Текст книги "Большая книга ужасов 2015 (сборник)"

Автор книги: Екатерина Неволина

Соавторы: Елена Усачева,Ирина Щеглова,Анна Воронова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Тысяча первая кошка

Ника высунулась из окна. Внизу, задрав голову, ждала женщина. Белело мучное лицо с темными провалами глаз.

– Мариночка, – негромко позвала она, – Мариночка, выйди-ка на минутку.

Это была умершая соседка-кошатница.

Ника молча закрыла окно, вдвинула на место тугой старый шпингалет. Входная дверь привычно тихонько скрипнула, на площадке знакомо треснула лампочка. Только она поднесла палец к кнопке лифта, как тот сам загудел с адским подвыванием и через секунду с лязгом замер на ее площадке. Никто, однако, не вышел. Она подождала минуту, потянула железную сетчатую дверь. Со стены на нее молча смотрели «правила пользования». В синюшном свете узкий лакированный ящик лифта напоминал стоячий гроб.

Ника вошла. Не дожидаясь, пока она нажмет на кнопку, лифт заскрежетал вниз. Она не удивилась бы, если б лифт приземлился прямо в подвале и выпустил ее в болото.

Но лифт с достоинством лязгнул на первом этаже.

Снаружи моросил дождь.

Ей казалось, будто ее выскребли изнутри ложкой, точно половинку арбуза. Все ее страхи сгорели на крыше, когда она прыгнула на Черного. Она больше не боялась. Если бы Черный явился сейчас перед ней, она б с ходу врезала ему прямо в лошадиную морду.

Ветер своенравно хлопнул дверью подъезда. Соседка, чуть просвечивающая изнутри, ждала в углу, возле мусорных баков. Под ногами белели привычные пластиковые мисочки. Кошки терлись о ее ноги. А на руках был Джучи.

– Жулик…

Кот тяжело обвис и не шевелился.

– Он умер, Мариночка, – тяжело вздохнула соседка. – Тут ничего не исправишь.

– А вдруг он еще живой? Вдруг его еще можно спасти?

– Я подобрала его вон там. Он упал с крыши. Был страшный ветер, деточка.

– Отдайте! Я его люблю…

– Он тебя тоже очень любил. Кошки вообще людей любят. В этом доме знаешь сколько их жило за все время? Тысяча, поди. Это очень старый дом, деточка.

Ника потянулась погладить Джучи, но соседка вдруг спиной вступила в стену, растворилась среди кирпичей.

– Стойте! Да подождите же!

– Прощай, – старушка улыбнулась совсем прозрачной улыбкой. – Нового заведи.

Никого не было, только темная стенка и мусорные баки. Ей показалось, что на месте, где только что стояла мертвая соседка с котом на руках, проступила морда каменной львицы, которую показывал ей Лев.

И, нарастая, зашелестел дождь. Серый питерский дождь.

Ника закрыла глаза, а дождь топтался холодными лапками у нее на сомкнутых веках.

* * *

В шесть утра Тишка дико заорала и свалилась с кровати, переполошив весь дом. Температура спала.

В восемь мама собралась везти ее к врачу.

Тишка безропотно оделась, глянула на себя в зеркало. Под глазами красовались синеватые круги. На запястье висел кожаный шнурок с крохотным золотым бубенчиком.

– Папа, мама, – негромко позвала она, выйдя из комнаты, – мне уже легче, не волнуйтесь. Я больше не буду ходить в музыкальную школу.

– Что?! – у мамы округлились глаза.

– Я никогда не стану музыкантом. Мне плевать на конкурсы. Я туда больше не пойду. Папа, ты зря тратил на меня свои деньги, надо было сказать это раньше. И книги я теперь буду выбирать себе сама.

У родителей, кажется, был шок. Они молчали.

Тишка вернулась обратно, но на пороге задержалась:

– И не надо ехать к врачу сломя голову, пожалуйста, прошу тебя, я и так очень устала. Температура спала, а остальное пройдет само. Это не переходный возраст, не блажь нервного подростка и не температурный бред. Считайте, что я повзрослела. И еще – свой «Никон» я подарю Нике. Я все равно им не пользуюсь, а ей, думаю, будет в самый раз. И давно хотела сказать – я вас очень люблю.

Тишка ушла в комнату, разгладила на столе смятый черно-белый портрет незнакомого парня с челкой и очень светлыми глазами. Прицепила магнитами к себе на доску. Пусть немножко побудет в гостях. Она знала, что положит его вместе с фотоаппаратом в подарочный пакет. А пока – хоть полюбоваться на него, шестикрылого.

Еще минут десять родители шептались под дверью, не решаясь к ней постучаться.

* * *

А дальше все продолжалось почти как прежде.

В булочную внизу привезли хлеб, на уличном лотке разложили фрукты. Банкоматы выдавали деньги, машины нетерпеливо гудели в пробках, летали листья и голуби. Мама ходила на работу, Ника – в школу.

Через неделю после того, как все кончилось, Тишка пришла к ней в гости.

Они наконец-то сидели вдвоем на крыше, глядя, как зажигаются окна.

– Ты как?

– Да нормально. Никто больше не снится.

– А родители?

– Терпимо.

У Тишки заблестели глаза:

– А… твой Лев? Так и не появился?

Ника молчала.

– Мне кажется, ты чего-то не до конца рассказываешь, – вздохнула Тишка.

– Да. Не до конца.

– Ну и ладно. Потом расскажешь, да? Если захочешь.

– Да. Если захочу.

* * *

Старый лифт лязгнул дверями перед ней на первом этаже, но никто оттуда не вышел. Привидение, наверно, подвозил.

Ника зашла, лифт тронулся еще до того, как она нажала на кнопку.

Она по привычке принялась считать этажи, но между третьим и четвертым чертова коробка дернулась и зависла.

– Здравствуй, Маша, я медведь, – приветствовала она окочур техники.

Погас свет.

Лифт удовлетворенно чавкнул, будто проверял, хорошо ли захлопнулись двери-челюсти. Потом с гудением, ускоряя ход, потянулся вверх. Ника ждала, прислонившись к темной подрагивающей стенке. Судя по времени, они штурмовали Эйфелеву башню, не меньше.

Наконец лифт утвердился где-то в неведомом и затих. Ника подождала, осторожно потянула двери… И оказалась на незнакомом чердаке. Напротив была старинная, чуть перекошенная дверь.

Может, ну его? Хотя…

Если ее сюда привезли, значит, это кому-то нужно?

Что толку осторожничать? Что будет, то будет. Ника пошарила в поисках ручки, не нашла. Толкнула дверь плечом. Глухо, как в танке.

Кто-то тихонько поскребся с той стороны. Раньше она бы уже визжала и прыгала в панике. А теперь просто ждала.

– Ника, – позвал из-за двери знакомый голос, – это я. Прости. Я тебя обманул. Никакой я не вампир. Просто все девчонки сейчас верят в вампиров.

Она ткнулась в дверь лбом. Вся та ночь, которую она уже решила считать страшным сном, встала перед глазами.

– Черный знал тебя, Лев.

– Да. Он меня знал.

Молчание.

– Кто ты?

Ника задала вопрос, а внутри крутилось: «Я ведь уже спрашивала тебя, это уже было. Ты соврал мне, ты исчез, ты меня предал…»

– Я похож на него, Ника. Можно сказать, что я его младший брат. Я – настоящий Хозяин этого дома.

Ника стояла неподвижно. Прислушивалась. К чему? К шороху с той стороны? К тонкому посвисту сквозняка? К себе самой?

А Лев, не дождавшись ответа, заговорил.

Он сам не знал, откуда появился. Он спал. Не было ни времени, ни памяти, ни боли. А потом он проснулся. И вдохнул воздух незнакомого города, ощутил у себя на плечах тяжесть его кварталов. И понял, что он – Хозяин именно этого старого дома.

Он знал про дом все и сразу, он чувствовал его, как чувствуют собственное тело. Проседала ли земля под фундаментом, сочился ли в подвале кран – ему все было известно. Он помнил всех своих жильцов, особенно тех, кто родился и умер в доме. Он чуял речку, протекавшую рядом, он вибрировал в такт трамваям. Сплетенные под асфальтом корни деревьев во дворе щекотали ему пятки. Он был тополем, подворотней, лестницей, стенкой, крышей, разбитым окном.

Но при этом он был еще и собой, жил в самом центре дома, там, где сходились невидимые пути, где чугунные перила загибались подобно мордам драконов. Там и была его комната, с окнами на четыре времени года. Ведь в глубине каждого дома, в сердце его, прячется комната, в которой никто никогда не умирал. Там собраны все тени и тайны, все отражения в зеркалах, все вздохи в темноте.

Но однажды в его подвале появился Хозяин болот, обреченный жить с людьми, потому что болото давно стало городом.

– Люди умирают везде, понимаешь? В любом доме. Но в хорошем умирают только старики и те, кто совсем устал от жизни. А в проклятом, в болотном – те, чью душу он заберет. И это неправильно. Понимаешь?

– Я понимаю. Ты для этого со мной познакомился, да? Чтоб я тебе помогла победить его? И только?

Он долго молчал.

– Нет, не только… Ты же мне правда нравишься, Ника. Это не Черный нашел твой самолетик. Это я. Я прочел твое желание. И оно, – тут он вздохнул за дверью, – исполнилось… Я люблю тебя, Ника. Но я больше не могу к тебе приходить. Только во сне. Это последний раз.

– А откуда у тебя мобила? Ты же дух!

– Ну, все-таки я дух современного дома. Все, что есть в доме, есть и у меня.

– И комп?

– Да.

– Хочешь, я дам тебе свой имейл?

– Хочу.

– А… как?

– Напиши на двери. Прямо пальцем. Я еще никогда никому не писал писем по Интернету.

– Ты ж ничего не увидишь.

– Я почувствую. Я помню все надписи на своих стенах. Стены – как кожа. Хочешь, я тебе когда-нибудь их почитаю?

– Вот счастье-то, представляю: «Все – козлы», «Цой жив!».

Ника медленно чертила в темноте по дереву.

– А это что за закорючка?

– Балда, это электронная собака. Она похожа на улитку.

– Я разберусь.

– Я буду ждать.

Он дышал совсем рядом, она слышала.

Дух обязан хранить, а не убивать. Дух поддерживает равновесие, а тут стены сочились страхом… Болотный дом. Проклятый. Больной.

Обычно дух дома уходит, когда появляется Черный, но Лев остался. Он любил свой дом. Черный ненавидел кошек, а это был кошачий дом. Кошки сами немножко духи, они умеют проходить сквозь дыры во времени и пространстве. А она, Ника, ходила на крышу с Джучи, может, потому он ее и окликнул, а дальше…

– Ты не можешь больше приходить из-за того, что я разбила твое зеркало в комнате?

– Это не зеркало. Верней, зеркало, но одновременно – дверь, окно, дорога и река. Считай, что через нее можно заходить в чужие жизни. А теперь, Ника, мы сможем заходить только в сны.

– В твои сны?

– Скорее в твои. Я, Ника, никогда не сплю.

– А ты можешь умереть?

– Да. Дом рано или поздно состарится, я умру вместе с ним. Но я уже умирал, я помню. Я утонул в болоте.

– Страшно было?

– Как тебе сказать… Я спал, а потом проснулся. Вот и все. Верней, меня разбудили.

– Кто?

– Кошка. Черная, с золотыми глазами. Знаешь, так р-ра-аз! – и провела лапой по щеке.

– Лев, я ведь тоже тебя люблю! Что же мне делать?

– И я люблю тебя, Ника. Не знаю. У меня есть книга, поэт сочинил с третьего этажа. Он уже умер, давно. Там только белые страницы. Ни одной буквы. Я читаю ее уже лет сто. Я ведь знаю, чувствую, когда ты плачешь, а когда – смеешься. Ты оставляй форточку открытой. Тогда я тебе приснюсь.

– Снись почаще, ладно?

– Ладно. А ты не реви…

– А где сейчас Джучи? Он тоже стал духом?

– Я не знаю. Не чувствую его. Я не могу смотреть в черное зеркало. Но я могу заглянуть в будущее. Хочешь, я расскажу тебе твое?

– Хочу.

– Прижми ладонь к доске, чтоб я понял линии. Вот так. Ага… похоже, ты станешь крутым фотографом…

* * *

Стихи поэта Саши, которые он написал, глядя на мертвую кошку у себя под окном

 
Смерть берет книгу твоей жизни, открывает – и слизывает языками буквы.
Внутри ее чернозем, липкая мокрая земля.
Буквы проклевываются сквозь кожу.
Тени вырастают и отбрасывают деревья, а книги отбрасывают своих мертвых поэтов.
Я смотрю в черное окно.
Из него начинает сыпаться земля.
Смерть – это бесконечная черная кошка, внутри который ты ищешь самого себя.
 

* * *

Лифт мигнул, она покорно вышла на первом, хоть и не нажимала кнопку. Во дворе бушевала тополиная метель. Ветер лениво закручивал пух столбом в углу возле подвала. У решетки жался котенок. Черный, с худой мордочкой.

– Ты кто? – спросила Ника.

– Мя-ав, – ответил котенок.

Он потерся о ее ладонь, точно боялся, что она сейчас уйдет и снова придется ждать целый день, чтоб кто-нибудь погладил. У него были тощие лопатки, длинные лапы, огромные зеленые глаза и острые уши.

Какая разница, в конце концов, черный или серый?

Пусть у этого дома будет тысяча первая кошка.

* * *

Кошка и город.

Город и кошка.

Кто с кем играет?

Есть города, которые любят кошек. Города в ленивых тенях, в русалочьей чешуе, в молочном тумане с моря. Города на мягких лапах, где отчаливают от рыбной башни серебристые облака. Часы на башне смахивают на рыбью голову и всегда показывают полночь.

Бывает, люди заводят часы, а бывает – люди заводят кошек.

Мне больше нравятся кошки. Часы – это клубок колючей проволоки, они сматывают время, а внутри их механически мурлычет смерть.

А кошка не знает часов, не считает минут. Она ждет, когда в миске появится молоко – или когда на небе появится луна. Она знает только лунное и молочное время, только сонное и охотничье. Кошка никуда не торопится, поэтому ее так трудно догнать.

Кошачьи тропы старше человеческих, они пересекают наши дороги, но никогда не сливаются с ними.

Я люблю, когда мой кот Родригес приходит под утро, трется о теплую батарею и укладывается на подоконник.

Внизу шуршат машины, батарея приятно греет живот, кот растягивается во всю длину, свесив лапу. Ухо у него порвано, на шее запеклась кровь и странная грязь. Я осторожно выстригаю ножницами колтуны. Какие-то пушинки запутались у него в шерсти. Где он был, что делал?

Люди выходят из подъездов, ежатся, влажно дышат в шарфы. Впереди маршрутка и метро, кафешка, слякоть, усталость, недосып, от которого вечно слипаются глаза, мельтешащий монитор…

А мой кот спит, он уже вернулся с прогулки, он видел крыши, полные ветра, он слышал, как убегает дождь, как вздыхают призраки. Теперь он спит, не зная ничего про учебу и работу, про авитаминоз и грусть, про мобильник и ключи от подъезда, про «надо» и «ты должна». Он никому ничего не должен, даже мне. Он дарит любовь просто так – хотя, конечно, я кормлю его, и он живет в моем доме. Но кто знает – может, это я живу в его доме, в его городе, на его планете?

Может быть, весь наш мир – большая кошка, которая никуда не спешит?

Кот спит, а город просыпается внизу, и, глядя на кота, я заворачиваюсь в одеяло и тоже засыпаю.

Пусть мир убегает вперед без меня.

Тут тепло и тихо, а я, между прочим, тоже никуда не спешу.

Мне снится мальчик, который сидит по ночам на соседней крыше, обхватив руками коленки.

* * *

– Привет! – невысокий парень с зелеными глазами окликнул Нику возле «Шоколадницы».

– Зачем мне привет, я с ним родилась.

Его друг фыркнул и тут же опустил взгляд. Обычные подростки в джинсах и кедах. Зеленоглазый, ничуть не смущаясь, рассмеялся:

– Слушай, мы с другом поспорили только что. Меня Сеня зовут, кстати. А тебя?

– Ника.

– Ника, спаси меня от этого чудовища. Его, кстати, Вовка.

– Привет, чудовище Вовка.

Тот опять фыркнул и покраснел. Сеня продолжал скороговоркой:

– Ника, тебя послал нам ангел небесный…

– Фигушки, – улыбнулась Ника, – ангел меня никуда не посылал.

Тут уже Вовка засмеялся, покраснев еще сильнее, а Ника решила, что эти парни ей нравятся. Бывает такая мгновенная симпатия. Она улыбнулась в ответ обоим и стала ждать, чего еще выдаст Сеня. Его, похоже, абсолютно невозможно было сбить с толка.

– Так. Будем серьезней. Решается моя судьба. Скажи, Ника, как ты в русской поэзии? Ферштейн?

– Это такой тонкий способ узнать, как пройти в библиотеку?

– Ника, я уже готов пройти с тобой и тундру, и тайгу.

– Комары будут в восторге. Нормально я в русской поэзии, ферштейн.

– Вот. А этот человек думает, что только он любит Анну Ахматову. Теперь, внимание, правильный вопрос: а ты можешь навскидку прочесть что-нибудь?

– Из ее бессмертного наследия?

– Именно.

Ника сделала суровое лицо и начала:

– Ехали медведи на велосипеде, а за ними кот – задом наперед, а за ним комарики – на воздушном шарике, а за ними раки – на хромой собаке…

Вовка наконец-то посмотрел на нее. Надо же, глаза у него тоже оказались зеленоватые.

«Опять эльфы, что ли? – легкомысленно присвистнула про себя Ника. – Два зеленоглазых в одном флаконе. Прям нашествие из волшебного леса».

Черные блестящие вьющиеся волосы смешно торчали у Вовки над лбом. Он чуть сутулил широкие плечи. Эдакий лохматый эльфийский медведь.

– Ника, ты потрясла меня, как удар ядерной бомбой по голове…

Она подмигнула Сене и начала Тишкино любимое:

– Двадцать первое, ночь, понедельник. Очертанья столицы во мгле. Написал же какой-то бездельник, что бывает любовь на земле…

– Я говорил тебе – это Питер, детка! Ты проспорил, Вовка, с тебя кофе. И, конечно, для Ники тоже. Ника, ты согласна?

Ника помедлила. Не, ну так не бывает. Двое парней с зелеными глазами. Спорят на улице о поэзии Ахматовой. Кому расскажи!

– Вовка, ты любишь кошек? – вдруг спросила она.

Эльфийский медведь покрылся совсем уж лихорадочными пятнами, сунул поглубже руки в карманы и беспомощно глянул на Сеню.

– Он обожает кошек, – кивнул тот. – Кошек, тигров, львов, барсов, пантер, ягуаров, леопардов, манулов. У него двое – Чегевара и Мурано. Я сам видел, как он целует их в полосатые наглые морды. Он любит даже сфинксов.

– Какое удивительное совпадение. А мою новую кошку зовут Тень.

Вовка неуверенно улыбнулся и толкнул перед ней дверь кафе.

Екатерина Неволина
Лорд черного замка

Глава 1. Приглашение на кладбище

В графстве Корнуолл дул налетевший с моря холодный ветер. Он колыхал высокие травы на вершине холмов так, что гибкие стебли склонялись до самой земли, упрямо бился в грудь старым замшелым валунам, словно надеялся сдвинуть их с места, разносил по округе запах моря и неведомых опасностей, таящихся в его глубинах. Он был столь силен, что достигал даже коттеджного поселка Осинки, находящегося за сотни тысяч миль от Корнуолла. По крайней мере, Сашка чувствовала на своем лице его дыхание.

В это время она как раз шла по центральной улице поселка по самому прозаичному на свете делу. Одетая в песочно-желтую блестящую куртку, высокие черные сапоги и потрепанные серые джинсы, в заднем кармане которых лежал аккуратно сложенный полиэтиленовый пакет, она направлялась в магазин за продуктами. Собственно, тетя не посылала ее туда, Саша сама вызвалась, потому что за полдня, проведенного с двоюродной сестрой Светкой, уже устала от бесконечного нытья по поводу вскочившего на носу прыщика и подзабытого почти за год ощущения собственной второсортности. Светка умела выстроить свое поведение так, что становилось понятно: лишь она, Светлана Зеленовская, – звезда и королева, а все вокруг – жалкие людишки, пыль перелетная… А ведь Сашке придется выносить ее еще семь дней. Мама с папой отправили ее из Москвы на дачу к тете Люде на целую неделю коротких осенних каникул с кратким, но емким комментарием, что девочке ее возраста нужно побольше дышать свежим незагазованным воздухом.

Мимо промчался зеленый автомобиль, обрызгав Сашу противной ледяной водой из раскинувшейся посреди дороги лужи. Девочка чихнула и опять подумала о Корнуолле. Как раз недавно она прочитала «Ребекку» Дафны дю Морье и словно наяву видела мрачные скалы Корнуолла. Вот там действительно свежий воздух, а еще старинные особняки, напоминающие замки, и чайки, с плачем носящиеся над пенным морем, и…

– Эй, привет! – окликнул ее мальчишеский голос.

Сашка, очнувшись от своих мечтаний, вздрогнула и покраснела.

Влад! Выходит, все не так плохо, если он тут… Этим летом Саша не приезжала в Осинки, а значит, не видела Влада аж с позапрошлого года, когда летом целых два месяца отдыхала на даче у тети… Но тогда она и вправду была слишком маленькая.

За время, прошедшее с их последней встречи, Влад вытянулся, повзрослел и похорошел еще более (хотя это казалось в принципе невозможным). Яркие зеленые глаза, прядь темных волос, упавшая на гладкий загорелый лоб… Влад явно знал, что красив, и вовсю пользовался этим. Одевался он, кстати, соответственно. Сегодня на нем были узкие черные джинсы, черные ботинки и кожаная куртка, распахнутая на груди. На тонкой белоснежной водолазке с умело подвернутым воротом красовался кулон на кожаном шнуре – то ли зуб, то ли коготь какого-то крупного хищного животного, скорее всего медведя. Очень стильно и романтично.

Влад был старше Сашки, и она не знала никого, кто бы мог сравниться с ним внешностью и обаянием.

– Привет! – отозвалась она, постаравшись принять как можно более беспечный вид и не слишком откровенно пялиться на мальчика. – Давно приехал?

– Вчера вечером. На каникулы. А ты?

– Только сегодня, – Сашка посмотрела на Влада с улыбкой. Пусть видит, что за год с лишним она подросла и, безусловно, похорошела. Ну хотя бы немного…

– Нос вытри! – засмеялся, глядя на нее, Влад.

– Что? – в ужасе переспросила девочка.

– Нос, говорю, вытри. Он у тебя весь в грязи. Как и куртка.

Гадская машина! Сашка принялась вытираться ладонью, но, кажется, только сделала хуже, размазав грязь по лицу. Но Влад больше не смотрел на нее. Он стоял рядом, насвистывая что-то себе под нос. Но ведь стоял же! Значит, проявлял интерес.

– А твои все приехали? – спросил Влад в перерыве между очередными руладами свиста.

Сашка удивилась: с каких это пор он интересуется ее родными.

– Ну Светка там… – пояснил Влад, заметив ее замешательство.

Вот, оказывается, как! Так ему нужна эта глупая кикимора! Ну и пожалуйста! Ей-то что.

– Приехала твоя Светочка. Сидит дома, прыщик замазывает, – с ехидством ответила Саша и тут же добавила: – А я вообще-то в магазин. Некогда мне тут с тобой разговаривать!

И девочка пошла по дороге, еще смутно надеясь, что вот сейчас Влад догонит ее или окликнет, попросит вернуться… Надежда, конечно, оказалась тщетной.

Саша дошла до магазина, купила пакет кефира, пачку сливочного масла, батон хлеба (для них с тетей Людой, Света хлеб принципиально не ест, боясь пополнеть) и пошла обратно. Настроение оказалось безнадежно испорчено, а таинственный Корнуолл скрылся за пеленой надвигающегося дождя.

Октябрь выдался промозглым и сырым. Саша шагала по мокрому асфальту и жалела о том, что не осталась в городе. И как она могла позволить уговорить себя ехать к тете Люде? Ведь знала же, знала, как все будет…

Когда она вернулась, бросила сумку на стол и поднялась на второй этаж, где располагались их комнаты, обнаружилось, что дверь в Светину комнату настежь открыта, а сама она, в длинном свитере, с голыми ногами, сидит перед зеркалом и мажет губы перламутровым блеском. Прыщик был тщательно скрыт под слоем тональной пудры.

– А, Саша, хорошо, что ты уже вернулась, – приветствовала ее двоюродная сестра. – Зайди-ка ко мне на минутку.

Саша удивилась, но тем не менее вошла.

У Светки, как всегда, царил беспорядок. Брючки, кофты, юбочки, нижнее белье и колготки валялись по комнате в таком непредсказуемо-хаотическом порядке, что можно было подумать, будто здесь совсем недавно бушевал тайфун. Саша кавардак не любила. Вернее, любила, но до определенной степени, когда он еще напоминал творческий беспорядок, а не последствия взрыва на макаронной фабрике. Она остановилась в дверях и вопросительно взглянула на двоюродную сестру.

– Посмотришь со стороны, что мне больше идет: синее платье или черная юбка с резинкой понизу, – Светка домазала губы и поочередно приложила к себе обе названные вещи.

И платье, и юбка заканчивались гораздо выше, чем, на Сашин взгляд, должны заканчиваться пригодные для ношения вещи.

– Если ты на улицу, то там холодно и сыро, – предупредила она.

Но Светка только пожала плечами.

– Для меня красота важнее, чем холод. Человек тем и отличается от животного, что умеет ради прекрасного игнорировать неблагоприятные погодные явления, – сообщила она.

– Да? А я думала, от животного его отличает умение мыслить, – не сдержалась Саша.

– Кстати, давно хочу спросить тебя, – Света то ли не поняла, то ли проигнорировала колкость. – Почему ты, москвичка, так бестолково одеваешься?

Света и тетя Люда жили во Владимире, неподалеку от которого и располагались Осинки. Здесь они уже три года как приобрели себе дачу. Все равно Сашка искренне не понимала, почему стыд по поводу немодной одежды должен усугубляться тем, что сама она из Москвы.

– Что значит «бестолково»? – переспросила она, переступив через валяющийся на полу лифчик.

– Вот посмотри на себя, – двоюродная сестра на миг осуждающе поджала губы. – Волосы собраны в хвостик абы как, джинсы широкие, висят как придется, а еще футболка с жуткой мультяшкой! Брр!

– И как нужно одеваться? Может, научишь?

Светка снова пропустила Сашин сарказм мимо ушей и ответила так, как будто та действительно спрашивала у нее совета.

– Ну, во-первых, – заявила Света, – нужно чаще носить короткие юбки. Они многим идут, если ты, конечно, не толстенная корова…

Толстенной коровой Сашку уж точно никто не называл!..

– Во-вторых, если уж надеваешь джинсы, пусть это будет обтягивающая модель, способная наилучшим образом подчеркнуть достоинства твоей фигуры… – продолжила двоюродная сестра, демонстративно проведя руками по своим бокам и бедрам.

– А если у моей фигуры нет достоинств? – невинно поинтересовалась Сашка.

– Ну да… – Света окинула ее оценивающим взглядом. – Ты права, отсутствие бедер мы, пожалуй, и вправду подчеркивать не станем. Тогда носи сверху что-то длинное или с заложенными складочками… Ну, знаешь, бывают такие вещи, чтобы, когда ты наденешь их, казалось, будто у тебя есть и талия, и грудь, и бедра, и попа.

Саша нахмурилась. Похоже, двоюродная сестра разом отомстила ей за все подковырки.

– Пожалуй, пойду почитаю что-нибудь, – сказала Саша, поворачиваясь к Светке одним из напрочь отсутствующих мест.

– Эй, ты что, обиделась?

Сашке не нужно было оборачиваться, чтобы ясно представить себе, как Светка удивленно моргает длиннющими коровьими ресницами.

– Нет, ну что ты! – выдавила она. – А ты, случайно, никуда не спешишь?

– Ой! – взвизгнула Света, тут же забыв обо всем, что не касалось непосредственно ее предстоящего свидания. – Точно, опаздываю! Влад уже минут пятнадцать как ждет меня! Так что: платье или юбка?

Саша, не ответив, ушла в свою комнату.

«Все-таки Влад – настоящий рыцарь, даже прыщик его не устрашил», – размышляла Сашка, забравшись с ногами на кровать.

Ей было неприятно думать, что он и Светка отправились куда-то вместе. Несмотря на накрапывающий дождь. Очень романтично, наверное, идти под одним зонтом, будто отгородившись ото всего мира. А ей, Саше, оставалось сидеть в одиночестве дома. Ну и, конечно, книги. Если бы тетина библиотека не была такой хорошей, Саша никогда бы не согласилась приехать в Осинки на каникулы. Кстати, Светка и Влад – ровесники, им уже по пятнадцать, а Сашке только-только исполнилось тринадцать. Куда уж ей в их компанию…

Сашкиных ровесников в Осинках не было, вот и приходилось коротать время одной. Можно, конечно, пойти к озеру… Но Саша намеренно оттягивала встречу с ним. Не стоит идти к озеру в спешке, сразу по приезде, лучше сделать это чуть позже. И в таком сдерживаемом нетерпении тоже была своя прелесть.

За окном лениво накрапывал мелкий дождь. Сашка зевнула и потянулась за книгой. Но только-только она уселась читать, как запиликал мобильник. Девочка взглянула на экран и удивилась: звонила Светка. Интересно, с чего бы…

– Привет! – выпалила двоюродная сестра, когда Сашка с неохотой нажала-таки на прием. – Мы с Владом решили прогуляться. Ты как, с нами?

Если бы Саше объявили, что ей собираются вручить самую главную в мире премию, даже эта новость, наверное, не произвела бы столь ошеломляющего эффекта. С чего бы Светке приглашать ее на прогулку с Владом? Мистика, честное слово!

– Влад очень хочет, чтобы ты пошла! – добавила двоюродная сестра, правильно расценив ее молчание.

Все это ужасно странно, но тем не менее Сашке все равно хотелось поверить в чудо. Может, Светка осознала, что наболтала лишнего, и хочет теперь загладить свою вину? Или Влад… Вдруг это Влад попросил ее пригласить Сашу?.. В любом случае, что она теряла: если дела пойдут не так, как она надеется, можно всегда вернуться домой. Уж книга точно никуда не убежит.

– Хорошо, я с вами, – согласилась Сашка.

– Ждем у калитки!

Ей показалось или Светка действительно хихикнула?..

Саша надела куртку и сапоги и, крикнув тете Люде, дремлющей в гостиной в кресле перед телевизором, что пошла погулять со Светой и Владом, вышла из дома.

Дождик оказался недолгим, он уже заканчивался, а из-за туч даже выглянул краешек солнца. В общем, если приглядеться, все не так и плохо. Влад и Светка ждали у калитки. Сашка подошла к ним.

Двоюродная сестра, кстати, остановила свой выбор на черной юбке, но это оказалось не существенно, потому что та едва-едва выглядывала из-под розовой куртки. В общем, юбку вообще можно было не надевать. Зато длинные ноги в тонких колготках оказались открыты для всеобщего обозрения и восхищения. Подул ветер, и Светка, зябко поежившись, переступила с ноги на ногу. Нет, видимо, человек все-таки не так далеко ушел от животного, и стихии все еще властны над ним. С этой мыслью Сашка подошла к Владу и Светке и остановилась, выжидая.

– Вот я уверяю его, что моя двоюродная сестра – нормальная девчонка, – улыбнулась Светка, кивая на Влада, – а он говорит, будто ты замкнутая и пугливая.

Саша не знала, что и сказать. Может, просто повернуться и уйти обратно в дом? Они позвали ее, чтобы обсудить ее же и поиздеваться?

– Да не пугайся так, – на Сашкину руку опустилась ладонь Влада. – Мы со Светкой и вправду говорили о тебе. Я вижу, что ты хорошая, и с удовольствием принял бы тебя в нашу компанию. Но…

– Но? – настороженно спросила девочка.

– Понимаешь, есть обычай: человека нужно проверить. Ну, насколько он надежен и все такое, – закончил Влад.

– И вы хотите меня проверить? – догадалась Саша. – Но как?

– Ничего особо страшного, – Светка поправила русую челку и кокетливо покосилась на Влада. – Здесь неподалеку есть кладбище. Если ночью пройдешь его из конца в конец – туда и обратно, примем в нашу компанию и никогда, честно-честно, не будем над тобой смеяться.

Сашка чувствовала себя школьницей, попавшей на экзамены. Экзамен на дружбу – что-то новенькое… Она колебалась. Предложение, конечно, заманчивое. Однако сомнительно, что Влад и Светку заставлял тащиться ночью на кладбище и лишь потом удостоил ее своей дружбы. Впрочем, Светка – королева, и что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Но, с другой стороны, нет сомнений в том, что Влад рано или поздно, как Максим в «Ребекке», увидит, что Светка – пустышка, и тогда оценит прекрасную Сашину душу, скрывающуюся за серенькой невзрачной внешностью, как сокровища национального банка за толстыми стенами. А пока почему бы не поиграть, раз уж им вздумалось вспомнить детство? Кладбище – так кладбище…

– Хорошо, я согласна, – произнесла она, ковыряя землю кончиком сапога.

– Тогда сегодня же! Дело не терпит отлагательств! – Влад радостно потер руки и вопросительно взглянул на Светку. – В десять здесь же?

Она царственно кивнула и тут же перевела удивленный взгляд на Сашку:

– Что стоишь? Иди готовься. Встретимся вечером.

Все это было похоже на большую подставу. Скорее всего, Влад и Светка хотят посмеяться над ней, однако, если Сашка не придет, оба решат, будто она струсила. Не лучше ли прийти и доказать свою храбрость и, если это потребуется, пренебрежение насмешками? Она может быть выше всего этого. Ее любимые герои научили ее благородству и стойкости.