Текст книги "Красные следы на белой коже (СИ)"

Автор книги: Екатерина Асси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

31. «Теплый» прием

То, что эта комната совсем не похожа на ту, где со мной забавлялся Хозяин, я поняла с первых минут.

Комната оказалась просторной залой, полной народа. Повсюду девушки. Они сидели на пуфах, лежали на пушистом ковре, стояли около окна. Непринужденно болтали, сбившись в стайки, полировали ногти, смотрели телевизор. У всех такие же ошейники, как у меня. Ощутимо тянуло дымом – парочка девчонок курили, стряхивая пепел в форточку.

Кажется, тут были и нежные японки с тонкими чертами лица, и парочка негритянок с пухлыми чувственными губами, и несколько китаянок. Все в одинаковой одежде, в глазах скука. Стоило двери за моей спиной закрыться, как все присутствующие разом замолчали и уставились мне в лицо.

Из дальнего конца залы, с пуфа поднялась статная женщина тридцати лет и приблизилась ко мне вплотную.

− Ты кто?

Еле подавив желание сделать шаг назад, я представилась:

− Лиса. Меня поселил сюда Бурый по распоряжению Морозова.

Тряхнув гривой каштановых волос, женщина испытующе уставилась на меня. За ее спиной послышались шепотки.

− Ты лжешь, − женщина фыркнула. – Бурый никогда не приводит в Клуб посторонних!

И, резко, без перехода, выбросила вперед руку, сдирая с меня тонкий шифон. Ткань затрещала, обнажая грудь.

− Я же говорю! Шпионка! Сука Тихомирова!

Я отшатнулась, из-за чего платье окончательно сползло с меня, открыв всем любопытным татуировку на ребрах.

Шепотки переросли в недовольный гул. Сабы окружили меня кольцом, шипя что-то обвинительное. Кто-то дернул за волосы и тут, как по команде, ко мне потянулись и другие.

Озверевшие девушки щипали меня, дергали, царапали везде, докуда только могли дотянуться. Та, что спровоцировала драку, отошла в сторону, продолжая подбадривать остальных, выкрикивая обвинения в мой адрес. Кто-то больно впился ногтями мне в грудь. Чья-то рука схватила за ошейник, сильно потянув.

Били сосредоточенно. Только злобное сопение нападавших и мои жалобные вскрики. Мои попытки отвечать ни к чему не привели – скорее, лишь озлобили девушек.

Внезапно все закончилось – сабы отступили, отпрянули назад, словно схлынула волна, оставив меня стоять в разодранной одежде, исполосованной в кровь и со всклоченными волосами. В дверях стояла Рита, за ней еще двое свитчей-мужчин. У каждого в руках кнут.

Икнув, я осела на пол. В одном из свитчей я узнала Яна.

− Что здесь происходит? – спросила Рита.

Если Ян и узнал меня, то виду не подал.

К ней подлетела та женщина и принялась тараторить, то и дело обвиняющее тыкая в меня пальцем. Глаза Риты сузились, превратившись в щелки. Рука с кнутом взвилась, готовясь опуститься на мою спину.

− Так, ну, хватит! – вперед выступил тот, кого я меньше всего ожидала встретить вновь.

Саб Бурого. Или, правильнее говорить, бывший саб Бурого? Сейчас, как мне казалось, мужчина выглядел куда как лучше, чем в нашу последнюю встречу. Отъевшийся, без признаков свежих побоев и с вполне решительным выражением на гладко выбритом лице. Вместо цепи уже знакомый брезентовый ошейник.

Прямо клубная униформа какая-то!

− …она не подстрекала никого к бунту, не оскорбляла доминантов, как это утверждает Суббота.

Суббота? Ну и имечко! Интересно, за что она получила его? Хотя нет, даже знать не хочу!

Рита опустила кнут. Задумчиво глянула на меня, на Субботу, с опаской смотревшую на свитчей. Повернулась и кивнула остальным.

Ян и его товарищ переглянулись и синхронно шагнули вперед. Взяв Субботу за плечи, повалили животом на пуф.

− За клевету в адрес сестры по клубу и обман старших, − голос Риты взвился, − ты подлежишь наказанию. Десять ударов кнутом, я думаю, будет достаточно, чтобы урок был усвоен.

Что ж, теперь я знала точно: с тех пор, когда Хозяин поручил Яну меня наказать, последний заметно улучшил свое мастерство. Рука Яна не дрогнула. Удары ложились одни за другим, хлестко и точно.

После третьего удара Суббота сжалась в комок, но не проронила ни слова. Свитчи дернули ее за запястья, вновь заставляя вернуться в удобную для экзекуции, позу. Снова засвистел кнут.

Последующие несколько ударов она приняла спиной, рыча и вгрызаясь зубами в пуф. Суббота выгнулась дугой. На коже проступили алые полосы. Еще пара взмахов кнута содрали с бедер и ягодиц кожу. Пуф окрасился кровью. Свитчи фыркнули и вышли за дверь.

В конце порки женщина уже едва стонала, закатив глаза. Две девчонки-саба помогли ей подняться и увели вглубь зала.

Получается, Хозяин еще жалел меня, ведь если свитчи могли настолько изуродовать, причинить столько боли…

Знал ли он, что я попаду сюда?

− Да ты не ссы, − сказал саб Бурого. – Девочки здесь годами прозябают. А тут представь: вдруг появляешься ты, да еще говоришь, что от Бурого… Что оценивал!

− Что такого-то?

− Да то, что они боятся тебя! Ты же дома-а-ашняя. Верно я говорю? Верно.

− Больше нет. То есть… моего Хозяина больше нет.

Саб закивал.

− Слышал я. Вот только таким домашним не место тут.

− Бурый хотел выкупить меня у Хозяина. Так что, надеюсь, я тут ненадолго. Может, он заберет меня…

В ответ саб захохотал так громко, что несколько девчонок заинтересованно повернулись в нашу сторону.

− Оставь эти мысли, − отсмеявшись, проговорил он, − сейчас ты ему уже неинтересна. Пока ты нужна была Тихомирову у тебя был статус. Это как… Ну… если бы ты была породистым щенком. Оказавшись тут, ты потеряла свою породу. Бурый никогда не возьмет приютскую шавку, когда вокруг много других породистых сук!

− Он же оценивал!..

Саб потянулся за сигаретами. Прикурил, опасливо косясь на дверь:

− Нам запрещены алкоголь, сигареты и прочие, мда-а-а… развлечения. Так вот. Если Бурый смотрел тебя, думаю, он еще рассчитывает поиметь что-то с остатков твоего статуса. Скорее всего, продаст. А вот куда… Уж лучше здесь.

− А что здесь?

− Здесь спокойно. У кого есть работа – работают. В основном, мы служим Клубу. И знаешь, что я тебе скажу, − мужчина понизил голос, − это не самое худшее, что могло с тобой случиться. Если бы у меня был выбор – пахать на Клуб и доминантов, и спать в комнате с клопами, или же быть фаворитом Бурого и ночевать в его доме, я бы без колебаний выбрал первое. Ах да, еще одно: сотри как-нибудь эту метку. Не нервируй народ.

32. События продолжают развиваться

Как и следовало ожидать, Суббота стала моим злейшим врагом. Не проходило дня, чтобы я не сталкивалась с какой-нибудь очередной ее пакостью. Естественно, то, что ее наказали (да еще и прилюдно!) Суббота считала полностью моей виной.

Сабы разделились на два лагеря. Половина поддерживала меня, половина – Субботу. Нет, больше в открытую на меня никто не решался напасть, но разговоры в том, что я шпионка доминантов шли полным ходом. Если бы не Адик (так представился бывший саб Бурого, в жизни носящий простое имя − Славик), то недовольных могло бы быть в разы больше.

Я чувствовала себя, словно в подвешенном состоянии – определять мою судьбу Бурый не спешил. Мне не позволялось покидать Клуб, но и в его стенах для меня нашлось немало работы. Адик и остальные учили меня, как следует приветствовать доминантов, как правильно кланяться, как отвечать, если вдруг с тобой заговорит кто-нибудь из них и еще многим вещам, которые Хозяин почему-то мне не рассказывал в свое время.

− Это не самое страшное, − разглагольствовал Адик, сидя на подоконнике общего зала. Его рука то и дело ныряла в чашу, выуживая оттуда горсть семечек, которые Адик тут же отправлял в рот, из-за чего его речь больше походила на невнятное чавканье. – Месяц, два – и ты поймешь, почему остальные сабы тут готовы на все, только бы покинуть эти стены и остаться без присмотра хотя бы на пару часов.

Как же он был прав!

Чем больше проходило времени, тем беспокойнее я стала спать. Мне снился Хозяин. Иногда я могла валяться без сна до четырех-пяти часов утра. Организм, привыкший к грубой ласке Хозяина, бунтовал. Я лежала, прижимая колени к груди и ноя что-то матерное. Сейчас я была готова отдать что угодно, чтобы снова почувствовать прикосновение его рук, губ, и… нет, об этом лучше не думать!

После таких ночей я выглядела гораздо, гораздо хуже, чем даже после его смерти: лицо опухло от слез, губы искусаны в борьбе с желанием, под глазами мешки, да такие, что в них без труда мог бы поместиться весь валютный запас Бельгии. Адик был, как никогда, прозорлив – дни воздержания дались мне тяжело.

Теперь я могла понять тех, кто так был недоволен моим появлением – часть клубных сабов (при этом, бо́льшая часть), запросто рискнула бы жизнью (а кроме нее, у них ничего и не осталось), только бы лечь с мужчиной. На то, чтобы привлечь внимание кого-либо из доминантов никто всерьез не рассчитывал. Свитчам же подходить к сабам и, тем более, вступать с ними в связь категорически запрещалось – Бурый считал позорным, что его имущество (а мы были именно имуществом, ни больше ни меньше), пользовался кто-то, кто ниже его по статусу.

− Знаешь, почему я тут? – спросил меня Адик.

Я отрицательно помотала головой.

− Долги, − фыркнул он, − хотел начать бизнес. Кроссовками торговал, фирменными. Прогорел… поставщик кинул – подсунул паленую китайщину, как раз тогда, когда когда я только выиграл конкурс на закупку обуви для наших футболистов…

− У Хозяина была команда, − пробормотала я.

− Что?

− Нет, ничего. Так, мысли вслух.

− А, ну дальше, значит, все как по накатанной – за подделку пришлось отвечать самому – поставщик, поняв, что обман раскрылся, испарился, а мне пришлось набрать долгов, чтоб рассчитаться за новую закупку. А потом кредиторы стали требовать деньги… Я просил об отсрочке, но прижали так, что край! Пришлось идти на поклон к одному из старых знакомых… Он-то и предложил свести меня с нужными людьми. Так я познакомился с моим первым доминантом.

− Первым?

− Да. Он погасил мои долги и я стал его любимым сабом. Все было хорошо… До того момента, как он решил вывести меня в свет. На одном из фуршетов – Егор давал их бессчетное количество – иногда по сотне за год, я увидел девушку. Вот прям, знаешь, она была такая, такая… У меня аж уши от желания заложило! Я смог провести с ней эту ночь вместе – в одной из дальних комнат. Прямо на хозяйской кровати. Во второй раз это не прокатило: Егор не был дураком.

Адик задумчиво посмотрел на меня, словно сомневаясь, стоит ли рассказывать дальше.

− Егор отказался наказывать меня лично. Он… ну, словно побрезговал, что ли? Отдал Бурому на перевоспитание. Вот только я до сих пор рад, что все закончилось именно так, что он не пристрелил меня, и не повесил, как собаку на воротах коттеджа. Девушке повезло куда меньше: ее тело оттаяло весной, в заливе, уже полуразложенное, оно буквально вмерзло в лед. Но я не жалею ни о чем. Эта ночь того стоила.

От такого рассказа меня передернуло.

А уже вечером за мной пришла Рита. Все, кто был в общей гостиной, разом повернулись к ней. Во взглядах читался немой вопрос.

− Лиса, − бесстрастно сказала свитч, − пошли.

Адик подмигнул и что-то сказал мне в спину. Вроде бы, пожелал удачи. Один за другим раздались шепотки – сабы шипели, словно змеи, злобно и с завистью. Мне показалось, что они прекрасно знают, куда меня ведут. Знают и дико завидуют.

− Тщательно вымойся, − сказала Рита, едва мы вышли из зала. – Уложи волосы. Через два часа я буду ждать тебя в гардеробной.

Что-то будет! Стараясь, чтобы получилась ровной, я затаила дыхание, аккуратными мазками прорисовываю стрелку на правом веке. Вроде бы, вышло неплохо. Теперь вторая… А вот ее мне пришлось стирать, рисовать и снова стирать не меньше трех раз. Глаза у меня, что ли, какие-то неправильные или руки не из того места? Так или иначе, но когда со стрелками было покончено, я вздохнула с облегчением.

Я управилась гораздо раньше отмеренного Ритой срока и теперь ждала ее в гардеробной, сидя на гигантском розовом пуфе перед зеркалом, подкрашивая губы и глаза, накладывая тон, стараясь по максимуму скрыть следы вчерашней бессонной ночи. Какое-то странное, давно забытое волнение сжимало мое сердце, заставляя его биться чаще, а иногда и вовсе замирать, пропуская удары. Руки потянулись к очередному флакончику: изящный флакон из черного стекла, сбоку тонкие белые буквы бренда – такой косметики у меня никогда не было, я попросту не смогла бы ее себе позволить. А некоторые вещи и вовсе не понятно для чего предназначались. Я задумчиво повертела в руках одно из таких – тюбик, как у блеска для губ, но стоило мне нанести его, как губы словно перцем намазали! Жжение становилось все сильнее и, не в силах больше терпеть, я бросилась к раковине и судорожно начала тереть рот, пытаясь смыть эту гадость водой. Нет уж, больше никаких экспериментов!

Волосы я решила не укладывать, тщательно расчесав и оставив ниспадать мягкой волной.

Когда пришла очередь духов, в комнату вошла Рита.

− Готова? – спросила она. – Пошли, подберем тебе одежду.

Остановившись перед шкафом, Рита на секунду задумалась. Достала из кармана телефон, вероятнее всего, сверяясь со шпаргалкой, затем потянула на себя дверцы шкафа и решительно вручила мне пояс для чулок, сами чулки, черного цвета юбку, и блузку.

− Одевайся.

Если с остальным не возникло никаких проблем, то с поясом пришлось конкретно так повозиться. Вредные пластиковые застежки никак не хотели держать плотную ткань чулок и тут же расстегивались, стоило только мне пошевелиться. Еще где-то полчаса я, скорчившись в попытках добраться до задней стороны бедра, пыхтела как паровоз, пытаясь закрепить оставшиеся тесемки, которых, на секундочку было шесть штук! Едва не порвав чулок, я умоляюще глянула на Риту. Свитч несколькими ловкими движениями присобачила застежки на полагающиеся им, места. Также она сняла с меня брезентовый ошейник, заменив тонкой цепочкой.

− Бурый ждет тебя в холле.

33. Русская кухня для Раду Одобеску

В стильном, явно дорогом дизайнерском костюме – сейчас Бурый выглядел согласно своей должности и меньше всего походил на садиста-извращенца (хотя, если бы все извращенцы выглядели как извращенцы…). Он поманил ее подойди ближе, а затем указал на дверь. Бурый был собран и сосредоточен, лишь нервно пульсирующая венка на виске выдавало, что он нервничает.

Водитель привез их в маленький ресторанчик. Русская кухня – это я поняла с первых же секунд, глядя на «сказочно-лубочное» оформление зала. Бревенчатые стены, тканые половики пестрых расцветок и даже настоящая белёная печь в углу! Единственный, кроме ее и Бурого, посетитель уже ожидал их, сидя за массивным, как и вся мебель в зале, столом. Именно к нему мы и направились.

Мужчина при виде нас улыбнулся, поприветствовал меня легким наклоном головы, пожал Бурому руку.

− Раду Одобеску.

Акцент такой… Южнорусский.

Бурый кивнул, усаживаясь за стол. Последовав его примеру, я села на единственное свободное место – аккурат между двумя мужчинами и расправила юбку. Грубая ткань сидения царапнула обнажившиеся ягодицы.

Главное, не забыть все те правила поведения при доминантах, зазубренные в Клубе. Одно из них – не сводить ноги вместе, а тем более, не закидывать одну на другую. А иначе…

Какое-то время сидели молча. Бурый крутил в руках зажигалку, попутно листая меню. Раду в упор смотрел на меня. Пялился, я бы даже сказала. Его глаза, карие, в обрамлении пушистых ресниц, казалось, вот-вот прожгут во мне дыру. Взгляд мужчины неустанно шарил по всему телу, исследуя каждый изгиб. Шея, грудь, запястья – каждый сантиметр был обласкан томным взглядом. Мужчина осматривал меня, без малейшего стеснения, словно товар на витрине. Но уж если сказать начистоту, то именно товаром я сейчас себя и ощущала.

Раду вопросительно глянул на Бурого, а затем, дождавшись его рассеянного кивка, придвинулся ко мне почти вплотную. Нос уловил чуть сладковатый запах чужого парфюма.

Рука Раду по-змеиному скользнула под скатерть, приподняла подол юбки. Смуглая ладонь легла на мою кожу, пальцы легким движением коснулись клитора.

От неожиданности подобной ласки, я едва не забылась и чуть было не сжала бедра. Мое лицо вспыхнуло. Зардевшись, я чувствовала, как раздвинув нежные складочки, пальцы Раду погружаются все глубже, завладевая мной. Средний палец неторопливо поглаживал половые губы, пока большой и указательный сжали клитор, нежно потирая.

Больше всего на свете сейчас я мечтала, чтобы бурый отвернулся, но он продолжал листать меню, бросая на меня ничего не выражающие взгляды.

Тоска по мужской ласке и нарастающее возбуждение сделали свое дело: сдерживать себя больше не осталось никаких сил. Стон, тихий гортанный стон против моей воли вырвался наружу, нарушая повисшее над столом, молчание. Раду отстранился. Будничным жестом он взял салфетку и обтер пальцы. Я же изо всех сил сжала кулаки, впиваясь ногтями в собственные ладони. Только бы не потянуться за его рукой следом… Только бы не податься вперед, в надежде на продолжение…

Я была уверена, что Бурый что-нибудь да скажет, как-то отреагирует на происходящее, но я ошиблась. Вместо этого он неторопливо отложил меню и подозвал официанта.

Спустя пару минут заказ был готов и на столе словно из ниоткуда возникли мясная и рыбная нарезки, графинчик водки для Бурого, сок для меня и кофе для Раду – последний от алкоголя отказался.

Еще пять минут провели также не говоря ни слова: Бурый залпом опрокинул пару стопок, смачно закусил кусочком семги, Раду же глядел прямо перед собой, погруженный куда-то глубоко в свои мысли. Новых попыток прикоснуться ко мне он больше не предпринимал, что радовало и огорчало меня одновременно.

− Хм, − наконец, Бурый заговорил, − итак, вы просили меня о встрече.

− Да-да, − Раду улыбнулся, обнажая ряд белоснежных зубов. – Я очень благодарен, что вы уделили мне время, Александр. Еще больше я благодарен за то, что вы выполнили мою просьбу и взяли с собой на встречу эту девушку. Очаровательна. Она очаровательна.

− Я уже говорил, − прогудел Бурый, − цена невысокая. Готов отдать ее за пятнадцать тысяч. Евро, разумеется.

− Понимаю.

− Девчонка здоровая. На рынке черной трансплантологии сможете выручить за нее не меньше восьмидесяти. Может, сотню. Я бы и сам, но не моя сфера, не моя…

− Да-да, − закивал Раду, − цена очень и очень… как это говориться?

− По-божески?

− Именно! По-божески. Александр Евгеньевич, − Раду чуть понизил голос, − я не собираюсь покупать ее.

Я втянула голову в плечи. Почему-то стало очень горько и обидно. Вот прямо до слез. Не понравилась. Я – не понравилась. Он не будет моим доминантом.

А значит, придется вернуться в Клуб.

Вряд ли после такого провала Бурый даст мне еще один шанс. Хотя, может, ну его, этот шанс в задницу? Как он сказал, черная трансплантология? Это когда просыпаешься в ванной со льдом и понимаешь, что у тебя откромсали почку? А почему, кстати, во всех таких историях ванна именно со льдом? Может потому что следом и другие органы вырежут, это они так начинают – с почек. А лёд, чтобы сохранилась подольше и получше. Чтобы конки не откинула раньше времени…

Блин, о чем я только думаю?! Да я от радости должна прыгать, что этот тип сейчас меня не купит, чтобы потом распродать по запчастям! И вообще, не так уж в Клубе и плохо. Нет, плохо, конечно, но там хоть стабильно плохо, а тут перспективы весьма туманные и как-то не радуют. Как, кстати, его зовут-то? Оболенский?

− Я не собираюсь ее покупать, − повторил Раду. – Вернее, я не собираюсь покупать именно ее. Я… как это?.. приятель по бизнесу Марка Тихомирова.

− Партнер?

− Точно. Партнер.

О как! А вот с этого момента можно и поподробней! Вцепившись в стакан с соком обеими руками, я навострила уши.

− Марк Сергеевич имел со мной общий бизнес. Никакого криминала. Мясо. Мы наладили поставку мяса из России. Таиланд, Вьетнам… В основном свинина, ну, вы понимаете.

Губы Бурого сжались в нитку. Да уж. Не футболом единым…

− Мясо, говорите… − пробормотал он.

Краем глаза я отметила, как побагровело его лицо. Не нужно быть гением, чтобы догадаться – Бурый злится.

− Свинина. И курица.

− Вот оно что… как же я… что же я проглядел? Как…

Звякнуло стекло – Бурый наполнил очередную стопку. Выпил поморщившись.

− И? – выдавил он. – Тихомиров мертв, уже пару месяцев. Но знай я раньше, что он проворачивал за моей спиной… он бы сам пожелал стать покойником.

Раду понимающе закивал.

− Я знаю, что он трагически э-э-э… погиб. Я соболезную. Однако, − в голосе Раду прорезалась сталь. Взгляд потяжелел. – Я не знаю, подозревал ли что-то Марк Сергеевич, или просто был банальным перестраховщиком, но… Вчера его юрист связался со мной в частном порядке и сообщил об открытии завещания. Алиса Игоревна Егорова по документам является владелицей крупного мясоперерабатывающего холдинга.

− Ой!

Стакан выпал из рук и покатился по скатерти.