Текст книги "Красная площадь"

Автор книги: Эдуард Тополь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Э. Тополь и Ф. Незнанский вносят в свои тексты также упоминания фактов диссидентского движения; в силу особенностей личной биографии затрагивают проблемы эмиграции и еврейской жизни. Но эта общая тематика, как и указанные выше жанровые особенности современного детектива, не имеет стилеразличительной функции в установлении авторской принадлежности текста.

Таким образом, для определения индивидуальности автора и атрибуции произведения наиболее адекватным объектом исследования является текст, в котором вольно или невольно проявляется сугубо личная манера письма. Для

Э. Тополя подобным текстом является книга «Игра в кино», в которой нет детективного сюжета и авторское начало проявляется разнообразно – как в авторских рассуждениях и описаниях (которые крайне редки в детективном жанре), так и в особенностях индивидуального языка и стиля.

Такой подход дает возможность, во-первых, выявить систему художественных приемов Э. Тополя и, во-вторых, соотнести ее основные элементы как с группой спорных произведений, так и с группой произведений Ф. Незнанского. В этом случае сопоставительный анализ имеет атрибутивную силу.

При сквозном чтении произведений Ф. Незнанского также были выявлены отличительные особенности его манеры письма, которые соответственно в сопоставительном анализе с книгами спорной группы и с произведениями Э. Тополя должны были или подтвердить, или опровергнуть выводы первого этапа обследования.

Таким образом, избранная методика двустороннего параллельного многоуровнего исследования манеры письма как

Э. Тополя так и Ф. Незнанского и сопоставления их с произведениями спорной группы – совпадение или несовпадение результатов двух различных обследований – позволили сделать выводы, обеспечивающие точную атрибуцию спорных текстов и установление их подлинного индивидуального авторства.

Направления исследования

На основании применения методики двустороннего параллельного многоуровнего исследования в книге Э. Тополя «Игра в кино» предварительно выявлены следующие элементы его художественной системы:

1) свободное, не скованное рамками детективного жанра обращение к опыту собственного «я»;

2) присутствие в повествовательной структуре произведения значительных пластов, связанных с изображением художественного творчества, в частности, с работой журналиста-очеркиста и сценариста-кинематографиста;

3) присутствие в тексте историко-биографических реалий, свидетельствующих о личном опыте автора – человека, много путешествовавшего и знающего подробности быта людей, живущих в разных регионах России, ближнего и дальнего зарубежья;

4) начитанность и образованность автора, довольно обширные знания его из области русского, советского и зарубежного искусства;

5) склонность к описанию половой жизни человека: вне брака и вне глубокой влюбленности; зачастую изображение ситуаций, не укладывающихся в рамки традиционной «семейной» морали;

6) высокое мастерство автора в изображении иностранной (по отношению к русской действительности) среды и природы этих регионов (на это указывалось ранее в экспертизе проф. А.М. Ушакова);

7) высокое мастерство Э. Тополя в описании внутреннего мира следователя (об этом ранее говорилось в экспертизе проф. А.М. Ушакова);

8) ориентация Э. Тополя на смелое совмещение криминальных и политических аспектов в повествовании (эта особенность также отмечалась в экспертизе проф. А.М. Ушакова).

Метод двустороннего параллельного многоуровнего анализа позволил выявить важную особенность творческого метода

Э. Тополя – описывать «чужой» личный мир, мир, увиденный не глазами главного героя-следователя, а глазами иных героев. Эта особенность художественной манеры Э. Тополя не мотивирована детективным жанром и выработана в процессе творческого осмысления жизни, воплощенного в других жанрах, к которым обращался писатель. Социально-исторический, биографический и творческий опыт Э. Тополя, его образованность, начитанность и чисто индивидуальные особенности мировосприятия нашли отражение в произведениях писателя как детективного, так и недетективного жанров. Эти авторские особенности, связанные с личным опытом Э. Тополя в силу своей единичности и неповторимости, обладают высокой авторазличительной силой.

Выявление совокупности особенностей творческого метода Э. Тополя в его не детективных книгах, их присутствия в книгах писателя, относящихся к детективному жанру, позволяет провести результативный сопоставительный анализ как с произведениями, принадлежащими перу Ф. Незнанского, так и со спорными романами.

Сравнительный анализ

(произведений Э. Тополя и Ф. Незнанского,

а также произведений каждого из этих авторов

со спорными произведениями)

1. Художественная объективность

В творчестве Э. Тополя жизнь представлена как система разнообразных многоуровневых отношений нескольких героев, их психологических особенностей и внутренних переживаний, раскрывающихся в нелинейном пространстве и времени. Объектом описания является система персонажей. Каждый из них наделен характерными чертами, которые воплощаются за рамками коллизий, необходимых для развития детективного действия. Одним из привычных приемов Э. Тополя является повествование от первого лица, но точка зрения повествователя отнюдь не лишает других персонажей права на собственную сюжетную линию и выражение самостоятельной жизненной позиции.

Так, в «Красном газе» писатель прослеживает жизненный путь нескольких героев (разных национальностей и противоположного пола): следователя Анны Ковиной (от ее имени – большая часть повествования, где раскрывается чисто женская точка зрения); зарубежного дельца Зигфрида Шерца; ненца Ани-Опоя. В романе «Чужое лицо» представлен внутренний мир эмигранта Романа Ставинского, даны самостоятельные сюжетные линии американки Вирджинии Парт, сотрудников спецслужб России и США, армейских офицеров и их жен.

В произведениях Э. Тополя этот художественный признак является потенциально атрибутивным, т. е. его присутствие в тексте позволяет установить авторство спорных текстов в том случае, если в произведениях Ф. Незнанского этот признак не будет обнаружен.

В книгах Ф. Незнанского рассказ, как правило, ведется от первого лица, выражающего авторскую позицию, – это следователь Турецкий. В тех случаях, когда у автора возникает необходимость рассказать о событиях, выходящих за пределы осведомленности Турецкого (в «Ярмарке в Сокольниках» – эпизод убийства в Цюрихе художника Зотова и описание последних часов жизни внешторговца Ракитина), автор ведет повествование от третьего лица. «Записки следователя» – произведение, которое в полной мере воплощает способ выражения авторской позиции в манере письма Ф. Незнанского. Его интересует развитие детективной истории с точки зрения следователя. В этом случае позиции следователя и автора совмещаются. Ракурс повествования ограничен кругозором одного героя. Подобное ограничение художественного пространства составляет особенность очеркового детектива, в котором главным объектом описания является изложение судебно-следственного дела.

В «Журналисте для Брежнева» представлена система персонажей, многие из которых наделены самостоятельной точкой зрения, выраженной главным образом в описании внутренних переживаний героев, имеющих различный социальный статус, – следователя Шамраева, от лица которого ведется значительная часть повествования; журналиста Белкина, с подробностями перипетий его судьбы и творчества; широко представлено в цитатах журналистское «я» следователя Светлова; сообщницы преступников Елены Смагиной (с. 205, 219).

Энергичное развитие сюжета в романе «Красная площадь» происходит не только благодаря инициативным действиям следователя Шамраева, но и из-за участия в расследовании преступления многих людей. Повествовательное поле романа представляет собой сложное переплетение различных действий: тут и поступки следователей Светлова (с. 384-393, 413-414, 431-433) и Бакланова (с. 293-296); и поступки и рассуждения политических деятелей Андропова и Щелокова (с. 349-354); и поступки Веры Вигун (с. 308-312, 316-318, 344-345, 357-358); и журналиста Белкина (с. 420-423), и Пшеничного, Жарова, Каца и Бондарчука (с. 437-438).

Таким образом, в группе спорных произведений, к которым относится и роман «Красная площадь», представлена сложная картина повествования, воплощающая множество точек зрения, мотивированных социальным, профессиональным и личностным опытом героев.

Итак, по атрибутивному признаку структуры повествования многоаспектность картины художественного мира спорных произведений близка творческой манере Э. Тополя и чужда произведениям Ф. Незнанского.

2. Тематика и проблематика искусства

В прозе Э. Тополя широко представлена проблематика русской и зарубежной культуры.

Что же касается произведений Ф. Незнанского, то у него обращение к реалиям культуры ограничено рамками упоминаний (подчеркиваем, только лишь упоминаний) общеизвестных классических имен (Шекспир, Достоевский, Есенин, Чехов), сказочных мотивов (Буратино, Красная шапочка, старик Хоттабыч), видов искусства (опера, балет, музыка, эстрада).

В спорных произведениях обращение к проблематике и тематике искусства в значительной степени осуществляется с элементами анализа произведений кинематографа и журналистики, что требует от создателя профессионального знакомства с предметом. Склонность к аналитическому восприятию художественной литературы является также отличительной особенностью этих произведений и мотивирована литературным опытом и начитанностью автора.

Аналитическое восприятие искусства является атрибутивным признаком произведений Э. Тополя. Этим признаком обладает спорная группа произведений, в произведениях Ф. Незнанского он не обнаруживается.

3. Пейзаж и описание местности

Важным художественным элементом, на примере которого можно сопоставить произведения Э. Тополя и Ф. Незнанского, является описание местности, где происходят те или иные события в произведении. Количество и подробности, доскональное или поверхностное знание и описание различных уголков страны и мира – это такие особенности манеры писателя, которые могут служить в качестве атрибутивного признака.

В «Журналисте для Брежнева» и «Красной площади» подробно и со знанием дела описываются Баку и Ямал, Котлас и Москва, Сочи, Берлин, Париж и др. Вот лишь несколько примеров.

«Журналист для Брежнева»:

Баку: «Да, так, арестантом, я еще не въезжал в Баку… Вот уже Черный город – предместье Баку с низкокрышими домами, олеандрами вдоль улиц и трамвайными путями. Сейчас будет Сабунчинский вокзал, тут рядом, в трех кварталах, живет моя бабушка… Свернули направо – значит, везут в городскую милицию, как раз напротив моей школы на улице Кецховели» (с.81).

«Улица имени 26 апреля, кинотеатр “Низами” и напротив него родная редакция газеты “Бакинский рабочий”» (с. 111).

«Песчаная коса заканчивается двумя небольшими скалами – Каменным Седлом, за ними есть крохотный Залив Влюбленных. Там, укрывшись от посторонних глаз, десятилетиями целуются поколения влюбленных, я сам там первый раз поцеловался с девочкой из девятого класса…» (с. 113). См. также

с. 112, 117, 118, 255-256, 261. Ямал (с. 108). Котлас (с. 151, 152). Москва (с. 133, 138, 140, 183, 216-217).

В «Красной площади» есть описание и зимнего и летнего Сочи (с. 6-8, 14-15 и др.), Берлина (с. 415-, 426– и др.), Парижа (с. 420 и др.). Приведем лишь один, но красноречивый пример:

«12 часов 50 минут, в Восточном Берлине.

Армейская «Волга» полковника Труткова выехала из ворот крепости, где размещается советское посольство, прокатила по Унтер-дер-Линден и свернула на Фридрихштрассе. Говорливый румянощекий полковник уже осточертел мне своей дотошной заботливостью и болтовней. Можно было подумать, что он родился и вырос в этом городе, удивительно похожем на какой-нибудь Сталинград или Куйбышев не столько деталями своей архитектуры, сколько общим впечатлением от нее. Та же тяжелая, серо-влажная окаменелость зданий и витрины с фотостендами местных газет и портретами передовиков социалистического труда, совсем как в какой-нибудь краснодарской или воронежской «Правде». И на улицах люди с точно такими же озабоченно-замкнутыми лицами. Даже возвышающиеся чуть не на каждом перекрестке стеклянно-бетонные стаканы с полицейскими сделаны по нашему милицейскому образцу. Или наши – по-ихнему, черт его знает!.. Полковник Трутков отвлекал меня от этих сравнений. Он без умолку сыпал названиями исторических мест, улиц, площадей с той самой минуты, как мы еще два часа назад въехали в Берлин, чтобы получить западногерманские визы и отметиться в советском посольстве. Бранденбургские ворота, университет имени Гумбольта, Комическая опера, Лейпцигштрассе, руины какого-то универмага, руины еврейской синагоги, Вечный огонь напротив Государственной оперы, возле которого, точно как в Александровском саду у Кремля или на Красной площади у Мавзолея, чеканно-гусиным шагом происходит смена караула. И снова тяжелые прусские здания и улицы с редкими потрепанными, как в каком-нибудь Воронеже, автомобилями.

У меня было стойкое ощущение того, что, перелетев через Польшу, я оказался все-таки не на Западе, а где-то на юго-востоке от Москвы, в какой-то поволжско-немецкой области, где местный румянощекий обкомовский инструктор в полковничьих погонах угодливо показывает прибывшему из Московской прокуратуры гостю свои владения. Даже липовая роща на Фридрихштрассе, несмотря на аккуратные асфальтовые островки в ней, была своей, родной, русской. В конце концов, я же наполовину русский, подумал я, оттого мне именно эти липы показались своими. А черт его знает, какие деревья могут быть родными моей второй, генетической, половине! Что там растет на моей «исторической» родине – кактусы, авокадо? Я их никогда не видел и не думаю, что мог бы назвать их родными даже наполовину…

– Говорят, что до войны здесь были роскошные отели, – трепался полковник Трутков. – Я видел фотографии, действительно первый класс, роскошь. Рестораны – обалдеть можно! Но ничего, Игорь Иосифович, вернетесь из Западного Берлина – мы с вами в «Ратскелере» обмоем операцию. Это на Александрплац лучший в Берлине ресторан. Даже западные немцы оттуда заказывают столики…» (с. 415-416).

Такое же разнообразие мест действия мы находим и в романах Э. Тополя: в «Красном газе», «Чужом лице», «Откровенном романе» и др.

Вот описание северных мест:

«Сразу за Уренгоем открылась величественная панорама газового месторождения: сотни буровых вышек, гигантская и словно инопланетная конструкция головной компрессорной станции – целый завод по очистке, охлаждению и конденсации газа, который мы построили вопреки всем американским эмбарго на роторную и электронную технику. Вокруг этой станции серебрились огромные емкости газонакопителей, переплетения нитей десятков газопроводов, подстанций, заправочные, временные склады труб и скопление всякой прочей техники на взрыхленной гусеничными вездеходами тундре. В разных концах этой панорамы вспыхивали огни электро– и газосварки, копошились тягачи и бульдозеры, сновали начальственные «Волги», «газики» и бронетранспортеры-вездеходы…

Километров через пятнадцать – двадцать нити газопроводов стали разбегаться в разные стороны тундры, а сама тундра побелела – чем дальше, тем белей и безжизненней, с пятнами гнилой желтизны в редких блюдцах промерзших болот и синими ледяными излуками замерзших тундровых речушек. Порой на окраине этого голого снежного блюда возникали контуры какого-нибудь поселка нефтяников, вышка бурильного станка, конуса чумов ненецкого стойбища, заиндевевший шнурок нити газопровода или бегущие по тундре оленьи нарты ненцев.

Но скоро исчезли и последние признаки цивилизации: мы летели на северо-запад, в глубь еще не освоенной тундры» («Красный газ», c. 22-23).

В «Чужом лице» действие происходит в Вашингтоне, Брюсселе, Краснодаре, Баку, Балтийске, Италии и др.

При описании тех или иных мест важную роль играет сельский или городской пейзаж.

Пейзаж в «Журналисте для Брежнева» и в «Красной площади» вкраплен в сюжет мелкими «частицами», видимо, чтобы не тормозил действие, так как именно оно является главным в любом детективе. Приведем несколько примеров. Пейзаж функционален, каждый раз он тесно связан с конкретным событием в романе.

«Журналист для Брежнева»:

«Внизу, под нами, зеленым ковром лежали хлопковые плантации, изрезанные огромными ярко-красными лоскутами маковых полей. Начало мая – самое время цветения маков, и потому ало-багровые маковые поля уходили вверх, по склонам гор, словно пламя взбегало в горы на высоту двух тысяч метров, и только белая черта вечного снежного покрова останавливала этот пожар. Я не знаю, что больше приносит доход местным колхозам – огромные хлопковые плантации в долинах или эти горные лоскуты полей опиумного мака, который здесь выращивают для медицинской промышленности» (с. 25). См также: с. 27, 45, 99, 100.

«Красная площадь»:

«…Два дня назад Сочи накрыло такими морозами и снегопадами, что город оказался парализован, общественный транспорт не ходит, школы закрыты, и счастливые подростки устраивают на пустых мостовых веселые снежные баталии. Но для гусеничного армейского вездехода сочинский снег, конечно, не проблема, армия у нас подкована на все случаи жизни» (с. 6-7). См. также: с. 201 и др.

Так же лаконично, но довольно часто Э. Тополь включает пейзажные зарисовки во все свои романы.

«Чужое лицо»:

«Шел проливной дождь – один из тех дождей, которые в конце знойного лета налетают на Вашингтон и приносят короткую передышку от жары» (с. 31).

«Днем Вирджиния бродила по солнечно-жаркому Вашингтону, уже просохшему после дождя…» (с. 42).

«Он огляделся. Вокруг было пусто и тихо. Серая Кубань лениво текла вдоль пологих, засыпанных осенней листвой берегов. Где-то в стороне квакали лягушки. Теплое осеннее солнце блестело в речной воде» (с. 206).

«В Кирове уже стояли морозы – минус 12° по Цельсию. Заснеженный одноэтажный город даже внешне выглядел голодной казармой. В продовольственных магазинах было абсолютно пусто – ни мяса, ни колбас, ни молока, ни сыра. Только буханки черного, сырого, будто тюремного, хлеба, макароны и дешевые рыбные консервы – треска и кильки в томатном соусе. В винном отделе – дешевые портвейны и дорогая восьмирублевая «Стрелецкая» водка. Ставинский купил бутылку водки, две банки консервов и буханку хлеба, а в промтоварном магазине – топор, удочку и несколько рыболовных крючков» (с. 212).

«Красный газ»:

«Буран утих 9 декабря, утром. Он завалил Уренгой снегом так, что мальчишки на санках съезжали на улицу из окон вторых этажей. Все население города высыпало на улицы с деревянными лопатами в руках – откапывать снег от подъездов, расчищать мостовые и тротуары» (с. 18).

В произведениях Ф. Незнанского «Ярмарка в Сокольниках» и «Ящик Пандоры» (Август в Москве)» действие происходит (за редким исключением) только в Москве. Причем пейзаж у Ф. Незнанского, как правило, не связан с конкретным событием романа:

«Меркулов потер щеки, заросшие рыжей щетиной:

– Действительно, я сегодня не брился.

Мы вышли из прокуратуры и пошли по Новокузнецкой в сторону метро. Летняя Москва зеленела нежной листвой, а чистое, не омраченное облаками небо, казалось, гарантировало вечность жизни.

Пока мы шли до парикмахерской, я доложил Косте обстановку, рассказал о вчерашнем визите к Рогову в ГРУ. Опустив лишь одно – беседу о жене маршала Агаркина.

– Садитесь вот сюда, в кресло, – сказал Меркулову парикмахер Лившиц, – а я на минуточку выйду – взгляну на свою машину и заодно сниму дворники, а то знаете, как у нас: раз-два, и половины автомобиля нет» («Операция “Фауст”», с. 279).

4. Политический элемент

В детективах Э. Тополя пространство повествования включает описание различных социальных групп. Одной из характерных его особенностей является обращение к жизни высших слоев, политической элиты. В «У.Е.» автор на авансцену действия выводит В.В. Путина, в «Чужом лице» одним из основных персонажей является Л.И. Брежнев, значительную роль в развитии интриги в романе «Красный газ» играют Ю.В. Андропов и К. Черненко.

В романе «Игра в кино», построенном на автобиографическом материале, нет персонификации высшей власти, поскольку у автора в те годы не было личного опыта общения с руководителями страны.

Вводя в повествование элемент большой политики, Э. Тополь создает ряд известных читателю лиц и событий определенной эпохи. Отсутствие личного опыта общения с верховной властью позволяет писателю давать смелые аллюзии.

Ф. Незнанский также вводит в повествование элемент большой политики, но – с осторожностью: как правило, на уровне вторых-третьих фигур большой политики («Ярмарка в Сокольниках», с. 242-246).

Руководители страны обрисованы в прозе Ф. Незнанского схематично, они присутствуют в ней как элементы эпохи, это фигуры, не получающие художественного осмысления.

В книге «Журналист для Брежнева» имя Л.И. Брежнева упоминается постоянно. От его распоряжений и указаний многое зависит в развитии действия. Автор книги использует прием многопланового восприятия этой исторической фигуры, в результате чего создается образ капризного престарелого вождя.

В повествовательном поле романа «Красная площадь» много упоминаний о приказах и распоряжениях Л.И. Брежнева, из его бесед с людьми, из его юмора, вздорных поступков, трусости, готовности к компромиссам и т. п. возникает колоритный и неоднозначный образ главы государства.

Оба произведения спорной группы воспринимаются как дилогия – в ней воссоздан довольно яркий художественный образ главы государства.

Художественное обобщение жизни политической элиты сближает произведения спорной группы с творческой манерой

Э. Тополя и отличает их от произведений Ф. Незнанского, весьма осторожно и сдержанно касающегося жизни лиц верхнего эшелона власти.

5. Секс как предмет художественной трактовки

В произведениях Э. Тополя, как уже отмечалось, сексуальные отношения изображены довольно смело и со многими подробностями. И дело не в том что в его книгах «прописаны» различные любовные истории и интимные сцены. Эти сцены важны для характеристики определенных персонажей, атмосферы и нравов, царящих в тех или иных местах, учреждениях. В «Чужом лице», например, впечатляет любовь Ставинского и Вирджинии, в «Красном газе» показана сексуальная распущенность в духе Бодлера (с. 270); в «Чужом лице» и в

«У. Е.» – проституция; в «Красном газе» – насилие (изнасилование следователя Ковиной (с. 197-200); в «Чужом лице» – гомосексуальное насилие (с. 232, 240); в «У.Е.» – лесбиянство (с. 102, 115, 371; «КГ» – с. 215); в «Красном газе»

(с. 270), «У.Е.» (с. 273), «Игре в кино» (с. 180) – совращение малолетних и т.д. и т.п.

Итак, художественной манере Э. Тополя присуще многообразие в описаниях сексуальных отношений, и эта проблематика является атрибутивным признаком его произведений.

В произведениях Ф. Незнанского сексуальная тематика представлена весьма слабо; за исключением одного эпизода в «Ящике Пандоры», у этого автора нет откровенного показа сексуальных отношений, о них чаще всего говорится вскользь.

Иными словами, в прозе Ф. Незнанского сексуальная проблематика не является атрибутивной. В его повествовании изображение интимных отношений окрашено чувством искренней любви; в описаниях «интима» начисто отсутствуют подробности сексуальных отношений, каковы бы они ни были.

Если же посмотреть под этим углом зрения на содержание книг, об авторстве которых идет спор, то картина получается следующая.

В книге «Журналист для Брежнева» сексуальные отношения показаны как похотливая забава вне глубокого любовного чувства (с. 121-122). На с. 342 говорится о наличии в картотеке МУРа списка сорока тысяч валютных проституток как оперативного резерва; там же – описание сексуальных игр (петтинга) в исполнении молодой девушки; на с. 137-138 – сцена изнасилования.

В книге «Красная площадь» говорится о беспорядочной половой жизни сановника Вигуна (с 9, 117, 164, 178, 392); на с.101-102 – сцена домогательства со стороны руководящего работника милиции Mалениной, заканчивающаяся бурными сексуальными отношениями со следователем Шамраевым; на с. 98-99 – впечатляющая сцена прослушивания магнитофонной записи, фиксирующей совокупление Г.Л. Брежневой с ее любовником.

Можно было бы указать и на многие другие подобные сцены и соответствующие упоминания о сексе в этой книге. Но дело не в количестве примеров. Со всей определенностью можно констатировать, что произведения спорной группы не содержат темы пола в контексте искренней и серьезной любви, интимные отношения в них чаще всего показаны как забава, похоть, распущенность, насилие, извращения.

Таким образом, сексуальная проблематика является атрибутивным признаком как произведений Э. Тополя, так и произведений спорной группы и, с другой стороны, почти не обнаруживается в книгах Ф. Незнанского.

6. Игра слов как стилевой признак

По ходу исследования всех представленных на экспертизу текстов было выявлено такое отличительное свойство стиля Ф. Незнанского, как склонность играть словами и их значениями с целью достижения юмористического эффекта.

Произведения, заведомо и бесспорно принадлежащие перу Ф. Незнанского, изобилуют обыгрыванием прямого и переносного смысла слов, их обыденного и жаргонного значения, контрастом смысла между омонимами, именами собственными и нарицательными и т. п.

Так, имя Турецкий непременно влечет за собою выражения турецкий фронт, турецкий кофе, турецкий-русский. Если сказано маршал Гречко, то тут же следует крупа гречка (с. 90 – «Ярмарка в Сокольниках»). Директор Гудко-Лиманского завода оказывается по имени товарищ Гудков (с. 66 – «Записки следователя»). Если речь идет о жизни уголовника Косого, то автор не может удержаться от замечания, что она пошла наперекосяк (с. 4 – «Ящик Пандоры»). Для Ф. Незнанского игра слов – сквозная особенность стиля. «Перекур, начальник! – Ты не куришь. – Все равно перекур» (с. 7 – «Ящик Пандоры»).

В итоге в исследованных книгах Ф. Незнанского можно обнаружить около сотни случаев игры словами. Следовательно, эта особенность его книг является неотъемлемой чертой авторской стилистики и признаком атрибутивным.

Что же касается книг, бесспорно принадлежащих Э. Тополю, то для их стилистики обыгрывание значений и созвучий слов совершенно не характерно. В книге «У. Е.» выявлены три случая такого обыгрывания (с. 29, 225, 323), в книге «Игра в кино» – также три случая (с. 46, 191, 251). В книге «Чужое лицо» – один случай (с. 47). В книге «Красный газ» игры словами не выявлено.

В этом отношении примечательно, что тексты спорной группы также не обнаруживают тяготения их автора к каламбурам. В «Красной площади» выявлен только один случай игры словами (с. 423). В «Журналисте для Брежнева» каламбурных словоупотреблений не выявлено.

Таким образом, по этому признаку тексты спорной группы близки к текстам Э. Тополя и резко отличаются от текстов Ф. Незнанского.

Выводы

В соответствии с определением суда каждая группа представленных для экспертизы произведений была подвергнута экспертному обследованию по следующим аспектам – тематика произведений, их проблематика, сюжетная структура, художественное пространство, историческая достоверность, язык и стиль и др.

В то же время с точки зрения вышеуказанных критериев был проведен сопоставительный анализ разных групп произведений. При этом оказалось, что такое многоуровневое и многоаспектное обследование книг Э. Тополя, Ф. Незнанского и спорных романов позволяет, с одной стороны, различать авторскую манеру письма в несходных группах и, с другой стороны, идентифицировать автора.

Исследование текстов указанных выше произведений показало, что:

– художественные особенности произведений Э. Тополя, с одной стороны, сравнительно с художественными особенностями произведений Ф. Незнанского, с другой стороны, резко отличают одного писателя от другого;

– книги спорной группы «Журналист для Брежнева» и «Красная площадь» не обнаруживают совмещения различных авторских стилей в одном тексте, которое бы позволяло признать эти книги результатом совместной творческой работы Э. Тополя и Ф Незнанского;

– произведения «Журналист для Брежнева» и «Красная площадь» по всем аспектам, учтенным в литературоведческом и текстологическом исследовании, близки к группе произведений Э. Тополя либо прямо идентичны произведениям Э. Тополя, но не имеют тех отличительных свойств, которые бы были идентичны характерным особенностям стиля

Ф. Незнанского;

– совпадение отличительных свойств книг «Журналист для Брежнева» и «Красная площадь» с книгами Э. Тополя, выявленное по всем обследованным согласно определению суда аспектам и по критериям, позволяет заключить, что автором книг «Журналист для Брежнева» и «Красная площадь» является Э. Тополь;

– отсутствие у книг спорной группы каких-либо идентифицирующих автора свойств, общих со свойствами, выявленными в книгах Ф. Незнанского, позволяет заключить, что Ф. Незнанский не является автором книг «Журналист для Брежнева» и «Красная площадь».

Все сказанное выше позволило экспертной комиссии со всей определенностью ответить на вопросы, поставленные Дорогомиловским судом.

1. В содержании и художественной структуре произведений «Журналист для Брежнева» и «Красная площадь» и произведений Тополя Э.В. «Красный газ», «Игра в кино», «У.Е. Откровенный роман» и других четко проявляются сходные черты, общие особенности.

2. В содержании и художественной структуре произведений «Журналист для Брежнева» и «Красная площадь» и произведений Незнанского Ф.Е. «Ярмарка в Сокольниках», «Записки следователя» и других фактически отсутствуют сходные черты, общие особенности.

3. Произведенный анализ позволяет определить автора спорных произведений. По мнению экспертов, автором произведений «Журналист для Брежнева» и «Красная площадь» является Э.В. Тополь.

4. Произведения «Журналист для Брежнева» и «Красная площадь» нельзя рассматривать как результат творческого труда Тополя Э.В. и Незнанского Ф.Е. Авторство, несомненно, принадлежит Э. Тополю.

5. Результаты сравнительного анализа текстологических особенностей детективных произведений Незнанского Ф.Е. и Тополя Э.В., созданных ими до 1992 г., с текстологическими особенностями детективов «Журналист для Брежнева» и «Красная площадь», которые приведены выше, также позволяют сделать вывод о том, что авторство романов «Журналист для Брежнева» и «Красная площадь» принадлежит Э. Тополю.

6. Определение автора спорных произведений на основе анализа документальных материалов, персонажей, географической и природной фактуры, стилистики детектива, ее динамики, особенностей языка, индивидуальных особенностей авторского стиля, художественных приемов и др., безусловно, многое проясняет в определении авторства. Но суть экспертизы при этом состоит не только в исследовании элементов художественной структуры спорных произведений, не только в их сопоставлении с книгами обоих авторов, не только в выявлении отдельных сходных моментов в повествовании. Принципиально важно подчеркнуть, что литературоведческая экспертиза должна носить многоуровневый, системный и комплексный характер. Именно такой подход к рассмотрению представленных на экспертизу произведений и был осуществлен при проведении данной экспертизы и подготовке экспертного заключения.