Текст книги "Миг - и нет меня"

Автор книги: Эдриан Маккинти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

На вершине холма я приостановился, наскоро отдышался, с жадностью глотая морозный воздух, а потом бросился по лестнице вниз. Несколько раз я поскользнулся на широких заснеженных ступеньках и едва не полетел головой вперед (если бы это случилось, я бы наверняка сломал себе шею), но каким-то чудом мне все же удалось сохранить равновесие. Я бежал и бежал, пока не оказался в парке, возле баскетбольных площадок, где мог чувствовать себя в безопасности. Погони за мной не было, и я вздохнул с облегчением. Е-мое! Кажется, мне действительно удалось удрать.

Рассмеявшись в голос, я проделал несколько танцевальных па. Я убежал! Спасся! Убежал от «легавого Пита» и его свиноподобных приятелей!

– Ублюдки гребаные! – в восторге заорал я.

Да, я убежал от полицейских, но происшествие совершенно неожиданно разбудило во мне страх Божий. Черт побери, я был на волосок от того, чтобы потерять свободу! И самое худшее заключалось в том, что мое имя фигурировало в полицейских ориентировках. Мое настоящее имя… Будь проклято долбаное ирландское проклятье! Из-за пристрастия к бутылке я едва не загремел за решетку!

Углубившись в парк, я вскоре отыскал какого-то типа, у которого был лишний четвертак и который оказался настолько любезен, что набрал за меня номер в автомате. Он был неплохим парнем, этот шестидесятилетний, костлявый старикан; к сожалению, он закидывался какими-то транквилизаторами, но иметь с ним дело было приятно. Мой вид ему не особенно понравился, но поскольку я был в наручниках, он решил, что отпетым негодяем я быть не могу. Когда через полчаса за мной приехал Рамон, я первым долгом попросил дать моему знакомому двадцать баксов, что он и выполнил, на задавая лишних вопросов.

Потом мы с Рамоном поехали к нему в пентхаус. Там его парни сняли с меня наручники, на что ушло не больше пяти минут.

– Давненько мы с тобой не виделись, – сказал Рамон, когда его ребята уехали и мы остались одни. Я сидел на диване и потягивал горячий шоколад со сливками, тростниковым сахаром и крепким доминиканским ромом.

– Да, – ответил я.

– Но мы по-прежнему друзья?

– Да.

– Это хорошо.

Он протянул мне руку, и я ответил тем же. Мы обменялись «фирменным» гангстерским рукопожатием, потом Рамон спросил:

– Хочешь чем-нибудь глаз промыть?

– А что у тебя есть?

– Одно домашнее средство.

– Давай.

Он вышел на кухню и сделал какую-то примочку, которую приложил к моему левому глазу, пострадавшему от едкой жидкости. Я поблагодарил, и Рамон ответил – нет проблем. После этого мы некоторое время сидели молча. Мне было нечего ему сказать, а он, очевидно, боялся разозлить меня снова. Я первым справился с неловкостью.

– Думаю, – сказал я, – мы с тобой больше не увидимся. Все будет кончено, наверное, уже на этой неделе. Я и так слишком долго откладывал. Ребята Темного ищут меня, а теперь и легавые тоже. Так что приходится поторапливаться. Сделать дело и исчезнуть.

– Куда думаешь податься?

– Не знаю. В Австралию, в Ирландию, еще куда-нибудь…

Рамон долго смотрел на меня, но я никак не мог понять, о чем он думает. Угадать его мысли мне никогда не удавалось. Он был умным парнем, который занялся глупым бизнесом; впрочем, как я уже говорил, даже этот незаурядный ум оказался бессилен помешать Морено Кортесу (двоюродному брату и одному из доверенных лейтенантов) нажать на спусковой крючок пистолета и всадить в своего патрона девятнадцать пуль. Кстати, всего месяц спустя Морено застрелил Хосе Рамирес, которого, в свою очередь, прикончил… В общем, вы и сами знаете, как это бывает.

Некоторое время мы разговаривали о передвижках и контрактах, которые обычно происходят именно в межсезонье. Рамон упомянул, что во флоридской «Тампе» появился интересный парнишка из Мичигана, который обещал в скором времени стать замечательным защитником. Еще Рамон предсказал, что грядущий одна тысяча девятьсот девяносто третий год станет годом «Янки». Либо девяносто третий, сказал он, либо следующий, в общем – очень скоро… К сожалению, он не дожил до завершения чемпионата США и не видел Сосу в знаменитом «Победном дерби» – думаю, он был бы рад узнать, что не ошибся.

– Итак, Майкл, ты вынужден спешить, потому что тебе в затылок дышит враг.

– Да.

– Но ты обещаешь быть осторожным?

– Конечно.

– Помощь нужна?

– Нет.

Я поднялся, и мы обнялись. Я не попрощался с Районом, а больше мы не виделись. Его гибель стала лишь еще одной строкой в кровавом списке убийств, произошедших в северной части города в начале девяностых.

На следующий день я отправился в магазин «Спорт и туризм» и долго рассматривал выставленное там снаряжение. В особенности меня интересовали спальные мешки, так как я решил обойтись без палатки. В конце концов я оставил заказ на пуховый спальник, который мне обещали доставить со склада в течение двух дней. Меня этот срок устраивал, и я сказал, что зайду за покупкой в указанное время. Кроме того, я купил рюкзак, отдаленно напоминавший модель «Берген», которой пользовались морские пехотинцы Ее Величества. По моим расчетам, в нем должно было поместиться все необходимое.

Вернувшись домой, я выкрасил волосы в черный цвет и сбрил бороду, оставив только усы, которые я тоже подчернил. Натянув джинсы, высокие армейские ботинки и куртку из овчины, я вышел из дома и, сев на северную ветку Метро-Норт на 125-й улице, поехал в Пикскилл. Там я сошел и отправился в ближайший бар. В баре я выбрал место, с которого просматривалась вся платформа. Я просидел там до вечера, но, насколько я мог судить, шпиков поблизости не было, а если и были, то они вели себя крайне осторожно и ни разу не попались мне на глаза.

Вернувшись на Манхэттен, я взял собаку из приюта Американского общества защиты животных на Юнион-сквер. Правда, там меня попросили сообщить мое имя и адрес, но меня это не беспокоило. Пса я отвел к себе на 181-ю и назвал его Гарри. Это была обычная дворняга – глуповатая, ленивая и к тому же приученная к жизни в доме, а не в квартире. В чем заключается разница между этими понятиями, я узнал довольно скоро.

Карту Пикскилла я купил, когда ездил в туристский магазин; тщательно изучив ее, я нашел на ней особняк Темного. Я сбрил усы, а волосы перекрасил в рыжевато-каштановый цвет, осветлив несколько прядей. Потом я переоделся в черную куртку, коричневые вельветовые брюки и мокасины из коричневой замши с бахромой. В аптеке я купил очки с простыми стеклами и тросточку. На этот раз я сел в поезд Метро-Норд на вокзале Гранд-Сентрал, прихватив с собой Гарри: выйдя в Пикскилле, я сделал вид, будто выгуливаю собаку. Вскоре я обнаружил и дом. По карте до него было не больше тридцати – тридцати пяти минут неторопливой ходьбы, но карта не учитывала рельефа местности и на самом деле из-за подъемов и спусков дорога заняла у меня больше часа.

Возле дома я маячить не стал, а лишь прошел мимо, чтобы хотя бы приблизительно оценить систему безопасности. У ворот, преграждавших въезд на участок, не было будки охраны, да и на самой территории я не заметил ни одной живой души. На подъездной дорожке стояли джип и «форд-бронко». В раскрытой двери гаража я разглядел передок «ягуара».

Миновав участок, я оказался среди деревьев и спустил Гарри с поводка. Вскоре мы с собакой убедились, что деревья вплотную примыкают к участку с задней стороны и что сюда редко кто захаживает, так как рядом протянулось топкое болотце глубиной примерно по колено. За болотцем виднелась небольшая роща с подлеском из густого, колючего кустарника. Если перейти через болотце и залечь в кустах с хорошим биноклем, то лучшего наблюдательного пункта и желать нельзя. Я был уверен, что среднестатистическому охраннику из частного агентства и в голову не придет проверять рощу, потому что среднестатистический охранник – это ленивая, жирная задница, которая вряд ли захочет по собственному почину лезть в болото, рискуя промочить ноги. Кроме того, рощица располагалась довольно далеко от дома и не возбуждала особых подозрений. Мне могло что-то грозить только в случае, если бы среднестатистический охранник по чистой случайности оказался толковым и старательным парнем, у которого к тому же была обученная собака. Вот тогда дело мое было б дрянь.

Вернувшись на платформу, я доехал до Гранд-Сентрал. На подземке я добрался до Юнион-сквер и сдал Гарри обратно в приют под предлогом того, что он-де писает в комнатах. В качестве компенсации за беспокойство я пожертвовал приюту пятьдесят баксов.

Дома я смыл с волос краску и упаковал рюкзак, уложив в него недельный запас галет и свиной тушенки с бобами (семь банок тушенки и семь пакетов с галетами). В рюкзак попали также баночка мультивитаминов, упаковка сухого печенья «Мария», которое я купил, чтобы разнообразить свой рацион, упаковка таблеток для обеззараживания воды и две пластиковые литровые бутылки. Я приобрел большую воронку с надевающейся на носик гибкой пластиковой трубкой, чтобы можно было мочиться не вставая с земли.

Я купил и портативный навес, какие обычно входят в комплект спасательного снаряжения, и потратил почти целый день, соскребая с него сигнальную оранжевую краску и перекрашивая его в белый цвет. Кроме очень дорогого водонепроницаемого спального мешка на гагачьем пуху, я приобрел бинокль с электронно-оптическим преобразователем для наблюдения в темноте, теплые лыжные рукавицы и к ним – тонкие нижние перчатки из натурального шелка, кальсоны с начесом, брюки от тренировочного костюма, комплект армейской формы, секундомер и еще один бинокль на треноге. Я купил белую камуфляжную куртку, лыжные очки, черную шерстяную шапку, черный фланелевый шарф, ветровку, две пары теплых шерстяных носков и одну пару простых, утепленные ботинки, фонарик и, не сумев найти нож, который бы мне понравился, заточил длинную отвертку. Еще я купил офисный резак «Стэнли», пару футболок, безрукавку, черный свитер, блокнот, ручку, несколько карандашей, пластиковые пакеты для мусора, веревку, широкую липкую ленту и тонкие кожаные перчатки. Сгоряча я купил пневматический молоток, но, поразмыслив, решил не брать его с собой. Вместо него я дополнил свой набор спичками, большой бутылью питьевой воды, банкой арахисового масла и зубной щеткой. Последним я приобрел плеер, аудиоверсию «Войны и мира» и упаковку запасных батареек. Некоторые считают, что для такой работы, какая предстояла мне, необходимы также направленные микрофоны, инфракрасные датчики, детекторы движения и оборудование для подслушивания мобильных телефонов, но эти люди просто дураки и ничего не понимают.

Дом Темного стоял на тихой проселочной дороге на участке площадью около двух акров. Слева и справа от него стояли другие дома – такие у нас в Ирландии называют особняками. Только сзади к участку примыкал густой, заболоченный лес, спускавшийся к самому Гудзону. Думаю, что именно из-за болота этот лес до сих пор не был застроен. Зимой он служил, конечно, не таким хорошим укрытием, как летом, но мне показалось, что спрятаться здесь не проблема, так как все пространство между стволами высоких лиственных деревьев, среди которых попадались и ели, заросло высоким кустарником и почти не просматривалось. Но главным преимуществом выбранного мною наблюдательного пункта я продолжал считать то обстоятельство, что грязь, тина и незамерзающие лужи служили серьезным препятствием для каждого, кто вознамерился бы отправиться в этот лес погулять или вывести собаку.

Пикскилл расположен на берегу Гудзона сразу за Синг-Сингом и знаменит тем, что здесь родился Мел Гибсон. Кроме того, в пятидесятых здесь происходили расовые волнения, а в восьмидесятых снималась популярная «комедия положений». Одно время в Пикскилле жил губернатор Патаки и существовали одна-две коммуны социалистов-хиппи. Темный жил практически рядом с одной из таких коммун, но зимой почти все ее члены перебирались во Флориду. Иными словами, в Пикскилле было очень немноголюдно, и я был уверен, что, если я найду подходящую яму, установлю в ней свой навес и закидаю снегом, меня не обнаружат ни через неделю, ни даже через месяц. В хорошо замаскированном укрытии я мог бы скрываться хоть до весны.

Да, я нашел себе превосходный наблюдательный пункт. Единственный его недостаток заключался в том, что он был расположен довольно далеко от дома, поэтому для полноценной слежки мне понадобился бы как минимум двенадцатикратный бинокль, а лучше – подзорная труба или телескоп. Я, однако, остановил свой выбор на бинокле, так как он был менее громоздким.

События развивались как по писаному. Наполеон вторгся в Россию, где ему пришлось туго.

Один-два героя книги погибли, чему я только обрадовался, так как успел запутаться в многочисленных персонажах со странными фамилиями. Кроме этого никаких проблем у меня не возникло. Я приехал в Пикскилл с первым утренним поездом и зашагал прочь от станции, потом незаметно вернулся назад и, пробравшись через лес, еще до света успел оборудовать свой наблюдательный пункт. На рассвете пошел легкий снежок, что тоже было мне на руку. Снег шел всю неделю, и меня это устраивало. Я лежал в глубокой ложбинке, которая полностью скрывала меня от чужих глаз. Если бы я захотел, то мог бы мочиться стоя, но я все же предпочел этого не делать. С водой не было никаких проблем – когда мои запасы подошли к концу, я мог использовать либо снег, либо болотную воду, которая имела вполне сносный вкус. Обеззараживающие таблетки, которые я купил, оказались новейшей разработкой фармацевтической промышленности и обладали совершенно замечательными свойствами: после них вода не пахла ни хлоркой, ни йодом, чему я был очень рад. Свинина с фасолью тоже была отличной. Правда, мне приходилось есть консервы холодными, но я не жаловался, так как совсем не мерз. Напротив, у меня в укрытии было достаточно тепло, почти уютно. Но главное, с помощью своего бинокля я мог держать под контролем почти весь особняк.

Раза два я видел Бриджит, которая входила и выходила из дома, и каждый раз мое сердце начинало биться чаще. Мне приходилось прилагать большие усилия, чтобы не вскочить и не помахать ей рукой. Темного я видел каждый день; рано утром он уезжал куда-то в город, а поздно вечером возвращался. Как правило, он пользовался «бронко», а Бриджит – джипом; если же они отправлялись куда-то вместе, то садились в «ягуар». В поездках Темного сопровождали два телохранителя; еще двое охранников оставались в доме. Время от времени охранники сменяли друг друга. Кроме охранников, в особняке было двое слуг: мужчина лет шестидесяти с небольшим и женщина примерно того же возраста.

То, что у Темного было всего четверо охранников, меня удивило, но не слишком. В конце концов, он не мог знать наверняка, что Боба и Лучика убил именно я, к тому же со времени их смерти прошло уже порядочно. Несомненно, Темный рассчитывал и на то, что его адрес мало кому известен, но главное, он был уверен, что в случае необходимости сможет сам за себя постоять. Он был крутым парнем, наш Темный; разве он не доказал это, более двадцати лет оставаясь одним из авторитетов криминального мира?

На то, чтобы получить представление о порядках в доме, мне понадобилось около трех суток. Еще трое суток я потратил, проверяя и уточняя результаты своих наблюдений. Двадцать третьего декабря я был готов действовать, но как раз в этот день Темный и Бриджит уехали куда-то на всю ночь и вернулись только утром. Близился рождественский сочельник, и это меня серьезно беспокоило. Не исключено, думал я, что в этот предпраздничный вечер они снова куда-нибудь отправятся, однако в час пополуночи «ягуар» все еще стоял на подъездной дорожке, и я понял, что они никуда не поедут.

Формально Рождество уже наступило.

Последние батарейки в плеере окончательно сели. За время своего дежурства я одолел примерно три четверти «Войны и мира» и начал наконец врубаться, о чем шла речь в этом великом романе. Жаль, что я не успел дослушать его до конца, потому что если бы все закончилось, как я хотел, то в ту же ночь мне предстояло вернуться к своему убежищу, разобрать палатку, уничтожить все следы своего пребывания там, а разные мелочи забрать с собой, чтобы выбросить где-нибудь подальше. Впрочем, выбрасывать кассеты и плеер было вовсе не обязательно. В конце концов, я мог дослушать «Войну и мир» и в самолете.

Все же мне казалось, что в час ночи еще слишком рано переходить к активным действиям. К счастью, в батарейках еще оставалось достаточно мощности, чтобы слушать встроенное в плеер радио. Осторожно крутя маленькое колесико, я настроился на волну классической музыки, чтобы успокоить нервы. Передавали девять бетховенских симфоний. Моих трех классов немецкого оказалось достаточно, чтобы после «Alle Menschen werden Bruder»[73]73
  «Обнимитесь, миллионы, в поцелуе слейся свет!» (нем.) – слова из «Оды к радости» Шиллера, которую Бетховен включил в свою Девятую симфонию


[Закрыть] отключить плеер.

Пора.

Я убрал плеер и прислушался к безмолвию ночного леса.

Потом я снова взялся за бинокль, но в доме все было по-прежнему. На сегодня слуги получили выходной, поэтому кроме Темного и Бриджит в особняке оставались только четверо охранников: один патрулировал участок, остальных не было видно. Свет в окнах не горел, и я предположил, что Темный и Бриджит легли спать. Вероятно, спали и двое из трех остававшихся в доме охранников. Так обычно и делается – ночь делится пополам, и пока одна пара отдыхает, вторая стережет дом: один человек обходит его снаружи, а второй дежурит внутри с рацией. Таким образом, я мог надеяться, что мне придется иметь дело только с двумя бодрствующими охранниками. Всего с двумя, если только я не идиот. Впрочем, я был почти уверен, что угадал правильно. Сменное дежурство было самой естественной вещью. Итак, Темный и Бриджит ограничились только четырьмя охранниками. Им даже не пришло в голову завести собак! Похоже, сами напросились.

Я быстро натянул черный свитер, ботинки, тонкие перчатки и брюки от армейского комплекта обмундирования, потом рассовал по карманам заточку, моток липкой ленты и резак. «Глок» тоже был при мне, но я надеялся, что мне не придется пускать его в ход в самом начале операции.

Покинув свой наблюдательный пункт, я перебрался поближе к дому, откуда мне был хорошо виден обходящий участок охранник. Временной зазор мне оставался небольшой, так как в ночное время двое дежурных связывались друг с другом по рации каждые четверть часа, по крайней мере, на это предусмотрительности им хватало. Заметив шатавшегося по территории охранника, я обогнул взгорок и, следуя за ним, решил, что нападу на него сразу после очередной радиопроверки. Этого парня – охранника Б, я успел хорошо изучить и знал его привычки. Со своим напарником он связывался не слишком аккуратно, должно быть, потому что был сравнительно молод: минимальный промежуток между двумя сеансами связи составлял у него тринадцать минут и пятнадцать секунд, а максимальный – семнадцать минут и пятьдесят секунд.

Ночная темнота мне не мешала – к ней я уже привык. Вот охранник Б взял рацию и, вызвав напарника, сказал что-то насчет похолодания. Дав отбой, он пробормотал себе под нос что-то о «чертовском морозе».

Пока это происходило, я одним рывком достиг ограды. Она была примерно восьми футов высотой и утыкана поверху битым стеклом. Не страшно. Мне не понадобилась даже веревка. Подтянувшись, я перекинул тело через ограду и спрыгнул в мягкий снег с другой стороны.

В такой ситуации обычно задаешься вопросом: хватит ли решимости, не испытываешь ли колебаний? Могу честно сказать, что колебаний я не испытывал. Колебаться я мог перед тем, как убил Лучика, но не сейчас, не в тот день…

Не с Темным.

Приземлившись, я тотчас выпрямился, готовясь действовать, если б охранник меня услышал. Но нет, он вообще ничего не слышал. Радиопроверка только что закончилась, а это означало, что у меня в запасе чуть ли не семнадцать минут, прежде чем второй человек в доме почувствует неладное. Семнадцать минут – это уйма времени.

Охранник был одет в куртку с большим капюшоном, заглушавшим звуки и ограничивавшим поле его зрения примерно девяноста градусами непосредственно перед лицом. Шагая по заметенной снегом тропинке, он что-то бормотал. На руках у охранника были теплые вязаные перчатки – такие толстые, что быстро нажать на спусковой крючок револьвера, который он держал в руке, ему было бы затруднительно. Поверьте, я знаю, что говорю.

Охранник тем временем повернулся, лунный свет упал на его лицо, и я с удивлением узнал Дэвида Марли – одного из наших парней, с которым я, впрочем, в последний раз виделся давным-давно. С тех пор он заметно пополнел. Напевая себе под нос мелодию из «Контрабандиста», он отбивал ритм, постукивая себя рукояткой револьвера по бедру. Не заметив меня, Марли отвернулся, и я подкрался к нему сзади. Коротко размахнувшись, я всадил заточку ему в горло и одновременно, упершись коленом ему в поясницу, зажал его рот свободной рукой. Оставив заточку торчать в ране, я вынул револьвер из его ослабевших пальцев. Оружие было у меня в руках еще до того, как Марли осел в снег. Я упал сверху, придавив его всей тяжестью. Марли хрипел, но не шевелился – только кровь струйкой стекала из раны на снег.

Убедившись, что он мертв, я выдернул заточку и проверил его револьвер. Механизм был исправен и хорошо вычищен, и я решил, что в случае крайней необходимости револьвер (калибра 38) может пригодиться мне в качестве резервного оружия. Поставив курок на предохранитель, я опустил револьвер в боковой карман и взглянул на часы. У меня оставалось пятнадцать минут, чтобы разыскать и нейтрализовать второго охранника. Я от души надеялся, что смены караула в ближайшее время не будет и что мне предстоит лишь связать двух охранников, пока они спят, таким образом избежав лишней крови, но все зависело от того, повезет мне или нет.

Стеклореза у меня не было, а в сигнализации я ничего не смыслил. На всякий случай я все же обыскал Марли, но, как я и думал, никаких ключей при нем не оказалось: дверь ему открывал остававшийся в доме напарник. С самого начала я планировал проникнуть в особняк через гаражные ворота. Если бы и они оказались оборудованы сигнализацией, вся затея пошла бы к черту, но я был почти уверен, что сигнализации там нет. Ворота в гараже не были автоматическими, и я несколько раз видел, как их открывали для Темного, когда он возвращался очень поздно и сигнализация в доме, уж конечно, была включена. Тогда ничего не происходило; не мигали лампочки, не выли сирены, как бывало в тех случаях, когда Темный оставлял «бронко» на подъездной дорожке и входил через парадную дверь, однако по большому счету это не было стопроцентным доказательством того, что гаражные ворота к сигнализации не подключены. Я только желал этого, но если б желания были лошадьми, все мы давно бы ездили верхом, как любил говаривать Скотчи. Впрочем, другого выхода у меня все равно не было: либо гаражные ворота, либо я мог прямо сейчас поворачиваться и убираться восвояси.

И я скользнул за угол дома. Гаражные ворота я сравнительно быстро взломал с помощью своей универсальной отвертки, благо они были сделаны из жести, которая легко гнулась. Вскоре я проделал в них достаточно большую щель, в которую можно было протиснуться. Взламывая ворота, я так увлекся, что и думать забыл о сигнализации, и вспомнил о ней, только когда оказался внутри.

Из гаража в дом вела дверь, которая не только не была заперта, но и вообще не запиралась. Это была уже какая-то супербеспечность, если хотите знать мое мнение. За дверью находилась небольшая комнатка, в которой стояли стиральная машина и сушилка. Повсюду горели ночники, так что я вполне мог обойтись без фонарика. Скорчившись на полу, я замер и прислушался, но все было тихо. В эту ночь перед Рождеством во всем доме царила полная тишина – ни Темный ни Мышка не шевелились.

Я прошел в большую, просторную кухню с мраморными рабочими столами и разнообразной кухонной техникой. Стоя посреди кухни, я огляделся по сторонам, ища кошачью или собачью миску или, может быть, птичью клетку, но не заметил никаких следов присутствия в доме каких-либо домашних животных, способных поднять шум и разбудить хозяев.

Из кухни я попал в застланный ковром холл и снова прислушался. Негромко гудели трубы парового отопления, да из комнаты напротив доносились какие-то слабые звуки. Я подошел к самой двери и разобрал звук включенного телевизора. Кто это мог быть? Второй охранник? Почти целая минута ушла у меня на то, чтобы осторожно повернуть ручку и чуть-чуть приоткрыть дверь. Охранник сидел перед маленьким переносным телевизором и смотрел передачу с Джимми Стюартом. Судя по всему, он был полностью поглощен тем, что происходило на экране. Охранник сидел ко мне спиной, отвернувшись от двери, и я невольно подумал о том, что Судьба снова играет на моей стороне; в противном случае мне пришлось бы броситься на него и попытаться ударить заточкой в сердце или в шею, что, конечно, сопровождалось бы изрядным шумом.

Скользнув в дверную щель, я на цыпочках подкрался к охраннику и, зажав ему рот ладонью, свободной рукой приставил пистолет к его уху.

– Кх-то? – только и успел произнести охранник.

– Дед Мороз, едрена вошь. А теперь слушай меня внимательно: я пришел сюда не по твою душу, но если ты хоть пикнешь или трепыхнешься, я вышибу тебе мозги. Понял? Только, пожалуйста, не надо кивать – и вообще не шевелись, иначе я могу вышибить тебе мозги по ошибке – я, знаешь ли, очень нервный. Сделаем так, приятель: если ты меня понял, то помычи, только негромко, ладно?

У бедняги, наверное, горло перехватило от страха, потому что вместо мычания он только тихо заскулил. Не опуская пистолета, я обошел кресло, чтобы разглядеть охранника. Он был совсем молодым, рыжеватым, веснушчатым, и убивать его мне совсем не хотелось. Одет он был в футболку и обвислые джинсы, рядом на столе лежало шерстяное полупальто с капюшоном. Оружия при нем не оказалось, и я, достав моток клейкой ленты, приказал ему снять ботинки, но действуя одной левой и не резко. Когда с этим было покончено, я сказал, чтобы он связал себе липкой лентой ноги в щиколотках, разрешив ему использовать обе руки, но по-прежнему не делая резких движений. Охранник взмок, руки его дрожали, но в конце концов он все же справился. Все это время он сидел спиной ко мне, но по большому счету мне было все равно, увидит он мое лицо или нет. Хотя по самому большому счету я бы, пожалуй, предпочел, чтобы он его не видел.

– Как тебя зовут? – спросил я. – Только отвечай шепотом.

– Ж-ж… Джон.

– О'кей, Джон, теперь слушай. Сейчас ты заведешь руки за спину, а я склею тебе запястья все той же липкой лентой. Для этого мне понадобятся обе руки, поэтому пистолет мне пока придется положить. Но он все время будет рядом, поэтому, если ты сделаешь хоть какое-то резкое движение, я могу чисто автоматически схватить его и прострелить тебе башку. Тебе понятно? Помычи, если понятно…

Он помычал, потом протянул запястья, и я надежно связал их у него за спиной. Подобрав пистолет, я заклеил ему глаза и, взявшись за спинку стула, слегка накренил его.

– Сейчас, Джон, я уложу тебя на пол. Я буду делать это очень осторожно, чтобы не шуметь, поэтому мне необходимо, чтобы ты расслабился и помог мне, о'кей? Теперь можешь кивнуть.

Он кивнул, и я уложил его на пол вместе со стулом.

– Еще несколько слов, Джон… Там, наверху, у меня есть одно важное дело, но я хочу избежать лишних смертей. И однако можешь не сомневаться, что я убью тебя, если ты попытаешься поднять тревогу или хотя бы пошевелиться. Обещаешь мне, что не выкинешь какой-нибудь глупости? Кивни, если согласен лежать смирно.

Джон снова кивнул.

– Отлично. А теперь скажи мне, только шепотом, когда должна заступить на дежурство вторая смена?

– Ч-через п-полчаса.

– Хорошо. Пока все в порядке. Вы их будите или они просыпаются сами?

– Б-будим.

– Прекрасно, Джон, осталось совсем немного. Расскажи мне, где находится спальня Темного и Бриджит и где находится комната охранников. Ведь, кроме тебя, в доме только двое из ваших парней, верно?

– Да, двое…

Джон рассказал мне, где спят его коллеги и где находится комната Темного и Бриджит. Когда он закончил, я заклеил ему липкой лентой рот и еще раз напомнил о необходимости ни под каким видом не шуметь и не пытаться сдвинуться с этого уютного местечка на полу. Оставив телевизор включенным, я тихо вышел из комнаты и стал подниматься по застланной ковром винтовой лестнице, уходившей вверх под углом не больше тридцати градусов. С нее был виден практически весь дом, и надо сказать, выглядел он очень мило. Правда, мне он показался чересчур нарядным и перегруженным деталями, но это, без сомнения, была вина не Бриджит, а Темного.

Поднявшись на верхнюю площадку, я на мгновение остановился. За всю ночь это был единственный раз, когда я заколебался. Спальня Темного располагалась в конце коридора слева, комната охранников была второй справа. Как сказал Джон, все они спали в одной комнатке на двухъярусных койках. (Ну разумеется, на двухъярусных! Темный всегда был прижимист.) Самым разумным было бы потихоньку пробраться туда и перерезать им горло, пока они спят, но я уже пообещал себе, что, если получится, я оставлю охранников в живых. То есть раньше я думал, что мне все равно, каким образом я смогу достичь своей цели, но оказалось, что нет – не все равно. С другой стороны, несмотря на то, что я решил обойтись без лишней крови, это вовсе не означало, что я откажусь от своего плана, если для его осуществления мне потребуется кого-то убить. Не мог же я, в самом деле, позволить троим вооруженным мужчинам разгуливать по дому, пока я буду приканчивать их босса! Гм-м… Я задумался. А что, если я потихоньку войду в комнату и попытаюсь оглушить спящих охранников ударом по голове? Этот план выглядел вполне осуществимым, но я не знал, не разбудит ли первый удар второго из них.

На обдумывание у меня ушло не больше секунды. В конце концов, я все же решил рискнуть. Возможно, я выбрал самый опасный путь, но какое-то решение принимать было надо, иначе я бы проторчал на этой чертовой лестнице до утра!

Дальше я действовал быстро, но осторожно. Подкравшись на цыпочках к комнате охранников, я бесшумно отворил дверь. Внутри стояли две двухъярусные койки, одна напротив другой. Мне снова повезло – оба оставшихся охранника спали на одной койке: один наверху, другой внизу.

«Ну, поехали!» – подумал я и, шагнув вперед, оглушил спавшего на нижней полке охранника, ударив его за ухом рукояткой отвертки. Не проверяя, что вышло из моего удара, я стремительно выпрямился и таким же образом ударил второго мужчину. Офисный резак я держал в левой руке, готовясь перерезать им глотки, но, к счастью, он мне не пригодился. Оба моих удара достигли цели: охранники потеряли сознание. Включив настольную лампу, я достал моток липкой ленты и принялся за дело. Я связал им руки и ноги, заклеил им глаза и рты и уложил обоих на бок. У человека без сознания мышцы расслаблены, и ворочать его с боку на бок очень нелегко, но я справился с охранниками меньше чем за десять минут. Больше всего меня, однако, обрадовало не это, а то, что мне не пришлось их убивать. Пощадил невинных! Ай да я! Настоящая мать Тереза, блин…