Текст книги "Роголом (ЛП)"

Автор книги: Эдвард Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

 Черт его знает, зачем.

***

 – Что это за хрень!

 Дин закряхтел, затем медленно открыл глаза. Неужели он уснул на диване? Да, после того как снял напряжение несколькими стопками "Джонни Блэка". А теперь...

 – Что это за хрень! – кричала ему в лицо его красавица-жена Дафна.

 – Какая хрень? – проворчал он. – Господи, у тебя голос громче, чем сигнал у грузовика.

 – Вот эта! – она держала двумя пальцами диск размером с хоккейную шайбу.

 Банка жевательного табака.

 – Это было на журнальном столике! – продолжала она орать, – рядом с твоим виски!

 Дин сонно пожал плечами.

 – Это банка табачной жвачки. И что? Что тебя так взбесило?

 – И что? Это ты мне говоришь? – лицо у нее покраснело от ярости, выпученные глаза напоминали мультяшные. – Что меня взбесило? – Она запустила в него банкой, та отскочила от груди. – Ты обещал, что никогда больше не прикоснешься к этому дерьму! Обещал, когда мы поженились! Это мерзко! И грязно! Только деревенское быдло и бомжи жуют эту дрянь! Это...

 – Пора бы тебе заткнуться, – ответил Дин. И рефлекторно, или инстинктивно, он...

 ХРЯСЬ!

 ... заехал кулаком ей в челюсть. Дафна кувыркнулась назад, туфли "Бэлли" слетели у нее с ног. Дин заметил, что в момент соприкосновения кулака с лицом зрачки у нее собрались в кучу. Она рухнула на пол, без сознания.

 Бла-бла-бла, – сказал себе Дин. Только и делает, что треплет языком и ноет, сука.

 Он плеснул себе еще виски, и выпил. Его не смущало ни то, что он только что нокаутировал жену, ни возможные обвинения в рукоприкладстве.

 – Да пошли эти бабы на хрен.

 Он поднял свою банку жевательного табака и сунул щепотку между губой и десной.

 Вот так!

 Взбодренный никотином, он посмотрел на лежащую без чувств жену. В момент падения та приземлилась на живот, и ее модная черная юбчонка задралась вверх. Сквозь прозрачные колготки проглядывала аппетитная, как пара сочных пельменей, задница.

 – Пошло все на хрен, – сказал Дин сам себе.

 В прежние времена, на ранчо в Де-Смете, член Дина, который был размером гораздо больше среднего, побывал во многих задницах. Но он никогда не занимался анальным сексом с Дафной. И даже не затрагивал эту тему, зная, что жена считает это занятие противоестественным и унизительным.

 – На хрен!

 Он встал на колени, сдернут с жены колготки, как презерватив с члена. Бурая от первосортного никотина слюна капнула прямиком в расщелину между ее кремовых ягодиц.

Дин взял своего "капитана" и вставил жене в "звездочку". Плевка в задницу оказалось вполне достаточно – любая женщина заслуживает прелюдии – поэтому он вошел в нее как по маслу. В конце концов, эта сука не давала ему уже два месяца!

 Кончил Дин весьма обильно. Казалось, будто он выдавливает внутренности изо рта толстой ящерицы.

 – Вот тебе, дорогуша. – Он вытер испачканный член об колготки, затем прислонился спиной к журнальному столику и замахнул очередную порцию "Мистера Блэка". Наконец, Дафна очнулась, медленно приподняла голову и рассеянно потрогала свои ягодицы.

 – Что... что ты делал? – недоверчиво выдохнула она.

 – Похоже, у тебя был жар, – ответил Дин, сцеживая между зубов тонкую струйку табачного сока. Струйка приземлилась на бежевый плюшевый ковер. – Поэтому я померил у тебя температуру. Большим термометром.

 – Ты-ты-ты ИЗНАСИЛОВАЛ МЕНЯ АНАЛЬНО! – прохрипела она, тяжело дыша. – Как-как-как ТЫ МОГ?

 – Все просто. У меня встал член, а твоя задница лежала на полу.

 Дафна поползла к нему, вся в слезах от возмущения.

 – Я-я-я позвоню своему отцу, я позвоню в полицию, подам на тебя в суд...

 Дин лишь спокойно покачал головой. Иногда эти бабы просто не въезжают.

 Он схватил ее не за волосы, а за лицо. Взялся всей пятерней за уже посиневшую щеку, и стал поднимать Дафну на ноги. Всю дорогу она пищала как мышь в мышеловке.

 – Нет, – сказал он, – единственное, что ты сделаешь, это приготовишь мне ужин. Немедленно! – Он грубо толкнул ее в сторону кухни. – Что-нибудь вкусненькое, иначе я разозлюсь...

 А затем это случилось снова. В голове раздалось какофоническое гудение, как от воды, льющейся в отверстие коллектора. В глазах поплыло, а сердце было как наполненный водой шарик, вот-вот готовый лопнуть...

 И снова...

 ... снова...

 ... появились эти...

 "Звяки-бряки".

 – Что это за хрень?

 Дин уставился на нее. Он уснул на диване, ожидая, когда Дафна вернется с совещания, и проснулся, когда она вошла. Он молча пялился на нее.

 Боже мой, – подумал он.

 – Ты обещал, что никогда больше не прикоснешься к этому дерьму! Обещал, когда мы поженились! Это мерзко! И грязно! Только деревенское быдло и бомжи жуют эту дрянь! Это отвратительно!

 Дин сидел, ничего не соображая. Сознание у него вращалось, словно чертово колесо на дикой скорости. Я же не покупал эту банку жевательного табака... верно?

 – Как ты мог меня предать! – продолжала визжать Дафна. – Сколько еще обещаний ты нарушил?

 – Дорогая, я...

 – Не лги мне, ублюдок!

 – Дорогая, я...

 – Боже всевышний, я задницу рву изо дня в день, пока ты сидишь здесь и жуешь табак, как какое-то деревенское быдло! Ты уже не в гребаной Южной Дакоте, Дин! Покатушки кончились! Мы же договорились! Я все тяну на себе, зарабатываю деньги! Мы не можем зависеть от твоей ничтожной зарплаты! Ты должен содержать эту квартиру в чистоте.

 Дин развел руки в стороны.

 – Она чистая...

 – Это ВЫГРЕБНАЯ ЯМА! – надрывалась Дафна. – ПОМОЙКА! Ты когда-нибудь слышал о пылесосе? Когда-нибудь слышал о швабре?

 – Сладкая моя, я...

 – Просто заткнись! Боже, я делаю все возможное, чтобы вдохнуть жизнь в этот жалкий брак! – Ее голос метался по комнате как бешеный хорек. – Хорошо, если бы ты ХОТЬ РАЗ помог мне! Но нет! Ты слишком занят тем, что дрыхнешь на гребаном диване и жуешь это чертов быдловский табак!

 Дафна унеслась в другой конец коридора. Дин, охваченный ужасом, бросился вслед за ней. – Милая, пожалуйста! Прости! Завтра я приберусь получше, обещаю! И богом клянусь, я не знаю, откуда эта банка...

 Дверь спальни захлопнулась перед ним с такой силой, что весь дом содрогнулся.

***

 ДЕ-СМЕТ, ШТ. ЮЖНАЯ ДАКОТА

 – Имя?

 У Арианны по телу забегали мурашки.

 – Арианна.

 Толстомордый коп нахмурился.

 – Фамилия?

 – Зауснер.

 – Текущее место жительства?

 Хороший вопрос.

 – Ну... раньше я жила в трейлерном городке Каллисто-Браунсроуд.

 – Текущее место жительства? – повторил толстый коп.

 – Моя машина! – выпалила Арианна, и тут же подумала, – Черт... я облажалась.

 Дежурный сержант, на бейдже у которого было написано ЭЙ. ТИ. ЛЭСС, заполнил остальную часть протокола. Это будет ее третий привод за домогательство – не важно, что клиенты кинули ее. Она спятила. Всякий раз, когда она курила "лед", рассудок покидал ее.

 Ее память напоминала лоскут кожи, исполосованный бритвами. И Арианна видела лишь сквозь минутные красные порезы. Она остановилась возле таверны "ГОРТИНСКИЙ ЛЕС", поклявшись себе: «Сегодня никакого „льда“, никакого „льда“. Просто выпью пару пива и сделаю пару отсосов». Обещание улетело в трубу столь же стремительно, как и ее будущее. Первый клиент предложил ей кусочек «льда» взамен, и все. Следующее, что она помнила, это то, что она летает. Она лежала на спине в лесу за таверной, с задранными вверх ногами. А рядом стояла очередь из мужчин, каждый из которых сжимал в руке «десятку». В конце концов, ее «киска» стала походить на кастрюлю, наполненную льющейся через край спермой. Кошелек у нее был пуст, смешки растворились за деревьями. Вот тогда полиция и нашла ее. По внутренней стороне бедра у нее стекала толстая струя семени, когда ее вытащили из леса, накрыли дождевиком и зачитали права. Они дали ей посидеть восемнадцать часов в «кутузке» (Таким вот клевым оказался «лед». В трейлерном городке Каллисто-Браунсроуд находилась крупнейшая в городе лаборатория по производству «мета». И очень странно, что копы ни разу не накрывали это место). Затем она полежала еще какое-то время, мучаясь «ломкой». Будь у нее в руке пистолет, она вышибла бы себе мозги, не колеблясь.

 – Ты трижды лузер, Арианна, – напомнил ей сержант. – Три привода, и тебе кранты. Никакого больше испытательного срока, никакого снисхождения на суде из-за твоего прошлого. Тебе светит тридцать месяцев. Никакого УДО на поруки, или за хорошее поведение. Окружная тюрьма, дорогуша. Это не колония для малолеток, и не курорт.

 Арианна уронила осунувшееся лицо на колени. Слезы закапали на пол.

 – Я не знаю, что со мной такое, – всхлипнула она. – Я не могу остановиться, просто не могу...

 Последовавшая тишина душила ее. Она подумала, что такая же тишина в зарытом в землю гробу. Это, то, что ей нужно. Умереть, и быть похороненной.

 – Знаешь, – заметил пухлый сержант, – А я помню тебя. Я был на службе всего три года, когда ты закончила де-сметскую старшую школу. Ты была в числе лучших учеников, дорогуша. Верхняя строчка почетного списка, отличница, королева выпускного бала, предложения о стипендии из Гарварда, Калифорнийского университета и Джорджтауна. – В его голосе появились злобные нотки. – У тебя было все. У тебя было то, чего не имел никто в этом сраном городишке. И посмотри, что ты сделала.

 Убей меня, просто убей меня, – мысленно попросила она. Смерть казалась менее жестоким вариантом, чем такая жизнь. Однако выхода не было. Она не могла остановиться.

 – Что случилось? – спросил сержант. – Что превратило тебя в метамфетаминовую шлюху?

 Дин, – подумала она. Это все из-за Дина.

 – Не знаю, смогу ли я завязать, – прохрипела она себе в колени. – Не думаю, что у меня получится.

 – Послушай.

 Казалось, будто ее позвоночник превратился в скрипучую половицу, когда она выпрямилась, моргнула и посмотрела на дежурного сержанта. Его толстые пальцы развернули протокол задержания, чтобы она смогла прочитать.

 Он еще не заполнил его.

 – Еще один шанс, – сказал коп.

 Затем он бросил поверх пустого протокола пластиковый пакет с кристалликами метамфетамина.

 – Спасибо вам, – сказала она.

 – Но ничего не бывает просто так, понимаешь? – Он встал и спустил с себя накрахмаленные полицейские штаны. – Ты же знаешь правила игры, верно?

 Кивая, она поднялась на ноги, обошла вокруг стола и опустилась на колени. Его маленький член походил на чей-то нос, торчащий из гнезда. Но затем коп повернулся, наклонился, и раздвинул себе ягодицы.

 – Сперва вылижи мне "очко", окей?

 – Конечно, – сказала Арианна и стала медленно скользить опытным языком по волосатой расщелине, пока тот не нашел морщинистое отверстие. Она раздвинула ягодицы еще шире и принялась лизать.

***

 Пока Арианна выполняла неприличное задание по вылизыванию грязной полицейской задницы, ощущая при этом привкус испорченного бургера и пончиков с виноградным джемом, в нескольких милях от нее, во тьме двигалась сгорбленная тень. И ярость ее была неописуемой и непостижимой, с налетом ужаса и древнего богохульства.

 Ветерок, ласкавший ее бесплотное лицо, шелестел, словно шепот призраков.

 Мир стал еще хуже – она поняла это после столь долгого спокойного сна. Такого она и представить себе не могла...

 Она была прекрасна в своем коконе из тьмы. Она была создана из тьмы. Тьма текла по ее призрачным венам. Тьмой были наполнены ее глазницы.

 А когда она думала о том, что сделает – и что уже сделала – тьма сукровицей сочилась из темных недр ее безбожной вагины.

 Ветерок в ночном воздухе продолжал доносить вздохи. Послания из ее мира? Вибрации наблюдателей за мертвыми?

 Ее имя было Пасифая, Матерь-Блудница.

 Красивые, голые ноги были лишь темным туманом, вагина – ночной улыбкой. В момент возбуждение из эбеновой груди проливалось черное молоко.

 В забрызганной навозом пыли лежал часовой, его странный наряд был стянут с него. Когда его славный член проник в ее давно мертвые чресла, она высосала ему глаза, проглотила их, словно сладкие дольки белого шоколада. Он все еще подрагивал, был еще жив, когда она высосала из него сперму, а затем – его роскошные яйца. Позже, насытившись, она прижалась своими призрачными губами к его пустой глазнице и высосала мозг.

 Набив мясом себе утробу, она стала более реальной.

 Скоро она станет такой реальной, что сможет позвать...

 Она отвечала жестокостью на жестокость. И так было всегда.

 Пасифая последний раз окинула бездонным взглядом труп часового. Вид распростертого и разоренного трупа заставил ее поежиться. Зыбкой рукой она коснулась своего клитора – маленького уголька. И почувствовала, как увеличивается плотность, а дым превращается в слизь. Чем эта слизь станет завтра? Студнем? А послезавтра?

 Затем она сможет призвать своего сына. И он придет через тот же порог ужаса, через который пришла она сама.

 Оставив труп, Пасифая неспешно двинулась сквозь ночь. Призрачные ноги изящно ступали между жутких россыпей рогов. Рогов, которые лежали в грязи, словно множество скрюченных зародышей, абортированных по воле какого-то жалкого смертного. Словно крошечные жизни, выбитые ногами, дубинками или вырезанные ножами из невинных утроб пьяными от вина афинскими солдатами.

 Космические глаза Пасифаи кровоточили черными слезами.

 Некоторые вещи, некоторые ужасы могли вернуть к жизни даже мертвых богов.

3

 – Ты шутишь, да? – спросил Аякс.

 Дин возился со своим палтусом с чипсами. – Думаю, это разумно. В конце концов, в кредитном союзе я зарабатываю всего двадцать пять штук в год, Дафна – в три раза больше. Она приносит в семью больше денег, поэтому вполне справедливо, что я занимаюсь домом. И думаю, я несколько небрежно относился к своим обязанностям. В доме было грязновато.

 Аякс встретился с ним за обедом в "Рыбном баре Энтони", что на набережной. Он закрыл лицо рукой и покачал головой.

 – И в какое время она приезжает домой?

 – Где-то в час ночи, – ответил Дин.

 – В час ночи, с рабочего совещания?

 – Как я тебе уже говорил, у нее очень суматошный бизнес. Безостановочный режим.

 – Да, ежеквартальные инвентаризации, – пробубнил Аякс. – До часу ночи. А теперь она улетела в Лас-Вегас? На рабочую конференцию?

 Дин понимал, к чему клонит Аякс.

 – Когда-нибудь слышал о лас-вегасовском конференц-центре, умник?

 – Ага, и она оставила свое обручальное кольцо на раковине в ванной. – Аякс вгрызался в груду жареных моллюсков. – Когда ты уже поймешь, что два плюс два равняется супружеской неверности?

 – Она мне не изменяет, – настойчиво произнес Дин. – А кольцо? – Он заметил его утром, после того, как отвез ее в аэропорт. – Объяснение простое. Ты снимаешь кольцо перед тем, как помыть руки, а затем забываешь надеть его.

 – Ага, объяснение простое. – Аякс запихал в рот еще моллюсков, чтобы не захихикать. – Но у тебя был очередной "звяк-бряк". Разве не это ты сказал по телефону?

 Дин кивнул. Казалось, он был напуган.

 – Этот был очень плохой. Я мысленно... увидел себя... – он стыдливо сглотнул, – наносящим ей побои. А потом я... типа... ее изнасиловал.

 – Типа? – Теперь Аякс расхохотался во все горло. – Это все равно, что сказать «я, типа, посрал». Ты либо бросил палку, либо нет.

 Ладно... значит, изнасиловал.

 – Это было ужасно, потому что все выглядело очень реалистично, – продолжил Дин. – Когда я вышел из этого состояния, она стояла передо мной и орала на меня за то, что я не прибрался в доме и купил банку жевательного табака.

 – Я думал, она заставила тебя завязать с этой штукой.

 – Она не заставляла меня, – хмуро пояснил Дин. – Это дурная привычка, вредная для здоровья, поэтому я с ней порвал.

 – Она заставила тебя бросить, потому что знает, что загнала тебя под каблук... Внезапно Аякс вытянул шею и скосил глаза на грудастую длинноногую блондинку, процокавшую на шпильках мимо них, с самодовольной ухмылкой на лице.

 – Блин, хотел бы я отжарить эту чопорную креветку и побрызгать на ее пухлогубое личико своим особым соусом "тартар". Я так отдрючил бы ее в задницу, что у нее прямая кишка бы лопнула. Пусть тогда поухмыляется.

 – Брось, Аякс, – сокрушенно протянул Дин. – Я пытаюсь тебе рассказать кое-что.

 – Да, прости. – Аякс оторвал взгляд от прогуливающейся блондинки. – На чем мы остановились... ах, да, на жевательном табаке. Если ты бросил, тогда зачем его купил?

 – Это самая безумная часть. Я не покупал... то есть, я не помню, как покупал его.

 – Хреново. – На этот раз Аякс не шутил. – Сначала у тебя был синдром небыстрого сна, теперь у тебя еще затемнения.

 – Затемнения?

 – Гребаная банка с табаком, наверное, не сама пришла к тебе домой. И если ее не принесла Добрая Фея, должно быть, ты ее купил в бессознательном состоянии. Так это состояние называют психиатры. Похоже на дневной лунатизм.

 Дин стал задумчиво жевать губу.

 – Возможно, тебе стоит показаться "мозгоправу".

 Вот, блин, – подумал Дин. Неужели я свихнулся?

 – Так что ты делал с жевательным табаком? Набил себе "варежку", чтобы вспомнить старые деньки?

 – Нет же, черт возьми. Я его выбросил.

 – Правда? Даже маленькой щепотки не попробовал?

 – Неа.

 – Но, я зуб даю, ты хотел, да?

 Дин сдался.

 – Да, да, хотел. И чуть не попробовал... но вместо этого выбросил.

 – Молодец. Итак, вернемся к твоему ""звяку-бряку". Ты увидел себя, избивающим ее и насилующим. В прошлом ты не делал ничего подобного, верно? У себя, в Южной Дакоте?

 – Нет, я никогда никого не насиловал, – поспешил ответить Дин. – Господи, за кого ты меня принимаешь?

 – Ты не ответил на весь вопрос. – Аякс стряхивал крошки от моллюсков со своей тарелки. – Ты когда-нибудь избивал кого-нибудь из подружек?

 Дин задумался.

 – Ну, я не совсем избивал их... думаю, можно сказать, что я немного отшлепал некоторых.

 Аякс изумленно ухмыльнулся.

 – Думаешь, что можно так сказать, да? Сколько?

 – Сколько чего?

 – Сколько бывших подружек ты "отшлепал"?

 Дин бросил на друга застенчивый взгляд.

 – Всех, – признался он. – Но я клянусь, половине из них это все равно понравилось...

 – Не съезжай с темы. – Теперь Аякс смотрел на него изучающе, как профессиональный шахматист. – Зачем? Ты уличил их в измене?

 – Неа. Они не могли изменять мне, даже если б захотели, – сказал Дин, явно испытывая при этом неловкость. – Я был чемпионом по ломанию рогов. И в те времена я был реально крутым перцем. Вышиб дерьмо из десятков парней, не проиграл ни одного боя. Черт, да я отправлял парней в больницу лишь за один взгляд на моих телочек.

 – Жесть, – восхищенно произнес Аякс.

 – Я не горжусь этим. Признаю, в Де-Смете я был тем еще засранцем. Я был фермером, каждый вечер бухал в барах, шлепал подружек безо всякой на то причины, изменял им, когда хотел. Я был уродом, я был ублюдком.

 Аякс изумленно смотрел на него.

 – Молодой, тупой и похотливый.

 – Таким я и был.

 – Но... ты же похож на мажора, – недоверчиво сказал Аякс.

 Короткая стрижка, консервативная одежда, хорошие манеры. Дину пришлось согласиться, что именно такое впечатление он производил на людей, и именно такое впечатление ему было нужно.

 – Таким я был раньше, до переезда в Сиэтл. – Он вытащил из бумажника старое фото. На снимке он стоял в обнимку с одной из своих многочисленных подружек.

 Аякс чуть не поперхнулся диетической "колой", когда посмотрел на фото.

 – Да ты издеваешься! Это ты?

 – На этом снимке мне двадцать пять. Через пару месяцев я сбежал из города, переехал сюда, и начал жизнь с чистого листа.

 Аякс был в ужасе. Фото демонстрировало загорелого красавца в майке, с волосами до плеч и с бородкой. Руки бугрились мускулами, как у тяжелоатлета. Аякс то и дело переключал взгляд с Дина на фотографию и обратно.

 – Невероятно. Прямо история о Джекиле и Хайде. Невероятно. И... – Аякс снова взглянул на фото и сглотнул. – А это что за "соска" стоит рядом?

 – Арианна, – С раскаянием в голосе произнес Дин. – Она была моей последней подружкой в Де-Смете. Встречался с ней три года... и три года ей изменял. Обращался с этой бедняжкой, как с собачьим дерьмом.

 – Зачем?

 Дин пожал плечами.

 – Затем, что, как я уже тебе говорил, я был мудаком. – Воспоминания нахлынули на него. – Арианна очень любила меня, а я лишь гадил на нее. Она получила приглашение из Гарварда, а я не отпустил ее. Сказал ей, что мы поженимся, заведем детей и все такое, но я обманул ее. "Динамил" ее, пока меня не начало тошнить с моего города и всей моей жизни. Однажды я сказал ей, что пошел купить жевательного табака, а сам вместо этого двинул в аэропорт. Я порвал с ней. И больше никогда с ней не общался. – У Дина все переворачивалось внутри. – После того, как я ее бросил, она впала в такую депрессию, что скатилась на самое дно. Теперь она – уличная шлюха, наркоманка, торгующая собой за двадцать баксов.

 Аякс просто сидел и слушал с открытым ртом.

 – Мужик, а ты – первостепенный мерзавец. Натуральный говнюк!

 – Знаю, мне самому от этого хреново.

 Дину не хотелось больше разговаривать, и Аякс понял это. Над Эллиот-Бэй сгустились тучи, налетел ветер.

 – Черт, мужик, сегодня же суббота. У тебя есть машина, жены в городе нет. Все, решено.

 – Что решено?

 Аякс сунул окурок в чашечку из-под соуса "тартар".

 – Мы едем к тебе.

 – А почему нет? – согласился Дин. – Поможешь пропылесосить мне ковер.

 Аякс расхохотался, и на этом они покинули бар. Он пялился на девушек, высаживающихся из берегового трамвайчика, отпуская типичные сексистские комментарии. Но когда они с Дином остановились у светофора, Аякс спросил:

 – Эй, что ты там говорил про то, что сделал с банкой жевательного табака?

 – Выбросил, – ответил Дин.

 – Уверен?

 Дин удивленно выгнул бровь.

 – Ага.

 – Тогда это, наверно, банка с жаворонковыми языками торчит у тебя из заднего кармана.

 Хм? Дин похлопал рукой по заднему карману джинсов. Рука замерла.

 Затем он извлек еще одну банку жевательного табака.

 – Ты меня разыгрываешь, верно? – спросил Аякс. – Сочинил все это дерьмо, чтобы поморочить мне мозги.

 – Хотел бы я, чтобы было так. – Дин уставился на взявшуюся невесть откуда банку. – Это реально меня пугает.

 Он смотрел на банку еще какое-то время. Рот у него наполнился слюной. А затем:

 – Да, в жопу!

 Дин открыл банку и зачерпнул щепотку.

***

 – Это что за хрень? – воскликнул первый коп.

 Второй полицейский прищурился.

 – Что это... свисает из его...

 – Члена? – закончил третий коп.

 Третьим копом был сержант Альфонс Тэйлор Лэсс, старший офицер департамента полиции Де-Смета. По сути, он был главным, и подчинялся лишь городскому совету и мэру. Его задница и член все еще блестели после первоклассного отсоса, который ему сделала в участке та шлюха. Точнее, после штрафа. Но приятное воспоминание улетучилось при виде того, что лежало в лучах трех полицейских фонариков.

 У его ног валялся сторож.

 Штаны были спущены.

 Глазные яблоки отсутствовали.

 И...

 Господи! – подумал сержант Лэсс.

 Из мертвого члена парня, на нитях, тянущихся из мочеиспускательного отверстия, свисали его яйца.

 – Господи! – воскликнул сержант Лэсс.

 В конце концов, окружной коронер – он же протоколист, магистрат и официальный нотариус округа в одном лице – отправит это таинственное Corpus delicti (тело преступления – лат.) в управление судмедэкспертизы штата, где вследствие вскрытия будет обнаружено, что весь головной мозг был удален через правую глазную полость.

 Несчастный охранник окажется не только жертвой самого странного убийства, имевшего место в Де-Смете, шт. Южная Дакота.

 Он будет жертвой единственного убийства, имевшего место в Де-Смете, шт. Южная Дакота.

 Сержант посмотрел на двух сопровождающих его констеблей.

 – Какого хрена? Может, кто-нибудь уже скажет что-нибудь? Этот парень лежит здесь без глаз, и с яйцами, свисающими с члена!

 Первый офицер лишь молча смотрел, с отвисшей челюстью. Второму уже стало плохо.

 Лэсс почесал голову, лениво взглянул на массивный деревянный знак, воздвигнутый над загонами для скота у них за спиной. Надпись на знаке гласила: "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА РАНЧО ЛОХАНА".

***

 – Можно тебя спросить? – произнес Аякс, изучая позолоченный трофей. – Сколько тебе платили за то, что ты ломал быкам рога?

 – Бычкам, а не быкам. И мне ничего не платили. Я работал на ранчо моего отца. Это была лишь одна из моих обязанностей, типа как выносить мусор.

 Аякс хрипло рассмеялся, хлопнув себя по ляжкам.

 – Ломать рога величественным творениям природы – это то же самое, что выносить мусор?

 – Это вы женственные городские мальчики выносите мусор, фермерские парни ломают рога.

 Аякс продолжал хрипло хихикать, пока они ставили ящик пива "Циндао", который купили в Баллард-маркет по пути. Аякс балдел с восточного пива. Дину же было все равно. Он сплюнул в раковину табачный сок.

 – Вот это я понимаю, – заметил Аякс, осматриваясь.

 – Полагаю, ты прибрался в квартире, после той истерики у твоей женушки.

 – Вообще-то, нет, – ответил Дин.

 – Но здесь же прибрано!

 – Не совсем. Не мешало бы пропылесосить и вытереть пыль.

 – Мужик, ты – подкаблучник. Дафна превратила тебя в раба. – Аякс открыл две бутылки "Циндао", протянул одну Дину. – Она должна была делать это дерьмо. Не удивлюсь, если ты еще и готовишь.

 – Ага, но только потому что я люблю готовить.

 – Хм-ммм, – недоверчиво протянул Аякс, продолжая осматриваться. Это был скромный, но уютный новый дом, со светлой отделкой и новой мебелью. – Приличная хата, – одобрительно произнес он. Но когда он снова повернулся к Дину, тот поднимался вверх по темной лестнице.

 Ну и хозяин. Аякс последовал за ним.

 – А, любовное гнездышко, – заметил он, обнаружив Дина стоящим посреди спальни. – Так значит здесь ты кувыркаешься со своей красавицей-женой... раз в месяц?

 Дин его не слушал. Он искал что-то в открытом шкафу, стоя спиной к Аяксу.

 – Ты заставил меня кое-что вспомнить, – пробормотал он.

 – Что?

 Дин вытащил выдвижной ящик, набитый книгами и сел вместе с ним на кровать. Отхлебнул пиво, затем принялся рыться в книгах.

 – Позволь тебя спросить? – сказал Аякс. – Как ты можешь жевать свой вонючий табак и одновременно пить пиво?

 – Пятнадцать лет опыта, вот как. С десяти лет и до двадцати пяти ежедневно выпивал по банке.

 – В прежние времена, да? – ухмыльнулся Аякс. – В «роголомовские» времена.

 – Все крутые фермеры едет и пьют с жевательным табаком за щекой. Слабаки так не умеют.

 – Буду иметь в виду, – заметил Аякс. – А что ты ищешь?

 – Просто... кое-что...

 – Ты как-то странно себя ведешь, мужик. Но мне нравится.

 Что-то в глубине шкафа привлекло его внимание, что-то длинное, похожее на гигантские клещи. Он подошел, вытащил предмет, и взвесил его в руке. Параллельные стальные рукоятки, два фута длиной, пересекающиеся в рабочем конце, оснащенные двумя полукругами, окаймленными заточенными зубцами и пересекающимися при разведении рукояток в стороны.

 – Что это за хрень?

 Дин с равнодушным видом поднял глаза.

 – Мои клещи.

 – Что за...

 – Мои роголомы, – поправил себя Дин.

 Аякс выпученными глазами уставился на инструмент, словно боясь, что тот каким-то образом обожжет ему ладонь.

 – Так ты этой штукой вырывал рога у невинных быков?

 – У бычков, – поправил Дин. – У молодых кастратов, еще не достигших полного развития. Рога – это, в общем-то, шишки от трех до шести дюймов длиной.

 – И ты просто выдергивал их, как зубы. – Аякс повертел инструмент в руках. – Скажи, ты когда-нибудь возвращался в Де-Смет, защитить свой титул?

 – Черт, нет же. А они больше и не проводили больше конкурс по ломанию рогов. Сейчас уже все не так, как прежде. Все автоматизировано. Сейчас у них механические штуки на рельсах ездят вдоль загона и автоматически извлекают рога. Просто выдергивают их один за другим.

 – Прогресс – это отстой, да?

 Аякс положил клещи на место.

 – Ну же, признайся. Ты же скучаешь по всему этому дерьму, хотя бы чуть-чуть, верно?

 Дин не ответил.

 – Ну же? По былым временам на ранчо? По ломанию рогов и жеванию табака? По траханью любой доступной телки? Напиваться вдрызг каждый вечер в барах и шлепать своих сучек?

 Дин не ответил.

 Пока Дин продолжал перебирать свои книги, Аякс повсюду совал свой нос. Он заметил наполовину выдвинутый ящик комода.

 Хмм, – подумал он. Затем: – О, боже ж ты мой!

 Ящик был полон кружевного женского белья а ля "Викториаc Сикрет".

 Круто! – подумал Аякс. Он провел пальцами по гладким, блестящим нарядам. Бросил быстрый взгляд через плечо, затем ловко схватил красные, отделанные черным кружевом трусики, и сунул себе в штаны. Черт, она никогда их не хватится. Затем он взял другие – васильково-синие, с прорезью – и поднял перед собой.

 – Срань господня, мужик. Представить не могу более прекрасного зрелища, чем Дафна, расхаживающая в таких.

 Дин бросил взгляд в его сторону, пожал плечами, затем вернулся к своим книгам.

 – Спустя какое-то время это наскучивает.

 Аякс разинул рот.

 – Да, ты точно какой-то странный. Женщина с телом как у Дафны, расхаживающая в таких трусиках, не может наскучить. Это же вечный "стояк", мужик. Железобетонный "стояк".

 – Позволь рассказать тебе кое-что, Аякс, – сказал Дин, не глядя в его сторону. – Покажи мне самую красивую женщину в мире, и я покажу тебе парня, которому до тошноты надоело трахать ее.

 Аякс ахнул рот. Он едва не поперхнулся своим "Циндао".

 – Говоришь... тебе надоело трахать Дафну?

 – Совершенно верно. До тошноты. Это властная, чопорная сучка. Она все равно никогда не хочет секса. И, между нами, меня это устраивает. Я лучше трахну тыкву, чем снова суну свой член в ее "дырку".

 Аякс разинул рот от изумления.

 – Ага, вот она. – Дин вытащил книгу в черном твердом переплете, озаглавленную "Инкуб", какого-то лоха по имени Эдвард Ли.

 Аякс прищурился.

 – Это что, роман ужасов? Только идиоты читают такое. Типа наркоманы и им подобные.

 Дин открыл книгу.

 – Вот та "дырка", которую мне никогда не надоело бы трахать.

 Внутри книги было вырезано углубление, которое служило тайным хранилищем. В нем лежала пачка полароидных снимков. Дин пролистал фотографии, затем передал их Аяксу.

 Аякс... ахнул. И тут же поймал "стояк". Примерно на десяти снимках была запечатлена в разных позах одна и та же девушка. Красивая. И совершенно голая. Дерзко торчащие груди с розовыми сосками, размером с большой палец руки, длинные золотистые волосы, синие, как морская вода глаза, крепкий плоский живот и идеально выбритая...

 – Блин, мужик, – пробормотал Аякс. – Это же та самая телка, которую ты показывал мне в "рыбном баре". Твоя последняя бывшая из Де-Смета.

 Каждая развратная поза била в глаз, словно разнузданная порнография. Один снимок, где девушка развалилась на кровати, задрав вверх ноги и сжимая пальцами свой размером с вишенку клитор. Другой, где она стояла на четвереньках, озорно ухмыляясь через плечо и выпятив идеальную задницу. Третий, где она лежала на боку, целиком засовывая в себя фаллоимитатор размером с бутылочную тыкву. И много, много других.