Текст книги "Рыжее солнце любви"

Автор книги: Эдриан Маршалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– А вы говорили об этом с Матильдой?

Дрю отрицательно покачал головой.

– Вы, наверное, посчитаете меня трусом, но я осмелился показать свой нос в их доме только сегодня. И весь наш разговор с Матильдой свелся в основном к обсуждению похорон. Кстати, я предложил ей провести поминки по Стэну в «Алом вельвете». Она согласилась и добавила: «Да, наверное, так будет правильно. Ведь он бывал там чаще, чем дома».

– Они любили друг друга? – неожиданно спросила Лиси.

– Да, если любовью называть привязанность. А что такое любовь? Иллюзия, не больше. Стоит иллюзии растаять, и от былых чувств не остается и следа. У них по крайней мере была привязанность.

– Видно, кто-то крепко вас обидел.

– Что? – недоуменно уставился на нее Дрю.

Лиси покачала головой, не сводя с него пристального взгляда.

– Да так, ничего. Просто показалось, что кое-кто слишком часто сетует на кое-что.

Вместо того чтобы обидеться, Дрю просто усмехнулся. Даже сейчас, когда он знал, что патрульному офицеру Алисии О'Райли уже двадцать шесть лет, его не оставляло ощущение, что ей все еще восемнадцать.

6

Пожалуй, на более нелепых похоронах Дрю не бывал еще ни разу.

Пастор опоздал и предстал перед скорбящими родственниками в таком виде, который не вызвал улыбки разве что у Мэта Карригана, считавшего, что улыбка на похоронах по меньшей мере непристойность.

За взлохмаченным сонным пастором, умудрившимся перепачкать свой белоснежный воротничок томатным соусом и не заметить этого, появился изрядно подвыпивший кладбищенский сторож, который ошеломил всех цитированием первой главы из романа Кшесински «Город вечной дремоты». Тронув до глубины души всех собравшихся – а точнее, оставив всех в полном недоумении, – сторож заявил, что не признает великого писателя умершим, и после этого гордо удалился, если так можно сказать о человеке, едва передвигающем ноги.

Стоило всем отойти от душещипательной речи кладбищенского философа, а пастору открыть рот, чтобы произнести последнюю молитву, как над ноувервиллским кладбищем грянули раскаты грома и полился немыслимый ливень.

Родственники, друзья и пастор в перепачканном воротничке – никто из собравшихся не догадался прихватить с собой зонтик – мужественно перенесли это тяжкое испытание и все-таки предали земле тело Стэнли Кшесински, но только тело, ибо дух последнего, как подозревал Дрю Донелли, наверняка витал где-нибудь поблизости и корчился от смеха, наблюдая за скукоженными от холода лицами своих близких и друзей, залитыми не столько слезами, сколько каплями дождя, оголтело лупящего по всему, что попадалось ему на пути.

Напоследок, когда насквозь вымокшая, продрогшая и клацающая зубами похоронная процессия столпилась под крышей маленькой часовенки, дождь закончился, небо расчистилось и над кладбищем появилась радуга.

Огромная и удивительно четкая, она изогнулась над кладбищенской оградой, словно мост, по которому из серого мира живых люди уходят в другой, лучший мир…

– Уверен, Стэн смеялся бы как ребенок. – Дрю развалился на диванчике, покрытом алым бархатом, и посмотрел на собравшихся взглядом, выражавшим непоколебимую уверенность в собственных словах. – Куда хуже было бы, если бы все это прошло как всегда мрачно, скучно и трагично.

– Наверное, ты прав, – согласился Арчибальд Малколм, приятный пожилой мужчина в круглых маленьких очках. – Стэнли не очень-то жаловал слезливые мелодрамы.

– Вас послушать, так похороны просто какое-то кино, – раздался с диванчика напротив скрипучий голос Мэта Карригана. – Странно, что в часовне еще не торгуют попкорном.

– А вы что думаете, Стелла? – спросил Дрю, теребя в руках стакан с недопитым виски.

Молодая стройная женщина в облегающем черном платье щелкнула пальцем по мундштуку и лишь после того, как от тонкой сигареты оторвался клочок пепла, произнесла своим тягучим, чуть хрипловатым голосом:

– Мне нравится юмор Мэта. От него так и веет могилой.

Лиси передернуло, а все остальные дружно засмеялись. Кроме Мэта Карригана, разумеется. Лиси решила, что он и родился с мрачной миной и испещренным морщинами челом.

– А если серьезно, – продолжила Стелла, затянувшись и эффектно выпустив клуб дыма изо рта, очерченного ярко-красной помадой, – я согласна с Дрю. Стэн слишком любил жизнь, чтобы заставлять страдать других. Не думаю, что он радовался бы мрачным похоронам и нашим прокисшим рожам…

– Сдается мне, друзья мои, Матильда считает совсем по-другому, – кивнул толстяк Арчи в сторону скорбящей вдовы.

Стелла Линдсей лишь повела плечом. Лиси сразу обратила внимание на то, что к жене своего покойного друга она относится скорее как к книжному персонажу третьего плана, нежели как к живому человеку.

Сама Матильда, по наблюдениям Лиси, чувствовала себя в «Вельвете» крайне неуютно. Она ходила, точнее металась, от столика к столику, от диванчика к диванчику и постоянно спрашивала, не нужно ли заказать еще чего-нибудь.

Едоками писатели оказались скверными, но отсутствие потребности в еде с лихвой заменяла любовь к выпивке. Лиси смотрела на то, с какой скоростью Дрю осушает стакан за стаканом, и уже не удивлялась тому, почему в первую их встречу писатель едва не попал под колеса патрульной машины.

– Вы тоже находите это отвратительным? А я наблюдала такую картину почти что каждый день, – раздался за спиной Лиси уже знакомый голос.

Лиси обернулась. Перед ней стояла Матильда Кшесински, подтянутая и сдержанная, но все-таки осунувшаяся и поблекшая.

– Не то чтобы отвратительным, – пробормотала Лиси, почувствовав себя неловко от внезапности появления вдовы. – Просто непривычным. Знаете, мой отец тоже любил выпить. Но он за день не выпил бы и половины того, что эти ребята уговорили за вечер.

– Я не удивилась, когда узнала, что Стэн умер от приступа, – горько усмехнулась Матильда. – Теперь вы понимаете почему?

– Да уж, – кивнула Лиси.

– Вы все еще думаете, что Стэна… убили?

– Подозреваю, – поправила Лиси. – Да, полиция пока не закрыла дело. – Матильда кивнула, но Лиси так и не поняла, подтверждал ли этот кивок согласие Матильды с полицией или, напротив, выражал ее особое мнение. – Мне сказали, что мистер Кшесински накануне смерти закончил роман, – осторожно начала Лиси. – Это действительно так?

– Да, – рассеянно кивнула Матильда. – Так и есть.

– А вы случайно не знаете, где он?

– Стэн обычно хранил свои шедевры в столе, – ответила Матильда, рассматривая точеный профиль Стеллы. – Я подарила ему этот стол на одну из годовщин нашей свадьбы. Делала на заказ, по своему проекту, с кучей ящичков и всего того, что так любил Стэнли. Тогда он впервые назвал меня гениальной женой, а не женой гения. Представляете?

Лиси кивнула.

– Да, только я не об этом хотела спросить. Вы сами-то видели этот роман?

Матильда отвела взгляд от Стеллы и наконец-то посмотрела на Лиси.

– Видела? Нет. Я только слышала его название. «Сердце ангела» – это действительно красиво. Видите ли, Стэнли никогда не показывал мне своих романов. Дело в том, что я совершенно не разбираюсь в литературе. У нас в семье было четкое разделение: гениальный рассеянный муж, создатель детективных шедевров, и его прагматичная жена, эдакий злой гном, добывающий золото в горах. – В словах Матильды звучал сарказм, а в голосе – горькая ирония.

– Скажите, а мистер Кшесински случайно не говорил вам, что потерял роман? – продолжила расспросы Лиси, решив не тратить время на обсуждение этой стороны брака Кшесински. – Не спрашивал вас о том, где лежит «Сердце ангела»?

– Нет, вряд ли он обратился бы ко мне с таким вопросом. А почему вы хотите это знать? – с подозрением покосилась на нее Матильда.

– Да так, подумала, не собираетесь ли вы издать последний роман мужа, – на ходу соврала Лиси.

– Издать? – Матильда посмотрела на нее взглядом, исполненным растерянного недоумения. – Ах да, издать. Наверное, Стэнли хотел бы этого. Конечно, прекрасная идея. Я обязательно поищу роман. А может быть, и прочитаю… – Она издала странный смешок. – Вам не кажется странным, что по-настоящему начинаешь интересоваться человеком только тогда, когда его уже нет в живых?

Лиси кивнула, хоть и не разделяла мнения вдовы. Однако если хорошенько подумать… Донелли больше года не встречался с другом, а теперь из кожи вон лезет, чтобы узнать, почему тот умер.

Но ведь не все похожи на Донелли и жену Кшесински. Лиси очень любила родителей и деда, и ее всегда интересовало то, чем они занимались, чем жили. Впрочем, от этого ее утрата не стала менее горькой. Разве что она не винит себя в их смерти так, как Матильда Кшесински винит себя в смерти мужа.

Из маленькой атласной сумочки, висевшей на плече вдовы, раздалась негромкая мелодия.

– Простите, – бросила Матильда и полезла за телефоном. – Кажется, племянник звонит. Бедняга уехал в командировку и – надо же такому случиться – именно в тот день, когда умер Стэн. Даже на похороны не успел. Представляете, сломалась машина. В такой момент! Да, Клифи, дорогой, – на лице Матильды появилась нежная улыбка, – ну что, удалось починить твоего динозавра? Да брось его, приезжай на такси, я оплачу дорогу.

Разглядывая смягчившееся лицо вдовы, Лиси подумала, что к племяннику, должно быть, Матильда испытывает те самые чувства, которые испытывала бы к сыну. Сколько в ее лице нежности, сколько беспокойства. А ведь она впервые после похорон улыбнулась по-настоящему, без горечи или иронии.

Кстати, Матильда не говорила о том, что в день смерти Стэна в их доме был племянник, мелькнуло у Лиси. Впрочем, если этот Клифи уехал, тем более по работе, у него наверняка есть алиби.

– Если вас не затруднит, Матильда, – произнесла Лиси, когда вдова закончила разговор. – Сообщите мне, когда найдете «Сердце ангела». Хочется знать, какая судьба ждет последний роман известного писателя.

– Да-да, конечно, – слабо улыбнулась Матильда. – Жаль, он не успеет приехать. Машину починят только завтра, а мои деньги Клиф тратить не хочет.

«Алый вельвет» – небольшой ресторанчик, расположенный в самом центре Ноувервилла, – почти сразу после открытия привлек к себе внимание городской интеллигенции.

Писатели потянулись в «Вельвет» один за другим, и кое-кто из городских сплетников даже начал поговаривать о том, что это вовсе не ресторанчик, а хорошо замаскированный притон, где официанты торгуют травкой и кое-чем посерьезнее, а на втором этаже… ой, чего только не вытворяют там обезумевшие от марихуаны и порочных женщин писатели.

Слухи, как это часто бывает в маленьких городках, где жители, широко улыбаясь соседу, на самом деле подозревают в нем страшного маньяка, о котором недавно писала местная газета, мгновенно докатились до чутких ушей полицейских. В «Алый вельвет» нагрянула проверка, однако ничего из того, о чем судачили досужие сплетники, обнаружено не было.

Полицейским пришлось принести извинения компании подвыпивших писателей, дискутировавших на тему отражения политической ситуации страны в современной американской прозе, и администрации «Вельвета», у которой визит полиции вызвал скорее недоумение и растерянность, нежели испуг и возмущение.

Почему именно «Алому вельвету» выпала честь стать вторым домом писательской братии? Ответа на этот вопрос не нашла ни полиция, ни горожане. Ресторанчик был маленьким и скромным, нельзя сказать, чтобы выбор яств или напитков чем-то выделял его среди прочих подобных заведений.

Может быть, секрет его успеха таился в алом цвете, который по известной только ему одному причуде выбрал для оформления ресторана владелец? Алым в «Вельвете» было почти все: обивка диванов, скатерти на столах, занавески и даже высушенные розы, украшавшие подоконники. Пол – и тот был оформлен таким образом, что алые квадраты чередовались с красными и черными.

В конце концов, все, кого интересовал этот воистину достойный обсуждения и внимания вопрос, сошлись на том, что писатели все-таки самые настоящие безумцы. Ведь только безумец сможет просидеть несколько часов в помещении, где все, куда ни глянь, окрашено в цвет крови.

Лиси пробыла в «Вельвете» около трех или четырех часов и чувствовала себя измотанной до предела. Однако в этом едва ли был виноват алый цвет: всю ночь, выпив около десяти чашек кофе, Лиси заполняла треклятый листок активности, который Бригглс, частенько поминаемый этой ночью недобрым словом, требовал сдавать в безукоризненном виде. Кроме листка активности – сухого перечня правонарушений за месяц – Лиси набросала список вопросов, которые Джад Макнайт попросил ее задать близким и друзьям Стэнли Кшесински.

Стелла Линдсей не понравилась Лиси с первого взгляда. Эта манерная дама, курившая сигареты через длинный мундштук и рассыпавшая фразы, от которых так и разило деланым цинизмом, отвечала на вопросы Лиси уклончиво и при этом улыбалась так, словно Лиси была вовсе не офицером полиции, а маленькой назойливой тупоголовой девочкой, для которой высказывания взрослых были загадками древнегреческого Сфинкса.

Впрочем, большинство писателей, с которыми Лиси довелось пообщаться на поминках, относительно Стеллы придерживались иного мнения. Если бы на ажурном и чересчур откровенном платье Стеллы появилась хоть одна пылинка, ее непременно ринулись бы сдувать сразу несколько обожателей.

Эндрю Донелли, познакомившийся со Стеллой на похоронах, по всей видимости, решил вступить в стройные ряды поклонников этой угольноволосой музы. И, судя по влажному призывному взгляду Стеллы, устремленному на него, не только блестяще справлялся с ролью нового ухажера, но и имел все шансы претендовать на роль близкого друга.

Впрочем, это не очень-то удивило Лиси. Едва увидев Стеллу, яркую даже в траурном наряде, она сразу подумала о том, что этот тип женщин должен особенно нравиться таким, как Эндрю Донелли. И не ошиблась.

Правда, наблюдая за писателем и этой влажноокой богиней, Лиси почему-то испытывала раздражение, источник которого оставался для нее загадкой.

Сам Донелли представил Лиси как человека, который «не на шутку обеспокоен обстоятельствами смерти Стэнли», и посоветовал всем быть с офицером О'Райли предельно честными и откровенными. Познакомив Лиси с теми, кто мог ее заинтересовать, Эндрю Донелли больше не обращал на нее внимания. Лиси не могла сказать, что ожидала от него чего-то другого, но почему-то испытала разочарование.

Кроме самой Стеллы Лиси побеседовала с ее соседом и приятелем Арчи Малколмом, который, как Кшесински и Карриган, принадлежал к старой школе писателей.

Арчи произвел на Лиси довольно приятное впечатление. Он оказался весьма общительным человеком и подтвердил, что незадолго до смерти Стэнли Кшесински действительно дописывал роман под названием «Сердце ангела». Дальнейшая судьба романа оставалась для Арчи такой же загадкой, как и для всех остальных. И как все остальные, Арчи не имел представления о том, кто и почему покусился на жизнь Кшесински.

Мэт Карриган в отличие от Арчи был немногословен и напряжен. В ночь смерти Кшесински он находился дома, что могла подтвердить его кузина, мисс Тим, которая навестила его холостяцкое жилище, дабы привести его в мало-мальский порядок.

Карриган, правда, обмолвился, что весь вечер и всю ночь просидел за романом, так что уделил сестре всего лишь какой-то час и ушел в свой кабинет около десяти, где и просидел за закрытой дверью до раннего утра.

Лиси постаралась как можно более деликатно выяснить, не зашла ли мисс Тим попрощаться с братом и не провозилась ли она с уборкой всю ночь. Но в ответ на свой вопрос Лиси получила суровое «Я что, под подозрением?» и взгляд, выражающий, мягко говоря, неодобрение по поводу недоверия, выказанного каким-то полицейским о-го-го какому писателю.

Кроме всего прочего, Мэт Карриган не преминул использовать выразительную мимику своего невыразительного лица: его брови, сросшиеся на переносице, стали похожи на высоко поднятые крылья взлохмаченной птицы, а губы сжались в прямую линию, подчеркнувшую праведное негодование.

И наконец, полностью выразив Лиси свое отношение к ее бестактному вопросу, Мэт ответил, что его кузина, оказавшаяся очень хорошо знакомой Лиси дамой, никогда не прощается с ним, дабы не спугнуть легкокрылую музу своего гениального кузена. А для того, чтобы беспрепятственно появляться и исчезать из дома Мэта, у мисс Тим давным-давно имеется дубликат ключей.

После довольно холодной отповеди Мэт Карриган величественно удалился, хотя его нескладная фигурка – вечно согбенная спина, без перехода вросшая в короткие ножки – не очень-то вязалась с тем, что он пытался изобразить.

Вся эта сцена, разыгранная Карриганом, не вызвала у Лиси ни удивления, ни возмущения.

В такие моменты она всегда вспоминала сержанта Дэвиса с его отвратительной манерой насвистывать веселый мотивчик, когда новобранцы, жаждавшие закончить Академию любой ценой, корчась от боли в суставах, отжимались на залитом дождем плацу. Вот это было по-настоящему обидно и унизительно. А кривляки вроде Карригана всего лишь незначительные эпизоды в жизни, которая слишком коротка, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

После разговора с Мэтом Лиси снова подошла к Матильде Кшесински и, еще раз выразив соболезнования, сообщила о своем уходе.

– Жаль, – искренне огорчилась вдова. – Вы одна из тех немногих, с кем мне приятно было здесь говорить. Большинство этих людей в отличие от вас хорошо знали Стэна. Но никто из них даже не задался вопросом, почему такое могло с ним случиться.

С Эндрю Донелли Лиси решила не прощаться. Он находился среди многочисленных поклонников Стеллы, и пытаться протиснуться к нему было равносильно тому же, что сунуть руку в пчелиный улей.

Вряд ли он вообще заметит, что я ушла, подумала Лиси и почувствовала легкий укол досады.

Определенно, добиваться расположения угольноволосой красотки гораздо более увлекательное занятие, нежели выяснять, как умер лучший друг.

Лиси распахнула стеклянную дверь, завешенную алой материей, и с наслаждением вдохнула горьковатый осенний воздух Ноувервилла.

Линда уже, наверное, уложила Алли спать, и Алли, скорее всего, мечтает о том, что его сестричка когда-нибудь подобреет настолько, что заведет ему собаку, похожую на Шредера Эндрю. Впрочем, Лиси считала, что брату и так повезло: Констанция Донелли разрешила ему приходить к ним домой, когда ему вздумается, и – если уж мальчику так понравился пес – выводить его на прогулку.

Лиси улыбнулась. Какая же все-таки милая бабушка у этого невнимательного писателя. Мало кто додумается позвать в гости мальчишку, озоровавшего в саду.

– Лиси, вы что же?! – услышала она возмущенный голос. – Решили скрыться по-тихому? А я-то думал, вы найдете меня хотя бы для того, чтобы попрощаться.

Бог знает почему, но Лиси почувствовала, как с ее души свалился огромный булыжник. Наверное потому, что Лиси не любила разочаровываться в людях. А Эндрю Донелли, позабывший о своем недавно умершем друге ради взгляда влажноокой красавицы, чуть было совсем не разочаровал ее.

– К вам было не подступиться, – повернувшись к нему, ответила Лиси. – И потом, я думала, вам сейчас меньше всего нужно общество полицейского, который всем порядком надоел.

– Неправда! – горячо возразил Эндрю. – Арчи Малколму вы очень даже понравились. Он сказал, что первый раз видит такого очаровательного полицейского.

– Я рада, – улыбнулась Лиси, подумав, что хотя бы в глазах добродушного толстяка Арчи она составила конкуренцию Стелле Линдсей.

– Вам удалось что-нибудь узнать? – посерьезнев, спросил ее Дрю.

– Почти ничего, – покачала головой Лиси. – Кроме того что ваши слова о пропаже романа подтвердились. Правда, Матильда пообещала его найти. Кстати, она не знает, что ее муж умудрился посеять рукопись, – добавила Лиси. – Так что не проговоритесь.

– Да, конечно, – огорченно кивнул Дрю. – Но неужто нет никакой ниточки, никакой зацепки?

– Скажите, мистер Донелли… – начала было Лиси, но тот раздраженно махнул рукой.

– Давайте хоть сейчас обойдемся без этих «мистер» и «мисс». В конце концов, я не в участке да и вы не при исполнении.

– Ну хорошо, Эндрю, – исправилась Лиси. – Вы говорили мне, что Мэт Карриган не способен на убийство…

– Могу это повторить. Если вы подозреваете Мэта, то совершенно напрасно. Он, конечно, тот еще персонаж, но убить Карриган способен только на бумаге. Впрочем, как и все мы…

– Я не знаю его так хорошо, как вы, Эндрю, но чутье подсказывает мне, что вы правы. Правда, он единственный, в чьем алиби есть хоть небольшая прореха. Самое смешное, – уже с улыбкой добавила Лиси, – что кузина Мэта Карригана оказалась учительницей моего Алли. В чем-то они даже похожи. Когда я говорила с Карриганом, то отчетливо различала в его голосе интонации двоюродной сестры.

– Ноувервилл маленький городок, – усмехнулся Дрю. – Кузены, кузины, друзья и друзья друзей… Все мы так или иначе знакомы, пусть и через третьих лиц. Сохранить свое личное пространство в такой тесноте удается немногим.

– Вы поэтому уехали отсюда? – поинтересовалась Лиси, кутаясь в тоненькую курточку, отороченную искусственным мехом, давно уже отжившим свой век.

– Знаете, похожий вопрос мне задала недавно одна журналистка.

– И что вы ей ответили?

– Что я обычный непоседа. Просто не могу подолгу находиться в одном и том же месте.

– И насколько честным был ваш ответ? – не сводя с него внимательного взгляда, поинтересовалась Лиси.

– Я и сам не знаю, – поежился Эндрю. – По-моему, похолодало. Вам не кажется?

Попрощавшись с Донелли, Лиси позвонила Джаду Макнайту. Бригглс собрался побеседовать с детективом насчет дела Кшесински, и это не предвещало ничего хорошего. И все же Лиси надеялась, что Макнайту удастся воззвать к голосу разума патрона: слишком уж много в этом деле необъяснимых и подозрительных мелочей.

По дороге домой Лиси все пыталась выстроить логическую цепочку, собрать воедино все звенья, которые ей удалось найти за столь короткий срок. Но почему-то ее мысли то и дело возвращались к Эндрю Донелли. Этот не самый чуткий человек на свете был единственным, кто пытался ей помочь и искренне хотел, чтобы завеса над загадочной смертью его друга наконец приоткрылась…