Текст книги "И неба будет мало"

Автор книги: Эдриан Маршалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Придется потерпеть до начала слушания, – хмыкнул Майкл, задетый тем, что Генри успел сходить за таблетками, пока сам он отпускал шутки по поводу вновь прибывших.

– Да, там вам обязательно принесут воды, – кивнула миссис Твидди, недовольно косясь на Майкла. – Пока кое-кто упражнялся в остроумии, Генри сделал полезное дело. Спасибо вам, Генри.

– Спасибо, ты меня почти воскресил, – поблагодарил его Джерри. – Теперь осталось только дожить до прихода судьи.

– А вот, кажется, и она, – констатировал Каммингтон.

Все четверо обернулись к двери, которая на этот раз открылась и закрылась так тихо, что никто и не услышал. Вошедшая женщина спокойно прошла мимо людей, разбившихся на две группки, и направилась куда-то в глубь здания.

Джерри, которого головная боль окончательно лишила не только соображения, но и воображения, заметил только две вещи: судья оказалась женщиной и судья оказалась негритянкой.

Впрочем, и то и другое слишком уж сильно бросалось в глаза, чтобы на это не обратил внимания даже такой измученный человек, как Джерри.

2

– Надеюсь, это ненадолго затянется, – донесся до Ивон ворчливый и громкий шепот матери.

Уж лучше бы пришел отец, хмуро подумала Ивон, пытаясь не глядеть в ту сторону, где сидел Джерри. Не глядеть выходило плохо. Взгляд то и дело упирался в сердитый профиль Джерри. Ивон сразу обратила внимание на то, что муж… почти что бывший муж… осунулся и постарел за этот месяц так, словно прошло года три. К тому же он, кажется, еще и пристрастился к спиртному. Неудивительно, что он с такой жадностью пьет из стакана воду. Ивон еще там, в холле, разглядела те коварные признаки, которые раньше часто наблюдала в своем зеркале. К счастью, за этот месяц ей удалось справиться с дурной привычкой лечить свои тревоги и сомнения самым губительным и коварным способом: неразбавленным виски. А вот, Джерри, кажется, наоборот, ступил на этот шаткий мостик – иллюзию спасения от проблем.

Как будто он и это сделал мне назло!

Ивон снова услышала ворчание матери. На этот раз Анжела Дженкинс обращалась к сидящей рядом Хелене, но от этого ее раздраженный шепот не стал тише:

– А этот приперся со своим дружком-бабником. И адвоката нанял. Думает, он ему поможет. Ха! Видали мы таких адвокатов. Диплом-то небось купленный.

Ивон показалось, что ее мать слышат все, кто сидит в зале. Все-таки с длинными волосами было куда удобнее – они прикрывали кончики вечно краснеющих ушей.

– Нет, я смотреть не могу спокойно на этого Тома. До сих пор не могу поверить, Рассел, что моя дочь за него вышла. А ведь у нее были куда более достойные женихи.

Теперь на Рассела перекинулась. Ивон хорошо представила выражение лица своей матери в этот момент: с хитринкой, с прищуром, с дальним прицелом во взгляде. Не хватало еще, чтобы Рассел подумал…

– Мама, – не выдержав, обернулась Ивон. – Замолчи, ради бога. Даже полицейский у двери – и тот на тебя косится.

– Еще бы, делать-то ему нечего, – фыркнула Анжела. – Можно подумать, что он чем-то тут занят. Стоит у стеночки. Тоже мне, работник.

– Мама…

– А что, собственно, я такого сказала?

– Миссис Дженкинс, – осторожно вмешалась О-Марджори, выгнувшись над коленями Хелены, – вам не стоит говорить так громко. У вас слишком внушительный голос.

– У меня слишком глупая дочь. Была бы умнее, не вышла бы за Тома.

– Его зовут Джерри.

– О! Миссис Дженкинс, зачем вы так о дочери?

– Всем встать! Ее честь, судья Алисия Таккер.

В зал суда вошла негритянка лет пятидесяти, одетая в черную мантию. Ивон невольно сравнила ее походку с решительной походкой своего адвоката, мисс Даффин. Никакой решительности или торжественности в походке судьи не было. Она шла спокойно, так, словно зал суда был парком, а кресло судьи, стоявшее на возвышении, – обыкновенной скамейкой.

Невозмутимость нового судьи словно передалась залу: раздраженные пререкания, шиканья, недовольные шепотки мгновенно затихли. Присутствующие поднялись и по знаку судьи снова опустились на деревянные стулья, обитые темно-коричневым дерматином.

– Здравствуйте, – голосом, таким же невозмутимым и ровным, как и ее походка, начала судья. – Меня зовут Алисия Таккер. Я – новый судья по гражданским делам. Прошу простить мне некоторую проволочку – у меня было мало времени, чтобы ознакомиться с ходатайством миссис Уэллинг. Но теперь я в курсе дела. Итак, не будем терять время и приступим к рассмотрению бракоразводного дела номер Z. Ивон Уэллинг настаивает на расторжении брака со своим супругом Джералдом Уэллингом. Прежде чем начать разбирательство, я коротко напомню присутствующим в зале суда о законах нашего штата, касающихся бракоразводных дел. Насколько я знаю, мой предшественник, мистер Куни, не уделял им должного внимания. Итак, согласно…

Ивон покосилась на Фиону Даффин и заметила, как переменилось ее лицо.

Фиона уже говорила ей, что судья Куни не очень-то любил вдаваться в подробности бракоразводных дел, а потому не столько касался вопросов о личных претензиях разводящихся супругов, сколько решал их имущественные споры, если, конечно, таковые надо было решать. Именно поэтому Фиона Даффин была крайне огорчена, когда узнала, что на место Куни назначили нового судью. Это означало, что аннулировать брак будет не так-то просто, как казалось вначале. Фиона даже предложила Ивон пойти на уступки Джерри, но была крайне удивлена, когда Ивон так легко отказалась от своих претензий на дом. Услышав это, мисс Даффин заявила, что жертва слишком велика, но Ивон готова была заплатить даже такую цену за то, чтобы освободить себя от Джерри.

Какая разница? Она ведь все равно не сможет жить с мужем по-соседски, а продажа второй половины дома означает только одно: Джерри – впрочем, как и она сама – останется без комфортного жилья, к которому он привык.

Другая женщина на месте Ивон, не колеблясь, взяла бы то, что ей причитается по закону. Но Ивон так не могла. Она вообще никогда не умела рвать свое зубами. Может, поэтому Джерри всегда обращался с ней полуснисходительно, как с ребенком, который в пять лет все еще не умеет завязывать себе шнурки.

– Итак, для того чтобы принять решение, аннулирующее брак, – подытожила Алисия Таккер, – суд должен иметь веские основания, такие как: жестокое обращение одного из супругов по отношению к другому; моральная нечистоплотность одного из супругов; измена; обман – в его понятие входят отказ от желания иметь детей, ложное заявление о беременности, сокрытие предыдущего брака или детей от предыдущих браков; – пьянство или наркотическая зависимость. Все заявления, касающиеся вышеперечисленных оснований, должны быть подкреплены фактами и свидетельствами. – Судья обвела взглядом зал. – Ну что же, думаю, я достаточно подробно изложила все основания для принятия решения об аннулировании брака. Приступим к делу. – Алисия Таккер посмотрела на Фиону Даффин, а затем перевела взгляд на Каммингтона. – Стороны не пришли к согласию?

Каммингтон поднялся и важно изрек:

– Нет, ваша честь, мой клиент не готов пойти на уступки.

Фиона Даффин озвучила судье щедрое предложение Ивон, которое Джералд Уэллинг категорически отверг.

– Тогда, мисс Даффин, вы можете начинать.

Фиона вышла из-за стола и решительной походкой направилась к деревянному возвышению, на котором располагались кресло и стол судьи. Ее лицо не выражало никаких эмоций. Ивон поражалась выдержке этой женщины. Она бы никогда так не смогла. Вечно краснеющие кончики ушей сразу выдали бы ее волнение.

– Ваша честь, моя клиентка, миссис Ивон Уэллинг желает расторгнуть брак с Джералдом Уэллингом. Оснований на то у моей клиентки более чем достаточно. Чтобы доказать суду справедливость желания миссис Уэллинг, я прошу у вашей чести разрешения вызвать нескольких свидетелей.

– Мисс Даффин, можете приступить к опросу свидетелей, – ответствовала Алисия Таккер.

– Я вызываю мисс Хелену Колхэм, подругу миссис Уэллинг.

Лицо Хелены Колхэм было непроницаемо холодным. Прямая и строгая, она на мгновение показалась Ивон двойником Фионы Даффин, которого лишь по недоразумению одели в зеленое вместо серого.

Когда Фиона начала задавать Хелене вопросы, на Ивон вдруг накатило чувство глубочайшего отвращения ко всему происходящему. И усталости. Безграничной усталости.

Сама того не желая, Ивон покосилась на Джерри. Он выпил всю воду и теперь теребил пустой стеклянный стакан. Глаза мужа смотрели куда-то сквозь Хелену, и взгляд его показался Ивон таким же пустым и стеклянным, как тот стакан, что он вертел в руках.

Конечно, ему наплевать, раздраженно подумала Ивон. Он ведь устроил весь этот цирк только из-за своих дурацких принципов. Можно подумать, ему вообще было дело до того, что я ушла из дома. Не сомневаюсь, Майкл уже вручил ему утешительный приз. Нашел какую-нибудь красотку с пятым номером груди.

Тогда зачем весь этот бред? Зачем Хелена на свидетельском месте вещает с серьезным лицом о каких-то глупостях?

– Мисс Колхэм, расскажите суду о том, как Джерри Уэллинг обращался со своей женой. Давайте вспомним тот эпизод, когда миссис Уэллинг обратилась к своему мужу с невинной просьбой навести в доме порядок…

– Протестую, ваша честь! – крикнул Каммингтон. – Что значит – с невинной просьбой? Мисс Даффин пытается обелить клиентку и склонить вас на свою сторону. Мисс Колхэм еще не успела начать свой рассказ, а мисс Даффин уже берет на себя смелость делать выводы.

– Протест принят. – Алисия Таккер ударила по столу деревянным молотком. – Продолжайте без оценок, мисс Даффин.

– Хелена, – невозмутимо продолжила Фиона Даффин, – пожалуйста, расскажите присутствующим о том, что случилось, когда миссис Уэллинг попросила своего мужа убраться в доме.

– Это было в тот день, когда мы втроем – Салли Мелон, Ивон и я – собрались посидеть в кафе…

У каждого из нас есть свои нелюбимые занятия. Для Джерри Уэллинга этим занятием была уборка.

Мисс Диана Уэллинг, мать Джерри, была не слишком современной женщиной, а потому считала домашние хлопоты исключительно женским делом. Именно по этой причине Джерри-маленький, а потом и Джерри-большой, считал, что плита предназначена для того, чтобы хранить в ней противни, и что белье попадает в стиральную машину каким-то волшебным образом, совершенно без человеческого вмешательства.

Увы, этим восхитительным мужским иллюзиям суждено было разрушиться в тот самый день, когда Джерри и Ивон решили, что уже не могут жить порознь.

Мать Ивон Дженкинс, в отличие от матери Джерри, была довольно современной женщиной и понимала, что если оба супруга зарабатывают деньги, то и обустройством домашнего очага они тоже должны заниматься вместе. Поэтому Ивон-маленькая, а затем и Ивон-взрослая, не видела ничего сверхъестественного в том, что мужчина стоит у плиты, вооруженный поварешкой, или у раковины, вооруженный губкой для мытья посуды.

Джерри почуял неладное уже тогда, когда в первый вечер их переезда – тогда еще в съемное жилье – Ивон приготовила ужин, а после ужина вопросительно покосилась на Джерри.

– Все было очень вкусно, – пробормотал Джерри, который еще не расшифровал природу ее загадочного взгляда.

– Я рада, что тебе понравилось, – улыбнулась Ивон, до которой еще не дошло, насколько Джерри далек от того, чтобы понять ее намек. – Вот только мне не хочется, чтобы мы откладывали это на завтра.

– Что – это? – недоуменно поинтересовался Джерри.

– Посуду. Терпеть не могу просыпаться и видеть на кухне грязные тарелки.

– А-а… Так помой сегодня. Я приму душ и согрею для тебя постельку.

Лицо Ивон вытянулось, а брови поползли вверх.

– Я? – спросила она, все еще надеясь, что ослышалась.

– Погоди, ты что, хочешь, чтобы я это сделал? – ошалело уставился на любимую Джерри.

– Естественно, я ведь готовила.

– Да, естественно то, что ты готовила. Но совсем не естественно, что я должен мыть посуду.

– То есть как?

– Чего тут непонятного? Ты женщина, значит, ты моешь посуду, готовишь, ну и все такое.

– Все такое?! – не выдержала Ивон. – А чем же ты будешь заниматься, если я буду делать «все такое»? Валяться в постели?

– Ну почему же валяться. Я могу заняться делом, – пробормотал Джерри. – У меня статья не дописана, а мне нужно закончить ее к понедельнику.

– По-твоему, у меня нет дел, кроме этой посуды? – вспыхнула Ивон. – Я ведь тоже работаю, если ты не забыл. И вообще, что это за дискриминация? Почему я должна тянуть на себе дом только потому, что я женщина?

– Ну… – окончательно растерялся Джерри. – Вообще-то я так привык.

– От дурных привычек нужно избавляться, – отрезала Ивон.

– Да я даже не знаю, как мыть эту чертову посуду! – взорвался Джерри.

– Когда ты ел из нее, она не казалась тебе чертовой.

– Если бы я знал, что ты заставишь меня это делать, – брезгливо покосился Джерри на грязные кастрюли и сковородки, – я бы не стал ужинать.

– Отлично. Значит, будем питаться в ресторане.

– Не знал, что у нас такие большие гонорары, – ехидно заметил Джерри.

– Значит, сядем на диету, – сухо ответила Ивон.

В тот момент Джерри окончательно понял, что перемены неизбежны. Отныне ему предстояло не только жить вместе с Ивон, но и заниматься делами, которые до сих пор его не касались.

Ивон была упряма, но Джерри был еще упрямее. Поначалу они, подобно героям валлийской сказки про старуху и старика, которые никак не могли разобраться, кому же из них нужно встать и закрыть дверь, упорно ждали, кто сдастся первым. Но когда все тарелки, на которых с того памятного вечера разогревались лишь готовые пиццы, закончились, а слой пыли на телевизоре вырос до такой степени, что на экране можно было выводить пальцем надписи, для упрямцев настало время принять хоть какое-то решение. После домашнего совета, организованного Джерри, решение таки было принято.

Ивон и Джерри договорились все делать по очереди и расписали график уборки, готовки и мытья посуды на месяц вперед. Джерри пришлось познакомиться с запахом сгоревшего в духовке мяса, узнать, для чего предназначается «та мягкая цветная штуковина с шершавым верхом» и «та здоровая ложка с дырками», понять, почему рубашки лучше менять каждый день, и постигнуть наконец тайну стиральной машины. Эти маленькие открытия удивляли его, но не радовали.

Когда, уже будучи супругами, Уэллинги взяли кредит и обзавелись своим домом, Джерри решил позволить себе такую роскошь, как приходящая домработница. Это изрядно экономило время и нервы Джерри и Ивон. Однако в последний год выплаты за дом оказались настолько обременительными для семейного бюджета, что Ивон посчитала расточительством платить домработнице, и супругам вновь пришлось вернуться к старой схеме.

Джерри не смог воспринять эту новость с философским спокойствием. Давно забытые ужасы домашнего труда вернулись, и ему снова пришлось окунуться в ненавистный быт. Уборка превратилась в настоящий ад не только для Джерри, но и для Ивон, потому что Джерри не хотел убираться молча и спокойно. Он сыпал проклятьями в адрес падающей посуды, пылесоса, в котором переполнился мусорный мешок, поминал сатану всякий раз, когда находил на столе пепел – и Ивон вздрагивала, потому что была единственной курящей в доме, – он ходил по дому с таким видом, словно вчера ему сообщили о кончине близкого и горячо любимого родственника. Словом, в те дни, когда неумолимый график констатировал, что настало время Джерри, атмосфера в доме накалялась до такой степени, что Ивон испытывала мучительную потребность куда-нибудь сбежать. Но даже закрывшись в своем убежище – рабочем кабинете, – она не чувствовала себя в безопасности от скверного настроения мужа. Проклятья, крики и ругань доносились из-за двери.

Но в один прекрасный момент Ивон нашла выход. Во всяком случае, ей показалось, что нашла. Ивон попросту начала под разными предлогами уходить из дома, оставляя Джерри, вооруженного пылесосом и тряпками, наедине с его кровным врагом – уборкой.

Джерри воспринимал уходы Ивон как личное оскорбление. В глубине души он получал удовольствие от того, что Ивон мучается вместе с ним. В конце концов, это была ее идея – заставить его заниматься тем, что он ненавидит больше всего на свете. А теперь она уходит, чтобы не смотреть на его страдания. Вот это свинство!

Осознание собственного эгоизма угнетало Джерри еще сильнее, но справиться со своим необоснованным раздражением было не так-то просто.

И вот семнадцатого июня – именно этого утра Джерри ждал с таким страхом и отвращением – в дверь позвонили.

– Кого еще черт принес? – недовольно пробурчал Джерри, оттирая плиту от застывшей кофейной гущи.

– Это ко мне, – невозмутимо отозвалась Ивон, поднимаясь из-за стола. – Салли и Хелена.

– Ты что, пригласила гостей? – Джерри оторвался от плиты и посмотрел на жену таким взглядом, словно она решила устроить шабаш и позвала в гости ведьм. – Забыла, что у меня сегодня уборка?

– Такое забудешь, – хмыкнула Ивон. – Нет, просто мы решили сходить в кафе, – легкомысленно бросила она и убежала открывать дверь подругам.

– В кафе? Очень мило, – пробормотал Джерри стулу, на котором только что сидела жена. – Отлично, просто замечательно. Жена уходит развлекаться с подругами, а муж остается чистить семейное гнездышко. Очень современно.

Джерри покосился на недомытую плиту. Плита ехидно подмигнула ему кофейным пятном, которое он так и не успел оттереть. Джерри собрал всю волю в кулак и направился к плите, но на ходу задел локтем любимую чашку Ивон, которую та неосторожно поставила на самый край стола. Подхватить падающую чашку Джерри не смог – резиновые перчатки, которые он всегда надевал во время уборки, ловкости рук не прибавляли.

От любимой чашки Ивон остались лишь белоснежные осколки, разлетевшиеся по полу.

– Вот черт! – в сердцах воскликнул Джерри.

– В чем дело? – донеслось из прихожей. – Ты что-то разбил?

– Да, черт возьми! – огрызнулся Джерри. – А все потому, что кто-то оставляет посуду на столе, вместо того чтобы положить ее в раковину.

– Моя чашка! – Ивон застыла в дверном проеме, а за ее спиной Джерри разглядел две головы: одну, гладко зачесанную, – Хелены и другую, уложенную с кокетливой небрежностью, – Салли.

Увидев подружек Ивон, Джерри взбесился еще сильнее. Она как будто нарочно притащила их сюда, чтобы они поглазели на его унижение: он стоит в этих дурацких перчатках, с тряпкой в руках, да еще и разбил эту дурацкую чашку. Пускай это и любимая чашка Ивон!

– Да, твоя чашка, – подтвердил Джерри, словно до нее все еще не дошло, чью чашку он разбил. – Надо было убрать ее в раковину. Думаю, это спасло бы ей жизнь.

– Ты издеваешься?! – вспыхнула Ивон.

– Напротив, я совершенно серьезен. Привет, девочки! – насмешливо поздоровался с гостьями Джерри и помахал им рукой в резиновой перчатке. – Наверное, никогда не видели придурка, который занимается уборкой в выходной день, в то время как его жена уходит на прогулку. Вот он я!

– Ну хватит, Джерри, – холодно оборвала его Ивон. – Ты нарочно ее разбил? – кивнула она на осколки.

– Делать мне больше нечего. Ты так убиваешься, будто это была не чашка, а аквариум с рыбками.

– Это была моя любимая чашка.

– Когда ты разбила мои часы, я и слова не сказал.

– Потому что ты их терпеть не мог.

– Нет, потому что в отличие от тебя я отношусь к вещам философски и не имею дурной привычки к ним привязываться.

– Может, вы закончите спорить и мы пойдем? – поинтересовалась Хелена, глядя на Джерри немигающим взглядом.

– Да, действительно, – поддакнула Салли. – Не будем мешать Джерри делать его работу…

Последнее замечание было произнесено таким скептическим тоном, что Джерри стоило огромного труда сдержаться и не сказать Салли какую-нибудь гадость по поводу ее новой прически.

– Джерри, мы уходим, – покосившись на подруг, сообщила Ивон, как будто без ее слов Джерри совершенно не догадался бы, что сейчас произойдет. – Надеюсь, больше ты ничего не разобьешь?

Ивон сделала огромную ошибку, позволив себе этот вопрос. Если несколько секунд назад Джерри все-таки сдержался, то теперь его прорвало:

– Боишься, что я что-нибудь разобью, так убирайся сама! – Джерри бросил тряпку на стол и стащил с рук перчатки. – Раз я такой неуклюжий, можешь меня заменить. У тебя всегда получалось лучше.

– Даже не думай, – изменилась в лице Ивон. – Сегодня твоя очередь. Ты же такой принципиальный, вот и делай что должен.

– Я бы и делал, если бы ты не лезла ко мне с дурацкими вопросами!

– По-твоему, я дура?

– А кто еще может задавать дурацкие вопросы?

– Ну, это ни в какие ворота не лезет, – вмешалась Хелена. – Ты бы выбирал выражения, Джерри. Ивон все-таки твоя жена.

– Да что я такого сказал?! – окончательно рассвирепел Джерри. – Если Ивон делает из моих слов дурацкие выводы, я не виноват!

– Ну вот, опять. – Ивон сделала жертвенное лицо и повернулась к подругам. – А все почему? Потому что Джерри бесит, что я не хочу запираться в своем кабинете и работать под звуки его воплей.

Джерри и сам подозревал в себе то, что только что озвучила жена. Но знать о своих недостатках и слышать о них из уст другого – совершенно разные вещи. Проницательность Ивон дорого ей обошлась.

– Нет, девочки, – побелев от сознания собственной неправоты, произнес Джерри, – все это потому, что одна эмансипированная кретинка… думаю, Хелена прекрасно поймет, о чем я говорю… решила, что все это, – Джерри обвел взглядом кухню, – доставит мне массу удовольствия; А теперь она еще и издевается надо мной!

– Вот наглость! – вспыхнула Хелена. – Поосторожнее на поворотах, Джерри. Я ведь и в суд могу подать за оскорбление.

– Пойдем, Ивон, – поспешила поддержать подругу Салли. – Мужчины считают, что брак – это игра по их правилам.

– Идите-идите, – усмехнулся Джерри. – Давай, Ивон, учись. У тебя отличные учителя.

Ивон выскочила из кухни. Следом за ней, высоко подняв голову, направилась Хелена. Салли еще какое-то время демонстрировала свое презрение Джерри, а потом фыркнула и тоже ушла вслед за подругами. Джерри услышал, как хлопнула входная дверь, а потом опустился на корточки и голыми руками начал собирать осколки разбитой чашки. Любимой чашки Ивон…

В шесть часов вечера Джерри вытер со лба капельки пота, стянул с рук резиновые перчатки и понял, что Ивон обиделась не на шутку. Она до сих пор не пришла и даже не позвонила, хотя раньше всегда предупреждала его, когда вернется домой.

Хорошенькие дела. Джерри присел на тщательно пропылесосенный диван и мрачно покосился на телефон, стоящий на вытертом до блеска журнальном столике.

Может, позвонить самому? В конце концов, вина полностью на нем. Он оскорбил не только ее, но и ее подруг. И вообще, так не ведут себя с гостями, даже если те пришли нежданно-негаданно и застали тебя за самым гнусным занятием на свете.

Джерри позвонил Ивон, потом Салли, а потом Хелене. Ни та, ни другая, ни третья не желали его слышать. Аппарат Ивон был попросту отключен, а Хелена и Салли не брали трубки. Проклиная собственную несдержанность, Джерри попытался смоделировать возможное развитие событий. Первым, самым оптимистичным вариантом было то, что все три ведьмочки до сих пор сидят в каком-нибудь баре, потягивают коктейли – все, за исключением Ивон, которая всегда предпочитала неразбавленный виски – и перемывают ему, Джерри, косточки. Второй вариант был не таким оптимистичным, как первый: Хелена и Салли разошлись по домам, а Ивон, хорошенько набравшись виски, отправилась слоняться по городу. У второго варианта могли быть два финала: счастливый и не очень. Согласно первому, Ивон все-таки добиралась до дома. Согласно второму, на пути Ивон встречался красивый незнакомец, или маньяк, или и то и другое вместе и домой Ивон не попадала.

В половине девятого Джерри окончательно склонился ко второму варианту и, сделав очередную безуспешную попытку дозвониться до жены, выскочил из дома, чтобы предотвратить несчастливый финал.

Однако же спасать Ивон от незнакомцев или маньяков Джерри, к счастью, не пришлось. Его любимая женушка сладко спала на пороге, прижавшись щекой к стене из красно-белых кирпичей.

– Ивон… – Джерри присел на корточки рядом со спящей женой. – Ивон, ну что же ты сидишь на холодном…

Ивон, казалось, его не слышала. Глаза были плотно сомкнуты, немного распухшие губы слегка приоткрыты. Джерри не мог на нее сердиться – напротив, при виде спящей жены в нем проснулось умиление и что-то еще, о чем он не думал ни вчерашним вечером, ни сегодняшним утром.

– Ивон…

Джерри подхватил ее на руки, и она открыла глаза. Взгляд был синим, мутным, сонным, но Джерри разглядел забрезжившую в нем нежность, и у него сжалось сердце. Он отнес свое хрупкое сокровище в дом, уложил на диван и укутал пледом. Ивон замерзла так, что ее худенькие пальчики совсем сморщились, как веточки молодого дерева в весенние заморозки. Джерри опустился перед женой на колени и стал отогревать каждый пальчик своим горячим дыханием и не менее горячими поцелуями. Ивон молча смотрела на его макушку, и этой самой макушкой Джерри чувствовал, что она улыбается. Чтобы застать врасплох эту нежную улыбку; Джерри резко откинул голову и посмотрел на Ивон. Он не ошибся: она действительно улыбалась – нежно, робко и ласково – одним краешком губ. Так умела улыбаться только она, Ивон. И только ее, Ивон, улыбка могла сделать его по-настоящему счастливым.

Этой ночью они занимались любовью прямо в гостиной перед камином, который Джерри растопил специально для Ивон. И вовсе не потому, что она замерзла. Просто в ту ночь им обоим захотелось чего-то особенного, чего-то необычного, пьяняще-яркого, как их странная, немного истеричная любовь…

– Мисс Колхэм, повторите еще раз, как мистер Уэллинг назвал миссис Уэллинг.

– Эмансипированной кретинкой, – невозмутимо произнесла Хелена Колхэм. По всей видимости, за эти три года она успела позабыть о том, что это оскорбление было адресовано не только Ивон. – Именно так он обозвал мою подругу. А перед этим разбил ее любимую кофейную чашку, причем сделал это нарочно. Его злорадство заметила не только я, но и Салли Мелон. Джерри Уэллинг сделал это намеренно, чтобы разозлить Ивон. Ему не хотелось, чтобы Ивон пошла с нами в кафе. Ведь и меня, и мисс Мелон мистер Уэллинг, – Хелена с вызовом произнесла фамилию Джерри и при этом пристально на него посмотрела, – просто на дух не выносит.

– Протестую, ваша честь! – вмешался Каммингтон. – Свидетель говорит о своих личных впечатлениях, а это не имеет отношения к делу.

– Протест принят, – кивнула Алисия Таккер и внимательно посмотрела на Хелену. – Скажите, мисс Колхэм, а с чего вы взяли, что мистер Уэллинг нарочно разбил эту чашку? Он сам вам об этом сказал?

– Нет, – поникла разочарованная Хелена. – Но это было видно.

– То есть вы сами решили, что мистер Уэллинг сделал это нарочно. Ну бог с ней, с чашкой. Продолжайте, мисс Даффин.

Джерри криво усмехнулся. Все происходящее смахивало на комедию, причем не самого хорошего качества. Ну не глупо ли обсуждать в зале суда какую-то разбитую чашку? А сейчас, между прочим, Хелена Колхэм совершает настоящее преступление: ломает жизнь своей лучшей подруге. Наивно полагая при этом, что делает благое дело.

Джерри скользнул глазами по застывшему профилю Ивон. Ее как будто заморозили. Сложно поверить, что она дирижер всего этого спектакля. Притащила сюда своих подружек, которые говорят о каких-то глупостях, не понимая сущности их отношений. Ведь Хелена не может знать ни тех чувств, что испытывал Джерри, ни того, что последовало за этой ссорой. Но Ивон… Неужели она не помнит? Неужели забыла? Неужели действительно разлюбила и в ее памяти осталось только плохое, а все хорошее стерлось?

– Итак, – подытожила Фиона, – свидетельница показала, что муж моей клиентки оскорблял жену в присутствии посторонних людей, тем самым проявляя свою моральную нечистоплотность и унижая честь и достоинство миссис Уэллинг. К тому же подобное оскорбление – это самое настоящее жестокое обращение.

– Протестую, ваша честь! – Джерри с недоумением и восхищением покосился на своего адвоката: и как только ему не надоедает по сто раз на дню вскакивать, выкрикивая одно и то же слово: «Протестую!». – Мисс Даффин подменяет понятие «оскорбление» понятием «жестокое обращение». Да и с «моральной нечистоплотностью» я не соглашусь. Ну кто из нас хотя бы раз не сказал своей второй половине какую-нибудь глупость? Думаю, подавляющую часть присутствующих в зале суда, да и меня в том числе, можно смело обвинить в «моральной нечистоплотности».

В зале послышались смешки. Джерри и сам улыбнулся. Молодец Каммингтон, ловко он поддел этого цербера в бусах!

– Протест принимается, – кивнула Алисия. – Мисс Даффин, мистер Каммингтон прав: на жестокое обращение показания вашего свидетеля не тянут. Что до моральной нечистоплотности… Если каждая женщина будет подавать на развод из-за одного-единственного оскорбления, суд будет ломиться от подобных ходатайств и для бракоразводных процессов придется выделять не только отдельных судей, но и целые здания суда. Я полагаю, ваша свидетельница закончила?

– Да, ваша честь, – все с тем же непроницаемым лицом кивнула Фиона Даффин. – Я прошу позволения вызвать следующего свидетеля – мисс Салли Мелон.

– Вызывайте, – кивнула Алисия Таккер.

Салли Мелон – предмет вожделения Майкла, – демонстративно тряхнув кудрями, поднялась со стула и, покачивая соблазнительными бедрами, направилась к свидетельскому месту.

Настал твой звездный час, ехидно заметил про себя Джерри. Интересно, ты скажешь суду всю правду или кое о чем все-таки промолчишь?

Уста Салли Мелон изрекли, что будут говорить только правду и ничего кроме правды, но что-то подсказывало Джерри, что кое-какие факты красотка Салли оставит лишь в своей памяти…