Текст книги "Тайны Англии"
Автор книги: Ефим Черняк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)
Однако самым большим успехом секретной службы Терло в борьбе против роялистов явилось проникновение в так называемый «Запечатанный узел». Это был верховный орган партии «кавалеров» в Англии, состоявший всего из нескольких влиятельных вельмож. Хотя авторитет «Запечатанного узла» временами оспаривали другие роялистские центры, недовольные его выжидательной политикой, он оставался самой важной организацией «кавалеров». Тем большее значение имела измена сэра Ричарда Уиллиса, одного из членов «Запечатанного узла». Когда после реставрации Уиллису надо было оправдываться, он ловко напирал на то, что не выдал роялистские секреты, а свои связи с Терло объяснял желанием перетянуть главу кромвелевской секретной службы на сторону короля! Архивные документы, однако, показывают, что Уиллис продолжал доставлять за солидные деньги информацию властям протектората и в 1659 году, когда Терло был уволен в отставку и главой секретной службы стал опять Томас Скотт.
Интересно отметить, что особых успехов разведка протектората достигла в борьбе против роялистского подполья как раз за немногие месяцы до реставрации, хотя окончательно разгромить «Запечатанный узел» так и не удалось. После возвращения Карла II горевшие жаждой мщения роялисты требовали расправы с Терло. Однако тот предупредил, что, если ему нанесут ущерб, он опубликует «черную книгу», которая приведет на виселицу половину «кавалеров». Эта угроза подействовала, хотя в ней имелся сильный элемент блефа. Стоит добавить, что Карл II не раз спрашивал советов у Терло как у признанного специалиста по делам разведки.
Разумеется, Терло активно действовал не только против «кавалеров», но и против врагов протектора слева – партии левеллеров. А левеллеры отвечали организацией покушений на Кромвеля. Некоторые из бывших лидеров левеллеров, особенно Уальдмен и Сексби, даже вступали с этой целью в соглашения с роялистами. В 1657 году заговорщики твердо решили взорвать Кромвеля в его резиденции в Уайт-холле. В заговоре участвовали несколько солдат; часовой Туп разрешил пронести порох, но в последний момент раскрыл весь замысел Кромвелю. Явившиеся на другой день заговорщики были арестованы. Между прочим, Джон Уальдмен, который более полувека вел жизнь неутомимого организатора заговоров, во время Реставрации написал сочинение «Краткий трактат о разведывательном деле». Основываясь на опыте Терло, Уальдмен советовал правительству иметь своих агентов во всех партиях, контролировать почтовую переписку, особенно корреспонденцию послов – «великих шпионов», приставлять наблюдателей ко всем подозрительным иностранцам и т.д.
Терло создал обширную сеть наблюдения не только за противниками Кромвеля, но и за иностранными правительствами. Александр Дюма в своем романе «Десять лет спустя» очень просто объясняет реставрацию Стюартов в Англии, которая произошла в 1660 году. Д'Артаньян незаметно похитил бывшего кромвелевского генерала Монка (как он ранее проделал это с кардиналом Мазарини). Потом мушкетер освободил увезенного им генерала, но Монк уже решился перейти на сторону Карла II и восстановить его на престоле. Это приключенческий роман. А вот что сказать, когда представления многих буржуазных историков не поднимаются над подобным пониманием событий? Это скольжение по поверхности политических событий без серьезного анализа глубинных процессов нередко и приводит к тому, что разведку награждают чудесной способностью оказывать решающее влияние на ход важнейших событий, направлять курс корабля истории.
В действительности подлинная история протектората Кромвеля и последовавшей реставрации Стюартов показывает, насколько решающие события определяются главной движущей силой общественного развития – классовой борьбой. Успехи или неуспехи тайной войны, как бы они ни были порой важны сами по себе, в конечном счете всегда зависят от расстановки сил и борьбы классов. Пример истории протектората и реставрации тем более показателен, что это было время, когда народные массы после их появления как активной политической силы во время гражданской войны и Республики были подавлены и обезглавлены, а борьба велась в основном между различными группами господствующих классов. В Англии на протяжении всего времени правления Кромвеля действовала очень энергичная роялистская партия, широко применявшая оружие тайной войны. Однако все ее действия оказались совершенно бесплодными, пока – уже после смерти Оливера Кромвеля – господствующие классы в целом не почувствовали новую угрозу снизу, со стороны народных масс, и не решились защитить себя реставрацией монархии. В конце 50-х годов «кавалеры» стали проникать в разведывательную организацию Терло. Резидент Терло в Голландии Джордж Даунинг при правлении Ричарда Кромвеля переметнулся в лагерь «кавалеров» и сообщил им об измене Ричарда Уиллиса. Генерал Монк, долго колебавшийся, только ощутив давление этих настроений, решился перейти на сторону Стюартов. Не менее важно, что его армия, из которой давно выветрился старый революционный дух, в которой тон задавали офицеры, награбившие земли в недавно снова покоренной Ирландии, согласилась стать послушным орудием Реставрации.
СКАНДАЛЬНАЯ ХРОНИКА КАРЛА II
После реставрации Стюартов в 1660 году политический маятник качнулся далеко за те пределы, которые ему первоначально были установлены победившими во время английской революции классами – буржуазией и в значительной степени обуржуазившимся дворянством. В страхе перед новым вступлением на политическую арену народа эти классы фактически на время предоставили королю Карлу II свободу рук, поскольку речь не шла об основных, социальных результатах революции. На эти завоевания буржуазии у Карла хватало ума не покушаться, и это удержало его на престоле, вопреки той, обычно крайне непопулярной, политике, которую он проводил.
Собственно, политика короля тяготела к одной цели – максимальной независимости от парламента. Но без согласия парламента нельзя было получить денег (отец Карла II поплатился головой за попытку собирать налоги в обход парламента). Нельзя, конечно, внутри страны – вовне, оказывается, было можно. Людовик XIV был готов ежегодно давать Карлу II крупные субсидии, чтобы укрепить его положение по отношению к парламенту, а главное, обеспечить поддержку или по крайней мере нейтралитет Англии в тех войнах, которые вел французский король для утверждения своей гегемонии в Европе. Понятно, что французская дипломатия и французская разведка прилагали значительные усилия, чтобы сохранить под своим контролем внешнюю политику Англии. С этой целью помимо «официальной» тайной субсидии, которая выплачивалась Карлу II, агенты Людовика установили личные контакты и постоянно делали крупные денежные подарки английским министрам и даже их секретарям. Например, секретный агент английского министра герцога Бекингема (сына фаворита Карла I) лондонский купец Лейтон, через которого тот вел переговоры с Французским двором, получил в 1668 году подарок в 400 пистолей.
Карл II не представлял себе жизни без нескольких, так сказать, официальных фавориток, не считая множества временных любовниц. Чем дальше, тем больше наряду с открытой политикой английского правительства и тайной дипломатией Карла устанавливались прямые контакты между его фаворитками и иностранными дворами. Если сам Карл заключил тайный альянс с Францией, то его главная метресса Барбара Вильерс, леди Кастлмейн (позднее, с 1670 года герцогиня Кливлендская), находилась в союзе с Испанией.
В новом Сент-Джемском дворце происходили настоящие сатурналии, в которых участвовали разом леди Кастлмейн, Френсис Стюарт, Нелли Гвини, другие королевские наложницы. К огорчению дипломатов, контроль над увлечениями короля стал невозможным. Карл волочился за каждой юбкой. Его называли не иначе, как Старина Роули, это была кличка одного из лучших жеребцов в королевской конюшне. Сам король был даже польщен прозвищем. По крайней мере, когда король ночью ломился в дверь комнаты очередной фрейлины, он в ответ на негодующий вопрос, кто стучит, неизменно отвечал:
– Мадам, это сам Старина Роули.
Все же известный консервативный историк К. Фейлинг предостерегал против преувеличения влияния фавориток, а некоторые авторы (Ч. Хартмен, А. Брайант) считают монаршее сластолюбие лишь ловкой маской. Разврат, оказывается, служил для сокрытия дальновидной патриотической программы… На деле же мало озабоченный необходимостью поддержания равновесия сил в Европе (о котором много говорилось в парламенте) Карл значительное внимание уделял уравновешиванию отношений между своими главными содержанками.
Унижало Карла в глазах его благочестивых верноподданных вовсе не само распутство, а то, что оно было очень уж неприкрытым и даже демонстративным, нарушая добрые традиции, которые восходили к Генриху VIII с его шестью женами. Шокировали несерьезность короля, полное пренебрежение к важным делам, интересовавшим его порой только как повод позубоскалить. Пусть Карл, как постарались показать новейшие историки, и не растрачивал на любовниц и фавориток без остатка все отпущенные ему парламентом деньги, достаточно было и того, что на них уходила все же значительная часть средств. Другую съедали казнокрадство, а также вопиющая некомпетентность лиц, назначавшихся веселым монархом на ответственные посты. В результате резко упал и престиж Англии за границей. Однажды голландский посол сделал Карлу II оскорбительное по своей невыгодности предложение:
– О, Боже, – воскликнул Карл, – вы никогда не сделали бы такого предложения Оливеру Кромвелю.
– Разумеется, нет, – ответил посол, – но вы ведь совершенно другой человек, чем Оливер Кромвель.
Во время войны голландский флот мог ворваться в Темзу и бомбардировать форты, не подготовленные к обороне из-за коррупции и бездарности правительственных чиновников, тогда как Карл в это самое время продолжал коротать время у леди Кастлмейн. Тем не менее выбора не было, и богобоязненные буржуа-пуритане, ужасавшиеся безнравственностью двора, в то же время ревниво следили за тем, чтобы в этом «чертоге сатаны» особым фавором пользовалась угодная им содержанка, а не ее соперницы.
Однажды возмущенная толпа лондонцев остановила экипаж. В нем, как они думали, ехала француженка Луиза де Керуаль, которую подозревали в намерении побудить Карла перейти в католическую веру. Однако в карете сидела другая королевская любовница, Нелли Гвини. Актриса по профессии, она-то знала, как обратить угрожающие возгласы толпы в восторженный гул одобрения.
– Успокойтесь, люди добрые, – воскликнула Нелли Гвини. – Все в порядке. Я – протестантская шлюха!
Луиза де Керуаль, против которой негодовала толпа, вначале Карлу не понравилась: француженка переигрывала, изображая из себя недотрогу. Хотя королю было отлично известно, что она – агент Версальского двора, он охотно полез в ловушку, возможно, считая, что тем самым он окончательно рассеет беспокойство Людовика XIV насчет своих планов и обеспечит бесперебойное поступление французской субсидии. Кто мог лучше успокоить французского короля, чем его платная шпионка, сделавшаяся любовницей Карла? И одной из главных задач послов французского короля стала охрана прав Луизы от посягательств других «заинтересованных сторон». На сводничество и интриги, связанные с попытками примирения Луизы де Керуаль с другими фаворитками, и уходили усилия официальных и тайных представителей Людовика XIV. Они имели для этого тем больше оснований, что французские субсидии, выплачивавшиеся Карлу II, превращались в деньги английской секретной службы, а те, в свою очередь, имели теперь одно главное назначение – оплату королевских любовниц. Так что волей-неволей Людовику приходилось содержать за собственный счет и главных соперниц Луизы де Керуаль. Что и говорить, сложная штука дипломатия!
Галантность Карла проявлялась и в том, что он вообще не терпел откровенных отзывов о предметах своих увлечений. Немаловажным поводом для смещения в 1667 году канцлера Эдварда Гайда, графа-канцлера Кларендона, старого, верного слуги, были их недвусмысленные отзывы о леди Кастлмейн. Его величество в этой связи разъяснил, что всем «благовоспитанным людям нельзя клеймить позорными именами и прозвищами достойную леди, посвящающую себя только тому, чтобы сделать приятное королю, а, напротив, надлежит всегда считать ее заслуживающей уважения».
Кларендон давно уже вызвал своей политикой недовольство в стране, но оппозиция только усилилась, после того как власть перешла к победившим его придворным интриганам.
В начале 70-х годов в Лондоне из уст в уста переходило крылатое четверостишие:
Как может государство процветать,
Когда им управляют эти пять:
Английский дог, тупой баран,
Крот, дьявол и кабан?
Речь шла о знаменитой Cabal. Это слово по-английски означает «интрига», «группа заговорщиков», «политическая клика». Оно весьма подошло к группе министров Карла II, стоявшей у власти примерно с середины 60-х – до середины 70-х годов. Причем, подошло не только по существу, но и потому, что начальные буквы фамилий королевских советников «дога» – Клиффорда, «барана» – Арлингтона, «кабана» – Бекингема, «крота» – Ашли и «дьявола» – Лодердейла случайно образовали роковое слово. А непочтительные прозвища четко отражали представления, сложившиеся в народе о склонностях и дарованиях этих столпов престола.
Из этой пятиглавой гидры министр иностранных дел Генри Беннет, граф Арлингтон, возбуждал едва ли не самую жгучую ненависть. Вылощенный придворный, знаток церемоний, Арлингтон был известен своей готовностью удовлетворять все прихоти монарха. Недаром Арлингтон вместе с герцогом Бекингемом входили в пресловутую «комиссию по доставлению мисс Стюарт королю».
Впрочем, современники ошибались, считая Арлингтона церемонным бараном. Он даже имел кое-какие собственные убеждения в отношении лучшего внешнеполитического курса, который, по его мнению, должен был включать сотрудничество с ослабевшей Испанией и с Голландией, опасавшимися завоевательных планов Людовика XIV. Однако эта политика встречала два совершенно различных препятствия. Одно из них – растущее англо-голландское торговое соперничество, уже неоднократно приводившее к войнам. Другое – намерения Карла II использовать французскую помощь, пусть даже жертвуя государственными интересами Англии, чтобы освободиться от опеки парламента и возродить абсолютизм. Действовали и связанные с этим вторичные мотивы: неостывшая вражда Испании (тогда еще не вполне осознали степень ее ослабления), стремление к союзу протестантов против папистов, и наоборот, очевидные, хотя и отрицаемые публично, симпатии Карла II к католицизму как удобному орудию его политических планов (короля считали деистом, но он если и был им, то, скорее, просто от безразличия к религии, как и ко всему, не имеющему прямого отношения к его удовольствиям). Действие всех этих и других факторов приводило к частым изменениям во взаимоотношениях между Англией и другими державами.
В январе 1668 года Арлингтону и английскому послу в Голландии Уильяму Темплу удалось добиться подписания договора о тройственном союзе между Англией, Голландией и Швецией. Одним из условий успеха было сохранение тайны переговоров, что было немалым достижением, если учесть, что Английский двор был постоянным источником сплетен, к которым прислушивались французские агенты. На этот раз Рювиньи, посол Людовика XIV, был застигнут врасплох известием о договоре. Английская дипломатия заняла более жесткую позицию и в торговых переговорах с Францией. В августе 1668 года в Лондон прибыл новый французский посол Шарль Кольбер де Круасси, брат знаменитого Кольбера, с инструкцией разрушить тройственный союз, предложив, в частности, Арлингтону огромную взятку в 25 тыс. фунтов стерлингов и ежегодную пенсию.
Однако вскоре стало очевидным, что подкупать надо самого Карла П. В конце 1668 года Карл решил круто изменить внешнюю политику, взяв курс на заключение союза с Людовиком XIV. Правда, учитывая быстрое усиление антифранцузских настроений, такая смена курса должна была быть осуществлена в глубокой тайне. Обычные дипломатические каналы поэтому не годились. 19 декабря 1668 года Карл II послал письмо своей сестре Генриетте, бывшей замужем за братом Людовика XIV, что будет передан шифр, с помощью которого они смогут вести свою переписку. Карл был уверен, что Арлингтона в конечном счете можно будет заставить согласиться с политикой, угодной королю, а замещать его явным сторонником союза с Францией – значило раскрыть карты.
В этой связи стоит обратить внимание на то, что нельзя слишком буквально принимать жалобы на упадок разведки в годы Реставрации (и позднее в некоторые другие периоды истории Англии). Даже если подобные утверждения и соответствовали действительности, как в годы правления Карла II, это вовсе не было равнозначно ослаблению тайной войны, особенно секретной дипломатии. Просто функции секретной службы в этих случаях могли отличаться от обычных, и выполнять эти функции могли самые неожиданные учреждения и люди. А когда, как при Карле II, речь шла о тайной запродаже правительством государственных интересов своей страны, оно могло вполне прибегать при этом к услугам чужой разведки, в данном случае секретной службы и дипломатии Людовика XIV. Чтобы получше осуществить эту запродажу, Карл II дал понять в Версаль, что готов (конечно, келейно, дабы не возбудить взрыва недовольства) принять католичество. Обрадованный Людовик XIV весной 1669 года прислал в Англию своего секретного агента, который должен был сыграть на довольно-таки неожиданном обращении Карла II в истинную веру. Это был итальянский аббат Преньяни, совмещавший духовный сан с занятиями астрологией. Однако как астролог Преньяни сразу же опростоволосился, так как не сумел предсказать по звездам лошадей-победителей в нью-маркитских рысистых состязаниях. Вдобавок прелат оказался весьма беспутного нрава. Возможно, именно этим он вызвал симпатии Карла II, который счел неудачливого астролога подходящим для роли тайного агента. Стоит добавить, что как раз во время конфиденциальных переговоров во Франции арестовали некоего «слугу» Эсташа Доже, которого десятилетиями содержали в строжайшем заключении. Новейшие исследователи считают, что он-то и был таинственным узником с железной маской на лице и раскрытие псевдонима «Эсташ Доже» должно быть ключом к решению вековой исторической тайны. Ученые задались вопросом, не скрывался ли под этим именем сам Преньяни, тем более что впоследствии преемники Людовика XIV говорили любопытствующим придворным, что загадочный заключенный – итальянец. Сохранился подписанный Карлом II заграничный паспорт на имя Преньяни, датированный 15 июля. На другой день аббат покинул Англию и 17 июля прибыл в Кале. А 19 июля французский военный министр Лувуа подписал приказ о направлении в темницу арестованного поблизости от Дюнкерка (в 15 милях от Кале) «слуги» Эсташа Доже. Однако это не мог быть сам аббат. ещё в 1912 году историкам удалось выяснить, что Преньяни с 1674 года и до смерти в 1697 году жил в Риме, тогда как Доже в это время наверняка находился в тюрьме. Но не был ли Доже «слугой» Преньяни? Конечно, в этом случае Доже мог знать какие-то секреты, побудившие французское правительство бросить его за решетку. Однако вряд ли это могли быть только сведения о переговорах, которые велись между Карлом II и Людовиком XIV в 1669 году. Любые секреты, связанные с этими переговорами, должны были потерять значение после смерти Карла II в 1685 году и особенно после «Славной революции» 1688 года. А «маску» продолжали держать в тюрьме и в 1698 году даже перевели в Бастилию. Так что тайна «маски» должна найти объяснение в истории каких-то других эпизодов секретной войны, по всей вероятности не связанных прямо с английской разведкой, и рассказу о «маске» не место в этой книге.
Участникам переговоров 1669 года было, однако, что скрывать и без секрета «маски». Главное, конечно, обещание английского короля перейти в католицизм, которое, получи оно огласку, могло стоить Карлу короны. Впрочем, веселый монарх, давая слово, собирался надуть своего партнера. По мнению Карла, Людовик XIV должен был убедиться в том, что английский король бесповоротно связал себя с Францией и, следовательно, заслуживает всяческой поддержки. Сам же Карл считал, что его обещание может послужить поводом бесконечно откладывать выполнение других обязательств, принятых в отношении французского союзника. Ведь время публичного объявления Карлом о решении перейти в католичество было оставлено на полное усмотрение английского короля, а до такого объявления тайный союзный договор должен был оставаться мертвой буквой – кроме статьи о выплате французских субсидий. Но здесь Карл и Арлингтон перехитрили самих себя. Это выявилось, правда, не сразу, но уже в ходе переговоров Людовик соглашался дать лишь 300 тыс. фунтов стерлингов вместо 800 тыс., запрашиваемых Арлингтоном. Да и эти деньги давались на приведение в готовность флота для войны против Голландии, с которой Англия еще столь недавно заключила договор о союзе. К тому же французская дипломатия и разведка приняли меры, чтобы слухи о переменах в английской политике достигли голландцев. Напротив, Арлингтон делал вид, что ничего не изменилось, для того чтобы обмануть как голландское правительство, так и влиятельные силы в Англии, которые подняли бы голос против изменения политики. В конце мая 1670 года во время визита принцессы Генриетты, через посредство которой велись переговоры, в Дувр тайный договор был подписан.
К этому времени Людовик XIV уже во всем разобрался. Он понял, что предложение Карла II о переходе в католичество не более чем дипломатический маневр и что французскую армию не придется отвлекать для участия в новой гражданской войне, которая могла бы вспыхнуть в Англии, если бы Карл открыто порвал с протестантизмом. В то же время обещание Карла, закрепленное в Дуврском договоре, давало Людовику XIV множество возможностей для шантажа; ведь французский король мог теперь, допустив утечку информации, вызвать серьезный внутриполитический кризис в Англии.
Но это еще не все. Дуврский договор невозможно было ввести в действие, поскольку нечего было и думать представить его парламенту. Карл и Арлингтон не рискнули сообщать о нем даже остальным членам Cabal – и Ашли, и Лодердейл, и Бекингем были ярыми протестантами или во всяком случае считали выгодным, чтобы их принимали за таковых. То же самое следует сказать и о других высших сановниках.
Поэтому возникла необходимость подписать другой, мнимый договор с Францией, который включал бы некоторые статьи действительного, но, разумеется, ни словом не упоминал об обещании Карла принять католичество. Мнимый договор обосновывался ссылками на голландское соперничество и выгоды от торговли с Францией. Чтобы усыпить подозрения Бекингема, ему было поручено вести переговоры о заключении этого договора. Вскоре Бекингем торжествующе уведомил Арлингтона об успешном преодолении всех препятствий. А тот мог публично выражать свои антифранцузские убеждения, высказывая сомнения и колебания. Вероятно, Арлингтону доставляло немалое удовлетворение втайне потешаться над своим соперником. Однако имел ли он для этого основания? Ведь исключение статьи об обязательстве Карла стать католиком отнимало у английского правительства право определения времени выполнения других обязательств – иначе говоря, даты начала войны против Голландии. Бекингем договорился, что срок наступит весной 1672 года. Спохватившись, Арлингтон стал требовать, чтобы Людовик заплатил за так и не состоявшееся обращение Карла в католичество в надежде, что столь наглое требование приведет к срыву переговоров. Но французский король разгадал этот ход и уступил. Деньги, следуемые – вернее, не следуемые – по этой ультрасекретной статье, были подключены к военной субсидии, которую Франция обязалась уплатить Англии. Кроме того, Людовик согласился увеличить английскую долю в шкуре неубитого медведя – увеличить размеры голландской территории, которую он был готов отдать Карлу. Одновременно с тайными переговорами Бекингема происходили еще более секретные переговоры за его спиной. Карл должен был с крайней неохотой передать французам специальную письменную декларацию, что мнимый договор никак не отменяет обещания короля принять католичество, когда наступит подходящее время. После этого мнимый договор был подписан в декабре 1670 года. Он явно противоречил интересам и настроениям влиятельных буржуазных кругов Англии, втянул страну в непопулярную войну. Чтобы убедить парламент в отсутствии у Карла планов реставрации католицизма, пришлось продемонстрировать мнимый договор и постараться побыстрее подписать мир с голландцами (он был заключен в феврале 1674 года). Склонный к демагогии Бекингем решил подставить ножку Арлингтону. Склока могла привести к опасным разоблачениям, и друзья Арлингтона в палате лордов обвинили распутного герцога в незаконной связи с графиней Шрюсбери. Это помогло избежать нового политического скандала.
Схватка «барана» и «кабана» была одним из признаков распада Cabal. На смену ей пришло министерство Томаса Осборна, графа Данби, который был явным, хотя и осторожным, противником французского союза. Тогда Людовик решил обессилить правительство Карла, поддерживая парламентскую оппозицию. Французское золото шло теперь и в карманы лидеров оппозиции, громивших правительство за раболепие перед Людовиком XIV и отказ от противодействия его завоевательским планам. Иногда субсидии были платой за молчание. Например, такое молчание обошлось Людовику XIV в феврале 1677 года в 2950 фунтов стерлингов, а во время более короткой сессии в июне – только в 450 фунтов. В других случаях деньги уплачивались не за молчание, а за более ожесточенные нападки на политику «короля-солнца». Так действовали агенты французского посла Баррийона в 1678 году. В том же году Французский двор подкупил английского посланника в Париже Р. Монтегю. За 100 тыс. крон посол написал донос парламенту, что Данби участвовал в тайных переговорах о получении Карлом субсидии от Версальского двора. Данби, заблаговременно извещенный об этом коварном плане, попытался нанести ответный удар, наложив арест на бумаги Монтегю, которого обвинили в поддержании секретной переписки с папским нунцием. Но среди захваченной корреспонденции не было письма, уличавшего министра. Письмо это было представлено парламенту, и палата общин приняла решение о привлечении Данби к ответственности. Падение Данби внешне было следствием продажи им английских интересов Людовику XIV, а в действительности тем, что он решил противодействовать планам французского монарха. Это был поистине ловкий ход в тайной войне.
… В 1968 году на аукционе в Лондоне было продано значительное число неизвестных документов, характеризовавших секретную службу в годы правления Карла II. Выяснилось – это уже подозревали и современники, – что деньги, ассигновавшиеся на разведку, король попросту тратил на своих фавориток; некоторые из них, впрочем, как уже говорилось, параллельно несли службу в качестве агентов либо самого Карла, либо Людовика XIV.
Министр Моррис жаловался, что ему дают на разведку только 700 фунтов стерлингов, а Кромвель тратил в 100 раз больше и поэтому держал у себя в кармане секреты всех монархов Европы. Однако и после этих жалоб скупая «кавалерская» палата общин увеличила ассигнования по графе «Секретная служба» всего на 50 фунтов стерлингов!
К тому же во время Реставрации секретная служба перестала быть централизованной, как при Кромвеле, разделилась на различные ветви, нередко соперничавшие друг с другом. Так что в правление Карла трудно вообще говорить об английской разведке в единственном числе. Политические партии, придворные клики, отдельные честолюбивые министры и послы обзаводились собственной секретной службой. Из них политическое значение приобрела, в частности, разведка английского посла в Гааге сэра Уильяма Темпла. Это был осторожный, самовлюбленный, трусливый оппортунист, больше всего заботившийся о собственном спокойствии и благополучии и неизменно удалявшийся в свое имение, к своему саду и к писанию мелкотравчатых этических «опытов», как только надо было делать небезопасный шаг. Так Темпл поступал во время острых политических кризисов в последнее десятилетие правления Стюартов. Еще остался в памяти потомков осторожный и тщеславный сэр Уильям тем, что при нем служил секретарем молчаливый мрачноватый юноша по имени Джонатан Свифт. Но это было потом, много позднее, а в 1667 году Темпл был еще инициативным дипломатом, энергично делавшим карьеру и благодаря почти идолопоклоннической лести сумевшим добиться благосклонности Арлингтона и должности посла в Гааге. Понимая, насколько непопулярно прислужничество перед Людовиком XIV, Темпл активно содействовал временной переориентации политики Карла II на союз с Голландией. Секретная служба Темпла при этом работала против его шефа Арлингтона и шпионов этого министра. Темплу удалось использовать опытных людей, ранее служивших разным партиям. Среди них наиболее важными были Томас Корни и бывший активный участник службы «кавалеров» в годы революции Николас Аударт, который, впрочем, скоро принял сторону Арлингтона.
А в числе противников секретной службы Темпла оказался бывший глава разведки в годы гражданской войны и протектората Томас Скотт. «Цареубийца» пошел теперь на службу к Арлингтону. Тот принял и ряд других агентов, ранее работавших на Кромвеля, в частности Уильяма Левинга. В борьбе разведок соперничавших клик не приходилось брезговать средствами – так, Левинг попал в тюрьму стараниями другого шпиона – Фосета. Основательную шпионскую организацию, наблюдавшую за разведкой Арлингтона, создал и Ашли, получивший к тому времени титул графа Шефтсбери. Он пытался при этом даже заручиться поддержкой Луизы де Керуаль и Барбары Кастлмейн. В результате Ашли имел от своих агентов подробные сведения о секретных французских субсидиях, доставлявшихся Карлу II. В тайную войну включились, наконец, иезуиты, которым покровительствовал младший брат короля Яков, герцог Йоркский, принявший католичество.
Среди немногих способных разведчиков времен Реставрации был упоминавшийся выше Джордж Даунинг, бывший тайный агент Терло в Голландии. После реставрации Даунинг остался британским резидентом в Гааге. В 1668 году он хвастал, что его агенты регулярно вытаскивали ключи из камзола де Вита, правителя Голландской Республики, когда он спал, списывали извлеченные из-под замка тайные бумаги и возвращали ключи обратно.
