Текст книги "В паутине дней"
Автор книги: Эдна Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Идея, родившаяся из досужих размышлений, выкристаллизовалась в определенный план, и я занялась расчетами всерьез. И по мере того как я в это втягивалась, мне стала приходить в голову мысль о том, что, возможно, эта запущенная плантация и есть шанс для меня обрести дом, о чем я мечтала всегда.
Теперь, с четким планом в голове, я начала совершать долгие прогулки по поместью, посещая сначала хлопковые поля, затем рисовые затоны. Оценивающим взглядом я осматривала возвышенность, что тянулась от берега реки. Эта земля прекрасно подходила для овощных посадок, так как, копнув ее острой палкой, я обнаружила, что под сухим верхним слоем, слежавшимся за несколько лет, почва черная и жирная. "Вот здесь, – сказала я себе, – и лежит основа тех урожаев, которые могут вытянуть Семь Очагов из трясины праздности и нищеты".
Однажды, совершая очередную прогулку по окрестностям, так серьезно планируя, что и где посадить, будто уже занималась реальным воплощением своей идеи, я пересекла поле и дошла до леса, в который упирались плантации. В нем было сумеречно, прохладно и очень тихо. Не было слышно щебетания птиц, не видно было стремительных белок, с интересом разглядывающих вас из-за веток блестящими глазками; только сосны осмеливались шелестеть на ветру, и то их шум напоминал скорее дрожащий шепот. И тут я поняла, что этот квадрат леса, обнесенный самшитовыми зарослями и затененный высокими деревьями, не что иное, как семейное кладбище. Надгробия располагались вокруг обветшалых солнечных часов, на которые всегда падало хоть немного света. Веткой я сгребла листву с их поверхности и прочла надпись, полустершуюся от времени. "Время быстротечно", – гласила она, и, стоя в этой сумрачной тишине, нарушаемой лишь осторожным шелестом сосен, я почувствовала неумолимое движение всех этих лет. И дрожа, я стала обходить могилы.
Вот могила первого Ле Гранда, каменная плита на ней пьяно покосилась: Пьер Дюваль Ле Гранд – 1716 – 1788. А вот здесь покоится Филипп и рядом Анжелика, жена Филиппа. Затем другой Пьер (как я поняла, отец Сент-Клера), и недалеко от него самая последняя могила – на ее камне стояло только одно имя: Сесиль – 1846 – 1862. Стоя возле нее, я вспомнила рассказ Флоры Мак-Крэкин.
"Всего несколько могил, – подумала я, – почти за сто лет". В самом деле, не считая нескольких могилок младенцев, это было все. Я заметила, что Ле Гранды были не очень многочисленным семейством и размножались довольно сдержанно – словно чуждались самой жизни.
После этого визита на кладбище, вернувшись в дом, я спустилась в нижние комнаты и с зажженной свечой, чтобы лучше видеть, стала изучать портреты, что висели там и прежде не вызывали у меня большого интереса. Тут был и Пьер, старый франт с крючковатым носом и жестокой линией рта; Филипп блистал в белом шелке и шляпе на черных волосах, и его насмешливо прищуренный взгляд напомнил мне такой же – у Руа; а в чертах молодой женщины в пышных юбках, которая жеманно улыбалась с полотна, я обнаружила признаки сходства со Старой Мадам; но даже юность не могла скрасить выражения хитрости и коварства в близоруких глазах. В зале со стены неподвижно смотрел молодой Сент-Клер в элегантном желто-коричневом сюртуке, и, наконец, я подошла к портрету Сесили. Сесиль в бледно-голубом платье, с глазами как у испуганной лани навсегда застыла над мраморной балюстрадой. Сесиль, которая прожила всего шестнадцать лет.
Глава IV
В безоблачный октябрьский день, когда первые желтые листья уже начинали облетать с деревьев, а пересмешник очнулся от летнего безделья, я остановилась возле Вина, копавшегося на цветочных клумбах. Похвалив его, я напрямик спросила, сколько он получает жалованья. Он опустил глаза к цветам.
– Жалованье? – переспросил он. – Мы не получаем жалованья, мэм.
– Ты хочешь сказать, что вы получаете здесь только кров и пищу? – недоверчиво спросила я.
– Да, мэм. Так была 'сегда.
– Но теперь все изменилось, вы можете потребовать жалованье.
Он продолжал выдирать сорняки, и мне не было видно его лицо.
– Вам это известно? – настойчиво спросила я. Тогда он поднялся, стряхивая землю с рук:
– Да, мэм. Мы знаем про это.
– Тогда почему вы продолжаете работать бесплатно?
– Мы народ из Семи Очагов, – медленно сказал он.
Я подумала о той обильной пище, которой всегда заставлен стол, о множестве дорогих вин и виски, что доставляют из Саванны, а потом подумала об этих неграх, привязанных своей преданностью к хозяину, который дает им не больше того, что предоставил бы собаке, – крышу над головой и кусок хлеба.
Но я ничего не сказала Вину. Размышляя об этом, я пошла в дом. И все же нельзя было осуждать Сент-Клера, ведь он, как мне казалось, попал в чудовищную ловушку. Прокормить все эти рты, всех этих иждивенцев, неспособных позаботиться о себе, не имея на это денег. Я хорошо знала, как отсутствие денег изматывает и рождает в душе тоскливое отчаяние, лишающее надежды на будущее. "Неудивительно, – усмехнулась я, – что он не заставляет негров работать больше, чем им хочется. Нелегко сегодня заставить работать того, кому не заплатил вчера".
Чем больше я думала об этом, тем больше мне представлялось, что Семь Очагов лежат непосильным бременем на плечах своего хозяина, ярмом, которое временами невозможно тяжко нести. И я решила при первой возможности поговорить с Сент-Клером Ле Грандом.
Но эта возможность откладывалась, так как в тот же день я услышала, как он приказал Вину приготовить его баркас, чтобы через час быть в Дэриене. Он был в приподнятом настроении, когда направлялся к причалу. И я не могла не задуматься, что за дела заставляют его так часто ездить в Саванну? Что он делал в этом городе, который, по словам Старой Мадам, является таким веселым и оживленным местом?
Не прошло и трех дней, как он вернулся, а появившись в сумерках, он едва поздоровался со мной в зале и сразу же поднялся в свою комнату в башне. Немного погодя Вин поднялся к нему с бутылкой на подносе. Старой Мадам, Руперту и мне пришлось ужинать без него.
Но я решила не откладывать разговора с ним. И после ужина, оставив Руперта с его бабкой в гостиной, я взобралась по узкой лесенке, которая вела со второго этажа в комнату на башне. У двери я коротко постучала. И когда он крикнул: "Войдите", наверное, думая, что это Вин или Марго, я отворила дверь и вошла.
– Могу я поговорить с вами, сэр?
Он сидел за карточным столиком у огня в пурпурном халате с заплатами, с бутылкой бренди перед ним. Его пальцы продолжали перекладывать карты. Он лишь на мгновение поднял глаза. Я подождала, когда он соизволит снизойти до беседы со мной, а пока осмотрелась; ведь мне ни разу еще не удалось проникнуть в убежище Сент-Клера Ле Гранда. Теперь я видела, что это просторная квадратная комната с высокими ячеистыми окнами, расположенными во всех четырех стенах и даже по бокам от камина, она служила и спальней, и гостиной и была обставлена с почти утонченной роскошью. Ноги утопали в мягком пушистом ковре, на широких креслах лежали подушки, постель казалась необычайно мягкой и удобной. Но и тут, как и повсюду в доме, царили неряшливость и беспорядок. Прекрасный старинный комод был завален разнообразными мелочами и ненужными в таком месте вещами, среди которых я узнала кнут с витой украшенной камнями ручкой. Я подумала о том, сколько рабских плеч были знакомы с его плетью.
Меня оторвал от этих мыслей медлительный голос Сент-Клера:
– Вам что-то нужно, мисс Сноу?
– Да, сэр. Я хотела бы поговорить с вами о Семи Очагах.
– О чем?
Стиснув руки за спиной, я стояла напротив него с решительным видом, хотя решительности на самом деле в этот момент не чувствовала. В самом деле, его лицо оставалось таким равнодушным и безжизненным, что мне казалось, он и слушать меня не станет. Тем не менее я стала забрасывать его вопросами. Почему он допустил, что хлопок гниет в сарае? Отчего рисовые поля стоят пустыми? Зачем мы покупаем томаты и другие овощи в Дэриене, имея у себя столько плодородной земли – было бы желание и немного семян? Разве он не знает, какой богатый урожай могут давать Семь Очагов? И заметил ли он, как бездействие и расточительная праздность поразили его дом и его землю подобно тяжелой болезни?
Он слушал меня, не перебивая, потягивая бренди, изящно обхватив стакан длинными белыми пальцами. Когда я закончила, он допил последние капли и вытер губы тончайшим носовым шелковым платком.
– Итак, это и есть знаменитая предприимчивость янки, – насмешливо проговорил он. – Вы без году неделя в моем доме и уже во всем разобрались.
– С тех пор как я приехала в Семь Очагов, прошло уже два месяца, – возразила я. – Срок достаточный для того, чтобы увидеть все, что я увидела.
Он посмотрел на пустой стакан и поставил его на карточный столик, пожав плечами:
– Чтобы производить хлопок и рис, нужны негры.
– Можно нанять рабочих в Дэриене.
Он поднял брови:
– За ту цену, что устанавливает Биржа свободной рабочей силы? Двенадцать долларов в месяц – половину выплачивать ежемесячно, половину – урожаем? Где я возьму деньги, чтобы заплатить им?
– Тогда увольте этих. Они не зарабатывают даже себе на хлеб.
– Я не могу их уволить. Они жители Семи Очагов. Да, они уже уходили отсюда после вашего "освобождения". Но вернулись. Видите ли, за двенадцать долларов в месяц для кого-то они должны работать.
– Но разве вы не чувствуете, – воскликнула я, – что вы похожи на человека, которого засасывает болотная трясина? И вы опускаетесь ниже и ниже. Кормить всех этих бездельников…
– Что же, уморить их голодом?
– Заставьте их работать! Не сидите здесь, как будто ждете смерти!
Его бледные глаза не мигая остановились на мне. Ни малейшей тени не промелькнуло в них.
– Неужели вы не понимаете, – спросила я, – что такие люди, как вы, должны возродить Юг?
– Возродить Юг? – усмехнулся он. – А вы знаете, Эстер Сноу, что, помимо всех прочих пошлостей, ваш мистер Линкольн объявил сегодня Юг зависимой колонией? Так что, как вы выразились, нам только и осталось, что сидеть и ждать смерти!
– Но это нелепо. Юг не сломлен духом.
– Не сломлен духом? – повторил он. – Вы случайно не в связи с поражением в войне употребили это слово?
– Но говорят, что…
– Говорят, говорят? Говорят о "душе Юга", о "потерянной вере в свое дело". Эти лозунги были полезны, когда вы пытались грязного фермера заставить воевать за вас! Но воюют всегда только за одну вещь, Эстер. За доллары и центы.
– Но война шла за права штатов и таможенные пошлины.
– Права штатов, тарифы! Вот что я вам скажу, Эстер. Ни один штат в отдельности не стал бы воевать за них. Когда президентом был Эндрю Джексон, Южная Каролина хотела бороться за тарифы. Но другие штаты ее не поддержали. – Он снова пожал плечами. – Так что вопрос отпал. Да и о чем тут спорить? Север и Юг столкнулись не из-за рабства – негров и торговли, – а из-за долларов и центов.
Я возмущенно ударила кулаком по камину:
– Что толку болтать о войне? – воскликнула я. – Она закончена. Теперь вы должны учиться жить по-другому.
– И что же это за другая жизнь?
– Работа не покладая рук! Да если бы у меня были Семь Очагов, я пахала бы на этой земле, пока не упала бы без сил.
Что-то сверкнуло в его глазах и погасло.
– Да, думаю, вы так бы и делали. Вас же не учили презирать труд.
– Тут нечем хвастать, – горячо воскликнула я, – стыдно презирать честный труд. Человек, который работает, отдает долги и чувствует себя свободным.
Он ленивой рукой прикрыл рот, подавив зевок:
– Вы так и не поняли. Мы, южане, – отнюдь не свободны. Мы тоже рабы, Эстер. Рабы устарелого образа жизни, который во всем мире известен как "рабство". Хотя мы называем его по-другому. Мы предпочитаем говорить, что "живем как джентльмены".
– Я не верю в это.
– Это правда. – Он помолчал, затем вдруг наклонился вперед и вытянул руки: – Покажите мне свои руки.
Я спрятала их за спиной.
– При чем тут мои руки?
– Руперт говорит, что они не похожи на руки настоящей леди.
– Руперт не привык видеть руки, которые работали всю жизнь. Моим рукам знаком тяжелый труд.
– На радость вашему священнику, наверное?
Я вдруг разозлилась, как злятся, когда над серьезными вещами начинают насмехаться.
– Да кто вы такой? – крикнула я.
– Кто я? – Его брови изогнулись. – Вы меня удивляете. Я южный джентльмен, способный, надеюсь, вызвать благожелательность даже в ваших глазах.
– Может быть, это и так.
– Это. – Снова иронично поднялась бровь. – Вы говорите загадками. Что вы имеете в виду под "этим"?
– Что вы южный джентльмен. Видите ли, я прежде с ними никогда не встречалась.
– Значит, вы встречались только с северными джентльменами?
– Я встречалась с разными людьми.
– И они не похожи на меня?
– Нет.
– И в чем же разница? У них растут рога и хвосты, чему мы с радостью готовы поверить?
– В том, что они трудятся.
– Ах да, трудятся.
– Они обрабатывают свои поля и производят товары.
– И продают их Югу с большой выгодой для себя. И недоплачивают южанам за их урожаи.
– Об этом я ничего не знаю. Но я знаю, что вы должны работать, чтобы оправдать свое существование.
– Эстер Сноу! Эстер Сноу! – Он вдруг поднялся и подошел к камину, чтобы встать в свою любимую позу, облокотившись на каминную полку. – Вы думаете, – протянул он, – я не вижу, – его рука лениво махнула вокруг, – всего этого – протертые ковры, грязь, беспорядок?
– Но вы ничего не делаете, чтобы что-то изменить.
– Каким образом? Без рук, без негритянских рук, я беспомощен.
– Хотите, я помогу вам?
Его бесцветные глаза вопросительно уставились на меня.
– Поможете? Как вы можете помочь?
– Доверьте мне управление хозяйством и работами на плантации.
– Что вы знаете о том, как собирать урожай и как обращаться с неграми?
– Достаточно, чтобы нанять толкового десятника, – отвечала я. – И я шесть лет прожила на ферме с деревенскими людьми.
Он утомленно вздохнул:
– Ну что ж, поступайте, как считаете нужным.
– Рисовая мельница нуждается в ремонте и плуг тоже. Нам придется купить здорового мула.
Выражение его лица не изменилось.
– Денег нет.
– Я заключу с вами сделку. У меня есть небольшие сбережения. Я одолжу вам на починку мельницы, плуга и покупку мула. Под шесть процентов.
Мне показалось, я уловила презрительный блеск в его взгляде. Но он лишь сказал:
– Хорошо. Делайте, что нужно.
– Когда придет время пахать и сеять, нам понадобятся дополнительно рабочие. Вы сможете занять денег, чтобы платить им?
Его бледные глаза неподвижно смотрели на меня как в пустое место. Затем он тихо, даже слишком тихо, произнес:
– Я достану деньги.
Медленно я проговорила:
– На это потребуется гораздо больше денег.
Он все так же смотрел мне в глаза.
– Я же сказал, я достану деньги.
– Очень хорошо. Но поймите, мне нужен абсолютный авторитет у негров.
– Думаю, вы его сможете добиться.
– И мне нужно полностью контролировать хозяйство Семи Очагов, кухню, домашнюю прислугу.
– Все будет предоставлено в ваше распоряжение.
Я сделала последний бросок:
– Начиная с завтрашнего дня?
– С завтрашнего дня.
Я наклонилась и подняла с пола поднос с грязной посудой, все еще стоявший с самого ужина. Выпрямившись, я увидела, что он смотрит на меня, но, проигнорировав этот взгляд, спокойно повернулась к двери:
– Спокойной ночи, сэр.
– Эстер Сноу. – Его голос остановил меня.
– Да, сэр.
– Зачем вам все это?
С подносом в руках я стояла напротив него, но впервые в жизни не знала, что ответить. Может быть, из-за своей неприязни к расточительности, а может быть, меня побуждала к этому смутная мысль о том, что когда-нибудь Семь Очагов перейдут к Руперту, к которому я с каждым днем привязывалась все больше; возможно, я надеялась, что в возрождении Семи Очагов я смогу построить новую жизнь для себя; а может быть (теперь я понимаю это, а тогда даже и не задумывалась), я делала это в порыве желания облегчить ношу этого высокого разочарованного человека, который так внимательно смотрел на меня. Но пока я искала слова, он снова заговорил:
– Говорят, – саркастически усмехнулся он, – что училки-янки едут на Юг, чтобы стать ангелами-благотворительницами, мученицами или чтобы найти себе мужа. Какая же из этих причин привела сюда вас, Эстер Сноу?
Я не стала ему отвечать, так как задохнулась от негодования. Я повернулась с его посудой от ужина в руках и вышла. И хлопнула за собой дверью.
Глава V
В ту ночь я почти не спала, и еще долго, после того как все в Семи Очагах уснули, сидела у свечи с бумагой и пером в руке, составляя планы того, что предстояло мне сделать. Завтра я должна поехать в Дэриен и договориться о ремонте мельницы и плуга и присмотреть крепкого мула. Еще на Бирже рабочей силы договориться о найме подходящих людей для вспашки и сева. До того времени Вин и Сей с Боем должны будут начать подготовку земли. Хлопковые поля надо будет обжечь и болота очистить от карликовых пальм и тростника. Побитый молью хлопок тоже надо будет сжечь… нам придется здорово потрудиться, чтобы к севу все было в полной боевой готовности.
Только забрезжил рассвет, когда я оделась и спустилась в кухню. Я сказала Маум Люси, которая вычищала сажу из горячего чрева своей заросшей грязью печи, чтобы она ударила в колокол, что находился на заднем дворе. Я узнала, что этим колоколом обычно собирали негров.
Вскоре они приползли из своих хижин и, зевая и протирая глаза, сгрудились на заднем дворе. В серой рассветной тишине я стояла на заднем крыльце и смотрела на них. Пересчитать их было нетрудно – Вин и Марго, Сей и Бой, Маум Люси. Но тут я заметила, что кое-кто не отозвался на бой колокола.
– А Таун? Где Таун?
Никто не отвечал, но враждебный взгляд Марго затянула дымка, а Маум Люси во все глаза уставилась на меня.
Стоя на ступеньках, я размышляла, послать ли Вина за Таун или разобраться с ней позже. Я решила в пользу последнего. Итак, просто и прямо я сообщила остальным, что теперь на мне лежит забота о хозяйстве Семи Очагов и в будущем они должны будут получать указания только от меня и ни от кого больше. Я также сказала им, что теперь все они должны работать и моя обязанность состоит в том, чтобы следить за этим, а они могут не сомневаться, что со своей работой я справлюсь.
Они слушали в полном молчании, впившись в меня глазами. Я не могла понять, недовольны они или нет, с такими тупыми лицами стояли они. Но когда я сказала, что каждую субботу вечером они будут получать по два доллара наличными, то заметила легкое движение, и на лицах появился интерес. Они будут, уточнила я, как и прежде, получать кров и пищу, а когда Семь Очагов станут приносить доход, то им будут платить больше.
Затем по порядку я рассказала каждому его задание на день. Маум Люси приведет в порядок кухню и кладовки. Марго начнет тщательную уборку дома, комнату за комнатой. Сей и Бой займутся рисовой мельницей, чтобы она была готова к работе сразу после ремонта двигателя. Вин сегодня повезет меня в Дэриен, но завтра он должен вычистить сарай и сжечь сгнивший хлопок. И – под самый конец – я сказала им, что каждое утро на рассвете я буду собирать их здесь и раздавать работу на день.
Никогда не забуду их глаза, когда я говорила с ними в то серое утро. У Марго – черные и холодные как лед, у Маум Люси – прищуренные и непроницаемые. Глаза Вина шмыгали, старательно избегая встречи с моим взглядом. Мне вдруг почудилось, что я в Африке, и дом с хижинами исчезли. Я видела только буйные, как в джунглях, заросли молодняка, что поднимались за их спинами, их лица, поднятые ко мне, притихшие и растерянные. И тут я вспомнила, как сказал Сент-Клер, когда я настаивала на том, чтобы иметь абсолютный авторитет у негров:
– Думаю, вы сможете его добиться.
Отпустив их, я спустилась с крыльца и направилась через чащу, буйно заросшую бледным ароматным плющом, увившим деревья и тропинки, ведущие к домику для надсмотрщика. В нем было тихо, двери и окна закрыты, и это возмутило меня. С какой стати Таун спокойно себе спит, когда все остальные заняты делом? Или она пользуется особыми привилегиями у Сент-Клера в отличие от них?
Я настойчиво постучала в дверь и в нетерпении поджидала ответа, потом услышала какое-то движение, и затем дверь наполовину приоткрылась, и Таун с заспанными глазами выглянула ко мне:
– Да, мэм? Что вы хотите?
Я решительно объявила ей, что для нее есть работа. Ей пора подниматься. Она пристально смотрела на меня, и в ее глазах я увидела ту же враждебность, что нередко появлялась во взгляде Марго.
– Хотите, чтоб я работала, миз Сноу?
– Да. Надо помочь Марго по дому.
Она окинула меня взглядом с ног до головы.
– А хозяин Сент-Клер сказал, чтоб я заработала?
– мягко спросила она.
Я сказала, что теперь всем распоряжаюсь я. Она, как и все остальные, должна выполнять мои указания.
Она слушала меня с широко открытыми глазами. Когда я закончила, она улыбнулась мне как неразумному ребенку.
– Вы спросите у мистера Сент-Клера, хочет он, чтобы я заработала, – так же мягко проговорила она.
– Коли скажет заработать – я заработаю.
Она тихо затворила дверь перед моим носом, и я услышала, как упал крючок. Я осталась, поверженная этой улыбающейся женщиной.
Но я решила вернуться к этому вопросу потом. Теперь мне надо позавтракать и сказать Руперту, что мы с ним едем в Дэриен. Он был так взволнован, словно это большой праздник, и весь завтрак обсуждал, какие панталоны ему лучше надеть.
Мы собрались уходить как раз, когда Марго покатила Старую Мадам в столовую завтракать, и, надевая накидку, я услышала, что по лестнице спускается Сент-Клер. Я быстро надела шляпу и побежала за ним с бумагой, которую я написала ночью при свечах. В ней в официальных выражениях, какие я смогла подобрать, говорилось о том, что некто Сент-Клер Ле Гранд получил от Эстер Сноу сумму в триста долларов под шесть процентов.
Когда я подошла к нему в нижнем зале, он обернулся и облокотился на перила в своем пурпурном заплатанном халате. Несмотря на заплаты, он все равно выглядел, как настоящий джентльмен.
Я вручила ему бумагу, и он несколько презрительно посмотрел на нее.
– Вы хотите, чтобы я это подписал?
– Да, пожалуйста.
Он лениво подошел к конторке и вывел на расписке свое имя изысканным почерком, который так поразил меня еще в его письме. Затем, не говоря ни слова, вернул ее мне. Я неторопливо посмотрела, все ли сделано по форме, и убрала бумагу в сумочку.
– Мы с Рупертом отправляемся в Дэриен, – сказала я ему, – присмотреть мула и договориться о починке мельницы.
– Ну этим могу заняться я.
– Лучше я сама этим займусь. Я хочу приобрести хорошего мула за небольшую цену и договориться, чтобы ремонт рисовой мельницы обошелся недорого.
– Значит, вы думаете, я не способен заключить выгодную сделку.
– Я этого не говорю. Но я знаю, что справлюсь и сама.
Он как-то странно посмотрел на меня.
– Охотно верю. Я начинаю думать, что вы твердая женщина, Эстер Сноу.
– Не думаю, что нужна особая твердость для того, чтобы за приемлемую цену договориться о необходимых услугах.
Он продолжал пристально смотреть на меня, и в глазах его мерцал огонь, который меня смущал и был мне непонятен.
– И тем не менее некоторые так полагают.
Рассердившись, как и всегда, на его манеру переводить беседу на личности, я закуталась в накидку и сказала Руперту, что нам пора. Тут я машинально бросила взгляд на себя в зеркало в золоченой раме, что висело на стене в зале.
У меня за спиной вновь раздался его голос:
– И все же вы женщина – несмотря ни на что, должен признать это.
Мне не понравилась насмешливая интонация в его голосе, так что я ничего ему не ответила на это, а протянула мальчику руку.
– Пошли, Руперт, – сказала я. Мы вышли через парадную дверь и стали спускаться к причалу, где на баркасе нас ждал Вин.
Дэриен был совсем не таким, как в мой первый вечер, когда я приехала и ждала встречавшую меня лодку. Тогда он был пустым, а теперь негры кружили по песчаным улицам, разодевшись во все лучшее, что у них было, и двери ветхих лавок были настежь распахнуты в надежде привлечь своими дешевыми товарами – как я заметила, однако, по явно завышенным ценам – негритянские заработки.
Кроме хозяев магазинов, их помощников и парочки-другой оборванцев, белых почти не было видно.
Было там несколько мужчин в залатанных костюмах и женщин в дешевеньких ситцевых платьях, чьи бледные лица были прикрыты шляпками от солнца. Даже эти быстро делали покупки и проходили, как бы не желая смешиваться с толпой освобожденных чернокожих работяг.
Я подумала, что желающих найти себе работу не так уж мало. И когда придет время пахать и сеять, рабочих рук будет хоть отбавляй, так что, когда мы с Рупертом направлялись на Биржу свободной рабочей силы, я была настроена оптимистически. Здесь, в Дэриене, болталось столько бездействующих рук, которые были бы полезны для помощи в работе на плантации Семь Очагов. Но посещали сомнения в том, что эти мускулистые и веселые люди жаждут трудиться, так как, разгуливая по Дэриену без дела, они казались вполне довольными жизнью.
Уже на бирже мой оптимизм поубавился. Не сразу, так как Капитан Пик, маленький, похожий на кролика человечек, был сама любезность и услужливость, и я решила обращаться с ним поуважительнее, понимая, что от этого ничтожного чиновника, раздувающегося от важности, во многом зависит успех моего предприятия. Я сообщила ему, что мне нужны пятьдесят человек для работы на плантации, но что я не могу платить им ежемесячно, однако смогу содержать их до самой уборки урожая, когда буду в состоянии расплатиться с ними полностью. Он указал, с величайшим сожалением, что это против правил, установленных на бирже. Каждый негр, кроме жалованья, должен по контракту получать кров не только для себя, но и для всей своей семьи. Я настаивала, не забыв уточнить, что я сама из Новой Англии, и он несколько смягчился. Но не раньше чем я достала из сумочки банкноту и незаметно сунула ему через стол, я поняла, что убедила его. Окинув быстрым взглядом крошечный офис, он ловко спрятал деньги под стопкой бумаг и вытянул из нее же бланк для заполнения. Теперь он стал забрасывать меня вопросами. Есть ли у меня, спрашивал он, достаточно пригодное жилье для негров?
Я ответила, что домиков для этого у меня предостаточно и они будут содержаться в порядке.
Его кроличий носик снова задергался. Известно ли мне, что контракт предусматривает и выделение участка земли, где негры могут выращивать овощи для себя, и что им наряду с жильем должна быть предоставлена пища?
Я заверила мистера Пика, что в курсе. Он взял карандаш.
– Итак, где находится ваша плантация, мисс?
– Это место известно под названием Семь Очагов.
Карандаш повис в воздухе.
– Вы сказали, Семь Очагов, мисс? Это вниз по реке, где она попадает в пролив?
– Ну да.
Он нервозно пожевал свои жиденькие усики и, запинаясь, стал бормотать что-то неубедительное о том, как трудно будет подобрать людей, которых я просила.
– Но ведь их здесь болтается полным-полно. Какие могут быть трудности? – возразила я.
Он замямлил что-то в прежнем духе. Господа Ли с Батлер-айленд забирают большую часть негров; майор Мид с Кэннен-пойнт подрядил сотню негров к Пахоте. Если я зайду как-нибудь в другой раз, он попробует чем-нибудь помочь…
Я была разочарована, выходя с Рупертом из здания биржи, и вспомнила о всех своих сомнениях по поводу Семи Очагов. Озадаченный взгляд капитана парохода и изумленные глаза жены лавочника, как только я упоминала о том, что направляюсь в Семь Очагов. Теперь то же сомнение я прочитала в кроличьих глазках мистера Пика, и здравый смысл уже подсказывал мне, что дело не только в странности супруги Сент-Клера Ле Гранда. Однако я не намерена была сдаваться. Я слишком хорошо знала, что если кто-то готов платить, то он может преодолеть все препятствия.
Мы с Рупертом направились в другую часть Дэриена, где, как я узнала, проживал в своем неряшливом доме некто Том Гриббл, который мог починить рисовую мельницу. Договорившись с этим быстроглазым "белым оборванцем", я узнала также от него, что по соседству продают мула. Он даже натянул на свои выгоревшие волосы поношенную соломенную шляпу и проводил меня туда, где я успешно сторговала животное.
Занятая мыслями о том, как бы начать работы уже с понедельника, я отправилась назад в Дэриен, но тут мои раздумья прервал Руперт, который вдруг встал как вкопанный.
– Дядя Руа, – сказал он.
Я увидела одетую в коричневое фигуру верхом на пританцовывающей Сан-Фуа. Когда он заметил нас, то натянул вожжи и подъехал ближе.
Я посмотрела на Руперта, который неподвижно стоял на месте, и на лице его были написаны самые противоречивые чувства. Словно он напрягал всю свою волю, чтобы не поддаться соблазну.
– Ты что же, Руперт, – упрекнула я его, – не поздороваешься со своим дядей Руа?
– Папа сказал, что я не должен с ним разговаривать.
– Но мне твой папа таких указаний не давал, – напомнила я. – Иди – поздоровайся с дядей.
Его лицо прояснилось, и, бросив мою руку, он бросился к одетому в коричневую оленью кожу всаднику.
– Дядя Руа! – закричал он.
Руа Ле Гранд помахал мне одной рукой, а другой обнял Руперта и взъерошил ему волосы:
– Привет, малыш Руперт!
Я подошла к ним:
– Добрый день, сэр.
– Приветствую вас, Эстер Сноу. А что вы оба делаете в Дэриене? Приехали на ярмарку?
– Какую ярмарку?
– Вы разве не слышали? В Дэриене ярмарка. С каруселью.
Руперт сжал мою руку.
– О, Эстер! Давай сходим на ярмарку, – взмолился он.
– А где эта ярмарка? – спросила я.
– На большой поляне в лесу, в другой части города.
– И что же там происходит?
– Довольно убогое веселье, но не для тех, у кого вообще никаких развлечений. – Он многозначительно посмотрел на меня.
– Там, наверное, есть звери.
– Облезлая обезьяна и медведь. Да еще пара чахлых свиней.
– А что такое – как вы сказали – карусель?
Руперт приплясывал от нетерпения.
– Что такое карусель, дядя Руа?
– Новое устройство, которое кружится вот так, – показал он рукой, – пока играет музыка.
Руперт был в восторге.
– Эстер, пожалуйста, давай сходим.
Я положила руку ему на плечо.
– Скажите, сэр, это место далеко отсюда?
– Пешком далековато, но ведь есть Сан-Фуа.
– Втроем на одной лошади?
– Вы вместе с Рупертом весите не больше одного. Сан-Фуа даже не заметит, – улыбнулся он.
Я размышляла, а Руперт дергал меня за руку. Глядя на его возбужденное лицо, я подумала, что у него действительно слишком мало развлечений, Руа был прав. Я решила ехать на ярмарку.
Руа легко усадил меня на Сан-Фуа, объяснив, как повернуть седло, и оно превратилось почти в дамское сиденье. Руперт оседлал Фуа впереди меня, и лицо его сияло от предвкушения приключений. Затем Руа прыгнул на лошадь позади меня и взял вожжи в свои руки. Для этого ему пришлось обвить меня руками, но я решила, что обращать на это внимание будет излишней щепетильностью. Итак, мы поскакали по направлению к лесу.
