Текст книги "Кирон Голова-в-Облаках"

Автор книги: Эдмунд Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Послышался одобрительный гул. Кирон огляделся. Уже почти рассвело. Казалось, что во дворе замка собралось все взрослое население Аранделя. Он увидел Петрину и улыбнулся.

Кентигерн подошел к инспектору, рванул серебряную цепочку, и золотой молот полетел в грязь. Кентигерн припечатал его каблуком. Потом взял из рук Константа свиток и медленно разорвал его на несколько частей. Инспектор Инквизиции стоял перед ним бледный, неподвижный. Он понял, что его последний час недалек.

– Итак, господин поборник Священного Писания, вы слышали голос народа, свободного народа Аранделя. Многие из этих людей потеряли своих жен, мужей, сыновей и дочерей, пока такие, как вы, сидели и размышляли о вреде ереси. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь здесь пролил хоть одну слезу, если мы повесим сейчас дюжину луддитов.

Вновь раздался одобрительный гул.

– Да не дрожите так, инспектор. Мы же цивилизованные люди... если, конечно, не совершаем большой ошибки. Так вот, вы можете вернуться в Лондон и передать Великому Инквизитору благодарность за прекрасных лошадей и оружие. Прислал он их, правда, поздновато, но ничего. Передайте также, что Кентигерн извиняется, но до прибытия законных наследников предпочитает оставаться управляющим Аранделя. Еще скажите, что мастер Кирон слишком занят, чтобы ездить на суды по обвинению в ереси, он назначен начальником береговой охраны и Воздушной гвардии, а с сегодняшнего дня – и мастером машин. Ну и, наконец, скажите, что, если против нас будет применена хоть какая-нибудь сила, если хоть одна луддитская миссия пересечет границы владения, мы нанесем ответный удар с воздуха и из орудий такой разрушительной силы, какую с вашим умом трудно представить... Вы запомните мои слова?

– Я... я запомню их, – едва слышно выговорил Констант.

– Тогда убирайтесь. Через шесть часов я пошлю вдогонку собак и всадников. Будет плохо, если они застанут вас на территории владения.

Кентигерн обратился к толпе:

– Говорю ли я от вашего имени?

– Клянусь Молотом... – закричал кто-то и осекся. – Клянусь Воздушным Шаром, ты говоришь от нас!

Слова эти потонули в хохоте и одобрительных криках.

Из строя вытолкнули братьев Лемюэля и Гильдебранда. На Лемюэле были только чулки и длинная исподняя рубаха, страдальческое лицо измазано кровью. Гильдебранд выглядел как человек, приготовившийся к неизбежной смерти.

Кентигерн с презрением оглядел их.

– Я не могу простить вас и забыть о ваших делах. Вы принадлежали к нашему народу, ваши родители, которых вы опозорили, вырастили вас здесь, вы собственными глазами видели, какое горе пришло на нашу землю. И тем не менее елейными словами вы попытались навредить нам еще. Приговариваю заковать вас в кандалы на двенадцать месяцев. Спать будете на соломе в хлеву и трудиться на любого, кто этого пожелает. А если попытаетесь бежать, в погоню мы пустим собак. И скажите спасибо, что остались живы, парни. Наш суд гораздо мягче, чем был бы ваш.

Кентигерн повернулся к народу.

– Друзья, я не ваш сеньор, похоже, пройдет немало лет, прежде чем в замке появится законный владелец. Но я сделаю все, что в моих силах, ради вас и этой земли. Вот что я хотел сказать.

– Этого достаточно! – закричали из толпы. – Больше нам чужаков не надо! Мы знаем тебя, а ты знаешь нас. Кто за Кентигерна, поднимаем руки!

Люди выкрикивали приветствия, вверх взметнулся лес рук.

– Я понял ваш ответ, – сказал Кентигерн. – Ну что, друзья, отправим этих злодеев обратно в Лондон, и расходитесь по домам. Хорошо поешьте, ибо впереди у нас много тяжелой работы.

Когда толпа рассосалась, а инквизиторы отправились восвояси, Кирон повернулся к Кентигерну.

– Я не предполагал, что вы можете говорить так красиво.

– Я тоже, – признался Кентигерн. – Между прочим, Кирон, я ведь твой должник. Боюсь, что это твои безумные идеи позволили мне остаться человеком.

– В критических ситуациях, – заметил Кирон, – человек либо падает, либо возносится.

– Хорошо сказано. Но теперь у нас добавилось забот. Орден попытается, конечно, восстановить свой авторитет. Сколько тебе нужно времени на постройку воздушных шаров?

– Сколько надо шаров?

– Ну, скажем, пять. Кирон опешил.

– Пять? Вы хотите построить пять воздушных шаров?

– Надо надеяться на лучшее, а готовиться к худшему, – ответил Кентигерн.

– Сможете ли вы выделить мне сотню человек?

– Да.

– И тысячу квадратных метров полотна и бумаги?

– Да... если я разошлю гонцов и они поснимают юбки со всех женщин во владении.

– Тогда через пять дней у нас будет пять воздушных шаров, полностью снаряженных и готовых защитить свой народ.

– Прекрасно. По моим подсчетам, луддитам потребуется дней восемь для организации экспедиции против нас, если они на такое решатся.

Петрина поежилась и сказала:

– Пойдем, Кирон, солнце уже встало. Пора завтракать.

– Я очень занят, любимая. Надо многое продумать и многое сделать. Кентигерн прокашлялся.

– Слушай, Небесный Гуляка, я ведь могу иногда и приказывать. Ты мне нужен живым и здоровым. Может, прислать солдат, пусть подержат тебя, пока ты ешь?

Кирон рассмеялся.

– Вы суровый командир, Кентигерн. Но моя жена страшнее. Теперь я боюсь горшков. Поэтому я поем сам.

19

К двадцати восьми годам Кирон стал легендой и приобрел репутацию бессмертного. У него были переломаны обе руки, обе ноги, он перенес столько падений, что любой другой сошел бы уже в могилу. Всем этим он был обязан своей страсти к покорению воздуха.

Воздушные шары Кирон уже оставил. Ими занимались его наименее талантливые ученики. Сейчас он был поглощен дельтапланами – машинами, скользящими по воздуху как птицы.

Луддитский Орден больше не нападал на владение Арандель. Луддитский Орден переживал упадок. Когда новость об успешной атаке Кирона на корабли пиратов облетела соседние владения и распространилась по всей Британии, умные люди задумались. Затем последовало известие о посрамлении луддитов в Аранделе. Попытавшись схватить Небесного Гуляку, единственного человека, который сумел справиться с пиратами, Орден поставил себя в смешное и неприглядное положение. Более того, Орден продемонстрировал, что его куда больше волнуют догмы, чем жизнь людей.

Луддиты столетиями вдохновлялись невзгодами, постигшими Первых Людей, и строили отношения с верующими на страхе, подчинении и наказании. Им удалось заморозить историю и создать общество, которое не изменялось ни в лучшую, ни в худшую сторону. Им удалось заточить разум человека, как мотылька в янтаре. Бессчетное количество изобретательных, талантливых и способных людей, попытавшихся хоть как-то улучшить жизнь своих современников, были брошены в тюрьмы, подвергнуты пыткам и сожжены в подтверждение доктрины о том, что все машины и механизмы – зло. Но странная и прекрасная машина оказалась необходимой для уничтожения Адмирала Смерть. Жители Аранделя первыми вынесли свой приговор учению Ордена.

Мыслящие люди всерьез задумались над происходящим. Одаренная и честолюбивая молодежь относилась к Небесному Гуляке с такой же почтительностью и священным страхом, с каким их отцы и деды относились к Божественному Мальчику.

Любители приключений, молодые люди со странными идеями и фантастическими проектами, бросали ученичество, родных и близких и приезжали в Арандель, чтобы поступить на службу к человеку, открывшему, как им казалось, дверь в новый золотой век. Некоторых ловили учителя или родители, сеньоры и Орден подвергали их наказанию, но многим удавалось добраться до Свободного Владения, как теперь назывался Арандель, и Небесный Гуляка получил в свое распоряжение лучшую, мысдящую часть общества.

Он радостно принимал учеников, как братьев, сыновей и товарищей по духу. Самые одаренные жили с ним под одной крышей, питались за одним столом и целыми днями общались со своим кумиром.

Кирон давно выполнил предсказание астролога Маркуса, по дому бегали трое крепких сынишек. Дом мастера Хобарта пришлось значительно расширить.

По сути, это уже был не дом, а университет.

С годами Петрина еще больше похорошела, пополнела и была бесконечно горда за своих сыновей и мужа. Она поистине царила в своем огромном хозяйстве. Ученики соревновались между собой, чтобы заслужить ее улыбку или одобрение. Любовь же ее целиком была отдана Кирону. Каждый раз, когда он проводил эксперименты с очередной летающей машиной, она прижимала руки к груди и старалась не плакать. Каждый раз, когда его, разбившегося, приносили домой, она ухаживала за ним, успокаивала и вселяла в него новую надежду.

Иногда Петрина приходила посмотреть на "Прыжок мисс Фитзалан", – давно реставрированную Кироном картину, последнее его творение в живописи. Временами она ненавидела эту стройную девочку с яркими глазами, грациозно застывшую на своей лошади между землей и небом; иногда она плакала по ней. Элике Фитзалан так и не испытала радости любви и близости с любимым человеком, не родила ему троих сыновей.

Петрина всю себя отдавала Кирону – разум, дух, тело. Для нее одной он не был Небесным Гулякой. Для нее одной он был человеком, который очень многое на себя взял, одиноким человеком, чьи слезы, тоску и отчаяние только она могла почувствовать и унять в ночной тишине.

Однажды, когда наконец подул нужный ему ветер с востока, Кирон поднялся в кабину своего седьмого дельтаплана. Машина стояла на берегу возле Литтл Хэмптона, привязанная веревками к восьми скаковым лошадям лучшим, каких только мог достать Кентигерн.

Кирон ждал, пока окрепнет ветер, и размышлял о судьбе шести предыдущих дельтапланов. Самый первый – имитация птичьих крыльев с креплением для человека посередине – оторвался от земли, но перевернулся. Кирон счастливо отделался переломом руки. Второй, с двумя крыльями, расположенными одно над другим, так и не взлетел, а развалился на куски, когда упряжка лошадей разгоняла его для подъема. Третий, в форме чайки в полете, хитроумно сработанный из дерева и брезента, поднялся высоко, словно специально, чтобы воздушные потоки оторвали его крылья. Кирон камнем рухнул в море, сломал ногу и неминуемо бы утонул, если бы среди учеников не оказался один превосходный пловец. Четвертый и пятый были небольшими модификациями третьего, дельтаплана-чайки.

У Кирона появился талантливый ученик, Бруно из Йорка, пешком прошедший через всю Англию, чтобы попасть в Свободное Владение. Подобно своему учителю, Бруно был одержим идеей покорения воздуха и долго изучал, как летают стрижи и ласточки. Он убежденно рассуждал о таких понятиях, как сопротивление воздуха и закругленность, или, как он говорил, обтекаемость форм. Несмотря на свои двадцать лет, юноша, в отличие от других учеников, не боялся оспаривать суждения любимого учителя, за что Кирон весьма его уважал.

По Бруно выходило, что идеальная форма воздушного аппарата может быть получена, если совместить рисунок крыла парящей птицы с обтекаемым телом какой-либо быстроплавающей рыбы. По его настоянию Кирон просидел как-то полдня на берегу Аруна, изучая снующую под водой форель и зарисовывая движения ее хвоста.

В результате модели четвертого и пятого дельтапланов были изменены согласно рекомендациям Бруно. Четвертый поднялся прекрасно, но оказался совершенно неуправляемым в воздухе. Пролетев около двухсот метров, он зарылся носом в песок, а Кирон пребольно шлепнулся спиной о землю.

Как бы то ни было, при помощи Бруно был осуществлен самый длительный полет летательного аппарата тяжелее воздуха. Начались совместные работы по строительству пятой модели: более длинные и гибкие крылья, мягкие, закругленной формы, и подвижный, наподобие рыбьего, хвост, управляемый пилотом при помощи веревочных тяг.

Этот пролетел больше километра, пока ветер не сорвал ткань с одного крыла. Кирон вновь получил перелом.

Шестой дельтаплан оказался еще более смелой модификацией пятого и был почти полностью построен по чертежам Бруно. Помимо хвостового руля, он имел подвижные элероны на крыльях, причем конструкция позволяла пилоту управлять рулем и элеронами при помощи деревянных рычагов.

Это была прекрасная машина с тонкими конусовидными крыльями и продолговатым, закругленным корпусом, обтекаемая, как рыба, и легкая, как птица. Бруно заявил, что хочет сам ее опробовать. Остальные ученики поразились его безрассудной смелости. До сих пор Небесный Гуляка всегда был первым.

Кирон же рассудил, что Бруно имеет полное право насладиться триумфом, если, конечно, эту модель ожидает триумф.

Ранним солнечным утром Бруно поднялся в крошечную кабину дельтаплана, проверил рычаги и тяги, нервно оглянулся на маленькие хвостовые крылья и руль, конструкции которых он отдал столько сил и времени. Потом улыбнулся Кирону и махнул всадникам, которые должны были разогнать дельтаплан до нужной скорости.

Дельтаплан оторвался от земли гораздо раньше, чем ожидал Кирон; взмыл вверх легко, плавно, уверенно. С железного крюка в носовой части свисала веревка, за которую тянули лошади. Казалось, что Бруно инстинктивно чувствует, как управлять дельтапланом. Но на высоте пятидесяти метров резкий порыв ветра, словно пальцем, перевернул летающую машину. Резкий толчок застал Бруно врасплох. С долгим, отчаянным криком он полетел на землю и разбился насмерть.

Сейчас, сидя в кабине седьмого дельтаплана, почти полностью выполненного по замыслу Бруно, но с большим хвостовым оперением и ремнями, привязывающими пилота к кабине, Кирон размышлял о потерпевших крушения аппаратах и о гениальном юноше, отдавшем свою жизнь за покорение воздуха. Бруно чем-то походил на Эйлвина, каким он был много лет назад, но отличался большей одаренностью и страстью к своему делу.

"Я убил много врагов и всего двоих друзей, – размышлял Кирон, сидя в кабине дельтаплана. – Мне повезло".

Ветер был хороший Стоящие в семидесяти метрах перед дельтапланом всадники нервно оглядывались, ожидая сигнала. Пусть подождут, пусть волнуются и ругаются, спокойно думал Кирон. А ветер будет еще лучше.

Он подумал о других учениках... О Лэчлане из Эдинбурга, который пришел на юг с изодранной книгой, содержащей бесценные сведения о получении более легкого, чем воздух, газа. Как-то Лэчлан поклялся, что будет получать этот газ в таких количествах, что в небо поднимется множество воздушных шаров, и они могут никогда не опускаться... О Торбене, пришедшем из Норвича. Он хотел заниматься воздушными шарами и строить лучшие модели, чем были у Кирона. Он добился большого успеха. Спокойный, тихоголосый Торбен с непомерным тщеславием. Ему удалось построить воздушный шар, который перенес троих человек в Нидерланды... А Левис из Солчестера, Левис-сумасшедший? Он изобрел собственный черный порошок и построил собственные ракеты, которыми палил в небо, словно на празднике. Он уже лишился трех пальцев на руке и ослеп на один глаз. Его ракеты, изрыгающие пламя и оставляющие за собой длинные хвосты дыма, производили огромное впечатление, хотя в военных целях их можно было использовать только как средство устрашения противника. До сего дня, как бы то ни было, никто не рисковал напасть на Свободное Владение, опасаясь, вероятно, его экономической мощи, независимости и большого количества способных людей. Левис, фантазер, и не хотел, чтобы его ракеты использовались как оружие. Он мечтал о ракете, которая сможет когда-нибудь подняться к звездам...

Кирон улыбался, думая об этих и других людях. В народе его учеников прозвали Птенцы Небесного Гуляки. Смогут ли они встать на крыло?

Дельтаплан дрожал. Ветер усиливался. Истомившиеся ожиданием всадники ворчали на лошадей и нетерпеливо поглядывали в сторону Кирона. Никто, однако, не смел поторопить Небесного Гуляку.

Кирон вздохнул, огляделся в последний раз и поднял руку.

Может быть, он погибнет, как погиб Бруно; может быть, нет. Но этот день принадлежит Бруно. Что бы ни случилось, другие продолжат работу.

Всадники увидели поднятую руку Кирона. Дельтаплан рванулся вперед, подпрыгивая на неровностях почвы. В какой-то момент левое крыло чуть не зацепилось за землю. Это означало бы катастрофу. Но Кирон опустил закрылки, и дельтаплан выровнялся. Чем быстрее скакали всадники, тем устойчивее катилась машина. Неожиданно тряска прекратилась. Дельтаплан стремительно пошел вверх.

– Не так круто, не так круто, – приговаривал Кирон, уходя с помощью хвостовых рулей от ветра. Дельтаплан начал описывать большую плавную дугу. Взглянув вниз, Кирон увидел, что он поднялся метров на пятьдесят-шестьдесят над землей и почувствовал легкий, едва заметный толчок – это соскользнула с крюка веревка.

– Бруно, – воскликнул Кирон в потоке ветра, – Бруно, мы поднялись в воздух! Ты прав, друг, это лучше, чем воздушные шары. С такими штуками нам не придется плыть по ветру. Мы будем летать по-настоящему!

Он завершил большой круг. Дельтаплан начал терять высоту, и самое время было подумать о мягкой посадке. Качнув крыльями, Кирон бросил взгляд на Арандель – крошечный замок и игрушечный городок в ярких лучах утреннего солнца. Он вспомнил Петрину и сыновей, затем замок скрылся из виду, и Кирон переключился на полет.

Он тренировался управлять закрылками и элеронами на моделях, а при сильном ветре на привязанном дельтаплане. Он чувствовал этот аппарат. Временами машина казалась ему продолжением собственного тела.

Медленно и терпеливо он выровнял спускающийся дельтаплан и направил его на ровную полоску пляжа.

Всадники внизу застыли как статуи. Если они не очистят ему путь, столкновение неизбежно. Наконец болваны кинулись врассыпную. Один свалился с коня, но тот чудом уволок его в сторону.

Воздух со свистом обдувал лицо Кирона. Казалось, море и берег летят навстречу ему. Дельтаплан с глухим ударом коснулся колесами земли и снова подлетел в воздух, после чего плавно опустился и заскакал по берегу, теряя скорость. Одно крыло все-таки коснулось земли, и дельтаплан волчком закрутился на месте. Если бы не привязные ремни, Кирон вылетел бы из кабины. Этот важный для себя урок он тоже извлек из смерти Бруно.

Машина остановилась, все было в порядке. К дельтаплану бежали мальчишки и взрослые. Некоторое время Кирон сидел молча, страстно желая, чтобы Бруно сейчас был с ним.

– Мы сделали это, – сказал он негромко. – Бруно, мы cделали это! Мы пролетели более километра на аппарате тяжелее воздуха. Это начало.

До него вдруг дошло, что вокруг кричат, прыгают и ликуют люди. Он снова вернулся к жизни.

ЭПИЛОГ

Кирон откинулся в кресле-качалке. Он знал, что больше не поднимется, и был доволен. К нему привели докторов, и те заботливо суетились вокруг.

Доктора сказали, что-де не следует волноваться, а следует отдыхать. Он знал больше, чем они. Он знал, что скоро его ждет вечный покой. Он был доволен.

Весна подходила к концу. Кирон откинулся в кресле-качалке и наслаждался сладким запахом роз, приносимым легким ветерком. В саду замка была разбита куртина дамасских роз, присланных мастером-садоводом из Парижа; чтобы доставить удовольствие Небесному Гуляке, он назвал свой цветок торжественно-золотого цвета "Мадам Петрина". Рядом была клумба с белыми розами, выращенными садовником из замка; они назывались просто "Элике".

Между маленькими розами Элике и огромными золотистыми бутонами Мадам Петрины сидел в кресле довольный Кирон, волей народа сеньор Аранделя, Первый Кавалер Орлиных Крыльев, единодушно присужденных ему Международной Гильдией Аэронавтов, и вспоминал все, что положено вспоминать старому человеку.

Кентигерн давно умер. Кентигерн, который был хорошим сеньором и добрым другом более тридцати лет. Петрина была мертва – дорогая, теплая Петрина. А давно ли она умерла? Нет, недавно, до сих пор щемит в груди. Двоих ее сыновей тоже нет в живых. Первый, названный, естественно, Маркусом, сгорел во время экспериментального полета на водородном воздушном корабле. Второй, Эйлвин, погиб, когда его дельтаплан попал в шторм.

Кирон был рад, что с водородными кораблями покончено. Слишком уж они опасны, слишком много жизней достойных людей унесли. Сейчас для подъема используют гелий. Кирона также радовало, что немцы, французы, американцы и японцы работают над установкой на дельтапланы двигателей внутреннего сгорания.

Все эти открытия и изобретения были сделаны слишком поздно, они не спасли жизнь двум его сыновьям. Но вовремя, чтобы спасти Ясона, третьего. Ясон был мастером электричества на гелиевом дирижабле, способном поднять в воздух до двухсот человек. За Ясона Кирон был спокоен.

Он летал в Токио, Лиму, Нью-Йорк и Йоханнесбург с уверенностью представителя поколения, которое уже успело привыкнуть к небу.

Огромная тень пронеслась над садом. Кирон знал, что это, не поднимая головы. Пролетел ежедневный гелиумный воздушный корабль Лондон – Рим. Он всегда проходил здесь в это время, по нему можно было проверять часы. Пропеллеры приводились в движение паровыми двигателями. Наверное, через несколько лет их заменят бензиновыми.

Кирон погладил накинутую на шею красно-белую ленту и висящие на ней Орлиные Крылья, выкованные из метеоритного железа. Он гордился Орлиными Крыльями. Они были присуждены ему от имени многих народов.

Штаб-квартира Международной Гильдии Аэронавтов находилась в городе Женеве в Швейцарии. Кирон никогда не покидал владения Арандель дальше, чем завозила его когда-то "Мари-Франс". Но он знал, где находится Швейцария. Он смотрел на карте.

Однажды, очень давно, Международная Гильдия Аэронавтов прислала к нему, как к первому покорителю воздуха, своих представителей с просьбой разработать устав Гильдии.

Кирон долго думал над предложением и написал только одну статью устава.

Стареющей рукой он вывел:

"Облака и ветер свободны, они пролетают над всеми странами и принадлежат одинаково всем. Пусть ни один человек не поднимется в небо со злобой в сердце или ненавистью к другим людям. Границы могут быть на земле, на небе их нет. Пусть те, кому повезет летать, всегда помнят, что кровь всех людей – одного цвета".

Это была первая и единственная статья, принятая Гильдией. Любому, пожелавшему подняться в воздух с сомнительными целями, отказывалось в предоставлении необходимой для полетов информации, не говоря уже о средствах обеспечения полета.

Не так давно Кирона пригласили в Женеву для вручения присужденных Гильдией Орлиных Крыльев. Кирон был уже стар, он написал, что не сможет приехать, но тем не менее благодарен за внимание и доброту.

Если Небесный Гуляка не смог приехать в Женеву, то Международная Гильдия Аэронавтов смогла прилететь в Арандель. Десять гелиевых дирижаблей доставили около двух тысяч человек. Они привезли много подарков и говорили на многих языках.

Среди них были индийцы, африканцы, французы, немцы, русские, американцы, китайцы и люди многих других национальностей, о которых Кирон никогда не слыхал. Общее число гостей было еще больше за счет приехавших со всех уголков Британии.

В конце церемонии четыре тысячи человек стояли несколько часов с непокрытыми головами под проливным дождем, пока сидящий под навесом Кирон выслушивал речи на многих языках.

Он понимал, о чем говорят все эти люди, и его переполняла гордость. Небесный Гуляка стал больше, чем просто человек, он стал символом.

Когда у Кирона начались первые сердечные приступы, доктора быстренько увезли его с конференции и прописали полный отдых.

И вот он здесь, в саду с розами, наслаждается ароматом Мадам Петрины и с теплыми воспоминаниями любуется маленькими белыми розами Элике.

Над садом проплыл дирижабль в Рим. Где-то над Тихим океаном, на пути в Японию исполняет свои обязанности Ясон, сын Кирона и Петрины.

Из замка вышел доктор – проверить состояние своего знаменитого пациента. Приблизившись к креслу-качалке, он услышал глубокий вздох. И увидел, как обмякло тело.

Небесному Гуляке было семьдесят восемь лет. Он многое вспомнил в свои последние минуты. Жужжание пчел в далеком детстве, тихий голос мастера-художника, "Прыжок мисс Фитзалан", прикосновения Петрины, первый крик первого ребенка.

И еще он вспомнил Эйлвина, небесную акулу и капитана Жирода, и Кентигерна, и Бруно с его приверженностью к обтекаемым формам. Он вспомнил летающие по воздуху семена одуванчика, кружащиеся осенние листья и всех бабочек своего детства.

Как бы то ни было, он умер легко, доктор это подтвердил. Небесный Гуляка верил в то, что жизнь дана только живущим. Но кто знает, не улетел ли его дух к звездам?