Текст книги "Я должен был ее убить (Месть с того света)"

Автор книги: Эдвин Коннел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Он опять замолчал. Экая свинья. Он собирался меня мучить всю ночь?

– И что она на это ответила?

Он сделал глоток из своей рюмки и испытующе взглянул на меня.

– Она сказала: "– Нет, Гораций, пока нет."

Я хотел что-то ответить, но он на этот раз отказался от своей замедленной тактики и продолжал: – Я бы поговорил с тобой об этом ещё в пятницу, но ты ведь был в Вермонте, а потом... Ну, а сегодня в конторе я не хотел это затрагивать... Может быть, мне и сегодня вечером не следовало этого делать, но слова её не выходят у меня из головы... Тебя не было дома, когда она мне звонила? Я полагал, что вы обсуждаете друг с другом свои дела.

Спокойно! Только не нервничать!

– В какое время она звонила? – спросил я.

– Примерно в половине восьмого. Мы как раз ужинали. Я даже не хотел подходить к телефону, но прислуга сказала, что это срочно.

– Это проясняет, по крайней мере, одну деталь. – сказал я. – Я пришел домой только около девяти.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Джефф! В её последний вечер!

Я быстро отреагировал.

– Гораций! Прошу вас! – Мои губы дрожали, и, поверьте мне, это было не только притворство. Я почувствовал, как мои глаза наполнились слезами, потерял самообладание и не стал их сдерживать.

– Господи Боже! – простонал Гораций, когда до него дошел смысл его слов. – Я совсем не то имел в виду... Ты же не мог знать, что это был её последний... Я имел в виду последний вечер перед её отъездом... Я, пожалуй, не слишком-то ловок, не так ли?

Теперь я мог заставить его немного побарахтаться, и я сделал это. Я прикрыл глаза и изобразил глубочайшее душевное потрясение. Скорее, это было проявлением страха. Во всяком случае, я сделал так не только для того, чтобы он почувствовал себя бестактным и виноватым. Я воспользовался поводом подумать.

– Гораций, – наконец сказал я. – Не знаю, почему Эллен вам звонила и что она намеревалась делать со своим завещанием. Но могу сказать одно: она была совершенно не в себе перед отъездом. Она уже звонила в среду вечером Миллзам и отказалась от нашей ранее условленной встречи с ними. Френсис пригласила нас в четверг выпить на прощание, но Эллен отклонила и это приглашение. Френсис была так озадачена этим, что доверилась мне. То, что я в тот вечер так поздно пришел домой, произошло также по идее Эллен. После того, как Френсис рассказала, что она отказалась от прощального коктейля, я позвонил Эллен. Она мне объяснила, что разнервничалась, у неё сильная головная боль, и она хочет пораньше лечь в постель. Я не должен беспокоиться и идти ужинать без нее, у неё все равно нет аппетита и она не составит мне компании. Я так и сделал, потому что чувствовал, что ей хочется побыть одной, и очень хорошо знал, что она постарается быть доброй и внимательной, когда я все же приду домой. Ты же знаешь, какой предупредительной она всегда была. – Пауза для трогательного вздоха. – Я поужинал в городе, пришел около девяти часов домой, увидел, что в её комнате темно и лег, чтобы не мешать ей.

Затем я изложил Горацию во всех деталях историю со снотворным и брошью. Сказал, что убежден был – её беспокойство вызвано заботой о здоровье отца, что особенно доказывает тот факт, что она ни при каких обстоятельствах не хотела опоздать на свой самолет. В заключение я ещё предположил, что изменение завещания, о котором она говорила, тоже могло быть связано с её отцом.

Гораций внимательно меня слушал, а вид, с которым он согласно кивал, пока я излагал пункт за пунктом, снова вернул мне уверенность в себе. Только при моем последнем намеке на отца Эллен он покачал головой.

– Я думаю, едва ли, – сказал он. И после паузы добавил:

– Тебе я могу это сказать, Джефф. Отец в её завещании вообще не упоминается. Они так договорились. Во-первых, он действительно не нуждается в её деньгах, а во-вторых, Эллен, естественно, полагала, что переживет его. – Он опять остановился, но я на этот раз не пытался его прерывать. Завещание все равно через несколько дней будет оглашено, – продолжал он, а я пока могу тебе сказать, что ты скоро станешь очень богатым молодым человеком. За исключением нескольких небольших сумм все её состояние переходит к тебе.

Я старался выглядеть невинным и незаинтересованным.

– Я никогда не хотел от неё ни цента.

– Я знаю, знаю, – успокоил он. Затем добавил, больше для самого себя: – Все-таки это очень, очень странно. Что Эллен совсем ничего тебе не сказала...

К нам присоединилась миссис Скотт, и разговор перешел на общие темы. Вскоре я извинился и поднялся, чтобы отправиться в постель. Но не мог заснуть. Может быть, я на мгновение и рассеял сомнения Горация, но прекрасно сознавал, что они снова оживут, как только он обратит внимание на другие необычные факты.

Я все отчетливее понимал, что однажды взятый на себя грех потребует от меня ловкости канатного плясуна. Один неверный шаг, и мне конец. Со всех сторон ловушки. Я должен постоянно считаться с возможным результатом опознания трупов, найденных среди обломков самолета. Еще я знал, что если поднимется шум насчет исчезновения Джоан, кто-нибудь может разоблачить меня как её таинственного гостя. Не слишком вероятно, но возможно.

Уже одни эти опасности были достаточно тревожащими и требовали крепких нервов, но непредвиденные сюрпризы, вроде моей беседы с Горацием или истории с брошью почти лишали меня рассудка. Где бы я ни был, с кем бы ни встречался, приходилось постоянно быть начеку.

Это зашло так далеко, что я боялся своей собственной тени, причем тогда, когда даже не было солнца, при котором она могла появиться.

22

После беседы с Горацием по части стрессов на несколько дней воцарился покой. Случались другие неожиданности, но к ним я был более или менее подготовлен. Некоторый сюрприз приготовил мне Клинт Тернер, и он, в виде исключения, оказался приятным.

Клинт во вторник позвонил мне в контору. Я разговаривал с ним впервые после того вечера пятницы в Вермонте. Конечно, я забыл о нем за всеми этими волнениями и спешными перелетами через всю страну. Только теперь по телефону я узнал, что он доставил "комби" не в Крествилл, а в город и поместил в свой гараж. Он предложил мне встретиться и поужинать вместе, причем я я заберу свою машину и смогу на ней поехать домой. Я согласился.

За ужином в тихом ресторане в центре города он рассказал мне, как они с Уолтером внесли сундук в летний дом, поставили его в гостиной и потом все тщательно заперли. Он переночевал у Тейлора и, так как знал, что машина мне понадобится нескоро, пригнал её к себе домой.

Клинт спросил меня о моих ближайших планах. Я сказал, что не хочу больше оставаться в этой квартире и собираюсь временно снять комнату в клубе.

– Именно об этом я хотел с тобой поговорить, – сказал он. – Почему бы тебе не переехать на время ко мне? Комната для гостей у меня все равно постоянно пустует. Квартира в центре города, что для тебя наверняка удобно, и я буду рад видеть тебя у себя, пока не найдешь лучшее решение. К твоим услугам будет отдельная ванная, а квартира достаточно большая, так что мы сможем жить, не стесняя друг друга. Ну, что скажешь на это?

Это звучало как приглашение, и я согласился. Я переехал уже в тот же вечер. После ужина он отвез меня в "комби" в Крествилл, где я собрал все необходимое, а затем обратно. Он уладил также все формальности, которые давали мне возможность в течение неограниченного времени пользоваться его гаражом.

В среду исчезновение Джоан стало главной темой утренних выпусков всех бульварных газет. Об этом происшествии, как и следовало ожидать, писали очень много.

Таинственным образом исчезла красивая девушка, да ещё к тому же сотрудница телевизионной программы о нераскрытых убийствах. Это стало любимой темой для охочих до слухов журналистов. Ее фотография многократно повторялась на первых страницах, а пространные сообщения с другими снимками заполняли развороты газет.

Первые сообщения были довольно подробными. Майк Норман, после того как Джоан в течение всего дня не появилась в студии, а последнее известие от неё поступило в виде телеграммы, отправленной в пятницу, известил в понедельник вечером полицию. Ожидалось, что в течение двадцати четырех часов с момента публикации могут проясниться некоторые сомнительные аспекты этого дела.

Во всех статьях, в виду отсутствия каких-либо мотивов её исчезновения, говорилось о её недавнем повышении в должности и чрезвычайной увлеченности своей работой. Ссылались также на некие причины, объяснявшие её отсутствие на студии и на такую же неопределенную телеграмму из Бостона. Особый смысл приписывался отсутствию в её квартире каких бы то ни было отпечатков пальцев, что смахивало на преступление и позволяло предположить, что кто-то хотел скрыть свою связь с девушкой. Странным также казался тот факт, что она ничего не взяла с собой в поездку. Чемодан, одежда и прочие вещи остались в квартире.

Приводились показания Нормана, других коллег с телевидения и друзей, с которыми Джоан встречалась на прошлой неделе. Все они выражали недоумение. По их рассказам, она была радостной, беззаботной и довольной своим новым назначением. И не делала абсолютно никаких намеков на то, что собирается уезжать.

Единственное в высшей степени интересное соображение об исчезновении Джоан высказали её соседи, и это стало главной темой вечерних выпусков газет, – таинственный незнакомец. Они сообщили о неизвестном, который посещал её раз в неделю, почти всегда в послеобеденное время. Дали также его общее описание, которое подходило ко мне, как к любому из многих других мужчин. Соседи говорили, что не задумывались над этим, пока полиция не начала их опрашивать. Особенно значительным представлялся тот факт, что никто из друзей Джоан не знал о существовании этого незнакомца, в то время, как некоторые соседи видели его довольно регулярно.

На другой день последовали новые сообщения. Никто не видел Джоан в Бостоне. В окошке "Вестерн Юнион" никто не мог вспомнить её по фотографии. Служащая, передававшая телеграмму, хорошо запомнила её текст и полагала, что её отправлял кто-то из сотрудников аэропорта, но не могла вспомнить, кто именно. Полиция продолжала поиски.

И так далее. Со дня на день сообщения становились все скуднее, так как ничего нового не обнаруживалось, пока, наконец, не свелись к паре строк о том, что полиция продолжает расследование, однако на результат надежды не питает.

Мои ожидания и надежды полностью сбылись. Джоан исчезла навсегда, и постепенно все примирились с этим. Сообщения об авиакатастрофе также становились все реже.

К концу недели я полностью пришел в себя и утро пятницы уже провел с одним из наших самых значительных клиентов и обеспечил фирме выгодную сделку.

В конце дня приехали из Калифорнии родители Эллен, и в кабинете Горация было оглашено завещание. Я был практически единственным наследником. Оставалось лишь разобраться с личными вещами Эллен, но на это оставалось время, пока не будет продан дом. Вероятно, я отправлю их её родителям на побережье. Себе я не хотел оставлять абсолютно ничего.

Процесс против авиакомпании, которая несла ответственность за катастрофу самолета, Гораций поручил другой адвокатской конторе. В субботу состоялась панихида по Эллен в Крествилле.

Когда в следующий понедельник я снова появился в конторе, то был твердо убежден, что с прошлым, касающимся Эллен и Джоан, покончено, и я могу начать новую жизнь.

23

Но я сильно заблуждался. Виновному нет покоя. Он должен постоянно быть настороже, и я понимал, что происшедшее ещё какое-то время будет держать меня в напряжении. Бдительность оставалась высшей заповедью. Я никогда не мог знать, с какой стороны последует очередной удар ниже пояса.

Как я уже сказал, на несколько дней воцарился покой. Но затем события начали развиваться очень быстро, и я переживал одно потрясение за другим.

Все началось в то утро понедельника, вскоре после того, как я пришел в контору. Френсис сообщила мне, что в приемной сидит мужчина по имени Харви Вудруф из службы гражданских воздушных сообщений Нью-Йорка и хочет говорить со мной.

– Он сказал, что у него что-то есть для тебя, – добавила она.

– Так... Он сказал, что именно?

– Нет. Только то, что речь идет об обычном деле, которое может быть улажено за несколько минут.

– Пригласи его, – сказал я как можно спокойнее, хотя у меня, как и неделю назад, побежали по спине мурашки. Что ему нужно от меня? Все формальности уже давно улажены!

Френсис ввела бойкого молодого человека приятной наружности, лет тридцати, с зажатым подмышкой портфелем. На его симпатичном лице играла дружелюбная улыбка. Френсис представила нас друг другу и оставила одних.

– Прежде всего, мистер Моррисон, я хочу извиниться за то, что не сообщил заранее о своем приходе. Большое спасибо, что несмотря на это вы меня приняли. Я случайно оказался поблизости по другому делу и хотел по телефону просить вас назначить время, но моя первая встреча перенесена на час, и я наудачу решил зайти без звонка.

Я указал на стул напротив моего письменного стола.

– Пожалуйста, садитесь. Чем я могу служить?

Он сел, поставил портфель на колени и раскрыл его.

– У меня здесь для вас одна вещь, мистер Моррисон, которая, вероятно, подействует на вас болезненно, но вы определенно захотите её иметь. – Он остановился, добавив: – Это вашей жены.

– Эллен? – вскричал я, едва не вскочив с места.

Он достал дамскую сумочку и поставил её на письменный стол. Я тотчас же узнал её. Да, сумочка принадлежала Эллен. Инициалы "ЭBM" на замке рассеяли мои последние сомнения. Я схватил сумку и рассмотрел её поближе. Не оставалось никаких сомнений. Та самая сумка, которую я в то утро взял с ночного столика Эллен и сунул в руки Джоан. Больше всего меня ошеломило, что она оказалась совершенно неповрежденной – никаких царапин, ожогов, вмятин или других следов.

– Вы узнаете ее? – спросил Вудруф.

– Да, конечно. Она принадлежит Элл... моей жене. Но каким образом... откуда... Насколько я знаю, там ничего не уцелело... А сумка совершенно не повреждена... Это... это просто невероятно! Где же её нашли?

– Все объясняется очень просто. Такие вещи случаются часто. Самолет разрывает на тысячу кусков, пассажиры погибают в огне, тела их, изуродованные до неузнаваемости, разлетаются во всех направлениях, а какая-нибудь маленькая вещица, отброшенная взрывом, приземляется невредимой. Мы уже находили в снегу часы с целыми стеклами и в рабочем состоянии. И детскую игрушку из пластика, застрявшую в ветвях дерева. Здесь произошло то же самое. Сумочка вашей жены упала на серебристую ель. Один из наших людей увидел её, висящую на ветке, словно рождественскую игрушку.

– Гм, я... – Я с искренним удивлением покачал головой, потом прикрыл рукой глаза, чтобы изобразить страдание, которое должен был испытывать при виде сумочки. На самом деле я при этом лихорадочно раздумывал, может ли содержимое этой сумочки каким-либо образом повредить моей безопасности. И не пришел ни к какому результату.

– Как вы знаете, – продолжал Вудруф, – мы разыскиваем в окрестностях трупы и обломки самолета, надеясь таким образом найти причину катастрофы. Наши люди собирают отдельные предметы багажа, одежду и прочие личные вещи и составляют опись найденного. Когда, по нашему мнению, выяснено все, что можно было выяснить, и оказывается, что эти вещи не могут больше быть полезными для нас, мы отдаем их родственникам. Сумочка миссис Моррисон была доставлена самолетом в Нью-Йорк, и я взял на себя неблагодарную миссию передать её вам. Искренне сожалею, что пришлось разбудить неприятные воспоминания, но когда-то это нужно было сделать.

– Понимаю, – кивнул я. – И благодарю вас, что пришли. Наверное, мне нужно расписаться в получении.

Он кивнул.

– Да. И ещё одно, к сожалению, неизбежное... Мы должны вместе проверить содержимое сумки. Я сделаю это как можно быстрее. – Он вынул из портфеля лист бумаги. – У меня здесь список всех предметов. Откройте, пожалуйста, сумку, и вынимайте те вещи, которые я вам буду называть.

Я неловко стал открывать замок. Он увидел, что мои пальцы дрожат, и дружелюбно сказал:

– Знаю, для вас это лишняя нервотрепка, но через несколько минут все будет кончено.

– Все в порядке, – сказал я. – Можно начинать.

Он начал: – Черный бумажник с документами миссис Моррисон; сто шесть долларов купюрами; семьдесят четыре цента монетами.

– Верно.

Я положил бумажник на свой письменный стол и бегло просмотрел его, не пересчитывая деньги. Мои мысли были заняты другим, тем, что я обнаружил в сумочке, когда искал бумажник: две пачки сигарет. Эллен не курила! Конечно, они принадлежали Джоан – "Лаки Страйк", её марка. Что мне на это говорить?

Еще до того, как мне пришло в голову объяснение, я понял, что оно вообще не требуется. Откуда Вудруфу знать, что Эллен не курила? Я перевел дух.

– Кроме того, пять стодолларовых банкнот, – сказал он.

Деньги, которые я дал Джоан на непредвиденные расходы. Я вынул их, пересчитал и положил рядом с бумажником.

– Правильно, – сказал я.

– Авиабилет из Лос-Анжелеса в Нью-Йорк.

Обратный билет Эллен.

– Верно.

– Чековая книжка.

– Есть.

– Футляр с ключами.

– Правильно.

Чем больше вещей я вынимал, тем больше нервничал. В любой момент могло появиться что-то такое, что поставит меня в тупик. Нет, прежде всего сохранять спокойствие.

– Две пачки "Лаки Страйк", одна нераспечатанная, другая полупустая, продолжал он.

– Правильно.

– Золотая зажигалка.

Я поспешно её выловил. Она также принадлежала Джоан. Более того, на ней стояло её имя и надпись: "Джоан с любовью от коллег по ТВ". Ее подарили друзья в Бостоне. Обратил ли Вудруф внимание на эту надпись? Я вскинул на него глаза. Он смотрел на меня в упор, с высоко поднятыми бровями. Он заподозрил? Или это было лишь любопытство? Или он просто ждал, когда я отвечу "верно"? Тишина в комнате казалась мне бесконечно долгой, хотя длилась всего несколько секунд. Мне нужно было что-то сказать, чтобы предупредить всякие подозрения.

Я положил зажигалку рядом с остальными предметами и печально вздохнул:

– Это подарила Эллен одна подруга, когда бросила курить.

Вудруф равнодушно пожал плечами и кивнул.

– Я подумал нечто подобное... или что она могла где-нибудь её найти. Люди вечно их забывают.

С той же интонацией он продолжил:

– Два носовых платка с инициалами "ЭBM".

– Правильно.

– Расческа.

– Правильно.

– Пудреница.

– Правильно.

Затем Вудруф перевел взгляд со своего списка на меня.

– Теперь идет то, что меня несколько озадачило...Две губных помады, одна темнокрасная, другая оранжевая.

Великий Боже! Капли пота выступили у меня на лбу, и я не решался их стереть из опасения, что это меня выдаст. Я отыскал обе помады. Я знал, что темнокрасная принадлежала Эллен. Другой должна была пользоваться Джоан. Что, черт возьми, я мог сказать на это? Мысли стремительно сменяли одна другую, но не давали никакого ответа. Я лишь держал перед собой оба футляра с помадой и смотрел на них.

Вудруф коротко хохотнул.

– Значит, вы точно так же озадачены, как и я. Я думал, что это только для меня так удивительно, потому что я холостяк, но, очевидно все мы, мужчины, плохо разбираемся в таких делах. Пришлось сестре вчера вечером вразумить меня, что в наши дни женщины очень часто носят при себе разную губную помаду, особенно, если они также часто меняют цвет волос. Непостижимые существа, не правда ли?

Я про себя возблагодарил Бога и прикрыл рукой лицо, чтобы скрыть облегчение. Вудруф неправильно истолковал мой жест и подумал, что оскорбил меня своим дерзким намеком.

– Простите, мистер Моррисон, – стушевался он. – Это было весьма бестактно с моей стороны.

Я успокаивающе покачал головой и снова взялся за сумку. Она была пуста.

– Это все, – сказал я.

– Да. – Он подвинул мне свой список и показал, где расписаться.

Когда он снова убрал бумаги в портфель я, как бы между прочим, спросил:

– Как вы полагаете, могут ещё найтись вещи миссис Моррисон?

Он покачал головой.

– Очень сомневаюсь. Полагаю, мы собрали все, что только можно было найти. – Он закрыл портфель и встал. – Я знаю, что у вас много дел, и не хочу больше задерживать. Приятно было с вами познакомиться. Жаль, что повод для этого такой печальный.

Я проводил его до двери. Френсис смотрела из-за своего письменного стола, не скрывая любопытства. Она знала, что человек из службы гражданских воздушных сообщений мог прийти только в связи с Эллен, и, как только Вудруф уйдет, взволнованно вбежит ко мне в кабинет, чтобы узнать подробности. Я же хотел, насколько возможно, оттянуть этот момент.

Еще пожимая Вудруфу руку, я обратился к ней.

– Пожалуйста, срочно свяжи меня с Джорджем Миллсом.

Собственно говоря, я вовсе не собирался разговаривать с Джорджем, но мне необходимо было, чтобы Френсис хоть несколько минут не входила в мой кабинет. Я закрыл дверь, бросился к своему письменному столу, взял зажигалку, сигареты и губную помаду Джоан и рассовал все это по карманам пиджака. Френсис знала, что Эллен никогда не носила при себе никаких курительных принадлежностей. Она ненавидела курение как заразу, считала, что сигареты причиняют здоровью величайший вред, и постоянно выговаривала по этому поводу Френсис, которая была заядлой курильщицей. Френсис знала и то, что Эллен всегда покупала одну и ту же губную помаду дорогого сорта и никогда не меняла её цвета.

Она бы наверняка заметила эти вещи на моем столе, удивилась и стала задавать вопросы, чего мне хотелось избежать.

Поэтому мне требовалось время, чтобы их спрятать. Можно было бы просто убрать сумку вместе с её содержимым в ящик письменного стола, но я считал, что будет лучше, если она увидит, что я ничего не утаил, и для визита Вудруфа действительно была причина. Теперь опустился на свой стул и облегченно вздохнул.

Через некоторое время прозвучал гудок, и Френсис сообщила мне, что Джордж Миллз у телефона. Я спросил его, не занят ли он после полудня, и условился о встрече в ресторане Мартина, нашем излюбленном заведении. Едва я положил трубку, в дверь влетела, как я и ожидал, Френсис.

– Ну, что ты задумал с Джорджем, или мне не положено это знать? спросила она без особого интереса.

– Мы вместе идем обедать, только и всего, – сказал я и указал на вещи Эллен, разложенные на столе. – Это принес сюда человек из службы гражданских воздушных сообщений.

Я со всеми подробностями рассказал о его визите, после чего её глаза, естественно, тут же опять наполнились слезами, а губы начали дрожать. Но, по крайней мере, на этот раз обошлось без истерического припадка, за что я был ей благодарен.

– Вероятно, нам придется ещё не раз столкнуться с такими сюрпризами, сказал я, пока она вытирала слезы.

– Я тоже этого боюсь. – Она убрала все вещи в сумочку и положила ту в самый нижний ящик моего письменного стола. Я ободряюще улыбнулся, она тоже ответила мне улыбкой.

Не в первой половине дня, а лишь позже, после того, как я вернулся с обеда с Джорджем, мне бросились в глаза изменения, происшедшие с Френсис. Во-первых, она была одета элегантнее, чем обычно. Облегающее вязаное платье подчеркивало красоту её фигуры. Низкие лодочки, которые она всегда носила, сменили остроносые туфли на высоких каблуках, выставлявшие в выгодном свете её стройные ноги, когда она входила, выходила, или волнующей походкой семенила по коридору.

Наши отношения с давних пор были дружескими в результате многолетней совместной работы и её тесной дружбы с Эллен. Сейчас я вдруг обнаружил с её стороны некоторое кокетство. Она дразняще улыбалась при разговоре, шутила со мной, когда позволяли обстоятельства, и вообще вела себя вызывающе, как только могла. Время траура по Эллен, очевидно, прошло. На её пути больше ничего не стояло, даже лояльность по отношению к подруге.

Я находил все это очень забавным. Я читал мысли Френсис, как будто те были написаны у неё на лбу. Мы оба были одинокими людьми, оба перенесли страшные удары судьбы и сведены вместе нашими похожими судьбами. Почему бы нет?

Я точно знал, почему нет. Френсис была соблазнительной и привлекательной женщиной, но этого явно недостаточно. После смерти Брюса она не жила монахиней и имела многочисленных поклонников, которые, однако, не много для неё значили, и я опасался, что именно в отношении меня она имела серьезные намерения. Она хотела бы услышать свадебные колокола, а с меня этого звона пока было достаточно. Образ жизни Клинта Тернера был для меня самым приемлемым. Мне нужно было только выждать достаточное время, чтобы это не показалось слишком неприличным и неблагочестивым. Я чувствовал, что Клинт будет мне идеальным другом, как только я окажусь в состоянии сбросить с себя оковы скорбящего вдовца.

24

К концу рабочего дня меня ожидал второй за этот день сюрприз, на этот раз совсем не со стороны службы гражданских воздушных сообщений. Снова это было то, к чему я должен был быть готов, что должен был предусмотреть в своей зловещей игре, но тем не менее это оказалось для меня совершенно неожиданным ударом.

Френсис вошла расстроенная и сердитая.

– Джефф, – сказала она, – звонит мужчина, который настоятельно требует разговора с тобой. Он не хочет ни назвать себя, ни сообщить, по какому делу звонит – только настаивать, чтобы я его с тобой соединила.

У нас так не было принято. Наша практика была неподходящим местом для анонимных телефонных звонков.

– Значит так, – сказал я. – Либо он представится и скажет, по какому делу хочет говорить со мной, либо ты просто положишь трубку.

– Я уже ясно дала ему понять, что ты очень занят и не можешь отвлекаться, и что он должен, по меньшей мере, назвать свое имя. Он невероятно упрям и, кроме того, довольно груб. Он сказал, чтобы я убиралась к чертям и соединила его, или тебе ещё придется пожалеть об этом.

Это прозвучало как первый укол. Меня медленно начал охватывать страх.

– Хорошо, я поговорю с ним. – Сняв трубку, я заметил, что руки от волнения дрожат. – Моррисон у телефона. Кто вы, и что вам надо?

Сначала послышалось глухое ворчание, презрительное и вульгарное.

– Я хочу сказать тебе только одно, Моррисон... Я знаю все! – Его голос звучал грубо и резко. Последние три слова он произнес медленно и угрожающе.

Черт, я чуть не выронил трубку.

– О чем? – промычал я.

– Ты прекрасно понял меня, дружок. Я все знаю.

– О чем вы говорите?

– Ты кое-что знаешь, Моррисон, и я кое-что знаю.

Я чувствовал растерянный взгляд Френсис. Мне нужно было сказать что-то разумное. Я решил играть роль крутого парня.

– Послушайте, кто бы вы ни были, либо выражайтесь яснее, либо немедленно положите трубку. Я не желаю больше выслушивать эту бессмыслицу.

– О, тебе все же придется это делать. Это только начало, дружок. Ты ещё очень полюбишь меня, когда я тебе выложу все начистоту... Сейчас, к сожалению, меня ждут другие дела, но не отходи слишком далеко от телефона, приятель. Я ещё позвоню тебе, и притом скоро!

Он громко расхохотался и повесил трубку. Я с треском бросил трубку на рычаги, рассчитывая, что Френсис расценит это как выражение моей ярости. Она уставилась на меня с разинутым ртом.

– Джефф, ради Бога, что это значит?

Я крутил в руках телефонный шнур, пытаясь успокоиться. Да что, Бога ради, это должно означать? Я рассеянно посмотрел на Френсис – было ясно, что я должен что-то сказать.

– Не знаю, Френсис, – выдавил я в конце концов. Должно быть, я выглядел совершенно обалдевшим. Это как гром среди ясного неба. А я был почти уверен, что могу, наконец, успокоиться. Господи Боже!

– Что же он сказал, Господи? – спросила Френсис. – Конечно, может быть, это не мое дело... но я вижу, как ты побледнел... Он сказал, кто он такой или чего хотел?

Больше всего мне хотелось послать Френсис к чертям, но я не мог позволить себе эту роскошь. Я был убежден, что этот звонок связан с Эллен или Джоан. Может быть, с обеими. Мне нужно время, чтобы подумать.

Как мне только разыскать этого подлеца? Что он знает? И что мне делать? Меньше всего я сейчас нуждался в Френсис.

– Нет, этого он не сказал, – ответил на её вопрос. – Черт возьми, я вообще его не понял. Он нес какую-то ерунду. Я думаю, он или пьян, или сумасшедший. Он беспрерывно повторял, что снова позвонит мне, что ему нужно мне что-то сказать. Что именно, я не знаю. Это действительно жутко, Френсис.

– Могу себе представить, – согласилась она. – Мне так жаль тебя. По моему, этот парень просто не в своем уме... Я на твоем месте не волновалась бы. Весьма вероятно, что он тебя спутал с кем-то, на кого был зол. Наверняка он уже понял, что попал не туда, и мы больше никогда его не услышим.

Ах, милая добрая Френсис! Она все-таки ангел.

– Да, ты, вероятно, права, – кивнул я. – Я тоже не нахожу этому никакого другого объяснения.

Постепенно я снова приходил в себя.

– Если он объявится ещё раз, сразу соедини меня. На этот раз я ему выскажу раз и навсегда все, что о нем думаю.

– Слушаюсь, шеф, – отчеканила Френсис, улыбаясь. Она хотела уйти, но я остановил.

– Мне будет приятно, – сказал я, – если ты не станешь рассказывать об этом в конторе, тем более, что речь идет о глупой шутке. Это только вызовет насмешки, к которым я, видит бог, не расположен.

– Понятно, – согласилась она. – Можешь на меня положиться.

Некоторое время я сидел один и пытался думать, но никак не мог собраться с мыслями. Потом понял, чего мне недоставало. Двойной порции виски. Я взял шляпу и пальто и вышел в приемную.

– Я исчезаю сегодня немного раньше, – сказал я Френсис. – Ты ведь закроешь кабинет, да?

Она кивнула и лукаво спросила:

– А ты не пригласишь меня выпить?

Это было вполне естественное предложение. Она знала, что я перенес нервное потрясение, и полагала, что мне нужна компания. В тот момент я не нуждался ни в ней, ни в ком-нибудь еще, но не хотел её обижать, и прежде всего, не хотел дать ей заметить, в каком состоянии я находился.

– Хорошая идея, – кивнул я. – Когда закончишь здесь, приходи в "Мартин".

– Я буду там вскоре после пяти, – согласилась она.

На часах было 16. 25. По крайней мере, у меня ещё оставалось немного времени, чтобы побыть одному. Ресторан в это время, незадолго до окончания рабочего дня, был почти пуст. я сел в уединенной нише и заказал двойной бурбон.

Что же он знал? Что, черт возьми? Могло это быть связано с Эллен? Я напряженно размышлял, но, при всем желании, не мог найти никаких объяснений.

Оставалась Джоан. Здесь дела обстояли иначе.

Ажиотаж, вызванный её исчезновением, утих, и газеты за недостатком доказательств перестали писать об этом происшествии. Таинственный незнакомец все ещё оставался загадкой. Но стоп, здесь было уязвимое место. Предположим, кто-то из соседей Джоан, который часто видел меня вместе с ней, встретил меня на улице. С того дня он мог незаметно следить за мной. Узнать, кто я, нетрудно. Имя мог бы назвать швейцар в конторе или любой из лифтеров. Он мог последовать за мной и в ресторан, возможно, даже в "Мартин", и как бы между прочим навести справки. В конце концов, он мог следить за мной даже сейчас! Я окинул взглядом зал. Все посетители, казалось, были заняты своими делами, выпивали и беседовали, и вели себя вполне нормально. Кроме того, после меня в ресторан больше никто не заходил. Я подошел к входной двери и выглянул на улицу. Никаких подозрительных прохожих или без дела шатающихся у ресторана людей. Я вернулся к своему столу.