Текст книги "Кирон Голова-в-Облаках"

Автор книги: Эдмунд Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Разве? – возбужденно спросил Кирон. – Ты в самом деле так считаешь? А что еще говорил Маркус? Не помнишь?

– Подожди... – Петрина наморщила лоб. – Он говорил... он говорил, что твоей самой знаменитой картиной будет рыба, уничтожающая людей огнем.

– Давай укрепим репутацию астролога!

Кирон схватил огромную кисть, которую использовал для замазки швов на шаре, и обмакнул ее в чан с дегтем. Потом подошел к растянутому на земле полотну. Быстрым и точным движением он нарисовал в головной части шара большой открытый глаз. Потом снова обмакнул кисть и добавил огромный, зияющий рот, полный острых зубов. Мазки его были легки и уверенны. На противоположном конце шара он изобразил большой черный хвост.

– Вот моя величайшая картина, Петрина. Летящая по небу акула, которая пожирает людей... Теперь пойдем поедим, а потом ляжем вместе. Ибо сегодня вечером великая рыба смерти поднимется в воздух.

11

Кирон проверил медники, особое внимание уделяя тому, чтобы уголь горел, не разбрасывая искр и без длинных языков пламени. Потом еще раз проинструктировал людей, в чьи обязанности входило удерживать воздушный шар во время наполнения его горячим воздухом. Потом проверил сеть, которой привязывалась лодка, и дал сигнал открыть полости в подбрюшье шара, куда начал поступать горячий воздух.

Плоский чехол стал надуваться, обретать форму и, наконец, оторвался от земли.

Кирон и Эйлвин поднялись в лодку.

– Ну, Эйлвин?

– Ну, Кирон?

– Скоро мы оторвемся от земли. Если ты чувствуешь, что не потянешь, самое время об этом сказать.

– Я уже сказал. Ты тоже.

– Ну и ладно. Тогда давай посмотрим, как взлетит рыба смерти.

Он подал сигнал удерживающим веревки.

Веревки отпустили, и шар медленно поплыл вверх.

– Поднять температуру в первом меднике, – скомандовал Кирон. – Нас перекосило.

Эйлвин схватил мехи и, расположив их на лишенной кисти руке, принялся раздувать угли. Лодка выровнялась.

Она уже поднялась над головами собравшихся людей. Кирон сидел в одном конце лодки, Эйлвин – в другом, между ними на металлической подставке были закреплены четыре медных котла. Кирон дал знак, чтобы веревку стравили еще, и подкачал воздух в свои два медника. Эйлвин при помощи ручных мехов подкачал свои. Кирон почувствовал хорошую тягу.

– Летим! – торжествующе воскликнул он. – Наконец-то летим!

Неуклюжий баллон наполнялся жизнью, нетерпеливо подергивая подвешенную под ним лодку то за нос, то за корму.

Внизу царило необычайное оживление. Эйлвин перегнулся через бортик и посмотрел на обращенные вверх лица. Кирон дал знак травить еще. Медленно и величественно шар поднялся над верхушками деревьев. Попав в среду, для которой он был предназначен, шар словно по волшебству преобразился и выглядел просто грациозно.

Кирон махнул травильщикам. Теперь шар висел на высоте метров пятидесяти над Мизери, покачиваясь в воздушных потоках, как лодка на слабых волнах.

Побледневший Эйлвин со страхом смотрел на Кирова.

– Может, достаточно? Мне страшно.

Ветер проглотил его слова. Поскрипывали веревки и деревянные опоры, угли в медниках раскалились до золотого цвета.

– Посмотри на юг! – крикнул Кирон. – Посмотри на юг! Враг – там.

Воздух был прозрачен; Эйлвин посмотрел, куда показывал Кирон, и увидел океан. А еще дальше – линию горизонта, увидел игру солнечных лучей на воде. Вблизи Литтл Хэмптона сбились в одну кучку, как детские яхты в большом пруду, корабельные мачты. Эйлвин нервно рассмеялся.

– Не такие уж они страшные издалека, Кирон!

– Да и вблизи они нас не испугают. Мы закидаем палубы зажигательными бомбами. Мы нанесем им такой урон, Эйлвин, что об этом будут говорить многие годы спустя.

Эйлвин вздрогнул.

– Откуда ты знаешь? Как ты можешь быть уверен в успехе, в том, что мы не промахнемся, что нас самих не подстрелят, что враг не потушит пожар и не собьет наш шар раньше? Что мы вообще полетим в сторону этих кораблей?

Улыбка Кирона была ужасна.

– Последнее время я только и думаю, как лучше убивать и причинять вред. Я кое-что понял в этом новом для себя ремесле, к которому, как ты знаешь, у меня оказался талант. Так вот, секрет ремесла смерти заключается во внимании к мельчайшим деталям. Пока я создавал эту небесную акулу, наполненное горячим воздухом чудовище, я много размышлял и о способе сбрасывания огня. Не волнуйся, Эйлвин. Если мы и погибнем, что отнюдь не исключено, счет будет хорошим.

Снизу донеслись страшные крики и вопли. Перегнувшись через бортик, Кирон увидел, что двое из державших веревки оторвались от земли и теперь отчаянно вопят, стараясь привлечь его внимание.

Кирон снова улыбнулся.

– Ты видишь, какая тяга? Намного сильнее, чем я предполагал. Значит, мы сможем взять больше груза. Ну а сейчас пора вернуться на землю. Заглуши первый медник, Эйлвин, а я погашу четвертый. Увидишь, как мы мягко опустимся.

Достав небольшие фляги с водой, Эйлвин и Кирон осторожно залили угли. Раздалось шипение, вверх взметнулись клубы горячего пара.

Какое-то время шар поднимался вверх еще быстрее. Вцепившиеся в веревки люди отчаянно кричали.

Но по мере того как тепло в меднике иссякало, шар начал терять высоту. А потом плавно пошел вниз. Снова увидев над собой кроны деревьев Мизери, Кирон с сожалением вздохнул. Лодка легонько ткнулась в землю.

Первым поприветствовал Кирона Кентигерн.

– Ну что, ты доволен?

– Я доволен.

– Ты по-прежнему считаешь, что сможешь сжечь корабли пиратов?

– Теперь я просто убежден. Кентигерн облегченно вздохнул.

– Ладно, хоть не будем прокляты задаром. Пока ты строил это чудовище, другие занимались полезными делами. И наварили пива. Пойдем, выпьем за успех.

– Пейте, – ответил Кирон, – у меня еще есть работа.

– Какая работа? Шар закончен.

– Хочу поэкспериментировать, как Лучше сбрасывать огонь. После того как поднимете тост, Кентигерн, отправьте людей за бочками китового жира, флягами, бурдюками из козлиных шкур, вязанками соломы, салом, дегтем короче, за всем, что хорошо горит.

– А ты привержен своему замыслу, Кирон. Кирон зловеще рассмеялся.

– Да, я привержен. Привержен мести.

12

Спустя два дня подул несильный, но устойчивый ветер с севера. Небо было лазурно-чистым, и земля купалась в красоте осени.

Странная процессия двигалась из Мизери. Впереди шла колонна солдат, возглавляемая Лиамом, ее сопровождали конные Кентигерна и Исидор. Перевернутое ярмо проходило под животами лошадей. В середине ярма находилось мощное железное кольцо, через него была пропущена веревка. Она уходила круто вверх и удерживала за корму лодку, связанную с зависшим на высоте десяти метров воздушным шаром.

На борту легкого суденышка Кирон начертал название: "Месть мисс Фитзалан". Прочтя его, Петрина расплакалась, но постаралась, чтобы Кирон ее слез не заметил.

Час назад они попрощались. Эйлвин исповедался брату Гильдебранду, который, хотя и вел скрупулезный учет творящейся ереси, не отказал в причастии калеке, отправляющемуся на верную смерть.

– Я всегда буду любить тебя, – сказала Петрина, изо всех сил сдерживая слезы.

– И я всегда буду любить тебя.

– Больше, чем Элике Фитзалан?

Петрина готова была откусить себе язык. Ситуация никак не подходила для колкостей: Кирон отправлялся на опаснейшее дело.

Он не рассердился, а прижал ее к себе и на глазах сотен мужчин и женщин положил руку ей на грудь.

– Больше, чем Элике. – Он улыбнулся, глядя на нетерпеливо покачивающийся на причальном тросе шар. – Я уже выполнил предсказание астролога Маркуса: огромная рыба будет уничтожать людей огнем. Придет время, и ты выполнишь свою часть предсказания, родив мне троих детей.

Петрина поцеловала его.

– Лудд милостив, такое время придет. Ты только возвращайся, Кирон. Возвращайся – и все.

Потом он и Эйлвин сели в "Месть мисс Фитзалан" и еще раз проверили странное содержимое лодки. Убедившись, что запасы угля, фляги с водой, бурдюки с китовым жиром, веревки и пропитанные китовым жиром тюки соломы находятся на своих местах, лодка заполнена доверху, а кое-что даже свисает с бортов на специальных крюках, Кирон подкинул углей в медник и принялся раздувать мехи. Шар поплыл вверх, после чего его зафиксировали на веревке, привязанной к ярму под лошадиными животами. Фантастический караван тронулся с места. Лошади храпели и вскидывали морды, сопротивляясь непривычному грузу, тянущему их вверх, что было, безусловно, противно природе вещей.

Кирон хотел как можно ближе подвезти шар к кораблям. Потом он отпустит причальную веревку, и с этого момента все будет зависеть от удачи, умения, судьбы. Кентигерн, Исидор и пешие солдаты останутся наблюдать за происходящим – если не нападут пираты. Иначе им придется отойти к Аранделю и следить за шаром в подзорную трубу.

Через Арандель странная процессия проследовала без всяких приключений, потревожив только крыс и чаек, доклевывавших пиратов, погибших от огня тележек.

Мимо замка "Месть мисс Фитзалан" проплыла достаточно высоко, Кирон и Эйлвин смогли заглянуть за его стены.

Ветер шевелил огромную кучу пепла – все, что осталось от погребального костра.

– Спи спокойно, любимая, – прошептал Кирон. – Сегодня мы посчитаемся.

Колонна пересекла холм, спустилась по мосту через Арун и вышла на дорогу к морю.

Стоял волшебный день. В такой день хорошо бродить по низинам и восхищаться красотами природы, рисовать картины, молоть зерно или ковать плуг в кузнице. Это был день для созидания. И тем не менее... Тем не менее бывают дни, когда прежде, чем созидать, надо разрушить.

– Как чувствуешь себя, Эйлвин? Не холодно? – Кирон заставил товарища надеть тулуп из козлиной шкуры, догадываясь, что на высоте ста и более метров над морем будет холодно.

– Нормально, Кирон. Как ты?

– В порядке. Сегодня мы нанесем страшный удар.

Эйлвин поежился.

– Нам повезет, Кирон?

– Положись на меня. Если Кентигерн и Исидор выведут нас на правильный ветер, я гарантирую тебе успех.

– А если не выведут?

– Тогда мы ударим в другой день.

Все, однако, шло хорошо. Все шло хорошо, пока до Литтл Хэмптона не осталось два километра. Именно там они столкнулись с первыми патрулями Адмирала Смерть. Пиратов было немного, от силы дюжина.

Пешие солдаты вступили в бой. Луки и арбалеты против мушкетов и арбалетов. Семнадцать арандельцев пали, уничтожив двенадцать пиратов. Но не раньше, чем те успели подать предупредительный сигнал.

Перегнувшись через борт лодки, Кирон кричал Кентигерну:

– Времени нет. Уходите с дороги и идите на запад. Мы должны встать точно по ветру.

– Надо позаботиться о раненых, – кричал в ответ Кентигерн.

– Нет времени. Уходите с дороги. Оставьте нескольких человек, если так надо, но немедленно уходите на запад.

– Черт бы тебя побрал, Кирон. Ты жестокий человек. Разве ты не слышишь их криков? – Слышу. Давайте на запад. Не теряйте времени.

– Нет.

– Тогда пеняй на себя, дурень! – взорвался Кирон. – Если ты сейчас же не повернешь на запад, я выплесну на тебя огонь, который припас для пиратов. – С этими словами он поджег от медника факел и поднес его к пропитанному китовым жиром тюку соломы, свисающему с борта лодки. – Ты слышишь?

– Слышу, будь ты проклят во веки. Расчет еще впереди.

– Воистину впереди, – спокойно ответил Кирон. – Поворачивайте на запад.

Кентигерн прокричал команду. Оставшиеся в живых солдаты, человек семь или восемь, кинулись помогать раненым. Кентигерн и Исидор развернули лошадей и двинулись на запад. В конце поля им попался высокий забор.

– Прыгайте, – крикнул Кирон, – шар вас вытянет!

Он махнул Эйлвину, и тот закачал воздух в первый медник. Кирон принялся раздувать четвертый. Угли разгорелись, веревки натянулись, и шар дернулся вверх. Почти одновременно Кентигерн и Исидор пришпорили коней перед преградой и плавно перелетели через забор.

Эйлвин и Кирон обнялись. Теперь, когда Кентигерн и Исидор скакали по полю, шар ритмично раскачивался, но без рывков, веревки натягивались и провисали в такт конскому бегу. Даже Когда всадники прыгнули на два метра, сидящие в лодке почувствовали лишь плавный подъем и спуск.

Кирон не сводил глаз с кораблей в Литтл Хэмптоне – до них оставалось километра два. Он видел также, что от Литтл Хэмптона к уничтоженному сторожевому пункту несутся вооруженные люди на лошадях.

– Скорее! Пираты выслали всадников. Мы должны успеть встать по ветру.

Кентигерн задрал вверх побагровевшее злое лицо.

– Далеко еще, ты, чокнутый?

– До середины соседнего поля. Там я уточню направление.

Следующий забор оказался невысок. Лошади легко перенеслись через него. "Наверное, такого в Британии еще не видели, – возбужденно подумал Кирон. Два всадника тащут за собой шар, напоминающий чудовищных размеров воздушного змея. Под шаром подвешена лодка, а в ней два парня – все, что смог выставить Арандель против боевой мощи Адмирала Смерть".

Он громко расхохотался.

Эйлвин с тревогой взглянул на него.

– Ты что, Кирон? Если ты видишь что-нибудь смешное, скажи мне. Я бы многое дал, чтобы уметь смеяться в такой ситуации.

– Посмотри на корабли.

– Я видел. Сила.

– А теперь посмотри на нас.

Эйлвин посмотрел: на шар, на Кирона, на лодку с ее содержимым, на всадников внизу... И тоже расхохотался.

– Кирон, дружище, ты, видно, рехнулся, когда придумывал эту авантюру, а я – когда согласился в ней участвовать. Это действительно смешно. Смотримся мы по-дурацки.

– Не по-дурацки. Грандиозно. Эйлвин тяжело вздохнул.

– Хороший выдался день для смерти.

– Сегодня смерть не для нас, дружище. Мы будем убивать.

– Я предвижу смерть.

– А я – уничтожение.

– Эй, болтуны! – крикнул Кентигерн, остановив лошадей. – Мы вышли на ветер?

Кирон бросил в воздух кусочек бумаги, и тот медленно полетел в сторону Литтл Хэмптона и скопившихся в бухте кораблей, но не в самый их центр.

– На край поля!

Кентигерн с ругательствами пришпорил коня. Исидор не отставал от него ни на шаг.

Кирон снова оторвал кусочек бумаги, и на этот раз тот полетел в нужном направлении. "Только бы не переменился ветер, – прошептал про себя Кирон. Только бы он не переменился в ближайшие полчаса, больше не надо".

– Здесь, Кентигерн! Спасибо вам. Спасибо, что подарили мне этот день.

Кентигерн поднял голову, прикрыв глаза от солнца.

– Ты ненормальный, Кирон. Но в смелости тебе не откажешь. Не знаю, чем ты осенен – величием или безумием. Прощай.

– Позаботьтесь о Петрине, если... Кентигерн вскинул руку.

– Не бойся, парень. – И добавил со странной торжественностью: – Она будет мне как дочь. Я за нее жизни не пожалею. В этом я тебе клянусь.

– Значит, я навеки ваш должник. – Кирон подал Эйлвину знак, и они вдвоем отвязали веревку. Шар пошел вверх.

Исидор сложил ладони рупором:

– Счастливой тебе охоты, небесная акула! Сожри сегодня побольше пиратов!

13

Шар поднимался вверх, растягиваясь и напрягаясь, как живое существо. В последний раз Кирон взглянул на всадников внизу и помахал рукой. Крошечные люди на крошечных лошадях, они походили на странных, ползающих по земле насекомых.

На какой-то момент весь мир показался ему застывшей картиной. Двигался только воздушный шар – в жутком, продуваемом ветром безмолвии. Впереди сбились в кучку игрушечные корабли, далеко внизу прижались к земле игрушечные всадники. Уверенность и сила переполняли Кирона. Он наслаждался плавным и красивым полетом, радуясь долгожданной свободе, которую он наконец обрел в родной для себя среде.

Эйлвин нарушил очарование.

– Может, подбросить угля? – спросил он с тревогой.

Мысли Кирона вернулись к насущным проблемам. Шар, по его прикидкам, уже поднялся на высоту корабельных мачт, и подъем продолжался. Ветер был несильный, они летели не быстрее, чем хорошим шагом идет человек. Если ветер не переменится, минут через десять-пятнадцать они долетят до флотилии Адмирала Смерть.

– Не надо, Эйлвин. Температурный режим хороший. Пора выбрасывать абордажные веревки. Опускай их метров на двадцать, и побыстрее. Потом готовь зажигательные бомбы.

Четыре абордажные веревки, две с кормы и две с носа, свесились с лодки. Железные крючья сверкали на солнце. С помощью крючьев Кирон планировал зацепиться за оснастку судов, используя их как временный якорь.

Шар неумолимо приближался к скопившимся в бухте Литтл Хэмптона кораблям. На палубах поднялась страшная суета. От орудийных бойниц вились облачка дыма, но поднять стволы на нужную высоту было невозможно, и ядра летели мимо.

– Ты видишь, – сказал Кирон, – они уже паникуют, впустую тратят черный порох.

– Скоро мы попадем под огонь мушкетов.

– Поднимемся выше. Посмотрим, как они палят по солнцу.

В медники подбросили угля, пламя раздули мехами. Шар набрал высоту.

Теперь до скопления кораблей оставалось не более сотни метров. Кирон прикинул скорость полета и высоту.

– Абордажные веревки на пятнадцать метров ниже, – скомандовал он.

– Понял.

– Приготовься к сцепке.

– Кирон!

– Да, Эйлвин?

– Да благословит тебя Лудд за то, что ты дал мне эту возможность.

– Не говори ничего. Действуй только по моей команде. Сейчас будем поджигать ветошь.

Два крюка зацепились за оснастку одного из кораблей. Совсем рядом стояли еще два судна. Ветер, однако, перенес "Месть мисс Фитзалан" несколько дальше, и внизу оказалась только вода.

– Втягивай веревки! – крикнул Кирон. – Мы должны быть над палубой.

Эйлвин изо всех сил принялся втягивать абордажную веревку обратно, Кирон тянул со своей стороны, но ветер был слишком силен.

– Заглуши на четверть первый медник, я заглушу свой!

Пылающие угли полили из фляг. Шар снова дернулся вверх, когда пошел пар, но почти сразу же осел, и они сумели втянуть веревки. Пираты между тем полезли на мачту, некоторые палили по летающей акуле из мушкетов.

Кирон видел и стреляющих, и добирающихся до его абордажных крючьев пиратов, но это его уже не волновало. Он находился точно над палубой.

– Две бомбы! – хрипло крикнул Кирон. – И две мои.

Они сорвали с крючьев два пропитанных китовым жиром тюка и, ткнув в них факелами, кинули вниз. Вместе с тюками на палубу обрушился целый водопад искр и пламени. Брошенный Кироном огненный снаряд зацепил двух залезших на мачту пиратов и увлек их за собой. Дикие крики оборвались вместе с двумя глухими ударами.

От ударов тюки развалились, и горящие куски разлетелись по всей палубе. К небу взметнулись клубы дыма, пираты в панике заметались по кораблю, но вскоре организовали цепочку с ведрами. Кирон швырнул за борт лодки два полных китового жира бурдюка из козлиных шкур. Оба упали очень удачно. Один угодил в уже пылающее пламя, и ручейки огня брызнули по деревянной палубе во все стороны. Двое или трое пиратов, оказавшихся в самом пекле, попрыгали за борт. Второй бурдюк разорвался возле открытого люка, и поток огня хлынул внутрь судна.

Внизу началось светопреставление. Уже никто из пиратов не пытался поразить летающую акулу из мушкета. Некоторые еще боролись с бушующим пламенем, но все больше и больше людей прыгали за борт.

Кирон удовлетворенно смотрел вниз. Корабль был обречен. Пора было подумать и о своей безопасности – языки пламени долетали почти до самой лодки. Нелепо было бы погибнуть от собственного оружия.

– Обрезай абордажные веревки! – скомандовал Кирон. – Когда освободимся, готовь следующую связку. Ветер хороший, а соседний корабль совсем рядом.

Как только обрезанные концы абордажных веревок полетели вниз, воздушный шар начал подниматься. Уменьшение груза существенно повлияло на его аэродинамические качества. Шар оторвался от гибнущего корабля как птица. Кирону и Эйлвину пришлось полностью загасить пламя в двух медниках, чтобы достать новыми крючьями до оснастки следующего корабля. У них оставалось только две абордажные веревки.

Ближайший корабль стоял в ста метрах. Самый большой, на его флаге красовалась вышитая золотом эмблема смерти. Кирон едва не задохнулся от радости. Второй корабль, последний, который он мог атаковать, оказался флагманским. Кирон молился, чтобы Адмирал Смерть был на борту.

Шар летел на корабль под грохот мушкетных выстрелов. Несколько пуль ударило в лодку и прочную обшивку шара, но Кирон и Эйлвин не пострадали. Абордажные крючья угрожающе раскачивались под лодкой. Один из них зацепился за оснастку.

Команда флагмана извлекла хороший урок из случившегося с первым судном. На мачтах было уже много вооруженных людей. Некоторые вели прицельный огонь из мушкетов, но попасть было нелегко: лодка раскачивалась под воздушным шаром на высоте не менее тридцати метров от верхушки самой высокой мачты. Другие, более сообразительные, пытались добраться до абордажного крюка и обрезать веревку, пока сверху не накидали новых крючьев.

Кирон понял, что времени совсем мало.

– Швыряй! – крикнул он. – Целься по самым верхним!

Эйлвин понял, какая им грозит опасность. Они принялись поджигать оставшиеся шесть тюков с соломой и кидать их вниз. Эйлвин сразу же поразил цель; похоже, к этому у него был дар. Первый его тюк полетел вдоль корабельной оснастки, двое пиратов едва успели прыгнуть в воду. Вторым он сбил почти добравшегося до абордажного крюка пирата. Они рухнули на палубу единым огненным комом.

Броски Кирона оказались менее удачны. Один тюк вообще не попал в корабль – так сильно раскачивало лодку, а второй шлепнулся на палубу, но пламени вокруг него не было, очевидно, в полете он просто погас.

Эйлвин кинул третий тюк и был вознагражден зрелищем разгорающегося на палубе пожара. Он радостно рассмеялся. Как и на первом корабле, слабые духом начали прыгать за борт.

Кирон тоже швырнул свой третий тюк. К его изумлению, упав в середину палубы, он не вспыхнул. Его либо скрыли клубы дыма, либо он угодил в какой-то люк и провалился в трюм корабля.

Эйлвин готов был прыгать от восторга. Кирон заметил, что горит оснастка, а значит, скоро перегорит и абордажная веревка.

– Бурдюки! – закричал он. – Швыряй бурдюки с китовым жиром!

Бурдюков осталось немного. Кирон вышвыривал свой запас, не глядя, куда что летит.

Палуба корабля превратилась в пылающий ад. Эйлвин либо не расслышал команды Кирона, либо не обратил на нее внимания. Он поднялся во весь рост, что само по себе было очень опасно, и ухватился за веревку, на которой лодка была подвешена к шару.

– Сядь! – крикнул Кирон.

Эйлвин не ответил. Лицо его светилось радостью. Размахивая обрубком руки, он кричал вниз что-то неразборчивое.

Шар неожиданно рванулся вверх – перегорела абордажная веревка. Подъем был стремительным. Почти одновременно раздался страшный взрыв, и корабль разлетелся на куски. Очевидно, огонь дошел до пороховых запасов. Взрыв еще более ускорил подъем шара, и он понесся вверх, как пробка из бутылки с шипучим вином.

Эйлвин громко вскрикнул и вылетел из лодки. Кирон видел, как на какое-то мгновение он словно застыл в воздухе, раскинув руки и ноги, лицо его выражало полное удовлетворение. Потом Эйлвин исчез, а несущийся вверх шар едва не перевернулся.

Кирон распластался на полу своего убогого суденышка, моля бога, чтобы не лишиться рассудка. Подняв голову, он увидел, что внешняя оболочка шара во многих местах повреждена взрывом, хотя и несильно.

Шар между тем замедлил подъем. Собравшись с духом, Кирон выглянул за борт лодки. От открывшегося зрелища у него перехватило дыхание. Никогда в жизни он не испытывал такого страха и восторга. До воды было не менее пятисот метров. Прямо под ним, как детские игрушечные яхты, сгрудились корабли пиратов. Всего Кирон насчитал одиннадцать, четыре из них горели; огонь, как видно, перекинулся еще на два корабля. Несмотря на густые клубы дыма, было ясно, что три корабля обречены.

Сверху все происходящее казалось замедленным. Несмотря на собственное плачевное положение, Кирон внимательно изучал эффект атаки. Да, такое будут помнить всегда, независимо от того, сколько времени он сам еще проживет.

Спустя некоторое время Кирон разглядел, что наиболее пострадавший корабль, от которого остался один пылающий каркас, медленно плывет по течению. Очевидно, взрыв сорвал его с якоря, и вливающийся в море Арун нес его на два соседних, не поврежденных пока корабля.

Даже с такой высоты – а шар еще продолжал подниматься – Кирон видел суету на палубах. Пираты подняли якоря и отчаянно пытались развернуть паруса, чтобы спастись от рокового столкновения.

Кирон наблюдал за происходящим, раздуваясь от гордости. Один из горящих кораблей вдруг окутался облаком дыма. Потом в разные стороны полетели рангоуты и бревна. Спустя некоторое время донесся и грохот взрыва. Приглушенный расстоянием, он прозвучал для Кирона как сладкая мелодия.

На мгновение Кирон забылся.

– Ты видишь, Эйлвин? – крикнул он. – Разве я не сдержал своего обещания? – Еще не закончив, он вспомнил, что Эйлвина больше нет. – Ничего, дружище, ничего, брат, я видел твое лицо, ты был доволен. Спи спокойно. Мы здорово посчитались. Похоже, я скоро увижу тебя.

Стоящий на пути огненной громады корабль не успел отойти в сторону. Погибающий собрат ударил его точно в середину.

– Ты видишь, Эйлвин, – тупо пробормотал Кирон, понимая, что Эйлвин никогда его не услышит. Молчать он просто не мог. – Из одиннадцати кораблей мы зацепили пять. Мы, бедные подмастерья, совершили больше, чем смогла бы добиться тысячная армия солдат. Помнишь, я предлагал тебе вечную жизнь?

И вдруг из глаз у него потекли слезы. Один в целом небе, Кирон, не стесняясь, рыдал как ребенок. Он мог себе это позволить. Никто и никогда не узнает, что он плакал. Тем более что сегодня он, скорее всего, и утонет. Никакого опыта обращения с лодкой в открытом море у Кирона не было... К тому же выдался неплохой день для смерти, как успел заметить Эйлвин.

– Кристен, мать моя, – шептал Кирон сквозь рыдания, – Жерард, отец, простите, что я не стал великим художником, как вы мечтали... Мастер Хобарт, вы окружили меня любовью, не сердитесь, что я забросил кисти и краски. Элике, любимая, я защитил бы тебя, если бы был рядом. Дорогая моя, ты мертва, но, если есть иная жизнь, в чем я, грешник, сомневаюсь, взгляни на дело рук моих... Петрина, жена моя, мое семя проникло в лоно твое, я молюсь, чтобы ребенок родился. Ты с гордостью будешь вспоминать этот день, я верю.

Кирон был окончательно измотан – и духовно, и физически. Дни и ночи, наполненные напряженным трудом и размышлениями, возбуждение от схватки с пиратами, горе от смерти Эйлвина – все вместе полностью опустошило его. Он настолько измучился, что не мог уже ни думать, ни что-либо предпринимать. Он лег на дно лодки и закрыл глаза. Жизнь, сонно размышлял он, в лучшем случае короткое путешествие из тьмы во тьму. Ему повезло, ему очень повезло: он познал любовь красивых женщин, нарисовал великую картину, построил воздушный шар и плыл по небу, как Бог, неся смерть тем, кто привык убивать других. Да, он прожил очень счастливую жизнь для едва достигшего восемнадцати лет бедняка. С выражением блаженства и покоя на лице Кирон заснул.

14

Медники продолжали гореть, и небесная акула, освобожденная почти от всего своего груза, поднималась все выше и выше.

Уснувший глубоким сном или потерявший сознание, Кирон не знал, что шар поднялся на высоту две тысячи метров над морем. Он вошел в плотные слои облаков, и на руках, лице и волосах Кирона выпала роса. Потом шар снова вплыл в золотое сияние солнца.

От росы Кирон поежился и проснулся. Он увидел под собой отороченные золотом облака, образующие сказочно прекрасный ландшафт. Казалось, что по ним можно ходить.

Величие открывшейся картины потрясло Кирона.

– Наверное, вот уже несколько столетий никто не видел подобного, проговорил он вслух. – Похоже, я первый из Третьих Людей увидел облака такими. Поистине, я совершил, что хотел.

Угли в медниках, однако, догорали, да и сквозь потрескавшуюся обшивку выходил горячий воздух. Кирону была подарена лишь минута или две торжества, и шар опустился в толщу облаков.

Он, замерев, смотрел, как клубится вокруг белый туман, как шипят от влаги угли. Шар опускался медленно, словно не желая завершать свой последний полет. Провисшая ткань хлопала на ветру, дыры расползлись.

Море было слегка неспокойно, хотя такая зыбь, думал Кирон, вряд ли зальет лодку. Он огляделся в поисках полоски земли, но кругом простиралась только водная гладь. Похоже, Эйлвин нашел лучший конец – быструю, безболезненную смерть. Кирон ничего не смыслил в морском деле и справедливо оценил свое положение как гибельное.

Шар с силой ударился о воду, на какое-то время его оболочка накрыла Кирона, словно решила поглотить еще одну жертву. Горячие угли высыпались ему на ноги, он хотел крикнуть, но раскаленная ткань и жженая бумага не дали ему раскрыть рта.

Изодранная в клочья небесная акула избавилась от последнего груза и попыталась еще раз подняться. Громко хлопнув, шар вздыбился над водой, завис на мгновение и, свернувшись пополам, шлепнулся в море. Прежде чем он скрылся под водой, Кирон успел увидеть нарисованные им свирепые глаза и зубастый рот. И улыбнулся, вспомнив пророчество астролога, сделанное, когда сам мир, казалось, был молодым.

Кирон остался один на один с морем – без сил, без еды, почти без надежды. Даже странно, что он не побеспокоился о запасе продовольствия, тем более что два легких весла захватить не забыл. Нельзя долго грести на голодный желудок. Возможно, подсознательно он знал, что долго грести не придется.

Теперь, когда все кончилось, Кирон почувствовал еще большую усталость. "Я отдохну. Закрою глаза, обдумаю все, что произошло, и постараюсь успокоиться. Рано или поздно море меня примет. И это будет конец Кирона Голова-в-Облаках".

Он улегся на дно лодки, устроился поудобнее и натянул на себя все, что было из одежды. Приятно укачивало. Это напоминало Кирону давно забытое лето, когда отец сделал ему маленький гамак и натянул его между двумя яблонями. Кирон любил качаться в гамаке, прикрыв глаза, и воображать себя загадочным и всемогущим господином неба.

– Что ж, какое-то время я был господином неба, – пробормотал он. – По крайней мере, этого я достиг.

15

– Comment vous appelez-vous? [Кто вы?]

Кирон почувствовал, как в грудь его уперлось острие меча. Он попытался нащупать свой меч, который всегда лежал рядом, но не нашел его. Кирон застыл, пытаясь сообразить, что происходит.

– Je m'appelle Kieron. – Скудными познаниями во французском он был обязан случайно забредшему в Арандель матросу. Кирон почувствовал, что много говорить не придется.

– Alors... Vous connaissez L'Amiral Mort? [Вы знаете Адмирала Смерть?]

– Oui. Je le connais. Да, знаю.

– Vous etes ami ou ennemi? [Вы ему друг или враг?] Вот и прозвучал вопрос, определяющий жизнь или смерть. Кирону было почти все равно.

– Je suis L'ennemi d'Amiral Mort. Parlez-vous anglais? [Я враг Адмирала Смерть. Вы говорите по-английски?]

В полутьме раздался смех. Кирон отвернулся от слепившего его фонаря и увидел луну и усеянное звездами небо. Фонарь раскачивался возле его головы, но Кирон старался сосредоточиться на красоте звездной ночи. Если ему суждено умереть, то удар не заставит себя ждать.