Текст книги "Разведчики мировой войны. Германо-австрийская разведка в царской России"

Автор книги: Эдвин Вудхолл

Соавторы: Н. Шляпников,Д. Сейдаметов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

На другой день они были приняты начальником генерального штаба, где имели «суждение» по военным вопросам в связи с желательным для Германии восстанием на Кавказе. При этом им было дано понять, что германский генеральный штаб широко пойдет им навстречу в деле подготовки восстания.

Думбадзе, пробыв в Германии 8 дней, вернулся в Россию (опять же через Швецию) и представил доклад о своей поездке. В этом докладе речь шла о таких вещах, которые давным-давно были известны.

Доклад (отчет) о поездке состоял из 19 страниц, отпечатанных на машинке, разделялся на две главы. Первая из них была озаглавлена: «Кавказский вопрос», а другая – «Военнопленные». Уже сами заглавия кое-что говорят о содержании доклада.

Как опытный шпион, Думбадзе умело разыграл комедию со своей агентурной поездкой в Германию и благополучно доставил германской разведке важнейший и секретнейший документ.

Доклад Думбадзе был впоследствии подвергнут экспертизе в штабе главнокомандующего армиями Юго-западного фронта, причем комиссия из офицеров генерального штаба заключила, что доклад в целом не кажется правдоподобным. По утверждению комиссии, Думбадзе не производил впечатления «двойного» шпиона, а являлся исключительно шпионом-осведомителем германским.

Разоблачение шпионской шайки

В декабре 1914 г. в Главное управление генерального штаба явился подпоручик 23-го пехотного Низовского полка Яков Павлович Колаковский. Он заявил, что ему удалось бежать из германского плена, куда он попал в самом начале войны, при разгроме армии Самсонова в Восточной Пруссии. Далее Колаковский сообщил, что, обдумывая различные способы освобождения из плена, он решил прибегнуть к хитрости. Колаковский заявил германским властям о своей готовности вести для них военную разведку в России. После длительных переговоров с различными германскими должностными лицами (для этого его перевозили из лагеря на острове Деньгельм в Берлин, а затем в Алленштейн в штаб 20-го германского корпуса) его отправили в Петербург. Здесь состоялось свидание его с лейтенантом германской разведывательной службы Бауэрмейстером, который обсудил с ним условия его шпионской работы в России.

Из беседы с Бауэрмейстером Колаковский выяснил, что этот лейтенант-шпион с матерью и двумя братьями проживал до войны в России. Находясь в России, вся семейка занималась шпионажем в пользу Германии при содействии (в течение пяти лет) офицера отдельного корпуса жандармов подполковника Мясоедова. По словам Бауэрмейстера, служа еще на станции Вержболово, Мясоедов оказывал большие услуги Германии, пропуская через границу шпионов и собирая агентурные сведения. Давая Колаковскому указания по поводу возлагаемых на него обязанностей, Бауэрмейстер, между прочим, поручил ему по прибытии своем в Петроград разыскать Мясоедова и осведомиться у него о планах и настроениях в высших кругах русского общества в связи с войной.

Из этой беседы Колаковский пришел к заключению, что Бауэрмейстер считался с Мясоедовым как со старым и опытным работником германской разведки.

В декабре 1914 г. Колаковского снабдили деньгами, паспортом, пропуском и отправили через Швецию в Россию.

Вернувшись на родину, Колаковский не знал, что своим сообщением о Мясоедове он поможет раскрыть целое гнездо шпионов, работавших для Германии при попустительстве военного министра.

19 февраля 1915 г. во втором часу ночи сильный наряд полиции явился на квартиру Мясоедова в Петрограде на Колокольной улице. Обыск продолжался 20 часов с лишним. Тут же удалось выяснить, что другая штаб-квартира мясоедовской шайки расположена на Лиговке, где в течение десятков лет проживал германский шпион Валентади.

В обеих квартирах было найдено столько документов, что для их вывоза потребовалось три воза.

Кроме Мясоедова и его жены, по обвинению в шпионаже были привлечены: Оттон Генрихович Фрейнат, барон Оттон Оттонович Гротгус, братья Самуил, Борис и Давид Фрейдберги, Отто Ригерт, Израиль Залманович Фриде, Роберт Исаакович Фальк, Густав Германович Урбан, Альберт Самуилович Гольдштейн и германские подданные: Георг Юлиус Беренд, Ричард Спойник, Ада, Густав и Александр Брауэрмейстеры.

При дальнейшем следствии были добыты данные, послужившие основанием к аресту ряда других лиц: инженера-технолога Николая Михайловича Гошкевича, полковника Валентина Григорьевича Иванова, кандидата прав Максима Ильича Веллера, дворянина Василия Давидовича Думбадзе. Разоблаченный как шпион австрийский подданный Александр Оскарович Альтшиллер к этому времени успел скрыться за границу.

Следствием было установлено существование в России с 1909 до 1915 г. шпионского центра, поставившего себе целью осведомление Австрии и Германии о составе и вооружении русских войск и степени их боевой готовности.

Было установлено, что как сам Мясоедов, так и его жена находились в близких, дружеских отношениях с военным министром Сухомлиновым.

Несмотря на многочисленные факты, свидетельствовавшие о прямом пособничестве Сухомлинова разоблаченной шпионской банде, его не тронули. Дело в том, что в лице Николая II, его жены, Распутина и германофильских кругов при царском дворе Сухомлинов имел мощную защиту. Дело же Мясоедова замять было уже трудно. Возмущение армейской массы и офицеров, широких слоев населения действиями этих шпионов дошло до крайних пределов.

Мясоедова судили и вынесли ему смертный приговор. Приговор был приведен в исполнение 19 марта 1915 г. Перед самой смертью матерый германский шпион решил покончить самоубийством, но попытка не удалась.

Узнав, что его друга уже нет в живых, уцелевший военный министр записал в своем дневнике: «Мясоедов повешен. Прости ему, господи, его тяжкие грехи».

Среди привлеченных к суду были и другие друзья и хорошие знакомые Сухомлинова. Например, полковник Иванов, инженер Николай Гошкевич и Максим Веллер, крупный делец и коммерсант.

Полковник Иванов был у Сухомлинова «специалистом» по артиллерии и укреплениям.

В 1909 г. Иванов, будучи контролером на военно-автомобильном пробеге Петербург – Москва – Киев, встретился с пожилым мужчиной и элегантной молодой дамой – это были Александр Альтшиллер и его жена. Они пригласили Иванова к себе домой и не получили отказа. С этого времени началось вовлечение Иванова в шпионскую организацию.

Благодаря Альтшиллеру Иванов связывается и с Сухомлиновым и вскоре получает чин полковника. Благодарности Иванова нет границ; германской разведке с этого времени передаются секретнейшие документы, проходящие через Главное артиллерийское управление и Артиллерийский комитет. Полковник Иванов проявляет исключительную активность: он не упускает случая побывать на каждом испытании новых орудий, приемке укрепленных пунктов. Он стремится попасть в различные комиссии, на совещания, преимущественно секретного, характера. Он даже не раз ездит «по делам службы» за свой счет, объясняя это своей особой любовью к артиллерии и фортификационным работам. Так, весной 1913 г. Иванов добился разрешения съездить за свой счет для присутствия при чрезвычайно секретных опытах на острове Березань. Бывший комендант Кронштадтской крепости генерал-лейтенант Маниковский удостоверил, что во время работ на кронштадтских фортах из числа трех представителей Артиллерийского комитета, назначенных наблюдать за ходом работ, Иванов почти всегда являлся на форты без предупреждения и иногда в сопровождении каких-то приглашенных им лиц.

При обыске, произведенном в 1915 г. на квартире у Иванова, было найдено 26 различных секретных документов военного ведомства. Среди них были фотоснимки установок орудий, чертежи башенных установок, секретный журнал вооружений Кронштадтской крепости, планы пороховых складов, светокопии испытания артиллерии на линейном корабле «Андрей Первозванный», ряд планов крепостей и секретные карты пограничных районов.

Следствие по делу Иванова показало, что секретные документы в царской России хранились с преступной халатностью как до, так и во время войны.

Бывший германский агент Р., перешедший потом на сторону России, рассказывал, что им особенно помогали всякие праздники, которые часто длились по нескольку дней подряд. В это время в штабах и управлениях министерств нет ни души. Между тем двух-трех дней достаточно, чтобы взять документ, сделать из него выписки и положить обратно. А умудрялись делать и так: брали документ, отвозили его в Кенигсберг, Инстербург, Торн или другой город и здесь снимали с «его любое число копий.

Большинство же документов германская разведка получала прямо в оригинале. Упомянутый германский агент Р. рассказывал: «Мне приходилось перевозить через границу целые сундучки с такими документами. Надо удивляться, насколько дело поставлено небрежно у вас, в России. У нас, в Германии, когда печатается секретная вещь, то при этом стоит офицер и унтер-офицер, которые выдают бумагу счетом и счетом ее принимают, следят за рабочими станками и камнями. Кроме того; у вас, по-видимому, очень мало железных и запечатанных шкафов, а также внутренней охраны.

Наконец, что еще удивительнее, что, выдавая известным лицам секретные документы и требуя расписки в их получении, у вас затем уже, по-видимому, никогда не проверяют, имеется ли данный документ еще у получивших его лиц и не требуют даже возвращения его. Иначе, как бы мы получили документы за штемпелем и номером, причем выдавший не требовал даже его возвращения по миновании надобности, а отдавал в полную нашу собственность».

Иванов все эти возможности использовал вовсю. При обыске у него были найдены письма, в которых иной раз фигурировали странные слова и подписи, например: «франт», «Артур», «кудрявый», «папаша», «мамаша», «господин с Мойки», «кузен», «супруга», «тысячный» и др.

Жена полковника Иванова раскрыла тайну, этих воровских кличек: «папашей» называли Альтшиллера, «мамашей» – его жену, «кузеном» – инженера Гошкевича, «супругой» – жену Сухомлинова, а «господином с Мойки» – самого военного министра, так как его квартира находилась на набережной реки Мойки в Петрограде. Иванова знала еще, что ее мужа в шпионском кругу зовут «Артуром», что военный министр генерал Сухомлинов в личных письмах к Альтшиллеру любил иной раз расписаться словом «Франт» на немецком языке. При обыске, произведенном у шпиона Веллера, обнаружена была в записной книжке отметка: «Артур 72–81». По справке оказалось, что под этим номером значился телефонный аппарат полковника Иванова. При этом были получены дополнительные данные о «деятельности» Иванова в Артиллерийском комитете.

У Веллера, этого «коммерческого дельца», фирма которого завела на русские деньги 40 представительств в Германии, было также найдено много секретных документов.

Не менее колоритной фигурой в шпионском центре был и инженер Гошкевич – двоюродный брат жены Сухомлинова. Родственная близость к военному министру много способствовала успешности его шпионской деятельности.

Во время войны, чтобы быть ближе к фронту, Николай Гошкевич вступил в члены «Общества повсеместной помощи пострадавшим на войне воинам и их семьям». Как член этого общества Гошкевич участвовал в устройстве лазаретов, в перевозке раненых и больных с фронта и вещей для них на фронт. Во время этих поездок он бывал в штабе X армии, где в это время работал Мясоедов. Здесь происходили их встречи.

Но, конечно, крупнейшей заслугой Гошкевича перед германо-австрийской разведкой была передача Василию Думбадзе «Перечня», составленного «в целях укрепления обороны России» военным министром генералом Сухомлиновым.

Как шпионы добивались поражения России

Германо-австрийская шпионская организация в России не ограничивала свои задачи только собиранием и передачей секретных военных сведений. Размах ее деятельности был очень велик, причем не упускалось ничто в целях осуществления разоружения России: срыва всей ее военной подготовки, в особенности уменьшения запасов боевого снаряжения, сокращения производительной мощи военных заводов. Вся эта работа проводилась при полном пособничестве Сухомлинова, добившегося к тому же полной бесконтрольности на посту военного министра.

Уже в сентябре 1910 г. приказом по военному министерству было объявлено распоряжение о непосредственном предоставлении военному министру всех докладов по основным отраслям военного управления. Облеченный, таким образом, огромной властью, Сухомлинов единолично распоряжался в военном ведомстве. Все это открыло окружавшей Сухомлинова шпионской шайке большие возможности для «прямой вредительской работы в области военной готовности России.

В 1910 г. была произведена реорганизация армии, связанная с изменением системы крепостной обороны на западной границе и всей дислокации войск. Несколько крепостей в Привислинском районе было упразднено без замены их новой системой укреплений. Вследствие упразднения крепостных войск и замены их в мирное время полевыми войсками (они в свою очередь по объявлении войны подлежали замене второочередными и ополченскими частями) открывалась возможность неприятелю занять крепости, не встретив там серьезного сопротивления.

Эти мероприятия были проведены Сухомлиновым, несмотря на решительную оппозицию как со стороны многих военных авторитетов России, так и со стороны французского генерального штаба.

В связи с предпринятой реорганизацией армии было введено новое мобилизационное расписание по губерниям. Но новый мобилизационный план к началу войны утвержден не был. Армию пришлось мобилизовать в 1914 г. по старому расписанию, без учета всего способного к призыву людского состава. В результате на значительную часть мобилизованных не хватило вооружения.

Что же касается положения о полевом управлении войск, то оно было издано лишь за два дня до объявления мобилизации, хотя работы по изданию этого положения начались тотчас же по окончании Русско-японской войны.

В общем, Берлин и Вена знали, что объявление войны застало русскую армию неподготовленной и необеспеченной боевыми припасами и оружием.

Прежде всего, дал себя чувствовать крайний недостаток артиллерийских снарядов, винтовок и винтовочных патронов. Пополнение истраченных боевых запасов было крайне затруднено из-за полной неподготовленности русской промышленности. В этот период наглядно сказались результаты многолетней подрывной деятельности германо-австрийской разведки против царской России.

1 сентября 1914 г. Главное артиллерийское управление сообщило начальнику штаба верховного главнокомандующего, что «никакого запаса огнестрельных припасов не существует». Накопленных в мирное время запасов снарядов, например, хватило лишь на один месяц, а новые не поступали. С фронта шли отчаянные вести о недостатке боеприпасов. Уже 12 октября 1914 г. генерал Забелин телеграфировал, что «положение с пушечными патронами на Юго-западном фронте становится критическим». Генерал Янушкевич 13 октября 1914 г. в телеграмме из Ставки сообщал: «Главный гигантский кошмар – это пушечные патроны».

Он же в письме от 22 ноября 1914 г. сообщал, что «с уменьшением числа орудий и числа патронов стало выбывать из строя на 50–60 % больше людей».

Такое положение создалось повсюду. С Кавказа также телеграфировали, что «недостаток патронов ставит армию в безвыходное положение».

На вопли о помощи армия получала один ответ от главного начальника снабжения: «Нет ни одного парка». Генерал Сухомлинов в эти дни писал в своем дневнике: «Если верно, что снарядов у нас мало, то надо обороняться, а не наступать, да еще при таких условиях…»

Положение русской армии сделалось еще более тяжелым, когда обнаружился громадный недостаток в винтовках для комплектуемых в тылу войсковых частей. Вскоре было решено отправлять многие части на фронт лишь с половинным наличием вооружения. Однако и для такого неполного вооружения воинских частей не во всех военных округах находилось достаточное количество винтовок.

В телеграмме на имя начальника Главного артиллерийского управления 31 августа 1914 г. сообщалось: «Чувствуется крайняя нужда в пополнениях, люди запасных батальонов есть, но выслать нельзя из-за отсутствия винтовок; особенно острое положение в Казанском округе, где из 10000 можно выслать всего 1000». В Московском военном округе недоставало 55 690 трехлинейных винтовок для маршевых рот и 22 702 берданок для дружин ополчения; для прибывающих же новобранцев винтовок не имелось вовсе. В октябре снова были получены из Казанского округа сведения об отсутствии винтовок для 132 тыс. новобранцев.

По материалам начальника мобилизационного отделения Главного управления генерального штаба видно, что «в течение первых двух месяцев войны военное министерство дошло до посылки в армию маршевых рот без табельного числа винтовок, а позже, за неимением винтовок, вынуждено было выслать пополнения вовсе невооруженными».

В октябре 1914 г. Сухомлинову было доложено о нехватке 870 тыс. винтовок, причем 585 тыс. винтовок недоставало для новобранцев призыва 1914 г.

 Недостаток ружейных патронов ставил армию в еще более тяжелое положение, и потребность в них особенно возрастала в связи с недостатком артиллерийских снарядов. Вся тяжесть огневого боя ложилась «а пехоту. Дело доходило до того, что, как говорил Брусилов, в армии оставалось всего по 175 патронов на винтовку.

Между тем недостаток в оружии усиливался. Армия не имела также полного комплекта пулеметов. Янушкевич писал Сухомлинову:

«Волосы дыбом становятся при мысли, что по недостатку патронов и винтовок придется покориться Вильгельму. Чем меньше патронов, тем больше потери… Вопрос патронов и ружей, скажу, кровавый». Вот красноречивое свидетельство о положении русской армии в первый же период войны.

Генерал Янушкевич впоследствии в своих письмах утверждал, что «…все наши военные неудачи, начиная с Лодзи и кончая августом 1915 г., на 100 % обусловлены и вызваны недостатком боевых припасов».

Преступная деятельность военного министерства, во главе которого находился Сухомлинов, привела к тому, что в летнюю кампанию 1915 г. русская армия вынуждена была очистить Галицию, а затем и Польшу.

Положение обострилось до невероятности. Части таяли, а в тылу большое количество безоружных солдат ожидало винтовок от убитых и раненых.

Фронт для русских солдат стал простой мясорубкой. Когда немцы на данном участке выпускали 3 тыс. тяжелых снарядов, русские могли послать в ответ едва 100.

На все тревожные сообщения о недостатке боевых припасов и настойчивые указания Ставки принять все возможные, хотя бы крайние меры к обеспечению армии, – Сухомлинов неизменно отвечал в общих выражениях, что все необходимые меры им приняты. Такие успокоительные реляций генерала Сухомлинова лишали, по свидетельству генерала Янушкевича, Ставку верховного главнокомандующего возможности принять самостоятельные меры к устранению или уменьшению размеров патронного и ружейного голода.

Особый интерес для характеристики вредительской работы Сухомлинова представляет его переписка о недостатке артиллерийских снарядов с послом Французской республики Морисом Палеологом. 13–26 сентября 1914 г. Палеолог обратился к Сухомлинову с нотой следующего содержания: «Вследствие требования генерала Жоффра французский военный министр желал бы знать, достаточно ли снабжена императорская российская армия артиллерийским снаряжением для непрерывного продолжения враждебных действий. Полагает ли его высокопревосходительство императорский военный министр возможным продолжать операции без остановки, допуская, что расход снарядов будет продолжаться в условиях настоящего времени. В противном случае, до какого предела его высокопревосходительство полагал бы нужным вести непрерывные операции».

 15/28 сентября 1914 г. от Сухомлинова поступило на имя Палеолога следующее письмо: «В ответ на ноту французского посла от 13/26 сентября военный министр имеет честь сообщить, что настоящее положение вещей относительно снаряжения российской армии не внушает никакого серьезного опасения. В то же время военное министерство принимает все необходимые меры для обеспечения армии всем количеством снарядов, которое ей необходимо, имея в виду возможность длительной войны и такой расход снарядов, какой обозначился в недавних боях».

После такого успокоительного сообщения военного министра отступление русских войск в ноябре 1914 г. вследствие недостатка снарядов вызвало естественное удивление всех союзников России. Французская дипломатия стала настойчиво требовать прямого ответа на ее первый запрос.

После раскрытия мясоедовской германо-австрийской шпионской организации царское правительство решило, наконец, расследовать деятельность органов военного министерства. 25 июля 1915 г. была учреждена «верховная комиссия для расследования обстоятельств, послуживших причиной несвоевременного и недостаточного пополнения запасов воинского снабжения армии» (под председательством члена государственного совета инженера-генерала Петрова). Верховная комиссия занялась также расследованием деятельности самого военного министра, бывшего начальника Главного артиллерийского управления генерала Кузьмина-Караваева, начальника Главного управления генерального штаба генерала Жилинского и ряда других лиц.

Без большого труда удалось установить, что германо-австрийская разведка через многочисленную сеть своей агентуры проводила такие мероприятия, которые привели военную промышленность России и снабжение армии боеприпасами в катастрофическое состояние.

По директиве Сухомлинова была сознательно сокращена существующая производительность казенных оружейных заводов в четыре раза, а артиллерийских заводов в два раза.

В то время как имелась полная возможность удовлетворить действующую армию винтовками, она испытывала в них большой недостаток. Во время войны при ежемесячном пополнении в 350 тыс. человек армия царской России с большим трудом получала 200 тыс. винтовок в месяц. Таким образом, ежемесячно невооруженными оставалось 150 тыс. солдат из новых пополнений. Если еще учесть потери оружия во время боев, то станет ясным, насколько велик был недостаток винтовок.

Такое же катастрофическое положение создалось в первые же месяцы войны с пулеметами, винтовочными патронами, снарядами и взрывчатыми веществами. Положение еще более усложнилось после того, как стало ясным, что война принимает затяжной характер.

Война 1914–1918 гг. была первой войной, которую нельзя было вести, опираясь исключительно на запасы наличного боевого снаряжения. Начавшаяся война поставила во всю ширь вопрос о необходимости иметь для продолжительного ведения ее мощную промышленность, способную беспрерывно питать действующую армию всем необходимым.

Подрывная работа германской и австрийской разведок в царской России была именно направлена к тому, чтобы затормозить развитие стратегических отраслей промышленности и тем самым нарушить во время войны нормальное питание русской армии боеприпасами.

Конечно, в отставании военной промышленности царской России была повинна, прежде всего, ее общая экономическая отсталость, являвшаяся результатом нахождения у власти помещиков и капиталистов, душивших развитие производительных сил страны. Это являлось основной причиной военной слабости царской России. Вместе с тем подрывная деятельность германо-австрийской шпионской организации в огромной мере усугубила тяжелое положение армии царской России в части питания ее боеприпасами, так как даже и эти слабые производственные возможности царской России не были использованы до конца, чем и была сорвана мобилизационная подготовка промышленности.

Срывая питание армии боеприпасами, члены шпионской организации до и во время первой империалистической войны подняли в печати невероятную шумиху вокруг вопросов обороны. Они говорили, что Россия образцово подготовлена к войне, и в этом отношении огромную работу проделал, мол, сам генерал Сухомлинов.

Это было своеобразным усыпляющим средством, пущенным в ход шпионской организацией. Например, В. Думбадзе в своей книге «Генерал-адъютант Владимир Александрович Сухомлинов» писал: «Ни для кого в настоящее время не новость, что Россия ни в одну войну, которую ей приходилось до сих пор вести, не находилась на такой степени подготовки, как в настоящую войну с Германией».

Верховная следственная комиссия выяснила жуткую картину, царившую в военном министерстве. Заказы на боеприпасы раздавались таким лицам и организациям, которые заведомо никогда не были в состоянии их выполнить. Например, заказы на дистанционные трубки, данные обществу «Промет», даже не были приняты к исполнению.

Другой метод вредительства заключался в разбазаривании средств, отпущенных военному ведомству на производство боевого снаряжения. Например, когда русские зароды готовы были изготовлять пулеметы по цене 1 тыс. рублей за штуку, то заказы на такие же пулеметы (такого же качества) были сданы фирме «Виккерс» и заплачено ей было по 1 750 рублей. В эти годы вокруг заказов военного министерства вообще творилось что-то невероятное. На военных поставках разные темные дельцы-шпионы «зарабатывали» десятки миллионов. Упомянутый выше Василий Думбадзе на поставках снарядов «заработал» 2 млн. рублей; шпион Веллер – около 13 млн. и т; д. Полковник Иванов, сам Сухомлинов и инженер Кошкевич кормились не только от щедрот германской разведки, но и из кассы военного министерства. Эти и подобные им люди облепили прогнившее тело военного министерства и всей царской России. Подкупы, взятки тесно переплетались со шпионажем.

Шпион Веллер на суде обратился к председательствующему: «Разрешите быть мне откровенным», и, получив разрешение, Веллер взял да и бухнул: «Я подкупил великих князей Сергея Михайловича и Николая Николаевича».

Председатель суда, сделав кислую мину, предложил Веллеру «их высочеств» не касаться.