Текст книги "Атман, книга первая (СИ)"

Автор книги: Екатерина Белецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 3
Ангел, танцующий на острие иглы

– Хм. А участок-то изменился, – заметил Скрипач, оглядываясь. – Видишь?

– Ещё бы, – кивнул Ит. – Стал сложнее, детализация появилась. И дом вроде бы выглядит поменьше.

– Вот да, – согласно кивнул Скрипач. – Как это всё теперь… соразмернее, что ли? Не пойму. Оно всё гораздо более естественно сейчас смотрится.

– Стало больше похоже на правду, – ответил Ит. – И снова напоминает то, что происходило в прошлый раз, ещё на «Сансете», – он задумался. – Лет, конечно, прошло порядочно, из памяти кое-что исчезло, но, кажется, порядок формирования локации идентичен тем, прежним. Помнишь пространство Варвары Агаповой? Сперва было поле, потом появились следы машины, потом мы нашли места остановок, потом место, где они подобрали того жирного чинушу, или кто он там был, и только потом локация сформировалась окончательно, однако она ещё какое-то время формировалась внутри самой кабины.

– Да, размеры кабины гуляли, как хотели, – согласился Скрипач. – То большая, то поменьше, то есть свет повсюду, то нет.

– Или локация Киую, – продолжил Ит. – Первый этап – мы попали внутрь рисунка, причем это происходило два входа подряд, затем видели рисунок в сильно увеличенном виде, но издали, потом – момент убийства Киую, и лишь затем она пропустила нас в дом, и показала уже себя. Рыжий, это явное сходство, особенно с учетом того, что Стрелок составил Дану из компонентов Варвары и Киую.

– Ты как скажешь иной раз, так и хочется взять словарь потяжелее, и треснуть тебя по башке, – проворчал Скрипач. – «Составил Дану из компонентов». Создал, скомпилировал, воссоздал – но никак не составил.

– Какая разница? – Ит поморщился. – Не придирайся к словам. Ты ведь понял, что я имел в виду.

– Ну да, – пожал плечами Скрипач. – Сходство есть, в этом ты прав. Но тут всё-таки другая ситуация, и локация формируется иначе, не так, как прежние. Участок был в более ли менее готовом виде вчера, разве нет?

– Согласен, – кивнул Ит. – Но дом выглядел крупнее, а всяких кустов и деревьев было в разы меньше.

– И сарая не было, – Скрипач принялся оглядываться. – И малинника.

– И вон тех зарослей, – продолжил за него Ит. – И груды досок, и много чего ещё. Пошли смотреть.

* * *

Да, действительно, в этот раз участок стал действительно более достоверным – если в прошлый раз он выглядел относительно пустым, сейчас стало видно, что он основательно запущен, требует ухода, вот только уход этот, кажется, никто не спешил участку предоставить. Дом, ставший, по словам Скрипача «адекватного размера», сохранил конструкцию, то есть он имел два полных этажа вместо привычной мансарды, возле дома появилась держащаяся на честном слове ветхая беседка, и бетонные растрескавшиеся дорожки, через которые прорастала трава. В дальней части участка, там, где в прошлый визит был только дощатый туалет, полускрытый кустами, появился потемневший от времени и основательно осевший сарай, который наполовину скрывал разросшийся старый малинник. С другой стороны малинника, у забора, валялись поросшие сорняками гнилые доски и бревна, причем досок и бревен этих оказалось неожиданно много.

– Они что-то разобрали? – Скрипач подошел к доскам, и принялся их разглядывать. – Смотри, а бревна-то нумерованные. Это сруб.

– Сгнивший, – покивал Ит. – Сдается мне, что это баня, рыжий. Разобранная и брошенная. Или, что наиболее вероятно, её разобранной купили, привезли, да так и не собрали.

– Вполне может быть, – согласился Скрипач. – Теперь это всё даже на дрова не годится. Труха.

– Ну, не совсем, – возразил Ит. – Что-то, возможно, и сохранилось, но баню из этого добра точно не соберешь. Жалко. Не люблю, когда материал пропадает.

– И не говори, – вздохнул Скрипач. – Так, а что там в сарае?

Как и ожидалось, в сарае царил полумрак, который скрывал беспорядок и запустение. У стены, рядом с входом, притаились лопаты, грабли, ещё какая-то утварь, а дальше начинался, по словам Скрипача, «склад забытых вещей», невесть откуда всегда появляющихся на любой даче. Обычно их привозят по принципу «в городе не нужно, а на даче пригодится», но почему-то ничего не пригождается, и вещи намертво оседают в сараях и на чердаках. Вот только здесь всё было, кажется, чуть иначе – Ит заметил это первым, и позвал Скрипача, который, пока Ит осматривал сарай, решил ещё раз пробежаться по участку.

– Рыжий, иди сюда, – позвал Ит. – Заканчивай рассматривать смородину, и погляди вот на это.

«Этим» оказались вещи, которые заинтересовали Ита, и спустя минуту Скрипач понял: да, Ит абсолютно прав, он всё понял верно. Вещи, запыленные, сломанные, грязные, были исключительно детскими. Они могли бы принадлежать девочке лет шести-семи – если, конечно, кто-нибудь отмыл все эти предметы, а затем починил.

Детский столик без ноги, и детский же стульчик с отломанной спинкой. Комод, украшенный переводными картинками, с разбитыми ящиками. Велосипед «Бабочка», с искореженным багажником и без переднего колеса. Кукла, пухленькая, кудрявая, в нарядном платье, но до невозможности грязная, и без правого глаза. Лыжи с мягкими креплениями, одна сломана пополам, вторая – с большой трещиной. Игрушечные тарелки и чашки, пластиковые, выцветшие, и побитые. Лошадка на палочке, с оторванными ушками и рваной уздечкой. Вещей было много, очень много, кажется, груда игрушек, мебели, и всего прочего не просто занимает большую часть сарая, нет, игрушки уходили куда-то вглубь, и картина выглядела так, словно сарай был не два метра на три, как в реальности, созданной локацией, а имел размеры спортивного зала в какой-нибудь школе.

– А вот такое мы уже видели, – заметил Ит. – Ну, то есть не мы. Берта с Эри видели подобную картину. Ещё на «Альтее». Холл в кинотеатре, помнишь?

Скрипач покивал.

– Да, он был внутри больше, чем снаружи, и тут та же история, – согласился он. – На счет девочки мы все, кажется, действительно угадали. Это вещи ребенка. Значит, Дана была права, когда сказала про возраст. И Лийга тоже права.

– Но почему они в таком виде? – справедливо спросил Ит. – Если следовать логике, то Дане на момент, в котором мы находимся, было лет шесть. Примерно. Может быть, немногим больше, но именно что немногим. В таком возрасте дети вовсю играют, и, конечно, никто не стал бы ломать игрушки своего ребенка, и засовывать их в сарай. Что-то тут не то.

– А ведь верно, – Скрипач задумался. – Если бы игрушки, например, лежали на лавочке у дома, или были где-то ещё, поблизости, в доступе девочки, всё было бы правильно. Но это, – он кивнул на сарай, – действительно нелогично.

– И Даны снова нет, – заметил Ит. – Слушай, давай попробуем её поискать? Может быть, она где-то прячется?

Примерно десять минут они бродили по участку, окликая Дану, и заглядывая во все возможные укрытия. Тщетно. Её не было нигде. Ни возле дома, ни в малиннике, ни за грудой досок, ни за сараем. Скрипач даже слазил на крышу этого самого сарая, и осмотрел всё сверху – нет, никого. Всё та же тишина, и ничего больше.

Зато, когда они проходили мимо яблони, снова увидел кошку. На том же самом месте, где и в прошлый раз. Кошка сидела под яблоней, неподвижно, и так же смотрела на них. Затем она встала, потянулась, и не спеша пошла в сторону дома. Ит и Скрипач переглянулись.

– Она идет, как тогда, – заметил Скрипач. – Точно так же, как тогда.

– Давай посмотрим, куда она придет, – предложил Ит. – К двери, или куда-то ещё? Главное, не спугнуть.

– Не думаю, что она испугается, – Скрипач потер переносицу. – Мы ей глубоко по фигу.

– Или у неё другая задача, и она нас просто не замечает. Не считает объектами, достойными её внимания, – заметил Ит. – Такое вполне может быть. Пошли.

Кошка, как и в прошлый раз, свернула за угол, а затем нырнула под куст жасмина – и пропала. Словно её и не было вовсе.

– Стоп, – сказал Ит. – А вот это любопытно. Она пошла не к двери. Погоди-ка… Кис-кис-кис, – позвал он. Ответом ему стала тишина. – Рыжий, ты понял?

– Что понял? – спросил Скрипач, который стоял в этот момент за спиной Ита.

– Там продух, – ответил Ит. – Она не пропала, она в подвале. То есть кошка вошла в дом, по сути дела.

– Продух? – с интересом спросил Скрипач. Обошел жасмин, сел на корточки, глянул вниз, потом раздвинул ветви. – Да, действительно. Думаешь, Дана тоже может быть в доме?

– Не знаю, – покачал головой Ит. – Дом заперт снаружи. А продух слишком маленький, она бы не смогла в него пролезть.

– А если она там находится с самого начала? – предположил Скрипач. – Может такое быть?

– Запросто, – кивнул Ит. Сел на корточки рядом со Скрипачом, отодвинул ветки жасмина. – Ого, – сказал он с удивлением. – Смотри сюда. А вот это уже действительно интересно.

– Более чем интересно, – подтвердил Скрипач, когда увидел то, на что ему указывал сейчас Ит.

На стене, полускрытые ветвями жасмина, находились рисунки. Детские рисунки, сделанные, по всей видимости, цветными карандашами. Картинки эти, вне всякого сомнения, рисовала та самая девочка, которой сейчас являлась взрослая Дана – их исполнение и стиль более чем соответствовали шести-семи годам, но вот сюжеты…

– Два танцующих коня, – сказал Скрипач. – Ну, с натяжкой, конечно. Вот ручей, а вот две лошадки. Рыжая и черная.

– А вот две бабочки, – Ит указал на следующее изображение. – Две бабочки над двумя цветками. И два человека, которые заштрихованы так, что очень напоминают нитяных человечков Варвары Агаповой. Она вспоминала, рыжий. Или вспоминали тени прошлых личностей, что тоже более чем вероятно.

– Возможно, – кивнул Скрипач. – Но, в таком случае, вот это что такое? – он указал на рисунок, находившийся в некотором отдалении от прочих, имевший меньший размер, и…

– Тут что-то написано, – с удивлением произнес Ит. Надпись располагалась у самой земли, на подгнившей доске, и, чтобы прочитать её, Иту пришлось лечь.

– Чего там? – с любопытством спросил Скрипач.

– Сейчас… «Я ангел который танцует на острие иголки. Моим ножкам больно, но я должна танцевать. Если танцевать сны никогда не умрут». Любопытно. И картинка тоже любопытная.

– Сложновато для дошкольницы, – покачал головой Скрипач. – Знаков препинания, как я понимаю, там нет?

– Точки есть, запятых нет, – Ит кое-как встал, отряхнул рукава рубашки. – Написано печатными буквами, и очень мелко. Эту картинку, с ангелом на иголке, она явно пыталась спрятать получше.

– И если бы не кошка, мы бы её никогда не нашли, – справедливо заметил Скрипач. – Слушай, может быть, если выманить кошку, она нам покажет что-то ещё?

К сожалению, кошка категорически отказалась от выманивания. Прислушавшись, они поняли, что да, кошка действительно находится в погребе, и занимается там какими-то своими делами, но ни на кис-кис, ни на обещания угостить она так и не вышла. Скрипач предложил ещё раз прогуляться вокруг дома, и осмотреть цоколь и доски по низу, вдруг найдутся другие рисунки, но осмотр не дал ровным счетом ничего. Ни рисунков, ни надписей больше не было. По всей вероятности, девочка рисовала лишь там, где можно было спрятаться, и где её никто не видел. Куст жасмина для этого прекрасно подошел, а вот дальше цоколь был везде открыт, и там девочка рисовать не рисковала.

– Любопытная получается картинка, – заметил Скрипач, когда они закончили осмотр. – Значит, обе суб-личности в детстве у неё как-то себя проявляли, выходит дело. А потом, по всей видимости, перестали.

– Да, на момент встречи с нами Дана только плела всякие штуковины, она не рисовала, и про картинки ничего не говорила, – подтвердил Ит. – Свои собственные воспоминания и свой опыт перекрыли то, что она, пусть отрывочно, могла помнить в детстве. Знаешь, а ведь это страшно, на самом деле.

– Почему? – Скрипач нахмурился.

– Потому что Дана, по сути, порождение Слепого Стрелка, – объяснил Ит. – Она не осознавала это, но чувствовала. Так жить… – он запнулся.

– Другим было не лучше, – мрачно сказал Скрипач. – Они все, и принцессы, и наблюдатели, являются такими порождениями.

– Они хотя бы первичны, а Дана – вторична. И мне кажется, она в последние годы стала это понимать и ощущать, причем всё сильнее и сильнее, – Ит тяжело вздохнул. – Стала нервной, дерганной, появились какие-то тайны. Потом их этот договор с Лийгой, план, который они придумали… это ведь не только ради нас было сделано, рыжий. И сейчас мы здесь не только и не столько ради нас. Понимаешь?

Скрипач с сомнением посмотрел на Ита, потом пожал плечами.

– Не знаю, – ответил он после нескольких секунд молчания. – Может, ты и прав. Один только скиб, который Лийга теперь таскает, не снимая, чего стоит. Вот зачем ей это нужно? Она в последние годы скиб вообще не надевала, носила обычные платья, а теперь – на тебе, пожалуйста. Попробуем с ними поговорить об этом?

– Не думаю, что они обе станут разговаривать с нами про эти вещи, – Ит покачал головой. – Это явно темы не для нас. Они говорят об этом друг с другом, но не с нами.

– Почему? – спросил Скрипач.

– Потому что они что-то решили, и теперь я догадываюсь, что, – Ит тяжело вздохнул. – Мне кажется, что они обе думают, что если они отправят нас домой, им обеим станет легче. Ситуация-то безвыходная, и для потенциального учителя, и для несбывшегося наблюдателя.

– Только Вета Штерц, она же Светлана Сугробова, довольна всем и во всём, – Скрипач невесело усмехнулся. – Вот уж кому повезло.

– Ну и хорошо. Повезло и повезло, ты что-то имеешь против? – спросил Ит.

– Да нет, в принципе. Не имею. Просто обидно за Лийгу и Дану, – объяснил Скрипач.

– Ещё бы. Это да, конечно, обидно, – подтвердил Ит. – Выходим? Или ещё тут погуляем?

– Давай погуляем, – Скрипач огляделся. – Прошерстим для очистки совести малинник, и вон те заросли. Я, конечно, ненавижу топинамбур, но сейчас я в него залезу, и устрою там шухер.

– С каких это пор ты ненавидишь топинамбур? – удивился Ит.

– С тех пор, как ты развел на Окисте плантацию этой нечисти, а потом заставлял всех копать его руками, – сердито сказал в ответ Скрипач. – Цинний тебе, конечно, было мало, задачу требовалось усложнить, и ты прекрасно справился. Ладно, пойдем. Раз решили, надо делать.

– Это да, – согласно кивнул Ит.

* * *

– Кошка залезла в продух? – с интересом спросила Дана. Скрипач кивнул. – Вполне может быть. Подпол в доме я прекрасно помню, а если был подпол, то были и продухи, наверное. Я, правда, этот подпол терпеть не могла.

– Почему? – спросил Ит с интересом.

– Там мерзко пахло, – Дана поморщилась. – Плесенью, кислятиной, сыростью. И стеллажи с бабушкиными банками были все какие-то склизкие. Прикасаться к ним было противно. Бабушка посылала меня иногда достать огурцы или компот, я доставала, конечно, но есть из банок, которые там стояли… я не ела, – призналась она. – Нет, я понимаю, это всё через стекло в банки бы не попало, но сам факт того, что они стояли в этом месте… мне было противно.

– Понимаю, – примирительно сказал в ответ Скрипач. – В принципе, для старых погребов или подполов это норма, но я лично всё-таки за другие конструкции. В которых прохладно, но при этом сухо и чисто, как минимум. Вот у нас в Борках когда-то…

– Рыжий, давай только не устраивай вечер воспоминаний, – попросил Ит. – Да, там был хороший погреб. Но ты вспомни, сколько мы его копали, и сколько потом с ним возились, чтобы сделать чистым и сухим. Не думаю, что у двух не очень молодых и не очень здоровых женщин были силы и средства на такую работу. Это сложно, это недешево, за этим надо ухаживать и поддерживать.

– Сам же сказал, чтобы без вечера воспоминаний, – хмыкнул Скрипач. – Но вообще да, всё так и есть. В общем, подпол был. И кошка в него залезла. Дана, а в дом из подпола она попасть могла или нет?

– Ммм… – Дана нахмурилась. – Если люк открыт, то да. Могла. Если закрыт, то нет, конечно. А почему вы в окно не заглянули? – вдруг сообразила она.

– В какое именно окно? – спросил Ит. – Там их шесть на первом этаже, и четыре не втором. И на всех задернуты занавески, ничего не видно.

– Правда? – с интересом спросила Дана. – Странно. Обычно мама не задергивала. Но, может быть, в тот раз… хотя…

– В какой тот раз? – спросила Лийга.

– Ну, в тот раз, который находится в локации, – объяснила Дана. – Вы когда завтра пойдете, поищите какую-нибудь щелочку в занавесках, и посмотрите, – посоветовала она.

– Расскажи о расположении помещений в доме, – попросил Ит. – Что на первом этаже, что на втором?

– Так, – Дана на секунду смолкла, вспоминая. – Значит, первый этаж. За дверью тамбур, он тесный и крошечный, бабушка говорила, что это отсечка для холодного воздуха. Из него две двери, одна в помывочную, вторая на кухню, она же столовая. Очень неудобное место, – пожаловалась она. – Терпеть не могла там бывать.

– Почему? – спросила Лийга.

– Потому что сплошные двери. Целых три. Одна в тамбур, и две – в комнаты. Там даже толком ничего поставить не получалось, и готовить было неудобно, потому что ты стоишь, что-то режешь, а мимо кто-то проходит, и обязательно толкнет. Не нарочно, а просто потому что места мало.

– Сколько окон в этой кухне-столовой? – спросил вдруг Ит.

– Два, – ответила Дана уверено. – На север, и на восток. Тесное холодное помещение было, да ещё и двери эти дурацкие. О чём они думали, когда это строили?

– В помывочной было окно? – спросил Ит.

– Нет, – Дана помотала головой. – Там не было. От окна холод, поэтому там окна никто не делал. Лампочка на потолке была, да и всё. Грели воду на плитке, и там из ведра мылись. В тазу, – добавила она с усмешкой. – А потом таз с грязной водой надо было тащить в огород, и выливать под кабачки или под огурцы. Вот такая помывочная.

– Ясно, – кивнул Ит. – Дальше комнаты, верно?

– Верно, – согласилась Дана. – Бабушкина, побольше, и наша с мамой, меньшая. Она потом моей стала, мама перебралась в большую. Ну, когда бабушка умерла.

– И сколько окон было в каждой из комнат? – спросил Ит.

– В бабушкиной два, в нашей с мамой одно, – ответила Дана.

– Погоди, – вдруг сообразил Скрипач. – Мы сейчас насчитали пять окон. Три в комнатах, два в кухне. Но мы-то видели их шесть!

– Вот именно, – кивнул Ит. – Отсюда вопрос – почему в доме, который в локации, появилось новое окно, и какое именно из окон будет лишним?

– Сейчас вычислим, – тут же оживился Скрипач. – Ага… угу… направо, стало быть, кухня, дальше комнаты… Дана, окна, которое слева от двери, не должно существовать, – уверенно сказал он. – Потому что это окно принадлежит помывочной, а там окна, как ты говоришь, не было.

– Точно, – кивнула Дана. – Я уже и сама поняла.

– Рисунки были как раз под этим окном, – тихо сказал Ит. – Рисунки и жасмин.

– Жасмин там точно был, а окна точно не было, – уверенно произнесла Дана.

– Ты помнишь, что ты там рисовала, под жасмином? – спросила Лийга.

– Если честно, не очень, – Дана опустила взгляд. – Почему-то я хотела рисовать на стенах, а бабушка могла за это выдрать крапивой. Вот я там и пряталась, и что-то рисовала. Что именно? Ну, что обычно рисуют девочки, наверное. Цветы, солнце…

– Лошадок, бабочек, – покивал Ит. – И ещё кое-что. Неужели не помнишь?

– Покажи, – попросила Дана. – Вы ведь снимали считки, верно?

– Смотри, – Ит вывел фрагмент изображения на визуал. – Не узнаешь?

– Ой. Ангел, – Дана несказанно удивилась. – Это же ангел! Конечно, я его узнаю. Вот странно, почему он там сохранился. Дом же потом перекрасили, и его замазали.

– Теперь подробнее, когда именно перекрасили дом, и что за фокус такой с этим ангелом, – приказал Ит. – В каком возрасте ты его нарисовала, и почему? Откуда ты вообще взяла этот сюжет, и почему в подписи ты называешь ангелом себя?

* * *

– Понимаете, я в детстве любила придумывать всякое, – немного смущенно начала Дана. – То есть сейчас-то я понимаю, что придумано оно было лишь отчасти, это на самом деле в большей степени воспоминания тех людей, которыми я когда-то была, но… в общем, после одного моего рассказа бабушка рассердилась, и выдала мне эту идею, про ангелов, которые сидят на булавочной головке. Мол, придумать можно многое, даже тысячу ангелов на иголке, но к истине эти придумки не имеют никакого отношения, потому что тысяча ангелов на иголку не поместится. Вот только она позабыла, что говорит с шестилетним ребенком, который всё понимает… как бы сказать… немного не так, как планировала бабушка. Из-за её рассказа я чуть позже решила, что, наверное, ангел на иголке – это и есть я сама. Почему этот ангел должен танцевать? Этого не помню, но мой ангел, которым одновременно являлась я, именно что танцевал. Это было важно, ведь если бы он перестал танцевать, сны пропали бы насовсем. По сути, мои сны умерли бы. Собственно, так и произошло. Дом перекрасили, я позабыла постепенно про ангела, и сны в скором времени исчезли. Если бы не эта локация, и то, что вы там видели, я бы, наверное, про это никогда не вспомнила.

– Странная у тебя была бабушка, – покачал головой Ит. – Пытаться объяснить шестилетней девочке идеи философов-схоластов – так себе затея. Немудрено, что ничего стоящего у неё из этого не вышло.

– А мне так не кажется, – возразила Лийга. – Того, что хотела бабушка, может быть, и не вышло, зато у Даны получился более чем любопытный образ, объясняющий ей многое о ней же самой. Ведь так?

– Наверное, – Дана задумалась.

– А что это были за сны? – спросил Скрипач.

– Примерно то, о чём мы столько говорили, – ответила Дана. – Да, да, воспоминания тех двоих, из которых получилась в результате я. Правда, тогда я не понимала, что именно вижу, и какое имею к этому всему отношение. Но чувствовала, что сны – это очень важно, и что я должна продолжать танцевать, чтобы они не исчезли.

– Судя по фразе о ножках, это было сложно, – заметил Ит.

– Больно, – поправила Дана. – Только не физически, конечно. Какая-то очень странная боль, которая находилась внутри, понимаешь? Как заноза, которая воткнулась в душу.

– Ясно, – кивнул Ит. – Итак, что у нас получается. На момент существования этого фрагмента тебе шесть лет. Правильно?

– Видимо, да, – осторожно согласилась Дана. – Дом еще не перекрашен, жасмин цел, рисунки на месте… значит, мне действительно шесть лет.

– Круг поисков сужается, – Скрипач с интересом посмотрел на Дану. – Теперь давай думать, что случилось, когда тебе было шесть.

– Ой, а ведь окон тоже шесть, – обрадовалась вдруг Дана. – Наверное, шестое окно – это подсказка про возраст. Может такое быть?

– Притянуто за уши, но почему бы нет, – пожал плечами Скрипач. – Пусть пока что это так и будет. Так что на счёт события? Хоть какие-то мысли есть? Ты помнишь о рисунках, ты даже вспомнила разговор с бабушкой и ангела. Думаю, что событие тоже должно было запомниться. До сих пор ничего?

Дана тяжело вздохнула. Опустила взгляд.

– Что-то очень смутное, – призналась она. – Я помню… мне было страшно. Очень долго мне было страшно. Но почему? Ума ни приложу. Кажется, когда мы это обсуждали в прошлый раз, Лийга правильно сказала – мой мозг, наверное, заблокировал воспоминание, поэтому я и не могу сейчас сообразить, почему всё так получается.

– Дана, скажи, какие у тебя были игрушки в тот период? – спросил Ит. Скрипач кивнул – да, обсуждая дом и окна, они совершенно позабыли про сарай. – Их было мало или много?

– Не очень много, – Дана снова задумалась. – На даче так и вообще минимум. Лошадка на палочке, из Детского мира, пластмассовая посуда, кукла Ляля, с которой я уже почти не играла, велосипед. Кажется, это всё.

– А бабушка или мама убирали твои игрушки в сарай? – спросил Ит.

– В сарай? – переспросила Дана. – Нет. А зачем?

– Ясно. Не убирали. Просто в сарае завал из сломанных игрушек, причем этот завал больше сарая, – объяснил Ит. – Кукла и велосипед там, кстати, были. И пластмассовая посуда тоже.

– Вот даже как, – Дана с удивлением посмотрела на него. – Это несколько неожиданно.

– Почему? – не понял Скрипач.

– Ну, то, что игрушки попали в сарай, – объяснила Дана. – Они обычно у дома валялись, или, если дождь начинался, я что-то в дом приносила, ну, когда вспоминала, что надо принести. Бабушка всегда ругалась из-за этого.

– С какой радости бабушка ругалась? – удивился Скрипач.

– Да я же сказала, что там было очень мало места, на кухне. А я обычно дальше кухни ничего не несла. Спрятала от дождя, и ладно, – Дана вздохнула.

– Но почему не в комнату, где ты жила с мамой? – спросил Ит.

– Потому что тогда ругалась уже мама. Игрушки же были на улице, они грязные, – объяснила Дана. – Причем она ругалась дольше, бабушка быстрее отходила. Наорёт, и потом быстро забудет. А мама долго. Ну и вот…

– Понятно, – покивал Ит. – Нет мыслей, из-за чего игрушки в локации находятся в сарае?

– Не знаю. Может быть, в доме для них почему-то нет места? – предположила Дана. – Это же всё-таки не настоящая дача, это локация. И моё подсознание почему-то думает, что игрушки не поместятся в дом, потому что оно положило в дом что-то другое?

– Что именно? – спросил, нахмурившись, Ит.

– Понятия не имею, – покачала головой Дана. – Слушайте, а может быть, вы попробуете как-то пролезть внутрь? – вдруг оживилась она. – На первом этаже окно можно выбить, например. Ну или через второй этаж попробовать.

– Как мы доберемся до второго этажа? – резонно поинтересовался Скрипач. – Нет, конечно, мы-то доберемся, но совсем не факт, что локация эту попытки адекватно воспримет, и пропустит нас.

– За сараем в реальном мире была лестница, – вспомнила Дана. – Старая, правда, но, может быть, она и в локации найдется? До второго этажа она доставала, когда дом красили, её как раз использовали. Это я просто предполагаю, на всякий случай, если вы через окна первого этажа добраться не сможете, – объяснила она.

– Да, скорее всего, ответы на загадки этой локации будут в доме, – задумчиво произнесла Лийга. – Не просто так я его не вижу. Что-то ты, Дана, там спрятала. Что-то важное.

– Видимо, так и есть, – покивала Дана. – Забавно.

– Что забавно? – не понял Скрипач.

– Игры моего подсознания, – объяснила Дана. – Мозг, он ведь на самом деле как сложный компьютер, верно? И мой компьютер сперва придумал задачу, а теперь решает её вот таким странным образом. А мне казалось, что никакой задачи и нет вовсе. Это вы тогда, когда уходили в нашу область, что-то решали, а сейчас чего решать?

– И это кажется тебе забавным? – спросил Ит.

– Ну да, – пожала плечами Дана. – А разве нет?

– Но что всё-таки может быть в доме? – спросил Скрипач. – Дана, у тебя есть мысли на этот счет?

– Никаких, – покачала головой Дана. – Там никогда не было ничего интересного. Старая мебель, которую из города привезли, половички, их бабушка вязала из рваных колготок, древняя посуда, вся в щербинах, какое-то барахло. Ничего там ценного или интересного не было. Дача и дача.

– Лий, ты чего-то всё молчишь и молчишь, – заметил Скрипач. – Увидела что-то новое в этот раз, или нет?

– Нет, в том-то и дело, – с легким раздражением произнесла Лийга. – Вижу примерно то же самое. И – я не могу заглянуть внутрь, это меня больше всего смущает, – призналась она. – По идее, я должна видеть дом внутри тоже, но я не вижу.

– А что ты видишь? – спросил Ит.

– Очень плотный серый параллелепипед, – ответила Лийга. – Однородный. Словно кто-то поставил посреди участка кусок гранита, внутрь которого я не могу заглянуть.

– Слушай, а как ты видишь изнутри сарай? – с интересом спросил Ит. – Игрушки ты рассмотрела?

– Нет, – Лийга вдруг улыбнулась. – Видимо, фокус с игрушками предназначен исключительно для вас двоих. Я вижу просто маленький сарай, в котором валяются лопаты с граблями.

– Любопытно, – заметил Ит. – Жаль, что в прошлый раз локации, в которые мы попадали, не смотрел Контроль. Думаю, они бы увидели что-то интересное.

– Лин и Пятый смотрели локации, и бывали в них, – возразил Скрипач.

– Не из Сети смотрели, и бывали, как простые смертные, – покачал головой Ит. – Так, как видит локацию Лийга, они локаций не видели.

– Но ведь это имитация, – напомнил Скрипач.

– Даже из имитации – всё равно не смотрели, – сказал в ответ Ит. – Ладно. Будем работать дальше с тем, что есть.

– И завтра вы полезете в окно, – Дана задумалась. – Это окно будет дверью в глубины моего подсознания. Прикольно.

– Не издевайся, – попросил Скрипач. – Да, полезем. Не факт, что мы что-то там найдем, но хотя бы кошку из подпола выпустим. И то дело.