Текст книги "Первый Линзмен-2: Первый Ленсмен"

Автор книги: Эдвард Элмер Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 8
ТИОНИТ

Нападение на Вирджила Сэммза, атака на Холм и сокрушительный отпор, который дали новые служители закона, ленсмены, и оперативная группа Первого галактического сектора, стали самой важной новостью для Трипланетной Лиги. Об этом практически каждый час сообщалось по всем телеканалам; и когда, среди торжественных реляций и грома фанфар, воспевающих победу, прозвучало спокойное сообщение о создании Галактического Патруля и о мобилизации, оно было воспринято населением Трех Миров с единодушным одобрением.

– Сейчас, друзья мои, вы станете свидетелями исторического события. Мы расскажем о нем так подробно, как разрешат закон и правила секретности, – взгляд опытного репортера теленовостей и длиннофокусный объектив оператора были направлены с вертолета вниз, на дымящуюся раскаленную поверхность древней цитадели Трипланетия; и миллиарды людей в десятках миров обитаемой Вселенной приникли к миллионам видеоэкранов, следя за репортажем с места событий.

Обратите внимание, перед вами – единственная в своем роде и действительно неприступная крепость, созданная человеком. В свое время один из наших корреспондентов написал, что при взгляде на ленсменов создается впечатление, что у них не две руки, а множество – и мы видим, что он не ошибся! Ленсмены действуют стремительно и эффективно, оставаясь почти незаметными, и преступные элементы уже ощутили их мощь. Поэтому всем ясно, что попытка убийства Первого Ленсмена Сэммза не случайна, и за нее будет заплачено дорогой ценой.

Как мы уже сообщали, каждый континент Земли и каждый мир Лиги послал специальное сообщение, в котором отрицает свою причастность к этим ужасным событиям. Так что происшедшее пока остается загадкой, и количество подобных загадок все время возрастает. Никого из Черного Флота не удалось взять живым, и пока не обнаружено ни малейших признаков, по которым можно бы было идентифицировать этих людей.

Ну, а теперь – самая сенсационная новость! Всемирные теленовости получили разрешение на интервью с двумя самыми высокопоставленными ленсменами, которых все вы наверняка знаете – с Вирджилом Сэммзом и Родом Киннисоном – эксклюзивное интервью, только для нашего канала! Сейчас мы спускаемся вниз, прямо в офис Галактического Патруля, в сам Холм. Не отходите от видеоэкранов, друзья!

Через десять минут репортаж был продолжен.

– Вот мы и на месте, в кабинете Первого Ленсмена. Не будете ли вы столь любезны подойти чуть ближе к микрофону, мистер Сэммз? Зрители с огромный интересом ждут ответа на множество поступающих к нам вопросов о Линзе. Все они, в общих чертах, представляют, что это такое, но как она выглядит? Кто ее изобрел? Наконец, каким образом она работает?

Киннисон открыл было рот, но Сэммз мысленно попросил его обождать.

– Перед тем, как перейти к этим вопросам, я хочу задать один вопрос вам, – сказал он репортеру с обезоруживающей улыбкой. – Конечно, вы помните, какие последствия имело создание преступниками дубликата золотого метеора – опознавательного знака Трипланетарной Службы?

– О, я понимаю, – репортер, тощий и энергичный парень, был, судя по всему, весьма сообразительным. – Эти данные строго засекречены?

– Вы угадали, это так, – подтвердил Сэммз. – И мы собираемся хранить в тайне все, что относится к Линзам, – так долго, как это окажется возможным.

– Ну что ж, по крайней мере откровенно… Сожалею, друзья, но вы должны согласиться, что ленсмены тут правы. Но в таком случае, мистер Сэммз, как вы считаете, кто пытался убить вас и откуда появился Черный Флот?

– Честно говоря, у меня нет никаких соображений по этому поводу, – задумчиво произнес Сэммз. – Совершенно никаких.

– Вот как? Вы в этом абсолютно уверены? Быть может, вы скрываете какие-то подозрения, пусть даже самые незначительные, по неким дипломатическим причинам?

– Я ничего не скрываю, и мне совсем нетрудно убедить вас в этом при помощи моей Линзы. С ее помощью мысли транслируются прямо из сознания, минуя мышцы, приводящие в действие голосовые связки и язык. Разум же не может лгать – даже при наличии «дипломатических причин».

Ленсмен продемонстрировал это, и репортер подтвердил его слова.

– Да, друзья мои, я вижу, что мистер Сэммз говорит правду! Теперь я испытал на себе действие Линзы, и у меня нет слов, чтобы достойно выразить свои впечатления! Это величайшее искусство! Теперь, мистер Сэммз, еще один вопрос, последний. Для чего на самом деле служат все эти Линзы? Чего вы – ленсмены. Галактический Патруль – на самом деле добиваетесь? И почему кто-то предпринимает столь решительные попытки избавиться от вас? Если это возможно, ответьте мне при помощи вашей Линзы – и одновременно говорите; друзья мои, это будет величайшая сенсация – вы получите секретную информацию, о которой совершенно точно будет известно, что это – правда!

– Ну что ж, я могу ответить именно таким образом, как вы желаете. Наша основная цель – это… – и Сэммз дословно процитировал те положения, которые Ментор так прочно внедрил в его сознание. – Вы знаете, сколь мало счастья и истинного благополучия можно наблюдать в любом из обитаемых миров – мы же стремимся увеличить и то, и другое. Мы ожидаем достигнуть тех же результатов и для нас самих – как чувства удовлетворенности человека, который выполнил сложную работу и имеет все основания ею гордиться. Что касается вопроса о покушении, то я полагаю, что логическое объяснение может быть, вероятно, таким: существует одна или несколько групп, организаций или рас, сопротивляющихся тому, за что боремся мы, ленсмены; они намерены уничтожить нас – начиная с меня.

– Благодарю, мистер Сэммз. Я уверен, что все мы получили огромное удовлетворение от разговора с вами. Ну а теперь, друзья, перед вами – Второй Ленсмен, Родерик Киннисон, главнокомандующий силами Патруля… вы все его прекрасно знаете… Поближе, пожалуйста, адмирал… вот так, хорошо! Я не думаю, что у вас имеются какие-то подозрения, во всяком случае, более основательные, чем у…

– Имеются – и еще какие! – рявкнул Киннисон так яростно, что миллионы людей в страхе отпрянули от своих экранов. – В каком виде вы желаете с ними ознакомиться – голосом, через Линзу или обоими путями одновременно? – Затем, уже с помощью Линзы, он продолжил:

– Обдумай хорошенько свой ответ, сынок, потому что мои подозрения касаются всех!

– О-о-обоими, п-пожалуйста, мистер Киннисон… – даже ко всему привыкший репортер был потрясен холодным гневом ленсмена, но сумел взять себя в руки, и вряд ли кто-нибудь из зрителей заметил его колебания и нерешительность. – Вы послали через Линзу мысль, мистер Киннисон, что подозреваете всех… Я правильно вас понял?

– Именно так. Всех. Я подозреваю каждое континентальное правительство каждого известного нам мира, включая и Северную Америку на Земле. Я подозреваю все политические партии и организованные меньшинства, подозреваю капиталистов и подозреваю рабочих. Я подозреваю все преступные организации, а также расы, народы и планеты, о которых никто из нас еще не слышал – даже вы, охотник за новостями со всей Вселенной.

– Правильно ли я понимаю вас, мистер Киннисон, что никаких конкретных подозрений вы не имеете?

– Неужели вы думаете, что если б у меня было хотя бы малейшее конкретное подозрение, я стоял бы здесь и молол перед вами языком?

Первый Ленсмен Сэммз размышлял, сидя в своем кабинете; ленсмен Дронвир, ригелианин, находился рядом, помогая ему в этом занятии.

Адмирал Киннисон, с присущей ему энергией, начал претворять в жизнь всестороннюю программу создания, объединения и расширения Галактического Патруля, планируя все новые операции и их разработки.

Вирджилия Сэммз вела светский образ жизни, каждый вечер посещая приемы – она танцевала, флиртовала и прислушивалась к светским беседам. О, с каким искусством Джил занималась этим! Ее казалось бы наивные вопросы и весьма бессодержательные комментарии часто, не возбуждая подозрений у собеседников, приносили ценнейшую информацию.

Конвэй Костиган, спрятав Линзу под широкими напульсниками и не привлекая к себе особого внимания, носился по космическим трассам, тщательно изучая каждый след и отправляя подробные доклады в центр под Холмом.

Джек Киннисон вел корабль, рассчитывал трассы и отмечал их на звездных картах.

Мэйсон Нортрон, его друг и напарник, прильнув к локаторам и радарам, всматривался и вслушивался, настраивал и изменял, снова вслушивался – и переделывал, исправлял, модернизировал.

Дал-Налтел и Набос, с десятками умелых помощников, трудились над монументальной картотекой «кто есть кто» в преступном мире.

Квалифицированные техники вводили триллионы битов информации в самые совершенные и мощные компьютеры, составляя тысячи статистических таблиц.

Доктор Бергенхольм, временно отставив исследования по физики, изучал влияние силовых полей на органическую материю.

Стены квартиры Вирджила Сэммза были покрыты схемами, диаграммами, графиками. Бумаги, магнитные диски и ленты грудами лежали на столе и переполняли ящики на полу.

– Ленсмен Олмстед с Альфа Центавра, сэр, – доложил его секретарь.

– Отлично! Пригласите его.

Вошел высокий мужчина одних лет с Сэммзом. Секунд тридцать кузены разглядывали друг друга, затем, одновременно улыбнувшись, обменялись энергичным рукопожатием. Они были похожи как братья-близнецы, разве что волосы у вновь прибывшего были потемнее, чем у Первого Ленсмена.

– Рад видеть тебя, старина. Бергенхольм уже говорил с тобой?

– Да. Он сказал, что может сделать твои волосы точно такими же – а мой парик уже готов.

– Мы никогда не виделись… – задумчиво произнес Сэммз. – Ты женат? – он пытался учесть все возможные осложнения.

– Вдовец, как и ты. И…

– Минуту, сейчас соберем наших, – Сэммз начал посылать вызов за вызовом. Ленсмены в различных уголках Вселенной выходили на связь с ним и друг с другом.

«Друзья, – начал глава Патруля, – Джордж Олмстед у меня. Я собираюсь действовать.»

«Мне это по-прежнему не нравится, – буркнул Киннисон. – Слишком велика опасность. Ваше дело, Вирджил, – координация и руководство, а не личное участие в рискованных операциях.»

«Ну, если Бергенхольм уверен, что дублирование достаточно точное и внешнее сходство идеально…»

«Я уверен в этом, – глубокий низкий псевдоголос Бергенхольма не оставлял ни тени сомнения в данных обстоятельствах. – Подмену никто не обнаружит.»

«К тому же, никто не знает, что Джордж получил Линзу!»

«Да, – негромко рассмеялся Олмстед. – И никто, кроме нас и твоего секретаря не знает, что я здесь.»

«Хорошо. Я не могу все свое время проводить в кресле, покрываясь плесенью – заявил Сэммз. – Дронвир гораздо лучше, чем я, подходит для анализа поступающих данных; если появится какая-то заслуживающая внимания корреляция, он заметит ее. Мы уже пришли к выводу, что группа Тауна-Моргана, а также весь конгломерат фирм – „Энергия Маккензи“, „Уран Инкорпорейд“ и „Межзвездные Перевозки“ – связаны между собой, и что тионит имеет к ним непосредственное отношение. Однако мы не можем ни на шаг продвинуться дальше. Имеется едва заметная связь между гибелью от тионита и прибытием в Солнечную систему некоторых лайнеров „Перевозок“. Известно, что кое-какие чиновники Таможенной Службы зарабатывают бешеные деньги, позволяя космическим кораблям или посадочным модулям приземляться нелегально. Эти суда явно провозят контрабанду, но она может иметь отношение к тиониту, а может и не иметь. Короче, нам недостает информации; значит, самое время и мне принять участие в получении нужных сведений.»

«Против розыска я не возражаю, Вирджил, – никто из Киннисонов никогда не сдавался без боя. – Олмстед – чрезвычайно способный работник, а вы – наш главный координатор. Почему бы не позволить ему заняться контршпионажем – то есть выполнить работу, которую вы намерены делать сами?»

«Если вы считаете, что я не рассматривал подобный вариант, то глубоко ошибаетесь…»

"Неужели вы не понимаете, адмирал, что Олмстед не может этого сделать? – энергично вмешался один из ленсменов. – Я, Руларион из Полярной области Юпитера, могу утверждать это с полной уверенностью. Существенную роль здесь играют психологические факторы: способность выделять и оценивать детали, принимать без колебаний единственно верное решение; исполнитель должен быть достаточно восприимчив, чтобы проанализировать ситуацию. Что скажет на это Бергенхольм с Земли?

Я уже определил, что ваш разум приближается к моему по уровню постижения философии и психологии." – Подобное заявление было, по юпитерианским меркам, большим комплиментом, но Бергенхольм воспринял его как должное.

«Согласен с вами. Олмстеду будет сложно добиться успеха.»

«А как насчет Сэммза?»

«Кто знает?» – прозвучал мысленный ответ Бергенхольма, и одновременно с ним заговорил сам Сэммз:

"Сейчас никто не сможет сказать, будет ли удача сопутствовать мне; но я все-таки собираюсь попробовать, " и он завершил дискуссию, попросив Бергенхольма и нескольких других ленсменов зайти к нему в кабинет и принять на хранение его Линзу.

«Вот еще одна вещь, которая мне совершенно не нравится, – выдвинул очередное возражение Киннисон. – Без Линзы с вами может случиться все, что угодно!»

«О, не думаю, что я останусь без нее надолго. К тому же, в семействе Сэммзов не одна лишь Вирджилия проявляет способности к телепатии.»

Ленсмены покинули кабинет Сэммза, не задержавшись в нем надолго. Через несколько минут двое высоких мужчин поднялись из-за стола и вышли в приемную.

– До свидания, Вирджил, – проговорил вслух человек с каштановыми волосами, – и удачи тебе!

– И тебе того же, Джордж, – сказал, прощаясь, светловолосый.

Норма, секретарша Сэммза, была сообразительной и весьма наблюдательной девушкой – другая бы просто не удержалась на подобном месте.

Она проводила взглядом ушедшего ленсмена, затем с головы до ног осмотрела своего шефа.

– Никогда не видела ничего подобного, мистер Сэммз, – заявила она. – Если не принимать во внимание разницу в цвете волос и некоторое отличие… хммм… в осанке, он легко бы сошел за вашего близнеца. Мне кажется, дело не обошлось без общих предков?

– Ну, конечно. Мы кузены – точнее, четвероюродные братья… пожалуй, степень нашего родства можно назвать именно так. Мы знали о существовании друг друга многие годы, но встретились только сейчас.

– Четвероюродные братья? Что это означает?

– Ну, скажем, так – жили-были два человека, которых звали Альберт и Честер…

– Вы уверены в этом, шеф? Может быть, два ирландца Пат и Майк? – поддразнивающе улыбнулась девушка. В рабочее время Норма была ловким, невозмутимым и умелым секретарем, но в короткие минуты передышки позволяла себе немного расслабиться. – Вы говорите как-то необычно.

– Наверное, потому, что сейчас я пытаюсь выступить в непривычном качестве исследователя собственной генеалогии. Однако, если мы продолжим это занятие, то увидим, что Честер и Альберт имели четверых детей каждый – двух мальчиков и двух девочек, по паре однояйцевых близнецов. И когда они выросли…

– Вы хотите попытаться уверить меня в том, что все эти близнецы переженились друг с другом?

– Именно так. А почему бы и нет?

– Потому что это было бы нарушением законов вероятности. Но продолжайте. Кажется, я начинаю понимать, к чему вы клоните.

– Так вот, каждая из этих пар имела одного, и только одного ребенка. Назовем этих детей Джим Сэммз и Салли Олмстед, Джон Олмстед и Айрин Сэммз.

Легкомысленный настрой Нормы мгновенно исчез.

– Джеймс Александр Сэммз и Сара Олмстед Сэммз – это же ваши родители! Теперь я понимаю… Значит, этот Джордж Олмстед – ваш…

– Совершенно верно. Я не могу подобрать этому родству точного названия – может, когда-нибудь вы серьезно займетесь генеалогией и разъясните этот вопрос. Так что не удивительно, что мы так похожи. Только нас не двое, а трое – у Джорджа есть еще и брат-близнец.

Светловолосый человек вошел в кабинет, закрыл за собой дверь и с помощью Линзы послал мысль Вирджилу Сэммзу.

«Сработало, Вирджил! Я говорил с ней добрых десять минут, и она ничего не заметила! И если уж мой парик провел вашу глазастую секретаршу, тот, что на вас, одурачит любого!»

«Отлично! Я тоже произвел проверку – на нескольких людях, известных своей наблюдательностью. Подозрений не возникло ни у кого.»

Отбросив последние сомнения, Сэммз вошел в массивный, защищенный от радиации и нейтронного излучения подъемник единственный транспорт, которым можно было попасть в подземелья Холма и выбраться из них. Вертолет доставил его в нью-йоркский астропорт, где стоял на ремонте «случайно» поврежденный лайнер, которым следовал Олмстед. Аннулировав билет Олмстеда до Лондона, Сэммз отправился в Нью-Йорк, прямо в офис сенатора Моргана. Его проводили в кабинет Геркаймера.

– Джордж Олмстед. Мне назначено.

– Да? – вежливо приподнял брови секретарь.

– Вот, пожалуйста, – ленсмен бросил на стол конверт – так, что тот оказался в дюйме от руки Геркаймера.

– Прошу вас, отпечатки пальцев… здесь и здесь… – Сэммз прикоснулся к стеклянной пластине. Секретарь нажал кнопку и произнес в микрофон:

– Сверьте эти отпечатки с картотекой. Сравните перфокарту из конверта с контрольной – с микронной точностью. – Он повернулся к ленсмену, который спокойно стоял перед его столом. – Вы понимаете – формальности, но они совершенно необходимы.

– Разумеется.

Несколько долгих секунд оба этих проницательных и сильных человека мерили друг друга взглядом, пытаясь проникнуть в мысли собеседника. Затем из микрофона донеслось неразборчивое бормотание, и Геркаймер, выслушав рапорт, сказал:

– Все в порядке, Олмстед. Перейдем к делу. Мы имеем весьма положительные отзывы о вашей работе, но вы, кажется, никогда не были связаны с тионитом?

– Нет. Я даже никогда не видел его.

– И что вы хотите от этого иметь?

– Ничего особенного… все, как обычно – содействие в повышении по службе… деньги, которые помогут мне и моей организации.

– Лично вам, а потом уже организации? Их глаза встретились: одни – горящие скрытой ненавистью, другие – бесстрастные, с холодными золотыми искорками.

– Стоит ли говорить столь откровенно? – усмехнулся Сэммз. – Кажется, вы хотели перейти к делу?

– Вероятно вы понимаете, что необходима проверка, Олмстед.

– Мне упоминали, что это возможно.

– И вам не любопытно было бы узнать – какая?

– Да нет, не особенно. Ведь вы прошли через нее, не так ли?

– Что вы хотите этим сказать? – Геркаймер резким рывком вскочил на ноги; его глаза горели уже неприкрытой яростью.

– Только то, что сказал – не больше и не меньше. Трактовать эти слова можете по своему усмотрению. – Сэммз был столь же спокоен и холоден, как и его взгляд. – Вы остановили свой выбор на мне, потому что я – это я. Не думали же вы, что странствия среди звезд сделают из меня подхалимом?

– Нет. – Геркаймер сел и вытащил из ящика два маленьких, прозрачных, похожих на капсулы тюбика, в каждом из которых можно было разглядеть следы пурпурной пыли. – Вы знаете, что это такое?

– Могу предположить.

– Одной такой пылинки достаточно, чтобы вырубить крепкого мужчину со здоровым сердцем. Сядьте. Здесь одна доза. Снимите крышечку, засуньте капсулу в ноздрю, сожмите и вдохните. Если вы сумеете потом оставить вторую дозу на столе, вы останетесь в живых и, таким образом, пройдете проверку. Если нет – умрете.

Сэммз сел, затолкнул капсулу в ноздрю и вдохнул.

Его руки безвольно упали на крышку стола, пальцы сжались в кулаки, под кожей обозначились туго натянутые сухожилия. Лицо побелело, челюсти сжались; тело напряглось, словно в смертельной агонии. Сердце яростно колотилось, дыхание перехватывало.

Это был «мышечный спазм», так однозначно характеризующий тионит; каменная неподвижность, сопровождавшая мысленное удовлетворение любой фантазии, любого желания.

Галактический Патруль сделался для него реальностью, силой, распространившейся по всем мирам всех галактик всех вселенных всего пространственно-временного континуума. Он ощутил, чем была Линза – и что делало ее именно такой. Он осознал пространство и время и понял, что такое абсолютное начало и окончательное завершение.

Он также видел сцены и делал вещи, о которых лучше всего умолчать; каждое его желание – умственное или физическое, открытое или глубоко подавленное, благородное или низкое – каждое желание, которое Вирджил Сэммз когда-либо имел, было полностью удовлетворено. Каждое!

Пока Сэммз находился в этой неподвижности, в абсолютном экстазе на грани между жизнью и смертью, открылась дверь, и в комнату вошел сенатор Морган.

Геркаймер украдкой взглянул на него, когда тот повернулся – с почти мгновенно подавленным проблеском вины в ясных и чистых карих глазах.

– Приветствую вас, шеф. Рад вас видеть… А вот это зрелище мне радости не доставляет, – он кивнул в сторону Сэммза.

– Неужели? Вы хотите сказать, что разлюбили свои садистские опыты? – сенатор уселся рядом со столом секретаря и стал раздраженно барабанить по крышке стола. – Не думаю, что это было необходимо.

– Но надо же проверить… – начал Геркаймер, но вдруг лицо его исказилось, и он выкрикнул:

– До чего же я ненавижу всю эту чертову семейку!

– Вот она, истинная причина, – спокойно произнес Морган; лицо его разгладилось, пальцы перестали барабанить по столу. – Гнев накапливается. Вы не в состоянии обломать эту девчонку и не можете побаловать себя зрелищем, как с нее живьем сдирают кожу – вот у вас и появилась аллергия на всех ее родственников. Вполне понятные чувства, только я хочу предупредить вас кое о чем, – в негромком бесстрастном голосе сенатора явно прозвучала угроза. – Если вы не перестанете смешивать ваши личные амбиции с делом и держать свои садистские наклонности под контролем, вы пожалеете об этом. Никто не допустит, чтобы подобное произошло еще один раз.

– Этого не произойдет, шеф. Простите, я сорвался… С кем не бывает! Он просто взбесил меня!

– Ну разумеется – именно этого он и добивался. Более чем элементарно. Однако, внимание – он приходит в себя.

Мышцы Сэммза расслабились. Он открыл пустые глаза, потом, когда сознание случившегося пронзило его, он снова закрыл их; по телу пробежала медленная дрожь. Каждая клеточка, каждый нерв трепетали, вопили, требовали – еще, еще, еще! Его разум был охвачен всепоглощающим желанием снова и снова испытать то предельное возбуждение, которое подарил ему чудовищный препарат.

На столе прямо перед его глазами лежала еще одна порция зелья, и любой потребитель тионита без малейшего колебания продал бы дьяволу душу, чтобы получить ее.

Она может убить? Подумаешь! Что такое, в конце концов, смерть? Разве существует в жизни большее наслаждение, чем то, которое он только что испытал, и повторение которого снова так близко?

К тому же, кому в голову пришла столь идиотская мысль, что тионит может убить его, Вирджила Сэммза?! Его, сверхчеловека, – только что он доказал это!

Сэммз с трудом размял затекшие мышцы и потянулся за капсулой – и это движение, столь незначительное и слабое, оказалось спасительным; его было достаточно, чтобы Первый Ленсмен Вирджил Сэммз вновь начал контролировать свои действия.

Однако страстная тяга не уменьшилась; скорее, она даже возросла.

Пройдут долгие месяцы, прежде чем Сэммз сможет думать о тисните – и даже просто о предметах с пурпурным оттенком – без того, чтобы у него не перехватывало дыхания и непроизвольно не напрягались мышцы. И годы пройдут, пока он сможет забыть то, что произошло с ним у этого стола, в этой комнате; годы – пока он не загонит эти воспоминания в самые темные глубины своего разума.

Он вдруг понял, что может произойти непоправимое, и это придало ему сил. Пальцы Сэммза уже дотянулись до капсулы, но вместо того, чтобы схватить ее, он резким движением толкнул наркотик по гладкой поверхности стола в сторону Геркаймера.

– Убери-ка отсюда эту гадость, приятель! Еще одна попытка может стать последней в моей жизни, – затем он обернулся в сторону Моргана и произнес:

– Вряд ли сам когда-нибудь проходил подобную проверку – я-то уж ему, во всяком случае, не поверю ни на грош.

С заметным усилием секретарю удалось сдержать язык за зубами, однако Морган на этот раз не промолчал.

– Что-то вы разговорились, Олмстед. Можете встать? Крепко ухватившись обеими руками за крышку стола, Сэммз с огромным трудом поднялся на ноги. Стены комнаты вращались словно в бешеной карусели, причем каждая вещь и каждый предмет непостижимым образом кружился по своей собственной, совершенно непредсказуемой траектории; голова раскалывалась от невыносимой боли, с каждым мгновением угрожая превратиться в готовую к взрыву бомбу; перед глазами плавали странные черные и белые пятна, мелькали разноцветные радужные сполохи. Он с усилием оторвал одну руку от стола… потом другую… и рухнул обратно в кресло.

– Еще не совсем, – ответил он, стиснув зубы. Сенатор Морган, хотя пытался скрыть это, был поражен – не тем, что подопытный упал в кресло, но тем, что он вообще смог приподняться свое тело хотя бы на дюйм. Назвать его «тигром» – значило не сказать ничего: этот Олмстед на семь восьмых был настоящим динозавром!

– Обычно людям требуется несколько минут, чтобы оправиться от шока, – заметил Морган, – одним больше, другим – естественно, меньше. Но что привело вас к выводу, что Геркаймер не подвергался такой проверке?

Снова две пары глаз впились друг в друга, но на этот раз безмолвный поединок был гораздо длительнее.

– А что думаете вы? – проговорил, наконец. Сэммз. – Знаете, как мне удалось дожить до своего возраста? Только потому, что я частенько помалкивал.

Перед тем, как ответить, Морган сорвал обертку с венерианской сигары, крепко зажал ее в зубах, зажег и выпустил три колечка дыма.

– Понимаю. У вас аналитический склад ума. Ладно, давайте оставим пока Геркаймера в покое. Не возражаете, если мы перейдем к делу?

– Почему бы и нет? Из того, я слышал, следует, что вы всегда были в верхнем эшелоне. А я всегда предпочитаю говорить напрямую с хозяином.

– Добрая старая лесть, а? – Морган позволил себе изобразить тщательно отмеренную порцию презрения. – Как выжить в этом жестоком мире: совет первый – подмазать начальника.

– Великолепный совет, сенатор, но не должен же я относиться к вам, как к обидчивой барышне, – Сэммз, почти уже вернувшийся в норму, заговорщицки улыбнулся. – Мы оба понимаем, что пришли сюда не из детского сада.

– Возможно, возможно, – процедил Морган; обычно при таком тоне его подчиненные едва не теряли сознание от страха, однако этот Олмстед был, судя по всему, крепким орешком. – Но повторять глупости не советую… это может оказаться вредным для вашего здоровья.

– Ну, я готов гарантировать, что опасность меня не подстерегает. Я еще не нанялся к вам на работу, верно?

– Послушайте, вы что же – воображаете, будто вам удастся покинуть это здание живым без моего разрешения?

– Если говорить откровенно – да. Разумеется, у вас тут полно вооруженных людей, ну и что с того?

– Что с того? – ядовито-вкрадчивым тоном повторил сенатор Морган.

– Вот именно: что с того? – Олмстед продолжал оставаться абсолютно невозмутимым. – Мне, знаете ли, пришлось побывать во многих местах, и я цеплялся за материнскую юбку только в самом нежном возрасте… К сожалению, он миновал черт знает сколько лет назад.

– Понимаю, понимаю… Вы хотите сказать, что не боитесь пустых угроз… И вы проверяете меня – так же, как я проверяю вас. Знаете что, вы начинаете мне нравиться, Джордж! Думаю, что я догадался и прочих ваших соображениях… – Сенатор помолчал, и вдруг резко распорядился:

– Ну, выкладывайте!

– Любой человек, который собирается стать моим боссом, должен быть покрепче меня. В противном случае я не взялся бы за работу, которую он предлагает.

– Довольно искренне. Боже, вы мне действительно очень нравитесь, Олмстед! – крупное лицо Моргана озарилось улыбкой, он встал, сделал несколько широких шагов и энергично по-1ряс руку гостя. Сэммз, внимательно наблюдавший за ним, так и не смог оценить, насколько этот энтузиазм был показным. – Вы хотите иметь эту работу? Когда вы можете приступить?

– А разве я уже не начал? Два часа назад, сэр?

– Великолепно, – прогудел Морган. Он не показал вида, но, несомненно, заметил и понял перемену в обращении к нему. – Не зная, что это за работа и сколько вы за нее получите?

– В данный момент, сэр, ни то, ни другое не имеет первостепенного значения, – Сэммз, который уже довольно легко смог подняться с кресла, чтобы пожать сенатору руку, остался этим очень доволен. Прекрасно, что он так быстро сумел вернуться к норме! – Что же касается работы, я могу либо сделать се, либо выяснить, почему она не может быть сделана. А вопрос оплаты… мне кажется, я могу положиться на вашу щедрость.

– Очень хорошо. Я думаю, что вы далеко пойдете. – Морган снова пожал руку ленсмена, и снова Сэммз на смог измерить искренность сенатора. – Итак, во вторник, в полдень. Нью-Йоркский астропорт, звездолет «Королева Вирджиния». Доложитесь капитану Уиллогон в ангаре помер четырнадцать. А когда будете уходить отсюда, загляните в кассу. Всего хорошего!