Текст книги "Лунные качели"

Автор книги: Эдишер Кипиани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Джумбер подошёл к плетню и позвал:

– Дедушка Амбако!

– Де-ду-шка-а! – пропищала Лия.

Но никто не отозвался, и только отяжелённые розами кусты кивали детям.

– Наверно, он спит, – сказал Вахтанг, – зайдём!

Густая высокая трава, разросшаяся во дворе, зашелестела под ногами. Дети подошли к дому. Лия приподнялась на цыпочки и заглянула в окошко. В доме никого не было. Вахтанг постучался. Но вместо ответа дверь вдруг вздрогнула, как живая, приотворилась и с медленным, тягучим скрипом раскрылась настежь, словно звала ребят в сказочную пещеру. Вахтанг невольно переступил через порог.

– Погоди! Куда ты! – прикрикнул на него Джумбер.

Но за Вахтангом вошёл Дато, за ним проскользнула Лия и исчезла за дверью. Джумбер обозлился: хозяина нету дома – и на́ тебе, ввалились! Он собрался войти в дом и выдворить оттуда непрошеных гостей, но странная, необычайная тишина поразила его.

Джумбер удивился: голоса детей смолкли так неожиданно, словно их поглотила земля. Он осторожно приблизился к двери и заглянул в дом. Вахтанг, Дато и Лия стояли спиной к нему и смотрели на большой портрет, висящий на стене: красивый юноша в лётной офицерской форме смотрел с фотографии на детей. Джумбер никогда не видел сына дедушки Амбако, но сразу же догадался, что это был он. Видимо, дети тоже догадались. Они молчали, поражённые, задрав головы к портрету и раскрыв рты. Им, наверно, вспомнился тополь, посаженный на обочине дороги этим лётчиком, и вспомнилась ветка, обломанная из-за их неосторожности.

Джумбер забыл, что хотел выгнать из дому ребят. Он огляделся, заметил альбом, лежащий на комоде, осторожно взял его, подошёл к столу и стал листать. Дети окружили его.

На первой странице альбома они увидели фотографию маленького мальчика: голенький мальчик сидел на мохнатой шкуре и большая жилистая ладонь держала его за руку. Того, кому принадлежала эта ладонь, не было на фотографии. На второй странице они увидели того же мальчика, только на этот раз он был уже побольше и сидел на коленях у женщины, а в руках у него было круглое яблоко.

Джумбер перевернул страницу альбома, и опять узнал мальчика. На нём был пионерский галстук, под мышкой он держал потрёпанную, набитую книгами сумку. С каждой страницей альбома мальчик всё рос… И вот он уже шагает по улицам города… Вот он играет в снежки с товарищами… Вот сидит в машине и выглядывает из окна… Вот закуривает папиросу… Сидит в саду на скамейке с какой-то девушкой… Листает книгу: на нём шляпа и тёмный галстук… Вдруг они увидели такую же фотографию, какая висела на стене…

Остальные листы альбома были пусты.

Лие захотелось снова перелистать альбом: мол, ничего не разглядела из-за Дато, но Джумбер бережно закрыл альбом и положил на место. Он ещё раз взглянул на портрет, висящий на стене, словно хотел навсегда запомнить его, потом велел детям выйти из комнаты и вышел вслед за ними.

Только они вышли из дому, как странный грохот донёсся до них. Они выбежали со двора и остановились на пригорке. Внизу у опушки, на границе леса и кукурузного поля, стоял дедушка Амбако и мастерил что-то. Треск и грохот повторился, и ребята сбежали по пригорку к опушке.

Старик словно не заметил их. Он вбивал в землю свежеобструганный колышек, тихонько ударял по нему топорищем. Наконец он выпрямился, оглядел запыхавшихся ребят.

Возле родника в землю было вбито три колышка. К одному из них дедушка Амбако прикрепил лист жести. К другому была прилажена колотушка, похожая на огромный черпак. Родниковая вода, стекающая по желобку, медленно наполняла его.

– Что это, дедушка Амбако? – спросил Вахтанг.

– Пугало.

– Пугало?.. И совсем даже не страшное!..

Словно в ответ на слова Вахтанга, большая деревянная ложка наполнилась водой, опрокинулась, черпак опорожнился, и облегчённая колотушка с грохотом упала на лист железа. Грохот был так громок, что Вахтанг даже подпрыгнул.

Дедушка Амбако улыбнулся:

– Что, испугался, смельчак?

– Нет, дедушка… Это чтоб не забрызгаться… А кого должна пугать ваша колотушка?

– Хорьков, – сказал старик, ополаскивая руки в воде, стекающей с желобка. – Чёрт бы их побрал совсем, повадились в огород…

Большой деревянный черпак опять наполнился водой, опрокинулся, и снова облегчённая рукоятка громыхнула по листу железа.

– А вы, никак, на рыбалку собрались? – Старик кивнул на удочку в руках у Джумбера.

– Да, может, на запруде порыбачим.

– И что же, вам одной удочки на четверых хватит?

– Да уж как-нибудь… Не подерёмся.

В это время сверху, с пригорка, послышался чей-то голос.

– Амбако-о! Амбако-у!

Возле дома Амбако стояли двое мужчин.

– В чём дело? – отозвался старик.

Мужчины спустились вниз по пригорку. Одним из них оказался прораб Аслан, другой был сосед Амбако – Барна́ба.

– Здравствуйте, батоно[3]3
  Батоно́ – принятое в Грузии обращение к старшим.


[Закрыть] Амбако!

– Здравствуйте, здравствуйте. – Старик пожал им руки.

– Как вы себя чувствуете?

– Да вот всё не помру никак…

– Что вы… – сказал Барнаба. – Вы и сейчас покрепче многих молодых.

– Крепче не крепче, а всё живу, шевелюсь… – пробормотал старик и внимательно оглядел пришедших.

Аслан и Барнаба держались как-то странно. Видно, они хотели что-то сказать старику, но не могли решиться. Они то переглядывались между собой, то растерянно смотрели на старика, то виновато опускали головы. Амбако почувствовал что-то недоброе.

– В чём дело? Стряслось что-нибудь? – встревожился он.

Барнаба стал приминать каблуком небольшой бугорок, словно выравнивание земли было таким уж неотложным делом.

Старик ещё больше разволновался.

– Говори, Аслан… Страшнее того, что случилось со мной, вы не сможете ничего сказать.

– Что вы, господь с вами, батоно Амбако! Но…

– Говори же, говори!..

– Наш инженер Арчил… просит вас… Какое замечательное пугало вы смастерили! – переменил разговор Аслан. – Барнаба, ты только посмотри. Работает что твой автомат, а?

– Да, хорошая штука, – проговорил Барнаба и опять принялся разравнивать землю.

«Интересно, чего они тянут? – подумал Джумбер. – Чего мнутся?..»

– В чём дело, Барнаба? – Голос у Амбако задрожал.

– Ничего, батоно Амбако… ничего особенного, – начал Аслан. – Наш инженер просит вас… Вы же знаете, новая дорога должна пройти как раз перед вашим домом, и…

Старик задумался, помолчал, глядя в землю, потом развёл руками и спокойным, ровным голосом сказал:

– Понимаю… Мой дом стоит на хорошем месте, но если он мешает дороге, я его перенесу. Вы поможете мне, и мы перенесём его на новое место. – Но когда старик взглянул на Аслана и Барнабу, лицо его опять потемнело: он не увидел в их глазах радости от столь скорого согласия – напротив, они казались смущёнными пуще прежнего.

– Ваш дом не мешает нам, батоно Амбако! – проговорил Барнаба.

– Так что же?!

– Тополь мешает дороге…

В это время громыхнула сколоченная Амбако черпалка, и от этого грохота слова Барнабы показались ребятам особенно ужасными.

У старика помутилось в голове. Он вдруг так ослаб, что зашатался и чуть не упал. Барнаба и Аслан поддержали его.

– Барнаба… но ты же знаешь… этот тополь, Барнаба…

– Знаю, конечно, знаю, батоно… И Аслан знает. Мы и инженеру рассказали… Он очень огорчился, но что делать? Он говорит, что дерево стоит как раз посреди дороги.

– Барнаба… вы были друзьями, ты и мой сын…

– Да, батоно Амбако. Мы вместе учились… – Горячий комок подкатил к горлу Барнабы, и он умолк.

– Только не это, Барнаба… Не делайте этого, – почти умолял старик.

Джумбер подал знак ребятам, они незаметно скрылись в лесу и побежали к стройке.

Аслан хотел как-то поддержать старика, подбодрить его, но он чувствовал себя виноватым, и голос его звучал неубедительно.

– Батоно Амбако… Если нам удастся, мы пересадим тополь. Конечно, это дело нелёгкое, нужно вызвать специалистов… Тонн пятнадцать грунта придётся перенести вместе с деревом, чтоб оно не засохло…

– Нет… что пилить, что пересаживать… – пробормотал старик. – Там посадил его мой сын, и там он должен расти…

– Но это задержит строительство дороги, а у нас каждый день на счету, батоно Амбако. Если мы запоздаем с дорогой, электростанция не вступит вовремя в строй. Не мне вам объяснять всё это…

Старик помолчал некоторое время и, не попрощавшись, направился к лесу. Барнаба взглянул на Аслана.

Вдруг старик остановился.

– Рубите! – крикнул он. – Рубите…

Барнаба схватился за голову. Ему казалось, что отказ старика был окончательным, и он в душе радовался этому. Неожиданное согласие больно поразило его. Он знал, чего оно стоило старику.

Трудными, нетвёрдыми шагами шёл Амбако к лесу. Он шёл, заложив руки за спину, и постепенно уменьшался. И Аслану почему-то вспомнилось то ли слышанное, то ли прочитанное где-то: когда слон чувствует приближение смерти, он уходит далеко в горы и там умирает…

Совесть мучила Аслана, но он не был виновен в том, что случилось. Да и никто не был виновен. Дорога не могла свернуть с намеченного пути. Не то что тополь – целые леса вырубали ради этой дороги, взрывали скалы, перекидывали бетонные мосты через реки. И всё для того, чтобы дорога была как можно короче, чтобы как можно меньше материала и средств затратить на её прокладку. Таков закон всякой стройки – поменьше затрат, побольше результатов. Но когда строители узнали историю тополя, посаженного погибшим лётчиком, они помрачнели.

Джумбер тоже не мог примириться с этим. Он думал о дедушке Амбако, и ему хотелось повидать инженера стройки и поговорить с ним. Но в этот вечер он попусту облазил всю стройку – дяди Арчила нигде не было. Ему сказали, что инженер уехал куда-то и не будет до завтра.

Грустные вернулись ребята домой. Только Дато был удивлён их чрезмерной печалью: и чего они убиваются?.. Словно это не тополь, а живое существо, которое вскрикнет, как только пила коснётся его…

Дети уснули рано. А Джумберу не спалось. Он боялся, что дерево срубят ещё до рассвета. Он вспоминал портрет, висящий на стене у дедушки Амбако, вспоминал молодое, улыбающееся лицо… Он словно заново перелистал альбом и увидел маленького мальчика, который постепенно подрастал, становился мужчиной и потом исчез из альбома. И Джумберу захотелось продолжить этот альбом, прикрепить К его пустым страницам новые фотографии: вот уже кончилась война, и сын Амбако вернулся в деревню; вот уже нет на нём военной формы, и он сфотографировался с сыновьями под своим тополем… А вот на строительстве дороги, – Джумбер привёз обед на арбе, и сын дедушки Амбако благодарит его… Дядя Сандро и сын Амбако – они сфотографировались возле экскаватора… А страницы всё не кончались, и альбом становился всё толще и толще…

«Почему всё это не так? – спросил себя Джумбер. – Потому что была война и сын дедушки Амбако направил горящий самолёт на фашистский корабль… А почему он направил самолёт на фашистский корабль? Потому что корабль обстреливал наши города? Но почему он обстреливал?.. Он хотел ворваться в них… Зачем? А?.. Зачем он хотел ворваться в наши города? И зачем он разрушал их, если хотел войти туда?» Нет, Джумбер не такой уж тёмный, чтобы не знать, что значит защита Родины. Когда враг нападает на тебя, ты должен победить его. Это называется война. Джумбер отлично знает это, но он никак не может понять, зачем врагу нападать на нас, зачем ему направлять на нас танки и самолёты. Этого он не понимает. Он часто читал в газетах: «Если враг нападёт на нас, мы дадим ему достойный отпор!» Джумбер знает, что такое достойный отпор, но остального он не понимает. Что мы сделали плохого врагу, чем мы оскорбили его? И вообще, почему ещё существуют враги?..

С утра все четверо были на стройке. Они не могли ждать до обеда. До обеда с тополем может случиться беда. Бульдозеры уже подступили к пригорку. Они с корнями выдирали из земли цепкий кустарник. Стоял лязг, грохот и треск. Бульдозеры медленно двигались к тополю.

Инженера нашли недалеко от конторы.

– Что это вы, ни свет ни заря?! – удивился Арчил.

– Дядя Арчил, – Джумбер тяжело дышал после быстрой ходьбы, – у нас к вам большая просьба… Только сначала пообещайте, что исполните её.

– Просьба? Я слушаю вас… – Арчил не смог удержать улыбки, глядя на взволнованных ребят.

– А вы исполните? – опять спросил Джумбер.

Инженер задумался: если дал слово, его нужно сдержать… О чём же они хотят попросить у него?

Вдруг его взгляд задержался на тополе, стоящем на пригорке, и он сразу всё понял.

– Ну как, дядя Арчил, обещаете? – упрашивал Джумбер.

– Тополь мы должны срубить. Просите о чём угодно, Джумбер, только не об этом!

Ребята остались ни с чем.

– Было бы тут ровное поле, тогда другое дело, – сказал инженер. – Мы могли бы обогнуть дерево. Но вы же видите, что тут негде свернуть. Если мы хотим иметь дорогу, нужно пожертвовать тополем.

Слёзы душили Джумбера.

– Дядя Арчил, это дерево посажено сыном дедушки Амбако!

– Знаю!

– Он был лётчик… Он погиб!..

– Я всё знаю, Джумбер… Я всё прекрасно понимаю. Но тогда свернём работу и останемся без дороги. – Он говорил с Джумбером, как со взрослым.

– Дедушка Амбако умрёт от горя…

– Он не перенесёт этого, – вставила Лия.

– Я был у Амбако, – сказал Арчил. – Я постарался всё объяснить ему…

– Вы были у него и всё равно хотите рубить тополь?

– Его нужно срубить!

– Тогда я не буду больше работать на вашей стройке! – крикнул Джумбер, повернулся и побежал.

– Я тоже, – сказал Вахтанг и побежал за братом.

– И я не буду помогать вам, – пропищала Лия и взяла Дато за руку. – Пойдём, Дато!

– Нет… я… я останусь, – Дато вырвал руку, – я никогда не видел, как рубят дерево.

Лия удивлённо взглянула на Дато, потом показала ему язык и побежала догонять братьев.

Инженер вошёл в контору.

– Аслан, с электростанции не звонили? – спросил он.

– Нет, инженер.

– Когда собираетесь рубить? – глухо спросил Арчил.

– Вон, лесорубы ждут меня. Просили пойти с ними: без тебя, говорят, не управимся.

Аслан надел шапку и вместе с инженером вышел из конторы. Перед конторой на камне сидел Дато. Увидев инженера, он вскочил и стал старательно отряхивать штаны. Арчил не обратил на него внимания, сел в машину и уехал. Аслан с лесорубами направились к тополю. На некотором отдалении за ними следовал Дато. Когда они проходили мимо камнедробилки, Аслан окликнул Барнабу:

– Барнаба, на минуту!.. Уважь человека!

Прибежал Барнаба.

– В чём дело?

– Мы идем рубить его… Ты должен пойти с нами. Кто знает, что случится со стариком, когда он услышит звук пилы. Ты как-то ближе ему… Ты сумеешь его утешить…

Барнаба насупил брови.

– Его теперь ничто не утешит! – сказал он, но зашагал вслед за Асланом.

Поднявшись на пригорок, Барнаба подошёл к дому Амбако и прислушался. Из дома не доносилось ни звука. Старик, видно, вышел куда-то. Барнаба подал знак пильщикам: начинайте!

– Рубите так, чтобы он не повалился туда! – Аслан указал в сторону дома.

– Ясно…

– Мы так и думали, – ответили лесорубы.

Но когда они приладили пилу и опустились под тополем на одно колено, с дерева донёсся посвист, похожий на птичье пение. Все удивлённо глянули вверх: там на ветке раскачивался какой-то мальчишка.

– Эй, кто там?! – крикнул Аслан.

– Птичка-невеличка!

– Я тебе покажу невеличку! Спускайся сейчас же!

– А я не умею ходить по земле, я люблю сидеть на деревьях и посвистывать.

– Джумбер!.. – Дато от удивления разинул рот.

– Видела бы его мать, она надрала бы ему уши!..

Что-то похожее на надежду затеплилось в душе Барнабы.

– Ступай позови Пелагею. Может, она сумеет угомонить чертёнка, – сказал он Дато.

Барнаба знал, что мать Джумбера не станет стаскивать с дерева своего сына.

– В такую даль!.. – проворчал Дато.

– В какую ещё даль?.. Пелагея здесь вот работает, в поле.

– В поле? – переспросил Дато и посмотрел на дерево. – Джумбер, лучше спускайся, а то я твою маму позову.

– Чего тебе, лисичка-сестричка? – крикнул сверху Джумбер. – Может быть, вам птенчика подать?

– Сам ты лисичка!.. – рассердился Дато.

– Беги, сынок, не то задержимся! – попросил Аслан.

…Видимо, Дато не сумел объяснить Пелагее суть дела. Когда он сказал ей, что Джумбер влез на дерево, она решила, что с сыном случилась беда, что он свалился с дерева, и, заголосив и запричитав, побежала к тополю. Но когда она увидела Джумбера, живого и невредимого, когда заметила прораба и лесорубов, она догадалась обо всём и решила схитрить.

– Спускайся сейчас же, негодный мальчишка! Спускайся немедленно! И как ты только посмел взобраться на это дерево? Ты же знаешь, что это за дерево, кто посадил его! Вот скажу я Амбако!..

Аслан и Барнаба переглянулись, лесорубы потупились. А Пелагея всё кричала.

– Даже птицы садятся бережно на этот тополь, а ты взгромоздился! Верзила эдакий! Хватит и того, что вы ветку на нём обломали… Аслан вот посторонний в нашем селе, но и он чтит память погибшего!..

Джумбера удивили слова матери. «Уж не переменилось ли там всё? – подумал он. – Может, они передумали…» И Джумбер спустился на несколько веток.

Пелагея перепугалась, как бы он и в самом деле не слез с дерева.

– Стой, стой! – крикнула она. – Не шевелись!.. Не шевелись, медведь ты эдакий, не то переломаешь все ветки. Сейчас мы что-нибудь придумаем… Я принесу лестницу…

С верхушки дерева Джумбер увидел дедушку Амбако. Старик стоял у своего дома и смотрел на них. Внизу, в руках у лесорубов, ослепительно сверкала пила. Тут Джумбер заметил, что мать подаёт ему знаки: ни за что, мол, ни за что не слезай с дерева! И Аслан, который ждал, что Джумбер вот-вот спрыгнет на землю, увидел, что тот опять карабкается к верхушке и смеётся.

– Что делать? Мальчишка не слушается меня! Вы же знаете – теперешние дети!.. – Пелагея развела руками. В душе она радовалась тому, что Джумбер понял её и не слезает с дерева, и не сомневалась, что его никакими силами не стащить оттуда. – Хотела бы я знать, сколько он проторчит там… Уж дома я ему покажу!.. Всего доброго, батоно Аслан! – сказала Пелагея и ушла.

– Залезу-ка я и спущу его оттуда, – вызвался Барнаба. Он тоже хитрил.

– Оставь. Не надо… Чего доброго, свалится… – ответил Аслан.

– Мы не можем целый день ждать этого мальчишку, – сказали лесорубы. – У нас дел невпроворот.

– Ладно, идите, – отпустил их Аслан и обернулся к Барнабе: – Будь другом, Барнаба, покарауль здесь. Он устанет и слезет… Не может же он целый день сидеть там. Ты только последи, чтобы брат не сменил его.

– Я тоже останусь! – вызвался Дато.

И вот они остались втроём: Барнаба, Дато и высоко на дереве – Джумбер.

Вдруг ожили, зашелестели кусты орешника, и из листвы высунулась голова Вахтанга. Он договорился с Джумбером сменить его после обеда. Барнаба заметил Вахтанга, заметил, как он жестами объяснялся с братом, улыбнулся в усы и как ни в чём не бывало продолжил свой разговор с Дато. Потом предложил ему:

– Пойдём к роднику, Дато, попьём воды.

– А если Вахтанг подкрадётся к дереву и сменит Джумбера?

– Мы же недалеко… Мы и от родника их увидим…

Они пошли к роднику. Барнаба лёг на землю, опершись о камни, и припал к холодному ключу. Дато то и дело поглядывал на дерево. Из кустов выскочил Вахтанг, метнулся к тополю и стремительно, как кошка, вскарабкался на него.

– Дядя Барнаба! Дядя Барнаба! Вахтанг влез на дерево! – расшумелся Дато.

– Да тише ты! – вдруг разозлился Барнаба. Рукавом рубашки он отёр мокрые губы, потом улыбнулся поражённому его окриком мальчишке и погладил его по голове. – Ну и пусть себе лезет… Ты только ни слова при Аслане! Не то нас обоих прогонят с работы.

Теперь уже Дато не знал, что и подумать. Значит, и дядя Барнаба на стороне Джумбера? Значит, и ему не хочется рубить этот тополь?.. Видно, и вправду нельзя рубить. Ведь он посажен погибшим лётчиком…

Джумбер спрыгнул с дерева, погрозил Дато кулаком и исчез в орешнике. В другое время Дато обидела бы его угроза, но сейчас он не обратил на неё внимания. Он был занят другими мыслями. Кажется, он наконец начал понимать что-то, но́ ещё не до конца…

За ужином Дато даже не удивился тому, что Лия не разговаривает с ним. Он знал, что заслужил это, и знал, что Джумбер и Вахтанг тоже не будут с ним разговаривать. На дворе совсем стемнело, а братья всё не появлялись. Дато казалось, что и тётя Пелагея обижена на него и бабушка Като смотрит как-то косо. Молча, словно проглотив языки, они принесли ему поесть и уложили спать.

Было уже за полночь, когда Дато проснулся от лая собак. Собаки брехали нехотя, беззлобно. Дато раскрыл глаза и прислушался.

– Вот они, успокойтесь, – говорил какой-то мужчина.

– Они спали под тополем, – сказал другой голос.

– Ах негодники! Что же они со мной делают! Не думала, что они так срастутся с этим деревом – хоть вместе руби! – Тётя Пелагея кричала и сердилась, но чувствовалось, что её радует поступок ребят. – Обоих привели-то?

– Куда ж они денутся…

Свет электрического фонарика, словно по воздуху, проплыл по двору и исчез. Тётя Пелагея с сыновьями вошла в дом.

– Ну что? – послышался голос бабушки Като.

– Сегодня дерево не тронут, – сказал Джумбер, – а завтра – не знаю. Мама, разбуди нас пораньше.

– Да уж светает, сынок, ты и поспать не успеешь!

– Ничего, разбуди пораньше… Не то срубят его.

– Дато спит? – спросил Вахтанг.

– Спит, наверно.

– Его счастье… Попался бы он мне, я бы его в лепёшку превратил!..

У Дато перехватило дыхание. «А что? Заслужил ведь…» – подумал он.

– Не трогай его, сынок. Он ещё маленький, многого не понимает.

– Ничего себе маленький! Во второй класс перешёл! Во втором классе я колхозную скотину пас!

Постепенно голоса в соседней комнате затихли, всё смолкло, и до Дато донёсся храп бабушки Като.

В эту ночь Дато приснился удивительный сон. Огромная, зубастая пила пилила тополь, тополь медленно поддавался, скрипел и с шумом валился на землю… Подбежал Дато к упавшему дереву и замер: оказывается, это вовсе не тополь, а дедушка Амбако! Ветви – руки его, а листья – борода… Вдруг рядом приземлился пылающий самолёт, из самолёта вышел сын дедушки Амбако; он жестом прогнал Дато, а сам подошёл к срубленному дереву и встал на пень, оставшийся от тополя… Он поднял руки и вдруг превратился в дерево. И снова шелестел листвою тополь… Дато запрыгал от радости и помахал рукой тополю-лётчику.

Когда Дато проснулся, комната была слабо освещена бледным, голубоватым рассветом. В соседней комнате было тихо. Все спали. Слышался храп бабушки Като.

Дато приподнялся с подушки и выглянул в окно. Цабла и Нахшира лежали в траве на дворе и мерно пережёвывали жвачку. На просёлочной дороге не было ни души. Дато неслышно оделся и, чтобы не разбудить Лию скрипом дверей, вылез через окно. Пригибаясь и неизвестно от кого прячась, он пробежал по двору, прошмыгнул через плетень и исчез в лесу, разросшемуся на взгорье.

В это утро Арчил спозаранку отправился на стройку. Всю ночь мысли о тополе, который предстояло срубить, не давали ему покоя. Вроде бы дело несложное. В первое время оно и казалось Арчилу несложным: «Тополь мешает дороге – значит, его нужно срубить. Конечно, многим он дорог, как память о юноше, погибшем на войне, но дорога остаётся дорогой». До вчерашнего дня Арчил рассуждал именно так. Но когда ему передали, что старик Амбако слёг, что Джумбер и Вахтанг поочерёдно дежурили на дереве и что Пелагея и Барнаба вели себя довольно двусмысленно, Арчил понял, что, срубив тополь, он глубоко обидит всех жителей Мзети. Вчера вечером к нему пришли председатель колхоза с председателем сельсовета. Они просили всё о том же: не рубить тополь. «Мы вместе росли, вместе учились с сыном Амбако, – говорили они. – Да и старик не вынесет этого… Мы готовы поднять всё село и помочь вам. Ну, удлинится дорога на сорок – пятьдесят метров… Нам кажется, в этом нет ничего страшного. Зато останется тополь и, главное, старик будет жить…»

Арчил и раньше думал о том, что пригорок можно обогнуть. Но это потребовало бы новых затрат, а на лишнюю трату средств он не имел права. Когда же председатель сельсовета и председатель колхоза пообещали ему помощь всего села, он перестал колебаться и написал письмо начальнику строительства Ингургэса, в котором подробно рассказал историю тополя, рассказал о стремлении сельчан сохранить это дерево и о том, что они вызвались помочь строителям. Он писал, что профиль дороги почти не изменится и стройка не затратит на эти работы ни копейки. Он просил начальника приехать и самому убедиться во всём.

Письмо он отправил сразу же вечером, с попутной машиной.

«Если начальник приедет, то приедет с утра», – думал Арчил. Поэтому он и вышел так рано на работу.

Поравнявшись с тополем, Арчил услышал какой-то шум. Он раздвинул ветви орешника и увидел, что под тополем бегает, суетится Дато. Хочет, видно, взобраться на дерево, но городскому мальчику, толстенькому и неуклюжему, это не под силу. А как ему хочется взобраться! Ох как хочется!.. Он карабкается, пыхтит, обдирает коленки и грудь, подступает к гладкому стволу то с одной стороны, то с другой, но никак, никак не может влезть наверх! Он уже устал, запыхался, но не отступает. Ещё вчера Дато остался на стройке только для того, чтобы увидеть, как срубят тополь. Он «изменил» своим двоюродным братьям и не в пример им, когда они упрашивали Арчила не рубить дерево, вёл себя очень спокойно. А сейчас…

На строительство вышли мужчины и женщины, старики и дети.

Сопит, мучается Дато, но дерево не поддаётся. Тогда он решил подпрыгнуть и ухватиться за ветку. Из этого тоже ничего не получилось. Мальчишка вот-вот разревётся, как самый последний плакса…

Но вдруг Арчил услышал такое, что не поверил своим ушам. Дато постоял некоторое время, глядя на шумящую крону, потом приблизился к тополю, протянул к нему руки и, словно прося милости, заговорил:

– Тополь, милый тополь, впусти меня… Впусти меня, красивый тополь, не то тебя срубят. Я знаю, ты обижен на меня, ты сердишься на меня, но я прошу, я очень прошу – впусти меня, тополь… Я не хочу, чтобы тебя срубили…

Инженер был растроган. Он неслышно подошёл к Дато.

А Дато всё приближался к тополю и словно ждал, что тополь вдруг исполнит его просьбу. И тополь исполнил! Неведомая сила вдруг подкинула Дато вверх. Мальчик удивлённо и испуганно ухватился за ветки, глянул и увидел дядю Арчила.

– Не бойся, Дато, лезь наверх! Лезь на самую макушку, только не упади!

И Дато полез вверх. Подниматься по частым и ровным веткам было легко и радостно.

…Необычно выглядела в этот день дорога. Строительный участок, и без того сотрясаемый грохотом машин и бульдозеров, на этот раз гудел, как огромный улей. Гул этот заглушал даже технику. На строительство вышли мужчины и женщины, старики и дети. Они принесли с собой лопаты, тяпки, ломы, кирки, колуны, секачи, молоты и носилки. Они привели с собой арбы, на которых восседали крепкие, краснощёкие детишки. Они прихватили с собой веселье, смех, песни и радость труда. Казалось, все жители Мзети переселились на стройку. Тут были Аслан и Барнаба, и председатель колхоза с председателем сельсовета, тут был Арчил и инженер, приехавший со стройки Ингургэса, и девочка в белом, которая всюду ходила за инженером.

Всё объяснялось просто: начальник строительства дал согласие на перенос участка дороги.

Сам он не смог приехать, но направил инженера понаблюдать за работами. Этим инженером оказался отец Мананы, а девочка в белом платье была Манана.

Всё село радовалось вместе с дедушкой Амбако. Все, как один, вышли на стройку – выполнить обещание и своими руками проложить участок большой дороги.

Можно себе представить, как ликовали Джумбер и Вахтанг, как сияла Лия и какой гордостью было переполнено сердце Дато. Ещё бы!.. Разве не они спасли тополь, спасли старика Амбако?

Что ты скажешь на это, Джумбер? Это правда?.. Да, это правда!.. Вахтанг, а ты как думаешь?.. Конечно, это правда!.. Дато, Лия, вы тоже так считаете?.. А как же! Это мы, мы спасли их!..

Придя на шумный, гудящий, как улей, строительный участок, Джумбер побежал искать Арчила. Джумберу хотелось помириться с ним и опять предложить свои услуги, свою арбу и быков. Вокруг сверкали кирки и лопаты, звенела сталь, ухали топоры.

Плутая в поисках Арчила, Джумбер неожиданно увидел девочку в белом платье. Сердце у него забилось так, что он остановился. «Да это же Манана, – подумал он, – откуда она здесь?» И вдруг ему стало стыдно – он так давно не вспоминал Манану, он почти забыл о ней. Джумбер почувствовал себя виноватым. Ему показалось, что Манана догадается об этом и опять обидится на него.

Манана тоже увидела Джумбера. Она помахала ему рукой и что-то сказала своему отцу.

Джумбер подошёл к ним.

– Папочка, это Джумбер!

– Здравствуй, юноша, – сказал отец Мананы. – Ну и дело ты затеял! Столько народу поднял! – Он улыбнулся и похлопал Джумбера по плечу. – Молодец, Джумбер, так и надо!

– Правда, что ты целую ночь просидел на дереве? – спросила Манана, и её глаза заблестели.

– Нет… я был не один. – Джумбер смутился и кивнул на свою бригаду. Вахтанг, Лия и Дато стояли неподалёку.

– И они? – удивилась Манана. – Папа, и они тоже были на дереве…

– Когда ты приехала? – спросил Джумбер, чтобы скрыть своё смущение.

– Утром… Я с утра ищу тебя и никак не могла найти… А вообще-то ты хозяин своего слова…

– Почему?

– Сказал, что не придёшь к нам, и так и не зашёл ни разу. – Манана улыбнулась.

– Я приду… Вот проложим дорогу, и я приду вместе с дорогой.

– Ох, это будет ещё не скоро… А ты знаешь, какие у меня есть книги?! Ты, наверно, не читал их…

– Может быть… – сказал Джумбер.

– Если хочешь, попроси их у меня, и я дам тебе почитать.

– Хорошо, – сказал Джумбер.

– Ну, попроси! – Манана улыбалась.

– Манана, я очень прошу тебя: дай мне книгу, – еле удерживаясь от смеха, сказал Джумбер.

– Ладно, Джумбер… Если ты уж так меня просишь, я дам тебе книгу. Только смотри не потеряй!

Они весело рассмеялись.

– Хочешь посмотреть наше село? – спросил Джумбер.

– Хочу. Очень хочу!.. Папа! – Она подбежала к отцу: – Папочка, мы ведь до вечера здесь останемся?

– Ну и что?

– Можно, я пойду с Джумбером? Мы посмотрим деревню!

– До вечера?

– Нет, я скоро вернусь…

Джумбер решил, не договариваясь с дядей Арчилом, опять заняться перевозкой камней и щебня.

– Смотрите не проболтайтесь об обедах, которые мы возили, – предупредил он свою бригаду.

Они шли по уходящей вниз просёлочной дороге. Манана то и дело забегала вперёд и всё спрашивала:

– Что это за дерево?.. А это?.. Для чего такой длинный шест?.. Ручей у вас глубокий? А рыба в нём водится?.. Как тебя зовут?.. Дато?.. А тебя? У этой мельницы есть мельник? Тот старик?.. Вот оно что. А эта церковь не действует? Красивая! Это самая большая улица в селе, да? А где же ваш дом? Тот?.. Нет, вон тот…

– Вот мой дом, – сказал Джумбер и приоткрыл калитку.

Увидев бабушку Като и Пелагею, Манана смутилась и замолчала.

– Это Манана, – сказал Джумбер. – Мы познакомились на олимпиаде… Её папа работает на строительстве Ингургэса. Сегодня он приехал к нам на дорогу и привёз Манану…