Текст книги "Последний полет «Жар-птицы» (СИ)"

Автор книги: Эдуард Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Пыльный откинулся затылком на кресло и уставился в потолок.

– Сейчас приду в себя. И поедем, покатаемся.

Он посмотрел на девчонок.

– Надеюсь, вы не против?

– Я нет, – ответила та, что посмелее. – А вот Света боится.

Пыльный посмотрел на ту, которую звали Света.

– А чего боишься-то?

Света пожала тоненькими плечами.

– Не знаю.

Пыльный засмеялся:

– Не бойся. Я не кусаюсь.

И смешно щелкнул зубами. Видимо у него начался приход, потому что Пыльный тут же начал хохотать, как сумасшедший, и клацать челюстью. Сколько времени продолжался смех, он не знал, но когда пришел в себя, увидел, что в машине сидит только одна подруга. Та, которая курила вместе с ним.

Пыльный вытаращил на нее мутные глаза и удивленно спросил:

– Ты кто?

– Лена, – ответила девушка.

– А, понял. А где твоя подруга?

– Ушла.

Пыльный повернул зеркало заднего вида к себе, так чтобы увидеть в нем площадь. В первую очередь его интересовал красный «мицубиси».

– А ты что не ушла?

– Так ты же обещал покатать?

Машина стояла на прежнем месте. Правда, кто в ней сидел, в зеркало разглядеть было невозможно.

– Обещал, значит покатаю. Как, говоришь, тебя зовут? Лена?

– Да.

– А меня Саша. Будем знакомы.

Повернув ключ зажигания, Пыльный услышал ставший уже привычным рык мощного двигателя. Выжал сцепление, не отпуская тормоза, переключил скорость и резко с визгом колес и запахом паленой резины стартанул. Одновременно с ним с другого края улицы стартанула темно-зеленая «четверка» с помятым боком и заляпанными номерами. На светофоре она догнала «порше» и поравнялась боками. У «четверки» были тонированные стекла, поэтому Пыльный не видел, кто сидит внутри соседней машины. Какая ему была разница!

Однако боковым зрением он увидел, как стекло у «четверки» поползло вниз. Потом он увидел глаза и дуло пистолета с глушителем. Стрелок в «четверке» замешкался на какие-то доли секунды. Можно сказать, что они-то и спасли Пыльного. Вдавив педаль газа в пол, Пыльный в буквальном смысле выпрыгнул вперед на проезжую часть перекрестка. На светофоре в это время горел желтый свет, но дорога была чистая. Пыльный, не сбрасывая ноги с газа, резко вывернул руль и погнал по пустынной трассе. Потом он часто себя спрашивал, почему он просто не пересек перекресток, почему он повернул налево и начал петлять по городу, сворачивая во все переулки, пока, наконец, не выскочил на главную трассу города, улицу Гагарина, и не помчался в сторону Москвы. Удивительно, что он совершенно не видел мигающего семафора на железнодорожном переезде.

Улицу Гагарина в одном единственном месте пересекала железнодорожная ветка, по которой возили грузы из Центрального аэродинамического института. Поскольку институт практически не работал, то и железнодорожная ветка уже давно не работала. Надо же было такому случиться, что в ту ночь по узкоколейке должен был пройти один поезд с одним единственным вагоном. Вот в этот поезд Пыльный и врезался на скорости 90 километров в час. Больше он просто не успел разогнаться. Подушки безопасности его спасли от смерти. С тяжелейшими травмами он попал в хирургическое отделение городской больницы. Девушка же умерла раньше. Пуля убийцы пробила заднее стекло и попала ей в шею. Она умерла от большой потери крови.

Глава 8

Совет депутатов города Петляков

Светлана Петровна Прапорщикова, председатель городского собрания, постучала ручкой по стакану с водой и попросила тишины.

– Уважаемые депутаты, предлагаю вам начать наше заседание. Сегодня у нас на повестке дня три вопроса. Разрешите, я зачитаю.

Она взяла в руки протокол заседания. И еще раз окинула взглядом депутатов. Прямо перед ней за длинным столом сидело десять человек. Небывалый случай – все депутаты в сборе. Сегодня на заседании присутствовал даже Юрий Петрович Позднев, врач-хирург. За последние три года это был четвертый раз, когда он пришел на заседание. Обычно он появлялся только в начале года, когда решался вопрос о выделении средств из городского бюджета на его хирургический центр, голосовал за увеличение бюджета и, получив нужный ему результат, благополучно забывал о своих депутатских обязанностях до следующего года.

Светлана Петровна тяжело вздохнула и перевела взгляд на оператора. Прямо перед ней на штативе стояла камера местного телевидения, рядом с ней суетился молодой оператор. Он явно нервничал и никак не мог настроить фокус.

– Позвольте, позвольте, – прервала председателя Галина Васильевна Ферапонтова, директор первой городской гимназии. – Я не поняла, какие три вопроса, я считаю, что мы сейчас не можем ни о чем другом говорить, кроме как об этих ужасных преступлениях, которые в буквальном смысле захлестнули наш город. Вы пригласили начальника ОВД или, не знаю там, кого, прокурора? Кто нам скажет, какие меры приняты для того, чтобы жители могли спокойно ходить по улицам города?

Светлана Петровна посмотрела в правый угол зала, где на небольшом столике сидел секретарь собрания. Молодой человек по имени Максим. Увидев ее взгляд, он вскочил, как будто его вызвали к доске.

– Мы пригласили Василия Федоровича на заседание. Он сказал, что обязательно будет и подробно все расскажет. Правда, сказал, что не успеет к началу заседания. Просил подождать. Поэтому мы и включили в повестку дня еще два вопроса.

Светлана Петровна повернулась к Ферапонтовой.

– Вот видите, Галина Васильевна, все разъяснилось. Как только Колов подойдет, мы тут же прервемся и заслушаем его доклад. А сейчас разрешите, я все же зачитаю повестку дня заседания.

Галина Васильевна недовольно передернула плечами и, уткнувшись глазами в листок бумаги, который лежал перед ней, пробурчала:

– Чего его читать, повестка дня лежит у всех перед глазами.

Прапорщикова не обратила на ее ворчание никакого внимания. Такое нытье повторялось на каждом заседании. И она уже устала говорить, что это нужно не для них, а для избирателей, которые узнают информацию через телевидение.

В обычной жизни она была директором городского телевидения, а начинала свою карьеру как телеведущая, поэтому всегда заботилась о том, как она будет выглядеть на экране, и что увидят ее зрители. Ее электорат. Именно поэтому она терпеливо дождалась, когда оператор, наконец, настроил аппаратуру, и когда тот сделал ей знак, что готов, с выражением зачитала, глядя немигающим взглядом, в объектив:

– Уважаемые депутаты, сегодня нам предстоит обсудить и по возможности принять решение по следующим трем вопросам.

Первое. Утверждение плана перспективного строительства города. По этому вопросу должен будет выступать сам Артем Николаевич.

Она подняла глаза и снова посмотрела на секретаря. Максим кивнул головой: «мэр сейчас подойдет!» Светлана Петровна обвела всех взглядом, ожидая каких-то реплик, но все молчали, поэтому она продолжила:

– Второй вопрос. Все вы знаете, что недавно в наш город поступило предложение о строительстве крупного этнопарка. Инвесторы зарубежные. Деньги в бюджет немалые. Но у них есть условие: – возвращение нашему городу исторического названия – Задонска. Сегодня хотелось бы принять решение о проведении референдума по этому поводу. По этому вопросу докладывать буду я.

Не дожидаясь, пока по залу покатиться гул обсуждения, Светлана Петровна, продолжила:

– И третий вопрос. Его попросил включить в наше заседание Юрий Петрович.

Прапорщикова посмотрела на Позднева. И тот еле заметно кивнул ей головой в ответ.

– Как вы уже поняли из выступления депутата Ферапонтовой Галины Васильевны, вопрос связан с ужасным случаем, который произошел на днях в нашем городе. От рук подонков погиб совершенно невинный ребенок, внучка уважаемого в городе человека, главного врача городской больницы, Леночка Шишкина.

Галина Васильевна всхлипнула и промокнула глаза платочком.

– Лена была нашей лучшей ученицей. Это такой удар для всех.

Прапорщикова кивнула головой в знак согласия.

– Да.

Не спрашивая ни у кого разрешения, в разговор вклинился еще один депутат, Игорь Викторович Маркин, директор местного рынка:

– А почему все забывают, что недавно был убит Вадим Вадимович Чертков? Что? Все уже забыли, чем мы все ему обязаны? И вообще вопиющий случай – арест академика Руденко. Убийцы разгуливают на свободе, а мировых светил, гордость нашего города, арестовывают не пойми за что. У нас что, тридцать седьмой год на дворе? Куда мы катимся?

В зале повисла звенящая тишина, а потом будто лавина прорвалась. Комната наполнилась множеством голосов. Казалось, что говорили все одновременно, и никто никого не слушал. Лишь изредка Светлане Петровне удавалось вычленить из этой какофонии хоть какие-то внятные фразы.

«Не надо ничего говорить про Черткова, такой же бандит, как и все!» «Бандиты не дают миллионы на благотворительность» «Сейчас дают, и не только на это!» «На что вы намекаете?» «Я ни на что не намекаю». «Мне стыдиться нечего, я свою предвыборную кампанию сам оплачивал». «Знаем, знаем, как и чем вы оплачивали. Наш город маленький. Все всё видят».

Ферапонтова скомкала протокол заседания и кинула им в лицо Маркина: «Нахал!» Маркин выпучил глаза и покраснел: «Хабалка! Как вы смеете?!»

Светлана Петровна опустила глаза, стараясь этого не видеть. Именно этого она и боялась. Избежать скользких вопросов вокруг темы Черткова и Руденко не удалось. Слава богу, драк в стенах городского собрания еще никогда не было, но кто его знает, как дело может повернуться. Сейчас разойдутся, и полетят клочки по закоулочкам. «Раньше никто даже в мыслях не стал бы сравнивать Черткова с бандитом. А теперь! И двух дней не прошло, и вон как запели».

Все! Пора заканчивать дискуссию. Она хлопнула ладонью по столу.

– Так, все, тихо. Замолчали. Переходим к обсуждению вопросов.

Прапорщикова повернулась к Максиму и сказала:

– Максим Владимирович, пригласите, пожалуйста, Артема Николаевича, скажите ему, что мы готовы его выслушать.

* * *

Возле приемной мэра города стояло и сидело несколько женщин, разного возраста, в удивительно похожих одеяниях, все преимущественно в серых тонах, с платочками на головах. Сегодня был четверг, у мэра не приемный день, поэтому присутствие возле приемной такого количества народа было делом не совсем обычным.

По крайней мере, Максим не ожидал увидеть такое количество женщин в одном месте и покраснел. Впрочем, в коридоре было темно, и его смущение никто не заметил. Тем более, что женщины, увидев в коридоре молодого мужчину, стали вычурно смущенно отворачиваться и креститься, как будто он уже сделал им непристойное предложение.

Стараясь ничем не выдать своего смущения, Максим, неестественно выпрямив спину, прошел мимо них и вошел в приемную.

Секретарь, Виктория Александровна, сидела на своем привычном месте и с небрежным видом перелистывала журнал «Космополитен». Увидев Максима, она отложила журнал в сторону и улыбнулась.

– Сейчас позову, подожди чуть-чуть. К нему отец Сергий зашел.

Максим понимающе кивнул головой.

– А это что за делегация?

– Это, – Виктория Александровна махнула рукой, – со священником пришли. Группа поддержки. Говорят, в городе чудо произошло. Богородица кому-то там явилась. Вот хотят устроить крестный ход по этому поводу.

Виктория Александровна сложила свои наманикюренные пальцы и перекрестилась.

– Прости, Господи, наши прегрешения. Может, и правда чудо случилось.

Дверь кабинета мэра открылась, и из нее, пятясь задом, выкатился невысокий старичок с седенькой бородкой, одетый в черную сутану и монашеский клобук. Следом за ним вышел Солодовников.

– Не волнуйтесь, отец Сергий, безопасность мероприятия мы обеспечим, я дам все необходимые распоряжения нашей милиции.

Старичок осенил себя крестным знамением, а потом окрестил и мэра.

– Да благословит вас господь на благое начинание.

Солодовников увидел Максима и вопросительно кивнул головой. «Что?»

– Вас ждут депутаты, Артем Николаевич, – выговорил Максим с хрипотцой в голосе. У него почему-то пересохло в горле.

Солодовников снова кивнул головой.

– Скажи там, сейчас иду.

Потом Артем Николаевич повернулся к отцу Сергию.

– Извините меня, батюшка. Дела мирские.

Отец Сергий привычно вскинул руку и снова осенил мэра крестным знамением.

– Иди с миром, сын мой. Да благословит твои деяния Господь.

Солодовников поймал руку отца Сергия и по старой партийной привычке пожал ему руку.

– Спасибо, спасибо.

Отец Сергий сжал кисть Солодовникова, и в такой сцепке они вышли в коридор администрации. Женщины, толпившиеся перед приемной, расступились и вопросительно уставились на отца Сергия.

Тот, не обращая на них никакого внимания, ловко развернулся вокруг своей оси и пошел рядом с Артемом Николаевичем. Рука же мэра по-прежнему оставалась в ладони священника.

Солодовников явно чувствовал себя в такой ситуации неудобно, он попытался мягко вытянуть руку из кисти отца Сергия, и тот мягко выпустил ее. Одновременно с этим он проговорил на ухо Солодовникову:

– Артем Николаевич, а как там насчет часовенки. А? Где-нибудь в центре города. Ведь такое событие? Явление Богородицы. В наше-то время – разве не знак свыше? Возможно, приедет сам благочинный. Было бы здорово, если бы в конце крестного хода мы заложили бы часовенку во славу Богородицы. Получили бы благословение от Самого.

Артем Николаевич закусил губу. Отказать священнику он не мог, поэтому, положив свою руку на кисть отца Сергия, так, чтобы тот не мог в нее вцепиться, Солодовников проговорил:

– Подумаем, отец Сергий, подумаем. Сами знаете, какая ситуация в городе. Земли-то особенно нет. Вот если депутаты сейчас утвердят мой новый план развития города, тогда и поговорим.

Отец Сергий хитро прищурился.

– Ну, мы будем за вас молиться.

Получив нужный ему ответ, батюшка не стал больше напирать. Он остановился, пропуская вперед Максима, который все это время шел сзади, разговаривая с кем-то по мобильному телефону.

– Будем молиться, Артем Николаевич!

Осенив на прощание мэра крестным знамением, отец Сергий дождался, пока тот войдет в зал заседаний городского совета, и, подхватив полы сутаны, направился к лифту, где его уже ждала «группа поддержки».

В мирской жизни отца Сергия звали Робертом Николаевичем Козловым. До 45 лет он трудился в Министерстве строительства и смог даже занять пост заместителя министра. Именно там Солодовников и познакомился с Козловым в свое время на почве взаимных интересов. Козлов помогал Солодовникову пару раз подписывать кое-какие документы у министра. Потом их дорожки разошлись. Солодовников ушел в политику, а Козлов попался на взятке. Ему светил приличный срок. Да еще так получилось, что из-за того, что его поймали на взятке, оказался замороженным один большой проект, который он курировал и проталкивал по своей линии. Как оказалось, в этот проект были вложены средства солнцевской группировки, и Козлову пообещали оторвать голову. С одной стороны бандиты, с другой – компетентные органы. Ситуация не из приятных. Причем, еще не известно, что хуже. Роберт Николаевич подумал-подумал, да и, махнув на все, … подался в монахи. Какое-то время пожил в отдаленном монастыре послушником, скрываясь от карающей руки правосудия и слепой мести криминальных авторитетов. Подождал, пока все успокоятся, огляделся и принял монашеский постриг.

Вскоре он узнал, что, как только он ушел, в прокуратуре все дело развалилось и в итоге совсем закрылось. А братки! Приезжали к нему пару раз. Намекали на возврат вложенных в него денег. В результате настолько прониклись его вдохновенной речью о спасении души, что чуть сами не подались в монахи.

Вот после второй своей проповеди Козлов и понял, что не тем занимался всю свою жизнь. Попросил благословения у настоятеля монастыря и, получив его, отправился в мир нести слово Божье.

Где-то на этом жизненном витке дорожки Солодовникова и отца Сергия пересеклись. Нельзя сказать, что они пересеклись вновь. Ведь отец Сергий теперь был слуга божий. Фактически, совершенно другой человек. Он появился в Петлякове во времена правления Иванова со скромным походным рюкзаком за плечами и попросил разрешения организовать молельную комнату в стенах городской больницы. Такое разрешение ему, не без помощи Солодовникова, дали. Через полгода ему выделили здание бывшего детского садика рядом с больницей, и вот пришла очередь часовенки.

Вообще-то, Отец Сергий уже не первый раз подходил к Солодовникову с этой часовней в центре города. Зная о возможностях Козлова непонаслышке, Артем Николаевич был уверен, что «маленькой и скромной» она будет только на словах, а на деле отец Сергий, наверняка, не устоит и устроит широкомасштабное строительство.

«Если депутаты сейчас уступят и дадут ход моему плану, значит, пусть строит все, что хочет, – подумал Солодовников, входя в зал заседаний, – а начнут артачиться, то хрен ему с маслом, а не часовня».

Более двадцати голов депутатов и журналистов местных газет одновременно повернули голову при появлении Артема Николаевича. У Солодовникова даже возникла мысль, что последнюю фразу «про хрен с маслом» он произнес вслух. От этой мысли он покрылся легкой испариной. «Неужели вслух сказал?» Посмотрел на Максима. Тот выглядел как обычно. И никаких эмоций не выражал. «Да нет. Показалось! Уф».

Солодовников улыбнулся. Он знал, что улыбка всегда шла к его лицу. И поприветствовал всех находящихся в зале людей. Подошел к Маркину, пожал ему руку. Кивнул головой Непогоде. Он сидел за спиной Ферапонтовой. Как всегда с включенным диктофоном в вытянутой руке.

С появлением мэра обстановка в зале несколько разрядилась, но ненадолго.

Прапорщикова вновь попросила тишины и сказала:

– Ну что ж, господа, думаю, мы на время прервем обсуждение вопроса по поводу проведения референдума. И заслушаем Артема Николаевича.

Солодовников театрально вскинул руки.

– Да, что вы, что вы! Я могу подождать.

Светлана Петровна пожала плечами.

– Ну, как хотите.

Она заглянула в свои записи.

– Собственно говоря, прения по первому вопросу мы уже закончили. И можно провести голосование.

Председатель собрания подняла голову и посмотрела на депутатов.

– Думаю, никто не против голосования?

Ответом ей было реплика с места от Ферапонтовой.

– Да, что там. Давайте тратить денежки на всякие там референдумы. У нас половина школ ждет капитального ремонта. А мы опросы будем проводить.

Светлана Петровна посмотрела на Солодовникова, будто желая показать: вот видите, зря вы отказались. И ответила директору школы:

– Ну, что вы снова здорова. Я же уже не раз говорила, что для проведения референдума будут изысканы внебюджетные средства. И в случае переименования города в Задонск…

Прапорщикова махнула рукой.

– Тьфу, ты! С вами совсем заговорилась. В случае не переименования, а возвращения городу старого его названия, у нас появится возможность создания уникального этнопарка, который принесет нашему городу дополнительные доходы.

Ферапонтова повела своими плотными плечами, демонстративно поправила широкое декольте и уперлась пальцами в висок.

– Не знаю! Кто к нам поедет? Выдумали тоже – этнопарк. Лучше бы школы отремонтировали на те деньги, которые будут потрачены на строительство.

Прапорщикова снова тяжело вздохнула.

– Ваша точка зрения нам понятна. Переходим к голосованию. Кто за то, чтобы провести в городе референдум по вопросу возвращения нашему городу его исконного названия – Задонск? Прошу голосовать. Кто «за»?

Как ни странно, но Ферапонтова, чуть помешкав, тоже, как и все, подняла руку. Сначала она дождалась, пока все поднимут руки, а потом, как прилежная ученица, поставила локоток на ладонь другой руки, дождалась, пока секретарь посчитает голоса и занесет их в протокол, и затем опустила руку перед собой.

Солодовников следил за всем этим действом, затаив дыхание. «Неужели это правда!? Неужели сейчас у него на глазах депутаты, не моргнув глазом, сдадут свой город?» Сам он никогда не считал Петляков своим. Это был город, где он собирался заработать себе на безбедную старость. Но депутаты? Еще недавно они все горой стояли за сохранение авиационного профиля города, за дотации из бюджета города на поддержку авиационного института, за выделение дополнительных пенсий и льгот ветеранам авиационной промышленности и установку в сквере перед мэрией бронзового бюста академику Бюшгенсу.

Учитель, директор школы, инженер конструкторского бюро, два врача, начальник соцкультбыта института, директор рынка, предприниматель, бывший летчик-испытатель, Герой Советского Союза, и начальник телецентра – все как один подняли руку. Все были за то, чтобы город, где они родились и жили, умер. Сначала, конечно, условно, но потом…

Лично ему было абсолютно понятно, что это было возвращением на круги своя.

«Не может на въезде в город Задонск красоваться надпись «Здесь учат летать самолеты!» Хотя бы потому, что до революции Задонск был заштатным торговым городишком с пятью двухэтажными каменными улицами, на которых жили одни купцы, и восемью деревянными одноэтажными улицами, где жили крестьяне и приказчики торговых лавок. Жил город за счет того, что рядом с ним был единственный во всей округе паром, которым пользовались все желающие перебраться на другой берег. Один раз в год возле переправы собиралось такое количество подвод с товарами, что паром начинал не справляться с нагрузкой, и тогда на большом заливном лугу возле переправы образовывалась стихийная ярмарка. Местные жители, пользуясь безвыходным положением владельцев подвод (товар на них был в основном был скоропортящийся), скупали все на корню, а потом благополучно сбывали втридорога на другом берегу.

Авиационную направленность город получил с легкой руки Владимира Михайловича Петлякова. Он убедил Совнарком в том, что то самое поле, где раньше проходили ярмарки, – идеальное место для строительства нового института и испытательного аэродрома. К слову сказать, это было действительно так. Ярмарки запретили, город сделали «закрытым», посадили на государственное обеспечение, а всех его жителей заставили работать в авиационных институтах, которые в буквальном смысле свезли на этот пятачок земли со всех концов страны. Правда, слово «заставили», конечно, было не совсем подходящее. Все всегда сами охотно работали в авиационных институтах, потому что в них платили зарплаты на уровне московских. Да и обеспечение в городе всегда было поставлено на столичный уровень. Все лучшее, что было в Советском Союзе, в обязательном порядке привозили в город.

Артисты считали за честь выступать перед элитой советской науки. По количеству кандидатов наук, докторов и академиков на квадратный метр городской площади городу вообще не было равных в мире. В общем, жителям города было за что благодарить Петлякова, который превратил город в признанный международный центр авиационной науки. Именно поэтому город переименовали в честь авиаконструктора сразу после его смерти. И тогда никто не был «против». Между собой жители его уже давно так называли.

А теперь вот начался обратный процесс. Из Петлякова в Задонск. «Рожденный ползать – летать не может!» Конечно, сейчас каждый из них убеждал себя в том, что он проголосовал лишь за проведение референдума, что народ сам решит, как быть. Но при нынешних технологиях можно было не сомневаться: городу основательно промоют мозги. Да и результаты референдума всегда можно будет подтасовать. На кону ведь миллионы! Такие деньжищи! Ну и что, что оборудование в институте уникальное. Снести. Оно сейчас уже никому не нужно. А лет через десять вообще все забудут, как им пользоваться. Торговые площади и складские помещения – вот что сейчас важнее!

Солодовников мысленно перекрестился и вспомнил про отца Сергия. «Ну что ж, в Задонске, пожалуй, храм в центре города будет вполне уместен. Не зря, видимо, в Рыболово Богородица явилась. Не зря!»

Прапорщикова подписала предварительный протокол голосования и огласила его результаты, глядя в объектив камеры.

– Ну, что. Поздравляем. Решение принято. Надеюсь, жители города будут активны и выскажут свое мнение по этому вопросу. Для нас это очень важно.

Она посмотрела на Солодовникова.

– Теперь можно будет перейти к вашему вопросу, Артем Николаевич. Никто не возражает?

После того, что произошло на его глазах, Солодовников не сомневался, что и его вопрос будет решен положительно. Действительно, зачем городу какая-то там глиссада, если самолеты здесь больше летать не будут. Ну, может, и будут, но исключительно как перевозчики грузов и пассажиров, в режиме аэродрома. Солодовников вспомнил, что во время командировки в Австрию он летел через Зальцбург. И там аэродром находился в черте города, и для того чтобы не мешать местным жителям, все полеты запрещались ровно в одиннадцать часов. Не успел вылететь до 23–00, все – жди завтрашнего утра.

Артем Николаевич Солодовников поднялся со своего места. Максим услужливо протянул ему папку с документами. Мэр принял их, заглянул и тут же закрыл. Зачем? Он и так все, что там написано, помнил наизусть.

– Ну что, уважаемые депутаты! – Солодовников улыбнулся, – Как вы уже, наверное, поняли, речь пойдет об утверждении вами Генерального плана развития нашего города на ближайшие пять лет. Понимаю, решение, которое вы должны принять, трудное. Поэтому я не призываю вас принимать его сразу. Вы выслушайте меня, потом обсудите все как следует, взвесьте и примите единственно верное решение.

Солодовников на секунду замолчал, и в это мгновение физически ощутил на себе давление десятка глаз. Все присутствующие в зале смотрели на него, практически не моргая. Наверное, именно поэтому никто не заметил, как в зал вошел начальник ОВД Колов. Скрипнул паркет.

Солодовников обернулся и столкнулся взглядом с Василием Федоровичем. Солодовников, естественно, знал о том, что тот был приглашен на заседание городского совета, поэтому не удивился его появлению. Он расстроился, что не успел решить своего вопроса до появления Колова. Вообще-то до заседания городского совета они долго обсуждали с Прапорщиковой, каким образом провести собрание, чтобы все вопросы были решены положительно. И они пришли к единодушному мнению, что доклад Колова может негативно повлиять на решения депутатов. Именно поэтому он и попросил Колова задержаться как можно дольше. С тем расчетом, чтобы успеть закончить свою тему. Однако Колов пришел чуть раньше.

От взгляда Солодовникова не ускользнуло то, что все стали сразу ерзать на своих стульях, покашливать и перешептываться. Обстановка явно качнулась в неудобную для Солодовникова сторону. Все, конечно, знали, о чем собирался говорить мэр города, и большинству его слова были не по нутру, хотя бы по той причине, что еще совсем недавно, на похоронах Иванова, все слышали, как тот говорил совершенно противоположные слова. Именно поэтому все восприняли появление Колова как некоторую отсрочку от обсуждения неприятного и болезненного для всех вопроса.

Солодовников понял, что сейчас лучше не начинать обсуждение своей темы. Колов увидел стоящего перед депутатами мэра, а потом обращенные к нему десяток пар глаз присутствующих в зале, смутился, и, как всегда бывало в таких случаях, вспотел. Он, как любой сотрудник правоохранительных органов, не любил публичности и объективов телекамер. А здесь же всего этого было достаточно.

Достав из кармана брюк платок, он вытер пот со лба и проговорил:

– Простите, я, кажется, помешал.

Солодовников решил не выпускать инициативы из своих рук. Он видел, что депутаты сейчас будут охотнее слушать Колова, чем его, поэтому, развернувшись к Колову всем корпусом, развел руками.

– Да, что вы, что вы, Василий Федорович, напротив.

Солодовников повернулся к Прапорщиковой, ища у нее поддержки.

– Сегодня ваш вопрос более важен. Не правда ли, Светлана Петровна?

Светлана Петровна закивала головой.

– Да, мы все обеспокоены случившимся в городе и хотели бы знать, что предпринимают правоохранительные органы в связи с этим. Погибла девочка, могли пострадать еще люди. И все из-за этих ночных гонок. Я уж не говорю о том, что они носятся по ночам по городу и своим ревом мешают спать нормальным гражданам. Не могли бы вы, Василий Федорович, прояснить для нас ситуацию, какие вы планируете принять меры?

Колов снова вытер пот со лба и покосился на телекамеру, а потом на Позднева. Как врач он не мог не знать, что девочка была убита, а не погибла в автокатастрофе, но, видимо, он был предупрежден Прапорщиковой по поводу того, что они договорились не акцентировать пока внимание на этом эпизоде.

– Я, конечно, не мог отказать прийти сегодня к вам, уважаемые депутаты, но не мне вам объяснять, что такое тайна следствия. Оно еще не закончено. Фактически только началось, поэтому вряд ли что могу сказать вам вразумительного.

Светлана Петровна в свое время сделала себе политическую карьеру именно как ведущая криминальных новостей, поэтому не преминула поддеть начальника милиции.

– Так уж и ничего, Василий Федорович?

Колов пожал плечами.

– Следствие ведет прокуратура.

– Ну, а какие меры вы предпринимаете, чтобы подобные инциденты не повторялись? – вставила свое слово Ферапонтова. Она уже успела надеть на нос очки в стильной золотой оправе и поэтому глядела на начальника милиции через их стекла, так же, как, наверное, делала это каждый день во время перемены, глядя на расшалившихся школьников.

Колов явно почувствовал себя в своей тарелке. Докладывать начальству о проделанной работе и принятых мерах он умел и любил.

Василий Федорович попросил депутатов немного подвинуться, положил на стол папку с бумагами, которую принес с собой. Достал оттуда пачку листов.

– Нашим штабом разработан план мероприятий. Вот, прошу вас ознакомиться с ним.

Он раздал листочки всем желающим, оставив у себя в руках последний.

– Как вы помните, мы уже установили знак «Остановка и стоянка запрещена» на центральной площади. Теперь мы планируем изменить маршруты патрульных машин таким образом, чтобы они проезжали по площади с периодичностью каждые полчаса. Всех замеченных на площади будут штрафовать. Если и этого будет мало, то здесь, возможно, потребуется ваша помощь, уважаемые депутаты. Можно вообще запретить проезд транспорта в ночное, а может быть, и дневное время через площадь. Сделать центр города пешеходным.

Ферапонтова поправила очки.

– И что? Вы считаете, что этих мер будет достаточно? Гонки прекратятся?

Колов убрал листочек в папку.

– На какое-то время да. А потом они, скорее всего, просто переберутся куда-нибудь подальше.

– А нельзя придумать какие-то более действенные меры?

Василий Федорович развел руками.

– Ну что тут можно сказать? Риторический вопрос.

– Хорошо, – не унималась Ферапонтова, – а вы хоть можете сказать, кто был водителем той злополучной машины, в которой сидела Леночка? Он будет наказан?