Текст книги "Разведчики мировой войны. Германо-австрийская разведка в царской России"

Автор книги: Эдвин Вудхолл

Соавторы: Н. Шляпников,Д. Сейдаметов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава ХVI
Общие замечания о шпионской работе
Шпиономания

Как только началась война, было установлено строгое наблюдение за всеми письмами как прибывавшими в Англию и в зону военных действий, так и посылавшимися из Великобритании. Было также установлено тщательное наблюдение за всеми иностранцами, проживавшими в Англии, приезжавшими или уезжавшими из нашей страны.

Контроль над всеми радиостанциями был передан адмиралтейству, которое установило строжайший надзор за радиопередачами.

Телеграф, телефон, каблограммы и почтовая цензура находились под контролем других органов, точно так же как и цензура над печатью; но все эти органы поддерживали связь между собой, и каждый из них имел в виду только одну цель – изъять всякие сообщения, могущие принести пользу неприятелю.

 За корреспонденцией, написанной симпатическими чернилами, всегда наблюдали особенно зорко. Конечно, шпионы пользовались также и шифром, но употребление симпатических, или невидимых, чернил было излюбленным способом неприятельских разведчиков.

Слова «симпатические», или «невидимые», относятся к жидкости, которая не оставляет никакого видимого следа на бумаге, но которую можно обнаружить при помощи нагревания или химической реакции.

Вот некоторые сорта невидимых чернил, обычно употребляемых агентами разведки.

Раствор свинцового «сахара» в чистой воде не оставляет никакого следа на бумаге, когда он высыхает, но под влиянием тепла буквы становятся черными.

Азотнокислая медь при том же способе расшифровки дает красные буквы.

Буквы, написанные азотнокислым никелем, при нагревании становятся зелеными.

Бромистая медь употребляется особенно часто, так как следы ее легко обнаруживаются при нагревании и исчезают при охлаждении.

Следы рисовой воды на бумаге невидимы, но йодовая реакция делает их синими.

Серная кислота, или купорос, разведенный в воде, если писать острым концом стального пера, дает прекрасные невидимые чернила, которые при нагревании становятся неизгладимо черными.

Птичьим пером, смоченным соком луковицы или репы, также можно писать невидимые письма, которые под действием тепла становятся ярко коричневыми.

Молоко и лимонный сок являются хорошими симпатическими чернилами, но ими нельзя писать на глазированной поверхности, – бумага является одним из средств для проявления этих «невидимых чернил». Неглазированная бумага употреблялась для этой цели.

Цензура над фотографиями была очень строгая и в Англии и на театрах военных действий. В рядах действующей армии было запрещено иметь фотоаппараты. Однако везде и повсюду офицеры и солдаты не считались с этими строгостями, запретами и правилами. Было бы неблагоразумно скрывать это.

Всевозможные слухи и сплетни распространялись беспрестанно. Солдаты, приезжавшие домой в отпуск, рассказывали фронтовые новости, слышанные ими рассказы, и через эту болтовню просачивалось немало секретной информации. На крупных базах и складах правила сохранения тайны сообщались в объявлениях, которые вывешивались для всеобщего сведения. Французы читали такие плакаты во всех кафе Франции. Какой английский офицер или солдат не помнит: «Молчите! Остерегайтесь! Неприятельские уши вас подслушивают!»

Или английский лозунг, изложенный в четверостишии:

 
«Жила одна мудрая старая сова в дубе.
Чем больше она слышала, тем меньше она говорила.
Чем меньше она говорила, тем больше она слышала.
Все солдаты должны подражать этой мудрой старой птице».
 

* * *

Мои замечания о различных факторах, помогавших деятельности контрразведки, были бы неполными без краткого описания работы военных собак.

Отчеты отдела военных собак изобилуют любопытными инцидентами.

Я помню германскую собаку, по имени «Фриц», о которой один английский солдат однажды сказал, что «она может все делать, только не говорить». За ней стали наблюдать с начала 1916 года. С разных пунктов фронта поступали сведения о том, что по утрам, на рассвете, солдаты видели собаку, которая  внезапно появлялась со стороны неприятельских линий или направлялась к ним. Собаку видели несколько раз в течение недели, но никто не мог ее поймать. В чем состояла ее задача и где она бывала позади наших линий? Этого никто не знал.

Но в один прекрасный день тайна раскрылась. Немцы бомбардировали несколько домов, расположенных позади наших линий. В одной из разрушенных построек был найден мертвый человек в штатском, убитый взрывом снаряда. Осмотр тела обнаружил вокруг его шеи шнурок, к которому был привязан германский матрикул и пачка писем от неприятельского отдела собак. Эти копии ясно показывали, что убитый был разведчиком – переодетым германским унтер-офицером.

Было очевидно, что этот разведчик время от времени пробирался к нашим линиям и по ночам посылал свою информацию немцам с собакой. Мы установили надзор, чтобы поймать эту собаку. Для этого мы пустились на хитрость, прибегнув к помощи нашей суки «Розы». Мы подстерегали четвероногого посыльного две ночи. На третьи сутки в полночь «Роза» помчалась во всю прыть по темной пустынной улице. Мы за ней проследили и увидели, что немецкий «почтальон» побежал «Розе» навстречу. В каких-нибудь пять минут «Фриц» был пойман. При ошейнике мы нашли письмо для убитого теперь хозяина этой собаки. В письме запрашивали информацию относительно нашего ночного транспорта, для того чтобы германская артиллерия точно могла направить свой огонь. После совещания с некоторыми из главных офицеров было решено, что нет надобности посылать собаку обратно. Поскольку разведчик погиб, собака потеряла для нас опасность.

* * *

В свое время стало известно, что германцы собираются в начале 1918 года сделать отчаянную попытку разгромить союзников посредством ряда сильнейших ударов на протяжении огромного фронта.

Союзный генеральный штаб был в неизвестности относительно двух обстоятельств: когда и какими силами немцы намерены осуществить свой план.

Вдоль всего фронта с начала февраля у немцев выросло количество аэродромов, усилились ночные движения войск в ближайшем тылу. Много других признаков говорило о близости большого наступления.

Для того чтобы добыть нужную информацию, один английский офицер был отправлен на самолете и спущен на парашюте позади германских линий. Результат был изумительный.

Постепенно офицер собрал множество сведений о происходивших повсюду приготовлениях к выполнению задуманного Людендорфом гигантского наступления. Опытный глаз разведчика  оценил всю ужасающую силу подготовлявшегося мощного удара. Англичанин был доволен.

Теперь нужно было вовремя передать информацию союзному командованию. Один неверный шаг, – и смерть неминуема. А судьба смелого разведчика решала также судьбу тысяч жизней.

Путешествуя под покровом ночи, разведчик сделал сотни миль пешком (он не смел доверяться поезду или другому средству передвижения) и добрался, наконец, к домику одного бельгийца, который до войны занимался контрабандой и мог пригодиться контрразведке. Переходить границу, имея при себе важную информацию, было слишком рискованно и даже безрассудно. Если он попадется потом, – не страшно, можно умереть. Но сейчас главное – доставить информацию. Кроме того, он должен был еще взорвать большой склад военного снаряжения.

Найдя бельгийского знакомого, он рассказал ему о своем неотложном задании.

– Пустяки! Мы как-нибудь передадим письмо. Моя жена имеет разрешение ехать в любое время. Только сегодня днем ее документы подписал местный германский комендант. Она уезжает завтра на рассвете.

Таким образом, подготовка крупного внезапного наступления в марте 1918 года стала известна союзникам по сведениям, полученным на неприятельской территории разведчиком.

Германцы начали свое большое наступление 21-го числа утром. Немцы продвигались по всему фронту наступления. Но в то время союзное командование поняло стратегию Людендорфа, которая состояла в том, чтобы обойти правый и левый фланги союзных армий. Германский главнокомандующий хотел вбить клин между союзными армиями, чтобы пойти на Париж.

Он надеялся, что французы отступят к юго-западу для защиты Парижа. Это означало бы повторение Марнского сражения 1914 года. Но немецкого генерала побили. Союзники отказались разделиться. Первая битва в наступлении 1918 года поставила друг против друга обе стороны, готовые к следующей отчаянной схватке. Новая битва должна была скоро разразиться между англичанами и немцами на севере.

* * *

Со шпиономанией во Франции мне пришлось столкнуться впервые во время отступления из Монса. Настроение у офицеров и у солдат было скверное. При малейшем подозрении людей убивали на месте из ружья или револьвера.

 Много французов было расстреляно нашими солдатами. Много англичан было расстреляно при таких же обстоятельствах возбужденными патриотами-французами, у которых было либо слишком много, либо слишком мало воображения.

Я помню, как покойный капитан Роз, из моего же полка, подозвал меня однажды к группе пыльных и сердитых английских солдат.

Одного старого француза застали на дереве с биноклем в руках. Это показалось крайне подозрительным! Один солдат из моего полка увидел француза и стащил его на землю. Началось объяснение между людьми, не понимавшими друг друга.

Старик хотел что-то объяснить. Угрюмые английские солдаты окружали его.

– Сержант, мы его нашли на дереве с биноклем в руках.

– Расстрелять его, сукиного сына!

– Расстрелять его, презренного кровавого шпиона!

Я никогда не забуду этой сцены. Маленькая ферма, пыльная группа свирепых английских солдат, дрожащий старик, которого держали за обе руки, и на которого было направлено 12 винтовок, готовых дать залп.

Когда я с ним заговорил на его родном языке, он почувствовал облегчение, которое было и высшей степени трогательным.

– Послушайте, – сказал он мне, – в этом лесу находится свыше 50 уланов; у них имеются пулеметы, и они собираются внезапно напасть на первые войска, которые пройдут по этой разрытой дорожке, ведущей к главной дороге. Этот бинокль не мой, здесь его оставил один французский офицер.

Когда я перевел это объяснение, то прошло меньше времени, чем понадобилось мне, чтобы написать эти строки, как каждый из наших солдат понял серьезность положения.

Немедленно была собрана рота, которая выстроилась в боевом порядке и отправилась в лес, граничивший с дорогой.

Старый француз был прав. Мы нашли в лесу отряд германской кавалерии, направивший пулеметы на дорогу. Все немецкие солдаты были захвачены нами без боя. В ночной темноте, до наступления рассвета, они пришли с тем, чтобы беспокоить наши небольшие отставшие отряды.

Некоторые из инцидентов, которые я сам пережил, были не лишены юмора.

Однажды французская жандармерия прислала в генеральный штаб 3-й армии срочную телеграмму с просьбой послать меня к ним, так как они поймали шпиона около Эстера.

Я поспешил приехать, чтобы посмотреть на пойманного  шпиона, которого захватили в форме британского солдата.

Этот шпион оказался солдатом ирландской гвардии. Он говорил с таким резким кельтским акцентом, что было действительно трудно что-либо понять. Солдат проводил время в одном маленьком кафе и возвращался оттуда ночью. На дороге, ведущей в Мервиль, его окликнули два французских жандарма.

Ирландец ответил на своем лучшем ирландском языке. Добрые французские жандармы, привыкшие к английскому акценту британских солдат, приняли его странную болтовню за какой-то чужой язык и арестовали позднего путника.

Я вспоминаю случай, который произошел на Сомме в 1916 году. Я провожал на автомобиле начальника полиции 3-го корпуса майора Брирлей. Мы должны были осмотреть некоторые дома около Альберта. Майор Брирлей любил производить расследования лично. Расспрашивая людей, он поставил некоторые вопросы, вызвавшие подозрение одного английского солдата, который заявил:

– У нас война. Откуда я знаю, кто вы? Нас предупредили, чтобы мы не отвечали на вопросы тем, которых мы не знаем.

– Но разве вы не видите, что я высший офицер? Я начальник военной полиции вашего корпуса.

– Возможно, милостивый государь, но…

В эту минуту появился офицер того полка, в котором служил осторожный солдат. Зная высокий ранг майора, он тут же уладил дело и стал упрекать солдата в недисциплинированности. Но майор запротестовал:

– Нет, этот солдат абсолютно прав. Я восхищаюсь его тактом. Вы меня знаете, а он – нет; ведь для шпиона очень легко пробраться за наши линии, переодевшись в форму высшего офицера.

Перед отъездом начальник военной полиции крепко пожал солдату руку и еще раз выразил ему свое удовольствие.

Во время войны меня несколько раз арестовывали, но я всегда принимал это за неизбежные случайности игры и никогда не терял своего хорошего настроения.

Мне известен случай, который имел место в конце 1918 года. Один сержант контрразведки, очень самонадеянный, ослушался приказа молодого офицера, который велел ему остановиться, когда он переходил пустынное поле. Его застрелили. Между тем, минутного объяснения было бы достаточно для того, чтобы спасти его жизнь.

Глава XVII
Крылатые курьеры разведки

Само собой разумеется, что голубями часто пользовались для шпионской работы. Каждый разведчик, спускавшийся с самолета, всегда имел при себе этих маленьких крылатых курьеров.

До войны Бельгия была питомником почтовых голубей. Когда германцы в 1914 году шли на Брюссель, бельгийская контрразведка должна была уничтожить некоторые наиболее редкие в мире породы голубей. Свыше 30 000 почтовых голубей было истреблено для того, чтобы они не попали в руки врага.

Когда началась война, был создан британский отдел почтовых голубей не только для контрразведки, но и для всех родов войск.

 Англичане снабжали голубями американский экспедиционный корпус. Начав в 1917 году с нескольких английских голубей и с 12 человек обслуживающего персонала, наш отдел в период перемирия состоял из 9 офицеров, 320 солдат, 6 000 птиц и имел 50 чердаков.

В начале войны французы и бельгийцы имели замечательные отделы голубиной связи. Некоторые из этих тренированных птиц отличались выносливостью и были специально отобраны для того, чтобы летать в плохую погоду и ночью.

Следующий подвиг почтового голубя (а таких подвигов были сотни) достоин внимания с точки зрения разведки.

Один агент был спущен с самолета приблизительно за 150 миль позади фронта. Надо было добыть чрезвычайно важные сведения о германских подкреплениях. Наш агент, человек мужественный и ловкий, вызвался собрать эти сведения и доставить их вовремя.

Для этой цели ему дали специального голубя с голубыми клетчатыми перьями, который должен был летать при всех условиях. Вечером того дня, когда наш разведчик был спущен, дежурный сержант отдела голубиной почты контрразведки заметил, что голубой клетчатый голубь спустился на свой чердак. К его ногам было привязано письмо, датированное 10 часами утра и содержавшее всю нужную информацию с драматическим заключением:

«Только успел отпустить голубя. Я арестован. Прощайте».

Маленький пернатый герой пролетел свыше 150 миль в сырую и грозовую погоду за каких-нибудь 4 часа.

Некоторые агенты, которые спускались с самолетов на парашютах, брали с собою иногда трех голубей: двух для пересылки  информации и одного как последнего курьера, который возвращается в том случае, если к разведчику нужно послать самолет.

Наши агенты обычно внимательно выбирали место, чтобы укрыть своих пернатых спутников. Они взбирались на дерево и привязывали к ветке среди листьев корзину с птицами. Если сбор информации требовал много времени, то агенты взбирались по ночам на отмеченные деревья и кормили своих питомцев.

Иногда наши самолеты по заранее условленному сигналу спускали на определенном месте голубя, привязанного ремнем к маленькому парашюту. Но такой способ был очень ненадежен, так как в этих случаях птицы часто попадали в руки врага.

Я хочу здесь рассказать еще об одном подвиге.

Птицу взяли на фронт из дивизионной разведки генштаба во время упорного сражения, которое происходило по Менэнской дороге. Англичанам срочно понадобились подкрепления.

От фронта до дивизионного штаба было 9 миль. Птица была выпущена с чрезвычайно важной голубеграммой, в которой просили прислать подкрепления к вечеру. Но голубь был подстрелен неприятелем. В течение всей ночи под проливным дождем и градом, продолжалось сражение, в котором обе стороны проявляли одинаковое упорство. Забытый маленький пернатый курьер лежал раненый на мокрой земле. На рассвете птица кое-как собралась с силами, помчалась к своему чердаку и умерла раньше, чем успели отвязать письмо от ее лапки.

Птица свою миссию выполнила. Подкрепления были посланы и положение спасено.

Другой голубь из морского отдела голубиной почты, известный под именем «Крипс – Крест Виктории» пролетел 50 миль в 22 минуты, неся письмо с просьбой о срочной помощи.

Одно судно-тральщик подверглось нападению подводной лодки, которая выпустила в него несколько снарядов. Смертельно раненый, истекающий кровью шкипер Крипс написал последнее письмо и послал его со своим единственным голубем. Письмо было доставлено как раз вовремя: два миноносца пришли на помощь, и экипаж судна был спасен.

Другая птица, по имени «Счастье пилота», пролетела 200 миль в 5 часов. У одного судна испортился мотор, море сильно волновалось. Ко всему этому появились три германских самолета, которые напали на беззащитных людей. Благодаря быстроте посланного моряками почтового голубя помощь им была послана вовремя, и их жизнь была спасена.

Во время боев вокруг Вердена голубиная почта французских армий оказала им большие услуги, причем в самых тяжелых условиях.

4 июня 1916 гола командир Рейволь из форта Во оказался окруженным со всех сторон.

Доставка его последнего письма является поразительным примером работы почтового голубя.

«Мы защищается, но на нас нападают с газами и с пламенем. Необходима срочная помощь. Подайте немедленно зрительный сигнал из Сувиля, который не отвечает на наш призыв. Это моя последняя надежда. Это мой последний голубь».

«Шер Ами», голубь-самка, пролетела 30 миль во время большого наступления американцев у Сен-Мишеля. В каких-нибудь три четверти часа были посланы на грузовиках подкрепления в американские части, которым угрожала опасность быть окруженными.

Во время войны радио также оказало неоценимые услуги.

Но бывали моменты, когда оно теряло свою ценность. Тогда приходил на помощь почтовый голубь. Единственный недостаток голубиной почты заключается в том, что пернатого курьера можно подстрелить. Не будь такой возможности, эти бессловесные курьеры были бы совершенством.

Глава XVIII
Таинственный цеппелин и разведка в Восточной Африке

Немецкий полковник Форбек был изобретательный военачальник, глубокий знаток партизанской войны и очень искусный тактик. Он имел обширные познания в области местных нравов и наречий Африки и знал районы, покрытые кустарником и болотами, не хуже местных уроженцев. Этот германский полковник, имея около 300 белокожих офицеров и 12 000 черных кадровых солдат, оказывал сопротивление 150 британским генералам, командовавшим трехсоттысячным войском, в течение всей Восточноафриканской кампании.

Наши наступающие колонны особенно жестоко терпели от внезапных атак, которые были опасны тем, что производились из-за естественных укрытий.

Германские командиры, действуя всегда в контакте друг с другом, использовали туземцев как шпионов, для того чтобы выследить наши движения и сообщить войскам Форбека о нашем  расположении с помощью условных знаков, подаваемых с верхушек деревьев и холмов, или с помощью дымовых сигналов.

Шпионаж принял угрожающие размеры. Мы предупредили население, что шпионаж в ущерб нашим войскам, если он будет доказан, карается смертью.

Много местных уроженцев было захвачено на месте преступления нашей собственной контрразведкой и местными черными разведчиками.

Один араб причинил нам много хлопот, но, в конце концов, наша контрразведка поймала его.

От начала войны до июля 1915 года британские и германские военные силы в Африке вели беспрерывные военные действия на обширных холмистых пространствах, покрытых кустарником.

В распоряжении Форбека находился цеппелин «Кенигсберг», спрятанный позади запруды в реке Руфиджи. Для разрушения этого источника постоянной опасности монитор «Северн», замаскированный под плавучий остров, поплыл по течению и 6 июля 1915 года прямым огнем уничтожил цеппелин.

С тех пор германцы были отрезаны от внешней помощи, и между обеими борющимися сторонами продолжалась смертельная игра в прятки. Имея продовольствие и военное снаряжение, Форбек мог бы сопротивляться годы.

Смелость Форбека дошла до того, что он прорвался на португальскую территорию (Португалия была нашим союзником) и захватил там большие запасы продовольствия, снаряжения, пулеметов и товаров, что дало ему возможность возобновить против нас борьбу с удвоенной энергией.

Радиостанции нашего адмиралтейства прислушивались к отчаянным воплям, приходившим из Берлина. «Где вы, Форбек? Где вы?» – спрашивал беспрестанно Берлин.

Мы систематически перехватывали ответы окруженного командира. Его радиограммы гласили: «Пришлите помощь, медикаменты, амуницию, положение серьезное».

В 1917 году наша разведка узнала, что помощь будет послана. В то время Германия не знала, что мы знаем ее шифр, – я рассказал в одной из предыдущих глав, как мы завладели ее секретными кодами.

Во всяком случае, наша контрразведка должна была узнать, каким путем неприятель собирается послать помощь. В то время мы установили прочную блокаду, нигде не было ни одного германского подводного судна, кроме интернированных или же тех, которые молчаливо стояли позади своих собственных минных полей.

Возможность доставки помощи по морю была исключена. Таким образом, помощь могла прийти только по воздуху.

Было получено распоряжение выделить двух агентов английской контрразведки для одного чрезвычайно важного и совершенно секретного дела. Действуя по полученным инструкциям, я поехал в Париж и встретился там с одним коллегой по имени Мортимер. Я его хорошо знал как сержанта Мортимера, и мы часто приходили в контакт друг с другом, когда работали в фронтовых районах.

Никто из нас не знал точно, в чем заключалось дело. Мы знали только, что дело в высшей степени важное и довольно опасное. Мы пробыли несколько дней в Париже в ожидании инструкций, которые, наконец, были переданы к нам в гостиницу по телефону. Нам было приказано встретить майора Икс, одетого в форму, в 7 часов вечера того же дня около Лионского вокзала.

Мы оба приехали к назначенному часу. В огромном автомобиле нас ожидал майор, один французский и один итальянский офицеры и шофер, французский солдат.

– Где место нашего назначения, майор? – спросил я.

– Вы едете в Италию, потом куда-нибудь еще. – И он улыбнулся. – Лично, Вудхолл, я не думаю, что вы годитесь для этого дела. Вы хороший малый, но вам не хватает некоторых качеств.

Я посмотрел на них. Все они улыбались. Я не имел никакого понятия о значении их слов и тоже улыбнулся.

После некоторых дополнительных инструкций майор посмотрел на свои часы и, бросив веселое слово поощрения, пожал нам руки, попрощался, и автомобиль уехал.

Я не буду останавливаться на этом путешествии. В Понтарлье на франко-итальянской границе мы простились с нашим, проводником, офицером французской контрразведки, который помог нам перейти французскую военную зону.

Как только мы вступили на итальянскую территорию, наш итальянский проводчик, капитан Спинелло, стал гораздо общительнее.

– Я вас поведу на свидание к одному из офицеров вашей контрразведки в Турине. От него вы получите распоряжения и инструкции, но я могу вам сказать уже теперь, что дело это опасное.

– Хорошо, расскажите, – попросил Мортимер. – Я не возражаю, Вудхолл тоже не возражает. В чем дело?

– Один из вас, – сказал офицер итальянской контрразведки, – не скажу вам, кто именно, будет в штатской одежде  спущен позади австрийских линий на парашюте. Потом вы поедете в Вену наиболее удобным для вас способом. Излишне говорить, что денег у вас будет достаточно. Существует только опасность, что вас могут разоблачить ввиду незнания вами языка. В остальном – все в порядке.

– Хорошо, – сказал я. – Но какова наша конечная задача?

– В Вене вы остановитесь в гостинице и будете ждать, когда к вам придет курьер. Вы его узнаете по условленному знаку и по паролю. Он вам передаст свою информацию. Это сотрудник американской разведки. Он работал для союзной контрразведки в Болгарии, с которой, как вы знаете, Америка не воюет. Американский агент выдает себя за болгарского купца, так как прекрасно говорит по-болгарски. Он будет иметь при себе соответствующие документы, так что его присутствие в Вене не вызовет подозрения властей. Тот из вас, которого спустят на австрийской территории, будет снабжен поддельными документами; он будет австрийским подданным и также торговцам. Ваша задача будет заключаться в том, чтобы вернуться с устными сведениями о том, строят ли германцы цеппелин на болгарской территории. Если возможно, нужно будет указать назначение цеппелина, характеристику его грузоподъемности и результаты летных испытаний.

Вечерам следующего дня я попрощался с Мортимером в Турине и вернулся поездом в Париж. Я не думал, что еще раз увижу когда-нибудь своего товарища, но я его увидел в Гавре.

Увы, это было последним свиданием, так как он вернулся в Англию, взял свои документы, поехал на фронт и бил убит в сражении примерно за неделю до заключения перемирия. Он мне рассказал конец этой истории.

После того как мой спутник Мортимер меня оставил, его привели на итальянский аэродром, переодели штатским и на рассвете спустили на парашюте позади австрийских линий. Ему повезло. Он попал в уединенную местность, и его смелая посадка на неприятельской земле прошла незамеченной.

Спрятав парашют под густыми кустами, Мортимер привел себя в порядок и направился к ближайшей большой дороге. К 8 часам утра он добрался до конечной станции местной железной дороги Броды и благополучно приехал в Вену.

В столице Австро-Венгрии Мортимер прибыл в условленную гостиницу, снял номер и стал ждать визита агента союзной контрразведки. Выполняя инструкцию, он занес в домовую книгу гостиницы условленное имя и определенное число точек,  как например:. Борис Стражинский. Четыре точки на одной горизонтальной линии служили сигналом о том, что он приехал.

Вечером того же дня австрийская полиция посетила гостиницу и захотела поговорить с ним в вестибюле. Мортимер думал, что его разоблачили. Но опасения его были рассеяны после того, как он предъявил свои поддельные бумаги и поговорил на чистом немецком языке.

Поздно вечером постучали к нему в дверь. Он ответил по-немецки: «войдите». В комнату вошел человек и тихо закрыл за собой дверь. Мортимер несколько насторожился. Это могло быть ловушкой, которую ему расставила австрийская разведка. Он молчал.

Гость заговорил первым:

– Вы – 325 Г, и вы приехали из Турина.

Вот этой таинственной фразы, произнесенной на немецком языке, он и ждал. Несколько колеблясь, Мортимер ответил ему тоже по-немецки:

– Я не понимаю.

Если теперь гость ответит по-немецки, то это будет доказательством того, что он агент неприятельской разведки. Но сомнения Мортимера рассеялись. Союзный разведчик знал свою реплику, так как ответил на чистом английском языке:

– Все в порядке.

Собеседники пожали друг другу руки. Они тихо разговаривали в течение двух часов, в безмолвии маленькой комнаты венской гостиницы, так как Мортимер должен был затвердить наизусть все важные сообщения.

Благодаря стараниям и влиянию нового знакомого американца, который, невидимому, имел связи в официальном мире, Мортимер скоро смог уехать из Вены в нейтральную Швейцарию и оттуда во Францию. В Париже он доложил своему начальству из союзной контрразведки о результатах секретной миссии в Вене.

Наш болгарский агент сообщил, что немцы построили супер-цеппелин Л-57 в Фридрихсхафене, но что в целях сохранения тайны цеппелин, разобранный на части, будет отправлен в Болгарию, где будет собран и пройдет испытания.

Это было в самом начале 1917 года. Этот дирижабль по своей мощности, прочности и скорости целиком оправдал ожидания экспертов. Но во время последнего испытания при сильном ветре он в последнюю минуту попал в сильный шквал и грохнулся о землю как раз в тот момент, когда маневрировал, чтобы зацепиться за причальную мачту.

Тогда никто как будто бы не знал о постройке цеппелина и о его назначении, так как германцы сожгли все остатки разбитого цеппелина.

Цеппелин был построен для того, чтобы оказать помощь войскам Форбека, окруженным в Восточной Африке. Второй супер-цеппелин, постройка которого хранилась в строжайшей тайне, был изготовлен в Стакене около Берлина. С большим успехом цеппелин совершил пробные полеты по ущельям и горным долинам Малой Азии. Цеппелин, в котором воплотилась отчаянная попытка Германии одержать победу.

Нашей разведкой немедленно, были приняты меры к тому, чтобы воспрепятствовать делу, которое могло нанести ущерб делу союзников.

16 ноября 1917 года на рассвете супер-цеппелин Л-59 под начальством командира Бокгольта вылетел из Болгарии, чтобы оказать помощь Форбеку.

Цеппелин нес груз в 50 тонн, имел пять моторов и шел со скоростью 60 миль в час. Он имел на борту около 15 000 килограммов снаряжения, винтовок, ножей для джунглей, радиоаппаратов, 6 тонн медикаментов, 25 тонн бензина, 50 пулеметов.

Корабль летел над Адриатическим морем, над Средиземным морем и Ливийской пустыней в Северной Африке, потом над долиной Нила и достиг Судана.

Прилетев в горы германской Восточной Африки, он должен был приземлиться в Маконде. Для этого один человек из экипажа должен был с парашютом прыгнуть на землю, получить причальную веревку, которую ему должны были сбросить, и помочь цеппелину спуститься на землю в подходящем месте.

Неустрашимый Бокгольт крейсировал кругом несколько часов, но не получил никакого сигнала. А в это время Форбек ворвался в португальскую Восточную Африку, не зная, что пришла, наконец, долгожданная помощь от его соотечественников!!

Таковы случайности войны! Командир цеппелина был в затруднении. Приземлиться и искать Форбека в густом непроходимом лесу, в джунглях и кустарниках, не зная местности и без всякой информации, значило бы идти навстречу гибели и корабля и людей.

Но произошло событие, которое разрешило трудную задачу. Цеппелин получил из Берлина радиограмму, в которой ему было приказано вернуться, так как Форбек окружен, и надежды на его спасение потеряны. Оставалось только выполнить  приказ, что и было сделано. Этот полет был одним из крупнейших достижений военной техники.