Текст книги "Украденное имя (СИ)"

Автор книги: Екатерина Степанидина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Он долго жил бок-о-бок с хищными чешуйчатыми громадинами, прятался от златоведов, которые возникали в пещерах где попало и всегда невовремя, досадовал на то, что от этих можно спрятаться только так, скрывшись из поля зрения, и никакие Силовые приёмы на них не действовали. Златоведы сохранили знак Оле, на поверхность выходили только для торговли с элиа и в случае чего всегда были готовы захлопнуть огромные ворота, которые сделали вместе с ними же. Впрочем, пока что захлопывать не приходилось. Йаллер полагал, что, когда его брат доберётся до элиа, златоведы не замешкаются. Но снова и снова возвращалась мысль: брат придёт, он будет пытаться загнать их в зависимость от себя. Да, на них Силовые вещи не действуют, это уже радует, значит, усиления брата за счёт этого народа не произойдёт... но разрушить личность можно и без какого бы то ни было волшебства. Мало ли такого бывало... И всё же – брат не знал о неодарённости златоведов. Первая ошибка... которая помешает ему. На выяснение уйдёт время.

Опасность близкой войны реяла рядом, но всё же он тихо радовался тому, что наконец появилась возможность действовать – и шанс довести дело до конца.

***

– Возьми, – элиа держал в руках простенькую шкатулку и совершенно неосознанно не хотел с ней расставаться. – Знаешь, я думал...

Йаллер аккуратно забрал у него шкатулку и выслушал долгую жалобу на жизнь. Было очень похоже, что элиа после прихода с мрачной вестью пришлось самому заниматься всем, что свалилось на его голову. Ждёшь, что за кольцами придут, – будь добр, оповести всех. Хочешь спрятать кольца – прячь сам. И не говори никому, чтобы другим было невозможно выдать твою тайну.

– ...вот это кольцо я думал ей отдать, – улыбка элиа была грустной. – Но она отказалась. Сказала: я замужем, я не имею права принимать такие подарки. Да я ни на что и не надеялся...

Йаллер решил запомнить имя. Отдать достойным... вдруг этот несчастный случайно попал в точку, и его несостоявшаяся любовь справится? Он не перебивал элиа ещё какое-то время: надеялся, что тот назовёт и других. Камни в кольцах бросали радужные отблески на стенки шкатулки. Просто – красота, прозрачно-белый, синий и алый огни в золотой оправе... казалось бы, чего тут опасного...

– А знаешь, мне ведь не отдали остальные... ну, те, которые для людей и златоведов, – элиа помрачнел ещё больше. – Те, кто их творил, сказали: мы спрячем сами, куда – тебе не нужно знать. Но от предчувствий некуда деваться, всё это так давит...

– Понимаю, – тихо отозвался Йаллер. – И это тоже опасно. Ты же знаешь, кто их творил.

– Они уверены, что мы отобьёмся. Столько воевали, особенно не наши, а те, кто живёт на побережье... нет, никто от меня не отмахивался, – мол, что ты за бред несёшь, в каком месте зачарованного леса ты нашёл такие видения... Нет. Они выслушали серьёзно.

– Куда ты сейчас?

Элиа махнул в сторону заходящего солнца.

– Просить о помощи.

– Переночуешь здесь?

– Нет. Я же не один. Надо вернуться к тем, кто поехал со мной.

Йаллер кивнул. Ощущение, что этот грустный голос он слышит в последний раз, жгло, как раскалённым углём. К морю, значит, едут... в поселение напротив Перехода, в который ушли руниа после расправы с Ирату.

– Ты, верно, помнишь, как было обещано на берегу залива: мы найдём его? – Йаллер говорил нараспев и не глядя в глаза. – Напомни тем, кто забыл.

– Напомню, – эхом отозвался элиа. – Да никто и не забыл... но наши и так уверены в победе. Говорят: мы ирукаев не видали, что ли?

– Хорошо, – Йаллер резко захлопнул крышку шкатулки. – Иди.

Он прислушался к удаляющимся шагам и закрыл глаза. Пока ещё содержимого шкатулки не касалась ничья рука, кроме творца. Ничья. И его – тоже. Что это за творения? Скажут ли сразу о своём носителе – тому, в чей замысел они входят? Как это понять? Под сводами леса всё туманится, приглушается, здесь... как будто свет проникает через цветное стекло: всё меняется. Сейчас творения молчат, их голос не слышен.

Он вспомнил видение. Незримые нити, которые могут стать огненными. Незримые нити, которые создавались в Ордене – на доверии, на честности, на открытости друг другу. Здесь – иначе. Но их ещё нет... ничто не тянется от ясного света трёх камней в кольцах – вдаль. Это – потому что они ещё не обрели хозяев? Или же он не просто так хочет заполучить их? Нужно... нужно коснуться, наложить невидимую печать: я ваш истинный хозяин? На миг у Йаллера перехватило дыхание: а если эта печать будет – его?

Несколько мгновений он жил с этой мыслью, рассматривал её, как драгоценный камень в лучах солнца. Но потом – враз – мысль померкла, рассыпалась, как обуглившееся дерево: не выйдет. Замысел уже создан. Можно только вмешаться и переделать, но не установить, что замышлял – ты.

Он задумался. Кольца для вождей народов. Приманка. У элиа – для познания красоты мира... но всё же – для вождей.

И он решился.

Камни вновь увидели свет – такие же ясные, яркие, с чёткими гранями. Где-то на краю сознания мелькнул образ брата – далёкий и расплывчатый. Йаллер откинул его и мысленно прикоснулся к камням.

И внезапно он – нащупал. Почти неощутимая, в зачатке, но – будущая связь. Предназначенная для того, чтобы связать живых – с тем, чья душа мертва. Давно уже мертва. Может быть, с самого начала?..

Йалер не знал, что делать. Просто по наитию выхватил едва намечающийся кончик невидимой нити, как швея выхватывает нитку из клубка, обернул её кольцом вокруг золотого ободка – и соединил концы в одно. Замер, пытаясь осознать, что из этого получилось. Потом бешено заколотилось сердце: не разойдётся ли, не взбунтуется ли чужое творение... Ясный прозрачный свет камня угрожающе сгустился – и стал тускнеть, словно сдаваясь.

Йаллер долго держал в руках кольцо, – пробовал разъединить связь, чтобы снова замкнуть. Разъединить – понял, что не выйдет: она срослась, как порой срастаются деревья. Уже – единое целое, уже – только разломать, разрубить... Конечно, он мог. Но – не хотел. И знал, что сможет и другой... а потому – кольца не должны попасть ему в руки. Да надо ли их элиа-то отдавать? Что за странное желание выполнять чужой замысел? Внук великого деда... сумасшествие передаётся, что ли? Отдал на сохранение. Чтобы потом найти для них хозяев. Зачем?! Не проще ли уничтожить – не предупреждая, а потом пожать плечами и изобрести какое-нибудь объяснение причины, которое в любом случае будет не нужно, потому что сделанного не изменит? А он-то, он сам зачем пошёл у этого чокнутого на поводу? Ещё ковырялся, полдня потерял, пытался что-то с его побрякушками сделать...

Он забрал шкатулку и отправился на юг, – в пещеры Отуманенного хребта.

***

Любопытные глаза чешуйчатого громадины светились во мраке. Золото он почуял сразу, тянул здоровенную морду к шкатулке и не особо заботился о том, в чьей руке был заветный приз. Йаллер присел у стены, вытянул ноги и заметил, что сапоги опять стоптались. Ещё бы, при такой-то беготне... Ящер улёгся рядом, обдал его горячим паром из ноздрей и подтолкнул под локоть. Йаллер попросил его не трепыхаться. Тот недовольно шлёпнул хвостом об пол. Терпения у этого существа явно не хватало, особенно в общении с двуногими.

Йаллер открыл шкатулку, выставил её на центр пещеры и отодвинулся подальше – чтобы огненное дыхание ящера не спалило одежду. Тот хотел было уволочь добычу, но Йаллер не дал: нет, надо расплавить... пробуй.

Ящер колебался. Поблизости у него была нора, набитая подношениями от златоведов, которые хотели умилостивить грозного соседа. От золотых подношений в воздухе разливалось доступное Силовому существу блаженство. Зачем уничтожать, когда можно наслаждаться им подольше?

Йаллер вздохнул. Его ещё уговаривать надо...

Ящер сделал ещё одну попытку схватить шкатулку когтистой лапой, при этом хитро подставил Йаллеру хвост, тот не удержался на ногах и только в последний момент с расстояния швырнул шкатулку в сторону.

Он протянул руку, шкатулка поднялась с пола и послушно легла в ладонь. Всё это начинало злить.

– Ну хватит, – сказал он вслух. – Поиграли – и будет.

Ящер с интересом наблюдал за ним и ждал, что Йаллер ещё выкинет.

Йаллер быстро оценил пещеру. Потолок высокий, отсюда есть несколько выходов... некоторые, правда, узковаты...

Он закрыл глаза: изменение тела обычно занимало время, пусть и короткое, и пока оно есть... От плеч, прорастая сквозь ткань рубашки, поднялись и раскинулись кожистые крылья. Когда-то это сильно пугало элиа – на Тайшеле. Здесь такого ещё никто не видал, ящер был первым.

Йаллер поднялся в воздух, извернулся и ухватил ящера за хвост. Тот недовольно тряхнул им, Йаллер отлетел в сторону. Огромная пасть раскрылась во всю ширь: громадина был обижен и предупреждал, что терпеть этого не намерен. Йаллер согласно кивнул и спикировал на хвост ещё раз.

Огненный смерч заполнил пещеру за пару мгновений, сразу стало нечем дышать. Йаллер невольно зажмурился, выставил перед собой шкатулку и смирился с тем, что после выхода из пещеры придётся добывать не только новые сапоги. Несколько томительных долгих минут в пещере было удушающе жарко, потом ящер выдохся и загрохотал когтями по камням – ушёл.

Йаллер опустился на землю и осторожно открыл глаза. От одежды остался только пепел, вместо шкатулки с ладони капал расплавленный металл, растекаясь по полу лужицей.

В светлой жидкости на ладони лежали колечки – яркие и целые, как будто только что вышли из рук творца. Камни в них сияли по-прежнему: белый прозрачный – тусклее, алый и синий – ясно.

Йаллер вздрогнул и стряхнул их на землю, они раскатились с глухим стуком. Поднял руку к глазам. Проклятые безделушки...

Он неохотно собрал их. Девать было некуда, оставалось просто зажать в кулаке. И что же, выпустить их в мир? Или сделать вид, что куда-то дел и не помнит? Если спросят – ответить, что потерял? И всё же замкнуть остальные два, если и вырвутся на свободу – так чтобы не смогли затащить своих хозяев в предназначенную им паутину...

***

Он решил – отдать. Выполнить обещание, данное несчастному элиа. Дать его народу возможность иметь дело с известной опасностью, а не бросать их в бездну неведомого. Обмануть брата видимостью выполнения замысла. Того, что элиа повелись на соблазн и оставили его кольца себе.

Он решился на подмену. Долго подбирал такие же камни, – благо на Отуманенном хребте такого добра было предостаточно. Бродил по подземельям, проводил рукой по стене – и следом прочерчивалась золотая полоса, которая собиралась в капли. Прятался от златоведов... А после – только он мог отличить копии от оригиналов.

Его творения тоже концентрировали Силу, – с простыми драгоценностями любой элиа почуял бы обман и заподозрил неладное. Прибавил ощущение – свою память о брате, о его голосе, строе мыслей. Чтобы никто не вздумал усомниться в том, кто стоял за спиной творившего. Ощущение было смутным и ускользающим, не позволяло отловить себя и проявить до чёткости, но – было.

Последним, что он сделал, была шкатулка. Помогла память руниа, – он хоть и видел её недолго, но человек бы не воспроизвёл такое, а он – смог, в памяти отпечаталось всё точно, до мельчайших деталей.

Подлинные – замкнутые на себя, но по-прежнему опасные – он спрятал в тени того Источника, возле которого жил сам. Знал, что лучшая охрана тайны – молчание. Проследил, чтобы никто его не видел.

И скрыл следы.

***

Он переживал, что зря натаскал ящеров на золото. А вдруг они не смогут уничтожить и колечки златоведов? И как теперь их отучить? И стоит ли? И как проверить? И что ему теперь – проникать в поселение элиа, красть остальные побрякушки? Другое дело, что на златоведов не действует Сила, и это для них не так опасно, как для остальных... Он долго мучился, искал выход, потом всё-таки пошёл – воровать.

Он шёл ночью, когда все отдыхали, – не спали, но веселились или пытались отвлечься от дневных забот. В ночи слышались чужие песни, переплетались страхи и радости, он знал, что и его самого тоже слышно... Ирату давно уже осчастливил его заявлением, что он очень заметный, и никуда от этого не денешься. Он прятался, при встрече с элиа – отводил им глаза. Старался почувствовать в море существ, одарённых Силой, – материальные предметы.

Это было сложно: кольца спали. Ничья рука не касалась их, никто не брал на себя их мощь, не зажигал огнём своей души, своих стремлений.

И внезапно он понял: он и не найдёт. Те, кто их делал, сдержали слово и спрятали их. Он даже порадовался: сумели, надо же... от него, от руниа. Спрятали до лучших времён... вот только опасность в полной мере всё же не осознали, иначе у них тоже стоял бы вопрос – не спрятать, а уничтожить... Но – хоть так. И всё же – надо же так цепляться за собственные творения...

Он возвращался, но терзала мысль: ненадёжно. И – как дать совет?

***

Йаллер так и метался во все стороны – ждал, искал, снова пробовал что-то делать. Элиа же, напротив, успокоились: вернулись посланники, заручившись обещанием родичей о помощи в случае войны, сами готовились к обороне. Порой кто-то осмеливался брякнуть, что неплохо было бы и самого Саурона в плен взять, как сделали когда-то жители Йосаяна, но его тут же обрывали: и где тот Йосаян? Йаллер ловил эти слухи, усмехался и уносился дальше: больше всего боялся за керо-ликов. Поселение на берегу реки он не проведывал, – слишком далеко, отлучаться надолго ввиду войны нельзя, – кружил лишь вокруг своего, соседского. Уже не доверял себе, не верил в том, что запутанные дорожки спасут, хотя вроде бы керо-лики не должны были бы выдать себя: внешний мир им не особо был нужен, – сами себя обеспечивали всем необходимым и никуда не рвались. Но страх не уходил.

Зимняя гроза застала его на юге, возле реки. Где-то далеко бешено неслись тучи, сверкали молнии – и всё это без единой капли, без снежинки, только ярость грома и поминутное вспыхивание молний. А потом, когда тучи разошлись, небо перечеркнула тонкая неверная радуга – странная и чуждая замёрзшей земле, пожухшим травам и ледяной быстрой воде, за которой вздымались горы. Где-то неподалёку он ощутил живых: разведка элиа. Они смотрели на то, как он стоял, скрестив руки, на высоком берегу и не знали, что душа рвётся в небо – летать в тучах, видеть их рваную дикую красоту на разной высоте, встречать молнии, которые не могут причинить вреда руниа... Но – нельзя. Разнесут. Разрушат легенду, за которой удалось скрыться. А ему уже есть что охранять...

***

Беда пришла тогда, когда элиа начали уже поговаривать, что войны не будет, – мол, много времени прошло, может, и примерещилось всё тому бедолаге, напугался видения и зря всех перебаламутил.

Йаллер потихоньку присоединился к разведчикам. Возникал внезапно, сообщал сведения, – был убедителен, – и исчезал так же быстро, как и появлялся. Не был уверен, что его допустят к большему. Давить на элиа – не решался: не открываться, только не открываться, не привлекать к себе внимания. Когда армия ирукаев из далёкой серой массы стала чёткой явью, – не ушёл, хотел скрыться только в самый последний момент, но потом в какой-то миг почувствовал чужое настороженное внимание, чужую волю, шарящую по рядам живых, и понял: пора. Слишком опасно – оставаться.

Он скрылся в тени зачарованного леса, но не мог заставить себя не чувствовать: рядом началась война и пришла Смерть. Ей не доставляло ни удовольствия, ни отвращения превращение живого в мёртвое. Она просто делала своё дело – шаг за шагом. Элиа, ирукаи, – всё равно. Иногда ему до безумия хотелось перестать быть руниа, чтобы ничего не слышать, но это было невозможно... да и любое живое существо сейчас чуяло то же самое. Аксерат не позволял утаить. Аксерат обрушивал на головы живых чужую боль и не позволял остаться безразличным. Если ты живой – ты поймёшь. Вспомнились слова Ирату: каждое открытие Входа для души умершего – это разрыв материального мира, а что уж говорить о смерти в борьбе, в ненависти, в отчаянии...

Базарное Перепутье опустело, все попрятались до лучших времён. Кто-то из элиа в панике уходил в сторону моря, рассыпая по дороге страшные вести. Йаллер и сам знал, кто из знакомых ему элиа погиб. Да, брат, придя под стены города, потребовал свои творения. Знал, что элиа ответят отказом: те твёрдо были уверены, что в ответ на согласие всё равно будет война, ирукаев не удержать от разрушения, они уже жаждут крови и не остановятся... а их главарь не из тех, кто будет останавливать. Йаллер порывался броситься на помощь погибающему городу, уходил далеко, встречал беженцев, видел ирукаев, – на них тоже не действовали никакие Силовые приёмы, их нужно было просто убивать, что он и делал... и издалека тут же притягивался внимательный взгляд: а кто это? а что это? а как?.. И Йаллер тут же уходил в тень, давя бессильную ярость оттого, что вынужден прятаться вместо того, чтобы вступить в открытый бой. Он снова и снова возвращался к мысли – надо выйти самому, надо плюнуть на маскировку, надо, надо, надо... но что-то в душе трезво и холодно останавливало: ты не справишься. Ты уже один раз проходил через смерть. Связь твоей души с телом стала слабее, да и ты сам – тоже. Именно поэтому такого труда стоило выдраться из Перехода, когда взбунтовавшаяся часть Ордена попыталась замуровать там неугодного руниа, и уже тогда, сразу, мелькнула мысль, что до гибели в Ущелье Судьбы это далось бы более безболезненно... И именно поэтому выходить сейчас в открытую в одиночку против брата – нельзя. Слишком опасно.

Всё это было так, но... издалека он слышал всё новые и новые смерти, и от этого можно было сойти с ума.

Прибрежные элиа пришли на помощь тогда, когда было уже поздно, когда поселение уже лежало в руинах, а уцелевшие прятались по лесам или пробирались куда угодно, только бы подальше отсюда. Брат дождался, пока они подойдут поближе, и отсёк им путь на запад. Йаллер в панике выскочил на свои рубежи, – топить ирукаев в болотах на направлении Базарного Перепутья, – но вынужден был остановиться: элиа бежали на север, ирукаи некоторое время преследовали их, загоняя подальше к горам, а затем получили приказ отойти. Йаллер понимал: брат ведёт свою игру, он смотрит на то, как на разгром своих отзовутся другие элиа, и выбирает среди них вождей, которых позже будет заманивать в ловушку из трёх колечек. То, что ценой этой большой игры уже стало множество смертей, его не волновало... точнее, его волновало лишь то, чтобы элиа не исчезли вовсе, а то некем станет управлять.

***

Люди налетели внезапно, как буря, – по крайней мере, они впоследствии думали именно так, и никто их не разубеждал. Ирукаи с воплями и боевыми кличами налаживали оборону, но было поздно. Йаллер сильно подозревал, что брат попросту бросил их на произвол судьбы: захваченные и разгромленные поселения были ему не нужны, он приходил за кольцами и получил почти все... а кольца элиа рано или поздно проявятся сами. Йаллер был почти уверен, что брат из укрытия наблюдает издали за тем, как люди добивают ирукаев, и ждёт того часа, когда сможет наконец приступить к выполнению своего замысла. Ирукаи бегали по равнине, как ошпаренные, даже не приходилось особо напрягаться, чтобы уловить, где и насколько большая стычка происходит. Следом за людьми подъехали элиа из прибрежных поселений, – при них Йаллер с удивлением обнаружил человека, позже понял, что он у них выступает переводчиком, причём если у него хватило терпения выучить и их имена, и произношение, то у элиа с языком людей не ладилось никак, и переводчика они громко именовали "другом элиа". Впрочем, остальных людских вождей они тоже старались переименовать на свой лад, так что обижаться было бесполезно. Ирукаев они разогнали быстро, расположились на руинах, а потом – у Йаллера едва хватило терпения всё это слушать – по обычаям элиа были исполнены прощальные и хвалебные песни в честь павших и живых. Йаллер подумал, что лучше бы они вносили все эти сведения в какие-нибудь письменные источники, но посоветовать этого не мог. Всё же узнал немало нового про заслуги тех, кто прибыл на помощь, узнал их имена, – вынужден был признать, что даже имя вождя, Рауна Дагвиати, элиа и вправду произнести были не в состоянии, – узнал про Зрячие Камни, с помощью которых элиа призвали людей на помощь из далёких южных земель... Усмехнулся: эти средства связи были из концентрирующих Силу кристаллов, настроены были только один на другой, и... словом, являли собой какой-то первобытный примитив. Это что, предел, до которого смогли додуматься элиа? Даже обидно...

Отпев положенное, элиа отправились на север, – туда, куда ушли уцелевшие. Выяснили, что недобитые ирукаи добрались до них раньше, что те отбиваются, и что очень будет кстати, если ирукаям ударят в тыл. Ирукаи по своей привычке разбежались, в предгорьях наконец-то настала тишина. Йаллер не очень доверял ей, поскольку где-то в тишине скрывался его брат.

Йаллер долго мучился, заманивая главу прибрежных элиа к себе в леса, – ввиду слежки брата он вовсе не собирался покидать их пределы, – и когда тот наконец прибыл, выбрался из зелёной тени. В протянутой руке – в открытой шкатулке – сверкали на солнце три камня в кольцах, прозрачно-белый, синий и алый.

Элиа замер.

– Возьми, – властно сказал Йаллер. – Эти творения чисты, их не коснулась ни рука, ни мысль вашего врага. Они умножат ваши силы, помогут сохранить то, что вам дорого. Будьте честны и доверяйте друг другу, и ваш союз будет нерушим.

Йаллер посмотрел на элиа и понял, что перестарался с внезапностью и торжественностью: тот был совершенно не в состоянии соображать. Задним числом стало неловко: вроде ничего особенного не сказал, что ж он так... особо впечатлительный, что ли... Он встряхнул кольца в шкатулке, те брякнули друг о друга и о стенки.

– Ну что ты застыл? Держи, что ли, а то я их выкину, и будешь сам искать...

Ошеломлённый элиа принял шкатулку и низко поклонился.

– Да будет так, хозяин зачарованного леса...

Когда он распрямился, Йаллер уже исчез.

***

Следить было трудно. Он знал, что брат не ушёл, а растворился в туманах, в послевоенной неразберихе. Брату нужны были люди, точнее – вожди людей.

Йаллер следил. Издалека, с трудом разбираясь в путанице Силовых вихрей, за которыми сам же и прятался. С людьми было сложно, и это оказалось только на руку: у них не было государства, как на юге, не было страны, войск и вождей, которые сколачивали бы жёсткую власть под себя и... да. Могли бы исполнить предназначенную им роль. Взять кольцо и связать им – через себя – свой народ с руниа, возжелавшим чужой силы. Нет государства – нет вождя – некому попадаться в ловушку. Значит, здесь можно хоть немного быть спокойным.

Он видел, как люди шарахались от волшебства, от любой магии, как с ними не могли найти общий язык элиа. Он надеялся, что это поможет. Что люди за его братом не пойдут.

Решить вместо них он не мог.

Он мучительно искал выход. Выследить брата, напасть, отнять кольца... снова и снова вставать перед уже не раз продуманным – почему нельзя. Почему он не справится. Тариэль видела его мучения и боялась спросить, отчего он мрачнеет.

Он уходил. Искал Следы. Проходил по ним снова и снова. Слушал разговоры. Пытался уловить мысли. А вдруг кто-то согласился и решил стать вождём людей? А вдруг...

Это тянулось день за днём, он очень быстро устал, – усталость была глухая, тяжёлая и неснимаемая, он не мог отвлечься, даже весна потерялась и перестала быть – для него, стала чужой, это другие могли радоваться ей, встречаться в ней, ловить весенний ветер, а он... Он только ловил Следы, слушал разговоры и держался на расстоянии.

К осени Следы свернули к горам. Он ещё раз прочесал человеческие поселения, – не исчез ли кто, не стал ли сколачивать войско... точнее, банду, не попытался ли построить нечто похожее на южные города. Нет. Не началось. Не появилось. Не пропал никто. А брат ушёл в горы, и надо идти за ним следом – прятаться от него и от златоведов, таиться в лабиринтах, которые он, в отличие от брата, худо-бедно знал. И бояться, не попадётся ли на пути брата кто-то из огнедышащих ящеров, не потянется ли к золоту и не будет ли убит...

Позже, много позже, он обнаружил, что пропажа всё же была.

Пропал один из духов, которых он привёз с Йавинты. Которого он отпустил на свободу.

Пропал, и Следы говорили о том, что между ним и пришельцем-руниа не было стычки. Был разговор. Напряжённый, но не переросший в свару.

И дух исчез. Ушёл в глубины земли?

Златоведы пропажи не заметили.

Найти кольца, розданные златоведам, было несложно. Йаллер не сомневался в том, что брат обнаружит ошибку не сразу, – и так и вышло: пока не задействуешь, не потянешь удочку – не поймёшь, что затея не удалась, что силы не получишь... а уже поздно, уже потрачено время, уже создана система, и возможно ли переделать её – большой вопрос. Йаллер усмехнулся: ошибки неизбежны, когда что-то делаешь впервые. Единственное, чего он боялся, – это того, что брат, обнаружив ошибку, задумает вернуть кольца и перенацелить их на что-то... на кого-то другого, а владельцы упрутся, потому как златоведы любят золото, у них мания – собирать драгоценные побрякушки... вполне простительная слабость, если честно. Йаллер надеялся, что у него есть время, что огнедышащие ящеры успеют справиться и сжечь кольца, потому что если в планы брата входят люди, то ему придётся направиться на юг и потратить это время там, далеко. И только потом осторожно тянуть за золотые нити, проверяя и выверяя сотворённую Силовую сеть. И то – не сразу... Йаллер запутался, он никогда не был стратегом, ему было сложно просчитывать, предполагать, думать не так, как привык... да и прикасаться даже мыслью и даже к замыслу брата было отвратительно.

Он знал, что ему остаётся только наблюдать и пытаться ликвидировать последствия. Чтобы кто-то – не взял. Чтобы кто-то – отказался. Или отдал – ему. Он знал, что на юге шансов у него куда меньше, чем на севере: брат давно уже общался с людьми, пока был помощником Ирату, и даже после победы над Ирату многие народы не отказались от верности именно этой стороне. А потому – на юге будет сложно. Юг переполнен теми, кто наверняка является глазами и ушами брата, и стоит ему оступиться – как о нём доложат.

Он знал, что на юге будет сложно ещё и потому, что Силовые вихри, чуждый Источник – или что там скрывается за Заклятыми горами – будут мешать.

Они мешали уже сейчас, когда он, перейдя великую реку, попытался найти Следы. Здесь всё было как-то... смутнее, что ли...

И всё равно нужно было идти на юг.

***

Инар Тауна. Раун Дагвиати. И ещё десяток имён тех, кто, похоже, одарён Силой. Те, кто ведёт людей в южных землях. Те, кто может стать целью искушения кольцами. И странная система поклонения живой богине, на роль которой выбирают маленькую девочку. Выбирают через ужас и красоту, чтобы в ней что-то отозвалось, и выбирающие поняли бы: она – Тиштар.

Йаллер поначалу пытался "смотреть вдаль" и следить за ними, но здесь, на юге, понял: скрытый за Силовой линией в Заклятых горах Источник создаёт такую муть, что мешает даже ему. Удивился: как же брат справляется? Ему – не мешает? Или он приспособился? Или подправил Источник под себя? Неужели это Ирату его научил, на свою же голову?

Он никогда не понимал, зачем людям нужны боги.

Коленопреклонения перед идолами, жертвоприношения, дым, восходящий к вечно молчавшим небесам.

Для кого?

Их богов он знал в лицо. Помнил их голоса. Глаза. Знал – и ненавидел. Понимал, что от ненависти не отделается никогда, сколько бы ни прошло времени, и что бы они ни сделали в дальнейшем. Даже если бы они вдруг отпустили на свободу того, кого заточили навеки.

Но Тиштар он не знал.

Её – не было. Никогда богиня с таким именем – и с таким характером – не жила на острове Бессмертных.

Никогда не было богини-убийцы с чёрными ласковыми глазами, с круглым нежным лицом, богини в красно– золотом одеянии, дарящей в смерти – жизнь.

Когда он увидел живую богиню, бесстрастно взиравшую на людей с золотых носилок, то внезапно пронзило понимание: да, такой богине можно молиться. Она услышит. Она, может быть, подаст знак. Она – поймёт.

Живая богиня обитала в храме. Она почти не ходила по земле, – было кому носить на руках, – но она ела и пила, она могла говорить и носить одежду. Не только красно-золотую.

Увидеть её в окне – означало замереть в благоговении и навсегда унести в душе чёрный ласковый взор.

Он знал, что богиня больна. Об этом ходили слухи, жрецы старались опровергать, – они не хотели искать новую богиню, не хотели свары за власть, им нужны были годы мира, хотя бы ещё пара лет, хотя бы ещё пять, чтобы вырастить замену. Нужную им замену.

Её смерть означала бы войну. Он не хотел, намеренно не хотел вдумываться, разбираться – кого с кем, какое отношение будут иметь к делу известные ему люди и нелюди. Ему было достаточно знать, что богиня больна, – чтобы сжалось сердце. Чтобы острая, растерянная жалость застучала в висках.

Он не хотел, чтобы чёрный взгляд угас. Чтобы цветы, которые она носила на голове, однажды закрыли её всю, а потом их вместе с нею пожрало бы погребальное пламя, словно родившись из её одеяния.

Он пришёл в день, когда её провезли по улицам на колеснице, в которую были впряжены два оскаленных зверя с мягкими лапами. Два чёрных хищника, так похожих на него самого в зверином облике. Она ехала неподвижно, а жрец правил колесницей, – узкоглазый, смуглый, коренастый, страшный в своём могуществе... и полный страха перед тем, что богиня умрёт. Мягкие лапы оставляли в пыли следы, и было видно, что у зверей есть когти.

Он пришёл ночью, когда дневная жара и духота покорно отступили перед мраком.

Он приходил каждую ночь и тихо сидел рядом со спящей богиней, держа в руках хрупкие, почти детские пальцы.

Он мысленно говорил с ней, рассказывал сказки и быль, от его голоса терзающая боль отступала, и приходил мир. Ненадолго.

В какой-то миг даже он усомнился в том, что сумеет победить болезнь.

Днём он слушал, что говорят жрецы. И когда они сказали, что богине лучше, – он понял: всё. Больше приходить не нужно.

На следующий день был праздник.

Её принесли на площадь, к толпе народа, и было не пробиться, чтобы припасть к её ногам. Те, кому доставалось коснуться края её одежды, уходили в слезах счастья.

В её тонких пальцах был цветок. Пушистый, жёлтый, солнечный, с множеством больших лепестков. Иногда она отрывала лепесток и давала кому-то. Редко.

Он понимал, что это последняя встреча. Что её может не быть. Что он может не протолкнуться сквозь толпу – до того, как её унесут обратно в храм. Что чёрный ласковый взгляд достанется другому. Другим.