Текст книги "Опасные звезды (СИ)"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Екатерина Федорова
Опасные звезды
Глава первая. На снежных дорожках далеких планет
– Замуж тебе пора, Наташка. – Строго сказала тетя Лара, сковырнув с торта ложечкой кремовую розу.
– Да я разве отказываюсь? – Я улыбнулась.
И лицо сделала поглупей – чтобы соответствовать моменту. Тетя Лара опять явилась меня сватать. А поскольку делалось это с одобрения моей мамы, протестовать не следовало. Иначе выйдет себе дороже – потом, когда гостья уйдет, мама начнет ворчать. О том, что все мои одноклассницы уже замужем, и только я перебираюсь…
– Ой, хорош голубицей-то прикидываться. – Возмущенно сказала тетя Лара.
Мама, сидевшая напротив, поддакнула, пододвигая к монументальному локтю тети Лары вазочку с шоколадными конфетами:
– Вот, Ларочка, я ей тоже твержу – замуж пора! А она мне вот такие же глазки строит, как тебе сейчас – невинные-преневинные….
Тетя Лара, развернув конфету, захрустела орехом, прячущимся внутри. Неторопливо отхлебнула чаю – и с азартом уличила меня во лжи:
– Говоришь, что замуж идти не отказываешься, а сама с моим Санечкой второй раз встретиться не хочешь! А ведь он такой мужчина! Не пьет, не курит! В аспирантуре учится! И диссертацию по вечерам пишет!
– Это ту, про биде древнего Рима? – Я едва успела схватить чашку и прикрыть ею вылезшую на лицо ухмылку.
Уступая уговорам мамы и тети Лары, один раз я все-таки сходила с Санечкой на концерт. А поскольку он оказался фанатиком своего дела, точнее, своей кандидатской, о предмете его научных изысканий я теперь знала все. Ну или почти все.
– Да что ты болтаешь! – Возмущенно сказала тетя Лара, защищая своего обожаемого Санечку, племянника её мужа. – Его диссертация не просто о биде, а о всей подземной канализации древнего Рима! Это крайне важная и серьезная тема! Если хочешь знать, он первопроходец в этой области истории…
Этого я уже не могла вынести. И, фыркнув прямо в чашку, облилась чаем. Одна радость – он успел остыть, так что я по крайней мере не обварилась.
Зато коричневое пятно на футболке дало возможность убежать с кухни без объяснений. Хихикая, я заскочила в свою комнату. Времени до работы оставалось ещё много – работала я менеджером в автошколе, а там рабочий день начинается с трех.
Но почтенная компания, заседавшая на кухне, расходиться не собиралась. И как разумный человек, я предпочла отступить – пока рассказы о великолепном Санечке не свели меня с ума.
Поспешно скинув облитую футболку, я нацепила блузку, костюм с самой приличной – на ладонь ниже колена – юбкой. Подхватила сумку, крикнула:
– Мам, я на работу! Позвонили, попросили выйти пораньше!
И выскочила за дверь, успев услышать брошенные мне в спину слова тети Лары:
– Вот погоди, стукнет тебе тридцать, ты об этом ещё пожалеешь! А Санечка наш к тому времени уже будет женат. Станешь локти кусать, а поздно!
После этих слов по тротуару я неслась, хихикая. Заскочила в арку дома, чтобы срезать путь до остановки. Дорогу там, как всегда, перерыли, чтобы поменять какие-то трубы. Я привычно нацелилась на тропинку, идущую наискосок через газон и часть земляного отвала. И уже взобралась на глинистый холм, когда вдруг ощутила порыв ветра, толкнувший меня в бок. Прямо на ограждения внизу, на краю ямы.
Нога поскользнулась на комке глины как раз в тот момент, когда я пыталась устоять на ногах. Ветер радостно взвыл, утягивая прямо в котлован. В уме, пока меня переворачивало вверх тормашками, скользнула ехидная мысль о том, что канализация все-таки отомстила за своего верного адепта Санечку…
В себя я пришла от жесткого холода и в полной темноте. Лежа на земле. Кое-как встала на ноги, огляделась. Вокруг творилось что-то невообразимое.
Моего родного города не было. А ноги по щиколотку утопали в снегу. Над головой – черное небо с яркими, многоцветными звездами.
Сумка где-то потерялась – но это мелочи. Я стянула на груди полы пиджачка, огляделась. Холодно. Зубы уже начинали выбивать зябкую дробь.
А вокруг, как назло, ни огонька. Только небо, звезды, темная заснеженная земля от горизонта до горизонта…
Куда меня занесло? Самое главное, как? Последнее, что я помнила – падение в котлован. Но это случилось летом, а сейчас уже зима.
Может, я ударилась головой и потеряла память? Затем бродила неизвестно где до самой зимы… и забрела в это безлюдное место?
Мои руки прошлись по полам пиджачка. Все как прежде – чистая, шелковистая на ощупь ткань, ни одной дырки или загрубевшего от грязи пятна. Кроме того, когда я дернула борт пиджачка, на меня пахнуло моими духами.
Значит, версию о нескольких месяцах блужданий можно забыть.
Ноги, увязшие в снегу, уже заледенели. Стоять – смерти подобно, надо идти. Вот только куда?
И тут на темном фоне мрака вдруг загорелись огни. Короткой цепочкой, несколько штук, вдали. Горели они недолго, но направление я запомнила. Будем надеяться, что там есть люди. И я смогу получить помощь.
К месту, где горели огни, я бежала. Снег, набившийся в туфли, растаял, и теперь ноги бултыхались в размякших и растянувшихся колодках.
Где-то через сто метров отлетел первый каблук. Потом второй. А потом я вообще перестала чувствовать ноги. И бежала, как на ходулях…
На первое здание, огромным кубом темневшее на фоне снега, наткнулась как-то неожиданно. Ни дверей, ни окон в нем не оказалось. Пришлось бежать вдоль гладкой стены, из непонятно какого материала, держась за неё ладонью. Пальцы от холода уже ничего не чувствовали, но я все-таки надеялась, что пойму, когда рука наткнется на проем.
Первая стена, угол, за ним вторая. И ничего. Впереди просматривались ещё какие-то кубы, черными громадами рисовавшие на фоне чуть более светлого снега подобие улицы. Терять мне было нечего, и я понеслась вдоль длинных стен. Все также пытаясь нащупать рукой какой-нибудь проем.
Огни вспыхнули резко и неожиданно, сами по себе. И только на той стороне улицы, по которой я бежала. На каждом кубе – по два светящихся глаза, вделанных в стены.
Значит, тут есть датчик движения. И совсем недавно свет уже загорался. Получается, кто-то двигался.
Только бы люди!
Я понеслась вдоль кубов, задыхаясь от усталости. Первый куб, второй, третий…
И только на четвертом кубе при моем приближении появились две тонкие щели. Свистнуло, тьму прорезал свет.
Я нырнула в открывшийся проем и огляделась. За спиной снова свистнуло, ощущение идущего снаружи холода исчезло. Кажется, закрылась панель или что тут вместо двери…
Передо мной раскинулось огромное помещение – во весь куб, надо полагать. На разных уровнях парили в воздухе платформы навроде блюдец. В них сидели люди. Люди! Сердце у меня радостно екнуло.
Но тут же настороженно застучало, потому что сверху опустилась и подъехала ко мне пустая платформа. Замерла на уровне колена, чуть качнулась, словно приглашая подняться.
Посередке летучего блюдца торчал маленький столик с маленькой пирамидкой. По краям какие-то валики. Приглашают сесть за стол?
Я быстро огляделась. Повсюду, на всех платформах, люди беседовали, держа в руках вытянутые прозрачные бокалы. Двое неспешно клали что-то в рот… плюсуем сюда то, что вход открылся, едва я подошла.
Куда бы меня не занесло, но вот это – точно ресторан. Тепло, светло, дверь гостеприимно открывается перед всеми. Я замерла, зябко потирая ладони. Вся беда в том, что платить мне нечем. Сумка-то потерялась… да и навряд ли тут принимают земные деньги. Все, что есть – сережки, тоненькое колечко на пальчике и одежда. Я бы с радостью отдала сережки или колечко за еду. И за возможность согреться. Вот только возьмут ли их? Ещё бы узнать, где я.
Подожду, потяну время, по крайней мере согреюсь, решила я. И, задрав голову, уставилась на людей в блюдцах.
Странная одежда – облегающая, ярких цветов. Это при том, что большая часть оказалась мужчинами. Несколько женщин. Волосы у всех коротко острижены. Кое у кого волос нет вообще.
Хуже всего оказалось то, что на меня никто не смотрел. Словно в эту забегаловку каждый день заскакивают промерзшие до костей дамочки в костюмчиках офисного типа.
Нужно найти кого-то, кто проявит хоть толику участия, почти с ужасом поняла я. Как бы двусмысленно это ни звучало. Если выйду снова в ночь и холод в моих летних одежках, долго не проживу.
Одна радость, мелькнула философская мысль, что смерть от холода не слишком болезненная. Говорят, замерзая, человек просто засыпает…
Однако не будем умирать раньше времени, решила я. И, выпрямившись, обвела взглядом помещение.
Надежда найти кого-то из местного персонала исчезла, едва я увидела широкую этажерку, плывшую между платформами. Двое человек, перегнувшись через бортики, взяли с неё что-то – значит, такое здесь обслуживание. Полностью безлюдное.
Может, кто-нибудь из людей есть на кухне? Вот только дверей в жемчужно-розовых стенках куба не видно. Этажерка, попарив между блюдцами, утянулась куда-то в пол…
Мой отогревшийся нос распознал наконец в теплом воздухе запахи съестного. Незнакомые, но не отвратительные.
Потом я шмыгнула. Лишь бы не рассопливиться прямо тут, при людях – носовой платок исчез вместе с сумкой. А в два пальца сморкаться я не умею.
Хотя, с другой стороны… можно попробовать. Вот уж когда я точно привлеку внимание местной почтеннейшей публики.
И, несмотря на то, что мне в тот момент было тоскливо от неизвестности, страшно и одиноко – я улыбнулась. Ну просто представила, как делаю это посреди заведения. В ярком свете, под парящими платформами. Посреди…
Будущего. Я вдруг осознала это ясно и бесповоротно. Не знаю, что там приключилось, пока мое тело падало в котлован – но вылетела я из него совсем в другом времени. В котором ресторанные столики парят в воздухе, официантов нет, а на заскочившую с улицы замерзшую странную девицу никто не обращает внимания.
И как раз в этот момент один из мужчин, сидевших на платформах, встретился со мной взглядом. Глаз он уже не отвел, продолжая меня рассматривать. Я немного приуныла. Сказать по правде, предпочла бы, чтобы первой на меня поглядела какая-нибудь женщина…
Платформа, на которой сидел смотревший, вдруг поехала вниз. Скользя между соседними блюдцами.
Глава вторая. Как много нам открытий чудных готовит переноса миг…
Человек, заинтересовавшийся мной, сидел один. И это немного успокаивало. В случае чего, рассудила я, с одним как-нибудь справлюсь. Девушка, выросшая в одной комнате с братом, может быть очень опасна для мужского здоровья…
Был он, как говорили в старину, собой недурен. Волосы каштановые с легкой сединой на висках, но лицо при этом достаточно молодое. Карие глаза, нос с легкой горбинкой – и две складки по углам рта, говорившие, что смеяться этот человек любит.
Блюдце, висевшее чуть ли не впритык к моему колену, при приближении другой платформы уплыло вверх. Круг, на котором сидел мужчина – на низком валике у бортика, вытянув ноги сбоку от стола, если быть точной – подлетел и встал точнехонько на место уплывшего.
Сидевший что-то сказал. Я изобразила улыбку, произнесла:
– Не понимаю!
И, коснувшись ушей, отрицательно покрутила головой. Пусть видит, что говорить я могу, но не на его языке. Он буркнул что-то ещё, и я решила расширить словарную базу собеседника:
– Да не умею я по-вашему, господин хороший!
Мужчина вдруг махнул рукой перед темной пирамидкой посреди стола, что-то приказал вполголоса. Что-то щелкнуло, а потом пирамидка выдала – довольно живым голосом, вполне человеческим, на исковерканном, но все же явно русском языке:
– Добрый день. Ты разговариваешь на языке дальников. С какого ты корабля?
Я лихорадочно соображала. Вот и первые сведения об этом мире. Разговариваю на языке дальников – это плюс. Стало быть, где-то в этом будущем живут люди, разговаривающие на русском.
Но он спрашивает о корабле – а это минус. Потому что я не с корабля. Сообщить, что из прошлого? С Земли? Нет, не будем торопиться.
В конце концов я улыбнулась по-светски и заявила:
– Знаете, сама не знаю, как здесь очутилась. Просто шла по своей планете, а потом раз – и уже здесь. Словно спала, спала и очнулась. В чистом поле, в снегу. Кое-как прибежала сюда, в тепло, вот и все, что знаю…. Кстати, не подскажете, сколько это может стоить?
Я сдернула с пальца колечко, показала на раскрытой ладони. Мужчина удостоил кольцо взглядом. Сказал что-то, из пирамидки раздалось:
– Не знаю. Оправа – дешевая, но камень может быть дорогим. Все зависит от того, на какой планете его добыли. А в какой системе вы жили до того, как попали сюда?
– В системе дальников. – Умненько сказала я. Чем черт не шутит, вдруг мне помогут туда добраться. – А не подскажете, где я теперь? И какой сейчас год? А то вдруг неведомые похитители держали меня в спячке несколько лет.
Мужчина оглядел меня снова, уже откровенно изучая. Кашу маслом, подумала я, а мужика улыбкой – и улыбнулась ему во все тридцать два зуба. Странно, но зубам моим он уделил особое внимание. Или мне показалось?
Однако пора было вспомнить и о манерах.
– Простите, я вам не представилась. Наталья Кулешова, для друзей – просто Наташа.
Густые брови с легкой сединой чуть приподнялись. Он сказал, пирамидка перевела:
– Наташа? Я Скевос Калирис. Для вас просто Скевос.
Вот после этого заявления к складкам вокруг его рта я присмотрелась с особым вниманием. Так смеяться он любит – или саркастически ухмыляться? Сразу и не поймешь…
– Не верю, что у такого милого человека, как вы, могут быть враги. – Закинула я пробный камушек.
Он кивнул.
– Не верьте. Мне нравятся доверчивые женщины.
Разговор стремительно укатывался туда, куда ему двигаться не следовало. Поэтому улыбку с лица я стерла. Спросила уже строгим тоном:
– Какая это планета?
– Алиданум. – Повторила пирамидка вслед за Скевосом. – Не знаю, что сейчас на календаре у дальников, но в этой части Галактики идет восемьсот двадцать шестой год от Великого Исхода.
Я замерла, соображая. Восемьсот двадцать шестой, Великий Исход. Скорее всего, Исходом нынешние называют начало расселения человечества по звездам. Или, как минимум, первый выход человека за пределы Солнечной системы. Понятненько…
Пожалуй, спрашивать об Исходе и прочем будет неразумно. Слишком много вещей мне не известно. Иногда выставлять себя неосведомленной дурочкой даже опаснее, чем быть ей на самом деле…
Пока я размышляла, Скевос улыбнулся. Предложил, подбирая вытянутые ноги:
– Раз уж мы познакомились – не хотите ли сесть на мой… – Тут пирамидка споткнулась, озадачено пощелкала и наконец выдала: – Базис?
Я фыркнула. Звучало как-то не того… двусмысленно звучало, в общем. Пояснила в ответ на удивленный взгляд:
– Тут некоторые трудности перевода. То слово, что выдал ваш переводчик, у нас почти не используется. А далеко ли отсюда планета дальников?
Скевос прищурился с хищным интересом.
– Какая именно? Вы меня удивляете, Наташа. Так мало знать о собственном мире… У дальников не одна планета, а несколько систем. Всеми делами заправляют ведомства, расположенные на планете Даль – отсюда и название Содружества. Потому что это именно Содружество систем. А не одна планета или одна система.
– Ну-ну. – Пробормотала я. – Мы ведь не обязаны знать, как вы нас называете? А ещё я в школе плохо училась.
Это стало моей ошибкой. Скевос, тут же напрягшись – но при этом мягонько улыбнувшись – спросил:
– А как вы себя называете?
Бабушку свою лови, подумала я. И сообщила:
– Людьми мы себя называем, господин Скевос. Просто людьми. Раз уж вы проявили ко мне такое участие – не подскажете, как я могу добраться до планеты по имени Даль?
– Это далеко. На том конце Галактики. – Он махнул рукой, указав на валики по другую сторону от столика: – Может, все-таки сядете?
Тут сверху вниз поехало одно из блюдец. Нацеливалось оно на входную дверь – и на меня, поскольку я стояла перед входом. Платформа Скевоса дрогнула, собираясь уступить ей место.
И я почла за лучшее шагнуть вверх. Здесь, на виду у всех, мужчина по имени Скевос навряд ли меня тронет. А вот сведения об этом мире он уже начал давать. В них я сейчас нуждалась больше всего…
Блюдце Скевоса рванулось вверх раньше, чем я успела сесть. Но мне удалось превратить падение вбок в стремительный присед на валик. Жаль, узкая офисная юбка этого не оценила – и с легким треском надорвалась по шву над боковым разрезом.
– Скажите, мои глаза меня не обманывают? – Спросил вдруг Скевос. – Одежда на вас сшита из ткани? Именно сшита?
Я скромненько поправила юбку там, где она порвалась, вытянула обрывок нитки из шва и продемонстрировала собеседнику.
– Увы, господин Скевос, ваши глаза вас не обманывают. Именно сшита. И там, где сшито у края, моя одежда ещё и рвется.
Он одно мгновение изучал нитку сузившимися глазами. Быстро предложил:
– Хотите есть? Пить?
– Мне нечем платить. – Честно призналась я. Вскинула руку, потому что он уже открыл рот, готовясь что-то сказать. – Вы должны понять, господин Скевос. Речь об угощении пойдет тогда, когда я буду знать, чем за него придется заплатить.
– А! – Это его восклицание пирамидка переводить не стала. Скевос откинулся назад, посмотрел на меня то ли весело, то ли насмешливо. – И какую же оплату вы посчитаете… неподходящей?
– Сами должны понимать. – Пробормотала я. – Не маленький.
Он вдруг довольно улыбнулся.
– Прекрасно… знаете, мой родитель когда-то мне сказал – нет такого человека, из которого нельзя извлечь выгоду. Есть неумение увидеть эту выгоду.
– Уж не людьми ли торговал ваш родитель? – Не подумав, бухнула я. И, слегка покраснев, добавила: – Извините. Я бываю несдержанна на язык.
Однако Скевос отмел мое извинение легким взмахом ладони.
– Вы угадали. Мой родитель, как и я, торговал многим. В том числе и людьми.
Теперь я разглядывала его во все глаза. Ох и будущее же у человечества… Может, они и до каннибализма докатились? Допрогрессировали, так сказать?
Потом до меня вдруг дошло, что с таким человеком на одном, как тут выразились, базисе лучше не сидеть. И я уже была готова встать и потребовать вернуть меня назад – только мысль о том, что идти мне некуда, не дала подняться.
Скевос, заметив мой ужас, быстро сказал:
– Не пугайтесь. Вами я торговать не собираюсь. К вам у меня есть одно предложение.
Поменьше слов, подумала я. И сказала:
– Слушаю.
– Отсюда я собираюсь отправится в систему Зейтула. – Мой собеседник поднял со столика стоявший перед ним прозрачный, почти невидимый бокал. Сообщил: – Я закажу себе ещё выпивки. Не хотите присоединиться?
То ли споить пытается, то ли просто любезен – и не поймешь, подумала я. Заявила твердо:
– Сначала о деле.
Скевос ухмыльнулся.
– Хорошо. Я тоже не буду торопиться. На Зейтуле правит династия Кволеров. Сейчас всеми делами заправляет Кволер Бреганса. У него трое сыновей, но старший в прошлом году пытался его прикончить. Сразу после покушения неудавшегося отцеубийцу выслали за пределы системы. Младший сын Брегансы пока что учится под присмотром местных безопасников в Военной академии. Таким образом, во дворце сейчас живет только средний сын. Лучшие покои, внимание и любовь отца – если люди такого типа вообще способны любить – принадлежат ему. А мне нужен хороший контракт…
– И? – Я уже сообразила, в чем дело.
Непонятным оставалось только одно – неужто Скевос и впрямь считает, будто простая девица с улицы способна заинтересовать сына местного короля? Да за ним там очередь стоит. И все в очереди прошли маникюр, педикюр и десяток косметических операций. Это если допустить, что местные безопасники, о которых так небрежно упомянул Скевос, позволят подойти к любимому сыну девице с непонятным прошлым. Вынырнувшей невесть откуда.
Скевос поболтал в воздухе пустым стаканом.
– Как и все дети могущественных людей, Кволер Чивер получил хорошее образование. Бороться за жизнь и хлеб насущный ему не нужно. Поэтому, как и положено зейтульской золотой молодежи, Чивер выбрал себе хобби. Антропологию. Поговаривают, он всерьез увлекся этой наукой. Изучает развитие людей в разных системах, нравы, обычаи. Пока старший сын и наследник не попытался отравить отца, Чивер успел даже покататся по Галактике. После чего сделал какую-то работу, высоко оцененную местными учеными… – Скевос приподнял стакан, словно салютуя им перед глотком. – Хотя с его родителем он может заниматься любой чепухой, и её все равно признают гениальной.
У меня немного отлегло от сердца. Если местный Чивер хоть немного похож на нашего Санечку, то он вполне безопасен… хотя мне не слишком нравилось то, к чему вел мой собеседник.
Скевос снова улыбнулся.
– Вот тут-то вы и можете мне пригодится. А в некотором смысле – не только мне. Не бойтесь, ничего неприличного. У сына Брегансы уже есть две или три любовницы. Захоти он ещё одну, в желающих недостатка не будет. Но в последнее время Чиверу не позволяют покидать пределы системы Зейтула, опасаясь маленькой мести со стороны старшего сына. Он, конечно, его не убьет… но может подвергнуть психообработке. И уже его руками расправится со старшим Кволером. Чивер заскучал. Говорят, ему не нравится изучать жизнь на других планетах, сидя сиднем на своей. Теперь о вас. Вы из неизвестно какого общества. Отсталого, судя по вашим зубам.
Я сжала губы. Ах ты…
– Но из обеспеченной семьи, если судить по одежде. Настоящая ткань с настоящими швами! Это же прорва потраченной энергии! На обработку волокна, на вырез деталей одежды, на скрепление их швами… Скажите, на вашей планете все так одеваются?
– Нет, не все. – Ответила я. Выходить из образа девушки из приличного общества не следовало. – А как одеваются у вас?
– У нас одежду печатают. Из специальной массы. Вот, посмотрите. – Он протянул ко мне руку, не занятую стаканом. – И учтите, на мне – довольно дорогая одежда. Она не отпечатана целиком, а склеена из заранее отпечатанных деталей.
Я глянула на рукав светло-коричневого комбинезона, закрывавшего Скевоса от горла до запястий и щиколоток. Швы незаметны, однако тканное плетение вроде бы просматривается. Или его тоже отпечатывают?
– А теперь собственно предложение. – Негромко сказал Скевос. – Вы летите со мной на Зейтул. Кстати, это довольно оживленная система, её посещают корабли со всех уголков Галактики. И найти там борт, отправляющийся в одну из систем дальников, легче, чем здесь. Алиданум довольно захудалый космопорт – это чтобы вы поняли, в каком положении сейчас находитесь. Я достану приглашение на один из дворцовых приемов. Вы явитесь туда вместе со мной. В этой самой одежде, которая кричит о том, что вы родом с одной из планет, где избрали особый, очень уж свой путь развития. С дорогой одеждой из настоящей ткани, но не сделанными зубами. Мы с вами придумаем легенду – что ваша семья послала вас посмотреть Галактику. Вы будете говорить только на своем языке и широко улыбаться. Я шепну несколько слов местным сплетникам. Чивер наверняка захочет посмотреть на женщину с загадочной планеты. И расспросить о разном. Возможно, даже попросит разрешения обмерить вам череп…
Он сделал паузу, сказал ещё тише:
– А теперь деловая часть вопроса. Если вы сумеете втянуть в вашу с Чивером беседу меня – я оплачу вам пребывание в отеле на две недели вперед. И подарю мини-переводчик. С ним вы сможете найти себе работу, как-то оглядеться. А потом, со временем, вернуться домой. Если после вашей беседы с Чивером он поможет мне заключить контракт на покупку кое-какого вооружения – я оплачу билет на любой звездолет, в любом направлении. Ну как?
– Очень щедрое предложение… – Пробормотала я. – Особенно от человека, который занимается не только договорами, но и торговлей людьми. Мне почему-то даже хочется сказать – слишком щедрое предложение.
Скевос побарабанил пальцами по краю столика.
– Если я скажу, что искренне пожалел вас, когда увидел, в каком состоянии вы забежали внутрь – вы мне поверите?
– Нет, не поверю. – Я прищурилась. – Боюсь вам понравится, знаете ли. Как очень доверчивая женщина.
Он фыркнул.
– Не волнуйтесь. Очень крупные системы не поощряют рабовладение – вовсе не из гуманизма, ни в коем случае. Из обычного инстинкта самосохранения. Там, где есть рабы, власть меняется слишком быстро. Почему-то. Свободные люди инертнее рабов, спокойнее, им есть что терять. А рабы восстают без проблем – особенно если хозяева им это прикажут. Крупные рабовладельцы на самом деле владеют армиями, и все это понимают. На Зейтуле вы в любой момент можете обратится к полицейскому – или к самому Кволеру Чиверу, если он окажется рядом. И станете свободной. Итак?
Терять мне было нечего, ну прямо как тем рабам.
– Договорились.
Он очертил дном бокала круг в воздухе.
– Выпьем за сделку?
Я сладко улыбнулась.
– С партнерами не пью. Только ем.
Подлетевшая этажерка принесла для меня тарелку со странными бутербродами, каждый размеров в два моих пальца. И мутно-голубой бокал с теплым напитком – горьковато-кислым, без намека на сладость.
– Это поможет согреться. – Сказал Скевос, наблюдая за мной с той стороны столика. – И не заболеть.
Сам он с этажерки снял новый прозрачный бокал с жидкостью чайного цвета. Небрежно кинул пустой бокал в сторону висевшего в воздухе устройства. Над ним мгновенно надулся блеснувший лиловым пузырь, поймал брошенную посуду и вернул на одну из полок.
Я изумлено моргнула, напомнила самой себе, что слишком пялиться не следует – и медленно поднесла ко рту первый бутерброд. Торопиться тоже не следовало. Раз уж взялась играть девушку из высшего общества, надо соответствовать.
Желудок уже бурчал – с утра я пила чай, обед пропустила, а потом пробежалась по морозу, раздетая, километров семь. Не меньше. Откусила крохотный кусок, подержала его во рту.
Ничего так. Нечто среднее между соевой колбасой и крабовыми палочками. Хлеб – сухие, тут же размокающие на языке печеньки.
– Не нравится? – Спросил Скевос. Улыбнулся. – У меня на корабле кухня получше, но я решил, что вам надо подкрепиться немедленно. К тому же я собирался выпить ещё один бокал. Вам спиртное больше не предлагаю – раз вы сказали, что с партнерами не пьете…
От тепла и еды голова закружилась. Я покончила с парой бутербродов, спросила:
– Можно задать вопрос, господин Скевос?
Он качнул бокалом.
– Прошу. Не стесняйтесь.
– Вы сказали, что у меня не отделанные зубы. А у вас с этим все в порядке?
Скевос кивнул.
– Мой отец был не из бедных. Поэтому мои взрослые зубы отделывали по мере их появления, в возрасте семи-восьми лет.
Я помедлила.
– А можно взглянуть?
Он с ухмылкой оскалился. Зубы как зубы. Правда, все ровные, один в один. Без просветов, без перекосов. Идеальные, словом. И цвет не ослепительно-белый, а жемчужный, с легким голубоватым отливом, как у тонкого фарфора.
– Показать что-нибудь ещё? – Тут же нахально предложил Скевос.
И, поднеся ко рту бокал, глянул на меня поверх прозрачного края сузившимися глазами.
– У вас есть ещё что-то искусственное? – Наигранно изумилась я. – Простите, не медик, чтобы любоваться протезами…
Он хохотнул, оторвавшись от бокала.
– Кажется, вы точно понравитесь Чиверу.
На этот раз я промолчала.
Из местного ресторана мы вышли, когда Скевос опустошил свой бокал до дна. Дверь отъехала, меня снова обдуло холодом – но снаружи уже ждал висящий над заснеженной землей незнакомый агрегат. Хищно очерченное основание из серого то ли металла, то ли пластика, сверху темный вытянутый колпак.
Скевос шагнул за порог, и колпак откинул вбок два лепестка.
– Я поведу. – Заявил он, подступая к креслу, которое пряталось за ближайшим лепестком. – Зайдите с той стороны, Наташа.
Я забралась внутрь, лепестки бесшумно срослись с колпаком. Эта штука – не знаю, как она называется – ушла в небо по крутой кривой.
Меня вдавило в кресло. Скевос глянул искоса, сказал с улыбкой:
– Не беспокойтесь, на кресле под вами гравитационная подушка. Какие бы петли я не закладывал, она удержит вас на месте.
Я вдруг осознала, что голос, переводивший его слова, звучит теперь из приборной панели. И доносится он начал, едва мы подошли к этой машине. Сказала, пытаясь справится с легким ужасом – потому что этот сумасшедший и впрямь заложил петлю, полную, завершенную:
– Вижу, куда бы вы не шли, вас все время переводят.
Скевос довольно хохотнул – но, как мне показалось, это была реакция не на мои слова, а на дикий вираж вправо, который заложила машина. Меня мотнуло, но спина и бедра словно приросли к креслу.
– Интеллект ресторана, где мы сидели, передал интеллекту горуда… – Скевос похлопал по одной из двух квадратных ручек, которыми управлялась машина. – То есть интеллекту вот этой малютки, что у меня гостья. Знающая только язык дальников. И нас, точнее вас, приняли прямо от порога ресторана. Жаль, что космопорт в Алидануме такой маленький – не полетаешь как следует. Мы уже прибыли, Наташа. К сожалению.
В кромешной мгле прямо передо мной вдруг вспыхнули огни. Осветив громадный корпус, похожий на гигантскую вытянутую каплю, подрезанную снизу. Посередине – пояс из цилиндров, заостренных сверху, как ракеты, у основания несколько складчатых загогулин, похожих на антенны.
