Текст книги "Завещание профессора Яворского"

Автор книги: Эдуард Ростовцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

– Новицкий – эгоист! – Тотчас же выпалила Галина. – Я сказала об этом прямо в глаза. Конечно, Толика спровоцировали, да характер у него был далеко не ангельский. Но как мог Новицкий – взрослый человек, врач – не понять, что парень не просто пьян, выведен из себя, что причины, заставившие его так резко говорить со старшим, очень серьезны? Да, он не хотел понимать! Посчитал ниже своего достоинства вникнуть в то, о чем говорил честный порядочный паренек, возмущенный подлостью взрослых. А как он ударил Толика на автостоянке? Это был жестокий, можно даже сказать, садистский удар человека, который знает силу своих мышц, знает, как и куда бить! Кстати, он не скрывал этого даже на суде... Честность? Ну, уж извините – подальше от такой честности! Знаете, что он сказал мне после суда? "Гуманность хороша до известного предела, переступив через который она становится аморальной". Представляете? У меня язык отнялся. Ведь это даже не цинизм – философия жестокости!

– Вы согласны с Галей?

– Не во всем. Гуманность действительно не безгранична: нельзя быть слишком добреньким в этом не совсем еще устроенном мире. Но меру гуманности надо четко знать. Это не столько нравственное, сколько правовое понятие, соизмерять с которым свои поступки человек не всегда может: в минуты сильного душевного волнения не все способны мыслить правовыми категориями. Вопрос, конечно, спорный, но я высказываю свою точку зрения. Что же касается темы обсуждения, то, думаю, дело тут в следующем: Павел лишен душевной чуткости. Нет, он не жестокий человек в буквальном смысле этого слова – мы с Инной Антоновной знаем его как доброго товарища. Но доброта у него от ума, не от сердца. А это, как говорит одна моя знакомая, – Валентин улыбчиво посмотрел на Инну Антоновну, – уже воля Всевышнего: чего он тебе не дал, того не дал. Если исходить из материалистических позиций, то надо отметить, что корни этого уходят в детские и юношеские годы Павла: он рос без матери среди людей, не склонных к сантиментам.

– Лариса тоже рано лишилась матери, – горячо возразила Галина, – но ее чуткости, самоотверженности можно позавидовать. Впрочем, она – женщина, а у женщин это чувство присутствует всегда!

Она замолчала, очевидно поймав себя на излишней запальчивости.

– Если говорить о женщине вообще, то можно привести диаметрально противоположный пример – Надежда Семеновна, – возразила хозяйка. – Но вернемся к Новицкому. Как понимаю, подошла моя очередь высказываться. Вот мое мнение: Новицкий вовсе не бесчувственный человек, но жестковатый – это правда. Хирург не должен быть размазней, и его нельзя упрекать за то, что он не жил по определенной им самим довольно жесткой схеме и не видел причин для снисхождения к другим людям, к другим схемам. А это уже максимализм. В возрасте Толика он не был таким, как Толик, стало быть, по его схеме, – Толик не должен быть таким. Вместе с тем он в общем-то неплохо относился к Толику – об этом на суде говорили все: был его первым заказчиком, сделал рекламу его переплетам, брал с собой в горы. И это трудно объяснить. А возьмите его отношения с Ларисой. Три года назад он оставил аспирантуру, уехал в село только потому, что понял: в их отношениях может произойти то, что по его схеме не должно происходить. И он пожертвовал аспирантурой. Но и от Ларисы, как мне кажется, ожидал, если не жертвы, то хотя бы раскаяния. Увы!

– Вы осуждаете Ларису? – спросила Галина.

– Я констатирую факт.

– Но он оставил ее не в лучшем окружении: Надежда Семеновна, Боков. И это в то время, когда ей, как никогда, нужны были поддержка, совет, – не унималась Галина.

– Я могла бы возразить, но мы договорились не спорить.

– Инна Антоновна, каковы сейчас их отношения? – спросил Валентин.

– Лариса работает медицинской сестрой в том же районе, что и Паша, но в другой – участковой больнице. Они видятся: Лариса приезжает к нему, он бывает у нее. Мы часто перезваниваемся. Обещали приехать на праздник, но почему-то не приехали.

– Почему он не женится на ней? – вырвалось у Галины. – Она любит его до сих пор, несмотря ни на что. Я знаю!

Инна Антоновна сдержанно улыбнулась:

– Видите ли, Галя, односторонне чувство – не лучшая основа для брака. И Паша это понимает.

– Но он хорошо относится к ней. Не каждый муж так заботится о своей жене, – не отступала Галина.

– Очевидно, опыт иных отношений удерживает его от привнесения таких элементов во взаимоотношения с Ларисой.

– Понимаешь, Галочка, это очень рискованно менять такие вот установившиеся, ровные отношения, на нечто зыбкое и не совсем ясное, поддержал Инну Антоновну Валентин.

– А я сказала, что, если он не женится на ней, я перестану считать его мужчиной! – выпалила Галина.

Инна Антоновна и Валентин дружно засмеялись.

– Так и сказала? – все еще смеясь, спросил Валентин и обнял Галину за плечи. Как-то так уж получилось само собой.

– Так и сказала, – разом сбавив тон и розовея, подтвердила Галина.

– И что он ответил?

– Что подумает. Серьезно ответил, даже очень. Я не преувеличиваю.

Улыбка на лице Инны Антоновны погасла. Валентин принял это на свой счет, смутился, отодвинулся от Галины.

– Вот вам еще одна непонятная вещь, – сказала Инна Антоновна. – Мы уже объяснили ее, а тот, за кого мы расписались, все еще думает над ней.