Текст книги "История с продолжением"

Автор книги: Екатерина Белецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 51 страниц)

– В это-то я поверю. Но чтоб вот так легко отказаться… Я не думал, что ты так сделаешь, – Юра вытащил из пачки сигарету, прикурил. Пятый покосился на пачку, но Юра быстро убрал сигареты в карман. – Думал, ты в драку полезешь…

– Я? – искренне удивился Пятый. – Зачем?… Я что – похож на идиота?… Юра, ты, как мне кажется, все еще не понимаешь. Меня скоро не будет. Я не хочу портить себе остаток жизни такими… – он замялся, подыскивая слово, – такими проблемами. И тебе, и Лене тоже не хочу. У вас жизнь фактически только начинается. Или я не прав?

– Прав, – усмехнулся Юра. – Ну ладно… Друзья? – он протянул Пятому руку, тот, секунду помедлив, протянул свою.

– Поосторожней с дружбой, – предупредил Пятый. – Начальство не так поймет – и прощай работа.

– Да ну ее к черту!… Я уже так и так решил уходить – надоело. Чего-нибудь другое найду. Хоть кем. И Ленку оттуда заберу.

– Это правильно, – одобрил Пятый. – Слушай, пойдем обратно, а? Я что-то устал. Не люблю я болеть, такая гадость…

– Я могу тебе сейчас чем-то помочь? – спросил Юра. – По максимуму. Что тебе сейчас нужно?

– Не шутишь? – спросил Пятый. Юра покачал головой. – Две вещи. Помыться и что-нибудь поесть. Кусок хлеба меня более чем устроит. Ты меня очень обяжешь… Впрочем, можно и без хлеба обойтись.

– Помыться – это тут завсегда, душ на этаже был. А вот с едой… – Юра задумался. – В этой богадельне сейчас ничего не найдешь, слишком поздно. Только если у кого-нибудь попросить из соседей по палате…

– Тогда не стоит, – Пятый поднялся на ноги, Юра тоже. – До душа проводишь?

– Пошли. С едой я соображу что-нибудь, не волнуйся. Ты спать сильно хочешь или нет?

– Да нет, в принципе, – ответил Пятый. – А что?

– Если ты пару часов подождешь, то похавать я тебе чего-нибудь достану. Разносолов не обещаю, но…

– Наверно, не надо, – подумав ответил Пятый. – Заснуть я не засну, конечно… сколько времени?

– Половина девятого, ерунда. Ладно, давай провожу… Рука твоя как?

– Нормально, – коротко ответил Пятый. Они поднялись по лестнице, по пустому коридору пошли к душевой.

– Помочь тебе вымыться? – спросил Юра.

– Не стоит, я справлюсь, – ответил Пятый, секунду подумав. – Если можешь, просто не уходи далеко, ладно?

– Я там посижу, рядом, – ответил Юра.

– Там сыро, вымокнешь, – предупредил Пятый, но Юра беспечно махнул рукой.

– Ерунда, просохну. Главное, чтобы ты не свалился в процессе. А то еще раз приложишься башкой… что мы тогда с тобой делать будем?

– Выбросите и купите нового, – Пятый снял халат и положил его на лавку, стоявшую у белой, выложенной кафелем стены. – Юр, ты чего так смотришь? – удивился он.

– Жалко, зеркала нет, – Юра почесал подбородок и нахмурился. – А то понял бы, чего я так смотрю. Ты себя давно со стороны-то видел?

– Давно, – подумав сказал Пятый. – А что – все так плохо?

– Не то слово, – ответил Юра. – Я как-то раньше не думал, что это все так… паршиво смотрится… слушай, я вот хотел спросить… я, вроде, тебя теперь меньше бью, так? И тебя, и рыжего… Хоть немного полегче стало?

– Стало, – кивнул Пятый. – Я рад, что тогда мы успели справиться.

– Серьезно? – удивился Юра. – Я тогда говорил, что вас больше не трону… но, сам понимаешь… как бы это так сказать…

– А что объяснять?… – в пространство спросил Пятый. – Ты же работаешь. Ни Лин, ни я на тебя не в обиде. Даже не то чтобы не в обиде, мы тебе благодарны. Пусть не все, что сказал, выполнил, но большую часть – да. Я не ожидал…

– А почему? – живо спросил Юра. Он понимал, что Пятому, конечно, холодно стоять без халата, в одних больничных пижамных штанах в сырой душевой, но не спросить не мог – он, признаться, давно думал о том, о чем они сейчас говорили. – Почему – не ждал?

– Я никому не верю, – просто ответил Пятый. – Никому. Ни тебе, ни Валентине. До конца – не верю. И стараюсь ни на чьи слова по-настоящему не обращать внимания.

– Что – всем не веришь? – опешил Юра. – И рыжему своему – тоже?

– Лину тоже, – согласился Пятый. – С Лином еще сложнее. Тебе можно сказать то, что я сейчас сказал, а ему… ему нельзя. Его нельзя обижать, он и без этого… сам понимаешь…

– Но из-за чего?…

– Как – из-за чего? – в голосе Пятого послышалось отчаяние. – Хотя бы из-за того, что он может сломаться. Да, до сих пор он держится, но – мало ли что?… А вдруг?… Это тоже приходится постоянно иметь в виду.

– Так, значит, ты меня тогда спас просто так?… – потерянно спросил Юра. – Не для того, чтобы как-то подмазаться… просто?

– А как ты думал? – удивился Пятый. – Что мы тебя спасали для того, чтобы ты нас отблагодарил тем, что бить не будешь?… Если бы я мог смеяться, я бы сейчас смеялся, – произнес он тихо. – Юра, пойми, это глупо. Даже скорее не глупо, а наивно. По детски. Столь примитивный расчет для меня, мягко говоря, не характерен. Я тогда просто действовал по обстоятельствам. Лин тоже. И не более того. Если бы на твоем месте был Андрей – это бы ничего не изменило. Все было бы точно так же.

– Понятно, – протянул Юра. – Слушай, иди мойся, а то ты уже дрожишь.

– Иду. Я быстро… Юр, может ты все же выйдешь? – попросил Пятый. – А то некоторые ребята любят стегать по ногам плеткой, так что на мои ноги тоже лучше не смотреть…

– Я уже насмотрелся дома, но все же я пока тут посижу, – ответил Юра. – Давай, не тяни.

Пятый действительно вымылся быстро – минут за десять. Юра проводил его в палату, они еще немного посидели, а потом Юра сказал, поглядев на часы:

– Ой, мать честная!… Я же тебе хотел пожрать раздобыть, а уже девять вечера… Как думаешь – пустят меня сюда через полтора часа или нет?

– Думаю, что нет, – ответил Пятый. – Не бери в голову, я к этому спокойно отношусь. В “тимах” сам знаешь, как кормят.

– Ну сказал… тут же не “тим”. А ты, по ходу дела, дней шесть не ел…

– Четыре, – поправил Пятый. – Валентина заходила перед самой своей болезнью, приносила хлеб… Слушай, это ерунда. Я спать лягу, и все. Да я и есть-то не хочу, если честно…

– Ври, да не завирайся, – посоветовал Юра. – “Не хочу”.

– Действительно не хочу. Ты не в курсе, мне сегодня глюкозу ставили? – спросил Пятый.

– Ставили по-моему, – Юра почесал затылок, задумался. – Да, два раза. Утром и недавно совсем.

– Поэтому и не хочу, – подытожил Пятый. – Можешь считать, что я ел. Два раза. Утром и вечером.

– Ну и ел… – протяну Юра. – С такой жратвы ноги протянешь. Надо все-таки есть какую-то нормальную еду, а не эту дрянь в бутылках…

– Слушай, да ты же сам голодный! – вдруг дошло до Пятого. – Езжай домой, чего тебе тут-то сидеть… Вот я идиот, а! Юр, не морочь голову. Тебе самому ужинать пора.

– Ничего, мне это только на пользу, – отмахнулся тот. – А то я толстею с этой колбасы…

– Какой колбасы?…

– Да в заказах дают, жрать не успеваю.

* * *

– Подожди, туда пока нельзя, там обход… А ты тут какими судьбами? В гости или как? – спросила Валентина.

– Или как. Я ему поесть привез, я же обещал… а вы что такие расстроенные? – удивленно спросил Юра. Лена отвернулась, Валентина нахмурилась. – В чем дело?

– Ему ночью было очень плохо, мы тут с Ленкой с двух часов сидим, – неохотно ответила Валентина. – Устали, как собаки…

– Плохо? – переспросил Юра. – А когда я уезжал, все было нормально…

– Так ты уехал в десять, а нам-то позвонили в час ночи. Сказали, чтобы мы срочно ехали. Кто-то из палаты случайно заметил, позвали ординатора… а, черт знает что!…

– И что?

– Тахикардия. До десяти утра откачивали, – ответила Валентина. Лена все сидела все так же, отвернувшись. – И лидокаин кололи, и аппарат ставили…

– Какой аппарат? – не понял Юра.

– Кислород, – ответила Лена, поворачиваясь. – Ты хоть знаешь, что такое тахикардия?

– Ну… – замялся Юра. – Не особенно… с сердцем, что ли, плохо?

– Что-то в этом роде. Ладно, все хорошо, что хорошо кончается… – Валентина встала, потянулась, зевнула.

– Так к нему можно или нет? – спросил ее Юра.

– Подожди, сейчас выдут… Ленок, пойдем Вадима Алексеевича поищем, – позвала Валентина. – Посоветоваться-то надо, как думаешь?

– Пойдемте, – покорно согласилась Лена. – Делать все равно нечего, скучно… Как же я устала, Валентина Николаевна!… Спать так хочется.

– Не ной, ребенок, а то сердиться буду, – предупредила Валентина. – Юра, ты нас дождись, ладно? Или к нему пойдешь?

– Пойду наверное, – ответил тот. – Вроде эти вышли…

– Ну иди, – разрешила Валентина. – Только не особенно рассчитывай, что он не спит. Его два часа назад с аппарата сняли, он устал, наверное.

– А вы не смотрели?

– Да мы за ночь насмотрелись так, что на неделю хватит, – сварливо ответила Валентина. – Я его уже видеть не могу!…

– Ну зачем вы так, Валентина Николаевна, – с упреком заметила Лена. – Вы вроде волновались…

– Вот именно поэтому, – Валентина наставительно подняла палец. – И только поэтому! Иди, Юра, иди. Мы попозже зайдем…

…В палате было всего четыре койки. На трех никого не было – больные разбрелись кто куда – на процедуры, смотреть телевизор в холле… Пятому досталась койка возле окна, у дальней стены. В первую секунду Юре показалось, что Пятый спит, но тот, едва услышав Юрины шаги, открыл глаза – и Юра с удивлением увидел, что взгляд у Пятого ясный, совершенно не сонный и не одурманенный.

– Привет, – сказал Юра, подходя поближе. – Ну, как жизнь?

– Привет… в принципе, нормально, – негромко ответил Пятый.

– Чего с тобой ночью-то было? – спросил Юра, усаживаясь на край койки.

– Понятия не имею, – Пятый на секунду прикрыл глаза, вздохнул. – Сказали, что был приступ. Сильный. Руку вон испоганили, – он приподнял левую руку и Юра убедился, что кисть и предплечье действительно обмотаны в двух местах бинтами. – А когда?… – на лице Пятого промелькнуло выражение недоумения и растерянности. – Убей, не помню…

– Это не из-за нашего вчерашнего разговора? – напрямую спросил Юра.

– Скорее всего нет, – успокоил его Пятый. – Юр, помоги сесть повыше, там где-то была вторая подушка… ага, спасибо… Вряд ли это из-за разговора. Просто… – он замялся, помедлил, – ладно, не стоит. А что не помню – это еще лучше.

– Ну и хрен с этим всем, – подытожил Юра. – А я тут тебе кое-чего привез, – он полез в сумку и вытащил кусок сыра, несколько кусков белого хлеба, четыре яблока и бутылку с морсом. – Ты ел сегодня или нет?

– Пока нет… Слушай, зачем ты возишься, делать тебе нечего, что ли?… – спросил Пятый. – Тут же кормят…

– Ну и что? – недоуменно спросил Юра. – По тебе не скажешь, что тебя кормят. Скорее наоборот. Давай, хоть морса этого выпей… говорят, полезный.

– А ты его где взял? – Пятый вполне справедливо предположил, что сам Юра такими вещами заниматься вряд ли станет.

– Соседку попросил сварить, – объяснил тот. – А клюква своя, из деревни. Ее в капусту квашенную хорошо добавлять… и под водочку… – Юра блаженно зажмурился, покачал головой. – Такой класс!… Кружка-то у тебя есть?

– Где-то была, – неуверенно сказал Пятый, оглядываясь. – Белая, металлическая… ага, эта.

– А я тут тебе еще один подарочек приготовил, – гордо усмехнулся Юра. – Я Лина привез.

– Да?… – спросил Пятый. – И где он?

– Пока сидит внизу, в машине, – ответил Юра.

– Ты уверен, что он в ней просто так сидит? – с недоверием спросил Пятый.

– Ключи у меня, – уже не так уверенно ответил Юра. – А что?…

– Да ничего, – Пятый тяжело поднялся с постели, накинул халат и подошел к окну. – Ну вот… я так и знал!…

Юра вслед за Пятым тоже выглянул в окно. На больничном дворе Юрины “Жигули” именно в этот момент лихо выполняли милицейский разворот. Из-за забора за манипуляциями машины уже наблюдали несколько прохожих, причем число любопытствующих стремительно возрастало.

Пятый стоял, тяжело опираясь на подоконник, Юра замер, прикрыв глаза ладонью.

– Позвать? – нарушил молчание Пятый.

– Позови, – ответил Юра. – Я его придушу.

– Это лишнее… просто больше никогда не оставляй его в машине одного.

– Но ключи…

– Что – ключи?… – Пятый дернул плечом. – Лин – и какие-то там ключи?… Не смеши людей… Он сейчас поднимется, кстати.

– Тебе стоять не тяжело? – спросил Юра. – А то давай садись.

– Пока нормально, – Пятый отвернулся от окна. – Валентина Николаевна, это вы?

– Это они, – подтвердил Юра. – Нашли своего этого-то, кого вы там хотели искать?

– Нашли, – ответила Валентина, входя. – Сейчас он подойдет. Пятый, что у вас тут такое делается? Ты чего ходишь?

– Юра еду привез, не в постели же есть, – резонно заметил Пятый. – Лен, привет… А что с вами такое? Вы что-то плохо выглядите…

– По чьей-то милости мы не спали всю ночь, – заметила Валентина. – Устали, понимаешь…

– Лен, хочешь яблоко? – спросил Юра.

– Хочу, – Лена потерла глаза ладонями. – А оно мытое?

– Обижаешь, сударыня… мытое, конечно. Пятый, ты чего не пьешь ни фига?

– Пью, не волнуйся, – ответил тот. – Спасибо, что привез. Чай тут отвратительный… Валентина Николаевна, Лин тут, – сказал Пятый. – Юрина машина уже, по-моему, пострадала…

– Ты его оставил в машине одного? – в свою очередь опешила Валентина. Юра кивнул. – И чего?

– Он пока не пришел, – ответил Пятый. – Но развороты он во дворе на ней уже крутил, мы видели.

Лена прыснула. Валентина покрутила пальцем у виска. Пятый развел руками – мол, что сделано – то сделано. В этот момент дверь в палату открылась и вошел Гаяровский.

– Так… – начал он с порога. – Это что такое?! Это что за сборище?! И ты почему ходишь?! С какой такой радости ты встал?

– Пить хотелось, – ответил Пятый. – Простите, но… Вадим Алексеевич, я…

– Ты немедленно ложишься, иначе я эти паломничества прекращу на ближайшую неделю! – взорвался Гаяровский. – Два часа назад… подумать только, два часа назад четыре врача советовались, не опасно ли его с ИВЛ снимать, а он тут, видите ли, ходит!… Ночью еле вытащили, как в живых остался… если тебе себя не жалко, то хоть врачей пожалей, которые тебя с того света…

Дверь в палату снова приоткрылась и на пороге возник Лин. Он обвел все помещение сияющим взглядом и сказал в пространство:

– По-моему, только меня тут вам всем и недоставало… Юр, ты знаешь, тот глушитель все равно пора было менять. Но ты не волнуйся, я это…

– Чего?… – ошарашено переспросил Юра. – Что ты сказал?…

– Да, понимаешь… – Лин замялся, почесал затылок. – Он немного того… ну в смысле…

– В каком смысле? – Юра подошел к Лину вплотную.

– Ну… он немного отвалился… – Лин скромно потупился, принялся снимать с Юриного рукава невидимые пылинки. – Прогнил, наверное…

– Как – отвалился? – с ужасом спросил Юра.

– Если быть точным – он отвалился полностью, – признался честный Лин. – Но у тебя в гараже есть еще один, и я…

– Так… – угрожающе протянул Юра. В воздухе запахло приближающимся мордобоем. – Ты соображаешь, что ты…

Изнемогающий от тихого смеха Гаяровский подошел к Юре и отодвинул его от Лина.

– Хватит, – попросил он. – Юра, остыньте, ради Бога… Лин, в смотровую, там подождешь меня. Шагом марш, нечего на меня пялиться. Пятый, в кровать. И не надо мне тут говорить, что ты ешь, поэтому ходишь. До завтра не вставать. Валя, Лена, подождите меня снаружи, а еще лучше – езжайте домой. Вы и так умаялись. Всем все ясно?

– А я? – спросил Юра.

– Если есть полчасика – посиди пока тут. Пятый, ложись! Мне что, десять раз повторять?

Пятый сел на кровать. Юра с недоумением проводил взглядом Лина и Гаяровского и тоже сел.

– Ребят, мы поехали, – извиняющимся голосом сказала Валентина.

– Я сейчас просто усну на ходу, – подтвердила Лена. – Пятый, Юра, вы тут не ссорьтесь, ладно? – вдруг попросила она. – А то я так волновалась из-за вас…

– Лен, не беспокойся, – попросил Пятый. Юра кивнул.

– Что мы – ненормальные, что ли? – спросил он. – Езжайте.

– Ну тогда пока, – Валентина поднялась со стула, на котором до того сидела, и пошла к выходу. Лена последовала за ней.

Юра и Пятый остались одни. Пятый лег (он не без оснований подозревал, что Гаяровский где-то поблизости и не хотел лишний раз нарываться), Юра придвинул стул к окну и сел.

– Чего делать будем? – поинтересовался он. – Скука тут у вас, в этой больнице…

– Это есть, – подтвердил Пятый. – Мало того, что скука, так еще и мысли всякие вредные в голову приходят.

– Это какие? – спросил Юра, глядя в окно. – Ты про что?

– Да про всё, – ответил Пятый, устраиваясь поудобнее. – Вот, к примеру, про то, что придется обратно ехать где-то через неделю. Про то, что первые дни в “тиме” – всегда самые трудные… это потом втягиваешься, перестаешь замечать… а в самом начале… – он задумался, поморщился.

– Что вначале? – с интересом спросил Юра.

– Вначале тяжело. Чувствуешь гораздо острее, усталость другая, – стал перечислять Пятый. Юра слушал внимательно, он отвернулся от окна и теперь смотрел на Пятого. – Понимаешь, когда ты еще не в ритме “тима”, гораздо сильнее хочется спать… больнее, чувствительность не притупляется примерно десять дней… что еще?… а, конечно. Временами хочется есть.

– Сильно? – спросил Юра.

– Да в принципе не очень, – признался Пятый.

– А почему? – удивился Юра.

– Не знаю, – после секундного молчания сказал Пятый. – Я про это как-то не думал… Юра, скажи мне, только честно – тебе “рабочих” хоть немного жалко? Я не имею в виду Лин и себя, если ты понял.

– Понял, не сомневайся. Скорее всего не жалко, – ответил Юра. – Чего их жалеть-то?

– Живые, – напомнил Пятый.

– Ну и что? – изумился Юра. – Тараканы тоже живые. Они бездушные, понимаешь? Даже дауны какие-нибудь и то лучше…

– Вот значит как… – задумчиво протянул Пятый. – Интересно… ты и про нас Лином тоже так раньше думал?

– Не, про вас я думал хуже, – ответил Юра. – Что вы… – Юра замялся, вопросительно посмотрел на Пятого.

– Ты говори, – подбодрил его Пятый. – Чего уж там, это ни для кого не секрет. По крайней мере я так думаю…

– Что вы… ну, типа, вроде как нечисть, – ответил Юра. – Да так все говорят, ты же знаешь. Ну вот и я тоже так же думал, как все. Я ведь все равно не пойму, какого хрена вы претесь обратно, если вы давно могли бы смыться…

– Я и сам до конца этого не знаю, – задумчиво сказал Пятый. – Так надо, тут уж ничего не сделаешь.

– Да ладно, надо… – скривился Юра. – Я после этого случая понял, что вы никакая ни нечисть, а что вас просто что-то держит там, так? Или обещание какое-то, или что-то типа того, что вы слово дали…

– Пожалуй, что так, – согласился Пятый. – Верно подмечено. Ты не задавайся этим вопросом, Юра, не порть себе нервы. Тебе на это все даже я толком ответить не смогу, хотя… ну, можно сказать, что нас там держит чувство долга. Устраивает такое объяснение?

– Устраивает, – кивнул Юра. – На том и порешим.

В палату вошел Гаяровский.

– Юра, позвольте вас на несколько минут, – попросил он. – Тебе все равно пора отдыхать, Пятый, так что не обессудь. Потом поговорите, ладно?

– Да Господи, о чем речь, – ответил Пятый. – Я только хотел узнать, если можно… Мне тут еще долго лежать?

– Долго, – исчерпывающе ответил Гаяровский. – Во-первых поближе к вечеру мы тебя в двухместную палату отправим, чтобы по ночам давал людям спать, а во-вторых… ладно, об этом позже. Пойдемте, Юра.

Они вышли. Пятый пожал плечами, лег на бок, поплотнее укрылся и через минуту уже спал. Он, конечно, соврал Юре, сказав, что ничего не помнит из ночных событий – он всё отлично помнил. Только говорить про это ему абсолютно не хотелось. Да и о чем тут можно говорить?… О том, как полусонные врачи и квелые от недосыпу медсестры посредством ларингоскопа едва не оставили его без двух зубов, когда интубировали? О том, как эти, с позволения сказать идиоты, поспорили, какая эта тахикардия и не могли придти к правильному выводу – что надо колоть? Что они, похоже, собирались монетку бросать, но тут подошел еще один врач и двумя голосами против одного они сошлись на лидокаине?… Как милая девочка (Пятый как ни старался, но имя ее так и не вспомнил) пропорола ему пару раз вену – кто ее просил это делать?… Есть же поговорка “не умеешь – не берись”. Нет, она взялась, как же… А хуже всего было то, что Пятый понимал – одним приступом это дело не обойдется. Еще он понял, что Гаяровскому это тоже известно – недаром он говорил про отдельную палату. И еще Пятый понял, что Гаяровский догадался о том, в чем истинная причина происходящего. Хорошо это или плохо? Для себя Пятый решил, что хорошо, но ему, естественно, было важно мнение Лина. А тот пока что был незнамо где.

* * *

Гаяровский и Юра шли по коридору в сторону смотровой.

– Юра, у меня у вам просьба, – сказал Гаяровский. – Если возможно, не забирайте Лина, ладно?

– Да зачем он мне нужен? – удивился Юра.

– А глушитель? – сказал Гаяровский. – Он, по-моему, собрался ехать к вам и чинить машину.

– Вот даже как?… – Юра задумался. – Серьезно?

– Куда уж серьезней… а вот и он, – Гаяровский открыл дверь смотровой. – Автомобильный мастер, мать его…

Лин сидел на крашенном белой краской железном столе и качал ногой. Куртка, в которой он приехал, валялась на столе рядом с ним, в пальцах Лина дымилась сигарета, еще одна сигарета торчала у него за ухом.

– Я тебя просил не курить в смотровой, – с порога начал Гаяровский. – Я тебя уже раз десять просил не курить в смотровой! И если ты еще раз тут закуришь, то я…

– Да ладно, – Лин слез со стола, затушил сигарету в раковине, взял свою куртку и повернулся к Юре. – Ну что, поехали? Сейчас я из твоего танка буду машину делать.

– Я как раз тебя хотел попросить, чтобы ты не ехал, – сказал Юра. Гаяровский одобрительно кивнул.

– Ты тут понадобишься, – пояснил Гаяровский. – Я не смогу всю ночь сидеть с ним, понимаешь? Я его сейчас переведу в двухместную, а тебе отдам в ней же вторую койку…

– Еще не хватало! – возмутился Лин. Он решительно сграбастал свою куртку. – Вы что, издеваетесь?! Он же мне спать не даст…

– Я не смогу с ним сидеть всю ночь, – повторил Гаяровский. – А ему станет плохо, ты и сам это знаешь. Поэтому будь любезен остаться.

– Ну хорошо, – проворчал Лин. – Так и быть. Вы моей смерти хотите, изверги… ладно, с вас станется… Ну я тогда на днях подъеду, Юра, как смогу, – сказал он и с обреченным видом направился к выходу из смотровой.

– Ты куда? – с подозрением спросил Гаяровский.

– Как – куда? – с удивлением спросил Лин. – К нему, понятное дело.

– К нему пока не надо, пусть поспит. Ты хоть в курсе, что происходит? – спросил Гаяровский. Лин покачал головой. – Ну, про то, что его звезданули по башке, ты знаешь. Это все, в принципе, уже позади, на снимках никакого криминала нет, но у него какие-то нелады с сердцем. Ночью был приступ…

– Про это я в курсе, меня уже просветили, – ответил Лин, снова усаживаясь на стол. – И про тахикардию, и про всё прочее. Я только не пойму, чем я могу быть полезен? Поясните.

– Я больше чем уверен, что ночью будет еще одни приступ, – сказал Гаяровский.

– Ну будет, ну и что? – Лин вытащил из-за уха вторую сигарету, подумал и сунул ее обратно. – Вы же тут… вот вы и поможете.

– Помочь-то я помогу, но следить будешь ты. И, ради всего святого, заставь ты его поесть! А то ты сам видишь – и завтрак по боку, и обед… Уговори, ты же умеешь.

– Уговоришь его… Ладно, я постараюсь, – Лин снова слез со стола, взял Юру под локоть и они вместе вышли из смотровой. – Пойдем покурим, Юра. И потреплемся, надо бы…

– Пойдем, – согласился Юра. До лестничной площадки они дошли в молчании, но потом, когда они, наконец, остались в одиночестве, Лин, подойдя к Юре вплотную, тихо спросил:

– Что у вас тут было? Что вы тут вчера такое делили? Отвечай, паразит!… Я же тебя убью, если не скажешь.

– А что такое? – возмутился Юра. Но потом его словно что-то подтолкнуло и он сказал немного смущенно: – Мы про Ленку говорили, рыжий… по-моему, Пятый ее сильно любит…

– По-моему, тоже. Только не надо ему знать про то, что мы это знаем, – Лин отошел от Юры и, точно так же, как и Пятый вчера, выглянул в окно. – Это же черт знает что такое! – тихо проговорил он. – Ты не думай, Юра, что ему теперь из-за этого плохо… просто… у него и так с сердцем проблемы… А Гаяровский считает, что это предифарктное состояние… по крайней мере, он так думает, – Лин печально усмехнулся. – А уж про то, что он думает, я знаю лучше, чем он сам. Ты же понимаешь…

– Да понимаю я всё, – кивнул Юра. – Что тут ещё можно понимать?…

* * *

– …Я всё сделаю очень аккуратно, не волнуйся, – Гаяровский стоял рядом с кроватью Пятого, в руках у него был ларингоскоп. За окнами была ночь, шел снег, крупный влажный снег. – Уж что-что, а это я делаю хорошо. Зубы не поломаю, не бойся… Всё, поехали.

Ночь была тяжелая. Гаяровский дежурил, больных было много, сестер не хватало… Для Пятого и так было сделано исключение – Вадим Алексеевич пришел сам ставить трубку. Аппарат, неизменный АН-8, приволокли в палату еще за полчаса до того, как он стал нужен.

– Лидокаин поставьте, – распорядился Гаяровский. – Рыжий, сиди тут, следи. Если что не так, позовешь.

С аппарата Пятого сняли через два часа – оказалось, что он не нужен. Сердцебиение успокоилось, Пятый уснул.

– По-моему, этой ночью лучше, чем прошлой, – заметил Гаяровский уже под утро, часа в четыре, – то есть ему лучше… сколько лидокаина всего было? Вот дожил, а?… Свои же назначения не помню.

– По-моему, сто двадцать, – ответил Лин. – Я не считал…

– Ладно, в семь утра я подойду, – Гаяровский зевнул. – Рыжий, ты не поверишь – две смерти за ночь в отделении!…

– Да вы что… и кто? – спросил Лин.

– Старики… но какое это имеет значение?… – Гаяровский скривился. – В шесть температуру проверь, я там оставил градусник… Ну хоть бы хоть капельку поспать! Я так замучился…

– Понятно… ладно. Я всё проверю, – пообещал Лин. – Вы идите, отдыхайте.

…В семь утра Лин поймал Гаяровского в коридоре, тот только что вышел из ординаторской. В восемь ему было нужно сдавать дежурство и Гаяровский небезосновательно полагал, что вскоре можно будет поехать, наконец, домой – отсыпаться.

– Вадим Алексеевич, – Лин выглядел удивленным и встревоженным. – Вы не подойдете? Я не понимаю, в чем дело…

– Что такое? – утомленно спросил Гаяровский.

– Тридцать четыре, – ответил Лин, показывая градусник. – И он не просыпается…

– Перемеряй, – посоветовал Гаяровский, – может, с градусником что-то не того…

– Три раза подряд? – спросил Лин. – Может быть… вы все-таки посмотрите, по-моему, что-то не так.

Едва войдя в палату Гаяровский и сам понял, что всё – совсем “не так”. Стоило ему только взглянуть на Пятого, он сразу заподозрил неладное. Сел рядом, положил Пятому руку на шею, повернул ему голову…

– Блядь… брадикардия… – едва слышно проговорил он. – Рыжий! Быстро на пост! Адреналин, камфару на масле, инсулин, глюкозу… Бегом! И закажи ЭКГ. Еще не хватало мне третьей смерти…

– Что еще? – спросил Лин.

– Кислород, аппарат почти пустой… Ты еще здесь?

Лина как ветром сдуло. Гаяровский снова подсел к Пятому, выдернул у того из под головы подушку, кое-как ввел трубку. Вот незадача!… Как же это вышло? Лидокаином перекололи?… Девки уставшие, измотались за ночь… Но не сумасшедшие же они, да и не было такого раньше, даже в более тяжелые ночи!… Ладно, это потом. Сейчас главное – как-то не дать Пятому загнуться. Уж больно большие неприятности могут за этим последовать…

– Держись, – попросил Вадим Алексеевич. – Держись, слышишь… Где эти идиоты?… Светка, мать твою! Штатив неси, чего встала? Глюкозу согрели?

– Да, скоро, Вадим Алексеевич, – медсестра отдала Гаяровскому наполненные шприцы, вынула жгут. – Я сделаю, одну секунду…

– Работай. Тонометр где?

– Уже несут. Ира его сейчас…

– Разговоры прекрати, осточертела ты мне, девка! – обозлился Гаяровский. – Адреналин один миллиграмм струйно, потом камфару подкожно. ЭКГ когда будет?

– Сказали, что через десять минут, – ответила Света.

– Урою, – посулил Гаяровский. – У меня больной ухудшился, а они там телятся… Света, через три минуты – еще три миллиграмма.

– Вы по второй схеме хотите?

– Какая разница?… А вообще да, по второй. Инсулин где?

– А разве нужно было?

– Убью на месте! – пообещал Гаяровский. – Живо! Одна нога здесь, другая там. И чтобы штатив тут был через минуту вместе с тобой… Где этот рыжий?

– На посту, ждет глюкозу и своих практиканток…

– Его я тоже убью, – Гаяровский снова повернулся к Пятому. – И этого, если сию же минуту не улучшится. Всех убью… Света, еще три миллиграмма адреналина.

– Но три минуты не прошли…

– Я тебя сейчас… – начал было Гаяровский, но тут дверь палаты открылась.

– Вадим Алексеевич, чего у вас тут? – Зоя вкатила в палату аппарат, подошла к Гаяровскому. – О, старый знакомый… Да чего у вас тут такое?

– Чего у нас тут только нету… – пробормотал Гаяровский. – Паузы от трех до пяти секунд. Проверить надо…

– Инфаркт? Но он же молодой… – удивилась Света.

– Да нет тут инфаркта! – отгрызнулся Гаяровский. – Истощение и передозировка лидокаина. Надо же понимать такие вещи.

– Какие?

– Любые… Где глюкоза, вашу мать?! – взорвался Гаяровский. – Долго ждать можно? А ну-ка, живенько, весело!… Зой, а ты чего это с ЭКГ расхаживаешь? Профессию решила поменять?

– Да ну вас, Вадим Алексеевич… давайте одеяло снимайте, сейчас мы сделаем… Светлана, электроды намочи.

С кардиограммой управились быстро, и она полностью подтвердила диагноз Гаяровского. Зоя стала укладывать аппарат – ей было пора идти к следующему больному, а Вадим Алексеевич сел и задумался. От раздумий его отвлекли две практикантки, который, не решаясь войти, робко заглянули в палату.

– Вам чего? – не особенно любезно спросила Зоя.

– Мы глюкозу принесли, – ответила Наташа, молоденькая темноволосая девушка. – Можно?

– Нужно, – парировал Гаяровский. – Заходите.

– А правда, что он… – вторая сестра, Оля, вслед за подругой вошла в палату, – правда, что он умирает?

Гаяровский с недоумением посмотрел на них. Наталья едва слышно всхлипнула. Гаяровский интуитивно почувствовал, что Оля тоже готова к тому, чтобы разрыдаться, и быстро спросил:

– Кто вам сказал такую глупость? Тут пока что никто еще не собирается. Правда, Зоя?

– Правда, правда, – усмехнулась та. – Вы чего, так боитесь лектора потерять? Или хвосты не сдали по сию пору?

– Нет, мы всё сдали, – ответила Наташа. – Нам Женька сказала, что… что у него брадикардия, и что…

– А откуда она может знать… – начал было Гаяровский и осекся. Зоя посмотрела на него расширившимися глазами. Гаяровский кивнул. – Ничего себе!… Оля, ну-ка расскажи по порядку.

– Мы… ну… ой, мама! – Ольга зажала себе рот ладошкой. – Точно, это она! Когда Лин ходил курить…

– Вадим, брадикардия во сколько началась? – спросила Зоя.

– Лин подошел где-то в семь, это можно уточнить. Девочки, а в котором часу Женя с вами говорила?

– В пять утра… ну, когда тот дед умер… мы сидели в ординаторской… она подошла и сказала, что скорее всего в отделении еще одна смерть за эту ночь будет… мол, этот ваш дружок, сами знаете, кто… – Наташа вопросительно поглядела на Ольгу, та кивнула и продолжила: