Текст книги "Земля, позабытая временем"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Часть вторая
Народ, позабытый временем или Приключения Томаса Биллингса

Должен признаться, что я, хоть и преодолел немалый путь, чтобы вручить рукопись Боуэна Тайлера его отцу, все же находился в некотором сомнении относительно правдивости ее содержания, поскольку знал, что Боуэн в не столь уж далекие годы пребывания в alma mater слыл одним из самых известных мастеров розыгрыша. Поэтому, оказавшись в доме Тайлероз в Сантa-Монике, я чувствовал себя в какой-то степени одураченным и начал было жалеть, что приехал сам, а не послал рукопись по почте. Несмотря на хорошо развитое чувство юмора, я очень не люблю, когда объектом смеха становится моя собственная персона.

Таплера-старшего ожидали с часу на час. Последний пароход из Гонолулу привез известие о предполагаемой дате прибытия его яхты "Тореадор", но пока что она опаздывала уже на сутки. Секретарь мистера Тайлера заверил меня, что мистер Тайлер, без сомнения, отплыл на "Тореадоре" строго в намеченный срок и что с его характером только вмешательство свыше может заставить его изменить свои планы. Кроме того, мне было известно, что на "Тореадоре" имеется опечатанный передатчик, который может быть использован в случае особой необходимости. Таким образом, нам больше ничего не оставалось делать, как ждать.

Мы обсуждали рукопись и пытались анализировать изложенные в ней события. Торпедирование лайнера, на котором Тайлер-младший плыл из Америки во Францию, чтобы присоединиться к Американской санитарной миссии, было фактом общеизвестным; мисс Ларю тоже значилась в списках пассажиров, что подтверждалось телеграммой из нью-йоркской конторы судовладельцев. Долее, ни она, ни Боуэн не значились в списке уцелевших; тела их также не были обнаружены.

Спасение их английским буксиром выглядело вполне вероятным; захват "У-33" командой буксира тоже не выходил за рамки возможного, да и вся их дальнейшая одиссея, затянувшаяся вследствие предательства Бенсона и приведшая их далеко к югу с истощившимися запасами и отравленной водой в цистернах, хотя и граничила с фантастикой, все же описывалась вполне логично и последовательно.

Капрона, считавшаяся мифической землей, несмотря на описание мореплавателя восемнадцатого века, в изложении Боуэна выглядела вполне реально.

Да, рассказ Боуэна заставил нас задуматься. Мы пришли к согласию, что все изложенное в высшей степени вероятно: ни один из нас не мог найти в рукописи ни единого места, где описанные события лежали бы за гранью возможного. В самом деле, необычные флора и фауна Каспака вполне могли сохраниться в условиях согреваемого подземным огнем кратера и быть вполне идентичными мезозойскому периоду, хотя в те времена такой была вся Земля.

Секретарь Тайлера слышал о Капрони и его открытиях, но признался; что никогда не придавал им особого значения. Впрочем, мы обнаружили один факт в повествовании, в который почти невозможно поверить, – отсутствие детей среди различных племен, с которыми сталкивался Боуэн. Повторяю, это был единственный парадокс во всей рукописи. Мир взрослых! Нет, это невозможно!

Мы обсудили и дальнейшую судьбу экспедиции Брэдли, Тайлер обнаружил две могилы; сколько еще погибло? сколько уцелело? А мисс Ларю – каким образом сумела молодая девушка уцелеть среди ужасов Каспака, оказавшись совсем одна? Секретарь принялся вслух размышлять, остался ли Ноб с девушкой; оба мы переглянулись и улыбнулись этому невольному признанию правдивости всей этой невероятной истории.

– Может быть, я и глупец, – заметил секретарь, – но я верю, клянусь Богом; я как наяву вижу эту бедную девушку рядом с большим эрделем среди опасностей миллионолетней давности. У меня перед глазами встает вся эта картина обезьяноподобные люди, дрожащие в своих залаженных пещерах; огромные птеродактили, парящие в воздухе на крыльях, как у летучих мышей; могучие динозавры, неуклюже пробирающиеся среди деревьев в тени доледниковых лесов; те самые драконы, которых мы считали сказкой, пока современная наука не доказала, что это отголоски наследственной памяти наших первобытных предков, донесенные до нас в преданиях от отца к сыну через несчетные поколения с самой зари человечества.

– Да, это грандиозно, если, конечно, верно, – ответил я. – И подумать только/ что в настоящий момент они все еще находятся там, я имею в виду Тайлера и мисс Ларю, окруженные опасностями и ужасами доисторического мира; а может быть, жив и Брэдли со своими товарищами. Никакие могу отрешиться от надежды, что Боуэн с мисс Ларю все же встретили остальных; ведь в живых должно остаться шестеро: помощник Брэдли, механик Ольсон и матросы Уилсон, Уашпли, Брсйди и Синклер. Ясли бы им удалось соединиться, была бы хоть какая-то надежда, а врозь, боюсь, они долго не протянут.

– Эх, если бы только они не дали немцам увести "У-33"! Уж Боуэну-то следовало бы знать, что им доверять никак нельзя. А фон Шенворц уже, наверное, добрался до Киля и вертится где-нибудь перед зеркалом с новеньким Железным крестом. Имея запасы горючего из нефтяных источников Каспака, вдоволь воды и продовольствия, почему бы им не выбраться в океан по подводному тоннелю и не достичь дома?

– Не люблю я их, – промолвил секретарь, – но иногда приходится отдавать им должное.

– Да – прорычал я. – Все, что я хочу больше всего на свете, это добраться до них и ОТДАТЬ ИМ ДОЛЖНОЕ!

И в этот момент зазвонил телефон. Секретарь поднял трубку. Через несколько секунд разговора я увидел, как челюсть его отвисла, а лицо побелело.

– О Боже! – воскликнул он, вешая трубку, как сомнамбула. – Не может быть!

– Что? – спросил я.

– Мистер Тайлер мертв, – ответил он упавшим голосом. – Он умер внезапно, в море, вчера.

Последующие десять дней были заняты похоронами мистера Боуэна Дж. Тайлера-старшего и составлением планов спасения его сына. Мистер Томас Биллингс, бывший секретарь усопшего, все это сделал один. Он олицетворял собой силу, энергию, инициативу и здравый смысл. Мне еще не приходилось встречать более динамичного молодого человека. Он манипулировал адвокатами, судьями и нотариусами с легкостью скульптора, лепящего модель из глины, В его руках они приобретали нужную форму и подчинялись его воле. Между прочим, он учился вместе с Тайлером-младшим сначала в колледже, затем в университете, а до этого он был нищим ковбоем на ранчо Тайлера-старшего. Тот заметил и выбрал его из тысячи служащих и сделал из пего человека, а точнее говоря, Тайлер-старший предоставил возможность, а человека из себя Том Биллингс сделал сам. Тайлер-младший подружился с ним. Гом Биллингс не задумываясь отдал бы жизнь за Гайлера с такой же готовностью, как за Родину. В то же время в Томе Биллингсе я не заметил даже намека на двуличие и подхалимаж; обычно я не перевариваю чрезмерного энтузиазма, здесь же это свойство его натуры столь органично гармонировало со всем его характером, что, должен признать, никогда еще я не встречал более достойного молодого человека. Осмелюсь предположить, что до того момента, когда Тайлер-старший послал его в колледж, Том Биллингс никогда не слышал слова "этика", но я более чем уверен, что за всю свою жизнь он ни на йоту не преступил рамок кодекса чести американского джентльмена.

Через десять дней после прибытия яхты "Тореадор" с телом мистера Тайлера мы находились в открытом море и держали курс на Капрону. На борту нас было сорок человек, включая капитана и команду "Тореадора". Руководил экспедицией, конечно же, неукротимый Том Биллингс. Поиски Капроны отняли немало времени, поскольку старинные карты с ее обозначением, которые нам удалось раздобыть, оказались весьма неточными. Когда же наконец ее неприветливые скалы выросли из океанской мари перед нашим взором, оказалось, что мы находимся настолько далеко к югу, что невозможно определить, принадлежат ли эти воды к Тихому океану или к морям Антарктиды. Айсберги встречались очень часто, и было очень холодно.

В течение всего плавания Биллингс упорно уходил от ответа на мои настойчивые вопросы, каким образом мы собираемся попасть в Каспак. Рукопись Боуэна однозначно показывала, что единственный путь через скалы пролегал по подводному туннелю, иного варианта перебраться через неприступные скалы не было. Тайлер и его люди смогли достичь кратера, имея в своем распоряжении подводную лодку, что же касается нас, то "Тореадор" с тем же успехом мог попытаться "перелететь" через барьер. Джимми Холлис и Колин Торт потратили уйму времени, изобретая различные способы преодоления преграды и заключая массу смехотворных пари насчет того, какой из этих способов изберет Том Биллингс, когда придет время. Сам же он рассеял наши сомнения, собрав нас всех вместе, когда стало ясно, что мы достигли Капроны.

– Пока мы не добрались до острова, – заявил он, – не стоило и заводить речи об этом. В лучшем случае все свелось бы к беспочвенным рассуждениям. Теперь же, когда мы достигли берегов Капроны и каждый из вас составил для себя какое-то представление о ней по рукописи Тайлера и личным впечатлениям, я предлагаю на обсуждение три варианта плана преодоления скального барьера. В нашем распоряжении есть средства для осуществления каждого из них. На борту имеется мощная электрическая дрель с кабелем достаточной длины, чтобы работать от динамо-машины "Тореадора", и запас металлических костылей для сооружения лестницы до самой вершины скал. Конечно, это будет нелегкий и рискованный труд, кроме того, сверление дыр и вбивание костылей от основания до вершины отнимет массу времени, но в принципе этот план может быть осуществлен.

В нашем распоряжении также гарпунная пушка, способная перебросить трос с якорем через скалы, но в этом случае одному из нас придется подниматься по нему, ежеминутно подвергаясь опасности: вдруг якорь не выдержит или трос перетрется об острые грани утеса.

Мой третий план представляется мне наиболее приемлемым. Вы все обратили внимание на массу ящиков, загруженных в трюм перед отплытием. Многие задавали мне вопрос об их содержимом и интересовались, что обозначает большая буква "Г" на каждом из них. Так вот, эти ящики содержат разобранный на части гидросамолет. Я намерен собрать его на том самом пляже, описанном Боуэном в его рукописи, где было найдено тело обезьяночеловека, если, конечно, нам позволит это сделать прилив. В противном случае сборку придется осуществить на палубе и спустить гидроплан на воду. После сборки я поднимусь на нем и доставлю веревки и снаряжение на вершину, после чего уже нетрудно будет поднять наверх спасательную партию и припасы. Или же я смогу сделать несколько рейсов и переправить всю партию, но это уже будет зависеть от результатов моего первого разведывательного полета.

В течение всего дня мы медленно плыли вдоль окружающих Капрону скал.

– Теперь вы видите, – обратил наше внимание Биллингс, в то время как мы все, вытягивая шеи, всматривались в возвышающуюся на тысячи футов неприступную стену, – насколько бесполезны все предварительные расчеты.

С этими словами он указал пальцем на скалы – У нас бы постройка лестницы отняла недели, если не месяцы. Я не рассчитывал встретить здесь такие высоты. Гарпунная пушка тоже не сумеет забросить якорь даже до половины стены. Таким образом, у нас не остается выбора, кроме гидроплана. Найдем пляж и начнем работу.

На следующий день, ближе к полудню, впередсмотрящий объявил, что примерно в миле от нас виднеется полоса прибоя, а чуть позже и мы все могли уже разглядеть череду волн, накатывающихся на узкую песчаную полоску. Была спущена шлюпка, пятеро членов команды высадились на берег. При этом, правда, им не удалось избежать купания в ледяной воде, но зато все были вознаграждены находкой скелета существа, которое вполне могло быть человекообразной обезьяной или даже человеком каменного века. Кости лежали вблизи основания утеса. Биллингс, как и все мы, был полностью убежден в том, что это – тот самый пляж, который описал Боузп в своем дневнике. Кстати, места для сборки гидроплана здесь оказалось более чем достаточно.

Приняв решение, Биллингс никогда не терял времени даром, и все ящики с литерой "Г" были выгружены еще до наступления сумерек. В тот же день они были вскрыты, а еще через два дня летательный аппарат был собран и проверен. Мы загрузили его веревками и крючьями, водой, провизией, боеприпасами; при этом каждый из нас умолял Биллингса взять его с собой. Но тот был неумолим. Б этом весь Биллингс; если предстояло какое-нибудь особенно трудное и опасное дело, он ч всегда делал его сам. Если ему нужна была помощь, он никогда не искал добровольцев, а просто выбирал наиболее подходящего для данного случая человека. Он считает саму систему вызова добровольцев в принципе порочной, и, по его мнению, сам факт такого вызова ставит под сомнение смелость и преданность всего экипажа.

Итак, мы подкатили аппарат к воде, и Биллингс занял место пилота. Джимми Холлис еще раз проверил снаряжение и амуницию. Кроме ружья и пистолета, на носу самолета мы установили еще и пулемет, загрузив соответствующий запас патронов. Ужасы Каспака в изложении Боуэна заранее внушили нам мысль о необходимости серьезно позаботиться о своей безопасности. Наконец, все было готово. Пропеллер заработал, и мы дружно столкнули гидроплан в набегающие волны. Секундой позже он уже несся по поверхности воды. Вот он мягко отделился от нее, лег на крыло, сделал широкий разворот, набирая высоту, описал высоко над нами прощальный круг и скрылся за вершинами скал. Мы все стояли, застыв в молчании и не отрывая глаз от возвышающейся над нами громады. Холлис, оставленный за начальника, время от времени посматривал на часы.

– Ну вот, – воскликнул Шорт, – теперь он уже, наверное, скоро подаст сигнал.

– Он улетел всего десять минут назад, – засмеялся Холлис.

– А кажется, что прошел уже час, – признался Шорт. – Но что это? Вы слышали? Он стреляет! Это пулемет! О, Господи! А мы здесь беспомощны, как кучка старых леди за десять тысяч миль! Мы не в силах ничего сделать и даже не знаем, что случилось. Ну почему он не взял с собой никого из нас?

Да, это была пулеметная стрельба. Мы отчетливо слышали ее примерно с минуту. Затем все смолкло. Это было две недели назад. Больше мы не имели никаких известий от Тома Биллингса.

Глава I

Мне никогда не забыть своего первого впечатления от встречи с Каспаком в тот момент, когда я кружил над ним. Сквозь туман я глядел вниз на размытый ландшафт. Горячая влажная атмосфера Каспака конденсируется, соприкасаясь с холодными массами антарктического воздуха, что создает постоянную облачность над кратером. Благодаря этому, пейзаж подо мной напоминал импрессионистское полотно колоссальных размеров, на котором зеленое, коричневое, алое и желтое окружало темно-синее пятно внутреннего озера-моря.

Я спикировал ниже и несколько миль летел вдоль линии скал, но не смог обнаружить даже намека на подходящую посадочную площадку. Опустившись еще ниже, я развернулся в обратном направлении, высматривая достаточно ровную поляну близ подножия, но и в этом случае не сумел найти безопасного места. К этому моменту я шел уже чуть ли не на бреющем полете, наблюдая не только за поверхностью, но и уделяя внимание разнообразию животного мира подо мной. Пролетая над южной оконечностью острова в одном из заливов внутреннего моря, глубоко вдававшегося в сушу, я заметил, что вода буквально черна от обилия тел каких-то животных. Суша почти в такой же степени кишела всеми видами и формами ползающих, прыгающих, бегающих и летающих существ. Одно из последних чуть не прикончило меня, пока мое внимание было отвлечено фантастической картиной внизу.

Первым сигналом опасности послужила чья-то тень, внезапно заслонившая солнце. Взглянув вверх, я увидел жуткое существо, пикирующее прямо на меня, В длину оно имело, должно быть, не менее восьмидесяти футов от начала длинного уродливого клюва до кончика толстого короткого хвоста. Приближаясь ко мне, оно непрерывно издавало громкое шипение, перекрывающее даже шум пропеллера. Дуло моего пулемета было направлено прямо на надвигающееся чудовище, так что я выдал ему очередь прямо в грудь; к моему удивлению, пули не остановили его, и мне пришлось бросить самолет вниз, несмотря на опасную близость к земле.

Летающий ящер разминулся со мной не более чем на несколько футов, и когда я вновь начал набирать высоту, он развернулся и бросился в погоню за мной. Однако, достигнув границы холодного воздуха над стеной скал, он отстал и вернулся вниз. Уж не знаю, что побудило меня к этому безрассудному поступку, извечная жажда битвы и охоты, может быть, – но я пустился в погоню. И как только я вновь оказался в теплых слоях атмосферы Каспака, чудовище опять набросилось на мой самолет. Как и прежде, оно поднялось надо мной и спикировало. Для моего вооружения такой угол атаки подходил как нельзя более кстати, поскольку пулемет был установлен как раз под углом 45° и жестко закреплен, так что я не мог его поворачивать. Если бы со мной был кто-то еще, вдвоем мы могли бы расстреливать ящера из любого положения, в данном же случае сама манера нападения служила мне на руку: все его атаки сверху я встречал градом пуль. Наша схватка продолжалась немногим больше минуты, затем мой противник неожиданно перевернулся в воздухе и рухнул на землю.

Во время учебы мы с Боуэном делили одну квартиру, и я немало узнал от него, помимо основного курса. Несмотря на любовь к развлечениям, он отлично учился, а в качестве хобби занимался палеонтологией. Он часто рассказывал мне о разнообразных формах животного и растительного мира прошедших эпох, так что я был достаточно хорошо знаком с рыбами, земноводными, рептилиями и. млекопитающими доисторического периода. Мне не составило труда определить, что нападавшее на меня существо было представителем семейства птеродактилей, вымерших, по всем данным, миллионы лет тому назад. Теперь я уже больше не нуждался в дальнейших доказательствах абсолютной истинности рукописи Боуэна.

Одержав победу над своим первым противником, я возобновил поиски посадочной площадки близ основания гранитной стены. Я знал, с каким нетерпением на той стороне ждут известий от меня остальные участники экспедиции, да и сам не собирался затягивать выполнение намеченного плана по переброске людей и снаряжения с судна для поисков и спасения Боуэна, но не успел еще труп убитого мной птеродактиля коснуться земли, как я был окружен целой дюжиной больших и маленьких его собратьев, одержимых желанием закусить мною. Совладать со всеми сразу у меня не было никакой возможности, поэтому я круто взял вверх, чтобы, достигнув более холодных слоев воздуха, избавиться от них. Уже поднимаясь, я припомнил внезапно, что в рукописи Боуэна совершенно четко обозначено: чем дальше продвигаешься на север Каспака, тем реже встречаешь этих ужасных рептилий, делающих жизнь на его южных границах совершенно невозможной.

В силу этого наилучшим выходом было найти посадочную площадку где-нибудь на северной оконечности острова, а затем уже перебросить туда спасательную партию с "Тореадора". Летя на север, я не смог удержаться от соблазна произвести небольшую разведку. Я знал, что бензина у меня более чем достаточно, чтобы перелететь через всю территорию и вернуться обратно; кроме того, я не исключал и возможности наткнуться на Боуэна или кого-нибудь из его людей. Пролетая над манящими водами внутреннего моря, я заметил два больших острова – один на северной, другой на южной оконечностях этого водного пространства, но не стал менять курса для их осмотра, решив сделать это в следующий раз.

Дальний берег моря представлял собой более узкую, по сравнению с южной, полоску суши между линией скал и водой; местность была холмистой и более открытой. Здесь было полно удобных для посадки мест, а еще дальше к северу, мне показалось, я увидел что-то похожее на деревню, хотя полной уверенности у меня не было. Подлетая ближе, я заметил толпу человеческих существ, преследующих одинокую фигурку. Спустившись ниже, чтобы получше рассмотреть эту сцену, я привлек к себе внимание толпы шумом пропеллера. Преследующие и преследуемый остановились как по команде, поглядели вверх и мгновенно разбежались кто куда. В тот же момент откуда-то сверху на меня свалилась какая-то темная масса, и я с опозданием убедился, что летающие ящеры попадаются даже и в этой части Каспака. Птеродактиль накинулся на правое крыло самолета так быстро и неожиданно, что спасти меня мог бы только штопор. Я находился очень близко к земле, но даже и в этом случае опасный маневр мог мне удаться, если бы не большое дерево, оказавшееся на пути. Мои попытки избежать встречи одновременно с птеродактилем и деревом закончились, к сожалению, плачевно. Крылом я задел одну из верхних ветвей, самолет как бы споткнулся, развернулся и, окончательно выйдя из-под контроля, врезался в дерево, где и застрял среди густой кроны на высоте сорока футов над землей весь разбитый и изломанный.

Оглушительно шипя, птеродактиль скользнул мимо дерева, на котором "приземлился" мой самолет, сделал еще пару кругов и, хлопая перепончатыми крыльями, взял курс на юг. Как я правильно догадался тогда (позже эта догадка подтвердилась), лесные заросли служат надежным убежищем от этих отвратительных тварей, которые чувствуют себя среди деревьев со своими гигантскими крыльями и огромной массой столь же неуютно, как и мой гидросамолет.

Минуту-другую я продолжал сидеть в безнадежно изуродованном летательном аппарате, с трудом начиная понимать всю глубину постигшей меня катастрофы. Все мои планы поиска Боуэна и мисс Ларю упирались в использование этой машины, и вот в несколько кратких мгновений моя эгоистичная тяга к приключениям привела к полному крушению надежды на их спасение. Как эта катастрофа отразится на дальнейшей судьбе всей нашей экспедиции, я боялся даже загадывать. Не исключено, что из-за своей самоубийственной глупости я окажусь виновником гибели всех ее участников. То, что я сам был обречен на смерть, честно скажу, беспокоило меня гораздо меньше.

Там, за гранитной неприступной стеной, меня с нетерпением ожидали мои товарищи. Уже скоро их нетерпение перерастет в беспокойство, а я бессилен подать им весть. Они так и не узнают о моей судьбе. Конечно, они попытаются забраться на вершину стены, в этом я был уверен. А вот уверенности в том, что эта попытка удастся, у меня не было. Тем не менее оставшиеся в живых волей-неволей, скорбя об ушедших, отправятся в обратный путь домой. Домой! Я стиснул зубы и постарался забыть это слово; уж мне-то больше никогда не доведется увидеть свой дом.

А Боуэн с мисс Ларю? Ведь я и их обрек на смерть. Они, конечно, никогда не узнают, что их пытались спасти. Если они еще живы, когда-нибудь они могут случайно набрести на это дерево с остатками разбитого самолета среди пышной кроны. Они будут гадать и удивляться, но узнать правду им не будет дано. Я рад этому. Пусть они никогда не узнают, что это я, Том Биллингс, подписал им смертный приговор своим преступным и эгоистичным поступком.

Эти мысли здорово испортили мне настроение, но я постарался взять себя в руки и выбросить их из головы. Придется попытаться сделать все, что в моих скромных силах, чтобы превратить поражение в победу. В конце концов, я еще дешево отделался. Если не считать ушибов и царапин, я был жив, цел и невредим. С большим трудом я выбрался из висевшего под неудобным углом, аэроплана и по ветвям и стволу дерева спустился на землю.

Положение мое было серьезным. Между мной и моими друзьями лежали внутреннее море не менее шестидесяти миль шириной в этой части Капроны или сухопутный вариант миль в триста вдоль северного побережья, бесчисленные опасности которого, честно признаюсь, не вызвали у меня никакого энтузиазма. Увиденное мной в этот первый день с лихвой убедило меня в том, что Боуэн в своей рукописи нисколько ничего не преувеличил. Более того, я склонен полагать, что к тому времени, когда он начал писать свой дневник, он уже настолько привык к ежеминутному риску, что скорее преуменьшил грозящие человеку опасности.

Стоя под деревом, которое века назад должно было стать частью каменного пласта, и глядя на море, кишащее жизнью, которая должна была превратиться в прах еще до сотворения Богом Адама, я не дал бы и глотка прокисшего пива за мои шансы когда-нибудь увидеть друзей и внешний мир; несмотря на все это, я поклялся пробиться сквозь эту ужасную страну или погибнуть. У меня было полно патронов, я имел револьвер и крупнокалиберный карабин – один из двадцати из снаряжения экспедиции, купленных под впечатлением описанных Боуэном крупных плотоядных хищников, населяющих Каспак. Наибольшую опасность, правда, представляли для меня хищные ящеры, чья примитивная нервная система позволяла им функционировать несколько минут после получения смертельного ранения.

Окружающая меня местность выглядела привлекательной и необычной, хотя ближе было бы, наверное, определение неземной, так как трава, деревья, цветы не принадлежали той Земле, которую до сих пор знал я. Они были крупнее, ярче, обладали самыми причудливыми формами, но это лишь добавляло очарования, и привлекательности ландшафту – так гигантские кактусы оживляют и придают странную прелесть печальной панораме пустыни. И над всем этим светило огромное красное солнце, неземное солнце над неземным миром. Вокруг меня бурлила жизнь. Ее присутствие ощущалось и на вершинах деревьев, и у их подножия; о ней говорили постоянные круги и всплески на поверхности моря; странные величественные и грозные существа поднимались из глубин и парили над волнами; лесные заросли были наполнены звуками. Это непрекращающееся гудение то ослабевало, то вновь усиливалось, перемежаясь временами жуткими криками или потрясающим землю рыданием, и все время меня не покидало необъяснимое ощущение, что чьи-то невидимые глаза следят за мной и чьи-то неслышные шаги раздаются за моей спиной. По природе я человек далеко не пугливый, но груз ответственности давил на мои плечи, так что я поневоле проявлял больше осторожности, чем мне свойственно. Я все время поглядывал по сторонам и часто оборачивался, держа ружье наготове на случай неожиданного нападения. Один раз я даже готов был поклясться, что видел среди смутных форм лесных чудовищ человеческую фигурку, перебегающую от одного укрытия к другому, но полной уверенности в этом у меня не было.

Большей частью я старался избегать зарослей, предпочитая сделать лучше лишний крюк, чем углубляться в эту мрачную тьму, хотя временами мне приходилось это делать в тех местах, где джунгли вплотную примыкали к морю. В доносящихся до меня звуках, смутных формах невиданных животных в чаще и, может быть, еще более невиданных человекоподобных существ таилась, казалось, такая физическая угроза, что я всякий раз вздыхал с облегчением, добираясь, наконец, до открытой местности.

Я продвигался к северу уже около часа. Меня все еще не покидало странное убеждение, что какое-то существо неотступно следует за мной по пятам, прячась среди деревьев и кустарника. Когда я в сотый, наверное, раз оглянулся, привлеченный каким-то звуком, то увидел, как какое-то существо бежит в моем направлении. Я не мог толком разглядеть, что это такое, так как мешали деревья и кусты, но ясно было, что на меня нападали, причем, отбросив все предосторожности. Прежде чем существо показалось, я заметил, что оно на самом деле не одно – в нескольких ярдах за его спиной через кустарник ломился кто-то еще.

Итак, на меня напали, но кто – звери или люди?

Когда передний из преследователей, наконец, появился из зарослей акации, я уже держал ружье наготове. Должно быть, я выглядел ужасно глупо, если мое удивление хоть в малой степени отразилось у меня на лице. Опустив ружье, я изумленно наблюдал за стройной девичьей фигуркой, быстро бегущей по направлению ко мне. Но недолго пришлось мне так стоять с опущенным ружьем. Я заметил, что девушка постоянно с испугом оглядывается на бегу, и в тот же момент из кустарника выскочила самая крупная кошка из всех ранее виданных мною.

Сперва я принял ее за саблезубого тигра, но, как оказалось впоследствии, это был не столь опасный и свирепый зверь, хотя вполне грозный, чтобы удовлетворить жажду приключений любого охотника на крупного хищника. Зверь начал приближаться к нам. Глаза его горели, открытая пасть, полная страшных зубов, как будто "ухмылялась". Завидев меня, хищник изменил тактику – теперь он приближался медленно, в то время как девушка с длинным ножом в руке отважно заняла позицию слева и чуть сзади меня. На бегу она что-то кричала мне на незнакомом языке, сейчас, остановившись, она вновь обратилась ко мне, но я, конечно, не мог ее понять. Меня поразил ее голос – нежный, мелодичный и без малейших признаков паники.

Лицом к лицу с огромной кошкой, оказавшейся, как теперь стало ясно, гигантской пантерой, я хладнокровно выждал, пока мне не представилась возможность послать пулю в наиболее подходящую точку, поскольку выстрел в лоб при охоте на крупных хищников, часто приводит к нежелательным последствиям. Пользуясь тем, что зверь не нападал открыто, а медленно подкрадывался с опущенной головой, выставив тем самым спину, я прицелился приблизительно с сорока ярдов в то место, где кончаются шейные позвонки. И в этот момент, словно почувствовав мое намерение, пантера подняла голову и ринулась вперед. Я знал, что стрелять в этот покатый лоб бесполезно; тем не менее, мгновенно сменив прицел, я нажал на курок, надеясь, что меткая пуля и большой заряд окажут достаточный эффект на зверя и дадут мне возможность произвести второй выстрел.

Выстрелив, я с удовлетворением увидел, как хищник подпрыгнул вверх и перевернулся, и хотя в ту же секунду он снова оказался на ногах, тех коротких мгновений, которые понадобились ему для этого, вполне хватило мне, чтобы послать вторую пулю прямо в сердце. Пантера снова свалилась на землю, но тут же вскочила и опять бросилась на меня. Живучесть обитателей Каспака – одно из чудес этого мира, свидетельствующее о низком развитии центральной нервной системы у этих реликтов, давно исчезнувших во всех остальных уголках Земли.

Третью пулю я всадил в нее уже почти в упор и думал, что мне конец; но нет, перевернувшись через голову, зверюга упала замертво у самых моих ног. Я обнаружил, что мой второй выстрел совершенно разворотил сердце хищника, и все же он продолжал нападение; не выстрели я в третий раз, он, несомненно, успел бы покончить со мной, прежде чем окончательно испустить дух, или, как это своеобразно описывает Боуэн Тайлер, "прежде, чем он понял, что уже умер".