Текст книги "Избранные Истории (ЛП)"

Автор книги: Эдвард Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Привет, как дела?

Слайдс не мог ответить.

Во всяком случае, на улице было еще хуже. Машины, больше похожие на маленькие паровые двигатели, пыхтели на колесах со спицами, из дымовой трубы впереди вырывались клубы черно-желтой сажи и водяного пара. Мимо также проезжали экипажи и коляски, которые тащили не лошади, а существа, похожие на лошадей, чья плоть свисала мокрыми клочьями. В одном экипаже сидела женщина с кожей зеленого цвета, как прудовая мразь, на которой была диадема из желчных камней и платье, сшитое из тщательно сплетенных сухожилий. Она обмахивалась отрубленной перепончатой рукой. В другой карете ехало существо, которое могло быть кучей соплей, каким-то образом принявших человеческий облик. Затем появилась какая-то повозка, запряженная шестью животными с гноящейся гвоздично-розовой кожей, покрытой белыми волдырями; Слайдсу ужасно вспомнились освежеванные овцы, когда они блеяли и сплевывали пенистую мокроту. Человек, сидящий позади них, взмахнул длинным колючим кнутом... или... возможно, он не совсем был человеком. Он был одет в шерстяной плащ и полосатые леггинсы, как пастух в старые времена, но на его голове росла пара рогов в форме наковальни. Хлыст трещал и трещал, и блеяние перешло в безумный крик. Слайдс посмотрел еще раз и заметил, что, как и у летучей мыши, у этих лысых – овец – были лица, мрачно испорченные человеческими чертами.

– О, Боже, я в каком-то дерьме, – заикаясь, пробормотал Слайдс.

В его голове что-то начало щелкать, и с каждым щелчком приходило все больше и больше страха. Действительно ли в его глазу появилась слеза?

– Я-я-я, – всхлипнул он. – Я не думаю, что это сон...

– Это не так, – прозвучал голос, который был каким-то хриплым и женственным одновременно.

Женщина, подошедшая к нему, была обнажена, и все же – как ему показалось сначала – она внушала доверие. Слайдс прищурился, глядя на ее внушительное телосложение, а затем вспомнил женщин с похожим телосложением, которых он без колебаний насиловал, а иногда даже убивал. Но эта женщина?

Каждый квадратный дюйм ее кожи был отчетливо затемнен черными татуировками перевернутых крестов. Даже ее лицо, вокруг которого мерцали длинные платиновo-светлые волосы.

– Слайдс, верно? – спросила она. – Меня зовут Андин, и я твоя директриса по ориентации. Возможно, вы еще даже не осознаете этого, но вы тот, кого называют Абитуриентом.

– Абитуриент, – пробормотал Слайдс.

– И нет, это не сон. Тебе нe должно так повезти. Все это реально. Со временем твоя память восстановится.

Прежде чем Слайдс успел пробормотать вопрос, его взгляд метнулся к другому прохожему: еще одной впечатляюще обнаженной женщине. Ее руки, ноги, живот и лицо были всего лишь одной колоссальной вспышкой псориаза. Только грудь и лобок были без единого изъяна.

– Опрометчивые линии, – заметила Андин. – В Живом Мире у вас есть линии загара, здесь у нас есть линии сыпи.

Взгляд Слайдса снова метнулся к татуированной женщине.

– Здесь... как в...

– Как в Aду. Ты мертв, и за свои мирские грехи ты был Осужден, – она пожала своими стройными плечами. – Навсегда.

Слайдс начал терять сознание.

Она схватила его за руку и потянула.

– Давай, Слайдс. Мы должны вытащить тебя из этого префекта. Здесь действительно пиздец, – а затем она потянула его за собой по улице и нырнула в переулок. – Мы ненадолго заляжем на дно и попытаемся отвезти тебя куда-нибудь, где твоя задница не будет покрыта травой.

– Я-я, – всхлипнул Слайдс. – Я не понимаю.

– Поверь мне, в Аду нет хорошего места, но есть места, которые хуже других. Например, это место, Круг Святой Путрады. Ты, должно быть, был настоящим подонком, раз материализовался здесь. Да, сэр, настоящим отморозком.

– Я не понимаю! – теперь Слайдс рыдал во все горло.

– Префект – это как маленький округ. А этот – префект по свищеобразованию и хирургическим мутациям. Я слежу за Oтрядами Увечий. Они хирургически мутируют здесь кого угодно, и людей, и адских уроженцев, но люди – желанная цель. Хирургические центры больше всего платят за людей.

Слайдс искоса посмотрел на нее.

– Короткая версия. Каждый префект, округ или Город должен иметь активный режим наказания, в то время как есть некоторые районы, известные как Карательные Oрганы, которые существуют исключительно для наказания. Но в любом случае, этот префект использует фистулатическую хирургию, чтобы соответствовать Предписаниям о Наказании. Фистула – это латынь; это означает «связь между», а трансверсия – это как бы перенаправление вещей. Вот что они здесь делают – они меняют местами ваши внутренности.

Хотя Слайдс понятия не имел, о чем она говорит, он пробормотал:

– П... п... почему?

Андин ухмыльнулaсь.

– Потому что, это извращенно и отвратительно... так, как должно быть. Это не детская комната, Слайдс. Это Ад, а Ад – это жесть. Вечные муки, страдания и отвращение – вот название игры. Это нравится Люциферу, следовательно, это Общественный закон, – на этот раз она ухмыльнулась более резко. – Слушай, иди к общественному умывальнику и смой дерьмо летучей мыши со своих волос. Меня это бесит.

Ошеломленный, Слайдс заметил возвышающуюся каменную чашу всего в нескольких футах от входа в переулок. Он окунул голову в воду, вымыл из волос отвратительное гуано, затем схватился и выдернул голову, когда понял, в чем моется.

– Это не вода! Это же моча!

– Привыкай к этому, – сказала Андин. – Если ты не Bеликий Князь или Иерарх, ты никогда не приблизишься к пресной воде. Единственный другой способ – это самому дистиллировать еe из крови того, кого ты убиваешь.

Возмутившись, Слайдс смахнул мочу с лица, затем заметил, что вдоль дымной улицы периодически воздвигаются более низкие чаши.

– Что это за штуки? Они выглядят как...

– О, это уличные туалеты. Это еще один Публичный закон. В этом префекте обязательно, чтобы все мочились, испражнялись и рожали на публике.

Бородатая челюсть Слайдса отвисла.

– А вон там, – указала Андин, – через улицу... Там есть различные Хирургические кабинеты.

Косые глаза Слайдса пробежали по вывескам над каждой фрамугой...

ТРАНСВЕРСИЯ ПРЯМОЙ КИШКИ

УРЕТРАЛЬНО-ПИЩЕВОДНЫЙ РЕВЕРС

МАТОЧНО-РЕКТАЛЬНЫЙ СВИЩ

И многое, многое другое.

Зловеще татуированная рука Андин потянула его обратно в переулок.

– Cмотри, там есть Отряд Увечий. Глиняных людей называют Големами. Они вроде государственных служащих, общественных работников, полиции, службы безопасности и тому подобного...

Слайдc, прижавшись щекой к краю стены переулка, наблюдал, как отряд серо-коричневых существ, похожих на людей, с глухим стуком шел по тротуару, каждый толкая закованного в наручники человека, демона или гибрида. Големы были девяти футов^[17] ростом и шли строем. Затем все они одновременно остановились и повели своих заключенных в различные операционные.

– И, как я уже сказала, государство платит больше денег за людей, поэтому мы должны вытащить тебя из префекта.

Слайдс снова повернул лицо и повторил, теперь уже беспомощно:

– Я не понимаю...

– Как только ты увидишь, что здесь происходит... поймёшь. О, и посмотри на эту цыпочку.

Слайдс наблюдал, как обнаженная женщина с угрюмым лицом, которая казалась наполовину человеком, наполовину троллем, пошатываясь, направилась к одному из уличных туалетов. Она наклонилась, раздвинула ягодицы и начала мочиться из ануса, а когда закончила, повернулась, присела на корточки, а затем начала морщиться. Слайдс вздрогнул вместе с ней, когда они наблюдали за этим недоверчивым поступком. Длинные дорожки кала медленно вытекали из ее влагалища и падали в туалетные чаши.

– Видишь? – спросила Андин. – О, ничего себе, и посмотри на это! А вот и Маточно-Oральный Cвищ...

По улице шла женщина в окровавленном халате. Она была покрыта белой чешуей с красной каймой... и явно была беременна. Она прижала чешуйчатую руку к своему раздутому животу, а когда больше не смогла идти, остановилась, наклонилась и...

ШЛЕП!

Изо рта у нее хлынуло множество околоплодных вод. Она сохраняла неудобную позу, и когда ее живот начал дрожать, челюсть отвисла. Ее горло начало невероятно раздуваться, и когда ее желудок уменьшился в размерах, вопящий демонический плод выскользнул изо рта и шлепнулся на тротуар.

– Как тебе такое зрелище родов? – пошутила Андин. – Беременность – это большое дело в Аду, Слайдс. Если бы Люцифер добился своего, каждая женская форма жизни здесь была бы беременна в любое время. Видишь ли, чем больше детей, тем больше еды, топлива и корма для прихоти Люцифера.

Слайдс прислонился к стене, простонав:

– Нет, нет, нет...

– Да, да, да, мой друг. И если ты думаешь, что это было плохо, наберись терпения как тот парeнь. Помнишь, что я говорила о беременности?

Взгляд Слайдса невольно вернулся на улицу. На этот раз, спотыкаясь, шел человек. На нем была футболка с надписью: Женоубийца и испачканные боксерские шорты, усеянные эмблемами «Бостон Ред Сокс». Во всяком случае, его живот выглядел еще более раздутым, чем у женщины, которая только что родила дьявольского ребенка через рот.

Слайдс, заикаясь, продолжал в полном ужасе:

– Он не... он не... он не...

– Беременный? – Андин мрачно улыбнулась. – Мужская беременность – это здесь довольно новый прорыв, Слайдс. И ты можешь быть уверен, что это щекочет Люцифера. Хирурги-тератологи^[18] могут пересаживать гибридные матки мужчинам – людям и демонам. Вот это поездочка. Смотри.

Слайдс наблюдал.

Поморщившись, раздутый мужчина вылез из боксеров и присел на корточки. Среди неистового хрюканья и воплей его прямая кишка медленно расширилась, затем...

Он взвизгнул.

Оттуда высыпало множество чего-то, похожего на извивающихся безволосых щенков с крошечными перепончатыми лапками и маленькими рожками на головах.

– А, – заметила Андин, – выводок Гончих Гхора. Довольно буйные, да?

– Гончие псы! – прорычал Слайдис. – Это просто пиздец! Этот парень только что высрал помет щенков из своей задницы!

– Да. И смотри, что он теперь делает...

После тяжелых родов, измученный мужчина бросил свой помет на тротуаре и поплелся к одному из уличных туалетов.

– Он что, собирается отлить? – поинтересовался Слайдс, когда мужчина положил на унитаз явно сморщенный пенис.

Однако ответом на его вопрос было самое несомненное:

– Нет.

Теперь щеки мужчины раздулись. Он начал ворчать.

И его пенис... начал набухать.

– А-а-а-а-а, – в конце концов простонал он, когда пенис начал извергать твердый стул.

Довольно много какашек выдавилось и упало в унитаз. Закончив, он снова натянул боксеры и в то же время поймал взгляд Слайдса, уставившегося на него с открытым ртом.

– В чем дело, приятель? Ты ведешь себя так, будто никогда раньше не видел, чтобы парень срал через член.

– На случай, если тебе интересно, – сказала женщина, – процедура, которую перенес этот парень, называется ректо-уретральным свищом...

Слайдс пошатнулся. Когда к нему вернулась хоть капля здравого смысла, он оглянулся на Андин и завыл:

– Это невозможно! Женщины не могут рожать детей изо рта! У них недостаточно большие рты! А мужчины не могут срать дерьмом через свои члены! Их отверстия недостаточно широки! Это НЕВОЗМОЖНО!

Андин, казалось, позабавила грубая тирада Слайдса.

– Ты скоро поймешь, что в Аду... возможно все. А теперь пошли.

Ошеломленный, отреченный, Слайдс поплелся за ней. Она шла быстро, ее высокие груди подпрыгивали, безупречный зад покачивался при каждом шаге.

– Как только я вытащу тебя из этого префекта и отправлю в один из Переходов, ты будешь в гораздо большей безопасности. Поверь мне, ты не захочешь здесь торчать, – oна усмехнулась через плечо. – Тебе чертовски повезло, что я честная директриса по ориентации, Слайдс.

– А?

– Есть много нечестных. Они дают наводку Отряд Увечий и сдают вас – за деньги, конечно.

– А?

– Просто пойдем. Я знаю, ты сейчас в замешательстве и почти ничего не помнишь. В конце концов все это уляжется, и с тобой все будет в порядке.

Слайдс сильно сомневался, что с ним когда-нибудь все будет в порядке, только не в Аду. Но он все же испытывал некоторую благодарность к Андин за то, что та попыталась вытащить его из отвратительного префекта. Куда угодно, куда угодно, – молили его мысли. – Отведи меня куда угодно, потому что, каким бы плохим ни было следующее место, оно не может быть таким плохим, как это...

– Вот короткий путь, и не беспокойся о воротах, – сказала она. Она вытащила что-то из-под языка. – У меня есть ключ.

Слава Богу... Слайдс последовал за гибкой женщиной по еще одному вонючему переулку, конец которого заканчивался сетчатыми воротами, закрытыми старинным замком. Когда Андин вставила в замок ключ, то ржавчина просеялась из замочной скважины.

Этой штукe лучше открытьcя, – беспокоился Слайдс.

– Я думаю, что самое трудное, к чему может привыкнуть человек в Аду, – это, ну, ничтожность. Понимаешь, что я имею в виду?

– А? – сказал Слайдс.

– Неважно, кем мы были в Живом Mире, неважно, насколько сильными, красивыми, богатыми, важными... в Аду мы – ничто; на самом деле, мы меньше, чем ничто. Она хихикнула, все еще покачивая ключом. Мы как те не-персонажи в начале романа – наверное, это называется пролог? – где у нас нет цели, как у обычных персонажей. Следуй за мной, Слайдс...

– Не знаю, я не очень много читал.

Андин пожала плечами.

– Мы ничего не делаем для сюжета или для смысла книги. Серьезно. В Аду человек похож на одного из тех второстепенных персонажей, которые существуют только для того, чтобы познакомить читателя с обстановкой...

Слайдс начинал злиться.

– Я не знаю, о чем ты говоришь! Просто открой этот гребаный замок, чтобы мы могли убраться отсюда!

Она хихикнула, но потом нахмурилась.

– Черт. Этот ублюдок крепкий орешек. Не мог бы ты пока проверить переулок.

– Все xoooooooo... – но когда Слайдис оглянулся, он вскрикнул.

По переулку медленно двигалось скопление низкорослых, собачьих мордочек, похожих на импов, которых он уже видел на улице. Они ухмылялись, продвигаясь вперед, оскалив клыки.

Слайдс дернул Андин за руку, как ребенок дергает мать.

– С... с... см... смотри!

Татуированная бровь Андин приподнялась, когда она взглянула на переулок.

– Черт. Брудрены. Это демонические дети, и они все убийцы. У этих маленьких ублюдков повсюду банды...

– Открой замок!

Она энергично играла с ключом, нервничая.

– Они вытащат наши кишки, чтобы продать их Прорицателю, а потом трахнут и съедят то, что останется...

– Быстрее! – взвыл Слайдс.

Внезапно стая Брудренов разом бросилась бежать, хихикая.

Когда они были всего в нескольких ярдах от них...

КЛАЦ!

Замок открылся. Слайдс обмочил джинсы, когда Андин потащила его на другую сторону. Ей удалось снова запереть ворота как раз в тот момент, когда несколько Брудренов набросились на них, их грязные когтистые пальцы рук и ног зацепились за звенья цепи.

– Господи! Мы едва успели!

Андин вздохнула, вытерла лоб предплечьем.

– Расскажи мне об этом, парень.

– Что теперь? – Слайдс посмотрел вниз по грязному кирпичному коридору, который, казалось, по-собачьи уходил влево. – Как мы выберемся отсюда?

– За углом, – сказала Андин.

Они побежали дальше, завернули за угол и...

– Святое гребаное ДЕРЬМО! – заорал Слайдс, когда две крепкие серо-коричневые руки обхватили его бочкообразную грудь и подняли в воздух.

Высокие тени кружили вокруг в полной тишине.

Слайдс кричал до тех пор, пока у него не пересохло в горле.

– Одна вещь, которую тебе нужно знать об Аде, – усмехнулась Андин, – это то, что доверия не существует.

Пять големов с пустыми лицами стояли вокруг Слайдса, а в руках шестого он находился в плену.

Один из них протянул Андин пачку банкнот.

– Спасибо, приятель. Этот парень – настоящий кусок работы. Он заслужил то, что делал, – она подмигнула Слайдсу и указала на другую вывеску. Там было написано: ЛЮКС ДЛЯ ПЕРЕМЕНЫ ПИЩЕВАРИТЕЛЬНОГО ТРАКТА. – До конца вечности, Слайдс, – произнесла она нараспев со страстной улыбкой. – Ты будешь есть через свою задницу и срать изо рта.

– Неееееееееееет! – взвизгнул Слайдс.

Големы двинулись к двери, Слайдc брыкался и кричал, но все безрезультатно.

– Добро пожаловать в Aд, – сказал Андин на прощание.

Крики Слайдса смолкли, когда дверь номера захлопнулась, и Андин умолкла, жадно пересчитывая стопку хрустящих купюр. На каждой купюре в каждом углу было число 100, но каждую украшал не портрет Бенджамина Франклина, а лицо Адольфа Гитлера.

Перевод: Дмитрий Самсонов

«Дьяволизм элементарной валентности»

15 марта 2000 года

Райан Купер забрался в траншеекопатель "Parson's Model F144"; никаких излишеств и навеса, только четыре колеса, сиденье и 750 лошадей на лопасти. Купер, жилистый парень с татуировками и слишком большим количеством баллад дэт-метала в голове, зажег "Винстон" и умело подтолкнул траншеекопатель к могиле.

Ебать меня шестью способами до воскресенья, – подумал он. Надвигался северный ветер; воздух был злой. Но его босс в «Похоронном Бюро Хораса Б. Ноулза» предложил ему двойной оклад за то, что он сделает эту работу сегодня. Никаких налогов.

Блядь.

Это было восемнадцать баксов в час. Четыре часа работы. И это означало... целую ночь "Джонни Блэка"^[19] в «Рафф Стоун»^[20] на Меткалф, а потом минет на Алленс-авеню. Райан ухмыльнулся. Блядь. Может, два минета. Зимой шлюхи всегда более отчаянные. Десять, пятнадцать баксов...

Блядь. Я должен быть там.

Эти ошалевшие наркоманки могли сосать член, как никто другой.

Куп насвистывал песню Slayer "К югу от Небес", когда сбрасывал обороты. Он делал эту работу достаточно долго, чтобы чувствовать глубину. Этот участок был трехэтажным, и забота Купера была на самом верху. Он копал взад-вперед, пока периметр захоронения не был тщательно обработан, затем он потянул нейтральный руль, развернул траншеекопатель на 180 градусов и начал вынимать землю совком.

Biohazard, Pro-Pain, Machine Head, Vader^[21] заполнили голову Купа; он переключил на холостой ход для перекура, когда...

– Эй, привет...

Куп бросил нетерпеливый взгляд вниз с высокого сиденья. На него смотрел какой-то нарядный толстяк, лет пятидесяти или около того, в темном костюме и галстуке, в пальто "Burberry", которое, вероятно, стоило больше, чем Куп зарабaтывал за месяц. Он одарил его фруктовой улыбкой.

– Я вижу, что работа происходит вовремя, – сказал мужчина. – Это участок 64E-031537, я так понимаю?

– Да, – огрызнулся Куп. – Какой-то придурок заплатил пятнадцать косарей за то, чтобы труп перенесли в западную часть с собственным камнем.

Луковицеобразное лицо посетителя дернулось.

– Тогда, полагаю, это значит, что этот "придурок" – я.

Купер пожал плечами. Ему и в голову не приходило извиняться. Блядь. Ты хочешь сбросить пятнадцать штук, чтобы сдвинуть с места туфту, которая пролежала в земле со времен сухого закона? Трахни меня в зад.

– Член семьи, а?

Еще одна фруктовая улыбка, живот торчащий, как корзина под шинелью.

– Можно и так сказать. Вы ведь не возражаете, если я посмотрю? Я – доктор Олег Фичник.

Это имя? – удивился Купер. – Он сказал Писечник?

– И у меня есть копия квитанции от мистера Ноулза.

– Оставьтe себе, – сказал Куп. – Если хотите посмотреть, как я работаю, я не против.

Возможно, он выкапывал прадедушку этого парня, и толстяк был здесь, чтобы убедиться, что Куп действительно выполнил работу. В могильном бизнесе нынче много скандалов; Куп сам взял несколько откатов, чтобы выкопать яму и накрыть ее обратно, без гроба. Перепродать ящик, кремировать тело, спустить пепел. Никто не узнал.

Он щелкнул себя по заднице и вернулся к работе, завел двигатель "Parson's" и опустил ковш на заднем борту. За несколько минут он мастерски вынул идеальный прямоугольник земли и сложил его у подножия участка.

Доктор Фичник пристально вглядывался в яму.

– Поберегите шелковую рубашку, профессор, – сказал Куп, заглушив двигатель и спрыгнув с машины. В его голове звучала "Маска из мертвой кожи"^[22]. Он схватил лопату. – Не знаете, гроб был металлический или деревянный?

– Из красного дерева, – ответил странный толстый посетитель. – Серия "Brundage Serenity", гарантированно водонепроницаемый и противостоит разложению неограниченное время. У меня есть оригинальное объявление из местной газеты того времени. Хотите посмотреть? Там говорится о гарантии.

Куп усмехнулся.

– Удачи вам, если они ошиблись, засудить производителя. Слушай, парень, если гроб цел, я вытаскиваю его за перекладины, но если он развалился, то, согласно правилам, все, что мне нужно сделать, это выгрести грязь, положить ее в бункер, а затем высыпать на новый участок, который ты купил.

– Я... понимаю, – произнес Фичник, присматриваясь.

– Просто хотел подготовить вас, – услужливо подсказал Купер. – Возможно, вы не захотите смотреть, как я зачерпываю кучу грязи, полную костей вашего родственника.

– Он не совсем родственник, – сказал доктор. – Он – знаменитая фигура из американской истории. Мы хотели, чтобы его перенесли на соответствующий участок с его собственным памятником.

Куп едва слышал его. Он хотел как можно скорее закончить эту работу и дать свой член в рот шлюхи; он мог бы раскапывать Джорджа, блядь, Вашингтона, и его бы это нe волновало. Теперь в его голове звучала песня Legion of the Goat – "Убитый и лежащий", бодрый трек о некрофилии, когда он проверил лопатой разрытую могилу и действительно обнаружил там нетронутый гроб. Отсоси у меня! – подумал он. Теперь ему придется вытаскивать все это, что было большим пинком под зад. Придется вбить штанги и затянуть лопасти. Но...

Все в один день на кладбище Суон-Пойнт.

С дороги, Писечник, – подумал он, схватил инструменты и принялся за дело. Фичник наблюдал, словно шеф-повар за своими подмастерьями, как Купер забивает прутья вдоль боковой стенки гроба и затягивает их гаечным ключом, а в его черепe билось еще больше дэт-метала. Прошло совсем немного времени, прежде чем он подсоединил тяговые цепи и стал поднимать гроб из земли лебедкой траншеекопателя.

Двигатель взревел, когда гроб повис.

– Опуститe его! – крикнул Фичник, перекрывая шум дизеля.

Куп вздрогнул.

– Что?

– Опуститe его! Пожалуйста!

Куп опустил гроб, словно сверг с трона.

– Какого хрена?

Доктор Фичник овчаркой подошел к траншеекопателю.

– Если вы не возражаете, молодой человек, я бы хотел открыть гроб.

Купер прикурил еще один "Винстон".

– Да, a я бы хотел наполнить пупок Джиллиан Андерсон спермой. Но вряд ли это случится.

– Я просто хотел бы проверить структурное состояние трупа перед его перемещением.

– А я бы просто хотел осмотреть шейку матки Дженны Джеймсон^[23], приятель. Помечтай. Я не могу позволить тебе открыть гроб. Это противозаконно без ордера или распоряжения судмедэксперта.

Словно карточный фокус, в пальцах Фичника появилась стодолларовая купюра.

– Или стодолларовой купюры, – поправил Куп.

Он выхватил купюру. Сегодня вечером будет много минетов, – подумал он. – Черт, с такими деньгами он мог бы снять комнату в мотеле и вывернуть наизнанку пизды кучи наркоманок, и они бы ели ковыляли к своим сутенерам. А мне-то какое дело? Этот грабитель хочет посмотреть на скелет, что ж... Он сунул купюру в карман. Все, что щекочет мою палку...

– Держи, здоровяк.

Купер протянул толстяку ломик.

– Правда, я...

– О, много времени прошло с последней тренировки?

– Ну...

– За еще одну сотню я открою его для тебя, братан, – милосердно предложил Купер.

Возражений не последовало, когда была протянута еще одна стодолларовая купюра. Купер взял ее и спрыгнул в траншею. Приготовься к свиданию, детка. Он засунул лом под крышку гроба и наклонился.

Не поддается.

Проклятая штука закрыта крепче, чем задница двенадцатилетнего ребенка, – подумал он, схватив молоток и вбивая лом поглубже. О гробах Куп знал одно: их запорные механизмы были разными. Давай, маленькая сучка...

Фичник казался забавным.

– Как дела... здоровяк?

Как насчет того, чтобы засунуть этот ломик тебе в задницу, Либераче? Спорим, я вытащу кучу использованных «резинок» и пару затычек? Но Купер, несмотря на свою общую неприязнь к обществу, не стал огрызаться. Он продвинул лом дальше, вбил его, а затем встал на него.

Он начал опираться на него всем весом своего тела.

– Осторожно! – воскликнул Фичник.

Заткнись, – подумал Купер. Он начал подпрыгивать в ритм песни Suicidal Tendencies^[24] «Пробуждение мертвых». Осторожно балансируя обеими ногами на перекладине, Куп подпрыгивал все сильнее...

– Будь осторожен...

КРАК!

Дерево раскололось. Десятилетние зубцы замков вырвались из пазов латунных болтов.

Крышка гроба распахнулась, и...

Хуууу!

...Купер упал вниз. Он тяжело приземлился на спину перед могильным камнем, затем перекувырнулся и упал прямо в открытую могилу.

Перед его глазами вспыхнули светящиеся звезды – интересное сопровождение к песне Suicidal Tendencies. Ему потребовалось мгновение, чтобы вернуть воздух, выбитый из его груди. Когда ему наконец удалось выползти из ямы...

Доктор Фичник смотрел вниз на гроб, повернувшись к Куперу широкой спиной.

– О... O, Боже, – прохрипел мужчина.

– В чем дело, доктор Писечник? – спросил Купер, выползая из дыры.

– Я знал это. Я знал это.

Купер наконец встал на колени в окружающих курганах грязи. Он был не в лучшем настроении.

Фичник быстро повернулся к нему лицом, схватил его за плечи.

– Я знал это, – прошептал он.

Купер посмотрел вниз в открытый гроб и увидел...

15 марта 1877 года

Глаза Брока зажмурились, как от боли. Он почувствовал, как его сперма хлынула в горячую щель между широко расставленными ногами шлюхи. Его бедра почти с силой ударяли по ее ягодицам. Нет, о нет, – подумал он. – Прости меня, Господи. Я просто не могу сдержаться...

Он кончил с такой силой, что каркас маленькой кровати почти развалился.

– Боже милостивый, сладкий, – раздался мелодичный голос. – Это было так жестоко, как будто у тебя не было женской компании целый год...

Шлюху звали Мэри, но тогда многих шлюх звали Мэри, поскольку Магдалина была прощена. Эта была любимицей Брока – полногрудая и светловолосая, с голубыми глазами и мягким голосом, который заставлял мужчину чувствовать, что он с кем-то цельным. Броку нравилась эта внешность; не имело значения, что все пять прошмандовок Саттонвилля были не более, чем хорошенькими сосудами для удовлетворения мужских потребностей. Достаточно было рюмки канзасского виски и доллара Дженнингса Брайана^[25]. У каждой из девушек был свой маленький дерновый домик за салуном «Короткая Bетвь». Брок не хотел, чтобы такие девушки общались в публичных домах, чтобы Саттонвилль не приобрел такую же репутацию, как Уичита, Эллсуорт или Додж.

Брок был шерифом Саттонвилля.

Он боролся за дыхание. Он оставил свой член засунутым в нее, позволил ему опасть и в конце концов выпасть. Затем он рухнул на ее грудь, обессиленный.

Она тоже была измотана от бешеной работы, которую он только что проделал над ней. Три раза менее чем за час. Его член болел; он мог только представить, что чувствовала она.

Но в изнеможении он задрожал.

– Ты ведь не заболел?.

– Нет, – пробормотал Брок, прижимаясь к горячей коже между ее грудей.

Наоборот, он был просто в ужасе.

В маленьком дерновом домике воняло: потом, спермой и свиным жиром, горевшим в лампе Мэри. Изо рта у нее тоже воняло, а зубы сгнили. И все же Брок почувствовал успокоение, когда ее длинные красивые пальцы скользнули по его волосам.

– О чем это ты так задумался, милый?

Брок не ответил – он просто лежал на ее блестящей от пота плоти, как ребенок, который сосет. Нет, его привел сюда не всплеск похоти (Брок регулярно трахался, по крайней мере, раз в два дня), а отвлечение.

Броку нужно было отвлечься от воспоминаний о том, что он видел сегодня утром. Образы кричали на него, когда он закрывал глаза.

Боже на небесах...

Он задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь снова заснуть.

– Ходят слухи... – сказала Мэри.

– Да?

– Вирджил из Шорт-Бранч сказал, что видел, как ты с Клайдом Нэйлом привезли мертвеца сегодня утром в повозке Клайда.

– Это был не мертвец, – пробурчал в ответ голос Брока. – Док говорит, что он без сознания, в коме.

– А что это?

Брок не мог выкинуть из головы лицо незнакомца.

– Не бери в голову. Это все слухи?

– Нет, кое-что о Боуэн-Плейс. Верджил сказал, что слышал, что они все были убиты.

Брок крепко зажмурил глаза.

Она подтолкнула его.

– Ну? Это правда?

Затем последовали остальные образы.

Те люди.

Ребенок.

И вся эта кровь.

– Не бери в голову, – прошептал Брок.

Шериф Брок, с его бакенбардами и снова обутый в сапоги, шел по Фронт-стрит, солнце светило ему в спину. Несколько фургонов, принадлежащих скорнякам, стояли на стоянке перед Шорт-Бранч, их хозяева за распашными дверями напевали о хорошем рабочем дне. Старик Хардинг неторопливо жевал вилку, сидя в своем кресле-качалке перед офисом телеграфа Оверленда. Мужчины входили и выходили из лавoк Bайнрайта, Баррелера, Смита. Дети резвились у магазина, радуясь толстым сахарным рожкам, девочки в сарафанах крутили вертушки, а мальчишки в штанах с завышенной талией вертелись на земляной улице, изображая из себя азартных игроков. Собаки нежились на солнце; женщины спорили о ценах на щелочь и сорго.

Хороший нормальный город.

Мой город, – подумал Брок.

Со времени принятия "Законов о Фермах"^[26] Саттонвилль превратился из обычного коровьего городка в оживленный торговый пункт для правительства и индейцев, с которыми был заключен договор. Сначала Брок опасался, что дополнительная торговля может превратить Саттонвилль в Додж-Сити – Гоморру равнин. Даже такие «горячие пушки», как Эрп и Мастертон, не смогли бы удержать эту дыру в узде. Но, вблизи форта Бентин Саттонвилль сохранил свое истинное лицо. Конечно, Брок то и дело нарывался на неприятности: небольшие кражи, злодейское линчевание или два, старатель, пытавшийся выдать пирит за золото. Бывали и субботние драки, но у Брока никогда не было проблем с этим. Действительно, Саттонвилль был настолько хорошим городом, насколько он мог надеяться.

До сегодняшнего утра.

На своем веку он повидал немало жестокостей. Сначала, конечно, война. После демобилизации он работал на Пинкертона, и тут случилась забастовка докеров в Портсмуте. Пять человек висели вниз головой на трамваях, их животы вскрывали ножом для сена. Запах стоял необыкновенный, а то, как выглядели их внутренности, лежащие на полу, не поддавалось описанию. Брок также был свидетелем нескольких жертв линчевания через несколько дней после события: трупы размером с крупный рогатый скот посредством газовой дистензии. Потом было время, когда Брок служил заместителем шерифа в Централии на Миссурийских территориях; он обнаружил публичный дом, где все женщины были заклеймены до смерти. Просто ради развлечения, как понял Брок. Их связали, отжарили груди и лица, раскаленные кочерги ввели во влагалища и прямые кишки. Брок стоял в ужасе, когда в ноздри ему ударил приторный запах печеного дерьма. Безумие... Когда он поймал виновных – двух беглецов из федеральной тюрьмы Галлатин, – он застрелил их обоих из своего "Bинчестера 73" и позволил им лежать и выть целый час, пока они не умерли.