Текст книги "Князь Гавриил, или Последние дни монастыря Бригитты"

Автор книги: Эдуард Борнхёэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Да, бежим, бежим! – сказала Агнес, как бы пробуждаясь от сна.

Она, не противясь, позволила Гавриилу снова взять ее на руки. Вскоре они добрались до опушки леса, но Гавриил здесь не остановился, потому что мызные воины на большом пространстве вырубили лес и он сильно поредел. Гавриил стремился унести свою драгоценную ношу как можно дальше от опасности. Он и сам не знал, почему эта ноша стала ему так дорога; ведь девушка, которую он сейчас нес на руках, была надменное дитя рыцарского рода, дочь начальника ненавистных мызных людей. И все же Гавриил за всю свою жизнь не мог припомнить ни одного подвига, который доставил бы ему более глубокую радость. В глухой лесной чаще он наконец остановился, тяжело переводя дух. Он немного устал, но чувствовал себя счастливым. Агнес, как только встала на землю, блестя глазами и зарумянившись, протянула Гавриилу руку.

Как мне вас благодарить?

Благодарить? – смеясь переспросил Гавриил. – Если бы вы только знали, как меня позабавило это бегство, вы не благодарили бы меня и еще от меня потребовали бы благодарности.

Как? Это вас… позабавило? – протяжно повторила Агнес и отдернула руку.

Самым настоящим образом позабавило, – весело подтвердил Гавриил. – Я охотно возвратился бы на мызу посмотреть, нет ли там еще какой-нибудь благородной девицы, желающей воспользоваться моей помощью.

Так идите! – поспешно сказала Агнес.

А если русские меня не впустят?

Неужели вы их так боитесь? – с насмешкой спросила Агнес.

Вы же сами видели, как проворно я от них удирал!

– Ну, тогда оставьте меня здесь и… бегите дальше!

Правду говоря, Агнес немного помедлила, прежде чем это сказать, но она была раздражена, и презрительные слова в конце концов как бы сами сорвались у нее с языка.

«О, какое высокомерие! – подумал Гавриил, при свете разгорающейся зари всматриваясь в лицо молодой девушки, на котором бледность быстро сменилась румянцем. – Удивительно, как она еще не говорит мне «ты»! Должно быть, сердится, что я осмелился своими грубыми крестьянскими руками прикоснуться к ее высокородному телу». – С бегством пока нечего спешить, – продолжал он вслух, – здесь мы хорошо укрыты и можем отдохнуть.

– Я не устала, – холодно сказала Агнес. – Я знаю дорогу на Таллин и сейчас же отправлюсь в путь.

Вы забываете, что ваша карета и лошади остались в руках русских, а со своей добычей они не так-то легко расстаются. Я боюсь их как огня и не хотел бы их тревожить. Ваш отец и доблестный юнкер Ханс внезапно уехали в Таллин, из мызных слуг, к сожалению, никого нельзя найти – как же вы, фрейлейн Агнес, думаете отправиться в путь?

Мне ничьей помощи не нужно, я пойду одна, – гневно заявила Агнес.

Нет, фрейлейн Агнес, одна вы не пойдете, – серьезно возразил Гавриил. – Можете отталкивать и презирать меня от всей души – я не оставлю вас, пока не передам вас живой и невредимой вашему отцу. Добраться в Таллин не так легко, как вы думаете. Путь долог и опасен. Если уж благородные юнкеры нападают на одинокого, ни в чем не повинного путника, как это позавчера случилось здесь неподалеку, то подумайте, что с вами было бы, если бы вы натолкнулись на бродяг и разбойников, которыми сейчас кишмя кишит наша бедная родина. Мы должны держаться в стороне от больших дорог, искать путей через леса и болота. Но прежде чем мы пустимся в дорогу, вам крайне не обходимо раздобыть еще кое-что. Ваш теперешний костюм (Агнес, вдруг покраснев, опустила глаза), как, вероятно, и всякий другой, вам очень к лицу, но для бегства он не совсем годится; нужнее всего обувь.

Я предложил бы вам свои сапоги, но боюсь, что они вам не подойдут (Агнес невольно улыбнулась). Знаете что, по-моему, сейчас лучше всего сделать? Я знаю привычки русских. Это, вероятно, была только небольшая кучка смельчаков, которые решили неожиданным набегом рассеять мызный отряд и с легкой добычей вернуться домой. Возможно, что к восходу солнца ни одного русского в Куйметса уже не останется. Русские знают, что большая часть мызного отряда бежала; но они могут предположить, что мызные воины и их начальники, заметив немногочисленность противника, соберутся здесь поблизости, чтобы со своей стороны напасть на русских. Я-то этого не думаю, так как видел, с какой поспешностью и усердием юнкеры удирали; но русские ведь этого не знают и могут считать, что мызные люди подстерегают их где-нибудь здесь же, в лесу.

Я сейчас предлагаю следующее: вы останетесь здесь, в чаще леса, и хорошенько спрячетесь, а я пойду на разведку, чтобы узнать, не ушли ли русские из Куйметса. Если там все тихо, я пороюсь в развалинах мызы или в лагере; может быть, найду там какую-нибудь уцелевшую от пожара и грабежа одежду или немного съестного, которое нам тоже крайне необходимо. Уже рассвело, я отправлюсь сейчас же.

Нет, нет! – вдруг вскричала Агнес, качая головой.

Почему? – удивился Гавриил.

Я не хочу, чтобы вы из-за меня подвергались смертельной опасности.

Я и не думаю подвергаться смертельной опасности, – улыбнулся Гавриил. – Не брошусь же я, сломя голову, на русских. Вы знаете, что я их боюсь как огня. Но если они ушли своей дорогой, чего же их бояться?

А я тоже могу пойти с вами? – робко спросила Агнес.

Нет, нет, это не годится, – резко ответил Гавриил, и холодная дрожь пробежала по его телу, когда он представил себе страшную картину, которая ожидала бы молодую девушку на мызе, на месте ночной схватки и грабежа. – Ваша жизнь, фрейлейн Агнес, слишком дорога, вы должны ее беречь для вашего отца и… жениха.

При этом последнем слове у Агнес между бровей появилась морщинка.

– Ну хорошо, идите и посмотрите, – холодно сказала девушка.

Гавриил вынул из-за пазухи заряженный пистолет и, дав его Агнес, сказал:

Если во время моего отсутствия вам будет угрожать какая-нибудь опасность, дайте мне об этом знать выстрелом из пистолета.

Только дать знать? – насмешливо спросила Агнес. – Неужели вы думаете, что дочь рыцаря фон Мённикхузена, имея в руках оружие, не сумеет сама себя защитить? Поверьте мне, я искусный стрелок.

Да? – произнес Гавриил с сомнением.

Хотите, попробуем сейчас? – воскликнула Агнес, поднимая пистолет. – Видите шишку на вершине ели?

– Отложим это испытание до другого раза, – поспешно перебил ее Гавриил. – Я и так верю, что вы меткий стрелок, но для стрельбы время сейчас не совсем подходящее. Лучшая защита для беглецов – осторожность и тишина… Могу я надеяться, что найду вас на этом же месте и в добром здоровье?

Агнес молча кивнула головой, а Гавриил направился к опушке леса.

– Господин Габриэль! – крикнула Агнес ему вслед.

Гавриил удивленно оглянулся. Агнес бегом догнала его, порывисто схватила его за руку и сказала умоляюще:

– Не подвергайте себя опасности, возвращайтесь целым и невредимым!

Гавриил пытливо посмотрел девушке в глаза и увидел в них, кроме сочувствия, еще и нечто другое, на миг наполнившее его сердце удивительным ощущением счастья. Голос его слегка дрожал, когда он ответил шутливо:

– Не бойтесь за меня, фрейлейн Агнес! Я хитрый лис, так легко в капкан не попаду. Меня гораздо больше тревожит то, что вы останетесь в лесу одна, как бы с вами здесь не случилось что-нибудь неприятное. По этому еще раз прошу вас: спрячьтесь хорошенько и соблюдайте тишину. Ноги укройте кафтаном – утренняя роса может вам повредить. Если я, вернувшись, вас здесь больше не найду, то буду очень жалеть об этом.

С этими словами Гавриил пожал девушке руку и быстрыми шагами удалился.

5 Первая любовь

Удивительная сила таится в первой любви. Агнес еще не знала, что такое любовь, не сознавала и того, что полюбила Гавриила, но она чувствовала, что на сердце у нее легко и невыразимо радостно.

Образ Гавриила все время носился в ее воображении: она беспрестанно видела его перед собою, слышала его проникающий в душу голос, мысленно повторяла каждое его слово, припоминала все подробности пережитого вместе с ним. Ужасы этой ночи, прерванный сон, бегство в одной сорочке, босиком, – все эти события, сами по себе значительные, но не касавшиеся Гавриила, словно изгладились из ее памяти. Она сейчас с удовольствием, как в детстве, побегала бы по лесу, ей хотелось петь, даже кричать от радости; но она вспомнила, что «он» велел ей хорошенько спрятаться и сидеть тихо. Послушно закутавшись в длинный кафтан, Агнес уселась на пень и стала, спокойно ждать.

Гавриил долго не возвращался. Солнце поднялось уже высоко, наступило мирное, золотое летнее утро, в лесу зазвучали тысячи птичьих голосов, а Гавриила все не было. У Агнес сжалось сердце. Она все время прислушивалась и посматривала в ту сторону, где, как она считала, должна была находиться мыза. Иногда девушке чудился треск валежника, она вскакивала с радостным испугом, но всякий раз оказывалось, что она ошиблась. Гнетущее отчаяние все больше наполняло душу Агнес, страшные картины сменялись в ее воображении. Ни разу не подумала она о том, что будет с нею, если ей придется бежать одной; но при мысли, что она, может быть, никогда больше не увидит Гавриила, сердце ее сжималось. К чему тогда и бежать?

Агнес не в силах была дольше терпеть эти мучения. Она вдруг вскочила и бросилась к опушке леса. Но тут остановилась, пораженная ужасом. От мызы Куйметса не осталось ничего, кроме дымящихся развалин; крыша исчезла, почерневшие стены, вздымавшиеся к синему небу, глядели как-то чуждо. Не слышно и не видно было людей. Где же Гавриил?

Действительно ли русские ушли или он попал к ним в руки?

При этой мысли у Агнес подкосились ноги. Ведь она слышала, а иногда и сама видела, как во время этой ужасной войны мучили пленных, как их жгли на медленном огне, живыми варили в котлах и подвергали другим пыткам. Со страшной отчетливостью мелькали эти жуткие видения в возбужденном воображении Агнес; и все же она готова была бежать туда, подвергнуться таким же мукам ради одной лишь надежды еще хоть единственный раз увидеть Гавриила.

Вдруг сердце у нее сильно забилось и трепетный вздох облегчения вырвался из стесненной груди. Из-за развалин показалась мужская фигура с большим узлом за плечами и двинулась по направлению к лесу. Человек был еще далеко, но Агнес все же сразу узнала его. Если бы Гавриил сейчас внезапно появился перед ней, живой и невредимый, она, наверное, со слезами радости бросилась бы ему на шею. Но так как прошло некоторое время, прежде чем Гавриил достиг опушки леса, Агнес успела собраться с мыслями, совладать со своими чувствами, как приличествует благовоспитанной девушке из рыцарского рода. Она сделала несколько шагов навстречу Гавриилу и сказала приветливо – только приветливо:

Русских там уже нет?

Конечно, нет, – ответил Гавриил улыбаясь, – иначе ваш покорный слуга едва ли предстал бы перед вами без единой царапины. Но почему вы вышли из леса, фрейлейн Агнес?

Мне наскучило ждать и очень хотелось посмотреть, что сталось с нашей мызой. Нельзя ли нам сейчас пойти туда?

Нет, фрейлейн Агнес, не делайте этого, – серьезно возразил Гавриил. – Я понимаю, вам тяжело расстаться с родным домом, но ваше нежное сердце не смогло бы без потрясения перенести это страшное зрелище. К тому же русские могут неожиданно вернуться.

А там действительно так ужасно? – тихо спросила девушка.

Да, ужасно. Погибло много мызных людей.

– Среди убитых есть и рыцари и… женщины? – со слезами на глазах спросила Агнес.

Этот вопрос, сам по себе вполне естественный, почему-то заставил Гавриила нахмуриться. Он ответил сухо.

– Из рыцарей пало трое-четверо, в том числе и юнкер Дельвиг. Из женщин никто не погиб: они либо все бежали, либо русские увели их с собой. Мыза и лагерь разгромлены, строения превращены в дымящиеся развалины. Мне пришлось обшарить все углы и закоулки, пробираться между грудами тлеющих головней, пока я, наконец, не разыскал то, что нам необходимо: хлеб, мясо и – не пугайтесь! – костюм мальчика. Да, фрейлейн Агнес, времена так изменились к худшему, что вы должны будете переодеться мальчиком: женской одежды я не нашел, да она и не очень-то годилась бы для бегства. В этом узле вы найдете все, что вам нужно, чтобы подкрепить силы и изменить вашу внешность. Но прежде всего пойдемте в глубь леса.

Молча, потупив глаза, последовала Агнес за своим спутником. В лесной чаще Гавриил опустил узел на землю и отошел далеко в сторону. Когда он немного погодя возвратился к прежнему месту, перед ним оказался красивый мальчик в одежде немецкого покроя. Платье было ему узковато, но все же очень к лицу; и мальчик, казалось, это сознавал – глаза его сияли счастливым блеском, щеки покрывал густой румянец. Гавриил должен был втайне признаться, что «надменная рыцарская дочь» принадлежит к числу тех немногих людей, которых не платье красит, а которые сами украшают собой любую одежду.

С добрым утром, юнкер! – воскликнул Гавриил весело. – Как вас зовут?

Юнкер Георг.

Отлично. Вы и будете юнкером Георгом, пока мы не доберемся до Таллина, а я буду вашим смиренным слугой Габриэлем. Если нам на пути встретится кто-нибудь, у кого будет сила и право принудить нас назвать себя, вы будете юнкером Георгом фон Мённикхузен,

а я мызным слугою Габриэлем, которого назначили вашим оруженосцем. А если мы вдруг столкнемся с разбойниками– я буду бедным, но честным крестьянином, а вы моим младшим братом Юри, для которого я украл немецкую одежду. Было бы удивительно, если бы два таких молодца, как мы с вами, не сумели выбраться из беды. Я немного владею мечом, а у вас, чтобы вы могли защищаться, останется пистолет. Надеюсь, вы не боитесь выстрела?

Я попадаю в птицу на лету, – с гордостью сказала Агнес. – Не забывайте, господин Габриэль, что я дочь военачальника и выросла среди воинов.

Верно, верно, вы уже раньше мне об этом говорили. Я очень рад, юнкер Георг, что вы бывалый воин, закаленный в боях, но помните, что я не «господин Габриэль».

А кто же вы?

На несколько дней – ваш слуга, которому вы должны говорить «ты».

Но как я могу говорить вам «ты»?

А почему бы вам этого не делать?

Вы совсем не похожи на слугу. Боюсь, что если нас увидят вместе, то подумают, что вы рыцарь, а я ваш оруженосец.

Мы, к сожалению, не можем утверждать, что эти слова девушки и восхищенный взгляд, которым она окинула стройную фигуру своего спутника, как-либо уязвили сердце Гавриила.

Я боюсь, что такая мысль вряд ли пришла бы кому-нибудь в'голову при виде нас, – сказал Гавриил улыбаясь. – Я так же похож; на рыцаря, как ворон на ястреба.

Разве вы не рыцарского происхождения? – простодушно спросила Агнес.

Нет, – сухо ответил Гавриил и, заметив, как ему показалось, на лице Агнес оттенок сожаления, еще суше прибавил: – Вы, наверное, скоро убедитесь, что я рожден быть слугой. Когда вы скажете мне три раза «ты», то сами удивитесь, как это в первую же минуту не пришло вам в голову. Давайте попробуем. Какое приказание даст мне милостивый юнкер?

Хорошо, Габриэль, – сказала Агнес, слегка откинув голову назад, – возьми узел на плечи и пойдем дальше.

Вот так, правильно, – одобрительно произнес Гавриил, выполняя приказание.

Слуга не имеет права ни хвалить, ни осуждать своего господина, – заметила Агнес улыбаясь.

Прошу прощения! Впредь я не открою рта, пока милостивый юнкер не прикажет.

Выбравшись из зарослей, они вышли на тропинку, тянувшуюся через леса и болота к северу. Местность была пустынна, редко попадались здесь следы человека. На более открытых местах путникам кое-где бросались в глаза клочки желтеющих нив и пепелища деревень; от крестьянских лачуг оставались лишь черные головешки, а жители, по-видимому, из страха перед мызными людьми, давно уже бежали в леса или города. И все же ландшафт не казался безжизненным и печальным, потому что солнце ласково сияло на ясном голубом небе, пели птицы и природа зеленела в своем пышном летнем убранстве. По мнению Агнес, это было очень веселое бегство. Изредка, когда ей вспоминалось несчастье отца, разгром Куйметса и гибель родственника Дельвига, на глазах ее появлялись слезы, но ненадолго. Чудесная песня радости непрестанно звучала основным тоном в ее сердце, но Агнес стыдилась ее, старалась быть серьезной и молчать, хоть и испытывала горячее желание слушать голос Гавриила, вести с ним задушевный разговор и даже шутить. У Гавриила тоже было такое желание, но он не хотел нарушить добровольно взятое на себя обязательство – быть только слугой. Ему приходилось довольствоваться тем, что он время от времени посматривал исподлобья на юнкера Георга, лицо которого, как розовый бутон, выглядывало из-под широкополой шляпы.

Габриэль! – робко сказала Агнес немного погодя.

Что угодно юнкеру Георгу?

Я… я не могу выполнить договор.

Какой договор?

Я не могу говорить вам «ты» и вообще разговаривать с вами, как со слугой. Какой вы слуга? Вы совсем не похожи на слугу.

Как так? Уж не провинился ли я в чем-нибудь, не был ли я, чего доброго, дерзким?

О нет, нет! Но я не желаю, чтобы вы слишком унижались передо мной. Если это будет необходимо, мы сможем снова вспомнить наш уговор, и я обещаю быть таким гордым и суровым юнкером, каким вы только захотите меня видеть. Но пока в этом ведь нет нужды, и… одним словом, я хочу побеседовать с вами как с веселым товарищем и о многом, многом вас расспросить.

«А-а! – подумал Гавриил. – Рыцарской девице наскучило молчать, и она готова, если нет под рукой ничего лучшего, поболтать и с человеком, стоящим ниже ее». – Спрашивайте, фрейлейн Агнес, – сказал он вслух.

Мой первый вопрос таков: не можем ли мы немного отдохнуть и позавтракать? Здесь такая славная полянка, что было бы жаль пройти мимо, не посидев на ней.

Этот вопрос заслуживает серьезного внимания, – сказал Гавриил и тотчас же сбросил узел с плеч. Сам он растянулся на траве и стал с удовольствием наблюдать, как Агнес проворно развязывает узел и вынимает копченое мясо и огромную ковригу хлеба.

У вас есть нож.? – спросила Агнес.

Да, есть, но берегитесь, чтобы не порезать себе пальцы, – сказал Гавриил и подал ей блестящий острый кинжал, серебряная рукоятка которого была покрыта искусной резьбой и украшена драгоценными камнями. Гавриил сам взял бы на себя труд порезать хлеб и мясо, но не решался: слишком уж приятно было смотреть, как гордая дочь рыцаря приготовляет завтрак.

О, какая прелесть! – воскликнула Агнес, разглядывая нож. – Откуда он у вас?

Память о хорошем человеке, – коротко ответил Гавриил. – Но кто вас научил так искусно резать хлеб, фрейлейн Агнес?

Уж не думаете ли вы, что меня до восемнадцати лет держали в пеленках? – рассмеялась Агнес. – Поверьте, я была бы хорошей домашней хозяйкой.

Женой помещика, – поправил Гавриил.

Домашней хозяйкой, – продолжала Агнес, не давая себя сбить, – потому что я вела хозяйство у отца целых шесть лет, с тех пор, как умерла моя мать.

При последних словах блестящие глаза Агнес затуманились. Помолчав немного, она вдруг весело сказала:

У вас нет никакого основания так низко ценить дочерей помещиков. В нашем роду женщины всегда были образцовыми хозяйками. Одна из моих теток (у меня их несколько) сейчас в Германии замужем за простым ремесленником и очень хорошо справляется с хозяйством, имея всего одну служанку.

Как же могло случиться, что ваша тетушка вышла замуж за простого ремесленника? – спросил Гавриил. – Ведь по законам этой страны женщина из рыцарского рода не имеет права выйти замуж; за человека низкого происхождения.

Моя тетя и вышла замуж; за этого человека не по закону, а по своей воле. Юноша этот приходил на мызу работать, тетя тогда была еще молодой, красивой девушкой. В одно прекрасное утро они оба исчезли, как в воду канули. Лишь через год родственники узнали,

что тетя в Германии стала женой простого ремесленника. С тех пор наша родня отказалась от бедной тети и не признает ее своей родственницей. Отец мне строго-настрого запретил при нем произносить ее имя. Это меня огорчает – я еще с детства помню, что тетя была красивая и добрая женщина и я ее ужасно любила. Не понимаю, как она могла совершить такой тяжкий поступок; ведь это страшный грех – против воли бога и всей семьи выйти замуж; за низкого человека!

Разве это был такой уж низкий человек?

По натуре он таким не был, но ведь он низкого происхождения и все же осмелился рассчитывать на благосклонность девушки из высшего сословия. Разве это не низкий поступок?

Самый настоящий грабеж и разбой, – холодно подтвердил Гавриил и с аппетитом принялся за еду. Агнес проглотила два-три кусочка, но пища показалась ей невкусной; у нее вдруг пропал аппетит. Она продолжала:

В нашей семье только я одна время от времени тайком подаю ей весточку и получаю от нее ответ. Я не оправдываю ее ошибку, я считаю это большим грехом, но…

Разве это не умаляет вашего уважения к тетушке?

Моей любви к тете это не умаляет. Я могла бы ей простить еще много грехов, пока сохраняются дорогие для меня воспоминания. Правда, ее поступок мне понятен. Ведь она совершила ошибку ради любви, и тот, кто ее соблазнил, был, по крайней мере, чистый немец, красивый и благовоспитанный юноша; его самым искренним стремлением было и по сей день осталось – сделать тетю счастливой. Но мне совершенно непонятно, как девушки высокого происхождения могут выходить замуж; за эстонских или латышских крестьян, как здесь не раз случалось в эти страшные военные годы.

Беда заставляет, – улыбнулся Гавриил.

Даже в самой большой беде человек не должен унижать себя в своих собственных глазах! – воскликнула Агнес, и щеки ее запылали.

Вы еще не испытали самой большой беды, фрейлейн Агнес.

Против самой большой беды есть средство– добровольная смерть!

Смерть – горькое лекарство, фрейлейн Агнес.

Я скорее бы умерла тысячу раз, чем…

Чем стали бы женой эстонского или латышского крестьянина, – подхватил Гавриил, так как Агнес не находила подходящих слов.

Чем сделала бы что-нибудь такое, что сама считала бы неправильным, – с суровой серьезностью добавила Агнес.

У Гавриила появилось такое чувство, будто холодный ветер пахнул ему в сердце и в нем что-то застыло.

«Очень хорошо, – подумал он, – что все это я слышу из твоих собственных уст. Я считал тебя холодной и гордой, но иногда в твоих глазах отражается нечто такое, что противоречит всем моим суждениям и порождает мечты. Впредь буду осмотрительнее. Жаль, что она даже в мужской одежде так прекрасна и чиста, что голос ее так нежен и пленителен. Иначе я бы ее отчитал как следует».

Господин Габриэль! – сказала Агнес после короткого размышления.

Опять «господин Габриэль»!

Я не могу иначе к вам обращаться; по-моему, вы – господин. Но разве это не удивительно, что я досих пор не знаю, кто мой случайный спутник? Вы даже не назвали мне своего полного имени.

К чему? – сказал Гавриил, пожимая плечами. – Я не из вашего общества, фрейлейн фон Мённикхузен, и не могу остаться вашим знакомым. Дня через два мы, бог даст, доберемся до Таллина и сразу расстанемся – мы ведь и встретились случайно.

Расстанемся? Почему вы хотите, чтобы мы расстались? – спросила Агнес, оторопев.

Я боюсь, что если бы вы узнали, кто я, то немедленно прогнали бы меня и прокляли тот час, когда вынуждены были со мной пуститься в дорогу.

Ну, мы еще посмотрим, – сказала Агнес улыбаясь. – Кто же вы такой?

Большой грешник, – холодно ответил Гавриил. – Самый низкий из людей, ибо в моих жилах течет крестьянская кровь.