Текст книги "Сто дней Наполеона"

Автор книги: Эдит Саундерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

До восхода Груши уже вновь был в штабе. Однако единственным полученным им приказом было не беспокоить Наполеона. Груши сообщили, что императору нездоровится.

Заболеванием, от которого в то время страдал Наполеон, был геморрой. Люсьен Бонапарт вспоминает, что он едва мог сесть на лошадь, покидая Париж 12-го числа; положение становилось все серьезней, и теперь он находился в руках своего доктора, Ларрея. (Джеймс Кембл в книге "Napoleon Immortal" ("Бессмертный Наполеон") дает интереснейший и подробный отчет о здоровье Наполеона на протяжении всей его жизни, включая и болезни, преследовавшие его на протяжении "Ста дней".) Мнения разделились относительно того, какой эффект его нездоровье могло оказать на ход кампании. Груар полагает, что главная причина поражения французов в 1815 году состоит в ослаблении способностей Наполеона. Но большинство историков склонны думать, что болезнь не сказывалась на его умственных способностях. Он болел и раньше и не проигрывал из-за этого сражений. Он был не очень здоровым человеком с независимым и активным умом, возможно, нездоровье подстегивало его честолюбие на протяжении всей жизни, делая его неугомонным и заставляя все время желать большего. Однако многие современники говорят о приступах непреодолимой сонливости, которые им периодически овладевали, и это само по себе свидетельствует об общем упадке сил.

Груши ждал, ждала и вся остальная армия. Маршал Ней накануне вечером в 10 часов отослал Наполеону рапорт о том, что недоразумение с корпусом д'Эрлона лишило его победы. Но сам он не получил никаких новых сведений о том, что произошло на поле битвы при Линьи. Он не мог покинуть свои позиции, так как перед ним стояли значительные силы англичан, и он мог лишь ожидать указаний. Рано утром он отослал еще один рапорт Сульту, а в 6.30 он отправил генерала Флао в ставку Наполеона для отчета о событиях предыдущего дня и получения сведений о сражении с пруссаками.

В то утро Ней ничего не мог сделать без энергичной помощи основных сил армии, хотя Тьер и другие бонапартисты впоследствии резко критиковали его за то, что он не атаковал англичан рано утром и не удержал их в Катр-Бра. Наиболее опасной для Веллингтона была бы ранняя комбинированная атака французов, в которой Ней действовал бы справа, а Наполеон набросился бы на него со стороны дороги на Намюр или отрезал ему путь к отступлению далее на север, по дороге на Брюссель. Но Ней в одиночку не мог удержать его в Катр-Бра; если бы он начал атаковать его рано утром, это лишь отодвинуло бы его войска за линию расположения арьергарда. Не будучи уверен, что Блюхер выиграл битву при Линьи (чего он вряд ли ожидал), герцог никогда не рискнул бы располагаться в Катр-Бра.

Ней сделал тот единственно разумный шаг, который он мог сделать в данных обстоятельствах: он с раннего утра держал войска наготове и ждал приказа.

Веллингтон получил новости о поражении Блюхера около 7.30 утра. Ему стало известно, что армия пруссаков расположена к северу от намюрской дороги и стягивается на север к Вавру. Он понял, что намюрская дорога от Сомбреффа до Катр-Бра открыта для Наполеона и что ему следует немедленно отступать. Вопрос состоял только в том, дать ли солдатам время позавтракать. Барон Мюффлинг держался того мнения, что это можно сделать без опаски, и отметил, что, согласно его наблюдениям за французской армией в Германии, они всегда готовят завтрак утром и никогда не отправляются в путь раньше 10 утра. Веллингтону очень хотелось избежать удручающего эффекта, который могло произвести отступление вкупе с голодом, и потому был дан приказ войскам получить горячую еду. Затем они должны были отступить к Мон-Сен-Жану, оставив позади английскую кавалерию и конную артиллерию в качестве арьергарда.

Прусская армия была встревожена и по необходимости действовала на протяжении всей ночи. Корпуса Цитена и Пирха I некоторое время отдыхали в Тийи и к северу от него, оставив арьергард во владении Бри; корпуса Тильманна находились в Сомбреффе, готовые прикрывать общее отступление; Бюлов, который вечером подошел близко к полю битвы, был направлен в деревню на четыре мили к востоку от Вавра. Цитен и Пирх начали двигаться к Вавру на заре, и французы не чинили им в том никаких препятствий. Фон Ягов тихо выскользнул из Бри в тыл, и примерно в это же время Тильманн покинул Сомбрефф. Таким образом, прусская армия двигалась на север, помимо довольно значительного потока дезертиров, которые спешили к Намюру.

Этими дезертирами, численностью около 8000 человек, были солдаты, нарушившие строй в центре, после того как Императорская гвардия пробила брешь в прусской обороне в Линьи. Не выдержавшие суровых испытаний, выпавших на их долю в пылающей деревне, они бежали, обуреваемые одним-единственным желанием – спастись от войны, даже если это означало голод и бродяжничество по миру. Пажоль, вместо того чтобы понять, что беспорядочный поток дезертиров представлял собой лишь пораженчески настроенную часть армии, тратил попусту время, убеждая их вернуться, отлавливая и отбирая оружие, от чего было мало пользы по сравнению со сведениями, касавшимися передвижения к Вавру, которые он мог собрать. Ранним утром он послал рапорт Груши, сообщая, что следует за противником, который отступает единым фронтом к дорогам на Намюр и Льеж.

Пока Груши ждал Наполеона в передней, а Ней – в Катр-Бра, Вандамм и Жерар ждали на месте сражения в Линьи. Им нелегко давались часы бездействия. Наполеон накануне покинул поле битвы, не поговорив с генералами, которым обязан был победой. Вандамм и Жерар сделали все, что было в их силах. Вандамм на левом фланге, Жерар в центре – провели серьезное сражение; час за часом борясь с численным преимуществом противника, они продемонстрировали исключительное мужество, воодушевлявшее их подчиненных и в конечном счете сделавшее возможной победу. В подобных обстоятельствах Наполеон часто присваивал своим усталым, но торжествующим генералам звание маршала непосредственно после одержанной победы, прямо на поле боя. Но на этот раз ни Вандамм, ни Жерар не получили и слова благодарности или поздравления. Наполеон просто уехал с поля, и наступило непонятное затишье.

На поле боя в Линьи солдаты еще стояли биваком, и говорят, что не только генералам, но и рядовым солдатам становилось не по себе; они также ощущали, что время уходит. Они не могли по-настоящему отдыхать на этом поле, где повсюду виднелись следы вчерашней бойни. Всем хотелось преследовать и уничтожить врага и двигаться к Брюсселю, солдаты задавались вопросом, почему пруссакам дают такую долгую передышку. Среди рядового и сержантского состава ходили слухи, что готовится предательство, а высшие офицеры открыто критиковали императора. "Наполеона, которого мы знали, больше нет, – сказал Вандамм, – вчерашний успех ни к чему не приведет". Жерар также квалифицировал отсрочку как "непостижимую и непоправимую".

Наконец между семью и восемью часами к бивакам пришли приказы Наполеон идет на смотр войск!

11.

Бездействие Наполеона 17-го утром;

Груши преследует пруссаков;

отступление Веллингтона;

французы наступают

Маршалу Груши, все еще ожидавшему приказов, около половины восьмого сообщили, что Наполеон поднялся и собирается посетить поле боя. Груши предлагалось его сопровождать. Однако еще какое-то время было убито, пока Наполеон завтракал и читал рапорт Нея, который ему только что принес генерал Флао, а также рапорт Пажоля, принесенный рано утром Груши.

Вскоре, изучив рапорт Нея и выслушав отчет Флао о событиях в Катр-Бра и просьбу сообщить новости и приказы, Наполеон дал подробные указания маршалу Сульту, который ответил Нею следующим образом: "Господин маршал,

мне стало известно от генерала Флао, который только что прибыл, что Вам неизвестен вчерашний результат. Полагаю, однако, что я известил Вас об одержанной императором победе. Прусская армия разбита. Генерал Пажоль преследует ее по дорогам на Намюр и Льеж. Мы уже захватили несколько тысяч пленных и тридцать пушек. Наши войска проявили себя хорошо: атака шести батальонов гвардии и эскадронов кавалерийской дивизии генерала Делора пробила вражескую линию обороны, вызвав тем самым величайшее смятение в его рядах и удержав наши позиции.

Император направляется к мельнице в Бри, неподалеку от большой дороги из Намюра в Катр-Бра, поэтому английская армия не сможет действовать на Вашем фронте; в случае, если подобное произойдет, император отправится прямо на них по дороге на Катр-Бра, в то время как Вам следует атаковать их своими дивизиями, которые сейчас необходимо собрать, и они будут тотчас уничтожены. Поэтому сообщите Его Величеству о точном расположении дивизий и обо всем, что происходит перед Вами.

Его Величество глубоко опечалило то, что вчера Вы не добились успеха; дивизии сражались в одиночку, и потому Вы понесли потери.

Если бы подразделения графов Рейля и д'Эрлона держались вместе, ни один атаковавший Вас английский солдат не смог бы уйти; если бы граф д'Эрлон выполнил приказ импера-тора о передвижении к Сент-Аману, прусская армия была бы полностью уничтожена, и мы могли бы взять 30 000 пленных.

Корпуса генаралов Вандамма и Жерара и Император-ская гвардия все время держались вместе; для того, кто рискует отделяться, открывается возможность неудачи.

Император надеется и желает, чтобы Ваши семь дивизий пехоты были надлежащим образом собраны и построены, займите в целом территорию не меньше лье (лиги), чтобы быть под рукой в случае надобности.

Согласно замыслу Его Величества, Вам следует захватить позиции в Катр-Бра, согласно данному Вам приказу [т. е. приказу в письме Наполеона от предыдущего утра]. Однако, если это каким-либо маловероятным образом окажется невозможно сделать, немедленно сообщите об этом во всех подробностях, и император двинется к Вам, как я уже говорил. Если, напротив, там есть только арьергард, атакуйте их и займите позиции.

Настоящий день необходим для завершения этой операции и пополнения военного снаряжения, сбора отдельных солдат и подразделений. Дайте соответствующие указания и удостоверьтесь, что всем раненым оказывается необходимая помощь и они отосланы в тыл. Поступают жалобы, что полевые госпитали не выполняют свои обязанности. Знаменитый партизан Лутцов, будучи захвачен, сказал, что прусская армия погибла и что Блюхер во второй раз подверг опасности прусскую монархию.

Глава штаба,

герцог Далматский".

Это письмо плохо согласуется с наполеоновской легендой о том, что Ней в то утро погубил все дело своей медлительностью, сомнениями и игнорированием приказов, и неудивительно, что оно не подвигло его ни на какие впечатляющие действия. Что ему, в самом деле, было делать? Очевидно, он должен был атаковать Катр-Бра, если его удерживает только арьергард; в ином случае он должен был поставить в известность Наполеона и ждать подмоги из Линьи. Если Ней засомневался, то, возможно, причиной тому послужило это рассеянное бессвязное письмо, которое, казалось, было написано без определенной цели и не предполагало срочности.

Очевидно, что в то время, когда это письмо было послано, Наполеон полагал, что пруссаки без оглядки бегут в направлении Намюра и Льежа. Что касается армии Веллингтона, он, похоже, вовсе сбросил ее со счетов. Разумеется, она бежала еще скорее блюхеровской. Поэтому день стоит посвятить пополнению запасов, пока солдаты отдыхают на биваках.

Перед тем как покинуть Флёрюс и отправиться на поле битвы в Линьи, Наполеон послал в Катр-Бра разведывательную группу и приказал одной из пехотных дивизий Лобау присоединиться к Пажолю на дороге к Намюру.

Незадолго до девяти часов он сел в свой экипаж, который с треском выехал со двора, в то время как кавалькада элегант-ных штабных офицеров и других важных персон почтительно уступала ему дорогу. Маршалу Груши, который не мог приблизиться к Наполеону без приглашения, ничего не оставалось, кроме как присоединиться к ним. Экипаж покатил по дороге на Сент-Аман, но, заехав довольно далеко, он не-ожиданно качнулся и опасно опрокинулся в колею, одну из тех, что были проложены вчерашними военными передвижениями, и император покинул его, пересев на лошадь. Воспользовавшись остановкой, Груши отважился попросить у него указаний.

Наполеону это не понравилось. "Я вам прикажу, когда настанет время", сухо сказал он. Затем он продолжил досужий путь, разговаривая со своей свитой и игнорируя этого нахального маршала.

Добравшись до Сент-Амана, он стал ездить туда-сюда по улицам и переулкам; постепенно раненых перекладывали на повозки. Убитые и раненые грудами лежали по обеим сторонам дороги, еще текла кровь. На главных улицах артиллерия била по живым и мертвым, и результат был ужасен. Наполеон оставался там, хотя его противник еще не был уничтожен, и в одном месте пятнадцать минут ждал, пока ему расчистят дорогу для продолжения прогулки. Деревня Линьи была еще плотнее забита мертвыми и умирающими, и значительная ее часть была в огне. Здесь, на площади меньшей, чем все сады Тюильри, лежали 4000 мертвых людей. Поскольку раненых французов забирали первыми, вокруг лежало много раненых пруссаков. Наполеон довольно сочувственно поговорил с некоторыми из них, иногда приказывая дать им бренди; согласно его приказу, им всем оказывали немедленную помощь и обращались с ними так же, как и с французами; однако полевые госпитали не справлялись, и для тяжелораненых почти не оставалось надежды.

Уссей пишет, что Наполеон заметил страшно изувеченного прусского офицера, лежащего там, где он упал накануне, во время боя. Он подозвал крестьянина, который стоял рядом и смотрел, и спросил его серьезным тоном: "Ты веришь в ад?" Перепуганный крестьянин, запинаясь, ответил утвердительно. "Очень хорошо, – сказал Наполеон. – Если не хочешь попасть в ад, позаботься об этом раненом, которого я доверяю тебе; иначе Бог, который велел нам быть милосердными, тебя сожжет".

Без сомнения, это могло быть вызвано лишь желанием помочь павшему; однако можно только догадываться, которая из этих двух жертв наполеоновского стремления к власти была более несчастна – прусский офицер или бедный крестьянин, чей дом был сожжен и чью семью ожидал голод. Что этот человек мог сделать для солдата, умирающего от страшных ран, как и он, терпящего лишения, беззащитного перед свершающейся катастрофой, и каким образом он мог за это отвечать?

Посетив деревню, Наполеон отправился в moulin de Bussy (опорный пункт в Бюсси – фр.), спешился и дал смотр своим– войскам. Он останавливался перед каждым полком, чтобы сказать несколько ободряющих слов офицерам, расспрашивая о понесенных потерях и болтая с солдатами. Его приветствовали так громко, что звуки долетали в тыл к от-ступающим пруссакам, которые еще находились в Тийи.

Закончив смотр, Наполеон некорое время поговорил со штабными офицерами и другими своими спутниками. Самым важным для него в тот момент была не угроза наступления Веллингтона или Блюхера, а состояние дел дома. Он изучил представленный ему новый состав правительства и обсудил тайные происки его членов, а также общие перспективы развития французской политики. Некоторые из присутствовавших восхищались его способностью отвлечься в такой момент; другие были серьезно обеспокоены, поскольку время проходило в бездействии. Груши все еще ждал своих приказов, хотя и не осмеливался больше настаивать на том, чтобы их ему дали. В любом случае, было уже слишком поздно преследовать и дезорганизовывать пруссаков.

Время от времени к Наполеону поступали сообщения. Первым был рапорт Нея, посланный им в 6.30 утра; он достиг ставки после того, как Наполеон уехал, и был передан ему Сультом. В рапорте содержались сведения о том, что англичане еще удерживают позиции в Катр-Бра. Видны были несколько колонн кавалерии и пехоты, которые могли перейти в наступление; если они это сделают, говорил Ней, он будет держаться до последнего и попытается отражать атаки, пока император не пришлет дальнейшие указания. Вскоре после этого вернулась разведгруппа, посланная Наполеоном, также сообщая, что англичане стоят в Катр-Бра. Прибыли сведения от Пажоля, все еще преследовавшего прусских дезертиров по дороге на Намюр, и от Эксельманса, сообщавшего, что пруссаков в огромном количестве видели в Жанблу.

Судя по информации из Катр-Бра, армия Веллингтона еще держалась за это место, по крайней мере, до недавнего времени. Поэтому Наполеон решил выйти к ним поперек фронта Нея, но даже сейчас он не спешил. Он приказал корпусу Лобау (кроме дивизии, посланной к Пажолю), легкой кавалерии Сюберви и Императорской гвардии идти к Марбе, где им следовало ожидать дальнейших указаний. Было уже около одиннадцати, и еще целый час прошел, пока он послал указания Нею.

Около 9 утра герцог Веллингтон и барон Мюффлинг получили сообщение Гнейзенау, в котором говорилось, что этой ночью пруссаки могут собраться в Вавре. В ответ герцог сообщил ему, что намерен дать оборонительное сражение на Мон-Сен-Жанском плато, к югу от леса Суанье, при условии, что Блюхер приведет не один свой корпус, а всю армию для участия в сражении.

Капитан Мерсер описал утренний вид Катр-Бра. После ясного восхода было тепло и приятно. Проснувшись очень рано, он коротал время, наблюдая за перестрелкой, которая непрерывно велась внутри и вокруг леса Боссю. Затем пришло известие о приказе к отступлению: "Поначалу все радовались вчерашним успехам... теперь же, когда наша армия воссоединилась, ожидали по меньшей мере немедленной атаки на позиции французов. Сколь печально мы были удивлены, когда подтвердилась подлинность сведений о нашем отступлении. Напрасно нас пытались уверить в том, что отступление было лишь концентрационным маневром; самые мрачные предчувствия поселились в каждом сердце".

Мерсер получил приказы на день от майора Макдональда, который сначала приказал ему отступать, но затем добавил: "Подразделение майора Рэмсея останется в тылу вместе с кавалерией, но, не буду скрывать, эта участь достанется Вам, если пожелаете". "Майора, по-видимому мучила совесть, когда он делал это признание, поэтому, чтобы успокоить его, я сказал, что дьяволу – дьяволово, мне – мое. В соответствии с этим все остальные ушли, и, поскольку в ближайшее время вряд ли могло что-то произойти, мы развлекались, глядя на то, что творится вокруг".

Было очень шумно; перестрелка усилилась, на одной из ферм солдаты пытались заколоть штыками свинью, чтобы обеспечить себе ужин. "Все это время наше отступление продолжалось довольно спокойно. Корпуса в Катр-Бра ушли рано утром и были заменены другими, с левого фланга, и это продолжалось непрерывно – каждый корпус задерживался на некоторое время около Катр-Бра, пока не прибывал другой, слева, затем они двигались по большой дороге к Брюсселю, уступая место следующим".

Герцог оставался с арьергардом, часто поднося к глазам бинокль, чтобы осмотреть лагерь французов; он был благодарен судьбе за каждые полчаса, отдалявшие французскую атаку.

После того как Наполеон выслал войска в Марбе, Груши наконец получил свои приказы и должен был преследовать пруссаков силами правого крыла армии. Вместе с ним должны были действовать корпуса Вандамма и Жерара, дивизия корпуса Лобау и кавалерия Пажоля и Эксельманса, всего около 33 000 человек. Наполеон сказал Груши, что сам, скорее всего, присоединится к Нею и займется англичанами и что его ставка будет находится в Катр-Бра.

Таким образом, армия снова разделилась, две ее части отделяло друг от друга большое расстояние. Согласно указаниям, Груши должен был дойти до Жанблу, выслав разведку в направлении Намюра и Маастрихта, куда, по предположениям Наполеона, должна была отступать вражеская армия, и преследовать противника. Рапорт, полученный утром от Эксельманса и сообщавший о большом количестве пруссаков у Жанблу, пролил новый свет на ситуацию, и хотя Наполеон упорствовал в первоначальном убеждении, что пруссаки будут отступать в направлении своих базовых позиций, он понял, что должен быть готов к попытке со стороны Блюхера объединиться с Веллингтоном. Он приказал Груши раскрыть замысел противника и держать его в курсе событий.

Груши не очень понравились данные ему приказы. Ему не терпелось догнать пруссаков на заре, но теперь, по его мнению, было слишком поздно, и он был убежден, что теперь Наполеону лучше было бы держать армию вместе. Действительно, к тому времени Цитен и Пирх через Тийи и Мон-Сен-Гибер достигли окрестностей Вавра; направляя Груши в Жанблу, Наполеон посылал его далеко за пределы пути, который избрали два генерала. Миссия Груши выглядела не столько загадочной, сколько опасной, поскольку его отправляли с двумя армейскими корпусами, еще не оправившимися от ожесточенного сражения в Линьи – отправляли изолированно, несмотря на риск столкнуться с целой армией пруссаков. Корпус Тильманна, который был замечен в Жанблу, накануне легко отделался и находился в прекрасной боевой форме; корпус Бюлова, который вообще еще не воевал, подходил по Римской дороге из Нанну и сам по себе почти равнялся по численности войскам Груши. Поблизости находилось около ста тысяч пруссаков, и Груши, который первым определил их приблизительное местонахождение, должен был также раскрыть их планы и уберечь основную часть армии от столкновения с ними. Он почувствовал, что может не справиться с этой задачей, и, как он пишет, попытался убедить Наполеона принять другой план. Он напомнил ему, что с того времени, как пруссаки начали свое отступление, прошло много часов и что ему остается лишь следовать за их арьергардом. Его собственные войска рассеяны по большой территории, и, поскольку им не приказали подготовиться, пройдет еще некоторое время, прежде чем можно будет начать преследование противника. Он сказал, что не считает возможным замедлить отступление Блюхера на этой стадии, а также не думает, что с 33 000 солдат он может нанести окончательное поражение прусской армии. "Более того, – пишет он, – я отважился указать императору на некоторые стратегические причины считать нежелательной отправку меня за пределы района проведения операции основными силами армии, которыми он собирался сражаться с англичанами..."

Возражать было бесполезно, Груши было сухо приказано делать, что ему велят. Однако ход событий вскоре подтвердил его правоту. Если пруссаки в самом деле, как был убежден Наполеон, отступали к Намюру, зачем нужно было идти за ними, если они не будут стоять на его пути, пока он борется с англичанами? Если бы Груши отправился с основной частью армии, держась между ней и дорогами на востоке, он мог бы сражаться с пруссаками изнутри, в случае, если бы они повернулись и атаковали, – и это было бы намного полезнее, чем идти за ними до Вавра на почтительном расстоянии.

Напрасно попротестовав, Груши приготовился сколь возможно быстро подчиниться данным ему приказам. (Груши, которого бонапартисты обвинили в том, что он потратил много времени зря, должен был дойти до Вавра, до которого было больше 20 миль, за 24 часа в исключительно трудных условиях.) Отослав инструкции Вандамму, он поехал в штаб Жерара, чтобы лично дать ему указания. По дороге он встретил Сульта, который собирался присоединиться к Наполеону в Бюсси; он коротко поговорил с ним, и Уссей приводит свидетельство, что после его ухода Сульт заметил одному из адъютантов: "Это ошибка – отделять столь значительные силы от основной армии, когда она собирается выступить против англичан. Пруссаки сейчас в таком состоянии после поражения, что достаточно было бы послать небольшой отряд пехоты с кавалерией Эксельманса, чтобы следить за ними".

Очевидно, Сульт в то время полагал, что пруссаки были разбиты (он оставался во Флёрюсе, когда Наполеон поехал на поле боя, поэтому не знал о рапорте Эксельманса); но его критика отделения войск Груши показывает, что не все генералы Наполеона одобряли его намерение разделить армию. Предстояло встретиться с армией Веллингтона, хотя Наполеон полагал, что справится, имея 74 000 солдат, – такое количество он отвел для этой цели. Он потерял около 11 000 человек 16-го числа, Груши забирал более 30 000 тысяч, и он оставлял в резерве 8000 тысяч резерва позади Шарлеруа.

Когда Сульт прибыл к Наполеону, тот приказал ему написать следующее сообщение Нею: Перед Линьи,

17 июня, полдень.

Monsier le Marechal,

император послал корпус пехоты и Императорскую гвардию занять позиции перед Марбе. Его Величество приказывает мне сообщить Вам, что он желает, чтобы Вы атаковали противника в Катр-Бра и выбили его с занимаемых им позиций, в то время как корпус в Марбе поддержит Ваши действия. Его Величество собирается вскоре отправиться в Марбе и срочно ждет Ваших сообщений".

Пока Сульт был занят таким образом, пехота арьергарда Веллингтона начала отступать; это была дивизия Олтена, которую оставили в Катр-Бра в поддержку кавалерии Эксбриджа. Герцог наблюдал за этим с явным облегчением. "Теперь, – сказал он, – когда последняя пехота ушла, мне все равно".

К тому времени в Катр-Бра стало очень тихо. Капитан Мерсер отмечает, что стрельба стихла, пушечные выстрелы становились все реже, и вскоре он понял, что находится совершенно один со своим отрядом на ферме в Катр-Бра. "В уединении у меня было вдоволь свободного времени, чтобы созерцать вокруг себя картину разрушений, столь странно не соответствовавшую радостному пейзажу. Повсюду взгляд наталкивался на приметы вчерашней кровавой борьбы вытоптанные посевы, земля, особенно на равнине, обильно усыпанная телами павших. Прямо напротив фермы в Катр-Бра виднелась сцена страшного убийства – шотландцы и кирасиры лежали вповалку; по-видимому, последние атаковали дорогу к Шарлеруа, на которой, непосредственно на обочине, их лежало особенно много".

Некоторое время спустя капитан Мерсер выехал в окрестный лесок и там наткнулся на мертвого молодого солдата, лежавшего рядом со своей убитой лошадью. По одежде никак нельзя было определить, какой он был национальности. "Этой жертвой войны был юноша, прекрасно сложенный... выражение его лица даже после смерти было красивым... Не знаю, почему, но вид этого одиноко лежавшего тела произвел необычайное действие на мое состояние духа – совершенно отличное от того, что я чувствовал, глядя на кучи тел, заполонивших соседнее поле. Я редко испытывал такое отчаяние, такую сердечную боль, какую испытал, стоя над этой мужественной фигурой, столь обездоленной, заброшенной, готовой стать добычей волков и черных ворон..."

Здесь отображена вся бесчувственность войны, честолюбие владык, увлекающее за собой малых сих, гибель молодых, муки родителей, грубая, непостижимая черствость тех, кого это не коснулось вплотную – в образе какого-нибудь вороватого крестьянина. Мириады мертвых и умирающих на поле брани лишь оглушали чувства; а этот юноша, мирно лежавший на теплой земле, душой вознесся к горькой правде о том, что творилось.

Адъютант выехал с полуденным приказом Наполеона Нею; он не мог прибыть в Катр-Бра намного раньше самого Наполеона.

Наполеон выехал в Катр-Бра около 12.15 в своем экипаже. Вскоре после часа дня он добрался до Марбе и остановился там на некоторое время, отчасти, без сомнения, для того, чтобы пообедать. Он не подумал сделать одну важную вещь: произвести разведку на дорогах из этого места в Вавр. Тийи находится на расстоянии меньше мили от Марбе, так что, если эта важная разведка не была произведена рано утром, это можно было сделать сейчас. Его дожидались войска, отосланные им в одиннадцать часов, и вместе с ними он вскоре продолжил свой путь. Около двух часов, находясь в миле от Катр-Бра, он оставил экипаж и пересел на лошадь по кличке Дезире. Все было тихо. Армия Веллингтона, кроме кавалерии арьергарда, уже была далеко. Говорят, что Наполеон нетерпеливо ждал пушечных выстрелов, удивляясь, почему Ней еще не начал сражение с Веллингтоном. Это удивление часто встречается в описаниях данной легенды, а вина целиком возлагается на Нея. (Уссей говорит об апатии и небрежности Нея. Полковник Бек называет его бездействие утром 17-го "роковой ошибкой".) Но Наполеон сам потратил зря массу времени на малозначительные вещи вроде смотра войск; он сам просчитался и теперь приехал воевать с англичанами, когда там оставался лишь небольшой арьергард под чутким руководством лорда Эксбриджа.

Построив свои войска в боевом порядке, Наполеон поехал к перекрестку. Дорогу прокладывала кавалерия Мийо, за ней ехали 6-й корпус и гвардия с другими полками кавалерии справа и слева. В то же самое время он послал гусар барона Марбо во Фран, чтобы установить контакт с Неем. В довершение всех неудач, гусары, налетев на позиции маршала, открыли огонь по красным шинелям улан справа от Нея, перепутав их с британцами. Армия Нея пришла в движение, то ли Ней получил наконец свои приказы, то ли разведка доложила о прибытии основных сил по дороге на Намюр. Его войска наступали тремя или четырьмя отрядами на Катр-Бра, где их ждал лорд Эксбридж.

Увидев, что армия Веллингтона исчезла, Наполеон впал в бешенство и впоследствии возложил всю вину на Нея. "On a perdu la France" ("Несчастье Франции" – фр.), – сказал он д'Эрлону.

Теперь он приказал атаковать арьергард Веллингтона, что было бессмысленно, но ему больше почти ничего не оставалось. Кирасиры и уланы поскакали прочь проворной рысью, а сам он ехал галопом впереди, выбирая дорогу.

Отступление Веллингтона было произведено спокойно и упорядоченно. Он стремился к тому, чтобы увести армию к деревушке Женапп, которую огибала дорога на Брюссель и пересекала река Диль. Это было уже давно исполнено, и Веллингтон уехал обедать на постоялый двор "Le Roi d'Espagne" (Испанский король – фр.).

Лорд Эксбридж сидел вместе с Мерсером и адъютантом, когда наполеоновская армия прибыла из Марбе; он при помощи телескопа наблюдал за французскими позициями перед Франом и обсуждал со своими компаньонами удивительное бездействие французов. Легковооруженные драгуны сэра Ормсби Ванделёра и гусары сэра Хасси Вивиана находились далеко слева. Утро было жарким и солнечным, но последние час или два на северо-западе поднимались огромные гряды облаков, и сейчас небо хмурилось, хотя высокая равнина у Марбе, по которой маршировали войска Наполеона, еще была освещена солнцем. Адъютант подошел сообщить о прибытии кавалерии со стороны Жанблу, и лорд Эксбридж вскочил на лошадь и поспешил в долину им навстречу, ошибочно полагая, что это были пруссаки. Мерсер, не имея приказов и увидев, что французы наступают с двух сторон, решил отойти назад и поддержать Ванделёра, нацелив свои пушки на намюрскую дорогу и открыв огонь по французской кавалерии, как только она подойдет достаточно близко. "Я думал, что смогу достаточно быстро отойти через проходы между его войсками, чтобы оставить ему свободное место для наступления", – пишет он. Передвижение было срочно выполнено, и едва его солдаты успели развернуть пушки, как сэр Ормсби Ванделёр бросился к нему и яростно закричал: "Что вы здесь делаете, сэр? Вы перегораживаете мне фронт, и мы не сможем наступать. Уберите свои пушки, сэр, немедленно, говорю я вам, уберите их отсюда".