Текст книги "На углу, у Патриарших..."

Автор книги: Эдуард Хруцкий

Соавторы: Анатолий Степанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Какой склад? – удивился Сергей.

– Который по твоему приказу Черныш взял.

– Кстати, о Черныше, – Никольский протянул Белякову бумаги.

Подполковник внимательно прочитал заявление потерпевшего, небрежно перелистал рапорт Никольского и сказал потускневшим голосом:

– Ты с ума сошел, Сергей. Думаешь, я дам этому делу ход?

– Так положено, товарищ подполковник, – пожал плечами Никольский.

– Ох, какой же ты… неужели не понимаешь? Начальство будет судить о нас не по Разлуке, а по Чернышу, – Беляков подождал, пока новоиспеченный майор осознает его правоту, но не дождался и категорически заключил. – Я сам этим займусь. Понял?!

Сергей не ответил.

Беляков повернулся, собираясь уйти, но в дверях задержался и не отказал себе в удовольствии заметить:

– А не слабо тебя Разлука разукрасил. Совсем не слабо! Красавец.

Туча-тучей спустился подполковник в дежурную часть и остановился перед Чернышом, который по-прежнему томился в углу. Сержант встал.

– Брал, Черныш? – тихо спросил Беляков.

– Никак нет, товарищ подполковник! Оговор! – на голубом глазу соврал Черныш громовым голосом, вытаращившись при этом, как шибко исполнительный дурак-робот из фантастического фильма.

– Брал, сукин ты сын! – Беляков потряс бумагами, полученными от Никольского. – Видишь документы? Еще один твой проступок, и бумажки эти в ход пойдут. Заруби себе на носу! От парня этого, торговца, отстань, за семь верст объезжай. – Он задумался слегка и добавил. – Но в правовой защите не отказывай. Пошел вон!

Черныша как ветром сдуло.

Брезжило утро, когда Никольский начал собираться домой: убрал стаканы и кипятильник в стол, бумаги закрыл в сейфе, снял со стула пиджак. И в это время к нему в кабинет ворвались Лепилов и Котов.

– Я с Петровки сбежал, летел как угорелый, думал, что здесь уже стол накрыт!.. – вроде бы расстроенный говорил Котов.

– А в дежурке вас человек дожидается, – сообщил Лепилов. – Сказал, что друг.

– Алеша Тарасов, – догадался Никольский. – Так о чем речь? Пошли ко мне.

– Сядем – заведемся на весь день, – понял опасность такой перспективы Котов. – Давай где-нибудь накоротке вот эту штуку обмоем.

И достал из кармана майорскую звезду.

Дружной гурьбой направились они к выходу из кабинета и столкнулись в дверях с заплаканной женщиной.

– Сергей! – сказала женщина и разрыдалась.

– Идите, я скоро, – сказал Никольский. Веселья в нем как не бывало.

Лепилов и Котов вышли.

Женщина села за стол. Никольский налил ей воды.

– Что мне делать, Сережа? – спросила посетительница, всхлипывая. – Он же на твоих глазах вырос. Без отца. Мухи не обидит.

– Я тоже раньше так думал, Ольга Владимировна.

– Мальчик совсем. Восемнадцать лет! – Она всплеснула руками, пытаясь передать Никольскому всю глубину своего отчаяния.

– Да, мальчик… С гранатами, – невесело хмыкнул Сергей.

– Он эту гадость принес, чтобы рыбу глушить! – заверила Ольга Владимировна пылко и убежденно.

– Это он вам сказал? – В последний момент Никольский спохватился и успел сдержать насмешку в голосе. Фраза прозвучала деревянно.

– Ну, конечно! – Она приняла вопрос всерьез и ответила со всей убежденностью.

– А я считаю, на продажу! – сказал Никольский жестко. – Теперь подумайте, кто и для кого это покупает.

Ольга Владимировна на какое-то время замолчала, горестно покачивая головой. Лишь глаза ее говорили – говорили убедительнее и пронзительнее любых ораторов. Но Сергей не дрогнул. Сколько таких вот материнских глаз повидал он на своем веку – не счесть.

– Мне можно с ним встретиться? – попросила наконец женщина. – Я заставлю его сказать правду! – добавила она с угрюмой решимостью.

– Нет, нельзя, – покачал головой майор.

– Тогда передай сигареты и бутерброды, – Ольга Владимировна протянула Никольскому сверток.

– Передам, – кивнул Никольский.

– Помоги ему, Сергей! Очень тебя прошу! – Она не умоляла, не клянчила, – она взывала о справедливости.

– Постараюсь… – вздохнул Никольский.

Ольга Владимировна встала из-за стола и не прощаясь, не оглядываясь направилась к выходу тяжелой походкой. Она постарела за эти пять минут на много лет.

…Они славно устроились во дворе, посреди которого чахло зеленел так называемый садик. Лавочка, кусты, тишина… лепота!..

Лепилов достал из сумки четыре стакана, Тарасов открыл бутылку водки, Котов ловко порезал колбасу на бланке протокола. Никольский не принимал участия в этих приготовлениях – держался именинником.

Тарасов разлил водку, Котов бросил в стакан Никольского звезду, Лепилов провозгласил:

– За майора! До дна!

Они чокнулись, выпили, закусили.

– А теперь за дружбу, ребята, – сказал Тарасов, разлив по второй.

– Ничего мужик, – заметил Котов Никольскому. – Не пижон. Мне нравится.

– А я всем нравлюсь, – сообщил Тарасов. – Ну, чтобы черная кошка между нами не пробежала!

В это время из парадного вышла дворничиха Рая Шакурова с метлой. Не разглядев издалека, какие важные гости пожаловали в ее владения, она закричала:

– Алкашня проклятая! С утра зенки заливают! Милиции на вас нет!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
БРИЛЛИАНТОВАЯ ВДОВА.

Гостиная этой московской квартиры, по другим параметрам самой обычной, представляла собой настоящий музей. Стены ее были увешаны картинами, которые даже начинающий искусствовед определил бы как полотна огромной ценности. А в центре уникальной гостиной, сидя за уютным столом, две приятные женщины пили кофе.

Хозяйка дома – очень пожилая, очень ухоженная дама с голубыми волосами – рассказывала своей молодой гостье:

– Можете себе представить, Наташенька, это сокровище, – она указала взглядом на одну из картин, – муж приобрел еще до войны в провинциальной комиссионке. Поехал на встречу с читателями… Не помню, в Саратов, кажется. И там увидел – глазам не поверил.

– Действительно сокровище, – согласилась Наташа. – И вся коллекция – просто чудо! Но самое удивительное в другом, Людмила Ильинична.

– Интересно…

– Разные мастера, разные манеры, даже эпохи – и то разные, а собрание картин смотрится как единое целое. – Наташа не льстила: коллекция была на редкость хороша.

– Верно, – кивнула Людмила Ильинична. – Муж очень чувствовал живопись. Ах, Наташенька!.. Вообще не вероятного таланта был человек, что говорить! Сейчас перевелись такие писатели… И дом был шумный, открытый – вечно гости… Не то, что теперь. – Пожилая дама горько вздохнула. – Одинокая старуха в прекрасных стенах.

– Неправда! Вы не старуха! – горячо возразила Наташа.

– А кто же? – Хозяйка квартиры испытующе взглянула на собеседницу.

– Очаровательная женщина! – заявила Наташа с неподдельной искренностью.

– Ну, если не лукавить, я тоже так думаю, – сказала Людмила Ильинична. – По крайней мере, мне есть с кем себя сравнивать, – она кивнула на пышногрудых фламандских дев, смотревших с картины. – Я моложе их – лет на триста.

– Да, и стиль у вас гораздо элегантнее, – добавила Наташа.

Обе рассмеялись. Они нравились друг другу.

– А если бы вы увидели меня при полном параде!.. – старшая из дам многозначительно замолкла.

– Вы всегда при полном параде, Людмила Ильинична, – заверила ее Наташа.

– Нет. Погодите, я вам кое-что покажу… – Она поднялась из-за стола.

…Людмила Ильинична принесла шкатулку, открыла и высыпала на стол драгоценности. В солнечном свете они переливались желтыми, изумрудными и голубоватыми искрами.

– Господи, какая красота… – тихо произнесла Наташа после паузы, любуясь восхитительными украшениями и даже забыв на несколько мгновений об их баснословной стоимости.

– А большинство говорит: богатство, – усмехнулась Людмила Ильинична.

Наташа вдруг прислушалась, вскинула голову, с трудом оторвав взгляд от сверкающих сокровищ.

– По-моему, вошел кто-то, – сказала она, тревожно.

– Побойтесь Бога, Наташенька. Я после вашего прихода на все замки закрылась… Вот это ожерелье, – Людмила Ильинична взяла его в руки, – принадлежало матери моего мужа…

– Не двигаться, суки, – негромко и страшно приказал появившийся в дверях человек в маске и с пистолетом в руках.

Он сделал два шага к столу, но тут Людмила Ильинична в ужасе закричала:

– А-а-а-а!

Рванувшись вперед, человек в маске хлестнул ее по лицу. Людмила Ильинична осела и завалилась на бок. Наташа кинулась к бандиту, вцепилась в него, затрясла:

– Скотина! Негодяй!..

Бандит оторвал ее от себя, откинул в угол.

– Молчи! Крови не хочу. Но будешь орать – замочу и тебя, и бабку!

Он рывком поставил ее на ноги, ухватил за плечо и, ткнув дуло пистолета ей в позвоночник, повел к ванной комнате.

В дверях Наташа сделала последнюю попытку вырваться. Резко развернувшись, она толкнула бандита так, что с его головы соскочила спортивная шапочка. Сама девушка кинулась в сторону. Но налетчик успел ее перехватить, затолкал в ванную и повернул задвижку. Надел шапочку обратно, сунул пистолет за ремень и вернулся в гостиную.

Людмила Ильинична неподвижно лежала на полу. Бандит собрал со стола драгоценности и пересыпал их в небольшой мешочек.

Потом он достал фотографии и, сверившись по ним, шагнул к одной из картин.

Людмила Ильинична приподняла голову, открыла глаза и застонала. Бандит обернулся и хлестнул ее по лицу еще раз. Она потеряла сознание. Бандит ловко вырезал полотна из рам.

В дежурной части отделения милиции, как всегда, трезвонили телефоны.

Начальник отделения подполковник Беляков листал журнал происшествий, взятый у дежурного, и делился впечатлениями со своим заместителем – Сергеем Никольским.

– Опять у Дома журналистов мордобой. Во дают, писаки! Закрыть бы их ресторан…

– Какие писаки? – возразил Никольский. – Им сейчас не до ресторана – на хлеб не хватает. Посмотрите протокол: акционерное общество дралось с банком.

– Серьезная публика. Стрельбы не было? – осведомился Беляков.

– Что вы, товарищ подполковник! – встрял в разговор Митрофанов. – Тихо дрались, культурно. Стенка на стенку.

– Не остри, – осадил его подполковник. – Тихо – и слава Богу. В первый раз, что ли? Место-то это поганое.

– Там бы временный пост организовать, – предложил Никольский.

– Откуда я тебе людей возьму?! – ненатурально вспылил начальник. – Одного не поставишь, а двоих – оголим остальную территорию.

– Значит, пусть дерутся? – съязвил Никольский.

– Не доставай меня, Сергей. Картина благополучная в целом. Чего ты суетишься?

– Товарищ подполковник, – вдруг доложил Митрофанов, опустив трубку после очередного звонка. – Вооруженное ограбление!

– Где?! – И начальник, и его заместитель разом вскочили на ноги.

– Под боком. Вдову классика обчистили, – быстро пояснил Митрофанов.

Беляков посмотрел на него, потом на Никольского и сказал сокрушенно:

– Сам сглазил.

Картин больше не было. Золотые рамы тускло смотрели темными дырами.

Людмила Ильинична лежала на обширном кожаном диване, Наташа сидела у нее в ногах. Рядом стояли Беляков и Никольский.

– Наташенька держалась очень достойно, а я струсила, – говорила Людмила Ильинична, прикладывая к разбитому лицу мокрое полотенце.

– Как чувствуете себя? – осведомился Беляков.

– Спасибо, теперь лучше.

– Я тоже струсила, – улыбнулась Наташа Сергею. – Неожиданная встреча у нас с вами получилась, правда? И, к сожалению, нельзя сказать, что приятная.

Никольский улыбнулся в ответ. Несмотря на обстоятельства встречи, он был не просто рад ей – он был почти счастлив. Сергей не забыл тех взглядов, которыми они обменивались с Наташей тогда, перед той презентацией и после нее. Он собирался в ближайшие же дни найти девушку, пригласить куда-нибудь… И вот – свидание состоялось, нежданно-негаданно, само собой.

– Вы в порядке? – спросил Никольский Наташу.

Она кивнула.

– Знакомы, что ли? – прищурился Беляков. – Служба у нас такая: приятного вообще мало, – пояснил он Наталье деловито. – Имя-отчество ваше как?

– Наталья Николаевна, – отозвалась девушка.

– Как у жены Пушкина… – хмыкнул подполковник. – Фамилия?

– Не Гончарова, – заверила его Наташа. – Румянцева.

– Угу, – Беляков отвернулся.

– Виталий Петрович неточно выразился, – вмешался Никольский. – Он имел в виду, что очень рад.

– Не надо меня поправлять, – осадил его Беляков. – Я всегда вежливо выражаюсь.

Он шагнул к пустой раме, достал из кармана шариковую ручку и дотронулся до клочка, оставленного от поспешно вырезанного полотна.

– Вот сукин сын! Шпана беспредельная! Сам ничего трудом не нажил, и чужого не жалко!

– Вы найдете его? – спросила Людмила Ильинична.

– Как карта ляжет, – вздохнул Беляков и оглядел гостиную. – Что это за кольцо на столе?

– Где? – вскочила с дивана Наташа.

– Не трогать! – рявкнул Беляков.

Девушка в испуге замерла.

– До приезда экспертов лучше ни к чему не прикасаться, – сказал Никольский. Он всячески пытался как-то нейтрализовать грубость своего шефа.

Подполковник осторожно приблизился к столу. Большой глубокого зеленого цвета изумруд в причудливой оправе лежал рядом с кофейником.

– Перстень амстердамской работы конца девятнадцатого века, – сообщила Наташа.

– А почему он здесь лежит? – поинтересовался Беляков.

Людмила Ильинична привстала с дивана.

– Я показывала Наташеньке свои побрякушки, – пояснила она.

– Зачем вы их показывали? – напрягся Беляков.

– Меня назначили смотрителем этого дома, – объяснила Наташа. – По совместительству.

– Не понял! – Подполковник грозно уставился на нее.

– Неделю назад Людмила Ильинична передала все ценности в дар государству, – ровно проговорила Наташа, не подозревая, какая бомба таится в ее словах.

Беляков ошалело уставился на Никольского и медленно опустился на стул.

– Стало быть, это государственная собственность?.. – пробормотал он обреченно.

– Что с вами, голубчик? – всполошилась Людмила Ильинична.

– Благородный поступок, – молвил Беляков упавшим голосом. – За государством не пропадет. Оно попомнит.

– Да, меня благодарили, – удивленно согласилась хозяйка квартиры. Странное поведение старшего из двух офицеров милиции, посетивших ее дом, беспокоило и настораживало ее.

– А теперь нас поблагодарят… – пробормотал Беляков потерянно. – Да так поблагодарят…

Из прихожей послышался топот, и в гостиную ввалилась бригада МУРа во главе с Котовым.

– Привет! – жизнерадостно гаркнул он Белякову и Никольскому. – Ой, какие вы кислые!

– Загрустили маленько, – признался Беляков.

– Веселей, веселей надо грустить! – бодро выдал Котов, а затем, обернувшись через плечо, бросил своим: – Приступайте, мужики!

И началось: эксперты обрабатывали ручки дверей и рамы картин, сверкали вспышки блицев, у Людмилы Ильиничны снимали отпечатки пальцев, в прихожей подавала голос собака.

Никольский и Наташа устроились в кабинете за шахматным столиком.

– Как выглядел бандит? – спросил Сергей.

– Высокий. В черной маске и черной спортивной шапочке.

– Во что одет?

– Черные брюки, черная кожаная куртка.

– Вооружен?

– У него был пистолет.

– Какой?

– Большой и черный.

– Однообразная какая-то цветовая гамма, – заметил Сергей. – Даже страшно.

– Вспомнила! – воскликнула Наташа. – Когда он затаскивал меня в ванную, у него с головы слетела шапочка. Волосы тоже черные-черные…

– Опять?!

– А в них – седая прядь от виска к затылку.

– Спасибо! – облегченно вздохнул Сергей. – А то совсем запугали.

В кабинет торопливо вошли Беляков и Котов. Они тоже подсели к шахматному столику, не спуская с Наташи цепких взглядов.

– Хозяйка сказала, что вы фотографа сюда приводили, Румянцева, – напористо начал Беляков.

– Да, приводила, – пожала плечами девушка.

– Что он фотографировал? – продолжал Беляков с нажимом.

– Картины.

– Зачем?

– Для нашего музея. Мы составляем каталог, – пояснила Наталья.

– Кто этот фотограф? – вступил в разговор Котов. – Имя, телефон, адрес?

– Кажется, у меня с собой его визитная карточка. – Девушка покопалась в сумке и нашла. – Вот, пожалуйста.

Котов нетерпеливо выхватил карточку из ее рук.

– Я помчался, – объявил он, и дверь за ним захлопнулась.

– Что случилось? – полюбопытствовала Наташа.

– Пока ничего, – сухо ответил Беляков. – Идите, Румянцева, у вас отпечатки пальцев снимут. – Он дождался, пока девушка вышла, и добавил. – А еще хозяйка сказала, что видела фотографии картин у бандита.

– Наводка? – нахмурился Никольский.

– Чистая… Давно с барышней знаком? – вдруг спросил подполковник.

– А в чем дело? – тотчас ощетинился Сергей.

На самом деле он прекрасно понял, в чем дело: Беляков подозревает, что Наташа – наводчица. Но Никольский-то наверняка знал, сердцем чувствовал: не может быть преступницей эта восхитительная девушка. Не тот тип личности. Не стремится она к богатству, другие у нее интересы. Иначе осталась бы при Тарасове в качестве секс-куклы удачливого дельца. Но Сергей точно выяснил, у самого Алексея узнал: Наталья отвергла все домогательства бизнесмена. Значит, чужда ей алчность …

– Размышляю… – расплывчато пояснил между тем свой вопрос Беляков: он разом смягчился, увидев реакцию подчиненного.

– Зря размышляете, – отрезал Сергей. – Не она, головой ручаюсь.

И тут во всем доме, полном разноголосого шума, воцарилась такая тишина, что стало слышно, как на стене тикают часы.

Беляков и Никольский переглянулись и поспешили из кабинета.

Посреди гостиной возвышался генерал Колесников, окруженный свитой.

– Что взяли? – ни к кому не обращаясь, пророкотал он.

Беляков встал перед ним навытяжку.

– Картины и драгоценности, товарищ генерал! – рявкнул он, всем своим видом выражая усердие и готовность выполнить любой приказ начальства.

– Вы знаете, что это государственная собственность? – зловеще поинтересовался Колесников.

– Узнали час назад, – отозвался Никольский.

– А сколько она стоит, вам известно?.. Почему неизвестно?! Отвечайте! – распалился генерал.

– Два миллиона долларов, – сообщила Наташа из-за спины Никольского.

– Сколько?.. – неожиданно тихо переспросил Колесников, достал платок и вытер лоб. – Ну, так… Не найдете – Никольского сошлю в участковые, а тебя, Беляков – на дачку, грядки копать!

Он развернулся и величественно удалился, но при этом все же непроизвольно ссутулился: мысль о цене похищенного просто пригибала генерала к земле. Свита послушным стадом двинулась вслед за отцом-командиром.

– Вот и поблагодарили, – горько заметил Беляков, когда процессия скрылась за дверью квартиры и за ней щелкнул замок.

Наташа, стоявшая рядом с Никольским, тронула его руку:

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Конечно, – невесело улыбнулся Сергей. – Постарайтесь мне присниться.

Котов подъехал к отделению милиции, вылез из машины, прошел через дежурную часть, поздоровавшись с Митрофановым, и поднялся на второй этаж в кабинет Никольского.

– Ну, отработал я фотографа, – сообщил он с порога. – Подышал одним воздухом с талантливым человеком.

Беляков и Никольский сидели за столом, заваленным бумагами.

– Выкладывай! – оживился Беляков.

– Гущин Всеволод Георгиевич. Снимал картины и драгоценности вдовы на слайды. По заказу музея личных коллекций.

– На слайды? – переспросил Никольский. – А контрольные отпечатки на бумаге он делал? Или прямо с пленки на пленку?

– Делал, как положено, чтобы уточнить цвет, – ответил Котов. – По шесть фотографий с каждого кадра. Я проверил: все карточки на месте. Архив у него образцовый.

– Он мог и больше напечатать, – предположил Никольский.

– Верно! – азартно согласился с ним Беляков. – Вот откуда фотографии у бандита.

– Остыньте, ребятки, – вздохнул Котов и устало опустился на стул. – Семьдесят шесть лет старику. Войну прошел. Заслуженный художник. Персональные выставки – одна за другой. Можете себе представить, чтобы он с урками связался? Короче, не наш клиент. Чист, как стеклышко.

– А кому он слайды отдал? – сникнув, осведомился Беляков.

– Румянцевой в собственные руки. В чем она и расписалась.

– Но вдова видела у бандита карточки, а не слайды, – напомнил Никольский.

– Со слайдов нетрудно карточки напечатать, – заметил, пожав плечами, Котов. – Неужели барышня навела?

– Тогда бы ее не было у вдовы при ограблении, – возразил Никольский.

– Ну, может, по глупости, – неуверенно сказал Котов. – Или, наоборот, умна чересчур… Кому в голову придет подозревать потерпевшую?

– Мне, – объявил Беляков. – Уж больно нежно с ней бандит обошелся. Старуху чуть жизни не лишил. А ее не ударил ни разу. С чего бы это? Понравилась, что ли?.. Хотя она многим нравится, – и он покосился на Никольского.

Котов не понял намека.

– Да, на вид скромная такая…

– Тихая, – уточнил Беляков. – Как омут.

Сергей промолчал. Он ни секунды не верил в виновность Наташи. Но ситуация складывалась поганая: теперь Никольский не имел права ни на какие попытки развить свои отношения с девушкой, узнать ее лучше. Ведь теперь она главная подозреваемая по делу, которое расследует Сергей. И любые неслужебные контакты с Наташей для Никольского теперь исключены. Не на что и надеяться.

Утром следующего дня Никольский стоял на своем балконе и снимал с веревки белье. Когда он вернулся в комнату, то обнаружил там Тарасова, с любопытством наблюдавшего за хозяйственными хлопотами приятеля.

– Алеша! – расплылся в улыбке Сергей.

– А дверь у тебя всегда нараспашку? Я это учту, когда приду сводить с тобой счеты. Но пока ты мне еще нужен, старик! – объявил он с шутливой важностью.

– Пошли на кухню, позавтракаем, – предложил Сергей.

Алексей кивнул. Они прошли на кухню, где Никольский за считанные минуты сварганил нехитрый завтрак. Поели мужчины быстро и молча. Потом Сергей убрал тарелки в мойку и снял с плиты кипящий чайник.

– Я в курсе вашего дела об ограблении писательской вдовы, – сообщил Тарасов за кофе. – Наташе вчера звонил. Ну, беспредел! И главное – средь бела дня.

– Да, надо полагать, этот бандюга – большой любитель живописи, – усмехнулся Никольский. – Хотел получше рассмотреть, что берет.

– Не оскорбляй любителей, Сережа, – сказал Тарасов. – Я сам любитель, – и добавил с неожиданной ненавистью. – А подонка этого растерзал бы! Гнида! Уголовник! Ох, попадись он мне!.. Ниточка есть какая-нибудь?!

– Нет пока. Чего ты так раскипятился-то? – слегка удивился Сергей.

– Девку жалко, – объяснил Тарасов. – Перенервничала – сама не своя.

– Естественно, – сказал Никольский. – Не каждый день мирным гражданам под дулом пистолета стоять приходится. Даже в нынешние милые времена.

– Кстати, как тебе Наталья?.. – поинтересовался Алексей с деланным равнодушием. – Можешь не отвечать, но учти: я не против. Мы с ней просто добрые знакомые…

– Ты мне это уже говорил, помнишь? – перебил его Сергей. – Когда мою майорскую звезду обмывали.

– Ах, да… – спохватился Тарасов. – Действительно… Но все равно: Наташа – очень милый, приятный человечек, и я переживаю за нее. Знаешь, слава Богу, что хоть для Наташки дело закончилось относительно благополучно…

– Не совсем закончилось, – заметил Сергей официальным тоном.

– То есть? – напрягся Алексей.

– Придется вызвать, поговорить, – пояснил Никольский.

– Да что она знает?! – возмутился Тарасов.

– Возможно, детали какие-то… короче, положено! – отрезал майор, от некоторого смущения придавая своему голосу сурово-металлическое звучание.

– Серж, не надо бы… А?.. Не мучай ты ее! – попросил Алексей.

– У нас не камера пыток, Алеша, – напомнил Никольский строго.

– Она что, подозреваемая? – напирал Тарасов.

Сергей промолчал.

– Понимаешь, грязное дело, – продолжал делец, так и не дождавшись ответа. – В музее коситься начнут. А у них там сокращение штатов начинается. Оставь ее в покое.

– Не могу, – признался Никольский глухо.

– Очень тебя прошу! – настаивал Тарасов.

– Слушай, что ты меня терзаешь! – вдруг взорвался Сережа. – Самому тошно. Не видишь?!

– Прости, – разом остыл Тарасов. – Когда ее вызовешь?

– Вечером, думаю. После работы… – по неистребимой русской привычке Никольский почесал в затылке. – Чтобы в музее не косились, – добавил он с легкой улыбкой.

–

Темнело, когда разноцветный автомобиль Никольского остановился на тихой улице неподалеку от музея личных коллекций. Был конец рабочего дня: в музее гасли окна, из служебного подъезда выходили немногочисленные сотрудники.

Появилась Наташа.

Никольский подождал, пока она отошла от подъезда, и завел мотор, собираясь ее догнать.

В это время из-за щита, оклеенного афишами, возник верзила в плаще. Никольский насторожился и тихо тронул машину с места.

Верзила двинулся следом за Наташей. И вдруг из кулака у него выскочило лезвие ножа.

Никольский до отказа нажал на газ и, поравнявшись с верзилой, который был уже в двух шагах от девушки, круто свернул на тротуар, едва не сбив его с ног. Тот шарахнулся в сторону и выронил нож. Наташа вскрикнула.

Сергей выскочил из машины, бросился к верзиле и успел перехватить его руку, в которой черной вороненой сталью блеснул пистолет. Потом вывернул запястье. Рука с наколотым на ней якорем разжалась, и пистолет упал на тротуар. Верзила ударил Никольского по ногам. Оба рухнули и, сцепившись, выкатились с тротуара на мостовую.

Парень был могучего сложения, но не ангельской красоты – фиксатый, со шрамом на щеке. Он был сильнее Никольского, но уступал в ловкости. Схватка пошла нешуточная.

Сначала Сергею здорово доставалось: более массивный и мощный противник, подмяв Никольского под себя, молотил его по чем попало. Поняв, что в партере он явно уступает врагу, Сергей, изогнувшись змеей, ухитрился вывернуться из-под туши бандита и вскочить. Верзила поднялся не столь сноровисто – Никольский успел подготовиться к атаке. Едва здоровяк встал, он тот час получил тяжелый кулачный удар в скулу, отбросивший его обратно на тротуар. На ногах амбал удержался, но потерял драгоценные мгновения. Сергей подскочил к нему, врезал левой под дых, а правой – в челюсть. Верзила захлебнулся воздухом и опять отлетел на несколько шагов. Но на ногах снова устоял. «Вот черт непрошибаемый! – с мимолетным восхищением подумал Никольский. – Попробуй возьми такого! Ладно, будем действовать иначе!..»

Он прыгнул вперед, вцепился в одежду противника и отработанным броском швырнул его через себя. Однако амбал успел схватить Сергея за рукав и, падая, увлек Никольского за собой. Оказавшись сверху, Сергей, не теряя ни секунды, боднул бандита лбом в переносицу. Взвыв, тот разжал пальцы.

На сей раз на ноги они вскочили практически одновременно. И застыли на мгновение друг перед другом в боевых стойках. Никольский нацелил свой правый кулак в угол подбородка противника. «Если попаду – точно нокаутирую!» – подумал Сергей.

Мимо, испуганно посигналив, проехал грузовик-пятитонка.

Верзила отпрянул от Никольского, в отчаянном рывке ухватился за задний борт пятитонки и, подтянувшись, перебросил тело в кузов.

Грузовик укатил.

Наташа приблизилась к Сергею. Она держала пистолет, выпавший из рук верзилы.

– Я нажимала на курок, но он почему-то не нажимался… – проговорила она испуганно и чуть виновато.

– Он на предохранителе, – торопливо объяснил Сергей и добавил, подхватив девушку под локоть: – Быстро в машину!

Они настигли грузовик в конце улицы у светофора. Выскочив из своего автомобиля, Никольский заглянул в кузов пятитонки. Верзилы не было.

Разговор в кабинете Никольского длился уже давно – воздух поголубел от сигаретного дыма.

Наташа сидела за столом напротив Белякова и Котова. Никольский ходил по кабинету из угла в угол.

– Давайте по порядку, Наталья, – предложил Котов. – Вы получили слайды от фотографа, привезли их в музей и положили к себе в стол.

– Совершенно верно.

– А стол заперли?

– Нет.

– Почему?

– Я потеряла ключ. Давно, еще в прошлом году.

– Как же вы без ключа? – не поверил Беляков.

Наташа усмехнулась.

– Разумеется, не вполне полноценная жизнь. Мирюсь кое-как…

– Стало быть, стол открыт, залезай – не хочу, – констатировал Котов.

– У нас не принято лазить по чужим столам, – отрезала девушка.

– Ну, возможно, кто-то все-таки нарушил это прекрасное правило, – предположил Котов. – Ради двух миллионов долларов.

– Вряд ли, – покачала головой Наташа. – Он бы ничего не нашел. У меня такой бедлам! Слайдов – навалом, сотни штук. Без моей помощи никто не разберется, где какие.

– Тогда остается единственный вариант, – заключил Котов. – Вы сами кому-то их одолжили.

– Никому не одалживала, – опять покачала головой девушка.

– Дура! – не выдержал Беляков. – Тебя же убить могли! А ты покрываешь!..

– Не кричите, пожалуйста, – попросила Наташа ледяным тоном. – Мне надо подумать.

Даже толстокожего подполковника проняло – таким холодом повеяло от ее слов. «А девчонка умеет постоять за себя!» – подумал Беляков с невольным уважением.

– Ну-ну… Мы ждем, – с надеждой кивнул он. – Возьми в толк, что происходит.

Наташа подумала и сказала:

– Значит, по вашей логике, я одолжила слайды каким-то бандитам. Они напечатали фотографии, ограбили Людмилу Ильиничну и теперь хотят меня убить, чтобы я их не выдала.

– По нашей логике точно так, – подтвердил Беляков. – А по твоей?

– Почему же они сразу меня не убили – когда грабили? Ведь я могла выдать их по горячим следам.

– Выйдите, Румянцева, и подождите в коридоре, – сурово приказал Беляков.

Наташа подчинилась.

– Барышня права, – признал Котов. – Концы с концами у нас не сходятся. Тут какая-то неувязка.

– Но покушение-то было, – напомнил Беляков. – Нутром чую, знает она что-то, но молчит. Убьют ее, глупую – тем и кончится.

– Охрана нужна, – подал голос молчавший до этого Никольский.

– Позвони в управление, – попросил Беляков Котова. – Пускай наружку пустят.

– Виталий Петрович, вы что – первый раз замужем? – удивился Котов. – Пока рапорт, пока визы… Раньше утра никто ей на хвост не сядет.

– В КПЗ переночует.

– Не имеем права задерживать, – возразил Сергей.

– А что делать, – ответил Беляков. – По крайней мере, будет жива.

– Она переночует у меня, – твердо сказал Никольский. Теперь он знал уже точно: ни в чем Наташа не виновата. И не будет никакого служебного проступка, если он с ней подружится. Наоборот, личные отношения могут даже принести пользу делу.

Услышав фразу майора, Беляков и Котов многозначительно переглянулись.

Сергей накрыл на стол в гостиной. Наташа сидела на диване, наблюдая за его приготовлениями.

– Сейчас ужинать будем, – объявил он. – Я чайник поставил. Пока закипит – яичницу пожарю.

– Я помогу, – предложила девушка.

– Не надо, – поспешно отказался Сергей. – Беспорядок у меня на кухне. Я сам. – Он уронил тарелку, наклонился, собрал осколки.

– К счастью, – заметила Наташа.

– Вряд ли, – унося осколки, возразил Никольский. – Сколько бью – и ничего не светит.

– Ну, может, на сей раз… – обнадежила девушка.

Ей очень нравился этот сильный, ухватистый, самостоятельный мужик. Нравилась его честность, принципиальность, о которых Наташа наслышалась от Тарасова. Не нравилась Наталье только профессия Сергея. И не из-за обычных обывательских предрассудков, а просто из-за смертельного риска, ведь ежедневно ему подвергал себя человек, ставший уже дорогим Наташе…

– А хлеба-то нет, – вернувшись из кухни в гостиную, виновато сообщил Никольский. – Не успел купить. Где-то пачка печенья завалялась, – и опрокинул солонку, рассыпав по столу соль. – Да что за невезение! Теперь точно поссоримся.