Текст книги "Двадцать дней на борту корабля "Очарование""

Автор книги: Екатерина Сургутская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

– А разве нет другого способа увеличивать глубину? – спросила бабушка Наташа.

Дедушка почему-то пожал плечами.

– А твои направляющие, которыми ты прошлым летом спас рукав от заиления? Тот рукав, у которого живёт Микола!

– Такие направляющие убирают наносы медленно. В экстренных случаях применяется пока взрывной способ. Сейчас у нас… – дедушка нахмурился, – в институте, где я работал, – поправился он, – разрабатывают лёгкие снаряды, такие, как гидроплуг, гидрометла, но это пока дело будущего.

17

Холод стоял собачий. Даже в самый разгар дня не потеплело. Все мы облачились в телогрейки, закутались шарфами, и всё равно холодный ветер пробирал до костей.

Меня всё время подмывало узнать, куда же мы всё-таки плывём? Но дедушка отвечал, что готовит нам сюрприз, и вёл корабль по несудоходным рукавам. Он даже порывался плыть всю ночь, чтобы скорее добраться до необыкновенного места. Но бабушка Наташа запротестовала.

Дело в том, что энергия наших электрических фонариков иссякла, а плыть ночью без освещения было небезопасно, тем более что мы вышли на фарватер.

Вечерело. Бабушка Наташа уже давно твердила: «Пора швартоваться, пора швартоваться!» А дедушка делал вид, что не слышит.

Из-за горизонта стадом выползали тучи и сливались над нашими головами в большую чёрную тучу. Где-то далеко проурчал гром, точь-в-точь как вчера. Мне ка нос упала крупная капля дождя.

– Перебирайся к коту в каюту! – приказала бабушка Наташа, а на капитана надела новый плащ.

Дедушка купил его перед самым нашим отъездом и с гордостью сообщил, что он абсолютно непромокаемый – гидрофобный.

Небо стало совсем чёрным, местами даже лиловым. Орлан беспокойно топтался на палубе и тихонько скулил. Бабушка Наташа пожалела собаку и разрешила своему любимцу забраться в каюту под нары.

– Надо зайти в какую-нибудь бухту, пока ещё светло, не плыть же по дождю! – волновалась бабушка Наташа.

– Никакой дождь нашему кораблю не помеха! – ответил» весело дедушка.

– Я вижу, тебе хочется испытать свой гидрофобный плащ!

Дедушка в ответ громко расхохотался. Он всегда почему-то принимался хохотать, когда бабушка Наташа угадывала его мысли.

– Боже мой, ну какой же ты, в сущности, ещё ребёнок! – Бабушка Наташа укоризненно покачала головой и забралась к нам в каюту. – Когда же, в конце концов, человек становится по-настоящему взрослым? – спросила она.

Скоро совсем стало темно, полыхнула молния, потом вторая… потом как даст, даст! Мне даже показалось, что наш кораблик от неожиданности чуточку подпрыгнул, а кот от страха заорал и начал бросаться из сторону в сторону. Бабушка Наташа взяла Серку на руки и сказала, чтобы он, дурачок, не боялся, что это просто обыкновенная гроза.

Полил дождь, да какой! Честное слово, сильнее вчерашнего. Гром гремел не переставая. Молнии расщепляли небо. А нашему кораблику хоть бы хны! Он тук-тук-тук-тук-тук – упорно движется вперёд.

– Как там наш дедушка? – забеспокоился я.

– Промокнет до нитки и ещё простудится. Вот уж любитель сильных ощущений. Только бы он в такую погоду не налетел на мель.

Не успела это бабушка Наташа сказать, как вдруг наш корабль обо что-то ударился, мотор выключился, и мы сразу встали как вкопанные.

– Ну вот… – вздохнула бабушка Наташа.

В каюту влез дедушка.

– Не понимаю, откуда здесь взялась мель?

– Это определённо заманиха! – предположил я.

– Какая такая заманиха?

– Такая хитрая коса!

– Да-а, придётся мне, видимо, изучать лоцию, – печально проговорил дедушка.

Гидрофобный плащ оказался никуда не годным, дедушка промок до нитки, и бабушка Наташа не знала, что делать. Но потом всё-таки сообразила и переодела его во всё сухое.

– Хорошая погода, правда, Виталий? – попробовал пошутить дедушка.

Я. хотел поддержать дедушку, сказать, что погода замечательная, но бабушка Наташа меня перебила:

– Нельзя же быть таким легкомысленным, да ещё при ребёнке.

– Ах, Наташа, Наташа! Ребёнку это только на пользу. Вот вырастет, станет к рулю какого-нибудь огромного судна и не повторит ошибок своего дедушки. А главное – будет честно изучать теорию.

Всю ночь мы простояли у косы. Нас так болтало, так болтало, просто ужас! Дело в том, что мы засели совсем недалеко от фарватера, и мимо нас всю ночь шли пароходы. Они разводили такую волну, которая, как пушинку, поднимала наш кораблик, бросала на песок, а потом, когда уходила назад, волочила и нас за собой.

– Если якорь не удержит, нас сорвёт. И мы не успеем оглянуться, как очутимся под каким-нибудь пароходом, или еще хуже… – сердилась бабушка Наташа.

– Ну что ж, отличная будет смерть, почти мгновенная.

Я никак не мог понять, шутят взрослые или же это всё серьёзно. Я осторожно высказался, что умирать надо или от глубокой старости, или в борьбе за правое дело.

– Правильно, Виталий! Смешно умирать ни за что ни про что! Ну так будьте спокойны, нам не грозит никакая опасность. Якорь врезался так глубоко в песок, что его никакая сила не сорвёт.

Всё равно бабушка Наташа каждый раз, как проходил пароход и волны начинали нас волочить то вперёд, то назад, приподнималась и вглядывалась в иллюминатор в кромешную тьму. Ей хотелось убедиться, стоим мы на месте или же нас уже несёт в неведомые края. Я тоже каждый раз пугался. Было особенно страшно, когда огромный прожектор идущего мимо парохода начинал шарить по чёрной воде и забирался в каюту.

Орлан, бедняга, тоже не спал, то и дело принимался ворчать, ему, наверное, из темноты являлись какие-нибудь страшные привидения.

Эта обстановка никак не действовала только на дедушку и на Серку. Дедушка сладко похрапывал. Серка издавал какие-то сонные звуки, похожие на мычание, и закрывал лапой глаза, когда в каюту врывался луч прожектора.

Я так устал, что не заметил, как тоже уснул. Утром я услышал, как бабушка Наташа сказала, что в дождь и туман плыть неразумно, и ещё напомнила дедушке, что он близорукий. Больше я ничего не слышал, прижался к бабушке Наташе и снова уснул. Во сне я видел, будто наш корабль «Очарование» плывёт не по Днепру, а в Атлантическом океане и нас догоняет огромная голубая меч-рыба. Про эту рыбу мне Микола рассказывал. Его брат плавает кочегаром на «Славе». Меч-рыба – это хищник длиной до пяти метров, не считая полуметровой длины острого и прочного, как самая лучшая сталь, носа-меча.

Напав на стаю скумбрии, меч-рыба исполняет «танец смерти». Высоко подпрыгивает над водой, а когда падает, то глушит скумбрию ударом своего тела. Ну, а потом поедает рыбёшек. По никому не понятным причинам меч-рыба атакует китов и корабли. Я думаю, что с жиру бесится.

Где-то около берегов Южной Америки меч-рыба с размаху пробила борта рыболовецкой лодки и, описав в воздухе дугу, исчезла под водой, унеся с собой лодку и людей.

И вот такая рыба догоняет наш корабль. Я совершенно ясно видел её голубую с чёрным отливом спину. Вот она всё ближе и ближе. Берёт разгон. И… бах! От страшного удара я просыпаюсь, уверенный, что наш корабль протаранен мечом-рыбой.

– Налетел на мель? – спросила бабушка Наташа, продолжая лежать.

– Нет, похуже, – ответил дедушка.

Слышно было, как он работал веслом, кряхтел, разговаривал о чём-то с Орланом. Бедный мой дедушка! Я надел ватник и вылез из каюты.

Утро было холодное-прехолодное. Наш корабль облепила такая мгла, что с носа не было видно кормы, а с кормы носа.

– Что случилось, капитан? – спросил я бодро.

– Сам, брат, не знаю. Кругом дна нет, а сидим, – ответил дедушка таким огорчённым, грустным голосом,

– Что же теперь будем делать?

– Не знаю, – откровенно сознался дедушка.

– Давай я спрыгну в воду и прощупаю ногами, на чём сидит лодка?

– Нельзя. Глубоко, быстрина и погода неподходящая.

Тогда мы начали выяснять положение вёслами. Возились долго. Оказалось, что корабль погружён в воду сантиметров на двадцать, не больше. Возвышается над водой, как будто памятник, установленный на специальном постаменте.

– Всё-таки надо рискнуть спуститься в воду, – настаивал я.

Дедушка заглянул в каюту, и я тоже. Бабушка Наташа укуталась с головой в одеяло – крепко спала. Рядом с ней растянулся кот. Они уже ко всему привыкли.

– Порядок! – воскликнул я, совершенно уверенный, что разгадал дедушкины мысли. Но дедушка молчал. Тогда я начал горячо доказывать. – Ты же сам говорил, что вода способна в больших количествах накапливать тепло. А вспомни, какая стояла жара! Вода хотя и медленно нагревается, но и медленно отдаёт тепло. За ночь она не успела охладиться.

– Полезай! – Дедушка решительно махнул рукой.

Я быстро разделся, он обвязал меня на всякий случай верёвкой и – в воду. Ноги мои сразу нашли опору.

– На дне огромный куст, и мы сидим на нём.

– Я так и думал. Смотри, во что упёрлась рама?

– В толстый сук, – со знанием дела доложил я капитану обстановку. – Дедушка, дай мне пилу, я попробую его спилить.

Трудно было пилить в воде, да и вода оказалась всё-таки холодной, и ещё этот мокрый туман…

Пилил, пилил, пока рука не занемела, а сделал только половину работы. Передохнул и снова начал. Наконец сук был осилен, но я с ужасом обнаружил другой, который тоже держал раму корабля. Хотел было доложить капитану, но не мог выговорить ни слова – зуб на зуб не попадал.

– Вылезай сейчас же! – услышал я сердитый голос бабушки Наташи.

Я быстрёхонько выскочил из воды, она растёрла меня махровой простынёй и приказала забраться под пуховое одеяло. Уже лёжа в каюте и приятно согреваясь, слышал, как бабушка Наташа продолжала сердиться:

– В такую погоду… Ребёнок может схватить воспаление лёгких…

Дедушка заметно приуныл и не говорил ни слова.

У бабушки Наташи в основном был ровный характер, она не делала из жизни трагедий, и сейчас, в эту печальную для нас минуту, как всегда в обычный час, она организовала лёгкий завтрак из творога, хлеба и горячего чая, который был запасён в термосе.

– Хорошо бы иметь водолазный костюмчик, – попробовал пошутить дедушка, но по его лицу скользнула печальная улыбка.

– Проще простого не садиться тебе за руль, по крайней мере в такую погоду.

– Ах, Наташа, Наташа, если бы ты знала, какое удовольствие сидеть за рулём… – Дедушка, грустный, отвернулся.

– Бедных! ты мой, – сказала нежно бабушка Наташа и поцеловала дедушку в щёку.

Мне тоже стало жалко дедушку, он чувствовал себя таким виноватым.

Часа два просидели в каюте, не зная, что делать. Потом бабушка Наташа решила сама спуститься в воду. Дедушка обвязал её так же, как и меня, верёвкой. Плавает-то она намного хуже меня. Можно сказать, совсем не умеет.

Мне было смешно смотреть, как она, ступая на широкие ветви огромного дерева, бродит на поводке вокруг корабля. Но я держался, не показывая виду, что мне смешно. Ведь положение-то было серьёзным!

Бабушка Наташа скоро убедилась, что наш корабль прочно сидит на проклятой карче, и, чтобы снять его, нужна мужская сила. Замёрзла она до синевы, дрожала так же, как и я.

Засели мы посередине рукава. Основное русло Днепра, где двигались пароходы и лодки, было очень далеко. Если кричать – не услышат. А по нашему рукаву никто не плавал, и берега были пустынны.

– Наташа, а если я попробую… – начал дедушка. – Почему бы не воспользоваться моей мужской силой?

– «Если вы когда-нибудь простудите ноги, то навсегда их потеряете!» Помнишь, чьи это слова? Это сказал профессор, который поднял тебя. И все другие врачи поддержали его в этом заключении.

Бабушка Наташа заявила абсолютно серьёзно, что, если он полезет в воду, она с ним немедленно разведётся. Вот она, женская вечная любовь!

– А что же делать?

– Будем сидеть, пока не замёрзнет река. А там по ледку выберемся. Тебе же торопиться некуда. Ты пенсионер, человек независимый. От людей ты решил держаться как можно дальше. Довольно человеческого общества! Тебя вполне устраивает общество собаки и кошки… – полушутя-полусерьёзно сказала бабушка Наташа.

Туман не рассеивался. Солнце не могло прорваться и обозначалось только жёлтым пятном.

– Сколько в природе непродуманного, – сказал я, вздыхая. – Не было бы этих противных туманов, на земле было бы тепло. А то туман не пропускает солнце.

– А известно ли тебе, что солнечные лучи, проходя через атмосферу, почти не нагревают её? Они нагревают землю. А от земли нагревается воздух. Спрашивается, зачем человек носит тёплую одежду?

– Чтобы сохранить своё тепло! – ответил я не задумываясь.

– Правильно! Вот и земля наша, чтобы сохранить тепло, надевает тёплую одежду в виде туманов, облаков, туч, которые не пропускают тепловое излучение в мировое пространство. Иначе же земля наша будет днём сильно нагреваться, а ночью сковываться льдами.

Посыпал дождь. Мы забрались в каюту все, кроме Орлана, которому устроили в носу будку из брезента. Не вылезали из каюты до самой ночи. Под монотонный шорох дождя по крыше каюты и уснули. Спали неспокойно, просыпались и вновь обсуждали наше катастрофическое положение и прислушивались: а вдруг в этот заброшенный рукав зайдёт какой-нибудь заблудившийся, как мы, рыбак?

18

Наступило утро, потом день, снова вечер, ночь, и снова утро, и ничто не изменилось. За это время бабушка Наташа два раза спускалась в воду и ещё, ещё раз убеждалась, что для снятия корабля с карчи нужна сила. Дедушка несколько раз принимался доказывать, что глупо ждать у моря погоды и что он должен в конце концов столкнуть корабль. Но бабушка стояла на своём.

После завтрака она забралась под одеяло, надела очки и уткнулась в книжку. Но скоро тихонько захрапела. Дедушка хитро мне подмигнул и начал торопливо раздеваться. Я и Орлан смотрели на него испуганно, но не решались возражать.

Дождь моросил не переставая. Дедушка сразу задрожал, как только остался в одних трусиках.

– Ничего, вода теплее, чем воздух, – сказал он, подбадривая себя, и решительно погрузился по горло.

Я шёпотом предложил ему привязаться, но он отказался и стал, держась за борта, передвигаться к корме. Долго изучал он причину нашего бедственного положения. Губы у него стали синими, а зубы стучали, как челюсти у аиста.

– Дедушка, вылезай! – не выдержал я.

Дедушка послушался. Я сразу сообразил, что ему надо вытереться. Как только я открыл дверь каюты, из неё вылетела на дедушку махровая простыня. «Что теперь будет?» – подумал я и начал растирать дедушку.

– Хорошая ванна! – кряхтел он.

– А как корабль?

– Хорошо бы подъёмный краник! – не теряя чувство юмора, сказал дедушка.

Бабушка не вылезала из каюты. Мы с дедушкой завернулись в брезент и сели на деревянный чехол мотора рядышком. Большую часть времени мы сидели молча. Всё ждали, беспомощные, несчастные, бесконечно далёкие от всего живого. А чего ждали? И всё-таки должны были только ждать. К кому мы могли обратиться? Вокруг нас было только серое небо и холодная вода. Теперь я понял, какая тоска нападает на человека, когда он совсем один и ему некого позвать на помощь.

За эти двое суток мой дедушка осунулся, как-то сжался, словно усох.

– Я советую тебе побриться, это придаст бодрости, – сказала бабушка Наташа, ничем не напоминая дедушке о том, что он лазил в воду.

Дедушка послушался и начал бриться, а я пожалел, что у меня не растёт борода.

За обедом мы решили открыть бутылку коньяку, которую берегли как лекарство, и выпить по стопке для настроения.

– Давайте дербалызнем и споём «Шумел камыш, деревья гнулись…» – пошутил уже бритый дедушка.

Вдруг залаял Орлан. Я сразу запрыгнул на палубу.

– Смотрите, смотрите, овцы! – заорал я.

– Совершенно верно, настоящие овцы! – сказал дедушка.

Мы смотрели на овец и ждали. Ведь если появились овцы, то появится и пастух! Так и получилось. Из-за кустов вышел человек в дождевике с капюшоном и с большой палкой.

– Здоровеньки булы! – сказал он тоненьким голоском и сбросил с головы капюшон.

– Здравствуйте! – ответили мы хором.

– А що вы тут робите?

– Да вот… – начал было дедушка.

– И давно? – перебил его пастух, потому что сразу всё понял без объяснения.

– Давненько!

– Так, та-ак…

– Ты поговори с ним… – шептала бабушка Наташа.

– Риторика здесь не поможет.

– Як же тут вам допомогти? – задумался пастух. – Мабуть, ви кинете кинець, а я потягну вас…

– Это опасно, – предостерёг дедушка, – вы можете стащить борта лодки, а днище с рамой и винтом останутся на карче.

– Так, та-ак…

Пастух ещё подумал и начал неторопливо раздеваться. Мы даже переглянулись от такой неожиданности.

Когда пастух был в дождевике, то казался полным, а теперь стал тощим и маленьким. Тело у него было белое-белое, а лицо, руки и шея коричневые.

– У него не хватит сил снять с карчи нашу лодку, – сказал я тихонько дедушке.

Пастух не спеша, вздрагивая от холода, вошёл в воду, окунулся, крякнул и побрёл к нашему кораблю. Когда под ногами не стало дна, поплыл, дышал глубоко, рыжие усики у него смешно топорщились.

Пастух обошёл вокруг корабля, попробовал качнуть его, но бабушка Наташа деликатно запротестовала, боясь, чтобы он не оторвал рамы от днища. Я заметил, что у пастуха на спине какая-то глубокая вмятина и на голове тоже.

– Да, лодчонка – рухлядь! – согласился пастух и снова начал думать, хмурить редкие, совсем выгоревшие брови. – Мени б вагу, я б его поднял и ссунул ка воду.

– Возьмите вот весло! – заторопился дедушка.

– Зламаеться. – Пастух повернулся и побрёл из воды.

– Куда же вы? – не выдержал я.

Пастух что-то сказал, но мы не поняли. Не спеша оделся и пошёл в кусты.

– Неужели ушёл? – трагическим голосом спросила бабушка Наташа.

– Может быть, ещё вернётся, – ответил дедушка.

Все мы не отрывая глаз смотрели только на берег. Орлан и Серка, которые сидели на палубе, смотрели туда же.

Прошло, наверное, около часа; Давно исчезли с горизонта и овцы.

– Значит, не придёт! – сказал мой бедный дедушка.

– Конечно, не придёт. У него не хватит сил столкнуть наш корабль, и он это понял…

– Давайте обедать, – предложила бабушка Наташа и снова взялась откупоривать бутылку с коньяком.

И представьте, опять в это время залаял Орлан, только теперь не зло, как раньше, а с ласковым поскуливанием. Мы вытянули шеи и увидели пастуха с длинной-предлинной жердью на плече. Какая это была радость! Бабушка Наташа не могла выдержать на этот раз и смешно всхлипнула, как маленькая девочка.

Пастух снова не спеша разделся, снова не спеша вошёл в воду, смешно поплыл, и снова его рыжие усики топорщились.

– Да, лодчонка – рухлядь! – сказал он, обходя вокруг нашего корабля. Потом подсунул под него жердь, между карчой и низом рамы, поднатужился, крякнул. Корабль накренился и, плавно скользнув по жерди, съехал в воду.

– Ура-а-а! – закричал я от радости. Мне просто не верилось, что наш корабль «Очарование» плавает, что можно теперь завести мотор и плыть куда захочется.

Пастух подтянул нас к берегу.

– Ну вот и всё!

Бабушка узнала его имя и сказала:

– Просто не знаю, какими словами можно выразить вам благодарность, Максим Саввич.

– Как это вам удалось? Мы всей семьёй старались сняться с этой проклятой карчи. – Я хотел сказать ещё, что Максим Саввич такой маленький и худой, но не сказал: сообразил, что нехорошо говорить человеку о его недостатках.

– В вийну служив в пантонной части. Мосты возводив, переправи,

– А эти ямы на спине и на голове? – вырвалось у меня.

– Снарядом шарахнуло.

Мне так хотелось, чтобы Максим Саввич рассказал что-нибудь о войне: ведь он же герой, определённо герой. Но дедушка меня перебил. Сам раскупорил бутылку коньяку, разлил его по стаканам, даже мне налил немножко и произнёс тост:

– За сапёров, за смекалистый наш народ!

– За хороших людей, которые считают своим долгом помогать попавшим в беду! – добавила бабушка Наташа и взглянула на дедушку. Я сразу понял, что она намекает на то, что дедушка отказался помогать дяде Серёже и дяде Косте.

Мы все чокнулись и выпили. Потом бабушка Наташа написала на листочке из блокнота наш домашний адрес и подала его пастуху.

– Мы будем очень рады, если вы придёте к нам в Киеве.

– Обязательно приезжайте, обязательно! – сказал я с жаром.

– Це можно.

Мы все пожали руку Максиму Саввичу. Он оттолкнул наш корабль от берега. Я завёл мотор. Дедушка сел за руль и повёл наше судно на стрежень.

Как здорово плыть, двигаться вперёд, а не стоять на месте! Наш мотор стучал ритмично, и мне даже казалось, что ему было тоже радостно, как и нам всем.

Плыли без остановки. К полдню следующего дня погода разгулялась, и перед нами появился город на холмах. Дома с множеством окон то вздымались, то опускались, как на волнах, в зелень деревьев. Блестели, переливаясь на солнце, золотые купола Софии и Лавры.

Мне казалось, что я смотрю на огромный кусок прозрачного жёлтого гранёного стекла и каждая грань, как чудо, открывает передо мной всё новые и новые виды моего города. Мне хотелось, чтобы это чудо увидели Микола и Максим Саввич. Мне хотелось, чтобы они приехали в наш город, к нам, и я верил, что они приедут…

Вдруг наш корабль резко повернул вправо, я чуть не свалился с палубы.

– Дедушка, куда ты?

– В лабораторию!

– Ты решил помочь своим аспирантам?

Дедушка громко рассмеялся. Он ведь всегда начинал громко смеяться, если кто-нибудь угадывал его мысли.