Текст книги "Разведчики мировой войны. Германо-австрийская разведка в царской России"

Автор книги: Эдвин Вудхолл

Соавторы: Н. Шляпников,Д. Сейдаметов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Заключение

Накануне снятия Сухомлинова с должности военного министра члены военно-морской комиссии Государственной думы, входившие в состав «особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства», писали:

«Мы узнали, что доблестная наша армия, истекая кровью и потеряв уже свыше 4 000 000 воинов убитыми, ранеными и пленными, не только отступает, но, быть может, будет еще отступать. Мы узнали и причины этого горестного отступления. Мы узнали, что армия наша сражается с неприятелем неравным оружием, что в то время как враг наш засыпает нас непрерывным градом свинца и стали, мы посылаем ему в ответ во много раз меньшее число пуль и снарядов. Мы узнали, что в то время как у врага нашего изобилие пушек легких и тяжелых, у нас последних совершенно недостаточно, а легкие пушки выпустили уже столько снарядов, что скоро начнут одна за другой выходить из строя. Мы узнали, что в то время как враг наш с каждым днем увеличивает число своих пулеметов и довел их уже, по сведениям, сообщенным нам военным ведомством, до грозного числа 55 000, у нас едва хватает пулеметов для пополнения утрачиваемых и пришедших в негодность. Кроме того, вследствие недостаточности винтовок, новобранцы обучаются по нескольку солдат на одну винтовку, что при краткости срока обучения не может не влиять самым губительным образом на дело боевой подготовки людей. То же обстоятельство, что эти люди отправляются на театр военных действий невооруженные, без винтовок, и долго стоят в тылу, ожидая получения оружия, глубоко влияет на их душевное состояние и приучает их смотреть на себя, как на обреченных, которым суждено умереть, но не дано возможности бороться…

Мы узнали, как совершилось наше отступление из Галиции. Мы узнали, что войска, отступая, почти нигде не находили приготовленных укрепленных позиций. Мы узнали, что после тяжелых переходов войска должны были сами рыть себе наспех, на скорую руку, жалкие окопы, пока неприятель не подходил и не засыпал истомленных, обессилевших людей смерчем тяжелых снарядов. Мы узнали также, что еще год тому назад, в первые же дни войны один из дальновидных военачальников требовал начать работы по укреплению Киева. Ему было в том отказано. Мы узнали, что даже самые важные места, большие города на нашей родной земле не укреплялись совсем или укреплялись недостаточно».

Народные массы, в особенности солдаты, испытавшие на своей спине все зло сухомлиновских дел, поняли, что в высших военных сферах сидят изменники, предатели, немецкие шпионы. Отовсюду шли письма с требованиями убрать шпионов и вредителей.

Верховная следственная комиссия, куда входили люди, презиравшие рабочих и крестьян, ненавидевшие народ, и та вынуждена была признать, что «народ знает, что снарядов и пуль мало, он знает, что кто-то в этом виноват».

Громадные жертвы, понесенные в боях, тяжело переживал народ. Но всего сильнее волновали передовых людей России те порядки, которые довели страну до катастрофического положения. Они знали, что те люди, которые так рьяно боролись с революционным движением, применяя страшные пытки против честнейших сынов России, были самыми отвратительными предателями и изменниками родины.

Тучи начали сгущаться над Сухомлиновым. Союзники стали открыто выражать свое недовольство деятельностью его как военного министра России. Они считали, что политика Сухомлинова грозит России поражением и тем самым усилением нажима немцев на других фронтах.

Сухомлинов народом был изобличен уже давно. Солдатская масса говорила во всеуслышание об измене в верхах военного управления. Русская буржуазия, жаждавшая военных успехов, также была недовольна действиями, Сухомлинова и его компании.

Но низвергнуть Сухомлинова было нелегким делом. За его спиной стоял почти весь царский двор и влиятельные лица из русских помещиков, немецких генералов и знати, служивших тогда в России. Борьба с Сухомлиновым была трудна еще и потому, что его поддерживали лично Распутин, царица, Борис и Мария Павловна Романовы, не говоря о других влиятельных, лицах из придворных кругов.

Гучков в своих показаниях на Верховной следственной комиссии отмечал: «Для меня, таким образом, вполне выясняется картина организованного вокруг военного министра иностранного шпионажа, и я все эти факты несу опять представителям правительств, убеждая их принять решительные меры к захвату этой организации, но я встречаю нерешительность, робость и колебания. Положение г. Сухомлинова чрезвычайно сильно, и борьба с ним может плохо закончиться для тех, кто на нее отважился».

Действительно, компания Сухомлинова применяла различные методы запугивания своих разоблачителей: снятие с должностей, обвинение в шпионаже, в провокации, объявление сумасшедшими, обвинение в казнокрадстве, аресты и убийства, ссылка. В этом отношении характерным являлось дело одного русского разведчика Александра Машека.

Когда Машек в 1915 г. начал говорить о шпионской деятельности Сухомлинова, его сейчас же арестовали и зверски пытали, желая заставить его отказаться от своего заявления. Ему угрожали виселицей. Когда Машек все же продолжал доказывать, что Сухомлинов шпион, тогда Машека объявили сумасшедшим и без суда выслали.

Почти одновременно на участке XI армии были задержаны два шпиона. Они были изобличены и по приговору полевого суда приговорены к смерти. Один из них, по фамилии Пикета, был сразу повешен. Исполнение же приговора над другим – Якубцом – было приостановлено по той причине, что он обещал дать сугубо важный материал. И, действительно, Якубец указал на важного австрийского агента, проживающего в Тарнополе под именем Николая Яроша. Работая в качестве парикмахера, Ярош в действительности был австрийским офицером. При аресте и обыске у «его были найдены: фотокарточка Яроша в форме австрийского офицера, заметки со сведениями, касающимися численности и расположения русских войск.

Допрашивал этого шпиона следователь по особо важным делам при управлении генерал-квартирмейстера штаба верховного главнокомандующего.

С 1908 г., после окончания академии «Марии Терезы», Ярош, он же Мюллер, находился на службе в военном министерстве в Вене. Во время войны Мюллер работал как в штабе австрийской действующей армии, так и в тылу русских войск. «Разведывательная работа на территории России, – говорил Мюллер, – проходила в полной согласованности с работой офицеров и разведывательных органов Германии.

Так как наша работа производится одновременно и согласно с работой таких же офицеров в Германии, то мне, помимо связей и агентурной сети, раскинутой Австрией в России, в общих чертах известна такая же сеть, созданная в России Германией. Как австрийские, так и германские подотделы с особым составом агентов издавна находились в Петербурге, Москве, Киеве и в Варшаве, а также и в Одессе. Эти подотделы привлекали к себе на службу лиц, которым можно было бы безусловно доверять, и которые действительно обладали бы ценными для Австрии и Германии сведениями. Так, во всех этих городах у нас состояли на службе многие офицерские чины как общей, так и жандармской полиции».

На каждого агента, работавшего в пользу Германии и Австрии на территории России, в разведывательных отделах генеральных штабов упомянутых стран имелось личное дело. В это дело вносились все данные об агенте, его биография, фотокарточка и весь агентурный материал, доставленный им за время работы.

По словам Мюллера, в Петербурге шпионской деятельностью руководили лейтенант германской армии Бауэрмейстер и фон Люциус. Мюллер указал, что в г. Тарнополе имеется иезуитский монастырь, который служил важным пунктом австрийского шпионажа. В этом монастыре служители культа имели наблюдательный пункт, откуда при помощи подзорной трубы монахи следили за передвижением и сосредоточением русских войск. Посредством особых фонарей монахи подавали сигналы австрийцам.

Но Мюллер раскрыл более важную тайну. Он, к изумлению следователей, стал называть фамилию Сухомлинова.

Все шпионы в России, по словам Мюллера, были разбиты германским генеральным штабом на мелкие самостоятельные группы. Эта мера необходима была для того, чтобы на случай провала той или иной группы сохранить от гибели другие группы. Наиболее крупных шпионов в России около 48. В числе их был военный министр России Сухомлинов.

«С ним Германия, – рассказывал Мюллер, – работала уже много лет до войны, но непосредственной связи с ним не имели, так как это было бы очень опасно. Работал же с министром Сухомлиновым германский генеральный штаб при посредстве своих агентов. С этими приближенными к Сухомлинову лицами Германия имела давнишние налаженные связи и непосредственно с ними вела работу. Таких посредников между Сухомлиновым и германским генеральным штабом было 10–12 человек. Из них был один военный инженер, служащий в русском военном министерстве, и лицо, занимавшее очень высокий пост в управлении почт и телеграфов.

Я, – продолжал свои показания Мюллер, – дело генерала Сухомлинова видел лично и бегло его просмотрел. Дело довольно объемистое, и потому можно было заключить, что сведений от него было добыто очень много. Понятно, сведения эти касались военной мощи России и действительного количества войск, которое могла развернуть Россия, а также запасов оружия и боевых припасов. Я помню, что в этом деле имелись указания на те доклады, кок представлял генерал Сухомлинов государю императору, и на те слова, кои были высказаны государем императором генералу Сухомлинову».

На вопрос следователя: «Сознательно ли Сухомлинов оглашал секретные сведения перед известными лицами для передачи их в Германию?» – Мюллер ответил: «Да, Сухомлинов оглашал эти сведения намеренно для передачи их в Германию». И дальше: «На ваш вопрос – почему я так решительно это утверждаю – отвечаю: генерал Сухомлинов оглашал секретные сведения перед такими лицами, которые ничего общего с этими сведениями не имели. Так, например, мы получали от одного из знакомых генерала Сухомлинова, военного инженера, служащего в русском военном министерстве (фамилии его я не помню), секретные сведения вовсе не по инженерной части, каковые сведения сообщал этому инженеру генерал Сухомлинов».

Допрос Мюллера происходил в Ставке, и Николай II знал показания Мюллера о Сухомлинове. Но все-таки эти важнейшие показания замалчивались.

Но факты были настолько вопиющими, нажим союзников и буржуазии настолько силен, массы были так недовольны, что царский двор, скрепя сердце, вынужден был пойти на уступки и снять Сухомлинова с поста военного министра.

По этому поводу Николай II в своем письме к Сухомлинову от 11 июня 1915 г. писал: «Владимир Александрович, после долгого раздумывания пришел к заключению, что интересы России и армии требуют вашего ухода в настоящую минуту. Имев сейчас разговор с вел. кн. Николаем Николаевичем, я окончательно убедился в этом. Пишу сам, чтобы вы от меня первого узнали. Тяжело мне высказывать это решение, когда еще вчера видел вас. Столько лет проработали мы вместе, и никогда недоразумений у нас не было. Благодарю вас сердечно за всю вашу работу и за те силы, которые вы положили на пользу и устройство родной армии. Беспристрастная история вынесет свой приговор, более снисходительный, нежели осуждение современников. Сдайте пока вашу должность Вернандеру. Господь с вами. Уважающий вас Николай».

После своего снятия с поста военного министра Сухомлинов почти 10 месяцев был еще на свободе. Широкие круги армии были недовольны полумерами царского правительства. Они требовали ареста и привлечения Сухомлинова к судебной ответственности. После долгих колебаний царское правительство, наконец, решило арестовать Сухомлинова. Это произошло 21 апреля 1916 г.

Аресту Сухомлинова предшествовало совещание следственных властей. Царю доложили, что общественное мнение крайне возбуждено действиями Сухомлинова и союзники настаивают на его аресте и открыто говорят о безусловной причастности Сухомлинова к шпионажу в пользу Германии. Только тогда Николай II вынужден был пойти на уступки.

При обыске на квартире Сухомлинова были найдены коды, шифры, костюмы извозчика и крестьянина – лапти, армяки, свитки – все то, во что Сухомлинов наряжался во время посещения конспиративных квартир шпионов. На вопрос, почему все эти вещи находятся у него, он ответил, что он любит забавляться переодеванием. Среди прочих материалов была обнаружена телеграмма, пролившая некоторый свет на причастность Сухомлинова к убийству Столыпина.

С первых дней ареста Сухомлинова Распутин и царица делали все возможное, чтобы дело замять. Нажим на Носовича – обер-прокурора уголовно-кассационного департамента – со стороны двора усиливался.

Следствием были установлены новые подробности предательства Сухомлинова, и против него были выдвинуты обвинения по 108, 338, 339, 341, 362 статьям уголовного уложения. Иначе говоря, Сухомлинов обвинялся в предании армии и флота неприятелю, т. е. в государственной измене, шпионаже, превышении власти, бездействии, мошенничестве.

Сухомлинов в ответ на эти обвинения сочинил целый контробвинительный акт против «крамольных» изобличителей. Он признавал себя виновным только в отсутствии предвидения, что война примет такие гигантские размеры и потребует такого напряжения сил страны, – мол, этого не только он не учел, но и все военные министры всех стран.

Нужно отдать должное Сухомлинову: его письменный ответ на обвинения, выдвинутые против него, составляет великолепный документ изворотливости профессионального шпиона.

Арест Сухомлинова явился большим событием в жизни руководящих слоев царской России. Буржуазия, недовольная политикой Николая II и его ближайшего окружения, стала ожидать дворцового переворота. События действительно назревали. После ареста Сухомлинова последовало убийство Распутина. Однако режим царского самодержавия все еще держался.

Сухомлинов был помещен в одной из камер знаменитого Алексеевского равелина Петропавловской крепости. Этим  жестом царское правительство хотело показать союзникам и широким массам, что оно собирается жестоко расправиться с изменником. Но все это была только комедия.

В равелине Сухомлинову были созданы самые лучшие условия. На второй же день после ареста ему разрешили свидание с женой. В последующие дни она почти ежедневно посещала его.

Дальше дело пошло именно так, как того пожелала придворная камарилья. Царь вынес следующее решение:

«Ознакомившись с данными предварительного следствия верховной комиссии, нахожу, что не имеется оснований для обвинения, а посему дело прекратить. Николай»

(телеграмма министру юстиции от 10 ноября 1916 г.). 

Если в первый раз Сухомлинова спасли от суда царь, Распутин и дворцовая клика, то во второй раз этого шпиона спас Керенский.

Имя Сухомлинова в сознании солдат было связано с рядом гнусных предательств. Солдаты в первый же день свержения самодержавия стали искать Сухомлинова, чтобы он перед возмущенной солдатской массой ответил за свои злодеяния.

Монархист-черносотенец и один из друзей Сухомлинова – депутат IV Государственной думы Шульгин в своей книжке «Дни» описывает сцену спасения Сухомлинова Керенским:

«В этот же день Керенский спас и другого человека (первым спас Керенский Протопопова), против которого было столько же злобы. Привели Сухомлинова. Его привели прямо в Екатерининский зал, набитый народом. Расправа уже началась. Солдаты уже набросились на него и стали срывать погоны. В эту минуту подоспел Керенский. Он вырвал старика из рук солдат и, закрывая собой, провел его в спасительный павильон министров. Но в ту же минуту, когда он его впихивал в дверь, наиболее буйные солдаты бросились со штыками… Тогда Керенский со всем актерством, на какое он был способен, вырос перед ними: «Вы переступите через мой труп…» И они отступили…»

Все же буржуазное Временное правительство под давлением масс было вынуждено арестовать Сухомлинова и его жену и предать их суду. В сентябре 1917 г. шпион Сухомлинов был приговорен к пожизненной каторге. Однако позднее, не без помощи агентов германского империализма и генеральной клики, Сухомлинову удалось бежать за границу, в Германию, где он и умер в 1926 году.