Текст книги "Карлотта Кортес"

Автор книги: Эдвард Сидни Айронс (Эронс)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

18

Дарелл оттаивал под горячим душем на втором этаже особняка Моррисонов. Казалось, уже никогда не избавиться от полярного холода, всепроникающего, сводящего суставы. А ведь перед тем выпил два стакана бренди, да еще две чашки огненного кофе, тоже сдобренного спиртным, и охмелел не столько от алкоголя, сколько от упадка сил. Струи горячей воды лупили по лицу, рукам, груди. Боль от увечий опять возобновилась, но потом ушла.

Дверь ванной открыл Барни Келз.

– Сэм, хватит. Тебя хочет осмотреть доктор.

– Я теперь в порядке.

– Не похоже.

– Все, что мне нужно – сухая одежда и сытная еда.

– Плежер жарит внизу стейк. Я уже послал в гостиницу за твоим чемоданом, его принесли.

– Кто остался в Джерси-Сити?

– Фрич и Йенсен. А у нас гость. Твой мистер Виттингтон сидит внизу. Видок у него, словно у похоронных дел мастера. Он давно уже торчит здесь.

– А который сейчас час?

– Половина второго ночи.

Дарелл выключил воду и выбрался из ванной. Барни критически осмотрел его.

– Да, ничего не скажешь, наш шалунишка Хустино – спец в своем деле. На тебе не так уж много внешних отметин, Сэм. Пожалуйста, не заставляй доктора ждать.

– Чем заняты Фрич и Йенсен? – начальственным тоном спросил Дарелл.

– Ничем. Наблюдают и ждут.

– А яички уже там.

– Не все, – обронил Барни.

Дарелл повернул к нему голову:

– Ты уверен?

– Мы справлялись у железнодорожников, после того как ты высказал свои предположения. Три деревянных ящика не могут вместить все, исходя из необходимой кубатуры. Ошибка исключается. По крайней мере недостает двух бомб.

– Где же они, черт подери?! – в раздумье спросил Дарелл.

– Может, черт и знает, а мы пока нет. И до той поры Виттингтон считает, что нам нельзя трогаться с места. Кортесы тоже не торопятся. Отсюда затишье.

Доктор ждал в спальне. Он обработал ссадины, наложил пластырь, дал антисептик, подозрительно заглянул в глаза Дареллу и приказал лечь в постель. Дарелл, изрядно наглотавшись коньяка, рекомендовал доктору найти пациента попокладистей.

Барни Келз наблюдал, как Дарелл одевается, и, когда тот застегнул верхнюю пуговку белоснежной рубашки, а поверх надел темно-коричневый твидовый костюм, швырнул на кровать револьвер тридцать восьмого калибра.

– Последний штрих к твоему туалету! – осклабился он. – Дабы не отличался от денди двадцатого века.

– Благодарю. Я со своим расстался…

– Если бы только с ним…

– Пабло О'Брайн здесь? – поинтересовался Дарелл. – Нужно поговорить с ним.

– Липнет к Плежер, словно муха на сахар. Кажется, увлекся девчонкой. Да и она не против. Прислать его?

– Сам сойду вниз, кстати, съем стейк, – решил Дарелл. – Что-нибудь слышно о профессоре Пересе?

Барни молчал.

– Мы его вторично проворонили. Знаешь, где он был все это время? В больнице. Попал под машину на улице, и его отвезли в клинику на Рузвельт-драйв в Белвью.

В голосе Дарелла не было никаких эмоций:

– И, как я полагаю, там его уже нет.

– Мы разминулись с ним, опоздав на двадцать минут. Он просто встал и ушел. Согласно записи в журнале скорой помощи у него ничего серьезного.

– И он опять исчез?

– Да.

– В доме напротив не показывался?

– Пока нет.

– А Генерал? Карлотта? Хустино?

– Все еще в Джерси. Мы заблокировали всю округу. Задействовано шестьдесят человек. Мы не могли бы сделать лучше, даже если бы воздвигли вдоль всего порта Китайскую стену.

Дарелл надел галстук и спустился в кухню. Там сидел Виттингтон. Упершись локтями в кухонный стол, говорил по телефону. Поднял глаза на Дарелла, безучастно кивнул и продолжал выслушивать резкие приказы какого-то большого начальника.

Плежер и Пабло хозяйничали на кухне вместе. Келз не ошибся. О'Брайн не отходил от девушки ни на шаг, даже когда она снимала со сковороды стейк, клала на тарелку жареную картошку, наливала пива и подавала все это Дареллу. На ее губах играла застенчивая улыбка.

– Я очень рада, что вы вернулись, мистер Сэм. Вы спасли мне жизнь.

Дарелл с жадностью набросился на еду. Начал со стейка и помахал вилкой в сторону О'Брайна:

– Без Пабло было бы трудновато.

Она с обожанием взгянула на парня.

– Я знаю. Он – чудесный, правда? Я серьезно, разве не так? Но вы остались, мистер Сэм, и дали нам убежать. – Она наклонилась к Дареллу и поцеловала его в щеку. Мягким и теплыми губами, как у ребенка. Глаза О'Брайна сразу потемнели и улыбка стала напряженной. – Вроде как в знак благодарности, – прошептала Плежер.

Виттингтон положил трубку. Голый череп, блеснув в ярком свете кухонной лампы, повернулся к Дареллу.

– Итак, ты выбрался от них.

– Повезло.

– Но пока там находился, понял, что мне было нужно. Я специально вышел на контакт с Хустино и сделал ему липовое предложение. – Он встал. Идем со мной!

Они перешли в соседнюю комнату. Виттингтон выглядел ужасно.

– Мы в цейтноте, Сэм. Мы проверили твой доклад о бомбах. Правильно их переправили по железной дороге в ящиках с этикетками "машинное оборудование". Перевоз был задуман еще дот того, как майор Дункан угнал самолет. Мы проверили накладные и кое-что сопоставили. Не все бомбы находятся на Уортер-стрит в Джерси-Сити. Исходя из наших подсчетов, двух нет.

– И Переса тоже, – уточнил Дарелл.

– Да. Дело приняло такой оборот, что этот человек сейчас самый важный. – Виттингтон, костлявый и угловатый, сел в своем черном костюме, будто на похоронах. Под глазами фиолетово-желтые мешки. – Напрашивается предположенип, тчо ради подстраховки Кортесы поделили груз. Мы не успеем проверить все восточные товарные станции и их склады. У нас нет времени. Оно для нас уже кончилось.

– Что предпринимается относительно Переса?

– Минутку, – взмахнул рукой Виттингтон. – Кортесы понимают – им не позволят покинуть порт с бомбами. Они наверняка уже догадались, тчо мы не знаем о месте пребывания Переса. Отсюда следует, что он – их последняя ставка. Перес-то и уведет эти две бомбы у нас из-под носа. А им больше не нужно – сбросят одну в начале своей военной операции, а другую будут использовать для шантажа. Этого вполне достаточно. Даже если не приниматьв расчет размеры катастрофы, мировая общественность сразу же обвинит нас в пособничестве.

– Значит, необходимо найти Переса, – угрюмо произнес Дарелл.

Виттингтон выглядел раздавленным. Голос сел и напоминал хриплый шопот.

– Но мы не представляем, где его искать.

– Следует попытаться, – вызвался Дарелл.

Охота началась.

Дарелл с чашкой кофе сидел в кухне у телефона. Барни Келз сообщил имя врача-практиканта в Белвью, который занимался Пересом после автокатастрофы, и Дарелл названивал в больницу. Врача на месте не оказалось. Потребовалось время, тчобы найти домашний адрес. Он жил с женой на Двадцать третьей Ист. Звали его Дейвид Эндрюз. Когда Дарелл наконец-то дозвонилсяч до него, то засыпал краткими конкретными вопросами.

Эндрюз отвечал вялым заспанным голосом.

– Ничего серьезного. Кровоподтеки, ссадины, подозрение на сотрясение мозга. Хуже всего с ногой.

– Что именно?

– Тяжелое растяжение связок в лодышке, возможно – трещина.

– Ходить может?

– Ну, он же ушел из палаты. Большое расстояние вряд ли одолеет, так как боль жуткая. Но если очень нужно, как-нибудь дохромает.

– Квартал или два пройдет?

– Да, но не более того.

Дарелл повесил трубку. Барни Келз связался со знакомыми в полицейском участке Белвью. Те порасспрашивали таксистов на стоянках в радиусе трех кварталов от больницы. Перес мог сесть и в курсирующее такси, тогда пришлось бы проделать долгую и кропотливую работу, наводя справки в каждой таксомотороной компании, обслуживающей этот район.

Но им повезло.

Шовера такси звали Хай Голдмен. Поисковой машине понадобилось десять минут на то, чтобы остановить его на Восемьдесят восьмой Вест, и еще двадцать, чтобы доставить через черный ход в особняк Моррисонов.

Голдмен оказался толстым коротышкой с глазами на выкате.

– Верно, он хромал. Я даже поговорил с ним об этом. Он шел от Белвью, точняк.

Барни вынул из досье фотографию подозреваемого, и шофер опознал Переса. Голдмен с явным интересом разглядывал сгрудившихся в кухне людей, пока рассказывал, какая была долгая ездка и какая спешка, почему и запомнились некоторые детали.

– А куда вы ездили? – спросил Дарелл.

– Через Бруклинский мост. Потом вдоль набережной.

– В котором часу?

Голдмен пожал плечами.

– Посадил примерно в четверть двенадцатого, а высадил минут через сорок.

Дарелл взглянул на часы. Пять минут третьего ночи.

– Где именно высадили?

– У бара в районе Вильямсберга. Неподходящее местечко для такого парня. Ему повезет, если не грохнут сзади по башке.

– Как называется бар?

Голдмен призадумался.

– Мэнни или Мануэль – что-то вроде того.

– Не можете сказать точно?

– Нет. Но я записал адрес.

– Великолепно, – обрадовался Дарелл. – Давайте его сюда.

Барни Келз по телефону связался с местной полицией и попросил, чтобы выслали машину к бару. Дарелл воспользовался кодированной линией, гарантирующей от подслушивания, и переговорил с находящимся в Джерси Фричем. Там было все по-прежнему. Береговая охрана патрулировала Нэрроуз. Надвигался туман, но яхту под названием "Эль Триунфо" еще не обнаружили. Отель «Уэр», где держали в заточении Дарелла, внешне выглядел как обычно. Кортесы все еще оставались в номерах. Фрич горел нетерпением напасть на них и захватить силой наличный бомбы.

Виттингтон энергично затряс головой, напрочь отвергая подобное мероприятие.

Дарелл выпил еще чашку кофе, выкурил две сигареты, встал, отошел к окну, вернулся обратно. Казалось, натянутые до предела нервы вот-вот сдадут. Он понимал, что следует лечь в постель и проспать не менее суток. Но не мог себе позволить так долго пребывать в бездействии. Нужно чем-то заняться, только не торчать здесь неприкаянно, прислушиваясь к телефонным звонкам. Вот бы самому оказаться в Бруклине, сесть на хвост Пересу. Желание похвальное, но неосуществимое. Профессор еще надо найти, и люди Барни справятся с этим быстрее, а вероятно, и лучше.

Его внимание привлекла Плежер. Она и Пабло сидели рядышком, держа друг друга за руки.

Зазвонил телефон.

Мануэль Сильва, владелец одноименного бара, задержан детективами местной полиции. Сильва вспомнил Переса, потому что тот вел себя как-то необычно. Искал человека по имени Харвей Шейн. Шейн управляет небольшой частной компанией по прокату грузовиков. Он сидел в баре, когда появился Перес. Они быстро о чем-то поговорили и вместе ушли.

– Вы знаете, куда они отправились? – спросил Дарелл.

Ответ детектива подробностями не изобиловал.

– Один из грузовиков Шейна стоял около бара. Мануэль видел, как они сели в него и уехали. Куда – не знает.

Опять тупик.

Дарелл положил трубку на место. Перес разъезжает по городу на грузовике с единственной целью – забрать где-то две недостающие бомбы. Где?

Барни распорядился о введении всеобщего положения «тревога» останавливать на дорогах все грузовики Шейна и досматривать их. Еще одна полицейская машина отправлась туда, где находились гараж и офис Шейна. Через пятнадцать минут пришло сообщение, что в окнах офиса света нет, а двери заперты. Гараж со множеством грузовиков был тоже на запоре, но охранялся дежурным. Один грузовик отсутствовал. Тут же по всему Бруклину был передан приказ искать грузовик по номеру и описанию, данному сторожем.

Наступило три часа ночи.

Дарелл вдруг подозвал Барни Келза.

– Склады на товарных станциях! Ночью никто не работает. Если Пересу с Шейном нужно взять бомбы, им придется пойти на взлом. А ведь об этом сразу же станет известно в Уголовке…

Барни Келз опять сел на телефон.

Дарелл вытащил очередную сигарету. Виттингтон снова названивал в Вашингтон, а Дарелл, снедаемый нетерпением, прошел к фасадным окнам и, стоя в потемках, уставился на улицу. Туман, окутавший гавань Нью-Йорка, добрался и сюда. Фонари тускло светили сквозь цветные ореолы. Было такое чувство, будто и в голове сплошной туман. Противно ныли кости, нудил каждый мускул – память о Хустино.

Сзади подошел Виттингтон. В полутьме лицо старика смахивало на маску мертвеца.

– Ругался с Вашингтоном, – устало сказал он. – Не понимаю, тчо там творится. Какое-то сборище идиотов.

– А я считал, что вашему Особому отделу предоставлена свобода действий и максимум полномочий.

– Не совсем так. Только до определенного предела, Сэм. – Старик, казалось, уже ни на что не надеялся. – Правда, этот предел мы можем порядочно растянуть. Но тут, откуда ни возьмись, появляются болваны, которые ставят на все гриф "совершенно секретно" и трясутся от страха над своими же запретами, будто так повелел сам Господь Бог. Вашингтон сам себя терроризирует, боясь сказать или сделать что-то не то. А на безопасность страны наплевать! Вот уже в течение трех часов, с тех самых пор, как ты благополучно вернулся, я пытаюсь убедить болванов, что промедление смерти подобно. Необходимо изъять у Кортесов наличные бомбы.

– А я-то грешным делом подумал, будто вы приняли решение выжидать.

– Разумеется. Пока ты был там. Они бы прикончили тебя.

– Спасибо!

– Я тут ни при чем. Как только ты выбрался, я связался с Комиссией по атомной энергии. И они сразу же наложили табу на любые наши действия. Вы, видите ли, не имеете допуска! Можешь себе представить такое? – Лицо Виттингтона подергивалось от гнева.

– Н-да… – медленно произнес Дарелл.

– Потом стали настаивать, чтобы к бомбам не прикасался никто кроме людей из их команды. И я получил категорический приказ – ничего не предпринимать, пока те не прибудут.

– Ну и где же они?

– Сидят в Филадельфии из-за тумана. – Виттингтон совсем помрачнел. Его руки находились в постоянном движении – щелкали суставами пальцев.

– Но нельзя же, чтобы так продолжалось! – воскликнул Дарелл.

– Нельзя. Поэтому придется взять всю ответственность на себя. И за это они перережут мне глотку.

Дарелл задумался.

– А что если Вашингтон прав? Вдруг у нас произойдет осечка?

Виттингтон смотрел на него как загнанный зверь?

– Ты имеешь в виду, будто Кортесы знают, как задействовать бомбы?

– Да.

– Ты подслушал разговор?

– Это не обсуждалось.

– Тогда придется уповать на то, что они так же беспомощны без Переса, как и мы.

– А если нет?

– Тогда взлетит на воздух порт, – безжизенным голосом произнес Виттингтон.

– И заодно сотни тысяч людей, а несколько миллионов пострадают от радиации, – добавил Дарелл.

– Неужто думаешь, мне это не приходило в голову? – зарычал Виттингтон. – Я от этих мыслей скоро с ума сойду. Вполне вероятно, ублюдки в Вашингтоне правы и кое-что знают лучше нас. Мне только остается отойти в сторонку и не возникать. И все же я каждой клеточкой чувствую, что мы обязаны забрать эти бомбы у Кортесов сейчас, без промедления, не дожидаясь прибытия спецкоманды. – Виттингтон замолчал и тяжко вздохнул. И вдруг решительно заявил: – Я вызову Фрича и отдам приказ начать операцию по захвату.

В этот самый момент в кухне одновременно зазвонили два телефона. Барни Келз схватил трубку одного из них. Уголовная полиция. Час назад на небольшой товарной станции центрального железнодорожного узгла Нью-Йорка побывали взломщики. Сработала сигнализация, но когда туда прибыли полицейские, было уже поздно. Похитили маленький деревянный ящик на имя Хуана Переса.

Пока Барни Келз говорил, второй телефон продолжал без умолку трезвонить. Дарелл подошел к нему.

Голос в трубке произнес:

– Это профессор Перес.

19

Когда Барни Келз услышал, как Дарелл повторил имя Переса, дальнейший разговор с Уголовкой уже не имел никакого смысла. Рука Дарелла взметнулась в направлении отводной трубки, и ее тут же схватил Виттингтон.

Голос повторил:

– Это Перес. Вы слышите меня?

– Я вас слышу, – как можно спокойнее ответил Дарелл. – Где вы профессор?

– Ага, ищите меня, не так ли?

– Да.

– Я предполагал, что здешний телефон на крючке. Но в данный момент говорю, ничего не опасаясь. Я снял трубку и, не набирая никакого номера, потребовал соединить меня с начальством. Ваш оператор, наверно, обалдел долго молчал, делая вид, будто меня не подслушивает. Потом все-таки соединил. Вот видите, все очень просто.

– Минуточку, – сказал Дарелл. – Откуда вы звоните?

– Из дома Генерала, естественно.

Дарелл увидел, как дернулась голова Виттингтона. Взгляд старика выражал недоумение и неверие в то, что сказал Перес. Барни Келз прошел к окнам, откуда просматривалась улица и дом Кортесов. Вскоре вернулся с кривой гримасой на лице.

– На верхнем этаже горит свет, – буркнул он. – Убью тупого недоумка, который проворонил Переса.

Дарелл старался не выражать эмоций, когда спросил:

– Как вы попали в дом, профессор?

Перес довольно хихикнул.

– Выставили посты?

– Не без того.

– Прошел задами. Теперь могу с вами поделиться, как мне это удалось.

– Вы бы не прошли, сеньор.

– Я не только прошел. Еще и бомбу пронес!

Виттингтон аж подпрыгнул на стуле, как будто от удара электрическим током.

– Я не верю вам, профессор, – сказал Дарелл. – Вы не могли пройти с бомбой незамеченным.

– Но я же здесь. А вот и бомба. Я уже звонил Генералу. Вам ведь известно его местонахождение. И он теперь тоже знает, где нахожусь я. Уж будьте любезны, прикажите своим молодцам не двигаться с места, пока я не закончу разговор, ясно? Никто не должен приближаться ни к моему дому, ни к отелю Уэра, где в данный момент пребывает Генерал. Никто! Это – приказ.

Перес говорил визгливым, тонким голосом. Создавалось впечатление, словно кто-то трогает туго натянутую скрипичную струну. Наверное, последние часы и события настолько взвинтили этого человека, что нервы его того гляди не выдержат и начнут рваться.

Дарелл произнес как можно ровнее:

– Никто не двигается, профессор.

– И не смейте.

– Вы хотели объяснить, как попали в дом.

– Понаставили топтунов?

– Конечно.

Перес опять хихикнул.

– Бомба оказалась не очень тяжелой. Ее можно нести в руках.

– Вас все равно заметили бы.

– Конечно заметили, только не меня, а старуху, толкающую перед собой тележку, в которой лежала бомба. Я вошел через гараж. Не очень-то удобно, скажу я вам, передвигаться в женском платье. Но так уж у меня было задумано с самого начала. Нужно мириться с трудностями и быть готовым к худшему. Так я и поступил.

– Пожалуйста, обождите минутку, Перес, – попросил Дарелл. – Хочу проверить то, что вы сказали, если будет возможно.

– Прекрасно. Но никаких действий! Я вас предупредил.

Дарелл прикрыл трубку рукой и поднял глаза на Барни Келза. У того был вид – хоть в гроб клади. Побелевшие от гнева губы кривились.

– Ну?!

Барни кивнул:

– Он говорит правду. Прошел в дом, переодевшись в старуху.

– Твой сотрудник следил за переулком и предполагалось, что будет сообщать о всех, кто входит и выходит.

Барни Келз не отрывал взгляда от своих рук – их била крупная дрожь.

– Это Вердон. Он – хороший парень. Он видел женщину с тележкой. Пытался дозвониться, но линия была занята.

– Некоторое время назад я говорил с Вашингтоном, – вмешался Виттингтон.

– Здесь не один телефон.

– Но в комнате с окнами на подъездную аллею только один аппарат, оправдывался Келз. – Нас прямо преследуют неприятности. Как будто злой рок. Фрич тоже не мог до нас дозвониться, поэтому позвонил Вердону. Он возвращается из Джерси.

– Зачем?

– Считает, что пора приступать к делу. Больше не хочет там околачиваться.

– Теперь уже поздно, – упавшим голосом произнес Виттингтон.

Дарелл взглянул на него:

– Читаете мои мысли.

– Порасспрашивай Переса, – сказал Виттингтон.

Дарелл продолжил прерванный разговор.

Он вдруг вспомнил, что никогда не встречался с Пересом, даже вблизи не видел, хотя знал предостаточно: часами здесь изучал фотографии и досье. Богатые родители Генерала дали образование талантливому крестьянскому мальчику, послав учиться в Европу, а затем в Соединенные Штаты, в технологический институт. Знал о фанатической преданности Генералу, слепой и безглядной, несмотря на все пороки последнего – злоупотребления властью, жестокость, похоть и прочие отклонения от общечеловеческих норм. Хуану Пересу даже в голову не приходило надо всем этим задуматься.

Голос в трубке зазвучал угрожающе:

– Заставляете себя ждать, мистер полицейский.

– Меня зовут Дарелл.

– Ваше имя не представляет никакого интереса, если только вы не уполномочены вести переговоры.

– Так оно и есть, – подтвердил Дарелл.

– Тогда слушайте внимательно. Я предъявляю свои требования и уверен, что вы с ними согласитесь. Первое – вы должны понять, что бомба, которая лежит рядом со мной, – заряжена. Взрывной механизм приведен в боевую готовность. Простое нажатие на кнопку вызовет ядерный взрыв и уничтожит тысячи и тысячи ни в чем не повинных людей в округе.

– И вас в том числе, – уточнил Дарелл.

– Я не в счет. Я готов умереть.

– Верю, – сказал Дарелл.

– Очень хорошо. Тогда можно продолжать. Я намереваюсь оставаться здесь, на этом чердаке, и бодрствовать двадцать четыре часа. А вы все это время будете находится там, где находитесь сейчас. И не причините вреда ни Генералу, ни его дочери, ни его яхте. Я ясно выражаюсь.

– Достаточно ясно. Это – шантаж. Гораздо больше, чем обыкновенный шантаж, сеньор. Это – жизни тысячи ваших соотечественников, разрушения и заражение огромных площадей в самом центре города. Это – последующие психологические и политические последствия, к которым приведет ядерный взрыв в Нью-Йорке. Можете себе представить, что будет?

На лбу Дарелла выступил пот.

– Даже очень.

– Итак, вы соглашаетесь! – Бесстрастно, безапелляционное утверждение, которое, как показалось Дареллу, не могло принадлежать человеку в здравом уме.

– Значит, вы требуете двадцать четыре часа свободы действий для Кортеса, чтобы он беспрепятственно вывез из страны остальные бомбы, сказал Дарелл.

– Вот именно.

– А если нет, вы взрываете бомбу.

– При первом же агрессивном поползновении против меня. Я сделаю это, уверяю вас.

– Как вы узнаете, что Генерал и Карлотта благополучно покинули пределы страны? Вы ведь не поверите нам на слово, Перес.

– У меня прямая связь по радио с бортом яхты. Мне сообщат.

– Вы отдаете себе отчет, что вас ждет впоследствии?

– Моя жизнь ничего не стоит. Вы слышали мои условия и подчинитесь им!

В телефоне щелкнуло и наступила тишина.

В кухне все молчали. Кто-то вздохнул. Тогда Плежер подошла к плите и зажгла горелку под кофейником. Столь обыденный, вполне домашний поступок как будто прорвал тугую оболочку неимоверного напряжения.

Дарелл повернулся к Виттингтону:

– Вы все слышали. Он способен на это?

– Способен. И сделает, – прошептал Виттингтон.

– Вы согласны на его условия?

– Выбора нет…

– По поводу бомбы. Я всегда считал, что существуют предохрительные меры против приведения в действие атомных бомб. Неужели Перес просто так может взорвать бомбу?

– По этому поводу все вопросы к Келзу, – сказал Виттингтон. – Это он знает, как они взрываются.

Дарелл с некоторым удивлением повернулся к этому не слишком примечательному человеку.

– В том, как действует тактические, да и более крупные бомбы большого секрета нет. Даже если бомба размером с грейпфрут, она превратит Гринвич Виллидж в радиоактивную дыру на земле.

– Мне нужны детали, – упрямо сказал Дарелл.

Келз сосредоточился.

– Существуют два типа атомных взрывов. Предположим, у нас имеется критическая масса плутония или урана-235. Если масса не достигнет критического уровня, ничто не может спровоцировать атомный взрыв. При равномерном давлении на массу ее объем уменьшается наполовину, а удельный вес соответственно увеличивается до критического и происходит взрыв.

Бомбы приводятся в действие обыкновенными тротиловыми взрывателями, вклиненными в массу урана. Контейнер с критической массой тоже заключен в тротиловую оболочку с электродетонатором. При замыкании электроцепи возникает элементарный тротиловый взрыв, в результате которого субкритическая масса в миллионные доли секунды сжимается до критической и происходит атомный взрыв. Мы, естественно, добавляем уплотнители, чтобы не получился самопроизвольный взрыв, но в данном случае это роли не играет. Главное, что бомба транспортируется без электровзрывателя, что делает ее совершенно безопасной.

– Значит, Перес подключил к ней детонаторы, так? – спросил Дарелл.

Барни Келз подтвердил:

– Пересу остается только нажать на кнопку. Перес не шутил. Мы в полном дерьме. К нему сейчас не подступиться. Самое умное, что мы может в настоящий момент сделать, это сматываться отсюда чем быстрее, тем лучше.

Атмосфера поражения в особняке Моррисонов была почти физически осязаема – хоть трогай на ощупь и пробуй на зуб. Дарелл пошел наверх и стал всматриваться в дом Кортесов, где притаилась страшная опасность. В затихшем ночном городе, с сотнях огромных и в тысячах маленьких домов люди мечтали, любили, спали, и в то же самое время подсознательно улавливали жужжание или тиканье своих будильников. Неосторожное движение, неверный шаг – и им не суждено увидеть новый день.

Дарелл не пытался переложить на кого-то вину за собственное поражение. Никто не виноват, просто так сложилось – все работало против них, даже природа, которая вчера наслала снежную бурю, а сегодня – туман и помешала прибытию экспертов из Комиссии по атомной энергии. Виттингтон не решился арестовать Кортесов, чтобы выручить остальные бомбы. Достоин он оправдания или нет? Сотрудник Барни Келза не проявил достаточной бдительности и не задержал в переулке старуху с тележкой. Виноват он или нет? А сам Дарелл упустил Джонни Дункана и его убили. Наверное, с самого начала следовало действовать по-другому: найти Джонни Дункана и сразу же вернуть бомбы. Какова доля его, Дарелла, вины? Интересно, случись все это нынче, смог бы он предугадать ситуацию, которая теперь – в ретроспективе кажется обреченной на неудачу с первой минуты?

Он вглядывался в освещенно окно чердака, где затаился Перес. Сквозь тонкую пелену измороси желтели наклонные рамы застекленой крыши. На улице – пусто. В кухне Барни Келз говорит по телефону с Сентер-стрит, пытаясь перераспределить автобусные маршруты целого района. Бесполезная работа. Невозможно в три часа ночи поднять с постели десять тысяч человек. Даже сигналы воздушной тревоги не в состоянии полностью очистить от людей весь район Манхэттена. Одна только паника приведет к невероятным последствиям. А там, под светящимся тускло-желтым светом стеклом, около маленького поблескивающего металлом яичка сидит фанатически преданный безумец, держа палец на кнопке.

Внизу, в кухонном штабе, зазвенел телефон, потом другой. Не было произнесено ни слова об истинном положении вещей, дабы, как и полагал Дарелл, не вызвать паники. Наоборот, если Перес выглянет наружу, улица не вызовет никаких подозрений. Ничто не должно взволновать человека, чтобы тот, пребывая на грани срыва, не совершил непоправимого.

Дарелл вспомнил, как однажды был свидетелем испытания ядерного оружия. Не приведи Господи увидеть подобное еще раз.

В темную комнату вошел О'Брайн. За ним Плежер. Девушка выглядела подавленной, хотя вряд ли понимала, что происходит на самом деле.

– Так что же? Просто сидим и ждем, амиго? – тихо спросил Пабло.

– Больше ничего сделать нельзя.

– Если бы я знал раньше, что именно они украли…

– Это ничего бы не дало. Нам, видимо, не шла в руки хорошая карта.

– А у меня создалось впечатление, что вы когда-то были неплохим игроком, сеньор, – заметил Пабло.

– Я и сейчас не плох. Но все козыри у него, – Дарелл кивнул на дом через улицу. – Насколько хорошо ты знаешь Хуана Переса, Пабло?

– Достаточно хорошо.

– Он выполнит свою угрозу?

– Не сомневаюсь.

– Зная, что тоже умрет?

– Для человека, подобного Пересу, смерть во имя преданности – высшее блаженство, к которому он стремится. Что бы вы ни сделали, он все равно умрет.

В полумраке лицо Пабло выражало глубокую озабоченность.

– Ты с чем-то пришел? – спросил Дарелл.

– Да. Видите ли, Перес не сдержит слово.

– То есть?

– Он вас промурыжит двадцать четыре часа. Даст Кортесам уйти. А потом все равно взорвет бомбу.

Дарелл пристально смотрел на Пабло.

– Зачем? – не скрыл он удивления.

– Ради красивого жеста. Веря в то, что выполняет свое предназначение. Да и существование в тюрьме, вдали от Кортесов, для него лишено всякого смысла.

– Но он не посмеет убить тысячи невинных…

– Для него просто не существует какие-то невинные.

– Значит, через двадцать четыре часа он взорвет бомбу?

– Для Хуана Переса это явится венцом славы.

Дарелл задумался.

Сколько уже раз человечество содрогалось при опасности полного уничтожения по воле сумасшедшего? Н-да, по всей вероятности, О'Брайн правильно оценивает ситуацию. А если так, они ничего не выиграют от зряшного ожидания. Томительно ползущие часы только увеличивают степень нестабильности человека, который нагло распоряжается жизнью и смерью людей.

Он опять посмотрел чеерз улицу на освещенное окно.

Что-то зашевелилось на задворках памяти.

Дарелл напрягся, восстанавливая детали.

Прошлой ночьью он ведь был в мансарде под наклонным фонарем на крыше. Где же там, в этом неряшливом помещении телефон? Очень скурпулезно стал перебирать всю обстановку комнаты. Перес только что говорил с ним по телефону. Неужели спускаялся вниз? Все свидетельствовало о его присуствии там, наверху, в собственной берлоге. Так где же телефон? Тонкий луч фонарика шарил по предметам мебели. Неприбранная кровать со старинным изголоьвем. Морисоновский стул с потрескавшейся кожей и торчащими из распоротого сиденья внутренностями. Длинный стол, заваленный бумагами, газетами. Пепельница, недоеденый бутерброд. А телефон? Он должен быть там. Не мог он не обратить на него внимания.

Сейчас невероятно важно все точно вспомнить.

Начал опять со стола. Попытался представить его себе. Стоит футах в пятнадцати от двери. А сама дверь на верхней площадке черной лестницы. Бомба явно на столе. Бумаги, газеты и все прочее сброшено на пол. Бомба там, это точно. Блестящее металлическое яичко, чреватое смертью. Там же электрическое приспособление, подсоединенное к детонаторам. И кнопка тоже на столе.

А телефон?

Он увидел его совершенно неожиданно. Настенный вариант. По ту сторону стола прикреплен над постельью. Попал в луч фонарика только один раз.

Не ошибается ли он?

Нет, все верно.

Откуда-то издалека донесся голос Пабло:

– Что случилось, амиго? У вас какой-то странный вид.

Дарелл повернул голову, но ему было не до парня. Итак, решение принято. Жутко, но другого выхода нет. Степень риска огромная, просто непостижимая. Стоп, больше никаких размышлений, иначе вряд ли совершит задуманное. Ни один смертный не имеет права брать на себя такую ответственность. А он отважился.

– О чем вы думаете? – спросил Пабло.

Дарелл бросил взгляд на проклятый дом.

– Я пойду туда. И заберу у него бомбу.