были 'особой быстроходности'. Современные исследователи оценивают флот Ксеркса, который принимал участие в морском сражении, в 500-800 кораблей. Вне зависимости от действительного числа, персы обладали численным преимуществом»

   У самого великого царя Ксеркса I было меньше кораблей.

   Есть еще один момент, который не просто удивляет в текстах о Троянской войне, а наводит на некие размышления...

Это отсутствие упоминаний о флоте Троянцев.

глава 4

  И вот, паруса наполняет попутный ветер, гребцы на веслах... Плавание началось.

   «После недолгого плавания пристали греки к берегам Мизии. Здесь правил сын Геракла, герой Телеф. К его владениям и пристали греки. Они были уверены, что достигли берегов Трои, и начали опустошать владения Телефа. Собрал войско Телеф и двинулся во главе его на защиту своих владений. Начался кровопролитный бой»

   Слабо верится, что греки не знали, что грабят не троянцев. Войску просто не терпелось начать грабить.

   «В бой вступил Ахилл со своим верным другом Патроклом. Ранили Патрокла, но, не обращая внимания на рану, мужественно бился он рядом с Ахиллом.

   Наконец, с великим трудом обратил Ахилл в бегство Телефа»

   Ну, вот и начались великие подвиги Ахилла.

   «Наступившая ночь дала возможность Телефу бежать в свой город и запереться в нем. Рано утром стали собирать греки тела павших воинов и тут вдруг узнали, что не с троянцами бились они, а с мизийцами и их царем Телефом, сыном Геракла. Опечалились греки: они бились со своим союзником, а не с врагом. Заключили греки мир с Телефом, и он обещал помогать им. Только отправиться с ними в поход против Трои отказался Телеф: он был женат на дочери Приама и не хотел воевать против отца своей жены. Похоронив павших в бою, греки покинули Мизию и поплыли дальше к берегам Трои. В открытом море застигла флот греков страшная буря. Подобно горам, вздымались на море грозные волны. Как легкие щепки, раскидала буря корабли греков. Сбились они с пути. Долго блуждали греки по морю и, наконец, вернулись в Авлиду. Один за другим приплывали корабли греков в ту гавань, которую еще так недавно покинули, чтобы плыть к великой Трое. Неудачей кончилось первое выступление их в поход»

   А как же предсказание Калхаса? Выходит, красный змей не слишком заслуживал доверия? А может, сам прорицатель?

   «Когда все корабли греков собрались вновь в Авлиде, греки вытащили свои корабли на берег. На берегу образовался огромный военный лагерь. Многие герои не остались в Авлиде. Они вернулись домой. Покинул Авлиду и предводитель всего войска, царь Агамемнон. Никто не знал, когда же можно будет опять выступить в поход против Трои»

   После этого становится понятным, почему война тянулась десять лет. Закрадывается подозрение, что греки девять с лишним лет только добирались до берегов Трои...

   «Но как быть грекам? Нужен проводник, который указал бы им путь к берегам Трои. Этот путь мог указать им лишь Телеф, с которым только недавно бились греки»

   Странно, почему именно Телеф? С Гераклом в Трою ходило много народу, почему бы воспользоваться их услугами?

Им было мало разграбить его земли и ранить самого. Надо было увериться, что Телеф, будучи зятем Приама, не выступит на стороне троянцев, и не ударит грекам в тыл. А политических играх все средства хороши.

   «Во время битвы был ранен Телеф Ахиллом в бедро. Как ни лечил Телеф свою рану, – ничто не помогало. Рана болела все сильнее и сильнее, боль становилась невыносимой. Наконец, измученный страданиями, Телеф отправился в Дельфы и там вопросил Аполлона, как излечить ему рану. Пифия дала ответ, что исцелить Телефа может лишь тот, кто ранил его. Одетый в лохмотья, на костылях, под видом нищего пришел Телеф в Микены ко дворцу Агамемнона; он решил просить царя Микен, чтобы он уговорил Ахилла исцелить рану. Первая увидела Телефа жена Агамемнона, Клитемнестра. Он открыл ей, кто он, Клитемнестра же дала совет Телефу, когда войдет Агамемнон, вынуть из колыбели младенца Ореста, сына Агамемнона, подбежать к жертвеннику и грозить, что он размозжит о жертвенник голову Ореста, если Агамемнон откажется помочь ему исцелиться от раны. Телеф поступил, как велела ему Клитемнестра. Испугался Агамемнон, что убьет его сына Телеф. Он согласился помочь ему и сделал это охотно, зная, что лишь Телеф может указать грекам путь в Трою. Послал Агамемнон послов за Ахиллом. Удивлен был Ахилл, он не мог понять, как может он, не зная врачебного искусства, исцелить рану Телефа. Но мудрейший из героев Одиссей сказал Ахиллу, что не нужно Ахиллу быть врачом, что железом с острия копья, которым нанесена рана Телефу, Ахилл исцелит рану. Тотчас наскоблили железа с копья Ахилла, посыпали рану Телефа, и рана зажила. Обрадовался Телеф. Он согласился в награду за исцеление вести флот греков к троянским берегам, от чего раньше так упорно отказывался»

   Вся эта история с исцелением раны Телефа сильно попахивает театром. А вот позиция Клитемнестры в этом деле заслуживает отдельного внимания.

   Мать советует чужому дядьке, опасному, явно неблагонадежному и неадекватному дядьке, схватить ее новорожденного ребенка из колыбельки и пугать мужа тем, что размозжит младенцу голову? Странная мать... Невольно вспоминается Фетида, которая все старалась уберечь сыночка.

  Впрочем, что Елена, что Клитемнестра, обе к своим детям были равнодушны. Будто не Лебедя дочери, а кукушки.

   Отсюда опять напрашивается маленький Вывод: Жена Агамемнона Клитемнестра была очень заинтересована в том, чтобы ее муж поскорее уехал из дома.

   Однако не шла грекам никак удача, никак не получалось начать уже делать то, ради чего все собрались – грабить.

   «Найден был теперь проводник, но отплыть все же не могли греки из Авлиды: на море все время был противный ветер. Этот ветер послала богиня Артемида, разгневавшаяся на Агамемнона за то, что он убил ее священную лань. Напрасно ждали герои, что ветер переменится, – он, не ослабевая, дул все время в прежнем направлении. Скучали в бездействии собравшиеся герои. Начались в стане болезни, ропот поднялся среды воинов. Боялись даже их восстания»

   Казалось бы, самое время вернуться домой пока живы, и потихоньку воровать у соседей, но...

   «Наконец, прорицатель Калхас объявил вождям греков:

   – Лишь тогда смилостивится богиня Артемида над греками, когда принесут ей в жертву прекрасную дочь Агамемнона Ифигению»

   Вот оно где коварство многохитрого прорицателя Калхаса.

Что-то не додал ему Агамемнон, может, сферы влияния не поделили. И вот вам, пожалуйста – МЕСТЬ. И ведь не отмажешься, вся эта озлобленная голодная орда уже на грани. Порвут в клочья.

   Позиция Агамемнона в этом всем походе однозначная и главенствующая. По тексту выходит, что он фактически смертный (потому что в мифе были и бессмертные) организатор и зачинщик всей Троянской войны. Интересно, если бы он повернул домой из Авлиды и отказался от этого похода, какая судьба ждала бы его в этом случае?

   «Опечалился Агамемнон, когда узнал об этом, вернувшись в Авлиду. Он готов был даже совсем отказаться от похода под Трою, лишь бы сохранить жизнь своей дочери»

   Но жажда наживы все-таки оказалась сильнее любви к дочери.

   «Долго убеждал его Менелай подчиниться воле Артемиды; наконец, уступил Агамемнон просьбам брата и послал в Микены к Клитемнестре гонца, который должен был сообщить ей, скрыв настоящую причину, повеление Агамемнона привести Ифигению в Авлиду, – Ахилл якобы хочет, прежде чем выступить в поход, обручиться с Ифигенией. Послал гонца в Микены Агамемнон, и еще сильнее овладела им жалость к дочери. Тайно от всех послал он другого гонца, которому велел сообщить Клитемнестре, чтобы она не везла в Авлиду Ифигению. Но этого второго гонца перехватил Менелай. В гневе упрекал он Агамемнона за то, что он поступает так, как может поступать лишь тот, кто изменяет общему делу. Долго укорял Агамемнона Менелай. Возник горячий спор между братьями. Этот спор прервал пришедший вестник, объявивший, что только что прибыла к стану греков Клитемнестра с Ифигенией и маленьким Орестом и остановилась около источника у самого стана»

   В этом отрывке Менелай раскрывается как достойный представитель проклятой семьи Атридов, такой же алчный, жестокий, кровавый, беспринципный и.д. и т.п.. Но и ему иногда свойственно раскаяние. Временное. Ненадолго.

   «В отчаяние пришел Агамемнон. Неужели суждено ему судьбой потерять нежно любимую дочь Ифигению, неужели сам он должен будет вести ее на смерть, на заклание у жертвенника Артемиды? Видя горе своего брата, готов даже и Менелай отказаться от такой жертвы со стороны брата. Но Агамемнон знает, что Калхас объявит волю богини Артемиды всему войску, и тогда заставят его принести в жертву Ифигению. Даже если Калхас не объявит о воле богини, скажет всем об этом Одиссей, ведь и он знает волю богини»

   Ага. Вот тут, наконец, Одиссей и всплывает снова. Атриды знали, что Одиссей обид не забывает. Они с Калхасом прекрасно спелись и теперь могли повернуть войско против кого угодно. Тут и жизнь не потерять бы, не только власть.

   Хочу обратить внимание читателя на отрывки, посвященные этой мрачной истории с жертвоприношением Ифигении. Их много, но давайте наберемся терпения и рассмотрим все.

   «Полный глубокой скорби, Агамемнон пошел навстречу жене и дочери. Он старался казаться спокойным и веселым. Но это не удалось ему. Сразу увидела Ифигения, что отец ее чем-то глубоко опечален. Стала она расспрашивать отца, но он ничего не сказал ей. Ничего не сказал и жене своей Агамемнон, он только уговаривал ее уехать в Микены: не хотел Агамемнон, чтобы Клитемнестра была свидетельницей смерти дочери. Наконец, покинул Агамемнон жену и дочь и пошел к Калхасу: он хотел спросить его, нельзя ли как-нибудь спасти дочь»

   Агамемнон будет молить, Калхас будет непреклонен, просто греческая трагедия... Но вот сейчас будет выход единственного положительного героя в этой мутной истории. Удивительного романтика, не укладывающегося в общие рамки – Ахилла.

  Еще раз прошу набраться терпения.

   «Едва только ушел из шатра Агамемнон, как пришел Ахилл. Он хотел видеть царя Микен, чтобы потребовать от него немедленного выступления против Трои. Надоело Ахиллу сидеть без дела в Авлиде, да и его мирмидоняне волновались и требовали, чтобы их либо вели в поход, либо отпустили домой. Когда Клитемнестра узнала, кто этот герой, спрашивающий Агамемнона, она обратилась к Ахиллу и приветствовала его как жениха своей дочери. Удивился Ахилл. Ведь он никогда не говорил Агамемнону о том, что хочет взять в жены его дочь. Смутилась Клитемнестра, узнав, что Ахилл никогда не помышлял о женитьбе на Ифигении, и не знала, что сказать Ахиллу. Но тут пришел тот самый раб, которого посылал Агамемнон со вторым известием в Микены. Открыл он Клитемнестре, зачем вызвал ее с Ифигенией в Авлиду Агамемнон. В ужас пришла Клитемнестра. Ей предстояло потерять дочь. У кого искать ей зашиты? Упала она на колени перед Ахиллом, рыдая обняла она его колени и молила его о защите, заклиная матерью его, великой дочерью Нерея, Фетидой. Поклялся Ахилл, видя отчаяние Клитемнестры, вещим морским старцем, богом Нереем, помочь ей. Он клялся, что не даст никому даже коснуться Ифигении. Быстро ушел Ахилл из шатра Агамемнона, чтобы облечься в доспехи. Когда Агамемнон вернулся в шатер, Клитемнестра стала с гневом упрекать его за то, что он решился погубить собственную дочь»

   А кстати, сколько лет Ифигении?

Вернемся-ка к этому моменту попозже.

   «Что мог ответить ей Агамемнон? Ведь не по своей воле решился он принести в жертву богине Артемиде родную дочь. Не в силах был он поступить иначе. Он мог лишь сказать, что если бы даже и уступил он мольбам жены и дочери, то разгневанные греки убили бы и его, и всех его близких, так как для блага всей Греции приносят в жертву Ифигению.

   В стане началось уже сильное волнение. Мирмидоняне чуть не побили камнями Ахилла, когда он объявил, что не даст принести в жертву ту, которая обещана ему в супруги. Все воины, предводимые Одиссеем, с оружием в руках бросились к шатру Агамемнона. Ахилл с мечом в руках, прикрывшись щитом, встал у входа в шатер, готовый до последней капли крови защищать Ифигению.

   Но тут остановила всех, готовых уже начать кровавый бой Ифигения. Громко объявила она, что готова сама добровольно идти под жертвенный нож ради общего дела. Не хочет она противиться воле великой дочери Зевса, Артемиды. Пусть принесут ее в жертву, ей вечным памятником будут развалины Трои, когда возьмут ее греки. Убедила она героя Ахилла не защищать ее, не начинать междоусобной битвы. Покорился воле Ифигении Ахилл, хотя жаль было ему прекрасную деву, которую он полюбил за ее великую решимость жертвовать собой ради общего блага»

   Ахилл единственный!

  Единственный, кто встал на защиту! Да, не совсем бескорыстно, он собирался биться за невесту. Но все равно – один против всех. Настоящий герой. Противостоять озверевшей в жажде наживы толпе, защищая ценой жизни девицу...

     Ах... Романтично до жути. Вот вам и трансвестит.

   Так все-таки, сколько же лет Ифигении? Сколько, если она может принимать самостоятельные решения? Получается, что это не маленькая девочка, может быть молодая девушка. Даже если очень молодая, ей примерно 12-16 лет. А теперь сравним кое-какие данные. Как мы уже определились с возрастом Елены на момент начала Троянской войны, ей примерно 25 лет и еще у нее от Менелая есть дочь Гермиона. Выходит замужем она примерно 5-10 лет. Разброс великоват, но точнее определить, увы, не удается.

  Вернемся к истории женитьбы братьев Атридов на наших сестрах Елене и Клитемнестре:

   «Они нашли защиту у царя Спарты Тиндарея. Там женились они на дочерях Тиндарея – Менелай на прекрасной, как богиня Афродита, Елене, а Агамемнон – на Клитемнестре. Через некоторое время Агамемнон вернулся в Микены, убил Фиеста и стал править там, где правил некогда его отец. Менелай же после смерти Тиндарея стал царем Спарты»

   По приведенному выше фрагменту можно предположить, что они женились почти одновременно. Однако из истории с Ифигенией сам собой напрашивается

   Вывод: либо Клитемнестра старше Елены и, соответственно, лет на 5-8 раньше вышла замуж, либо Ифигения не ее дочь, а Агамемнона.

    И еще.

   Прошу вас забыть все, о чем мы сейчас говорили, и присмотреться внимательнее к тому, как начинался Поход на Трою. С того момента, как греки устроили погром в Мизии. Не кажется ли вам что-то несколько странным? Кто из персонажей выбивается из общей картины?

   Клитемнестра.

   Нам рассказывают про стотысячное войско только воинов, у всех есть жены, матери, дочери, сестры. Но об этих женщинах нет никаких упоминаний. А эта дама прямо мельтешит.

  То она дает ценный совет Телефу, как добиться исцеления, угрожая Агамемнону, смертью его единственного сына, то стравливает между собой весь лагерь греков. И все для того, чтобы война все-таки состоялась. Чтобы греки все-таки пошли на Трою. И ведь все для того, чтобы, если не угробить драгоценного мужа, так хотя бы держать его подальше от дома. Как только Агамемнон соберется повернуть назад, она тут как тут с новыми идеями.

   И вот он Вывод: Серым кардиналом Троянской войны являлась сестра Елены Клитемнестра.

   Теперь вернемся в лагерь греков в Авлиде, туда, где в соответствии с предсказанием Калхаса собираются принести в жертву юную Ифигению.

   «Спокойно пошла Ифигения туда, где сооружен был жертвенник в честь богини Артемиды. Прекрасная и величественная, прошла среди несметных рядов воинов Ифигения и встала около жертвенника. Заплакал Агамемнон, взглянув на свою юную дочь, и, чтобы не видеть ее смерти, закрыл голову своим широким плащом. Спокойно стояла у жертвенника Ифигения. Все хранили, по повелению глашатая Тальфибия, глубокое молчание. Вещий Калхас вынул из ножен жертвенный нож и положил его в золотую корзину. На голову девы он надел венок, как на жертву, которую ведут к алтарю. Вышел из рядов воинов Ахилл. Он взял сосуд со священной водой и жертвенную муку с солью, окропил водой Ифигению и жертвенник, посыпал мукой голову девы и громко воззвал к богине Артемиде, моля ее послать войску благополучное плавание к троянским берегам и победу над врагами. Взял Калхас в руку жертвенный нож. Все замерли. Вот занес он нож, чтобы поразить им Ифигению. Вот коснулся уже нож девы. Но не упала с предсмертным стоном у жертвенника Ифигения. Совершилось великое чудо. Богиня Артемида похитила Ифигению, и вместо нее у алтаря, обагряя его кровью, билась в предсмертных судорогах лань, сраженная ножом Калхаса Пораженные чудом, как один человек вскрикнули все воины. Громко и радостно вскрикнул и вещий Калхас:

   – Вот та жертва, которую требовала великая дочь громовержца Зевса – Артемида! Радуйтесь, греки, нам сулит богиня счастливое плавание и победу над Троей. И действительно, не была еще на жертвеннике сожжена лань, посланная Артемидой, как уже переменился ветер и стал попутным. Поспешно стали собираться греки в далекий поход. Все в стане ликовало. Агамемнон же поспешил в свой шатер сообщить Клитемнестре о том, что произошло у жертвенника, и торопить ее возвратиться в Микены.

   Богиня Артемида, похитив у жертвенника Ифигению, перенесла ее на берега Эвксинского Понта, в далекую Тавриду. Там стала жрицей богини прекрасная дочь Агамемнона Ифигения»

   Очень красиво, очень трагично, очень театрально...

  И да, очень театрально.

  Потому что это прекрасная инсценировка. Подобных превращений в природе не бывает. Это же не фэнтези про оборотней, это мифы, в конце концов, поэтому достоверность, прежде всего!

   Так что позвольте упорядочить картину и перевести это все с цветистого языка эпических метафор на простой и приземленный человеческий.

   Если принять на веру предыдущий вывод, где путем некоторого сличения фактов мы определили, что мадам Клитемнестра – Серый кардинал, то жертвоприношение Ифигении, как великолепная театральная постановка, вполне укладывается в канву. Очевидно, идея с невинной жертвой, имеющей целью то ли поднять боевой дух войска, то ли натравить все войско на ее мужа, принадлежит именно этой хитромудрой даме.

  Состряпывается легенда про то, что ветер, препятствующий отплытию послала богиня Артемида, разгневавшаяся на Агамемнона за то, что он убил ее священную лань. Возможно, идея принадлежит самой Клитемнестре, возможно она консультировалась с прорицателем Калхасом, возможно просто подкупила Калхаса, и тот все придумал сам.

   Трудно сказать. Скорее всего, Агамемнон, да и вся его семья были в курсе, что жертвоприношение будет, так сказать, понарошку. Что на самом деле зарежут лань, а девицу Ифигению отошлют с глаз долой далеко и надолго, в Тавриду (в Крым, то есть). Главное, что не возьмут домой в Микены, где тоже полно храмов Артемиды, заметьте. Это лишний раз заставляет предполагать, что Ифигения не была родной дочерью Клитемнестре, и она искала повод от нее избавиться. (Вот как тут не вспомнить еще раз о самоотверженной матери Фетиде или о других нормальных матерях).

   Но честные греческие вояки-то этого всего не знали! А потому спектакль прошел на ура. Все воодушевлены, никому не страшно, дранг на Трою! Аминь.

   В противном случае, я рассуждаю чисто по-человечески, за подобную профессиональную ошибку мстительный и злобный Агамемнон должен был бы Калхаса не просто с должности снять, а на ленточки порезать и скормить собакам. А раз такого не происходит, значит, сговор таки имел место.

   А теперь Вопрос: Могла ли царица Клитемнестра, мстительная, амбициозная жена царя Агамемнона, ненавидящая своего мужа и все, что с ним связано, (кроме власти, разумеется), быть тайным режиссером и идейным вдохновителем Троянской войны?

   Ответ: Судя по тому, как закончился для ее мужа этот поход – ВПОЛНЕ.

   Этому имеется объяснение. Есть сведения в мифах, что Агамемнон убил предыдущего мужа и маленького ребенка Клитемнестры, а ее саму забрал как военный трофей. Диоскуры, еще живые в то время, собирались объявить войну Агамемнону, но Тиндарей, мудрый отец, не желавший войны, признал Агамемнона как мужа своей дочери Клитемнестры.

   В общем, с замужеством Клитемнестры история темная, кровавая и неоднозначная. А потому не удивительно, что эта весьма влиятельная дама к своему мужу каких-либо добрых чувств не испытывала.