Текст книги "Украденное имя (СИ)"

Автор книги: Екатерина Степанидина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Йаллер ушёл с холма: надвигалась ночь. Скоро вооружённые потоки остановятся, и на их пути к грядущей победе настанут прохладная тьма, тёплое живое пламя костров и искры, летящие в чёрное небо. Придут негромкие разговоры – о неважном, как будто ничего особенного не происходит, потому что за долгие дни всё уже проговорено, пережито в начале пути, а сейчас – очередная ночь, очередной день, и до того грозного времени, когда из рядов тех, кто идёт сейчас вместе, смерть вырвет свой урожай, ещё далеко.

В ночи Йаллер тихо подбирался к кострам, садился к людям и слушал, вплетал в разговоры свою нить – легко, ненавязчиво, как будто всегда был знаком с сидящими в ночи. За элиа его не принимали, – не похож, – думали, что человек... не простой, а из тех, кто умеет больше других, такие были. От этого становилось тепло на душе: да, одарённые Силой и живущие долго, да, они здесь, где-то далеко, но кто-то сидит неподалёку, пошёл в этот поход и должен, обязан уцелеть. С людьми было хорошо и спокойно, он невольно вспоминал, как в последний раз сидел вот так, накануне битвы, с ха-азланна, но тогда белой невыносимой болью резала мысль о неизбежном поражении. Тогда к воинам по обычаю в последний раз приходили женщины – их жёны, не их, ничьи, чужие – всё равно, и идущие навстречу Смерти не имели права отказать Продолжающим Жизнь... Йаллер заставлял себя вернуться в реальность, и его голос оставался ровным. Тени прошлого не должны здесь никого тревожить. Он не выпустит их из своей памяти. Местным хватит грозного настоящего, созданного тем, с кем им предстоит воевать...

***

Когда он увидел, что брат вышел из ворот своей крепости и заманивает своих врагов по спиральной дороге – вверх, к жерлу вулкана, он понял, что скоро тот задействует всё, чтобы зажечь в дремлющих до сих пор кольцах элиа тот внутренний огонь, на который рассчитывал.

Он не знал – до сих пор! – что кольца подменены, он просто чувствовал, что они есть, но всё сливалось в мутном незримом вареве Силовых вихрей, он определил, у кого кольца, и теперь – оставалось только дойти до своего Источника, и воззвать к ним, и подчинить.

Йаллер ждал до последнего, пока не начнётся бой, пока брат не займётся людьми и элиа... и не начнёт вытягивать силы – из своих. Из тех, кто замрёт тут же, в башне и потеряет счёт времени. Да, изначально задумано было иначе: чтобы за ними стояли народы... но – не вышло.

Йаллер рванулся в воздух, – знал, что некому уже следить.

Силовую линию-границу почувствовал в полёте, – как будто пронзило белое пламя, только – незримо, от этого зашлось дыхание, но лишь на мгновение, а дальше – настала серо-сиреневая дымка, заволакивающая всё, лежащая на камнях, на пожухлой траве, на окрестных скалах... и в этой дымке беззвучно и непрерывно рвались молнии. А потом – он пересёк горную цепь, пролетел над равниной и, скрываясь в низких облаках, добрался до крепости.

Он знал, что никто не остановит. Он знал, что обитатели крепости заняты – другим.

Он опустился во внутреннем дворе и прислушался. Где-то снаружи были живые. Снаружи.

А потом – чётко и страшно – почувствовались хозяева. С отчётливым призвуком смерти, стоящей за плечом каждого из них. Они все уже прошли через неё, но – иначе, чем он. Йаллера передёрнуло от осознания того, чем они стали.

Йаллер подумал, может ли он убить их. Нет, не убить, – они и так мертвы, – честнее: открыть Вход и отправить их туда, куда уходят души умерших.

По дороге к ним подумал, что может – попробовать. Что имеет право попробовать.

Если кто-то из них – он не решался сказать: после победы, – попросит упокоения и ухода.

Путь по крепости был извилистым и сложным, Йаллер с присвистом втянул воздух: долго, как же долго, там, далеко – идёт бой... он должен успеть, надо подойти ближе... иначе – ненадёжно. Это Аксерат. Тут – так.

А потом он рванул дверь на себя – и увидел их всех.

Они уже были призраками-мертвецами, и стояли в круге, и соединяли руки, а Йаллер чувствовал, как пульсирует жилка на виске, как сердце бьётся в горле, хотелось крикнуть, но казалось: ты не можешь кричать в этом неживом воздухе, здесь – только безмолвный разговор мёртвых. Что ты здесь делаешь, ты – живой!..

Он шагнул к ним, преодолевая подступившее отвращение, резко схватил мертвеца за плечо, – да, он всё же материален, это не Ирату, сквозь которого проходили руки... Отцепить их друг от друга было страшно трудно, он кричал, звал Рауна, не знал, как звать остальных, просто пытался пробиться к чужому сознанию сквозь отупляющую, высасывавшую силы чужую волю, сквозь мутные туманы чужой планеты... серо-сиреневая дымка зловеще заклубилась у окна, рвалась в зал, но окно было глухим, и не было ей хода.

Тяжёлый взгляд вынырнул из ниоткуда.

"Кто ты?"

Глаза Йаллера сверкнули.

"Я – Саурон."

Раун вздрогнул всем телом, во взгляде всплеснулась мучительная тревога, страх накатил волной: здесь? сейчас? мы что-то делаем не так?

Йаллер всей душой хотел подтолкнуть его к осознанию, но – издалека донеслось: элиа задействовали его кольца, он не мог это ни с чем спутать... а затем брат рванулся подчинить их... и понял: он ошибся. И – узнал. Не мог не узнать.

Йаллер пошатнулся от его ярости и злобы, вскинул руку, чтобы защититься, – выпустил Рауна, – а круг распался.

– Саурон? – переспросил Раун Дагвиати.

И – нерешительно, едва веря своим глазам, страстно и отчаянно желая поверить:

– Йаллер?..

– Да.

У Йаллера кружилась голова, перед глазами плясали золотые искры. Где-то далеко бой был окончен, там была радость победы и боль потерь... а он обнаружил, что сидит на полу, прислонившись к какой-то старой плите, чуть ли не могильной. Призраки вдруг стали тускнеть, сливаться с серой дымкой, из их круга донеслось горькое желание – жить... и всё исчезло. Чёрные камни оказались простыми, выщербленными, – похоже, вытёсывали их где-то неподалёку, наверное, чтобы недалеко было таскать...

Он растерянно попытался обнаружить девять бывших людей – и не смог.

Он был один. Вся крепость была – его, пустая и тихая, и только издалека снаружи доносился голос ветра.

Йаллер неловко поднялся. Тишина угнетала, он не мог смириться с тем, что люди пропали, упорно цеплялся за мысль, что это какой-то подвох, что они просто не хотят говорить и показываться, потому что победили их хозяина, но умом понимал, что это неправда. Они – связаны. С золотым кольцом. С его властелином. И если понять, что с ним стало, то, надо полагать, найдётся ключ к разгадке... а может быть, и нет.

Он с тоской закрыл глаза. Мысленным взором увидел знакомую пещеру, – да, это здесь брат проводил рукой по стене, и к нему стекались золотые ручейки. Теперь тут было много народу... и один из них, Исилдур сжимал в одной руке меч, а в другой – то самое кольцо. Из пятерых, – тех, кто сам пошёл в последний бой против руниа, – осталось в живых только трое, Исилдур со слезами на глазах кричал что-то про смерть своего отца, а Йаллер слышал его страх, что уничтожение кольца убьёт Рауна, слышал мысли о таимой отчаянной надежде спасти его... раз уж отца – не удалось. Элиа пожали плечами и сбросили изрубленный труп руниа в пропасть, – туда, где внизу светилась алым раскалённая лава. Йаллер мысленно одобрил: он бы сделал то же самое. Потом элиа задержались, звали своих – отставший отряд, – долго и торжественно несли тела убитых вниз, один из элиа снял кольцо с руки мёртвого вождя и друга... были речи, были вскинутые к низкому небу мечи, были валявшиеся на земле трупы, среди которых отыскивали своих и уносили хоронить. Заклятые горы безмолвно торопили уйти, и никто не пытался с ними спорить: здесь нельзя было оставаться.

Йаллер с трудом смог поверить в то, что война окончена.

***

Он возвращался на север, а за ним по пятам шла весна – осторожная, ещё не верящая в свои силы, ещё оглядывающаяся на холода, на предрассветный морозный иней.

Йаллер возвращался домой счастливым.

Нить его жизни была порвана, он был в бессильной ярости оттого, что её разорвали, украв его имя, присвоив часть... и внезапно ему показали: нет, нить цела, и не только ты об этом знаешь.

Ему не хотелось думать о том, что Рауна больше нет.

Да, он сам видел – брат выставил напоказ свой замысел, и только вместо девяти связанных с ним человек должны были погибнуть народы... Это был шантаж: тронете меня – значит, погибнут и они. Не вышло. Народы – не пошли. Нет, не так: Раун не позвал за собой свой народ и не дал сделать это другим. Только навряд ли элиа узнают об этом.

Йаллер смел надеяться на то, что всё-таки они каким-то образом живы. Хотя бы один. Хотя бы тот, кто знал. Знал правду. Хотя бы Раун Дагвиати...

Имя. Не то, которое дают при рождении, – ты ещё ничего не сделал, ты ещё никто. Но то имя, которое ты заслужил, покрыл славой – или позором, имя, данное народом за твои деяния. И даже когда – если! – ты поменяешь это имя на другое, ты не перестанешь быть тем, кто их совершил. Просто – прибавятся другие. Нить цела. Его нить. Нить его жизни... Даже порванная, она всё равно была – его, но только теперь он понял, как же тяжко было знать, что тебя оболгали, что на тебя повесили много горя и бедствий, которым не ты был причиной. И как же стало легко... пусть Раун и один из немногих, пусть он и вовсе один... пусть он, возможно, даже и мёртв... всё равно.

Тариэль радостно обняла его.

– Ты пришёл с весенним ветром... а элиа уже сложили о победе много песен!

С Йаллера вмиг слетело хорошее настроение, на лице появилось искреннее страдание.

– Это прекрасно! Только не пой мне их, пожалуйста. Ты моя жена, ты знаешь, как я тебя люблю, но ваши голоса...

– Знаю, – засмеялась Тариэль. – Ты странный. Я не буду тебе петь, но когда пойдём за твоими новыми сапогами, на Базарном Перепутье сам всё услышишь. Они там поют непрерывно...

– И пьют, видимо, тоже непрерывно, – философски заметил Йаллер. – Нет, по такому случаю я бы с ними тоже выпил.

Он подумал, что после ушедшего в седую древность другой планеты поединка на песнях с экс-королём элиа никакое количество алкоголя не поможет наслаждаться их пением, вот только жене этого не объяснишь... ну и не надо.

***

То, что Исилдур пытается задействовать кольцо, Йаллер почувствовал сразу. Примчаться в тот же момент очень хотелось, но было невозможно, – даже по воздуху мгновенно не прилетишь. Тихо порадовался: как же хорошо, можно больше не бояться, что кто-то увидит... но всё же дождался ночи.

Окно было открыто, и он шагнул в комнату в башне прямо с подоконника.

Исилдур поднял взгляд. В глазах отражалось и играло пламя свечи.

– Что ты делаешь? – Йаллер не ждал ответа, просто шагнул к человеку и остановился, скрестив руки. – Ты понимаешь, что ты с ним не справишься?

Исилдур молчал. Золотой ободок поблёскивал на его руке.

Йаллер схватил его за плечи, заставил взглянуть в глаза. Знал, что этого человек не выдержит, но – держал его взгляд. Слушал – напряжённо, изо всех сил слушал тишину чужой души, боялся наткнуться... сам не знал, на что, но – искал.

И внезапно до него дошло.

Кольцо. Брат отдал ему часть себя. Он – жадный до подчинения, до власти, до чужого.

И это пробуждалось в душе – постепенно, как молчащие струны начинают отзываться, если рядом с ними запоёт одна.

Пробудится то, что созвучно душе создателя кольца.

Йаллер с болью зажмурился – и отпустил человека. И что же, этому теперь нельзя противостоять?

Человек вздрогнул, почувствовав его мысли.

Отшатнулся.

Пламя свечи выросло, задрожало, – Йаллер обернулся на невесть откуда взявшийся сквозняк, но тот быстро угас.

– Я хотел освободить Рауна, – глухо признался Исилдур. – У меня... не получается. Понимаешь?

Йаллер кивнул. Рука его коснулась пламени свечи, медленно прошла сквозь него – и, словно забрав часть его силы, простёрлась к человеку.

– Опомнись, – с нажимом сказал Йаллер. – Ты – можешь. Ты пока ещё можешь сделать это сам.

Исилдур несколько мгновений смотрел как заворожённый, мимо руки Йаллера – на огонь. Казалось, он где-то не здесь, он напряжённо ищет выход и не находит его... и вдруг взгляд его стал мягче, блестящая чёрная точка исчезла.

– Я отвезу его элиа. Я отдам его тем, кто хранит три кольца. Они справились с Сауроном... они помогут. Посоветуют.

– Они уже посоветовали. Тогда, после боя. Уничтожить его.

– Нет. Я не могу! – голос Исилдура сорвался в крик. – Тогда для него всё будет кончено, а за это ведь погиб отец, и столько людей полегло... и мой брат тоже. Нет.

Йаллер тяжело вздохнул.

– Ну хорошо. Тогда... иди кратчайшим путём. Дороги сейчас безопасны.

Исилдур с тревогой поднял глаза.

– Послушай... Надежда невелика, но всё же она есть. Ты не мог бы...

Он замолчал.

– Что?

– Прошу тебя. Не откажи. Найди их. Я понимаю, сейчас это тяжело – после того, как мы победили, и они исчезли. Вдруг то, что я делал... хоть как-то подействовало.

Йаллер смешался. Он и сам не знал, где искать людей-призраков, но отказывать было невозможно.

– Я постараюсь.

– Ты... ты не почувствовал их?

– Нет, – упало коротко и веско. – Я почувствовал – тебя. Твоё баловство с кольцом. То, что ты, как выражался Раун, пытался задействовать Силу – превышающую твои возможности. Как бы сказать... как если бы человек пытался приподнять гору с риском вызвать обвал, который мог его похоронить.

– Я понял, – в голосе Исилдура было раскаяние и глубокая печаль. – Я выступлю завтра же.

Йаллер чуть улыбнулся и положил ему руку на плечо.

– Увидимся на севере.

***

Он перемахнул горную цепь. Заклятые горы покрывали тяжёлые туманы, всюду лежал удушливый запах страха и смерти. Где-то впереди... он встретился с Рауном и его людьми – бывшими людьми – в захваченной ими крепости, но глупо было бы полагать, что они так два года и оставались там. Они всё же материальны, им надо где-то пребывать, это нематериальным сущностям всё равно...

День за днём он тщательно обшаривал местность. Обычно Силовые существа заметны друг для друга, но здесь было слишком много помех. Вулкан пригас, тёплая мёртвая земля дымилась, от разрушенного замка несло гнилью. Может быть, там, в руинах?

Каменные ступеньки крошились под ногами, один неверный шаг – и ты сорвёшься в пропасть. Вид... да, чем выше, тем всё более впечатляет... мёртвая земля до горизонта, горная цепь. Он понимал, почему брат избрал именно этот Источник, – не мог выразить этого словами, просто чувствовал сродство. А дни уходят... За два года здесь так никто и не хоронил трупы ирукаев, – солнце и ветра выбелили кости, уцелевшие попрятались и шарахались при каждом шорохе. Но ведь он же нашёл Ирату, когда того сделали и вовсе нематериальным, почему же сейчас – ничего?!

На всякий случай он добрался до дальней восточной части Заклятых гор, – больше для очистки совести, чем реально надеясь на успех. Там горы были менее острыми, виднелись проходы, мёртвая вулканическая пустыня сменялась пусть и бурой, но землёй, на которой худо-бедно что-то росло. Высоко над головой чертили в небе круги едва видные хищники. Йаллер подумал о чекаронгах, но тут же отогнал эту мысль: те обосновались на Отуманенном хребте, в войнах участия не принимали и не совершали больших перелётов, куда уж им появиться здесь. И всё же здесь было тепло, и только раннее наступление ночи говорило о том, что уже близко зима.

Среди ночи чужая боль и ярость ударили так внезапно, что он подскочил и заметался: Исилдур? беда? что-то случилось?! Через мгновение он собрался, настроился и – вопреки близкому мешающему Источнику – уже смотрел вдаль.

В кромешной тьме шла бойня. Напавших было много, в несколько раз больше, чем отбивавшихся, и – Йаллер с ужасом обнаружил, что все они были людьми. Люди? Против людей? Свои?!

Он слышал проклятие. "И не будет душам вашим покоя!.."

Как же... ты – человек. Хоть и одарённый сверх людской меры. Но – человек. Тебе остаётся только пасть с мечтой о мести на устах.

Он рванулся в ночное небо. Слишком далеко!..

Ночь поворачивала перед ним сонмы звёзд.

***

Утром он смотрел, как люди бродили меж трупов. Кто-то распоряжался, кто-то искал, некоторые ныряли в реку и возвращались с докладом: слишком быстрое течение, как сыскать такую малость... Он стоял в оцепенении, не замечая, как по щекам текут слёзы.

Он сам послал Исилдура этой дорогой. Кратчайшей. Безопасной.

Люди искали кольцо долго – но всё же наконец решили уходить.

Вниз по течению.

Докладывать о своём предательстве. Об успехе своего предательства – тому, кто их послал. Племяннику убитого короля.

Йаллер чувствовал, как превращается в хищника. В того, кто идёт по следу. В того, кто одержим одной мыслью, – и мысль эта была: месть.

Он знал, что никого не вернёт.

Горечь и ярость уходили в беспощадную слежку, которая замечала всё.

Путь до гордого белого города над рекой.

Скорбный доклад правителю города – племяннику убитого.

Вой и плач, овладевший городом и вознесшийся до небес.

Он видел всё. Он запомнил всех. Для него исчезло время и стало неважным расстояние.

Он дождался, пока сможет исподволь, всем родом, выгнать убийц из города. Они шли, как во сне, одержимые видением ночной бойни – и не могли остановиться, отделаться... не могли говорить. Больше – не могли.

Он гнал их, как гонят зверя. В душе всё окаменело, не осталось ничего, кроме желания убивать.

В горах он велел им остановиться. И не будет вашим душам покоя!..

В горах был Источник. Не слишком сильный, но – был.

Горы были союзником: они обрушили на них обвал. Они отрезали им все пути.

Он яростно бил по предателям, приколачивая души умирающих к земле, чтобы не могли они уйти в смерть, но и не могли – жить, чтобы помнили, кого предали, и не смели надеяться.

В последний миг, прежде чем уйти, он обернулся – и осветил их плен чистым и честным образом убитого ими.

И если кто-то его же крови – простит вас...

Йаллер распахнул крылья и взмыл в седой туман.

...в это время двое мальчишек стояли перед королём элиа – едва живые после долгого пути сквозь позднюю осень, помнящие ирукайские крики в ночи и приказ Исилдура уходить, боящиеся, что их назовут трусами. Они не увидели рассвет – там. Они не узнали, что все нападавшие были – людьми. Что нет ничего проще, чем подражать знакомым по долгой последней войне ирукайским боевым кличам.

Один из них, опустившись на одно колено, протянул ножны со сломанным мечом отца Исилдура, – того, кто погиб у Негасимых Горнил. Во взгляде было отчаянное – я выполнил, я дошёл... Король элиа принял меч, достал обломанную часть из ножен, – толку от него немного... как и от их недавней победы.

– Встань. Я исполню завет Исилдура и отдам меч его последнему сыну. Это – знак. Знак всех наших войн и бедствий... и знак надежды.