Текст книги "Первый Линзмен-2: Первый Ленсмен"

Автор книги: Эдвард Элмер Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 5
РИГЕЛЬ

Несколько часов Вирджил Сэммз сидел неподвижно, уставившись в свой экран, на котором разворачивались неповторимые панорамы космических чудес – переливающиеся россыпи невероятно крупных разноцветных бриллиантов, разбросанных каплями сверкающих брызг по черному бархату пространства. Не то чтобы его совсем не привлекали подобные картины – обычно при виде их испытывал благоговейный трепет любой, самый испытанный космический волк, – просто слишком много тяжких дум ворочалось в его голове. Он должен был решить задачу, которая, судя по всему, решения не имела. Как?:. Как ему сделать то, что он должен сделать?

Наконец, осознав, что приближается время посадки, он встал, выключил экран, легко выплыл из каюты в коридор и, придерживаясь за поручень, добрался до рубки управления. Конечно, Сэммз мог бы провести там все путешествие, но зная, что офицеры Флота не очень любят, когда в их святилище находятся посторонние, он отправился на мостик лишь тогда, когда в этом возникла настоятельная необходимость.

Капитан Винфельд уже находился в кресле перед своим штурманским экраном; корабельные компьютеры мерно пощелкивали, переваривая очередную порцию расчетов.

– Я как раз собирался послать за вами, Первый Ленсмен, – Винфельд махнул рукой, показывая на кресло. – Прошу вас, займите место капитан-лейтенанта. – Затем, после короткой паузы, он скомандовал:

– Мистер Уайт, включайте безынерционную тягу.

– Всему экипажу – внимание! – спокойным голосом произнес в микрофон капитан-лейтенант Уайт. – Подготовиться к инерционному маневрированию. Конец связи.

Рассыпанные по панели крохотные красные лампочки мгновенно сменились зелеными. Уайт включил привод Бергенхольма, после чего вес Вирджила Сэммза тут же увеличился фунтов до пятисот – на военном корабле не было места, чтобы держать такие не первой необходимости приборы, как гравитаторы. Несмотря на то, что он был подготовлен к подобной перемене и сидел в мягком кресле, дыхание у ленсмена перехватило, и он едва не потерял сознание; конвульсивно сглотнув и сделав два-три глубоких вздоха, Сэммз снова пришел в норму.

Теперь управление взял на себя главный пилот «Чикаго» – со всей виртуозностью и мастерством, соответствующим его положению. Он словно извлекал из панели управления музыкальные аккорды, управляя с микронной точностью чудовищным мощным дредноутом; сейчас ему требовалось совершить самый ответственный маневр – посадку.

Сэммз пристально вглядывался в следящий экран. Он смотрел на не правдоподобно маленькое раскаленное добела солнце, затем перевел взгляд на мир внизу, выглядевший абсолютно безжизненным: мир, к которому они стремились со столь ужасающей скоростью.

– Это кажется невероятным… – проговорил он, то ли обращаясь к Винфельду, то ли к себе самому. – Неужели звезда может быть такой огромной и горячей? Ригель IV почти в двести раз дальше от своего светила, чем Земля от Солнца, и оно выглядит совсем небольшим – примерно как Венера, когда на нее глядишь с Луны, но этот мир жарче, чем пески Сахары!

– Ну, голубые гиганты тоже очень большие и горячие, – ответил капитан будничным тоном, – и их излучение несет смерть. Ригель IV – самая большая планета в этом регионе, и надо сказать, другие значительно хуже нее. К примеру, миры С-Дорадуса просто выжжены дотла… – Винфельд посмотрел на экран и заметил:

– Кстати, мы уже спустились до высоты в двадцать миль и можем зависнуть прямо над городом.

«Чикаго» сбросил скорость и остановился, опираясь на мягко шипящую струю газовых выбросов. Сэммз, активировав Линзу, послал вниз запрос. Он никогда раньше не встречался с ригелиапами и не мог четко сформулировать мысленный образ или изображение, необходимые, чтобы получить ответ от любого из представителей этой расы, однако он представил себе тип мышления, соответствующий, по его мнению, существу, с которым он хотел переговорить, и ментально сканировал ригелианский город, пока не нашел то, что было ему нужно. Отклик был несовершенным и неполным, но все же Сэммз сумел понять его.

«Прошу извинить меня за это непрошенное вторжение, – подумал он, тщательно подбирая мысленные образы, – но мне бы очень хотелось обсудить с вами вопрос, имеющий первостепенную важность для всех разумных существ во всех мирах в известной нам области космического пространства.»

«Приветствую тебя, землянин», – принял Сэммз ответную мысль. Разум сливается с разумом миллионом различных путей, независимо от породившей его плоти. Этот профессор социологии с Ригеля, который ответил на запрос, показался бы человеку монстром, ужасным чудовищем. Наполненный маслянистой жидкостью резервуар его тела опирался на четыре похожих на бревна ноги; существо обладало руками-щупальцами, выдававшимися под массивным куполом головы, глаза и уши полностью отсутствовали. И все же разум Сэммза сливался с разумом уродливого создания почти так же легко и свободно, как и с сознанием любого из обитателей Земли.

Но что это был за разум! Безграничное спокойствие, невероятно широкий диапазон мышления, редкостная уравновешенность, возвышенная умиротворенность, огромная и непоколебимая уверенность в себе, постоянство и стабильность, непостижимые для суетной человеческой расы.

«Отбросьте мысли о нежелательности вторжения. Первый Ленсмен Сэммз. Я знаю о вашем народе, но никогда не предвидел возможности встречи с его представителем „разум к разуму“. Кроме того, я слышал, что ваше сознание способно лишь на ограниченный ментальный контакт с подобными вам существами. Как я понимаю, вы обладаете устройством, позволяющим нам общаться – и именно поэтому вы здесь.»

«Да, это так», – ответил Сэммз и стал мысленно излагать концепцию и задачи Галактического Патруля. Это оказалось несложным, но когда он попытался описать в деталях качества, необходимые ленсмену, он начал сбиваться и путаться. Мощь, быстрота реакции, жизненная активность, широкий кругозор, знания… но самое главное – абсолютная целостность личности и предельная неподкупность… Он смог бы узнать подобный разум в любое время и в любом месте после первого же контакта с ним.

«Я понимаю, – сообщил обитатель Ригеля, когда стало ясным, что больше сказать Сэммз ничего не может. – Совершенно очевидно, что я не обладаю достаточной квалификацией; и я не могу указать ни одну из знакомых мне личностей, кто устроил бы вас. Хотя…»

«В это трудно поверить! – воскликнул Сэммз. – Я был уверен, пребывая в контакте с вами, что встретил разум исключительной глубины и силы, невероятной наблюдательности… и вы просто обязаны быть неподкупным!»

«Да, так, – пришел спокойный ответ, – но мы все обладаем этим свойством; у нас просто отсутствует понятие о подкупе. И только исследовав каждую цепь вашего мозга, я смог перевести передаваемый вами образ в концепцию, которая может быть хоть как-то понятна мне.»

«Тогда… Понимаю – я начал не с того конца. Надо поискать сначала качества, которые не так часто встречаются среди вас.»

«Конечно. Наш тип разума имеет обширный кругозор и, не исключено, достаточную мощность. Но те качества, которые вы перечислили – такие, как „активность“, например, столь же редки среди нас, как и абсолютное ментальное единство у представителей вашей расы. То, что вы называете „преступлением“, абсолютно неизвестно у нас; мы не имеем полиции, правительства, законов, никаких организованных вооруженных сил. Мы практически всегда выбираем линию наименьшего сопротивления – живем сами и даем жить другим. Мы работаем совместно в добром согласии.»

«Ну… я не знаю, что ожидал здесь найти, но определенно не это… – Сэммз никогда еще не попадал в столь затруднительное положение. – Следовательно, вы полагаете, что на вашей планете у нас нет никаких шансов?..»

«Я думаю, вам может представиться шанс, весьма незначительный, но все же… – медленно и спокойно передал ригелианин. – Например, то юное, переполненное любопытством существо, первым посетившее вашу планету. Многие из нас хотели бы разобраться с особенностями разума, который заставил его – и других таких же – бесполезно потратить время, усилия и здоровье на совершенно бесполезный и ненужный проект – исследование космоса. Зачем, с какой целью он разрабатывал двигатели и энергоносители, неизвестные ранее, которые не принесли никакой практической пользы?»

Последние безмятежные слова просто потрясли Сэммза – ригелианин практически отвергал необходимость межзвездных исследований! Странный народ! Однако он не собирался сдаваться.

«Хоть шансы и невелики, все же я должен найти это существо и поговорить с ним. Полагаю, что сейчас он находится где-нибудь в глубоком космосе. Вы не могли бы сказать, где именно?»

«Сейчас он в своем родном городе, землянин, готовит запасы и производит топливо, с помощью которого собирается продолжить свои неразумные бесцельные действия. Этот город называется… как бы поточнее выразиться на вашем языке… Солнечный город?.. Солнечная гора?.. Нет, должно быть более характерное выражение… Ригельвилл? Ригель-сити?»

«Я бы перевел это как Ригельстоун», – заметил Сэммз.

«Прекрасно, пусть будет Ригельстоун», – согласился профессор и мысленно указал место на воображаемом глобусе планеты – более точно, чем мог бы это сделать капитан Винфельд на своей карте.

«Благодарю вас. Не могли бы вы связаться с этим юным исследователем и спросить его, не согласится ли он, его экипаж и любые существа, которым интересен проект, о котором я рассказал, встретиться с нами?»

«Я свяжусь с ним. Одна деталь, землянин… Он и ему подобные не вполне нормальны, однако я не верю, что даже они согласятся перешагнуть порог вашего корабля.»

«Не нужно просить их об этом. Встречу можно провести в Ригельстоуне – я даже готов настаивать, чтобы она состоялась именно там.»

"Вот как? Это очень странно… невероятно… просто невообразимо! Что ж, сейчас я свяжусь с ним… с этим исследователем Дронвиром… – на миг контакт прервался, затем ригелианин передал:

– Вблизи города есть площадка, на которой космические корабли совершают свои ужасающие посадки. Дронвир попросит, чтобы вас встретили и проводили к месту встречи."

Телепатическая связь оборвалась, и Сэммз повернул бледное, покрытое крупными каплями пота лицо к капитану «Чикаго».

– О боже, я думал, что не выдержу подобного напряжения! Если когда-нибудь вам в голову придет мысль без насущной необходимости воспользоваться ментальной связью, отбросьте ее! Это безумие! Особенно, когда дело касается контактов с такой странной и непонятной расой, как эти ригелиане…

– Не беспокойтесь, у меня и в мыслях ничего подобного не было, – сочувствие прозвучало скорее в тоне, чем в словах капитана. – Вы выглядите так, будто провели раундов восемь с достойным противником. Куда теперь, Первый Ленсмен?

Сэммз отметил местоположение Ригельстоуна на карте, за-1ем откинулся на спинку кресла и прикрыл веки. Через несколько минут он встал и начал готовиться к выходу – надел наушники и шлем, оборудованный охлаждающим устройством и пластинками освинцованного стекла для защиты глаз.

Обнаружить площадку, находившуюся на окраине города, не составляло особого труда. Медленно и плавно, поддерживаемый мощной струей раскаленных газов, «Чикаго» опустился вниз. Чудовищное пламя, бившее из его сопел, добавило не так уж много к разрушениям, уже произведенным находящимися здесь космическими кораблями.

Крейсер приземлился, погрузившись в твердую сухую почву планеты на глубину десяти-двенадцати футов. Сэммз, установив контакт с встречавшим корабль существом, удивился, обнаружив, что разум этого ригелианина большое сходство с его собственным. Он быстро просканировал его и чуть не застонал от разочарования – нет, для ленсмена такой материал не подходил. Тяжело ступая, Сэммз спустился по трапу.

Удвоенная по сравнению с земной сила тяжести значительно затрудняла движения, однако он понимал, что это – самое мелкое неудобство из тех, что суждены ему на этой планете. Его уже ждал, приветливо распахнув дверцы, ригелианский эквивалент земного автомобиля.

Двухколесная машина была довольно похожа на знакомый ему «диллинхэм» – корпус представлял собой узкую стальную торпеду, заостренную с обоих концов и без единого окна.

Существовали, однако, и другие отличия, не только неожиданные, но и неприятные – прочная твердая сталь, из которой был изготовлен автомобиль, имела толщину около полутора дюймов – вместо одной шестнадцатой; но даже этот супер-бронированый корпус был весь покрыт царапинами и вмятинами, столь же глубокими и многочисленными, как на дешевых земных моделях.

Ленсмен без особого желания забрался в это мрачное, внушающее какой-то непроизвольный страх темное нутро. Темное? Да здесь было темней, чем у негра в желудке – оказалось, что похожая на люк дверь вообще не пропускает света. Сэммз вздрогнул, но, быстро взяв себя в руки, мысленно обратился к водителю.

"Мой контакт с вами неполон. Не станете ли вы возражать, если я прикоснусь к вашему сознанию ближе, чем того допускает вежливость? Лишенный зрения и вашего чувства восприятия пространства, я становлюсь практически беспомощным "

«Не имею ничего против, ленсмен. Расслабьтесь, пожалуйста, и входите… Уже лучше?»

«Да, немного. Благодарю вас.»

Действительно, обстановка изменилась к лучшему. Темнота как будто рассеялась. Теперь он мог «видеть» – то есть, воспринимать – трехмерную картину окружающего пространства. Но не только ее! Он мог наблюдать мельтешение поршней в двигателе автомобиля, структуру сварных швов, соединяющих в одно целое стальные пластины, из которых состоял его корпус, свой огромный космический корабль и глубоко упрятанный под тяжелые защитные экраны ядерный реактор «Чикаго»; он мог видеть даже под поверхностью почвы. Столь же ясно он разглядел глубокое мягкое кресло, сконструированное так, чтобы в нем было удобно любому существу – в том числе, и человеку. Сэммз быстро сел и защелкнул ремни безопасности.

«Вы готовы?»

«Готов.»

Дверцы захлопнулись с резким стуком, который проник через наушники и щиток шлема раскатом надвигающейся грозы. И это было только начало! Завелся мотор – двигатель внутреннего сгорания мощностью больше тысячи лошадиных сил, сконструированный инженерами, в словаре которых отсутствовали слова «шум» и «звук». Машина рванулась с места с ускорением, которое с колоссальной силой вжало землянина в мягкие подушки кресла. Визг бешено вращающихся колес и грохот двигателя соединялись в мощный аккорд; усиленный резонирующим стальным корпусом, он болезненно вонзался в каждую клетку ленсмена.

«Вы можете вытерпеть это? – заинтересованно осведомился водитель. – Меня предупреждали, чтобы я трогался с места и останавливался очень аккуратно, вел машину медленно и осторожно, тормозил плавно и мягко. Мне сказали, что ваш организм слаб и хрупок – я сам почувствовал это и постарался следовать полученным указаниям. Не превысил ли я порог вашей чувствительности?»

"Нет. Просто… ужасный шум, – осознав, что ригелианин не понимает этого слова, Сэммз быстро поправился:

– значительные вибрации в воздухе с частотой колебаний от шестнадцати до девяти-десяти тысяч в секунду… – тут ему пришлось объяснять, что такое секунда. – Моя нервная система очень чувствительна к таким вибрациям, но они не являются для меня сюрпризом; я принял меры предосторожности. Мы можем продолжать поездку."

«Атмосферные вибрации? Атмосферные вибрации? Атмосферные вибрации?» – водитель с удивлением попытался сконцентрироваться на совершенно новом для него понятии, а в это время…

Автомобиль полным ходом промчался мимо обшитой сталью бетонной колонны на скорости по крайней мере шестьдесят миль в час – так близко, что содрал один из защитных слоев металла. Через миг водитель яростно надавил на тормоз, чтобы пропустить дико ревущий грузовик, так что предохранительные ремни со страшной силой впились в тело Сэммза – и это несмотря на защищавший его скафандр. Затем машина метнулась в просвет – такой узкий, что лишь дюйм отделял ее стремительно летящий корпус от огромной стальной колонны с одной стороны и потока мчащихся автомобилей с другой. Последовал двойной правый поворот – и только расстояние в волосок отделило их от столкновения с двумя автомобилями, несущимися по встречной полосе. Но кульминационный момент, в полной мере показавший сумасшедшее мастерство ригелианского водителя, наступил тогда, когда он на полной скорости выехал на заполненную транспортом улицу; каралось, на ней совершенно не было свободного места – но он его все-таки его нашел! Только на сей раз без столкновения не обошлось – на стальном боку машины появилась еще одна глубокая вмятина.

Безумная поездка продолжалась, и сопровождающие ее звуковые эффекты становились все ужаснее и нестерпимее. Сквозь грохот, рев, лязг, звон, карабкаясь все выше и выше по дорогам, проложенным между высокими стальными стенами без окон, массивный автомобиль с чудовищным шумом продолжал свой нелегкий путь.

Наконец он остановился – примерно в тысяче футов над поверхностью земли, рядом со зданием, которое, судя по всему, было еще недостроено. Тяжелая дверь открылась с резким скрежетом, пропустив Сэммза и его спутника внутрь.

Как только глаза привыкли к окружающему полумраку, в них болезненно ударила круговерть ярких, словно борющихся друг с другом, буквально вопиющих красок – такое буйство Сэммз даже представить себе не мог! Цвета – красный, желтый, синий, зеленый, пурпурный, во всех возможных и невозможных оттенках и сочетаниях, летящие, падающие, мелькающие. – поразили его зрачки точно так же, как грохот – барабанные перепонки.

Тогда он понял, что то, что он «видел» через восприятие своего спутника, то, что представлялось ему оттенками серого цвета, связано лишь с особенностями зрения ригелиан; для этих существ «видимая» часть спектра лежала совсем в другом диапазоне.

Скованный и напряженный, ленсмен прошел за своим сопровождающим вдоль стены, над которой трудились клепальщики и сварщики, в комнату, где стены практически отсутствовали. Именно это помещение и оказалось местом встречи – здесь собралась почти сотня ригелиан.

Когда Сэммз направился к этой группе, прямо перед его носом грохнулась об пол стальная плита весом тонны две – ее сбросил с высоты восьмидесяти футов крановщик.

– Я едва успел отпрыгнуть, – так впоследствии описывал свою реакцию на происшедшее Вирджил Сэммз – и это вполне соответствовало действительности.

Во всяком случае, он на короткое время потерял контроль над своими чувствами, и ригелианин захлестнул его потоком упорных и вопросительных мыслей. Этому существу была непонятна обостренная чувствительность землянина – в такой же степени, как Сэммз не мог осознать, что его хозяевам абсолютно непостижимо понятие звука.

Он прикрыл раздраженные какофонией красок глаза, огромным усилием воли заставил себя забыть про оглушительный грохот и попытался сконцентрироваться на своей миссии.

"Я прошу вас настроиться на волну моего сознания, и чем больше среди вас будет таких, кому это удастся, тем лучше, – послал он мысль к группе ригелиан, и начал получать один отклик за другим. И все же чего-то в них не хватало! Некоторые ментограммы были сильными; их генерировали существа весьма инициативные, обладавшие быстротой и активностью, столь редкими среди представителей этой расы. Однако ни одна из них не представлялась Сэммзу идеальной. До тех пор, пока…

«Хвала Создателю! – в захлестнувшей его волне торжествующего облегчения Первый Ленсмен уже не замечал ни бьющих в глаза диких красок, ни оглушительного грохота вокруг. – Вы, сэр, находитесь на уровне ленсмена. Я чувствую, что вы и есть Дронвир.»

«Да, Вирджил Сэммз, я действительно Дронвир… И я давно уже понял, что сейчас происходит то, к чему я стремился всю свою жизнь. Но как же мои друзья? Неужели ни один из них?..»

«Я сожалею… Но вам понадобится большая команда…» – Внезапно Сэммз изумленно умолк. Все остальные ригелиане по-прежнему находились в помещении, но в своем сознании он был наедине с Дронвиром.

«Они предвосхитили вашу мысль и, понимая, что это глубоко личное дело, покинули нас до тех пор, пока мы не пригласим их вернуться.»

«Я высоко ценю их деликатность… – по земному обычаю Сэммз склонил голову. – А вам, Дронвир, предстоит путешествие на Аризию. Там вы получите свою Линзу, после чего вернетесь сюда и пошлете к аризианам столько своих друзей, сколько сочтете нужным. Отбор вы сможете производить с помощью аризианской Линзы. Потом… потом мне бы очень хотелось, чтобы вы посетили Землю и предстали перед Галактическим Советом. Вы согласны?»

«Да», – Дронвир ответил сразу, не тратя времени на размышления.

Ригелиане разошлись, и тот же самый водитель, который доставил Сэммза в город, отвез его обратно к «Чикаго». Вел он машину столь же медленно и осторожно, как и раньше, но Сэммз даже не пробовал протестовать, хотя прекрасно понимал, что каждый ужасный удар и бешеный вираж добавляет по крайней мере один синяк к той обширной коллекции, что уже украшала его спину, ребра и ягодицы. Ему казалось, что все вместе они занимают никак не меньше квадратного фута, но удача миссии обладала неплохим анестезирующим эффектом.

Капитан «Чикаго» встретил его в воздушном шлюзе и помог избавиться от скафандра.

– Вы уверены, что все в порядке, Сэммз? – сейчас Винфельд был не суровым капитаном, а добрым старым другом. – Мы уже начали беспокоиться. Сейчас же вы выглядите так, словно сыграли в футбол со стадом носорогов при пяти «же»… мне чертовски не нравится вот это место на ваших ребрах и левое колено… Боюсь, обратный путь вам придется проделать в корабельном лазарете, Винфельд отдал распоряжения, и с помощью Линзы Сэммз мог ясно ощутить волну облегчения и спокойствия, которая прошла по всему кораблю, как только были получены приятные новости. Это удивило его. Кто он такой, чтобы эти чужие люди так переживали за него, так беспокоились об его самочувствии?

– Я в полном порядке, – попытался уверить он капитана. – И мне ничего не надо – разве что поспать часов двенадцать .

– Возможно, возможно.. Тем не менее, сперва вы отправитесь в медицинский отсек, – отрезал Винфельд. – Я правильно понял, что мы можем стартовать к Земле?

– Конечно – и побыстрее, если можно. Прием в посольстве состоится во вторник вечером, и это единственная служебная обязанность, от которой я не могу увильнуть.

Через час, обложенный компрессами, Вирджил Сэммз заснул спокойным сном.