Текст книги "Карлотта Кортес"

Автор книги: Эдвард Сидни Айронс (Эронс)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Сердце, да?

– Нет, я…

Оставив Фрича, Дарелл бросился наверх, обшарил полки и нашел бутылку виски.

А когда вернулся, Фрич стоял уже на ногах. Дыхание несколько успокоилось, но цвет лица оставался землистым. Затуманенным взглядом он уставился на бутылку и потянулся к ней.

– Спасибо, – произнес он ворчливо.

– Ерунда, – бросил Дарелл. – Ты когда последний раз был у врача, Гарри?

– У меня мотор не фурычит. – Признание сопровождалось безнадежным жестом. – Мне нельзя бегать по лестницам, а я все время забываю. Итак, когда ты собираешься доложить об этом по инстанции?

– Это все, что тебя волнует?

– Я терпеть тебя не могу, а ты – меня. Нас против желания объединила работа. А тут выпал шанс избавиться от меня, верно?

Дарелл ничего не ответил. В полутьме верхнего холла разглядел странное выражение на лице пожилого полицейского. И, кажется, понял. В выцветших глазах Фрича копилось нечто вроде ненависти, но вовсе не к нему персонально. А скорее к тому, что он, Дарелл, воплощал в себе. Фрич то ли ненавидел, то ли завидовал молодости, отменному здоровью, способности блестяще выполнять работу, о которой сам так страстно мечтал, ибо обладал немалым опытом и умением, приобретенным за долгие годы самоотверженной службы. Может быть, даже хотел умереть на посту, в каком-нибудь опасном деле. Проводить остаток жизни на заслуженном отдыхе, пастись на зеленом, тихом выгоне, было явно не для него…

Фрич окончательно пришел в себя, пригладил густые седые волосы.

– Ну, Сэм, что будешь делать?

Дарелл понимал, что старик имеет в виду. Теперь Фрич – обуза, опасность и угроза тому, кто повязан с ним общим делом, где порой жизнь одного зависит от другого. В их занятии нет места для сантиментов, поскольку успех преопределяется согласованностью действий, мгновенной реакцией, безупречной координацией разума и мускулов, как и провал отсутствием таковых.

Он сознавал, какое решение должен принять, но в данный момент не мог этого сделать.

– Отдохни, Гарри. Поговорим об этом позже.

– Девушка…

– Оставь ее мне. Все будет хорошо.

Фрич опять тяжело задышал.

– Она издевается над нами. – Замолчал и пожал плечами, как бы сдаваясь: – Ладно, Сэм. Как скажешь. Ты занес надо мной дубинку. Какое время мне даешь?

– Поговорим об этом позже, – повторил Дарелл.

– Если она найдет Дункана или узнает, где он объявился…

– То обязательно скажет мне, – закончил Дарелл. – Ничего не утаит.

10

В десять утра Джонни Дункан позвонил Карлотте, своей жене. Четыре минуты спустя об этом уже знал Дарелл, а через десять минут сидел в снятой комнате, окна которой выходили на подъездную аллею позади дома Кортесов, и слушал запись прерывистого голоса.

Выяснили, что Дункан звонил из телефона-автомата забегаловки в Маунт Вернон, штат Нью-Йорк, в нескольких минутах ходьбы от железнодорожной станции.

Джонни долго думал, прежде чем решился. Знал, что несколько рискует, но на что-то надеялся. Скорее всго не ощущал себя пока загнанным зверем и не был полностью уверен, что номер прослушивается полицией. Потому и отважился.

Минувшие сутки прошли под знаком неодолимого смутного страха. Не хотелось глубоко вникать в суть дела. А если бы поразмыслил как следует, то из всех посылок вывел бы неутешительное, но единственно правильное умозаключение – Хустино, завладев грузом, дейтствительно намеревался убить его в горах, и далее, по цепочке, – если убийство планировалось заранее, то было одобрено Карлоттой. А именно в это он не желал поверить. Отвергал подобную мысль полностью и безоговорочно.

И все же случилось нечто, требующее объяснений. Может ведь быть несчастный случай. Или ошибка. Хустино все перепутал. Вот такую версию он принимал, а другую гнал от себя, потому что, если та, другая – правда, то нужно лечь и помереть или позвать полицейских и сдаться.

Прежде чем поплестись к телефону, Дункан выпил три чашки кофе. Час пик прошел, но на станции еще толклись пассажиры, что помогало остаться незаметным, не очень привлекать внимание, как и теперь, сидя за дальним столиком и не мозоля глаза любопытным.

В заведение входили и выходили люди, и никто не посмотрел на него дважды.

– Еще кофе? – спросила официантка.

Дункан вздрогнул.

– Нет… Спасибо.

Неожиданный вопрос официантки насторожил. Не следует ни с кем общаться, а то еще запомнят. Он положил на стол несколько монет, изобразил на лице улыбку и встал. Телефонные будки располагались в глубине зала. Одну занимала толстуха в норковом манто, которая тараторила громко и без умолку. Дункан проскользнул в другую и закрыл за собой дверь.

Била нервная дрожь.

Сначала попал не по тому номеру. К счастью, нашлась еще мелочишка, не нужно обращаться к кому-то за разменом. Трясущейся рукой набрал снова. Женщина в соседней будке повесила трубку и вышла. Напряжение чуть спало. Он вслушивался в делекие гудки. Ну же!..

Наконец услышал ее голос, низковатый для женщины, с нотками беспокойства.

– Карлотта? Карлотта, это ты?

Она быстро выдохнула:

– Джонни?

– Я, – ответил он и торопливо добавил: – Со мной все в порядке. Ты волновалась?

– Дорогой… где ты?

– Недалеко. Ты одна?

– Джонни, вчера вечером к нам приходили… Твой друг, Сэм Дарелл.

– Дарелл?

– Да, он был здесь.

– Участвует в операции.

– Похоже на то.

Вот чего никак не ожидал. Только не Сэм. Вновь стало страшно. Захотелось все бросить и убежать.

– Джонни! – голос Карлотты казался глухим и неестественным.

– Ради всего святого, что с тобой случилось?

– Разве Хустино не сказал тебе?

– Сказал, что ты скрылся. – Она заговорила чуть спокойнее. – Джонни, следи за своими словами, понятно? Я волнуюсь. Хустино считает, что за домом следят. Помнишь того человека, О'Брайна, в прошлом месяце? Того молодого дьявола? Его здесь видели. Хустино уверен, что он не один, хотя наверняка сказать нельзя…

Дункан перевел дух. Пора задать мучительный вопрос, а язык не поворачивается, слова застревают в горле. Но нужно. Необходимо! И он спросил:

– Карлотта, почему Хустино пытался меня убить?

– Ты… ты должно быть ошибаешься. Где ты, Джонни?

– Нет, не ошибаюсь, – упорствовал он. – Хустино стрелял в меня, но промазал. Поэтому я и убежал.

– Уверяю тебя, ты не должен так думтаь. О, ерунда какая-то! Я люблю тебя, Джонни. Неужели ты думаешь, я позволила бы ему… Если он так поступил, то по собственной инициативе. Ты ведь знаешь Хустино – он бешеный. Возможно, что-то пришло ему в голову…

– Он подчиняется твоим приказам, Карлотта.

– Джонни, ты устал и нервничаешь, – она пыталась его успокоить. – Я знаю, тебе порядком досталось. Мы не можем разговаривать таким образом. Слишком опасно. Где ты?

– Согласен, телефон не очень подходящее средство общения. Я приду сам. Необходимо с тобой поговорить. Скажи, когда я тебя увижу?

– Джонни, как ты мог подумать, будто я имею отношение к этому страшному недоразумению?

– Не хотелось бы так думать, – проговорил он, – но мне нужно объяснение.

– Скажи мне, где ты. Я приеду, дорогой…

Что-то мешало назвать свое местонахождение. Как будто предостерегал какой-то первородный инстинкт. Он боялся ее. Только сейчас окончательно это понял. И звонить не следовало. А все же он любил ее. Звук ее голоса грел, лишал воли, свидетельствовал об участии.

– Карлотта, я много думал над тем, что произошло – это безумно опасно, у нас ничего не получится. Я хочу пойти в полицию. Если в этом участвует Дарелл, он поймет и поможет.

– Джонни, не смей этого делать! Ты что же хочешь всех нас погубить?!

– Вот почему мне и нужно увидеть тебя, любовь моя. Поставить точки над «и».

– Я приеду. Скажи куда.

Он помедлил и сказал:

– Маунт Вернон. Напротив железнодорожного вокзала.

Все. Пути назад нет.

– Жди меня, – промолвила она. – Я осторожно. Нельзя допустить слежки, понимаешь? Жди меня.

– Да, Карлотта. – Его охватило чувство абсолютной незащищенности. Ничего не говори Хустино. Приезжай одна!

– Конечно. Только так.

Она положила трубку и повернула голову, чтобы встретиться с язвительным взглядом Хустино.

– Ну, ты все слышал.

– Дерьмо! Я был прав. Он предаст нас. И ты сглупила, разговаривая так долго. Полиция наверняка подслушивает.

– Вряд ли она зашла так далеко, – бросила Карлотта. – Да я ничего особенного не сказала.

– Полиция рассчитывает, что ты сообщишь о его звонке. И ты это сделаешь.

– А как это обставить, Хустино?

– Скажешь, что звонил в жутком состоянии, почти в истерике, и говорил о вещах, тебе абсолютно не понятных – дескать, совершил нечто ужасное и никогда не вернусь. Выскажи предположенип, что он мучается угрызениями совести и может покончить с собой.

Карлотта изобразила подобие улыбки:

– Хорошо. Очень хорошо.

– Значит, ты хочешь, чтобы я поехал за ним?

– И немедленно! – сказала она.

Хустино разразился отрывистым лающим смехом.

– Прекрасно, дорогая, что мы понимаем друг друга. Но ты знаешь, во что это тебе выльется.

– О, да.

– Как я захочу?

– А разве бывает по-иному? – улыбнулась она.

– Попробуем что-нибудь новенькое, – подчернуто произнес он.

Казалось, в Хустино взыграло желание и он готов овладеть ею прямо сейчас.

– Заметано?

– Да.

Карлотте было известно это «новенькое». В отсутствие Дункана Хустино приходил к ней и заставлял предаваться такому разврату, о котором она лишь читала или ненароком от кого-нибудь слышала. Методично приучал к боли и жестокости, называя извращения проявлением страсти. Такова была часть платы за его послушание. А вот когда он сыграет свою незаменимую роль и изгнанники снова обретут власть на родине, уж она с ним расквитается!..

11

Дарелл заканчивал прослушивание телефонного разговора. Возле окна снятой комнаты с полевым биноклем в руках стоял Берни Келз, парень невысокого роста, темнокожий, с умными карими глазами и густой копной черных волос. Бинокль давал не очень четкое изображение тонувшего в тени интерьера кабинета Генерала, зато безошибочно различались находившиеся в нем Карлотта Кортес и Хустино.

– Хороша бабенка, – причмокнул языком Барни.

Дарелл вслушивался в нерешительный голос Дункана, свидетельствовавший о переполнявших его страхах, зафиксированных техникой на магнитной ленте. Развеялись последний сомнения: Дункан – предатель. Но вместе с тем он ведь старый друг. Разве скинешь со счетов годы знакомтсва, проведенные вместе и тесно объединявшие их. Долгие ничем не омраченные беседы на философские и прочие темы в Йельском университете. В разные периоды жизни обычно находится человек, с которым ты идешь в ногу, и никто не может его заменить, ибо он неотъемлемая частичка самого себя.

Однако ничего не попишешь – придется отбросить воспоминания и резануть по живому. Государственная измена – самое страшное преступление. И в данном случае жалость неуместна, а сантименты гибельны.

Зазвонил телефон, и Йенсен, оставшийся в особняке Моррисонов, сообщил, что из красной двери на той стороне улицы вышел мужчина спортивного склада.

– Начинается, – констатировал Дарелл.

– Это Хустино, – уверенно сказал Барни Келз.

– В кабинете Генерала его больше нет.

– Барни, жми за ним следом!

– Не засвечиваться?

– Хустино отправился убирать Дункана. Хотя дамочка обещала сама приехать, но обманула и послала заплечных дел мастера – это логично. Им не нужен майор – живой свидетель.

– Идиот несчастный! – заключил Барни, влезая в пальто. – Мне надо предовратить…

– А нам необходим живой свидетель. Постарайся не оплошать. Хустино не должен подозревать, что за ним следят. Он хитрее тебя, Барни. Гораздо больше опыта. Так что не подкачай! Посади ему на хвост кого-нибудь другого, он от него уйдет и успокоится. Тогда вступай в дело ты. Ясно?

– Так точно, Сэм.

– Чего бы ни пришлось предпринять, не теряй головы.

Дарелл преобразился, движения приобрели иной темп. Он сразу забыл, что еще недавно страшно хотел спать. За несколько минут задами обогнул квартал и через калитку в заборе зашел к одиннадцатому номеру с тыльной стороны. В кухне ждал Кеннет Йенсен. Упитанный парень был явно взволнован.

– Он узнала одного из них! – выпалил он.

– Плежер?

– Девушка что надо! Она находилась у окна и только что увидела Хустино. Он вышел из дома Кортесов.

– Понятно.

– Она говорит – это один из тех, что были на Пайни Ноб.

– Великолепно! – Дарелл вздохнул с облегчением, схватил трубку одного из телефонов на кухонном столе и поднял глаза на Йенсена: – Где Гарри Фрич?

– Спит наверху. Здорово его тряхануло. Старик…

– Не такой уж он старик, – разозлился вдруг Дарелл, сам не зная почему. – Иди, подними его.

Йенсен побежал наверх.

Еще через две минуты по приказу Дарелла к железнородожной станции в Майнт Вернон направились три машины, по два человека в каждой. В Дарелле взыграл охотничий азарт. Джонни Дункан достаточно осведомлен и должен немало рассказать такого, что приведет операцию к заключительному этапу. Если хоть чуть-чуть повезет, они поймают добычу, захлопнут ловушку, найдут бомбы и на том закончат охоту.

Он бросил трубку и пошел по крутой лестнице, перешагивая через ступеньку. Было бы лучше самому поехать в Маунт Вернон, да никак невозможно. Придется положиться на подчиненных, отойти в сторонку и ждать – вдруг еще грянет гром среди ясного неба. В гостиной Дарелл посомтрел в окно: много бы дал, лишь бы узнать, что сейчас происходит, о чем говорят в доме Кортесов.

Появилась Плежер, вся в волнении. Ее крепко держал за руку Фрич.

– О, мистер Сэм, я узнала его – того высокого, тощего, что на Пайни Ноб выстрелил в папашу…

Взглянув на нее, Дарелл улыбнулся:

– Ты уверена, Плежер?

– Такое не перепутаешь, мистер Сэм. Очень даже уверена.

– Молодчина, Плежер. – Еще одно звено разорванной цепочки встало на свое место. – Ты очень помогла.

Она радостно хмыкнула и попыталась освободиться от цепкой хватки.

– Пускай этот тип отвалит от меня. Обращается со мной, как преступницей или вроде того.

– Все в порядке, Гарри, – ровно сказал Дарелл.

– Она и соврать может, – заявил Фрич.

– Ну что ж. Все станет ясно, когда поговорим с Дунканом.

Плежер застыла от этих слов, устремив на Дарелла широко раскрытые глаза.

– Вы нашли его? Вы знаете, где Джонни?

– Думаем, что да.

– Но вы не причините ему зла…

– С ним будет все хорошо. Верь мне.

– Я верю, мистер Сэм. Вам я верю. Но этот вот мне не нравится! – Она резко вывернулась из рук Фрича и бросилась к Дареллу.

Тот обнял ее за плечи и обратил внимание на незнакомое платье. Сайдони такого не присылала.

– Вы уверены, что Джонни не причинят вреда? А?! – снова, в какой уже раз воскликнула она.

– Для тебя это все еще важно?

– Ну, не так, как прежде. Когда я думала, что у нас любовь и мы верны друг другу. Но если он женат и обманывал меня, я все-равно не хочу, чтобы ему было плохо.

– Кажется, понимаю. А где ты раздобыла это зеленое платье, Плежер?

Она удовлетворенно оглядела себя, машинально провела рукой по шелку, облегающему бедра, и улыбнулась.

– Нравится, мистер Сэм?

– Да, но оно не твое, Плежер.

– Знаю, но там целый шкаф шмотья, и я все перемерила. Я что-то сделала не так?

– Да уж, придется обойтись теми вещами, что я тебе дал.

Она не спускала с него восторженного взгляда.

– А вы не сердитесь, что я тогда психанула и порвала блузку?

– Нет.

Он отстранился, шагнул в сторону, но Плежер быстро повернулась и прижалась к нему. Волнения последних дней, подумал вдруг Дарелл, не убили в ней женское начало. Не хватало теперь стать предметом ее обожания вместо Джонни Дункана.

– Иди и поспи еще, – предложил он.

– Не до сна мне сейчас! – воскликнула она. – Разве уснешь, когда вот-вот найдете Джонни.

– На это потребуется время. Пожалуйста, иди.

Она помедлила, злобно сверкнула глазами на стоявшего у окна Гарри Фрича и вышла.

Дарелл сделал долгий выдох.

– Знаешь, ловушка твоя не сработает, – подал голос Фрич.

– Что ты имеешь в виду?

– Да тот вон дом – пустая норка. Яички сюда не прикатятся. Надо совсем спятить, чтобы решиться на такое.

– Я тоже в своем уме и не жду ничего сверхъестественного, – ответил Дарелл.

– Тогда к чему эта слежка?

– Яички доставят на промежуточный склад, где будут держать, пока не вывезут из страны. И кто-нибудь из этого дома должен привести нас к тайнику.

– Держи карман шире! А время идет, и бомбы в их руках, так что опасность возрастает с каждой минутой.

– Приходится рисковать, – рассудительно молвил Дарелл. – Но если мы отыщем Дункана, он может показать, где искать. Это наш лучший шанс.

– Значит, посиживаем и ждем у моря погоды, – подковырнул Фрич.

– Приходится. Хуже не будет, – отговорился Дарелл.

Прошло десять минут.

Дарелл вернулся на кухню, где находился Йенсен.

А тем временем где-то в Маунт Верноне Джонни караулил свою смерть. Тешил себя надеждой, будто вновь обретает жизнь, любовь, утешение, рыжеволосую Карлотту, которая уже обрекла его. Поскольку на встречу придет Хустино, если только Барни Келз не опередит его.

Зазвонил телефон.

Дарелл в тот же миг подскочил к трубке и успел раньше Йенсена.

– Да!

– Говорит Барни.

Эти два слова Келза сказали обо всем.

– Что случилось?

– Попусту проездили. Его здесь нет.

– Кто его спугнул?

– Мы не знаем.

– Хустино вас заметил?

– Кажется, нет. Хотя вел себя так, как будто заметил. Думается, такова обычная манера его поведения. Мы ни на секунду не выпускали объект из поля зрения. В данный момент ищет такси. Похоже, очень нервничает. Без сомнения, вооружен. Задержать его?

– Нет, – сказал Дарелл, гася горькую волну разочарования. – Вероятно, у него есть разрешение на оружие. Генерал – важная шишка среди эмигрантов. Достаточно влиятелен, чтобы, попросив политического убежища, пользоваться всеми правами. Пусть даже под покровительством сомнительных кругов. Дарелл помолчал, пытаясь справиться с собой – ведь благополучный исход был так близок. Потом добавил: – Не упускай Хустино из вида.

– Будет сделано.

– Узнал что-нибудь о Дункане?

– Официантка в кафе видела его за дальним столиком. Обратила внимание на его понурый вид. Говорит, этот человек вышел практически перед нашим приходом.

– Посмотрели на близних подступах?

– Мы пытаемся. Но шансов мало.

– Официантка не знает, куда он ушел?

– Нет. Просто выглядел перепуганным: кусал ногти, раза два поднимался, как будто не мог решить – остаться или уйти и в конце концов смылся. Минуты за две до нас. – Келз замолчал. – Здесь есть кое-кто еще.

– Кто?

– Ваш вчерашний приятель из переулка – Пабло О'Брайн. Он тоже не в духе.

– Как он там оказался?

– Мы вели Хустино по городу. Пабло занимался тем же. Хотите, чтобы мы забрали его?

Дарелл подумал.

– Да, привези его, нужно поговорить. – И повесил трубку.

Прошло минут пять, и телефон зазвонил снова. Опять Барни Келз. Он был краток:

– Пабло исчез…

На обед Йнесен приготовил кофе с бутербродами. Дарелл метался по дому, словно зверь в клетке. Почти физически ощущал, как бежит неумолимое время. Бомбы могут оказаться в любом конце страны или – еще хуже – за ее пределами. Страшно подумать, какая тогда начнется чертовщина. В ООН целый день посвятят пропагандистской шумихе, обвиняя Соединенные Штаты в реставрации тирании при помощи атомного оружия.

Пожалуй, такой ход событий удастся чуточку оттянуть, размышлял Дарелл. Просто под тем или иным предлогом задержать Генерала со всеми приближенными в Нью-Йорке. Ничего не произойдет, если Генерал лично не возглавит путч. Здесь есть над чем подумать. Он подошел к телефону и набрал номер Виттингтона в Вашингтоне. Тому тоже пришла в голову подобная мысль, так что кое-какие шаги в этом направлении уже предприняты, хотя результаты невелики. На сегодняшний день, сухо подытожил Виттингтон, никаких заявлений о разрешении на выезд или выдаче паспортов от Кортесов не поступало.

В час дня из дома вышел профессор Перес, и за ним по пятам послали наружку. Через час в город на такси выехали Карлотта Кортес и Генерал. Дареллу очень хотелось последовать за ними самому, но он предоставил эту возможность другим. Плежер, кроме Хустино, никого больше не признала. А Хустино еще не вернулся.

Поступило сообщение, что профессор заглянул в кино.

Карлотта и Генерал прибыли в шикарный пригородный дом, где сотоварищи Кортеса по эмиграции собрались на коктейль. В три часа к ним присоединился Хустино.

Дарелл попытался уснуть. Выбрал комнату на втором этаже в задней части дома, задернул шторы и закрыл глаза. Однако помешал Фрич – вошел и тяжело опустился на край кровати. Дарелл услышал, как мучительно тот дышит, и спросил:

– Ты при таком состоянии принимаешь какие-нибудь таблетки, Гарри?

– Я-то принимаю, а ты что предпринимаешь?

– Пока ничего.

– Будешь докладывать о моей физической непригодности?

– Придется, Гарри.

– Понятно. – Какое-то мгновение Фрич молчал, потом заговорил просительным тоном. – Все-таки хотелось бы закончить это дело. Признаю, что обошелся несколько грубовато с твоей с горной козочкой.

– Она не моя.

– Знаю, Я не то хотел сказать. Не представляю себе, куда податься, если отстранят от дел.

Дарелл ничего не ответил.

– Разреши мне остаься хотя бы на один день.

– Не знаю.

– Я не буду высовываться, – пообещал Фрич. – И ты можешь на меня рассчитывать.

– Неужели? – Дарелл посмотрел на Фрича и пожалел: зря съязвил. Представил себя на его месте – самоуверенность, знание дела, которым занимаешься, не щадя живота своего, какие бы чувства оно не рождалдо, как бы не было противно. – Ну ладно, – неуверенно произнес он. – До завтра.

Фрич выдохнул с облегчением:

– Огромное тебе спасибо.

– Меня благодарить совершенно не за что.

– До завтра я успею покончить со всей этой петрушкой.

Дарелл опять взглянул на него:

– Каким же образом?

– Выдавлю из них правду, разом накрою всю эту шоблу. Мы ведь точно знаем – яички умыкнули они. Надо любым способом вернуть бомбы, пока беда не случилась.

Дарелл прекрасно понимал – Фрич не колеблясь применит силу и прочие крайние методы, только бы заставить говорить. А кто расколется? Не Карлотта. Не Генерал. И уж, конечно, не Хустино. Разве лишь Перес.

– Не пойдет, – спокойно отверг он.

– Почему? – вскинулся Фрич. Он встал и принялся ходить туда-сюда по комнате. Судя по всему, другого выхода в создавшейся ситуации просто не находил. – Я заставлю любого заговорить, любого! Сейчас не время для всяких там цирлихов-манирлихов. Отдай их мне, Сэм.

– А тебе не приходило в голову, что они тщательно разрабатывали план похищения и заранее подготовились к возможным методам, которые ты имеешь в виду?

Фрич открыл было рот, но быстро совладал с собой.

Дарелл свесил ноги с кровати.

– Только тронь их, прикоснись пальцем и начнется. Нам нечем крыть, ибо в их руках козыри, то есть бомбы, Гарри. Такие уж людишки цивилизованные, обходительные, прекрасно воспитанные, а за власть перегрызут горло. Естественно, они знают, где бомбы. И отдают себе отчет, что могут натворить с их помощью. План родился не вдруг. Они проиграли разные варианты и готовы к ответным действиям в случае ареста и допроса.

– Ты уверен, что нас будут шантажировать взрывом бомбы? – спросил Фрич.

– Да.

Дарелл спал, но, когда Плежер открыла дверь, проснулся и понял, что проспал несколько часов. Еще не до конца придя в себя услышал, как девушка очень осторожно, почти не касаясь пола, проскользнула в комнату. Он не пошевелился и дышал так же ровно, как и прежде. А сам незаметно, сквозь ресницы, наблюдал за ней.

Плежер в очередной раз переоделась. Теперь на ней был костюм Сайдони Осборн. По одной из журнальных картинок изменила прическу.

И тут Дарелл почувствовал, как под ее весом дрогнула кровать – она присела рядом с ним.

– Не обманывайте меня, мистер Сэм. Вы не спите.

Он открыл глаза.

– А как ты узнала?

Она мягко засмеялась.

– Вообще-то я не знала. Просто вы такой человек. Думается, с одной стороны – я вас хорошо знаю, а с другой – совсем нет.

– С какой такой – другой?

– Ну, как вы себя со мной поведете, – откровенно выложила она. Боитесь папаши?

– Твоего отца?

– Он ведь заставил вас пообещать, что не обманете меня, будете обо мне заботиться.

– Да.

– Поэтому вы даже не поцелуете меня?

Дарелл не успел увернуться, как она навалилась, тесно прижимаясь к нему своими прелестями – упругими, молодыми грудями. – Я буду для вас, кем захотите, мистер Сэм. Буду делать, что пожелаете, слышите? Я научусь. А что сама не смогу, вы подскажете.

Он не нашелся, что ответить, а может, она и не ждала ответа, тут же припав к нему губами – удивительно мягкими, податливыми, неумелыми. Похоже, в этом порыве ярко высветились необузданность ее природы.

– Возьми меня, – захлебываясь шептала она. – Я никогда не была с Джонни, веришь?

– Ну, если ты так говоришь…

– А тебе отдамся.

– Почему?

– Не знаю. Я все время думаю о тебе.

– Но у меня же есть девушка.

– Она далеко. А я – здесь.

Не так уж она наивна, подумал Дарелл, мыслит вполне логично. И прекрасно понимает его состояние – ведь он едва владеет собой.

– Мистер Сэм, вы отпустите Джонни?

– Так ты стараешься из-за него?

– Нет, нет. Но о нем я тоже думаю.

– Не могу, Плежер.

– Ну, как хотите, – сказала она и стала расстегивать жакет. Под ним наверняка ничего не было.

Быстрым движением Дарелл остановил ее и, когда попытался отодвинуться, почувствовал нешуточную силу ее молодости – еле удалось вырваться из объятий. Он сел и прислушался к тишине в доме. Вечерело. День прошел. От Барни Келза ни слуху, ни духу, по-видимому, ничего не произошло, иначе его разбудили бы. Стало муторно на душе, виной чему не столько сегодняшняя неудачная операция, сколько Плежер.

Он перешел в гостиную. Плежер поплелась следом.

– Мистер Сэм!

– Что еще?

– Мне, наверное, лучше уехать, – сказала она.

В доме Кортесов свет горел только в одном месте – в полуподвале.

– Почему?

– Вы не любите меня. Прямо не знаю, как себя вести.

Сделала все, что вы хотели. Показала человека, который был на Пайни Ноб. Да и Джонни едва ли придет сюда. – Она показала на улицу за окном. Не хотелось бы мне видеть, как вы его схватите. Я этого не вынесу.

А Дарелл думал о своем: надо пробраться к Кортесам, когда совсем стемнеет, и, пока не вернулись Карлотта с Генералом, самому все осмотреть.

Плежер уткнулась в стену, закрыла лицо руками, согбенная, несчастная, и залилась горькими слезами.