Текст книги "Рыжее солнце любви"

Автор книги: Эдриан Маршалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Эдриан Маршалл
Рыжее солнце любви

1

– Что ж, наша беседа с Эндрю Донелли, автором нашумевшего бестселлера «Прямиком из пекла», подходит к концу. – На диво хорошенькая журналистка закинула ногу на ногу и вопросительно покосилась на Дрю, очевидно ожидая от него аплодисментов за блестяще проведенную презентацию или за трюк с ногами – бледное подобие того, что Шэрон Стоун проделала когда-то перед полицией в «Основном инстинкте».

Дрю Донелли вовсе не собирался аплодировать ни тому, ни другому. Презентация получилась дрянная, как, впрочем, и все презентации, с той лишь разницей, что на этот раз – хвала Господу! – ее проводила не престарелая мисс Марпл, а молоденькая симпатичная мисс, копия Дженнифер Лав Хьюит – настоящего ее имени Дрю так и не запомнил.

Засмотревшись на стройные, удивительно длинные ноги журналисточки, Дрю не расслышал вопроса, которым та, очевидно, собиралась завершить презентацию.

– Так что же, Эндрю? – поинтересовалась девушка. По ее лукавому взгляду несложно было понять, что она угадала причину, по которой известный писатель медлил с ответом.

Зачем она натянула это мини на презентацию? – разозлился про себя Дрю, прикидывая, о чем эта искусительница могла его спросить. Впрочем, все вопросы на всех презентациях были настолько типичны и предсказуемы, что Дрю решил рискнуть.

– Вы хотите знать, о чем будет моя новая книга?

Журналистка, собравшаяся было повторить вопрос, недоуменно кивнула. Она была уверена, что Эндрю Донелли ее не слышал.

– Знаете, я на этот вопрос никогда не отвечаю, – скользнув взглядом по ногам журналисточки, сообщил Дрю. – Это то же самое, что спугнуть удачу. Зачем что-то загадывать, говорить о будущем? Оно наступит и все покажет. К тому же я правда пока не знаю, о чем буду писать. Честное писательское слово…

Читатели – два седовласых джентльмена, бледный заморыш в больших очках и субтильный молодой человек в сером костюме – впервые за всю презентацию позволили себе засмеяться. Скучно, подумал Дрю. Чертовски скучно. Я бы и сам зевал во всю глотку, если бы сидел в этом зале.

– Может, зададите другой вопрос? – предложил он журналистке. – Знаете, людям можно задавать много разных вопросов.

Поклонники Эндрю снова засмеялись. Журналистка густо покраснела и промямлила:

– Хорошо, я попробую. Надеюсь, на этот вопрос вы ответите.

– Постараюсь, – искренне пообещал Дрю.

– Насколько я знаю, вы родом из Ноувервилла? Этот городок в шутку называют кузницей писателей. Ведь именно благодаря Ноувервиллу мы познакомились с мастером триллера Стэном Кшесински, с Мэтом Карриганом…

– Да, и я с ними тоже знаком, – поспешил Дрю перебить журналистку, пока она не продолжила перечень ноувервиллских талантов, о которых едва ли имела представление. – Стэнли Кшесински – мой друг и учитель, если вы об этом хотели спросить.

– Не совсем, – журналистка покачала головой. – И Кшесински, и Карриган, насколько мне известно, творят свои шедевры в Ноувервилле. А вот вы почему уехали? Вам не по нраву жизнь в маленьком городке или вы считаете, что в большом городе больше шансов реализовать свой талант?

– Кшесински и Карриган, по-моему, доказали, что реализовать свой талант можно где угодно, – ехидно заметил Дрю. – А что до Ноувервилла – я всегда любил свой город и буду любить его. Наверное, я просто не могу усидеть на одном месте. Мне постоянно нужно менять обстановку. Здесь это довольно легко. К примеру, с Саммер-стрит можно не затрудняясь переехать на Уинтер-стрит, а оттуда – на какую-нибудь Спринг-авеню. В Ноувервилле такие переезды несколько… затруднительны.

– Выходит, вы беспокойная душа? Любите путешествовать?

– Не делайте скоропалительных выводов. Напротив, я очень спокойный домосед. Просто мой дом кочует с места на место.

– Это лишь подтверждает, что писатели странный народ, – резюмировала журналисточка, повернулась к читателям и объявила, что теперь наконец-то можно взять у писателя долгожданные автографы.

Оставляя свою маленькую аккуратную подпись на корешках книг, Дрю Донелли искренне жалел, что журналистки с красивыми ногами не будет рядом, когда они с владельцем книжного супермаркета откупорят специально припасенную для таких случаев бутылку виски. Со стороны Дрю было полной глупостью не предложить ей остаться, чтобы отметить выход его новой книги.

Впрочем, уже через пару часов он будет настолько пьян, что никакие длинные ноги не заставят его протрезветь. И в этом Дрю ни капельки не сомневался.

Его новый дом на Доуэл-стрит находился где-то неподалеку от центра города, но Дрю совершенно не помнил, где именно. Хуже того, он снова забыл точный адрес и ему пришлось потревожить Шейлу – главного сторожевого пса в доме и единственную домработницу, которую не напугали перспективы постоянного переезда с места на место.

– Доуэл-стрит, сорок пять, – сонным голосом сообщила она. – Сорок пять. Четыре и пять, запомните или уже совсем накачались?

– Запомню, – пробормотал Дрю. Обижаться на Шейлу было не только бессмысленно, но и опасно: в планы Дрю не входил поиск новой домработницы.

– Если забудете, то позвоните мне. Или скажите водителю, чтобы остановил у дома с голубым крыльцом и белым козырьком. Только не перепутайте с соседским! У соседей дом с белым крыльцом и голубым козырьком. Поняли?

– Угу, – кивнул Дрю. – Шейла, если ты еще не спишь, приготовь мне виски с имбирем и мятой.

– Фу, какая гадость, мистер Донелли, – фыркнула Шейла. – Ладно уж, приготовлю.

Если бы на соседском крыльце стояла дама в старомодном выцветшем пальто, сильно смахивающем на пальто Шейлы, с рыжей, как осенние листья, псиной, один в один похожей на его ирландского сеттера, удивление Дрю не знало бы границ. Таксист окинул уже порядком захмелевшего писателя вопросительным взглядом.

– Ну так что, сэр? Сорок пять или сорок четыре? А это не вас там встречают, сэр?

– Кажется, меня, – кивнул Дрю и, завинтив фляжку, из которой прихлебывал виски всю дорогу до дома, спрятал ее в карман.

– Значит, сорок пять, сэр. – Таксист дал задний ход и затормозил напротив крыльца.

Шейла помахала Дрю рукой. Шредер радостно завилял рыжим, как у лисицы, хвостом.

– Добро пожаловать домой, – иронично хмыкнула Шейла, пропуская хозяина в дом. – Фу, ну и разит же от вас. Пришлось встречать, я так и знала, что вы ошибетесь домом.

– Спасибо. – Дрю одной рукой погладил собаку, а другой попытался развязать шнурок на ботинке. Шнурок не поддавался.

– Может, присядете? – предложила Шейла.

– Угу, – буркнул Дрю, плюхаясь прямо на пол в прихожей.

– Я вообще-то имела в виду пуфик, – укоризненно покосилась на него Шейла.

– Так бы и сказала, – пробормотал Дрю, уворачиваясь от любвеобильного Шредера, который, по всей видимости, собирался истратить на хозяина недельный запас слюны. – Мне кто-нибудь звонил?

– Нет. А должны были?

– Нет, – покачал головой Дрю. – Если друзей нет, то их нет. Ни в горе, ни в радости…

– О чем это вы, мистер Донелли?

– Да так, скулю. Не обращай внимания. Ты сделала мне виски?

– Мистер Донелли, может, хватит с вас уже?

– Шейла!

– Мистер Донелли!

– Шейла!

– Сделала, мистер Донелли.

Шейла категорически отказалась отметить выход очередного бестселлера Эндрю Донелли – книги она считала таким же вселенским злом, как и виски, – поэтому компанию Дрю составил Шредер, уснувший на коврике в гостиной, стеклянный графинчик с виски, в который Шейла предусмотрительно добавила толченый имбирь и веточку мяты, радиотрубка и старенькая записная книжка в потертом кожаном переплете.

– Кармайкл Джозеф, – бормотал Дрю, листая мятые страницы. – Нет уж, прессы на сегодня хватит. Коллинз Уилма. Наверное, уже успела постареть, а с ее интеллектом это непростительно. Кроули, Крейн… Да вот же он, Кшесински! Дружище Кшесински!

Радость Дрю была такой бурной и громкой, что из кухни донесся ворчливый голос Шейлы:

– Мистер Донелли, я вообще-то собираюсь спать и, надеюсь, что вы не будете всю ночь вести оживленные споры сами с собой.

– Успокойся, Шейла, я нашел, что искал! – радостно объявил Дрю и набрал номер Кшесински.

Конечно, его жена – довольно сдержанная, даже чопорная дама – вряд ли одобрит звонок в столь позднюю пору. Ну и что с того? В конце концов, Дрю ведь звонит Стэну, своему старому доброму другу Стэну, а ведь они уже так давно не болтали по телефону.

А когда Дрю и Кшесински виделись в последний раз? Если бы Дрю не страдал паршивой памятью на даты и числа, то, наверное, смог бы вспомнить дату.

Как и предчувствовал Дрю, Стэнли страшно обрадовался его звонку.

– Дрю, дружище, даже не верится, что это ты. Я сразу не узнал твоего голоса. Будешь богатым. Да о чем я? Ты уже богат… Слушай, Дрю, а не собрался ли ты жениться?

– Я похож на самоубийцу, Стэн? – невесело хмыкнул Дрю. – Или это единственная причина, по которой я могу тебе позвонить?

– Я не слышал тебя почти что год. – В голосе Стэна Кшесински послышалась обида. – Что я, по-твоему, должен подумать?

– У меня вышла книга, – мрачно сообщил Дрю. – Сегодня была презентация.

– Поздравляю, – искренне обрадовался Стэнли. – Только голос у тебя какой-то нерадостный.

– Может, расскажешь, как у тебя дела? А «Вельвет»? Там все по-старому?

– Ты же знаешь, я не умею болтать по телефону. Лучше расскажу обо всем при встрече. Хотя о чем я? Глупо даже спрашивать, когда ты соберешься навестить родные места.

– Боюсь загадывать, Стэн, – уловив в голосе друга не столько иронию, сколько горечь, ответил Дрю.

– Я знаю, Дрю, дружище. И все же я страшно рад, что ты позвонил. Застал меня прямо на пороге.

– Твои вечерние прогулки превратились в ночные? – ехидно поинтересовался Дрю.

– Что-то вроде того, – пробормотал Стэнли, и Дрю на другом конце провода почувствовал, что ответ на этот вопрос дался другу не просто.

– У тебя все в порядке, Стэн?

– Старею, Дрю. Сердце ни к черту. Память отказывает. Закончил роман – ох как бы мне хотелось узнать твое мнение о «Сердце ангела»! – и, представь себе, потерял рукопись в собственном кабинете.

– Ты по-прежнему отбиваешь пальцы на своей старушке? – хмыкнул Дрю, прихлебывая виски.

– В таком возрасте сложно менять привычки. Впрочем… – Стэнли замолк.

На заднем фоне Дрю совершенно отчетливо услышал негромкую мелодию.

– Что, Стэн?

– Да так, ничего. Кажется, мне звонят на сотовый.

– С каких это пор ты обзавелся мобильником? – удивился Дрю. – А говоришь, не меняются привычки.

– Пришлось, – коротко ответил Стэн. – Ну все, мне пора бежать, дружище. Эх, если бы ты приехал…

Эндрю Донелли бросил трубку на ковер. Рыжий Шредер повел во сне ухом.

Если бы ты приехал, Дрю. Если бы ты приехал…

Крямц, тым дым, крямц, тым дым, крямц… Да что же это такое?!

Дрю разодрал склеенные ресницы и сморщился от острой боли, спицей пронзившей оба виска одновременно. Что за боль? Что за звуки? Что за жесткая, узкая, чертовски неудобная кровать, прах его побери?!

И вообще, где он находится?

Крямц, тым дым…

Дрю во все глаза уставился на широкий квадратный экран, в котором проносились до боли знакомые места…

Откуда-то из темноты выскочил Шредер. Пес поставил на кровать – а точнее, на спальное место – свои тяжелые лапы и лизнул хозяина влажным шершавым языком.

– Я бы сказал тебе «доброе утро», приятель, – морщась от боли, произнес Дрю. – Но утро, судя по всему, еще не наступило.

Дрю попытался вспомнить события, предшествовавшие тому, как он и его собака оказались в поезде, но больная голова работала хуже паршиво отремонтированного факса и не хотела выдавливать из себя нужную информацию.

Посредником между Дрю и миром живых стал проводник, который через несколько минут постучал в дверь купе. Проклиная себя за то, что позволил своей бездонной глотке взять верх над затуманенным разумом, Дрю выслушал поучительнейшую историю о том, как некий пьяный писатель пристал к проводнику с вопросом, не продает ли тот билеты на поезд.

Поначалу проводник пытался объяснить писателю, что билетов на поезд он не продает и в поезд с собаками не пускает, но писатель был непреклонен. Он вовсе не мог потерпеть до завтра, прийти в себя, выспаться и поехать одним из утренних поездов. Ему так срочно понадобилось поехать в Ноувервилл, что он готов был выложить за билет двойную – нет, даже тройную – цену.

Оказалось, в Ноувервилле у писателя заболела бабушка, которую ему срочно понадобилось навестить. Причина была воистину уважительной и заслуживающей сочувствия, поэтому проводник не только согласился, но и выделил с горя напившемуся писателю и его собаке-поводырю целое купе в полупустом поезде, который, кстати говоря, через пятнадцать минут должен остановиться в Ноувервилле.

– Спасибо, – только и смог выдавить Дрю. Через пятнадцать минут они со Шредером – несчастной жертвой хозяйского самодурства – стояли на ноувервиллском вокзале и вдыхали сладкий запах поздней ноувервиллской осени. Добрый проводник не отказал Дрю в еще одной малости и дал таблетку от головной боли, так что только сейчас, когда боль немного отступила, Дрю смог по-настоящему осознать весь смысл произошедшего и провести ревизию собственных карманов.

Карманы, вопреки опасениям Дрю, оказались не такими уж и пустыми. В них имелась довольно приличная сумма наличных денег, банковская карточка, – хорошо бы ее принимали в Ноувервилле! – паспорт, который предусмотрительная Шейла всегда засовывала в карман его пальто, когда он отправлялся нате мероприятия, где ему грозил «стаканчик-другой» виски, и даже наполовину заряженный сотовый телефон.

Дрю подумал даже позвонить Шейле, но потом решил перенести этот нелегкий разговор на утро. Ему ведь и так придется объясняться с бабушкой, которая, по его же собственным словам, заболела. Это надо же было придумать такое! Вру, как школьник, плюнул Дрю и представил округлившиеся глаза бабушки, которой как снег на голову свалился полутрезвый внучек. Если бы еще вспомнить, когда они в последний раз виделись… Шредер сочувственно покосился на хозяина.

– Какой же я засранец, Шредер, – вздохнул Дрю. – И нечего меня жалеть. Я этого не заслужил. Пойдем-ка лучше попробуем поймать такси.

Собака послушно пошла за шатающимся из стороны в сторону хозяином. Когда Дрю вышел на абсолютно пустую дорогу, пес громко гавкнул. Дрю, дошедший до середины дороги, обернулся.

– Шредер, пожалей меня, пойдем, не упрямься. Если будешь хорошо себя вести, бабушка тебя накормит…

Шредер действительно перестал упрямиться, но повел себя более чем странно. В два прыжка он очутился рядом с хозяином и, вцепившись зубами в новые брюки Дрю, потянул его назад, к тротуару.

– Какого черта?! – крикнул Дрю, потянувшись за собакой, и вдруг услышал визг тормозов совсем близко от того места, на котором только что стоял.

Как я мог ее не заметить? – подумал Дрю, разглядывая полицейскую машину, словно инопланетный корабль. Хотя и в Ноувервилл я тоже незаметно приехал.

Шредер наконец отцепился от его брюк, а из машины вышло какое-то маленькое существо, здорово похожее на инопланетянина, переодетого полицейским. Нет, скорее на переодетого Лепрекона. Оно было маленьким, низеньким и довольно визгливым, потому что Дрю ни слова не мог понять из его возмущенной речи.

Из-под полицейской фуражки, нелепо сидевшей на существе и полностью закрывавшей его лицо, топорщились смешные рыжие уши – только когда Лепрекон подошел ближе, Дрю понял, что это вовсе не уши, а волосы.

– Добрый день, сэр, – хмыкнул Дрю, обратившись к Лепрекону.

– Вы еще и издеваетесь?! – пропищал рыжий Лепрекон тоненьким голоском. – Вас что, правилам дорожного движения в школе не учили? Или вы уроки прогуливали? Фу… – поморщился Лепрекон, принюхавшись. – Да от вас разит, как от бочонка. Вы еще и пьяны, сэр!

– Был. Уже почти все выветрилось, – честно признался Дрю.

– Собаку бы хоть пожалели, – продолжил укорять его Лепрекон. – Бедняга чуть не погибла, спасая вас от участи быть раздавленным. Даже псина понимает, что нельзя переходить дорогу в неположенном месте.

– Интересно, какое же тогда положенное? – хмыкнул Дрю, пытаясь разглядеть лицо Лепрекона, скрытое козырьком фуражки.

– Переход совсем рядом. – Лепрекон указал на переход, которого Дрю не заметил по той причине, что просто не знал о его существовании, и склонился, чтобы погладить собаку. – Какая милая…

– Это он.

– Значит, милый. И несчастный. Это надо же, так не повезло с хозяином.

– Послушайте, – оскорбился Дрю, которого задели не только слова Лепрекона, но и то, что Шредер весьма благосклонно отнесся к поглаживаниям этого странного человечка с рыжими ушами, – я же не упрекаю вас в том, что вы только что чуть меня не раздавили.

– Еще бы вы упрекали! – раздраженно пискнул Лепрекон. – Сами неслись под колеса, как какой-нибудь самоубийца.

– Прекратите меня оскорблять! – окончательно разозлился Дрю. – Я же не знал, что в полиции работают лепреконы…

Странный человечек с рыжими ушами поднялся и из-под козырька сверкнул на Дрю злыми им юными глазками. В этот момент дверь полицейской машины снова открылась, но на этот раз из нее вылезла полная противоположность Лепрекону – на фоне своего напарника высокий и крепкий негр показался Дрю настоящим гигантом.

– Фокси, ты что, читаешь ему лекцию о том, как нужно переходить дорогу? Или у тебя какие-то проблемы с этим парнем? – полюбопытствовал негр.

– Все в порядке, Билли, – успокоил напарника Лепрекон, и Дрю был ему весьма за это признателен. Вряд ли кому-то хотелось выглядеть плохим парнем в глазах такого офицера дорожной полиции, как Билли. И Дрю не был исключением.

– Так что вы все-таки делаете в столь ранний час посреди дороги? – напоследок поинтересовался Лепрекон.

– Пытаюсь поймать такси, – ответил Дрю.

– Триста шестьдесят три, – пропищал Лепрекон.

– Что?

– Триста шестьдесят три, – повторил Лепрекон. – Служба вызова такси по Ноувервиллу. Удачи на дорогах. И… берегите собаку.

– И чем же ты так понравился этому Лепрекону? – полюбопытствовал Дрю, глядя вслед полицейской машине, завернувшей в сторону парка. – Понял, у тебя тоже рыжие уши. А еще говорят, что нечисть боится собак.

2

Под утро Дрю приснился странный сон. Рыжий Лепрекон, который почему-то был одет в форму пожарного, дергал его за рукав и требовал пройти с ним к какому-то дереву. Дрю пытался выяснить, о каком дереве идет речь, к чему такая спешка и зачем вообще идти к этому дереву, но Лепрекон, не говоря ни слова, все тащил и тащил его к дереву, которое оказалось огромным дубом со здоровым дуплом, разверзшимся у самого основания. А когда они подошли к дубу, Лепрекон сбросил форму и оказался…

– Убирайся прочь! – во всю глотку завопил Дрю и открыл глаза.

Бабушка, отпрыгнувшая на другой конец комнаты от махавшего руками внука, испуганно посмотрела на Дрю.

– Хани, тебе снился страшный сон? Это все из-за выпивки. Тебе нельзя пить, хани. У тебя скверная наследственность.

Бабушка Конни, с облегчением вздохнул Дрю. Он успел не только вырасти, но и постареть, а она все еще называет его хани, совсем как маленького. Ну какой же он медовый? Он давно уже поседел, пропах виски и табаком. Медовый? Смех, да и только!

Правда, и сам Дрю иногда обращался к бабушке по-детски – грэнни, однако это, по его мнению, вовсе не позволяло Констанции Донелли относиться к нему как маленькому сопливому мальчишке.

– Привет, грэнни, – пробормотал Дрю, потирая заспанные глаза. – Ты уж прости, что я тебе вот так на голову свалился.

– Если бы ты свалился мне на голову, я была бы уже на том свете, – захихикала Констанция Донелли, которую от большинства других бабушек отличало неплохое чувство юмора. – Я рада, что ты приехал, Дрю. Какие уж тут церемонии между родными.

Дрю знал, что от объяснений ему все равно не отделаться, и не сомневался, что во время завтрака Конни устроит ему допрос с пристрастием. Врать не хотелось – Дрю и так было стыдно перед проводником в поезде. А с другой стороны, не говорить же ей правду: любимый внучек приехал только потому, что нализался после вчерашней презентации и, позвонив Кшесински, решил, что до чертиков соскучился по Ноувервиллу.

Дрю решил выбрать нечто пограничное между правдой и ложью, после чего выбрался из постели и позвонил Шейле. На вполне резонный вопрос домработницы, зачем ему понадобилось тащить с собой ни в чем не повинного пса, Дрю ответил, что собака сама захотела с ним поехать.

– Ну конечно, – ехидно хихикнула Шейла. – Так и вижу, как Шредер уговаривал вас человеческим языком. Впрочем, зная, как вы умеете надираться, не удивлюсь, что вам это померещилось.

– Очень смешно, Шейла. Ты прямо блещешь остроумием, – ворчливо заметил Дрю.

– Спасибо и на том, что позвонили. А то я уже собиралась заглянуть в участок и узнать, не попадался ли полицейским мертвецки пьяный писатель и ирландский сеттер с дурацкой кличкой.

– Шейла!

– Что – Шейла? Скажите лучше, когда вернетесь. Господи, кого я об этом спрашиваю?! Вы же никогда ничего не планируете.

– Могу вернуться через пару дней. – Дрю решил проигнорировать язвительный тон Шейлы. – А могу и задержаться. В общем, позвоню перед отъездом. А если мне будут звонить… редактор, агент или кто-нибудь еще…

– Скажу, что вы уехали лечить нервы.

– Шейла!

– Запишите наш домашний номер, мистер Донелли. Ваш мобильный скоро сядет, и вы сойдете с ума раньше, чем вспомните все номера. И передайте трубку вашей бабушке, чтобы я узнала ваш домашний номер. Вы ведь и его не помните, верно?

– Шейла, – не выдержал Дрю, – конечно, не всякому выпадает шанс жить с домработницей, у которой есть чувство юмора, но и не всякой домработнице удается долго практиковать свое чувство юмора на хозяине. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, мистер Донелли. Намекаете на то, что уволите меня? Да пожалуйста. Только вряд ли вы так скоро найдете идиотку, которая будет терпеть вас и вашу собаку. Оставьте мне ваш номер – и дело с концом.

Дрю вздохнул. Может, он и найдет такую «идиотку», но вряд ли она будет понимать его так хорошо, как Шейла Богард.

Восхитительный завтрак – домашние оладьи с клубничным сиропом, кофе с корицей и дымящаяся творожная запеканка – конечно же увенчался допросом. Правда, Конни интересовало не столько то, почему ее «медовый» внучек так неожиданно решил посетить родные места, сколько то, почему он до сих пор не женился. Услышав столь невинный вопрос из уст любимой бабули, Дрю подавился творожной запеканкой.

– Грэнни, ты явно хочешь от меня избавиться. – Откашлявшись, он покосился на бабушку. – Если мужчина женился один раз, то он идиот, а если второй, то самоубийца. Идиотом я уже был, но самоубийцей – нет уж, увольте.

– Тебе попалась не та женщина, только и всего, – с легкостью парировала Конни, словно речь шла о пустяковом просчете в планировании домашнего бюджета. – Вот если бы ты женился не на смазливой мордашке, а на душевном человеке, как я, между прочим, тебе советовала, то был бы женатым и счастливым человеком.

– А я счастливый и разведенный, – недовольно буркнул Дрю. – И вообще, если следовать твоей логике, мне надо жениться на моей домработнице Шейле. Плевать, что она старше меня на десять лет, плевать, что у нее язвительный язычок. Зато она понимает меня лучше, чем кто-либо другой, заботится обо мне и прекрасно готовит.

– Нет, женщина, которой пятьдесят с хвостиком, нам не подходит, – без тени улыбки возразила бабушка. – Я хочу правнуков, даже если и не доживу до их появления. А в Ноувервилле, между прочим, достаточно молодых и хозяйственных леди, которые смогут позаботиться о моем внуке.

– Кому нужен престарелый писатель, к тому же пьяница? – хихикнул Дрю. – Ни одна здравомыслящая «молодая и хозяйственная леди» не пойдет за меня замуж. А если бы такая и нашлась, я сам бы не стал портить девочке жизнь.

– Что за вздор?! – отмахнулась Констанция. – Ты весьма привлекательный мужчина средних лет. Талантливый и знаменитый. Если бросишь пить, тебе не будет цены. А когда женишься, то обязательно бросишь.

– Скорее запью еще сильнее, – невесело хмыкнул Дрю и отодвинул тарелку с недоеденной запеканкой. – Спасибо за завтрак, ба. Я, пожалуй, загляну к Стэну. Мы не виделись с ним чертову уйму времени.

– Опять наберешься? – проворчала Конни, убирая со стола тарелку с запеканкой. – У тебя даже аппетита нет, а все потому, что пьешь, как бык.

– Грэнни, мне уже сорок три, – покачал головой Дрю и чмокнул ее в щеку. – И, пожалуйста, не надо искать мне хозяйственную ноувервиллскую леди.

Поздняя осень в Ноувервилле теплая и ласковая, удивительно не похожая на осень в больших городах. Здесь почти не бывает дождей, а небо голубое и чистое, словно огромный кристалл аквамарина.

В Ноувервилле нельзя проснуться однажды утром и понять, что наступила осень – что разом облетела куцая листва с деревьев, что в воздухе носится пронзительный запах холода, что все прохожие внезапно сменили футболки и кепки на куртки и зонтики. Здесь все происходит так неспешно, медленно и постепенно, что жители Ноувервилла никогда не замечают того, как в гости к ним приходит осень, а следом за нею зима, облаченная в сине-белый наряд со снежной меховой оторочкой.

По дороге к дому Кшесински Дрю вдыхал дымный, чуть горьковатый аромат ноувервиллской осени и, любуясь прозрачным янтарем, застывшим на ветвях деревьев, думал о том, как же все-таки хорошо, что он приехал, и как же все-таки обрадуется Кшесински, когда увидит его на пороге собственного дома.

Кшесински – его старый друг и учитель, когда-то здорово поспособствовавший тому, чтобы имя Донелли узнали те, кому необходимо было его узнать, – конечно же обнимет его и тут же, игнорируя недовольный взгляд жены Матильды, потащит друга наверх, в свой кабинет, чтобы поболтать о делах житейских и, разумеется, рассказать о своей новой книге («Представляешь, дружище, я, старый маразматик, нашел рукопись под собственным столом!»).

Хорошенько налакомившись домашней настойкой, изготовление которой Стэн Кшесински не доверял даже собственной жене («Ну как? По-моему, в этом году она получилась как никогда крепкой»), они пойдут в «Алый вельвет», где Дрю конечно же станет гвоздем программы. Кто-то будет рад увидеть его снова, а кто-то – нет, но все подойдут к нему и, похлопав по плечу, скажут, что он совершенно не изменился за последние несколько лет («Поразительно, Дрю, как будто вчера виделись… хотя морщин у тебя прибавилось, что ж, все мы не молодеем»).

А потом будут долгие разговоры о том, кто и что написал, кому повезло в этой жизни, а кто так и остался непризнанным гением, и, разумеется, все будут бранить Мистера Юмор, Мэта Карригана – мастера черных шуток и заслуженного лауреата премии «Самый ворчливый писатель Ноувервилла» («Представь, Дрю, вчера в «Вельвете» они так сцепились языками со Стэном, что чуть было не подрались»).

Дрю так размечтался, предвкушая столь сладостную встречу, что совершенно не заметил, как дошел до самого дома Кшесински. Возле невысоких железных ворот он не без удивления заметил знакомые рыжие «уши», так похожие на уши ирландского сеттера Шредера.

Тьфу ты, а я уж надеялся, что эта встреча мне почудилась, подумал Дрю и направился к воротам, строя догадки о том, зачем этот рыжий Лепрекон наведывался к Стэнли Кшесински.

При свете это сказочное существо выглядело еще более странно, чем в темноте: оно оказалось низенькой и удивительно тщедушной девчушкой, которой с виду можно было дать не больше восемнадцати. Полицейская форма явно была ей велика, что лишь добавляло комичности ее облику, а рыжие «уши» – два кудрявых хвостика, торчавших из-под фуражки, – делали маленькое личико совсем уж похожим на детскую мордашку.

Дрю ухмыльнулся – то-то колоритный персонаж для какого-нибудь романа, – но не подал виду, что узнал Лепрекона. Зато Лепрекон сразу же признал в Дрю вчерашнего пьяницу и остановился у ворот, разглядывая его.

– Добрый день, сэр, – пискнул Лепрекон, когда Дрю подошел к воротам. – Вы случайно не к Кшесински пожаловали?

– Какая проницательность, – хмыкнул Дрю, пытаясь понять, за какие заслуги эту малолетнюю пигалицу взяли в полицейские. – А вы что, составляете список посетителей?

– Алисия О'Райли, офицер полиции, – торопливо представился Лепрекон. – Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.

Дрю оторопел. Ему так не терпелось увидеть Кшесински, а теперь этот вездесущий Лепрекон собрался о чем-то его расспрашивать прямо на пороге дома старого друга.

Может быть, что-то случилось? Может, Кшесински ограбили? Если так, то Ноувервилл меняется не в лучшую сторону.

– Да, конечно, – кивнул Дрю. – Надеюсь, это не займет много времени?

– Все зависит от вас, – уклончиво ответил Лепрекон. – Вы знакомы со Стэнли Кшесински?

– Вообще-то я только что сказал вам, что пришел к нему.

– Вы сказали, что пришли к Кшесински, но не уточнили, что к Стэнли, – поправил его Лепрекон, поправляя рыжие «уши», которые ветер то и дело откидывал назад. – Значит, вы пришли к Стэнли, а не к его жене.

– Да, прах меня побери! – окончательно рассердился Дрю. – Я пришел к Стэнли. К Стэну Кшесински, моему другу и учителю. Или заходить в гости к друзьям, которых не видел уже сто лет, запрещено законом?

– Значит, вы уже давно не видели Стэнли Кшесински?

Этот рыжий оборотень явно хочет довести его до белого каления!

– Да, давно, – почти прорычал Дрю. – Точно не помню, так что не спрашивайте. А в чем, собственно, дело?

– Мне бы очень хотелось, – продолжил рыжий Лепрекон, игнорируя последний вопрос, – чтобы вы точно вспомнили, что делали вчера в промежутке между одиннадцатью и двенадцатью часами вечера?

– Почему я должен отвечать?! – взорвался Дрю. – Может быть, объясните наконец, что тут происходит?!

– Стэнли Кшесински нашли в городском парке сегодня утром… – начал было Лепрекон, но Дрю перебил его:

– Что значит – нашли?

– Нашли его тело.

– Тело?! – Дрю остолбенело уставился на рыжую девчонку. Нет, она просто спятила! Стэнли, с которым он только вчера болтал по телефону… Стэнли, который только вчера говорил ему о своей новой книге… Стэнли, который так хотел его увидеть… Как такое возможно?! Еще несколько минут назад Дрю шел и предвкушал, как они со Стэнли будут болтать о жизни за рюмочкой домашней наливки. Нет, невероятно, невозможно. Может быть, это рыжее недоразумение что-то напутало?! – Послушайте, – пробормотал Дрю, – может, вы ошиблись? Может, это не Кшесински?

Лепрекон, все это время внимательно наблюдавший за реакцией Дрю, печально покачал головой.

– Мне жаль, но ошибки быть не может. Матильда Кшесински опознала мужа.

Дрю уже чувствовал такое раньше, когда умер его отец. Внутри образовалась черная дыра, всосавшая в себя все мысли и эмоции. На мгновение Дрю показалось, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим: кто-то другой приехал в Ноувервилл, кто-то другой спешил навестить старого друга и кто-то другой, а вовсе не он, не Дрю, узнал, что его старого друга больше нет и… никогда уже не будет.