Текст книги "Забытая Атлантида (СИ)"

Автор книги: Екатерина Русак

Ушшум-Анна, будучи сыном тамкара прекрасно осознавал, каким богатством является доверенный ему груз. И когда он примерно понял, сколько он получит за свою работу, он не выдержал и вскричал в восторге:

– Да, господин! Я согласен! Я все сделаю, как ты приказал! – и, обратившись к матери, сказал:

– За один речной харран я получу столько, сколько наш отец получал за три солнечных круга!

– Если справишься, то я возьму тебя к себе помощником, свободным тамкаром, – продолжал Георгий. – Будем торговать вместе! Но не забудь о приданом для сестры! Что скажут о нас уважаемые люди города Унуга, если я возьму себе жену, не имеющую приданного? Это будет вечный позор для нашего дома, для меня, для Нисабы на всю жизнь. Мне это приданное вовсе и не нужно, но надо сделать так, что бы все в Унуге знали, что Нидаба как будто получила его из твоих рук…

– Понимаю… – Ушшум-Анна заговорщицки усмехнулся.

Нунмашда, до этого спокойно сидевшая, вдруг бросилась перед Георгием на колени и разрыдалась:

– Господин! Господин! Ты спасаешь нас всех! Спасибо тебе, господин! О, Ану, я благодарю тебя за то, что ты подарил нам новую жизнь в лице твоего посланца!

Георгий шумно вдохнул в себя воздух. Много раз он видел, как тинийцы кланялись Альганту Нептуну, падали на колени перед Великой матерью, царицей Ал-Ма-Гарат, но перед ним еще никто этого не делал никогда! Он не Ронс, не Альгант, не царь. Хотя, если немного подумать, тоже небольшой повелитель Судеб.

Георгий прекрасно знал, что один он ничего не сделает. Ему нужны были верные люди, которые будут его опорой в достижении цели, и он надеялся, что брак с Нисабой превратит бывших слуг в верных домочадцев и союзников.

Вечером, когда Георгий ложился спать, к нему явилась Нисаба, явилась первый раз без зова.

– Я хочу спать возле тебя, Георг! – попросила она. – Жених, сердцу любезный,

 
Божественна красота твоя, мой милый,
Лев, сердцу любезный,
Божественна красота твоя, мой милый.
Ты покорил меня, я трепещу перед тобой,
Жених, ты поведешь меня в спальню свою,
Ты покорил меня, я трепещу перед тобой,
Лев, ты поведешь меня в спальню свою.
Жених, дай приласкаю тебя,
Драгоценные ласки мои слаще меда,
В спальне, исполненной меда,
Дай насладиться гордой твоей красотой,
Лев, дай приласкаю тебя,
Драгоценные ласки мои слаще меда…
Ночью Нидаба показала ему всю страсть влюбленной женщины. Георгий, уже привыкший к ее холодности, с которой она принимала его раньше, был приятно поражен, с каким восторгом, радостью и теплотой она отдавалась ему теперь.
Воистину нет лучше женщины для мужчины, чем жена, которая искренне любит своего избранника!
 
 
Глава 5.
04 число Езен-ман месяц Сулумб или 18 ноября 3205 года до н.э.
Дела у Георгия пошли в гору. Торговая флотилия, благополучно прибыв в Праутад, была загружена ценным лесом и почти без приключений вернулась обратно. Ушшум-Анна блестяще справился со своим поручением. Правда на одной из стоянок ночью караванщики подверглись нападению кочевников, но матросы и охрана были столь многочисленны, что легко обратили в бегство любителей легкой поживы. Таких огромных торговых караванов Унуг еще не видел. В флотилии были даже суда соседских городов: Ура и Эридуга, которые тоже нагрузили кедровыми бревнами. Все тамкары, участники этого предприятия, оказались в огромной прибыли. Даже матросы и корабельщики получили двойную оплату. Лес, который имел определенную цену в Праутаде, достался Унугским тамкарам в треть его цены. Они оплатили Георгию небольшой процент от прибыли и остались довольны совершенной сделкой. Георгий, быстро распродавший лес, получил такой огромный доход, что сразу выдвинулся в число самых богатых тамкаров Унуга.
Теперь слава о Георгии прогремела не только в Унуге, но и соседних городах, принявших участие в зимнем харране за лесом. К Георгию стали относиться еще с большим уважением. Его постоянно приглашали в гости, наперебой стремились оказать услуги, если они были связаны с торговыми делами. Многие тамкары расхваливали своих дочерей, намекая этим, что не прочь связаться с ним узами брака.
Ушшум-Анна, получив свою долю прибыли, как-то вечером сказал Георгию:
 

– Отец мой, Георг, ты пользуешься покровительством самого Ану и прочих ануннаков! Может быть, ты и не человек вовсе, а тоже ануннак, только никому не говоришь об этом.

Георгий только загадочно улыбнулся в ответ. Нисаба, услышав слова брата, переглянулась с матерью, но в мужской разговор вмешиваться не стала.

– В городе, отец мой, Георг, – продолжал рассказывать Ушшум-Анна, – тебя называют совсем другим именем – Нингишзида – "Господин из далекой земли".

– Я не рожден в Унуге, – заметил Георгий. – Что тут странного, если я чужеземец?

– Это имя также носит один из наших богов в городе Нибру…

– Я не называл себя так! – протестуя, замахал руками Георгий.

– У нашего народа очень часто люди называют своих детей именами богов, добавляя к нему приставку. Только твое имя – Нингишзида – произноситься горожанами без приставки…

Георгий сразу после прибытия грузов явился к шарт и при свидетелях разбил табличку о долге Нунмашды, освобождая, таким образом, ее и ее детей от долгового рабства. Сразу же за этим он через один шарех оформил брачный договор с Нисабой и на следующий день сыграл шумную свадьбу, на которой присутствовали все лучшие люди Унуга. Георгию пришлось выслушать много хвалебных речей и пожеланий.

Все пожелания примерно были одинаковы, и Георгий даже запомнил их наизусть:

 
"Пусть зачатые тобой дети в число вождей внесены будут,
Пусть все твои дочери выйдут замуж.
Пусть твоя жена здоровой будет, пусть умножится твой род;
Пусть благополучие и здоровье сопутствует им всякий день,
Пусть в твоем доме пиво, вино и всякое добро никогда не иссякнут".
После свадьбы в дом были наняты двое слуг, которые стали помогать Нунмашде по хозяйству.
В шумерские дома в служанки нанимали женщин, детородный период которых давно прошел. По шумерским законам, а точнее правилам, хозяин нес ответственность за беременность служанки. И если он был даже ни при чем, доказать свою непричастность он не мог. Беременная служанка имела право отсудить у хозяина содержание на ее ребенка и на свое прокормление. Причем дети служанки еще имели право в дальнейшем требовать свою долю наследства! Зная об этом, молодых женщин в услужение старались не брать.
Но отношение к Георгию со стороны новых родственников осталось прежним, почтительным, его слово никем не оспаривалось.
Во дворе своего дома Георгий устроил солнечные часы.
Это случилось после того, как Нисаба заметила у него механические часы, которые он прятал подальше, старясь не вызывать у всех лишних вопросов.
 

– Что это у тебя за удивительная вещь, мой муж? – спросила она.

Георгий дал ей посмотреть часы, и Нисаба долго следила за движением секундной стрелки, подносила к уху, слушая их ход не понимая их назначение.

– Это…э…, – задумался Георгий, и быстро нашелся. – Это амулет, который дал мне Энмешарра и который мне дорог!

– Ты видел Энмешарра?! – взволнованно вскричала Нисаба, и охватившее ее изумление достигло предела. – Как? Расскажи мне!

– Это тайна богов, которую я не могу разглашать. Не спрашивай, я не могу говорить об этом!

 
Нисаба ничего не ответила и с неохотой рассталась с часами.
Георгий насобирал камней и выложил во дворе из них круг. Обозначил центр и вкопал в середине столбик. Сравниваясь с часами и солнцем, разбил циферблат каменного круга на равные доли. Теперь тень от столбика показывала правильное время.
Георгий полюбовался на свою работу и остался доволен.
Через три солнечных круга он вдруг увидел, что Нунмашда поливает водой из кувшина столбик его солнечных часов. Он подошел к ней и спросил, что это она делает?
 

– Я даю воду Энмешарра! – произнесла Нунмашда. – Владыка всех судеб будет рад, если мы дадим ему напиться в жаркий день

"Видно тайна моих часов для нее не секрет", – подумал Георгий. – "Нисаба, болтливая сорока, все рассказала матери".

Пришлось Георгию объяснять, что Энмешарра не любит воду, а солнечные часы – камни во дворе, теперь место, куда божество постоянно нисходит с неба и теперь он принесет удачу всем обитателям дома и даст новое, хорошее "Ме".

Георгий, попав в Унуг, видел не только хорошее, но и поступки людей, которые ему были ему совершенно чужды. Он тесно общался с шарт и богатыми тамкарами, которые приняли его в свою среду как равного. Поэтому он был в курсе всех событий, которые происходили в Унуге и его окрестностях.

Весь Унуг потрясло убийство дочери совершенное Илим-ка Шихудак – ловцом рыбы. Его схватили разъяренные соседи. Выяснилось, что он долго жил со своей дочерью как с женой. Когда она забеременела, зверски убил ее. Был уличен в убийстве и казнен всенародно. Посажен на кол.

Древний мир очень жестоко карал за любые преступления. Вор, пойманный на месте преступления, приговаривался к побитию камнями. Иного приговора, кроме смерти, ему ожидать не приходилось…

В целом все было благополучно, и Георгий был доволен своей жизнью. Единственное, что отравляло его сытую и спокойную жизнь, это были пауки, которые были ему ненавистны. Скорпионы были довольно безобидные создания, они сами больше предпочитали прятаться и в городе были редки. С их присутствием можно было как-то мирится, но появление верблюжьего паука – фаланги в своей комнате было воспринято им как стихийное бедствие.

Он с омерзением увидел эту огромную отвратительную тварь возле своего лица, когда после обеда отдыхал на кровати. Как она пробралась в дом, осталось для него загадкой. Нисаба рассказала, что верблюжьи пауки легко лазают по стене и прыгают на расстояние вытянутой руки. Поэтому этим же вечером Георгий отправился на базар и нашел мастера, которому заказал частую сетку из веревок, сделанных из козьей шерсти. Эти сетками он обтянул окна дома, опасаясь повторного вторжения гигантского паука.

 
Глава 6.
20 число Езен-ана месяц Сулумб или 08 января 3204 года до н.э.
Нисаба лежала под толстым шерстяным одеялом, прижавшись к Георгию. Дома было тепло и сухо, а на улице разыгралась непогода. Страшные потоки воды обрушивались на землю, которая сразу же превратилась в непроходимую грязь. Кингалудда, бог злых ветров свирепствовал над городом Унугом.
Ужасающие молнии вспарывали небо и чередовались гулкими раскатами грома, заставляя Нисабу вздрагивать от ужаса и плотней прижиматься к мужу. Георгий, одной рукой обнимая Нисабу, наслаждался покоем. Молний он не видел. Окна дома имели деревянные рамы, на которые были натянуты плетеные циновки, не позволяющие холодному ветру и дождю попадать в комнаты. Два глиняных светильника в форме морских раковин имели по четыре фитиля и достаточно ярко освещали спальню тамкара-Георгия. В ней пахло дорогим кипарисовым маслом – благовонием, которое могли себе позволить только немногие.
В эту страшную грозу Нисаба шепнула Георгию:
 

– Ты спишь, мой муж?

– Нет, – вяло ответил Георгий. – Я думаю о нас с тобой.

– Я чем-то прогневила тебя? – встрепенулась Нисаба.

– Нет, жена моя, ты та женщина, о которой я мечтал всю свою жизнь и встретил случайно.

– Георг, разреши мне рассказать одну песню-легенду, которая ходит в нашем народе?

– Говори, – согласился Георгий и Нисаба начала певуче рассказывать:

"Случилось это после того, как земля отделилась от неба. Волей богов был построен город Нибру , город древний, богатый, овеянный славой. Стоял он рядом с рекой полноводной. Та река Буранун называлась.

Жила в Нибру старуха. Нунбаршегуну шуму ее было. И была у нее юная дочь – Нинлиль, пятнадцать солнца кругов как на свет появилась. Нунбаршегуну, вдова, решила дочь замуж отдать за Энлиля, который, как говорили, свой род от богов вел, но в городе новым был человеком.

Нинлиль воспротивилась, что за жених? Не сангу , не шарт . Богат как тамкар, но не знатен. Обычный города житель. Такого не надо. А что кровью богами отмечен, то это не правда. Лгут люди, такое не сложно придумать. Нунбаршегуну дочь поучает: "Хоть знатны мы, но бедны. Не каждый жених согласится в дом наш с крышей из кедра войти. Ты посмотри на Энлиля, подумай, хорош ли? Тебе выбирать – я неволить не стану". Нинлиль совет приняла: "Пусть он меня по реке покатает на лодке. Его оценю я, достоин меня или пусть себе ищет другую".

Нинлиль жених приглянулся. Волос до плеч, молод, умен, себя с достоинством держит. Щедрый Нинлиль он сделал подарок. Ожерелье из лазурита, цвета весеннего неба. Камень этот в горах далеко добывают, в той стороне, где солнце восходит. Нинлиль хоть в камнях драгоценных немного толк понимала, цену подарку назвать не сумела.

В ладье сидя, подарком любуясь, Нинлиль не заметила, как одежды ее распахнулись, взору Энлиля ее обнаженные стройные ноги открылись. Энлиль замолчал потрясенный, красоту неземную увидев, которая только избраннику-мужу доступна.

Не сдержался Энлиль, подполз на коленях к невесте и сказал ей: "Клянусь, моей ты станешь женой, даже если Буранун многоструйный потечет в обратную сторону. Не могу я терпеть страсти мук. Яви милость. Знай, что я никогда головы никому не склонял. Видишь сама – пред тобой я стою на коленях".

Нинлиль рассердилась: "Я не каркида ! Купить любовь лазуритом такой девы как я невозможно". Сказал ей Энлиль: "Ан – мой отец. Исполнить могу я любое желанье твое. Нет такой силы, которая мне не подвластна".

Нинлиль не поверила: "Ты наверно смеешься? Ануннаком назвать себя осмелится только безумец". Сказал ей Энлиль: "Ануннак тебе свою любовь предлагает, стать бога женой, но гордость твоя выше горных вершин, юная дева".

Забилась, как птица, попавшая в сети, дева Нинлиль, спиной прижатая к лодке. Не спасла ее дида и Лама, что за правым плечом находилась . Восстал детородный орган Энлиля и лоно Нинлиль наполнил живительной влагой. Свершилось. И вдруг испытала Нинлиль превращенье в звезду, что утром на небе холодном сияет, и чувства, что доселе ей неизвестными были. И от этого покраснела она перед взором Энлиля. Стыдно ей было, когда шла через город, казалось, все встречные знают, что случилось с ней в барке. И путались мысли ее…

"Он выбрал из многих меня… Почему? Я не знаю. Быть может, ему показались прекрасными черные косы? Быть может, в глазах моих цвета меда он разглядел нечто, что мне самой неизвестно? Может он больше других в женской красоте понимает, что жизнью рискуя, осмелился взять меня силой? Скорее увидеть его хочу я! Чтоб он солнечным жаром и лунным светом лоно наполнил мое до краев! Где ты, о ком я мечтала во снах? Решено! Отброшу сомненья! Пусть Энлиль в дом мой скорее войдет!"

 
Дома Нинлиль сообщила: «Я, замуж идти за Энлиля, согласна».
По веленью Энлиля назавтра к дому Нинлиль подошел караван. Одежды и сласти, и драгоценности, золото, утварь, ткани льняные, перья, вина из разных стран, масла, благовонья – все, что приданным зовется, он быстро доставил. Также служанок, музыкантов, певиц. Кто в дом к жене приходит, тот принимает заботы, будь это смертный – иль ануннак-небожитель.
И начался обряд облаченья невесты в одежды, достойные тела. Тело Нинлиль умастили елеем, краску из малахита зеленого на веки ей положили, лаком красным ногти покрыли. Золотые сандалии облекли ее ноги. Диадема украсила голову, ожерелье лазурное ей шею ласкает. Подвески украсили грудь, браслеты тяжелые руки обвили. Засверкала она красотой, и, увидев невесту, всех гостей словно молния, злобная зависть пронзила. Каждый вдруг на месте Энлиля после солнца захода захотел очутиться…
Свадебный пир удался, гости хмельной сикару напившись, молодых провожать стали в верхние комнаты дома.
Вдруг меламму сиянием дом озарило. Боги явились: Ан, неба бог и Энлиля отец, Инанна, богиня любви из Урука, города славного. Из Эредуга Энки прибыл, бог всех вод и источников, что остров земли окружают. Также Уту, солнечный бог, света податель . Все ануннаки, боги небесные, что никогда не живут в человеческом теле.
Заговорил Уту, как самый младший, волю богов исполняя : «Око мое, Энлиль, видело твое преступленье. И совет ануннаков решил: больше синего неба ты не увидишь, по синей земле ты ходить недостоин».
Понял Энлиль в чем виновен. К богам слова обратил: "Ан, отец богов , отец мой, помилуй! Разве я не спросил твоего разрешения на брак с девой юной? Разве можно меня судить за любовь к жене, свадьбу с которой я справил? Смилуйся, Энки! Разве не боги такой в этой стране установили порядок, что с древнейших времен привлекает мужчину женщины тело. Энки, разве не ты вместе с богиней Нинмах, создавая людей из глины, наделили их непохожими тела частями, которые должны единится друг с другом? Ничего, противного воле богов, не случилось. Виновен я в том, что любовь свою мы не скрыли с Нинлиль от взора Уту. Но и это случилось по воле прекрасной Инанны, что любовь в сердцах богов и людей зажигает. За что ж вы меня осудить захотели? "
Ан промолчал, ничего не ответив в сына защиту. Богиня Инанна лишь равнодушно правым плечом своим обнаженным пожала. Ее гладкая кожа притянула взоры мужей на свадьбе сидящих и даже богов, что на время забыли о цели прихода. Истинно это, поскольку нет ничего в этом мире, что заставляет мужчину невольником быть нежной подруги, как готовность ее ложе свое с ним разделить.
Уту покачал головой, увенчанной солнца короной, тень набежала на лик грозного бога, взглядом своим способным сжечь все живое. Сказал солнечный бог: «Свершил ты, Энлиль, насилье над девой юной. Недозволенно так поступать ни смертному мужу, ни богу. И за это ты понесешь наказанье. Счастье твое, что не смертный ты. Иначе без жалости на кол кедровый был бы посажен и умер мучительной смертью. Вот приговор наш суровый: в Кур-ну-ги , под землю ты отправляйся, Эрешкигаль где владычица. И быть тебе там, пока решенье свое мы не отменим, и вернуться обратно тебе не позволим».
«Истинно молвил!» – Энки сказал и топнул ногой. Развернулась земля под ногами Энлиля и провалился он вниз. А земля над ним снова сомкнулась, словно и ничего не случилось. Боги пропали, словно туман, исчезающий утром при солнца восходе. Люди, богов узревшие, стали быстрей по домам расходиться, словно боясь, что наказанье Энлиля на них перейдет. Нинлиль, оставшись одна, разрыдалась, не жена ни вдова. Боги суд сотворили над мужем любимым. Где защиту искать? К кому мольбу обратить? Но немногие знают, что боги не слышат ни молитв, ни упреков".
Повествование захватило Георгия, он внимательно слушал, но по мере как разворачивалось повествование, в нем стал накапливаться липкий страх.
Боязливо богиня Нанше в дом Нинлиль заглянула: «Отец мой, Энки, мне приказал», – сказала Нанше – «чтоб я собрала все сновидения злые, как собирают части, чтоб целое стало единым и нагнать их тебе, на твою на погибель. Если смешаются мысли твои, то тогда помутится рассудок. Только делать я это не стану – ты ведь не виновата, что Энлиль взял в жены тебя». Сказала еще Нанше: «Такая тебе шимату досталась. Жаль мне тебя, но выбора нет. Тебе надо мужа искать. Только таблица судьбы говорит, что твой поиск будет удачным и ждет тебя великая слава».
Двуречье земля велика. Неизвестно, сколько беру в какую сторону идти. Туда, где небо утром розовым цветом подобно цветку озаряется, или туда, где серые воды Налешт на золотой песок набегают? Или туда, откуда ветры холодные дуют? Проще рану себе нанести острою медью и сразу предстать у врат страны без возврата. Но, только, свидевшись с мужем, обратно уже никак не вернуться. Надо идти. Камень, который лежит на дороге не сдвинется с места даже на палец, пусть хоть тысячу сделает Уту кругов. Решила Нинлиль: «Где бы он ни был, я дойду до него по песку или камню, по реке иль болоту. Как бы далек ни был путь, я с него не сойду, пока мечется сердце».
Не окончилась доля еще, как свадьба прервалась, а Нинлиль уже идет по пустыне. Шуршит под ее ногами песок, ветер знойный лицо опаляет, слезятся от пыли глаза, но идет она мужа спасать, ищет дорогу к подземному миру, царству мертвых, страны без возврата, обители смерти. Разное люди про эту страну говорят. Только не знаешь, где правда, где вымысел. Никто не вернулся оттуда обратно. Горек там хлеб, говорят, вода солона. Там пыльно и серо. Только мертвых людей напишту , птицам подобно, вокруг снуют бестолково.
Слышала она от старух, что есть в стране мертвых несущие бремя проклятий и в наказанье их участь ужасна: едят нечистоты, помои, вместо воды получают и страданья их вечны. Не попал ли Энлиль в число этих несчастных? Так говорят… Но что на деле там происходит, знают лишь ануннаки на небе.
Вот, наконец, врата перед ней. Но страшно входить в царство теней и мрака. Эрешкигаль, владычица мертвых, Инанны родная сестра, направляет свой взор на эти ворота, ее смерти взгляд, убивающий все живое, выдержать смертный не может. Встала Нинлиль у ворот и задумалась. Как в ворота войти? Вдруг перед ней остановился прохожий. Незнакомец низко голову склонил пред Нинлиль. Нинлиль удивилась. В рваных одеждах стояла она. Незнакомец, в роскошных одеждах черного цвета с красной каймой , как в чешуе, пластинами лазурита расшитых, со скипетром из кипариса, змеями обвитом ей незнакомке как госпоже поклонился. «Кто ты?» – спросила юная дева – «Почему здесь очутился? Разве не знаешь, что эти врата мира подземного люди избегают, как могут. Голову ты склонил предо мною, не зная меня. Верно, ошибся ты, приняв меня за другую».
Незнакомец ответил: «Нет тут ошибки. Нет в поклоне моем грубой лести или, что хуже, насмешки. Ты – Нинлиль, ищешь мужа, которого ануннаки забрали своим приговором в царство смерти. Шуму мое Нингишзида , я ануннак многоликий. Все, что рождается, то образ свой вечный имеет. Я хранитель вечного образа. Поэтому я тебя знаю. Знаю я всех живущих людей. Я пришел к тебе по веленью Энлиля, и хочу дать совет. В смерти ворота ты входи, спиной повернувшись, и ничего с тобой не случится. Потому, что не увидевший смерти, с жизнью не может расстаться».
Страшно было Нинлиль, когда в ворота теней царства шагнула, взгляд владычицы мертвых спиной своей ощутила. Теперь можно дальше идти, но грозный окрик раздался: «Женщина смертная остановись! Зачем ты пришла в царство мертвых живая?» Страж ворот ей путь преградил, Нети могучий, грозный видом, телом массивный, вход, охраняющий в смерти обитель. «Женщина, не желающая назвать свое шуму. Не исчерпан алад твой. Обратно ступай, не пришло еще твое время. Боги такой установили порядок, в мире мертвых нет места живым».
Заговорила юная дева: «Не умер мой муж, но волей богов живой провалился под землю. Его хочу я с собой увести обратно на землю».
«Твой муж приговором богов попал в смерти обитель» – Нети, страж ворот ей возразил – «Ты же пришла добровольно. Никогда не случалось такого. Нет тебе дальше дороги. Не могу я тебя пропустить дальше ворот, закон богов не нарушив. Но если в честной борьбе меня одолеешь, – не скажет никто, что пропустил тебя без принуждения – и можешь продолжить свой путь».
Смутилась дева Нинлиль. У Нети, ростом с тростник, грудь как скала неприступная, не нужна ей из меди защита. Руки, с могучими мышцами, обвиты венами, словно плющом пальмовый ствол. Женщина тонкая станом, разве может с мужем подобным тягаться на равных. Но недаром известно, что мужчина, кичащийся силой, спасует, там, где женщина слабая победу одержит.
Скинула с головы черную шапку Нинлиль, рассыпались длинные волосы, водопадом струясь по спине, глаза затуманились дымкой, что в горных вершинах бывает, приоткрылись зовущие губы.
«Не смогу я тебя победить, Нети, могучий. Но послушай. Средь красавиц Двуречья я первая буду. Сотни мужчин тщетно моей любви добивались. Из-за моей красоты муж мой попал в царство мертвых. Посмотри на меня, разве я не прекрасна? Можешь телом моим обладать, но за это ты меня обещай у ворот не задерживать после».
Так сказала она. Нети быстро на бедрах шебарту свою размотал и Нинлиль от одежды избавил. Нети тяжел был, иначе делать боялся. Словно верхом проскакала на диком онагре Нинлиль. В мире мертвых время не движется будто, но миг наступил и Нети выбросил семя. Обильно наполнилось лоно Нинлиль жизненной влагой, приняла она и силу стража ворот, силу мужскую.
«Если по воле богов у тебя ребенок родится», – ей Нети сказал – «Неодолимым он станет бойцом, силой равный богам. Ни один среди смертных и даже богов не сравнится с ним в умении палицей биться или кинжалом или совсем без оружья».
Семь ворот миновала Нинлиль, и вышла к болоту, которое ей на пути стало преградой. Болото источником было подземной реки, окружающей царство Кур-ну-ги. Хотела Нинлиль по болоту пройти, но увидела, как напишту, какого-то смертного, попыталось над ним проскочить, лишь бы обитель Эрешкигаль побыстрее покинуть. И в болоте бесследно исчезло. Опечалилась сильно Нинлиль. «Если такую бесплотную, тени подобной напишту, легкой как пух, болото забрало, то мне и двух шагов по нему не пройти, гибель, найдя на дне его илом покрытом».
Вдруг увидела Нинлиль рядом с собою стража-хранителя подземного озера. Хумут шуму его было. Старец с пронзительным взором, сдвинув кустистые брови, спросил юную деву: «Вижу, что не мертвая ты. Но как ты смогла здесь оказаться?»
Нинлиль ответила: «Я мужа ищу, но как перейти это болото не знаю. Помоги на другую сторону мне попасть страж Хумут. Одна домой не могу я вернуться».
Подумал Хумут и ей в ответ произнес: «Ты красотой сравнима с Инанной. Тот, кто тебя увидел хоть раз покоя надолго лишиться. Я же бессмертный и предстоят мне вечные муки, вспоминая твой образ прекрасный. Если смиришься и тело свое мне в дар предоставишь, то я проведу тебя через это болото». Ответить Нинлиль не успела. Хумут развернул ее, заставил нагнуться. Движением бедер Хумут к обнаженному телу прижался Нинлиль, соединяясь с ней в порыве любовном. Долго Хумут утолял свою страсть, но миг наступил, и наполнилось лоно Нинлиль влагой обильной. И еще приняла Нинлиль силу хранителя, силу мужскую. Сказал ей хранитель болота подземного мира: «Если по воле богов у тебя ребенок родится, то умом и хитростью он и богам не уступит. Многие тайны, что недоступны смертным мужам, ему ведомы будут. Я обещанье свое исполняю. Теперь смело ступай через болото».
Нинлиль прошла по воде, как по суше и на твердой земле оказалась. Миновала болото она и дальше пошла по дороге к смрадной реке, что окружала смерти обитель.
Реку Нинлиль увидала, где черный как ночь Ур-Шанаби в лодке стоял, на весло опираясь. Через реку мертвых возил он души умерших, доставляя их на суд Эрешкигаль. Увидел Ур-Шанаби Нинлиль к нему подошедшую и спросил ее: «Разве не знаешь, что я не могу переправить на берег другой тело твое полное жизни? Перевожу я только души людей, умерших в землях Суммэрк. Кто погребен по обычаю предков, тот только сможет в лодке этой на берег другой переплыть. Остальным недозволенно это. Так боги решили, и их повеленье я нарушить не в праве».
«Но мой муж на другом берегу», – сказала Нинлиль, – «и не умер он, а провалился под землю. Если и я окажусь на другом берегу рядом с ним, что может случиться?»
Ур-Шанаби, верный слуга Эрешкигаль, подумав, сказал ей в ответ: «Видно ты не из глины, раз сумела пройти через семь ворот мимо Нети. Ты смогла пересечь болото стража Хумута, которое никто из богов-ануннаков никогда не мог перейти. Богиня великая ты, а не смертная дева. Уж не Инанна сама? Но всем известно, что за труд награждают. Готова ты дать мне награду?»
«Знаю, какая награда прельщает тебя, Ур-Шанаби», – сказала Нинлиль чей голос прекрасен и бедра свои обнажила. Лодочник бросил весло и приблизился к деве.
Ноги Нинлиль поднялись вверх подобно двум мачтам судна морского, что застигнуто бурей в море безбрежном, волн удары в борта свои принимая. Но когда просочилась обильная влага в лодки трюм, шторм утих, и приняла Нинлиль в лоно свое семя и силу мужскую. Переправив Нинлиль на ту сторону реки, ей сказал Ур-Шанаби:
«Если у тебя по воле богов ребенок родиться, то никакие болезни его не коснутся, и он будет бессмертным как боги».
На другом берегу Нинлиль увидела Эрешкигаль дворец. Что она видит? Ее муж, Энлиль с Эрешкигаль, владычицей мертвых беседу ведет. Подошла к ануннакам дева и сказала Энлилю: «Пришла я, пошли вместе со мной, обратно на землю». Эрешкигаль с презреньем окинула взглядом деву Нинлиль и сказала ей грубо и злобно: «Ты – грязь! Мутная лужа. Все прегрешенья и скверны твои мне известны, подстилка для слуг моих верных. Жемчуг драгоценный твой не раз был просверлен!»
Закрыла лицо Нинлиль от обиды и горя. Не видать ей больше Энлиля, отвернется он от блудницы! Эрешкигаль с торжеством на соперницу поглядела и Энлиля тихо и нежно спросила: «Зачем тебе, Энлиль эта каркида? Таких в землях Двуречья найдется немало. Чрево свое эта дева всем открывала мужчинам, что благосклонности ее добивались. Разве достойна она любви ануннака? Не богиня она, из глины и пота создана, как все люди. Грязь под ногтями. Что предложить она тебе сможет? Жалкую хижину из древесной акации и соломы в землях Двуречья? Я предлагаю тебе стать владыкой Кур-ну-ги. Это большая страна и боги другие власти здесь не имеют. Или блудница эта любовь зажигает в сердце твоем? Но я – богиня и красотой этой смертной не уступаю. И любить я умею сильнее, ты сам это знаешь. Жизнь у людей коротка. Через тридцать солнца кругов эта дева превратится в старуху, сгорбленную трудом и годами. Я же бессмертна и никогда не состарюсь, не потеряю красок лица и упругости тела. Что ж ты молчишь? Скажи свое слово».
Молчал Энлиль. Тогда снова заговорила Эрешкигаль, мертвых богиня: «Если дева эта мешает тебе полюбить меня, то я обращу ее в глину, а напишту заставлю мучиться вечно. Видя нашу любовь, никогда она в царстве моем не узнает покоя».
Ответил Энлиль Эрешкигаль: «Когда боги меня осудили, никто слова в защиту мою не сказал. Даже Ан, мой отец, меня предал, позволив суд совершить надо мною. Только Нинлиль пошла на великую жертву, придя в царство мертвых. До нее, в смерти обители никто не был из смертных. Любовь ее столь велика, что в жертву готова она принести свою жизнь для моего спасенья из плена. Дважды сделал ее я несчастной, но она все обиды забыла. Ты, Эрешкигаль, так любить не умеешь. Мысли твои только о собственном благе. Ищи себе мужа другого. Мы уходим с Нинлиль в город Нибру, где я снова буду, вольный как ветер и там мы счастливы будем».
В гневе Эрешкигаль с сиденья поднялась, заговорила, задыхаясь от злости: «В царстве мертвых владычица я! Не уйти вам так просто! Все, кто сюда попадают, навечно здесь остаются. Нет обратно отсюда дороги. Так мир устроен, и изменить никто это не в силах. Ты, Энлиль, все равно мужем мне станешь! Слишком быстро мои забыл ты объятья. Но зато я не забыла. И тебя не отдам этой девке. Пусть погибнет она. Я сейчас прикажу, ей колодки для рук и колодки на шею оденут, одежды с нее совлекут, в лоно ей изольют кипящей смолы – и земля содрогнется от воплей ее».
Не сдержалась Нинлиль, на владычицу мертвых повысила голос. Сила проснулась великая в ней, которая раньше была ей недоступна. Все потемнело кругом. Застонала страшно земля. «Замолчи, ты колючка в водах вонючих и мутных!!!» – Словно грома раскаты загремел голос Нинлиль, от которого с грохотом начали рушатся скалы и ходуном заходило подземное царство. Змеи, размеров гигантских, вдруг вокруг Нинлиль закружились и кольца свои на Эрешкигаль сомкнули, в страшных ее, сжимая объятьях. Захрипела богиня, чувствуя, что змей удушающий натиск становится все сильнее. Поняла Эрешкигаль, что не нужно ей было так гневить деву-суммэрк и ей грозить наказаньем. С мольбой она на Нинлиль посмотрела, взглядом потухшим бессилье свое признавая.
Рассеялась тьма и змеи пропали. Прозвучал в тишине голос Энлиля. Сказал он владычице мертвых: «Нет в этом мире сильнее меня никого. Я кур-галь, великий утес, я владыка, отмеряющий судьбы, господин, чьи слова неизменны. Я – Энлиль, я – Энмешарра посланник, сила, что никому не подвластна! Боги лишь слуги мои, исполняющие мои повеленья. Если я б того пожелал, мог бы розгой богов наказать, что мне суд учинили. Сильнее меня нет никого и все миры мне подвластны. Я силен потому так, что не имею тела из глины как люди и души, как люди и ануннаки. Я выше богов, потому что везде я, в каждом живом существе, а так же в скалах и водах».
Сказал еще Энлиль: "Поступком своим заслужила награду дева Нинлиль. И быть ей отныне богиней. Треть силы своей я ей отдаю, и единенье наше отныне будет высшим звездным слиянием синей любви, которое даже богам недоступно. Нет, Эрешкигаль, мертвых владычица, Нинлиль не каркида, прелюбодейства ее я не вижу. Истинно это, потому, что все, что в мире есть, люди и боги, ты и слуги твои – все это я, это части мои. Единенье двух моих я, какие б они не имели обличья, это разве измена?
Другую правду сказала ты, Эрешкигаль. Изменить законы богов ни в праве никто, нарушить их невозможно. Всякий, кто попал в твое царство, не может вернуться обратно. Но знал это я и выход известен мне, чтобы законы богов не нарушить и вернуться обратно. Трое нас с девой Нинлиль в твою обитель попало: я, Нинлиль и еще не рожденный ребенок, ей зачатый от нашего брака. Имя ему будет Наннар, будет он богом луны. Трое, поэтому в царстве твоем остаться должны, волю богов исполняя. И трое останутся. Это дети Нинлиль, зачатые ей от слуг твоих в царстве мертвых. Первый сын ее будет зваться Нингирсу, сын второй будет назван Нинурта. Станут оба они богами войны. Третий сын Нинлиль шуму носить станет Нергал. Будет он богом подземного мира и твоим Эрешкигаль станет супругом.
Сын твой и мой, Эрешкигаль, зачатый от нашего брака в Кур-ну-ги после рождения будет зваться Намтар. Будет мой он посланник и будет богом клятв и судьбы, отрезающий нити жизни у смертных".
Голос Нисабы затих. Георгий, выслушав до конца легенду, молчал, не зная, что сказать.
 

– Это же легенда о нас с тобой! – вскричала вдруг Нисаба дрожащим голосом. – Разве, муж мой, ты не видишь этого? Ты скоро уйдешь в Страну без возврата, а я останусь одна! Почему Ану так жесток к тебе, Георг? Почему он не видит, что ты для меня подобен реке Буранун, которая питает меня и дает мне жизнь? Почему?