Текст книги "Избранные Истории (ЛП)"

Автор книги: Эдвард Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Все то...

Но теперь это.

Брок никогда не видел ничего подобного.

Всю свою жизнь он верил в Бога. Теперь он поверил в Дьявола. Только Дьявол или один из его аколитов мог сотворить такое, чему Брок стал свидетелем сегодня утром в Боуэн-Плейс. Один из мальчиков Нэйла пришел за ним. Когда Брок вошел...

Образы снова нахлынули на него. Он едва не рухнул на колени на улице.

Он не мог думать об этом.

Должен ли он вернуться к Мэри и ее домику из дерна, пропахшему запахом старой спермы? Но если он это сделает, как долго продлится реприза отвлечения? Минуты, – понял он. А может, ему стоит пойти в салун и промыть память виски? Но и этого он не мог сделать – вдруг Док позовет его.

От воспоминаний было не уйти...

От них не уйти. У меня есть работа, которую я должен сделать, и хорошие люди, которые нуждаются во мне.

Пыль поднималась за его сапогами из сыромятной кожи, когда он шел к тюрьме.

Человек, которого они с Клайдом Нэйлом нашли в Боуэн-Плейс, теперь лежал совершенно неподвижно на веревочной койке в первой тюремной камере.

Зрение Брока, казалось, изменилось, когда он заглянул внутрь.

Мужчина выглядел просто... странно.

Брока охватил озноб, и ему показалось, что он смотрит на труп.

Почти такой же худой, как некоторые из тех, кого Брок видел в Андерсонвилле. Короткие волосы и длинное худое лицо. Брюки и рубашка из забавной на вид ткани заставили Брока вспомнить о городских жителях.

– Все еще ничего, – сказал Док Холл, спускаясь в тюремный коридор. – Ни движения, ни слова.

Брок продолжал неподвижно смотреть сквозь решетку.

– Вы уверены, что он не умер?

Худой доктор провел пальцем по одной из своих огромных бараньих бакенбард. Перплексия прочертила борозды на его лысине.

– Он моргает, и сердцебиение в норме. Нормальное расширение дыхательных путей и расширение зрачков. Это самый странный случай кататонии, который я когда-либо видел.

Брок ухмыльнулся лексикону доктора.

– Да ладно, Док. Вся эта модная медицинская болтовня мне ни к чему. Что, по-вашему, с ним случилось?

– Невозможно сказать, шериф. Во время моей стажировки в Бостоне мы совершали еженедельные обходы санатория, чтобы обследовать самых нездоровых душевнобольных. Некоторые пожилые жертвы того, что известно как dementia praecox, часто впадали в кому, но ничего подобного.

Брок снова ухмыльнулся. ЧТО? Деменция пердок?

– Сердцебиение резко падает, вегетативные реакции практически сходят на нет. Я пытаюсь сказать вам, что, основываясь на результатах осмотра, я не могу найти клинических причин для того, чтобы этот человек был без сознания.

– И вы говорите, что он мог находиться в этой коме...

– Годами, – ответил Док Холл.

– Годами, да? Ну, у меня нет лет, и у правосудия тоже, – Брок посмотрел Доку Холлу прямо в глаза. – Мы с вами оба знаем, что человек в этой камере – тот, кто убил Боуэнов, и во всей стране не найдется ни одного судьи, который бы считал иначе. Не будет никаких лет ожидания, пока этот тощий убийца получит по заслугам.

Холл поднял бровь, что можно было расценить как жест критики.

– Вы этого не знаете, шериф. И если вы хотите знать мое медицинское мнение, то я не понимаю, как человек – особенно такой маленький, как он – мог сделать такие вещи с этими людьми. Не понимаю, как это мог сделать любой человек.

Память Брока вернулась к сцене, свидетелем которой он стал несколько часов назад, когда вошел в дом Боуэнов...

Честер Боуэн – уважаемый фермер лет сорока – лежал на спине перед семейным сундуком с приданым из вишневого дерева. Он был полностью обнажен. Из его рта свисал длинный шлейф какого-то неопознаваемого материала, который влажно блестел. Док Холл позже установил, что этим веществом были внутренности Честера Боуэна: желудок, сердце, легкие – все. Кроме того, его половые органы не были обнаружены между ног. Казалось, их вырвали прямо из его паха. Это Клайд Нэйл позже заметил их в когтистой руке самого Боуэна.

Миссис Боуэн было еще хуже – намного хуже. Поначалу ни Брок, ни Клайд Нэйл не могли говорить, когда увидели идеально чистый скелет, устроившийся в углу у печки с кастрюлей. Если это была Дора Боуэн, то она, должно быть, умерла несколько месяцев назад, ведь именно столько времени требуется трупу, чтобы полностью разложиться, а Брок сам встретил ее всего два дня назад, купив в лавке поднос и немного посуды. Когда Клайд заглянул за точильный блин...

Именно тогда он выбежал из дома, взывая к Божьей защите.

Брок взглянул на него и просто остолбенел.

Два глаза лежали на застывшей куче плоти, в центре этой массы находилось нечто похожее на вытянутое лицо.

Шок и отвращение прижали Брока к кирпичной стене. Он бы и сам убежал оттуда, но...

Девочка, – вспомнил он. – Маленькая девочка...

У Боуэнов была дочь – Келли Энн, ей не исполнилось и шести лет. Брок знал, что он совсем не мужчина, если убежит сейчас. Я должен найти ее, – поклялся он, даже когда его желудок судорожно сжался. – Возможно, она еще жива...

Брок нашел ее на чердаке.

Она не была жива.

Она лежала на полу голая, ее безгрудая грудь была цвета свечного воска, ее маленькие ножки были раздвинуты так сильно, что тазобедренные суставы наверняка были вывихнуты или сломаны. Ее маленькая челюсть тоже казалась вывихнутой, словно ее раздвинули, чтобы затолкать что-то огромное в горло. А ее интимные места...

Брок оборвал остаток воспоминаний, прикусив губу до вкуса крови, глаза его были зажмурены.

Когда он снова открыл их, перед ним снова был странный человек без сознания в тюремной камере.

Что говорил Док Холл? Я не понимаю, как человек – особенно такой маленький, как он, – мог сделать такие вещи с этими людьми. Не понимаю, как это мог сделать любой мужчина.

– Нет, Док, возможно, не обычный мужчина, – вернулся к разговору Брок. – Но как насчет человека в союзе с Люцифером?

Док Холл нахмурился, но ничего не прокомментировал.

– Да ладно, Док. Bы видели эти тела. Bы видели, что он с ними сделал. Это дело рук Дьявола, если такое вообще возможно, – Брок ткнул пальцем в неподвижного обитателя тюремной камеры. – А этот парень? Он точно служитель Дьявола.

Они сидели в комнате шерифа, потягивая кофе из оловянных кружек, Брок сплёвывал в плевательницу каждые несколько минут. Он знал, что Док Холл недоволен, так же как знал, что Конституция и «Билль о Правах» были благородными произведениями, которые утверждали, что все люди, кроме негров, созданы равными и наделены определенными неотъемлемыми правами. Брок, по сути, считал, что негры – тоже, как говорил президент Линкольн, и решительно не одобрял линчевания.

Все люди, обвиняемые в преступлении, имеют право на суд присяжных.

Но не дьяволы, – подумал Брок, – и не индейцы тоже.

– Если он не выйдет из комы, – нарушил молчание Док Холл, – то можете не беспокоиться об этом. Он умрет от голода к тому времени, как вы сообщите об этом в офис губернатора. Вам придется беспокоиться только о суде, если он выйдет из неe. Как я уже говорил, некоторые комы длятся годами. А некоторые – всего несколько часов.

– Несколько часов, да? – Брок выплюнул еще одну струю сока в плевательницу. – Вы не понимаете, Док? Я не сижу здесь и не жду, пока он очнется. Я просто жду заката. Кома или нет, но как только стемнеет, я отвезу его в Ущелье Танстолл... – Брок поднял свой "Kольт" модели 62, .44-40, – ...где пристрелю его как следует и оставлю на съедение стервятникам.

– Вы не можете этого сделать, шериф, – предупредил Холл. – Это неправильно.

– Скажите это Боуэнам. Скажите это той маленькой девочке.

– Он заслуживает справедливого суда!

Брок откинулся на спинку стула, положив сапоги из сыромятной кожи на стол.

– Он Дьявол, чистый и простой. Люди будут задавать вопросы, если будет суд. Вот почему я поручил своему помощнику и нескольким людям похоронить тела прямо сейчас. Мы скажем, что это был тиф.

– Но это был не тиф! – крикнул Холл.

Но Брок крикнул в ответ, уже громче:

– Чтобы устроить этому человеку справедливый суд, мне пришлось бы ехать в округ Коллиер за судьей! А такой суд? Город будет проклят. Прямо как Салем! Мы никогда не изживем слухи о злодеяниях. Люди бы уехали, в Калифорнию или на юг. Ничего бы не осталось. Через год мы превратились бы в город-призрак!

Оба мужчины смотрели друг на друга.

– Вот и вся история, – сказал Брок более спокойно. – Тиф – вот что убило Боуэнов. И вы подтвердитe это любому, кто спросит.

Холл закипел.

– А если я не подтвержу?

– Если не подтвердитe, я вызову федеральных маршалов из Спрингфилда. Им будет очень интересно, чем вы занимаетeсь на стороне. Что за слово? Аборт? Это то же самое, что убивать младенцев, так считает правительство. Не думайте, что я об этом не знаю, Док.

Лицо Холла побледнело.

– Лучше нам остаться друзьями, а?

– Тиф, да, – пробормотал Холл. – Семья на холмах, нет шансов заразить остальных жителей города. Быстрое погребение... было единственным выходом.

Брок кивнул. Он поставил на стол бутылку кислой бормотухи и два стакана.

– А теперь, пока я наливаю нам выпить, почему бы вам не заглянуть к нашему гостю? Посмотрим, не находится ли он все еще в коме.

Дьявольщина, – подумал он.

Канзасский виски не шел ни в какое сравнение с тем, что делали в Кентукки и Теннесси, но для Брока он был достаточно хорош. Он выпил три рюмки подряд, чтобы немного снять напряжение дня. Полупьяное состояние, подумал он, было прекрасным состоянием, когда он повезeт своего каторжника в Ущелье и, прострелив ему брюхо, будет наблюдать, как тот медленно, очень медленно истекает кровью. На войне Брок видел, как многие умирали в воющей агонии от простреленных кишок; они визжали в поле часами. То же самое Брок сделает и с этим человеком. А затем последний выстрел из .44-40 в это исхудавшее лицо.

Работа сделана. Правосудие свершилось.

И Бог отомщен.

Дьявол...

Ни во владениях Господа, ни в городе Брока не было места для такого посланника зла. Оружие Брока сделает работу Бога.

Он уже собирался налить себе еще одну рюмку, когда...

Святое дерьмо!

В комнату ворвался запах, довольно насыщенный. Брок сморщил нос, принюхиваясь.

Пахнет как... дерьмо...

И запах шел из тюремного коридорa.

Брок встал и зашагал по половицам, основательно одурманенный. Когда он вышел в коридор и снова принюхался, его подозрения подтвердились – вдвойне. Запах свежих экскрементов ударил ему в лицо.

– Эй, Док! – позвал он. – Что здесь происходит? Тот парень в камере обделался?

Это казалось единственным логичным объяснением... но когда Брок повернул за угол и столкнулся с тюремным коридором, то, что он увидел, совсем не было логичным. Это было безумие.

Это было безумие.

Штаны Дока Холла были сорваны, а сам он был прижат лицом к стене. А прижимало его нечто длинное, похожее на толстый шланг, которое пролезло сквозь прутья тюремной камеры и опоясало талию доктора. Брок, несмотря на свой ужас, знал, что это за штука.

Хвост демона, – подумал он, глядя на него.

Хвост змеи из Aда.

Он увидел его лишь на мгновение, но этого мгновения было достаточно. Док Холл, в секунду безумного осознания, оглянулся через дрожащее плечо и беспомощно посмотрел на Брока.

Но глазные яблоки доктора уже вылезли из глазниц. Они болтались, прижатые нервами к его щекам.

Экскременты Холла свободно капали из его ануса на пол, где уже скопилась немалая куча.

Броку ничего не оставалось, как сделать вывод: А-а-а-а... Демон обвил хвостом живот Дока и выжимает из него все дерьмо!

В следующую секунду хвост сжался еще сильнее, и когда фекалии уже невозможно было выдавить, из доктора вышел весь кишечный тракт. И в следующую секунду Холл был освобожден, рухнув замертво на пыльный пол, когда хвост удалился обратно в камеру.

Психика Брока расшаталась. Он не мог ничего вычислить, кроме основ наблюдения. Там творилось зло, как он и предполагал, и он знал, что когда он заглянет в эту камеру, то найдет там Дьявола.

Он достал свой длинный пистолет "Кольт" и взвел курок. Затем он полностью вышел в коридор и повернулся лицом к первой тюремной камере.

– Мой период бездействия, совершенно бесцельно ошибочно диагностированный добрым доктором, вовсе не был аспектом кататонии, – сказал ему ехидный голос. – Это был необходимый компонент сенсорной передачи, основанный, во-первых, на ограничениях человеческого тела и, во-вторых, на временном эффекте такой передачи информации.

Брок застыл на месте, уставившись внутрь. Он ожидал увидеть демона в полном воплощении: рога, клыки, руки с когтями и огромный хвост, похожий на питоний. Но перед ним стоял лишь худой, странно одетый человек, которого он запер здесь несколько часов назад.

Брок потерял дар речи.

– Мой хозяин гораздо умнее вашего, – сказал далее человек с исхудалым лицом. – Это просто ассимиляция информационной синергии как формы решительных действий. В некотором смысле это все переходная математика и элементарная податливость. Определить точку переноса валентности довольно просто; все сводится к использованию определенного атома, способного образовывать единую связь с водородом, что позволяет переносить время относительно выбранной физической массы – например, человеческого тела. Таким образом, прошлое, настоящее и будущее можно использовать так же эффективно, как жонглер – кегли. Tы понимаешь?

Брок не понимал. Он понял только, что перед ним стоит Дьявол.

– Демон, – прохрипел он. – Отойди от меня!

Затем он поднял "Кольт".

Человек в камере ухмыльнулся.

– Ты не слушаешь. Я только что сказал тебе, что временем можно манипулировать. Следовательно, и энергией тоже. Видишь? Мозговые волны функционируют через энергию, а та разговорная сила, которую мы считаем человеческой волей, возникает через функцию мозговых волн, – мужчина пожал плечами. – Путешествие во времени, бессмертие, физическое преображение – все это элементарная физика. Если протон перестает двигаться со скоростью света, протон перестает существовать.

Палец Брока начал сжимать курок, но прежде чем действие было завершено, пистолет превратился в нечто похожее на черный пар и исчез за долю секунды.

Затем исчезли и железные прутья клетки.

Брок заикался:

– Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла...

– То, что ты воспринимаешь как колдовство, на самом деле всего лишь простая наука, – сказал узник. – Но все существа развиваются со своей скоростью. Однако в одном ты прав. Зло, хотя ты молишься, чтобы не бояться его, это – единственная вещь, которая везде относительна.

Брок тяжело сглотнул.

– Зло, – сказал мужчина.

Он вышел из камеры. Брок хотел бежать, но теперь оказался полностью обездвижен.

– Боже, спаси меня, – взмолился он.

– Не Бог, – сказал мужчина. – Йог-Сотот.

15 марта 2000 года

Купер заглянул в открытый гроб и увидел...

– Блядь! Ничего?

...ничего.

Гроб был пуст.

– Это правда, – сказал Фичник. – Это все правда.

Купер был взбешен; ему не нравилось не знать, что, блядь, происходит. Пустой гроб? Большие деньги заплачены за его перемещение? Где тело?

Он залез в грязь. Разве Фичник не говорил, что знает что-то о покойном? Купер в своем безделье забыл имя покойного. Он вернулся на коленях к камню и начал отталкивать от основания обработанную машиной грязь.

Даты стали вырисовываться готическими цифрами: 1890-1937.

Затем он смахнул еще больше грязи, и появились буквы: ГОВАРД ФИЛЛИ...

Но следующая фраза Фичника отвлекла внимание Купера от камня, прежде чем он успел все прочитать.

– Получилось! Получилось!

Купер встал с земли и оскалился.

– О чем ты говоришь? Из этого гроба пропало тело... и у меня забавное чувство, что ты что-то об этом знаешь. Так что начинай говорить или получишь по своей жирной заднице.

– Но, конечно, ты не понимаешь, – утверждал грузный мужчина. – Он был старшим посланником нашего бедственного положения. Это бедственное положение не по своей воле. Оно предначертано. Разве ты не видишь?

– Все, что я вижу, – сказал Купер, – это толстый Твинки, из которого вот-вот выбьют начинку.

Было ли это внезапное движение облаков или лицо Фичника физически потемнело?

– Ваш Бог ищет благоговения. Наш же ищет только опыт, возбуждение от зрелища агонии, или ужас и отчаяние – человеческий вид в его истинном виде. Они скоро будут здесь, и используют нас, так сказать, для разведки местности.

Купер нахмурил брови.

– Наши боги хотят попробовать ваш мир на вкус... – сказал Фичник, – ...а мы – лишь лизнуть его.

– Я звоню в полицию Провиденса, – заверил Купер. – Пусть они во всем разберутся, ты, жирный урод.

– Нет, сынок, – сказал Фичник, бросив благоговейный взгляд вниз, на открытую могилу. – Все времена, все места – таков наш путь. Все дело в следующем: использование определенного атома, способного образовывать единую связь с водородом, что позволяет переносить время относительно выбранной физической массы – например, человеческого тела.

Купер уставился... и вдруг его начали душить. Когда дыхание закончилось, он понял, что увидел. Изо рта Фичника вылетела огромная штука, похожая на хобот, и обхватила его, а теперь эта же штука опускалась к талии Купера.

В его голове больше не звучал дэт-металл. Только смерть.

Последней его мыслью было то, что похожая на хобот масса казалась хвостом демона. Но когда он умирал, извергая свои внутренние органы, а затем был брошен в открытый гроб, он понял, что это больше похоже на щупальце.

Перевод: Дмитрий Самсонов

«Шеф-повар»

По вкусу это похоже на правильно приготовленную свинину. Температуру в духовке следует сделать поменьше, иначе мясо получится слишком сухим. Обжарка на сковороде зависит от того, что вы хотите получить; как и для оленины, вам нужно добавить немного легкого растительного масла, иначе отбивная выйдет чересчур жесткой.

А если на жаровне? По крайней мере, шесть-семь дюймов от нагревательного элемента. Чуть ближе – и весь жир растопится.

Заходи, не волнуйся. Никто не увидит тебя здесь со мной. Просто входи через заднюю дверь. Кроме меня ей никто не пользуется.

Живешь на улице, да? Ну, мне это знакомо, дружище. Я тоже некоторое время бродяжничал, прежде чем мне не повезло попасть в это место. Дай мне секундочку, и я раздобуду тебе немного жрачки. А ее здесь много, позволь тебе сказать.

Зови меня шеф-поваром. Это то, чем я занимался годами, потому что, ну, это моя профессия. Я проработал ответственным шеф-поваром в "Изумрудной Комнате" восемь чертовых лет. В лучшем ресторане Городского Порта, и это не пустая болтовня. Ни разу не заходил туда? Где-то с восемьдесят пятого по девяносто третий? Если когда-нибудь заказывал жареные пирожки с Луизианскими креветками, креветки под "Джек Дэниелс" или морские гребешки в виски-креме – значит, это были мои творения. Считай, что это я придумал Восточных лобстеров во фритюре, во всяком случае, мои – самые вкусные из-за особого рецепта соуса; туда следует добавить немного печеного чеснока и около чайной ложки отварной молоки. С этим ничто не сравнится. Мое филе-миньон таяло бы у тебя во рту, а если бы у тебя когда-нибудь была возможность попробовать мои блинчики "Пылающий безумный Нерон" или телятину с белыми грибами, то ты бы точно обосрался от удовольствия. Четырехзвездочные оценки три года подряд, детка, и, нет, мы не умасливали критиков, как многие бездарности. Именно я превратил "Изумрудную Комнату" в ресторан, славящийся лучшей кухней в городе.

А сейчас...

Сейчас ты должен попробовать мою еду.

Видишь, я – зомбак. Слышал, наверное, про таких.

Нас называют зомбаками так же, как черных называют ниггерами, а пакистанцев – полотенцеголовыми. О, конечно, все говорят, что уважают наши человеческие права, однако это все то же самое старое дерьмо. Я читал в «Ньюсвик», что таких, как я, более десяти тысяч. Все началось с той прямоточной реактивной хреновины, не знаю, год назад или около того. И не говори мне, что никогда о ней не слышал. НАСА и ВВС испытывали какой-то новый дистанционно пилотируемый тип самолета, как они его называли, в ста милях от побережья над Атлантикой. Они именовали его ядерным прямоточным реактивным аппаратом или чем-то вроде этого, утверждая, что подобная хрень может функционировать бесконечно долго без топлива, без пилотов, управляемая компьютерами. Идея состояла в том, чтобы запустить их летать постоянно на очень большой высоте. Дешевый способ защитить страну. Абсолютный сдерживающий фактор, – как выразился Президент, когда было объявлено, что на разработку этой хреновины потратят миллиарды долларов. Первый раз за всю историю демократы и республиканцы оказались едины в своем мнении. Сенат одобрил решение за один день; все, от Трента Лотта до гребанного Теда Кеннеди, говорили, что проект сократит дефицит бюджета на сто миллиардов в год. Появятся рабочие места, снизится инфляция, уменьшится федеральный бюджет, бла, бла, бла... Но никто не предупредил, что самолет оставляет за собой шлейф какой-то нетипичной радиации везде, где летает. Правительство не беспокоилось об этом, потому что аппарат должен был находиться на такой высоте, что все дерьмо утекало бы за пределы атмосферы. Ну вот, во время очередного испытания «что-то пошло не так», и один из этих прямоточных самолетов принялся метаться вверх и вниз по всему восточному побережью, опускаясь до уровня верхушек деревьев, перейдя в то, что они называли «Режимом экстренного городского оповещения о бомбардировке», и так продолжалось в течение примерно пяти дней, прежде чем его не повернули в сторону моря и не сбили. Хреновина летала над городами, мать ее так! И я оказался одним из «счастливчиков», кто подвергся ее воздействию.

В общем, все случилось около часа ночи, когда я только закончил смену в "Изумрудной Комнате". Вечер выдался отличный, мы обслужили около двухсот обедов, и все клиенты были в восторге от моих фирменных блюд. Какой-то критик из "Пост" заявил, что мой Шатобриан^[27] являлся лучшим из всех, которые он когда-либо пробовал. Как я уже говорил, хороший вечер. Так что тащусь я домой по Уэст-стрит, а потом в животе возникает вибрация, и сверху раздается звук, похожий на затяжной раскат грома; я поднимаю голову и вижу эту мерзкую хреновину, проплывающую над моей головой на высоте около ста футов. Честно говоря, я растерялся. Аппарат выглядел как большой черный воздушный змей в небе, и когда он пролетел, я увидел странное сине-зеленое свечение, исходящее из задней части этого устройства, думаю, шлейф от его двигателей. Пару часов спустя я умер, а на следующий день воскрес в виде зомбака.

Какое-то время царило всеобщее замешательство. Совершенно внезапно появилось десять тысяч разгуливающих мертвецов, не знающих, что за херня с ними случилась. Президент созвал экстренное совещание или что-то вроде этого. О, ты, должно быть, слышал всю ту чушь, которую они несли. Сначала они собирались "усыпить" нас, как сказал Маккейн, "чтобы защитить остальное общество от потенциальных угроз", пока какой-то яйцеголовый из Центра Контроля над Заболеваниями не удостоверился, что мы не являемся ни психически ненормальными, ни заразными, ни радиоактивными, ни какими-то еще. Затем этот мудак Хелмс отличился по поводу того, что нас следует "социально ограничить". "Изменчивая симптоматика", вот, оказывается, что их беспокоило. Эти придурки хотели окружить нас всех колючей проволокой и отправить на какой-нибудь остров! Однако все сошло на нет, когда в дело вступили активисты, и именно благодаря им, мы сейчас по-прежнему находимся среди людей. Затем Сенат захотел доказать свою искренность – предстояли выборы, понимаешь, и им нужно было занять больше мест – так что они приняли специальный законопроект – "Законопроект о недопущении дискриминации пострадавших от прямоточного аппарата", как они его назвали, так что все мы, зомбаки, теперь получаем по паре сотен долларов в месяц в качестве компенсации. Существуют также "Закон о борьбе с дискриминацией" и "Закон о позитивных действиях в отношении жертв прямоточного аппарата". Работодателям запрещается отказываться брать нас только потому, что мы зомбаки, но ты знаешь, как это обычно происходит. Они просто придумывают какую-то другую причину, чтобы не нанимать нас, и все, на что мы сейчас можем претендовать – это самая, самая дерьмовая работа.

Лично мне не требуется пособие по инвалидности – я был одним из немногих, кому повезло. Из "Изумрудной Комнаты" меня сразу уволили, придумав отговорку, что я опоздал. Но реальная причина заключалась в том, что они не хотели, чтобы кто-то узнал, что в их заведении работает зомбак. Типа, плохо для бизнеса. Я имею в виду, кто оставит чек на триста долларов, когда просечет, что закуски для него готовит мертвый парень? И...

Секундочку. Только что пришел заказ на Севиче^[28] с тремя приправами и моллюсков Панцеротти^[29]...

После того, как «Изумрудная Комната» дала мне пинок под зад, мне какое-то время приходилось туго. Многие из нас жили на улице, но я никак не мог позволить этому дерьму засосать меня. Я подавал заявки на работу куда только можно. Я имею в виду, Боже, с моими-то рекомендациями и опытом? Ради всего святого, мои блюда обозревали в "Вашингтонце". Я проходил собеседования во всех издававшихся журналах, посвященных чёртовой кухне, а однажды "Гурман" посвятил мне целый выпуск, опубликовав множество рецептов моих фирменных блюд.

Конечно, у меня сейчас есть много новых рецептов.

Прошу прощения еще раз. Подкопчённое ребрышко готово.

Слушай, все, что я прошу, это подождать минутку, прежде чем судить обо мне, хорошо? У зомбаков ведь тоже есть права. То, что мы мертвы, не означает, что мы не люди. У нас есть свои надежды и мечты, как и у вас. Мы хотим того же, чего хотят все, и мы работаем так же усердно, как и обычные парни, но каждый раз получаем лишь дерьмо, только потому что мы зомбаки. Был бы ты зомбаком, ты бы знал, о чем я говорю. Теперь я понимаю, что означает являться меньшинством. Когда я был жив, то никогда не задумывался об этом, но теперь я могу представить, каково это – быть чернокожим, испанцем, вьетнамцем, геем, кем угодно. Люди просто чертовски лицемерны. Они прописывают законы, чтобы защитить наши права, но все эти законы не стоят и гроша. Попробуй просто прогуляться по улице, будучи зомбаком. Люди глазеют на тебя, уходят с твоей дороги. Переходят на другую сторону, чтобы не идти рядом, будто мы прокаженные или что-то в этом роде. И всегда найдется множество подонков-расистов, которые ненавидят тебя просто за то, что ты есть. Они будут плевать на тебя, пытаться затащить в подворотню, чтобы надрать задницу, стараться сбить тебя, если ты едешь на велосипеде. Иногда тебя это просто достает.

И ты хочешь что-то с этим сделать.

Думаю, я немного отошел от темы, да? Вернемся к тому, о чем я говорил. Мне действительно повезло, я снова получил приличную работу, шеф-поваром в хорошем ресторане. Мне надлежит приходить и уходить через черный ход, но какого хрена, работа – это работа. Руководство прилагает все усилия, чтобы держать меня не на виду – клиенты не знают, что я зомбак. А что насчет этого нового заведения?

Офигительно восторженные отзывы, чувак. До того, как я пришел, ресторан трудно было назвать процветающим, но теперь у него появилась солидная репутация. Отзывы даже лучше, чем, когда я работал в "Изумрудной Комнате". Народа каждый вечер – под завязку. Если хочешь поесть здесь, братан, лучше заказывать столик за месяц, и я не постесняюсь сказать, что это все из-за меня, моего опыта шеф-повара мирового класса. Ну не из-за красивых же скатерок? Все хотят отведать лучшей еды в городе, и знают, что могут получить ее именно здесь. Мое меню, мои фирменные блюда.

И... знаешь старую поговорку?

Меньше знаешь, крепче спишь.

Черт, подожди еще секундочку. Мне нужно снять с плиты это Пот-о-фе^[30] из вяленной утки, а также выполнить заказ на перчики Микеланджело. Попробуй их когда-нибудь. Пальчики оближешь. Ни в сказке сказать, ни пером описать.

Ну ладно, вернемся к тому, о чем я говорил раньше. Когда люди гнобят тебя достаточно долго, тебе это надоедает. Ты просто хочешь встать и забрать то, что они у тебя украли. Но я всего лишь один зомбак – что я могу сделать? Что, основать тайное ополчение? Устроить революцию зомбаков? Не смеши меня. Мою задницу прихлопнули бы через две секунды после того, как я только бы начал нести подобную чушь.

Эй, передай мне, пожалуйста, эту маленькую тарелочку с тимьяном, ладно? И вон то ведро с горчичным винегретом. Благодарю.

На чем мы остановились? Ах, да. Когда на тебя льют дерьмо достаточно долго, ты хочешь что-то с этим сделать. И однажды я понял, что могу рассчитывать только на себя. Я не собирался основывать какой-либо союз зомбаков. Я не собирался создавать какую-либо террористическую организацию. Нас бы бросили в кутузку для зомбаков быстрее, чем ты успел бы вытереть задницу. Я осознал, что, если я хочу бунтовать, то надо найти способ делать это тайно, самому...

Давай я расскажу тебе про того первого засранца. Иду я на работу однажды днем, пересекаю Первую улицу, а этот деревенский ублюдок останавливается прямо перед моей физиономией. Толкает, показывает на меня пальцем и вопит всякую хрень, чувак. "Убирай свою мертвую задницу из города, зомбак!", – кричит он на меня. "Ты воняешь! Ты грязный! Никто не хочет видеть вас здесь!". А вокруг него собираются другие люди, и знаешь, что они делают? Начинают аплодировать, как будто этот парень, разбивший мне челюсть, является каким-то героем. Затем этот мерзавец плюет мне в лицо, и я знаю, что не могу дать отпор, потому что, если я это сделаю, я окажусь в полнейшем дерьме. Если ты зомбак, и кого-то ударил, то тебе несдобровать. Я слышал, что существуют специальные тюрьмы для таких, как я. Как бы то ни было, этот болван харкает мне в лицо, смеется, а затем переходит улицу, садится в машину и уезжает. Типа так.

И хочешь знать, что я сделал?

Я запомнил его чертов номер автомобиля, вот что я сделал.

Да, правильно, я убиваю их. Ты бы тоже делал это, если бы на тебя выливали то дерьмо, которое льют на меня каждый гребаный день. Конечно, я очень осторожен, я не дурак. Допустим, какой-то засранец, оскорблявший меня за то, что я зомбак, попадает мне на заметку, после этого я выжидаю около недели, а затем, когда приходит время, компостирую его билет. Однажды управляющий квартирами в моем жилом доме останавливается и говорит, что должен утроить мою арендную плату, потому что другие жильцы переезжают из-за того, что я живу здесь. Я проглатываю это. А неделю спустя парень исчезает.

Однажды я захожу в магазин для гурманов на Висконсин-авеню, а жирный кусок дерьма за прилавком начинает возмущаться, приказывая мне выйти из его лавки, чтобы я там не вонял. Мол я разгоню всех клиентов, если они увидят, как зомбак отоваривается в его забегаловке. Я просто улыбнулся и ушел.